Живой труп

Снятся людям не спроста
Эрогенные места...
(из новорусской народной...)

Конечно тут много всякой ерунды нагорожено,
но какие могут быть претензии ко сну, тем более к своему:

   Одна молодая послушница храма так сильно заболела, что готовилась если не течении дня,
то в течении часа, или даже в течении сей минуты, т.е. вот-вот, отдать Богу душу и уйти в мир
иной, и хотела чтоб её отпел местный Батюшка. Так ему и объяснила прибежавшая, вся впопыхах
соседка тётя Дуся, и умоляла собраться побыстрее... Послушница была самой активной прихожанкой,
организовывала все бытовые, технические и прочие дела по приходу. С виду была полной,
но не толстой и то, что она ходила в просторной одежде и в плотно одетом платке, трудно было
сказать что-то ещё о её внешности. Поэтому Батюшке было искренне жаль терять из своих рядов
такого доброго прихожанина.
   Батюшка хоть и торопился, но не очень-то спешил явиться в дом усопшей, трудно было душевно
в последний раз увидеть на смертном одре ту, которая буквально только вчера была активна,
бодра и весела, хотя в последнее время.., а тут надо же такому случиться.
  На подходе к дому уже стояла толпа сочувствующих и просто зевак, в самом доме тоже
толпились люди, но только самые её близкие подруги. В центре комнаты на трёх табуретах стоял
уже готовый гроб, а нём лежала она... В длинном белом мирском платье, руки сложены на груди,
а лицо... а лицо её было так прекрасно, что у Батюшки, кстати старичка почтенного возраста,
засвербило в горле и по щеке прокатилась непрошенная слеза. Перед образами стояли горевшие
свечи, в воздухе плавал запах ладана, кто-то тихо читал молитву, а та соседка, что прибегала
намедни, шепотам сказала, что проводить омовение не надо, усопшая, чтобы никого не утруждать,
сама накануне побывала в бане, не хотела, чтобы ещё кто-то касался её тела.
   Бедное дитя - подумал Батюшка, сама больше беспокоилась и помогала другим в жизни, а для
себя самой никогда ничего не просила. Батюшка стал готовить атрибуты для для проведения обряда
проводов покойной рабы божьей (какие-то обряды есть, надо будет найти, подумалось во сне)
на встречу к Господу нашему. Походил вокруг гроба, прогоняя с пути усевшихся плакальщиц.
Помахал кадилом, потом сам уселся возле него, вполголоса читая подходящую к случаю молитву.
Глядя на спокойное лицо усопшей он сильно удивился: -её лицо вдруг исказилось в гримасе,
тело привстало и раздалось громкое и здоровое - АппЧхи!
   Кумушки испуганно шарахнулись в стороны, а бывшая покойная раскрыла глаза и с удивлением
разглядывала собравшихся вокруг людей, пока не узрела Батюшку, который тоже вскочил и нервно
помахивал кадилом над головой девушки - то ли отгоняя видение, то ли чертей.
Сама девушка, всё ещё сидя в гробу, тоже заплакала и, глядя с укором на свою шебутную соседку,
мол что это здесь происходит, я же просила только Батюшку, и стала просить прощения у всех
собравшихся. А той то что, с тети Дуся, как вода с гуся...

   А дело было так - она, чувствуя себя заболевшей до невозможности, коснулась пальцами груди,
где пекло, стучало и дрожало, в предчувствии смертного часа, попросила свою соседку,
бесцеремонную тётю Дусю, посидеть рядом с ней. И как только она испустит дух, сходить
и пригласить Батюшку провести обряд отпевания. Она улеглась в заранее приготовленное смертное
ложе, тётя Дуся сидела рядом, с грустью смотревши на собирающуюся щёлкнуть ластами девицу,
закрыла глаза и, читая про себя ОТЧЕ НАШ, уснула. Сон её был тих и светел, дыхание кротким
и малозаметным, вот соседка, спустя некоторое время, и подумала, что всё, забрал Господь
душу невинную. Не долго думая сложила её руки на груди, подвязала бинтом челюсть и выбежала
из дома и, оглашая окрест и всякому встречному поперечному, что вот мол девица дала дуба,
побежала к дому Батюшки.

   Пока она к нему бегала, к дому девицы стал подтягиваться народ, узнать что за шум и что
за крик. В дом вошли её сослуживицы по приходу и стали создавать обстановку, приличествующую
данному моменту. Потом пришел Батюшка... ну и так далее, пока её не разбудил шум вокруг,
а в нос не попал всё усиливающийся кадильный дух, она чихнули и пробудилась совсем.
Батюшка и не такое видел за всю свою жизнь, крепким твёрдым голосом приказал всем удалиться
из дома, а сам после этого стал расспрашивать девицу - что же случилось.
   Всё оказалось и проще и сложнее - девица влюбилась. Как-то раз на утреннюю молитву в храм,
от нечего делать, заглянул молодой цыган, да так и остался там до конца богослужения,
заглядевшись на одну из послушниц. Что он мог в ней такого разглядеть, ведь она была одета
как чучело, одному богу известно. Тем не менее он подошел к ней с намерением пообщаться
и спросил: - как её зовут?
-Анастасия, ответила, начав краснеть девушка и, извинившись, скрылась в бытовых помещениях.
Доселе, не испытывая никаких подобных чувств - сердце вдруг стало бУхать, как кузнечный молот,
лицо горело, она решила что всё, приболела. Молодой цыган, кучерявый, в красной косоворотке,
так обжёг её взглядом, что более она физически уже не могла находиться рядом с ним и убежала,
не зная, что это с ней стало.
   После этого цыган, который при очередной встрече, назвался Яшкой, стал каждодневно
приходить в храм на богослужения, дожидаться его конца и просить Анастасию поговорить с ним.
Та по прежнему сбегала от него во внутренние помещения, молилась, плакала и ничего более
не могла с собой поделать. Она готовилась всю жизнь служить одному Господу Богу, а тут на тебе,
такое приключилось. Свои мысли, чувства она считала очень греховными, плохими, но отделаться
от них никак не могла.

   Время шло, цыган Яшка между тем, втайне от родителей принял православие, крестился, получил
имя Евгений, стал изучать священные книги, обряды, ритуалы, традиции. Крепко поругался
с родителями, заявив, что намерен жениться на русской девушке. Родители сначала опешили,
потом накинулись на новоиспечённого Евгения с упрёками, как он посмел пойти против родителей,
против законов табора, против вольной жизни... Но он каменно стоял на своём и никого слушать
не желал. Его отец, мудрый человек и, кстати цыганский барон по совместительству, не без
внутренней борьбы с самим собой, согласился с решением сына, справедливо полагая , что время
вылечит, и всё устаканится. В одно время, прогуливаясь мимо храма, узрел он ту самую, что
разбила сердце его сына и согласился с ним, девица была хороша, хоть слегка и полновата.
Ведь он сам в своё время спёр из русского селения понравившуюся девушку и ничего, до сих пор
живут душа в душу. На всякий случай, прикупил в соседнем селе справный домишко, обставил его,
чтобы на первое время было где будущим молодым устроиться.
 А сын вскоре заявил, как и ожидалось, что хочет направить сватов в дом девушки, так
полагается по их закону. Что ж так тому и быть, - а девушка то согласна? Сын, только что
являвший собою дикого тигра, льва и пантеры в одном лице, вдруг покраснел и сказал,
что пока нет. Она ни в какую не хочет с ним разговаривать, убегает к себе храм, а вечером
в толпе подруг возвращается к себе домой, где они проводят какие-то занятия, что-то читают
нараспев. Пугать её там он не хочет, а лучше завтра на людях переговорит с нею.

  Сказано - сделано. После утренней службы он дождался, пока она освободится, сильно взял
её за плечи, завёл за угол, прижал к стенке и, крепко поцеловав, сказал, что напослезавтра
собирается послать к ней сватов, типа у нас купец, у вас товар ну и так далее по заведённое
традиции. Девушка, не ожидавшая такого напора, совсем растерялась, побледнела, ноги ослабли,
сказавшись больной, она отпросилась со службы домой. Весь день промаялась до такой степени,
что ни есть ни пить не могла. В душе её боролись противоречивые чувства, она тоже
приметила молодого человека, он ей понравился, но вот так, ни с того ни с сего, она не могла
ответить ему, во вторых её воспитание в строгих духовных правилах - не предполагало ничего
подобного, а в третьих она была круглой сиротою, и ей не с кем даже было посоветоваться.
Вот так душевные муки плавно перетекли в телесные. Решив, что всё, прощай Анастасия, что если
это не конец, то что-то близкое к нему уже наступает, решила подготовиться, по её разумению,
к неизбежному. Из досок в сарае соорудила некое подобие смертного ложа, застелила его чистым
бельём, потом вечером, обессиленная, приняла чистую воду на свое тело, оделась в чистое
и легла в импровизированную усыпальницу, отдаваясь судьбе. За ночь несколько раз вставала,
то попить, то ещё зачем-то. К утру несколько успокоилась, было придремала, но тут к ней
заявилась та самая неугомонная соседка, справиться о здоровье. Увидев её в таком невероятном
месте и в таком неожиданном состояния, она заохала, запричитала и вызвалась было вызвать
скорую помощь. Но девушка тихим, но достаточно властным голосом попросила её этого не делать,
ибо остались минуты жизни на грешной земле, и пусть сделает то, что она попросит. Соседка,
небольшого ума женщина, не без сомнений, согласилась, ну и далее случилось то, что случилось.

   Батюшка с еле скрываемым удивлением и с трудом удерживая смех выслушал эту невероятную
историю. Девушка с великим облегчением закончила своё повествование и с некоторым страхом
наконец посмотрела в повеселевшие глаза батюшки, ожидая если не вселенского катаклизма, то
хотя бы какого-то порицания. Ничуть ни было. Батюшка ласково потрепал её по щеке и сказал:
дочь моя, всё образуется, сейчас пришлю к тебе помощниц, помогут приготовиться к завтрашней
встрече гостей, а ты успокойся и отдохни пока. Откуда ей было знать слегка пополневшей,
в неполных семнадцать лет, что маховик событий уже раскрутился и обратного хода нет.
Сам же батюшка в суете как-то забыл сказать, что они с матушкой готовы стать её посаженными
родителями, а её подружки свидетелями от невесты. Ну да ладно.
   Вскоре они и пришли. Одни стали наводить в доме порядок, мыть, чистить, белить, другие
занялись ею самою. Кто-то наскоро сшил белое платье, кто-то начал делать ей маникюр, педикюр,
причёску, остригая, сбривая и подкрашивая в необходимых местах ну и всякие там бабские
прибамбасы. Нет чтобы проще - умылась, оделась и иди себе замуж, или куда хош... 
Сама же девушка, опустошённая, обессиленная и безучастная не противилась действиям подруг.
   На следующее утро к дому девушки потянулись все соучастники предполагаемого действа и
застали её уже одетую, но не так как ожидалось, а в форме типа коммивояжера, собравшегося
на полюс втюхивать аборигенам снег на иглу. Рядом стоял рюкзак с вещами. Свидетели
поинтересовались: - куда это она намылилась. Анастасия, вся на нервах, резко ответила,
что манала она всё, поедет к чёрту на кулички, лишь бы не участвовать непонятно в чём.
Да и по возрасту рановато ей. Схватила рюкзак, выскочила из дома, села в рейсовый автобус
и укатила налево. Даже не попрощалась со своими посаженными родителями, которые краем глаза
увидели её ретировку, но так и остались стоять, разинув рты.

   В это же время справа показалась странная кавалькада - впереди разряженная тройка взмыленных
лошадей, в которой ехал потенциальный жених со своими родителями. На второй бричке музыкальное
сопровождение в виде звонких голосов и мелодичных гитар распевало: - "К вам приехал, к вам
приехал Яшкин-Женька маа-лаа-доой...". По бокам свидетели жениха, на ухоженных по случаю праздника
лошадях, устраивали джигитовку. А сзади порядка десяти телег везли дары, снедь и остальных
членов табора вместе со всеми детьми, которые будучи уже под хмельком, в это теплое летнее утро
вразнобой тянули: - "Ой мороз мороз...", а кто и "Ай нэ-нэ...". Но в общем всё было прилично:
цыганята денюжку на хлебушек не просили, а молодые цыганки не предлагали, позолотив ручку,
погадать, или что-нибудь купить важное, но не совсем нужное.
   Отец жениха подошел к супружеской чете священнослужителей и прямо спросил: - вот мы купцы,
а где же товар? А товар тю-тю: - ответствовал озадаченный Батюшка, и рукой показал в сторону,
куда укатила автобус. Догоняйте! Свидетели были и рады, с гиканьем, свистом, и во главе
с женихом помчались за автобусом, который, казалось, догнать было - как нечего делать, и подняли
такой столб дорожной пыли, что усмотреть чем дело закончилось - было невозможно.
  Шофер автобуса, увидев что за ним гонится, по крайней мере, целая конная чапаевская дивизия,
дал по газам, запоздало сожалея, как однажды красиво отшил пацанчика, который попросил мани-мани
на ням-ням, а он ответил: - иди попроси у мамы. А ещё раз не остановился перед свободолюбивой,
но вороватой публикой, голосовавшей на обочине, хотя мест в салоне было достаточно. Каких только
проклятий не посыпалось на его голову; и чтоб у тебя детей нечем было делать, и чтоб ходить тебе
всю жизнь горбатым, и чтоб..., и чтоб... и чтоб тебя пронесло! Кстати, последнее проклятие
исполнилось первым, пришлось срочно выйти у ближайшей лесополосы.

- Не догонят, так согреются, иронично подумал Батюшка.
(Что подумал я - неизвестно. Зазвенел телефон, проснулся, позже записал всё это,
исправил афрографию, стилистику, добавил несущественные детали и прочие прибамбасы.
Так что чем дело закончилось - тоже не знаю. Татарский пролив 23.01.19 00:29)