***

                ЛЕОН

   Приехав в 1986 году в Астраханские края, невозможно было не продолжить зимние и летние рыбалки, к которым я пристрастился на киевских водоемах. Сразу же пришлось сделать серьезные корректировки в снасти, в приемы ловли и понять некоторые тонкости рыбалки, которые были характерны для астраханских рыбаков. Так, впервые я вышел на подледный лов и тут же лещ оборвал мне леску диаметром 0,1 мм. Анатолий Казьмин говорит: «Ну, кто же с такой тонкой леской здесь рыбачит!» - «А какую надо?» Отвечает: «Меньше 0,25 и соваться нечего!» На киевских водоемах зимой мы применяли леску 0,1 и даже 0,08 мм. Пришлось мне все зимние, да и летние удочки переоснастить на больший диаметр лески.

   Но первый кто учил меня азам к астраханской рыбалке, был Леон Людвикович Слувко. Леон был участником войны, главный хирург Астраханской области и заведовал отделением хирургии в областной больнице Астрахани. Человек он общительный, любил собирать близких и далеких родственников на дни рождения и другие памятные даты. Причем, как он, так и его супруга Татьяна Николаевна, были очень хлебосольны, стол всегда был богатый, вино лилось рекой, а гостей набиралось несколько десятков человек.
 
   Вместе с тем, Леон был заядлый рыбак, и он был первый, кто показал мне основные приемы  настоящей астраханской  рыбалки. Первый раз мы с ним поехали на «Машкину яму» на его катере в ноябре 1986 года. Это вверх по Волге за Вододелителем, наверное ,  от Астрахани километров за 40. Было уже довольно холодно и ветряно, на Волге гуляла приличная волна, и встречный ветер обдавал лицо  холодными брызгами.
 
   «Машкина яма»   входила в число мест, где для рыбалки требовалось разрешение. У Леона оно было. И вот мы стали с лодки рыбачить тяжелыми блеснами с двумя якорями. Для меня это было внове, никогда я этим способом не ловил и первое время у меня ничего не получалось, а Леон цеплял одну за другой приличные рыбины, в основном, судаков. Конечно, впечатления были необыкновенные!

      Несколько раз мы с ним осенью ловили судаков в Понизовье Волги. Происходило это следующим образом. В пятницу часов в 16-17 после работы рыбаки грузились на небольшой теплоход. Было нас человек 5-6, все давно уже друзья по рыбалкам, а я среди них был новичком. Команда теплохода была из двух человек – моторист и рулевой. На корме стоял большой ларь, набитый льдом, в который рыбаки помещали пойманную рыбу. Внизу был кубрик на 5-6 спальных мест и маленький столик посредине. И теплоход отплывал вниз по Волге. После того как Астрахань оставалась за кормой, рыбаки спускались вниз, доставали все съестное  и, главное, спиртное, и начиналась трапеза с рыбацкими разговорами, кто когда отличился необыкновенным уловом. Все рыбаки отмечали, что рыбы стало значительно меньше.

     В связи с этим, запомнился рассказ Леона, как он в детстве с отцом на лодке поехали ловить сазанов: «Приехали, встали на якоря и стали разбирать удочки для заброса.  Забросили первую, стали готовить остальные и тут поклевка и достаем первого сазана. Забросили опять первую снасть, и давай скоренько готовить следующие, а тут  опять сазан попался! Плюнул отец с досады и говорит – что это за рыбалка, толком удочки не поставишь, поехали домой!» Вот сколько было рыбы тогда в Волге!

   Всю ночь мы плыли до места рыбалки. Это было где-то близко к устью, аборигены называли это 15 или 17 «скамеечка». Утром подъем, скорый завтрак и за дело! Обычно вставали, где то в узкой протоке – по местному «жилке» и начиналось действо! Впечатление было такое, что вся протока кишит судаком: бросишь блесну, и тут же сидит судак, отцепляешь его и бросаешь на палубу,  а кто- то из матросов подбирает и бросает в ларь со льдом. А у тебя нет времени, и снова блесна летит  в воду, технология была отработана!

      При этом, надо быть очень внимательным при обращении с блесной, на ней два острых якоря, на одном висит бьющийся судак, а другая болтается свободной и при не осторожном обращении она впивается  в тело. Так у меня и получилось, после очередного заброса якорь насквозь пропорол мне большой палец через ноготь. А тут еще и судак бьется, безвыходная ситуация! Подбежал Леон, отцепил судака и кусачками   откусил кончик крючка.

      А однажды случилась и такая история, почти браконьерского характера. Кидаем мы блесна с борта катера, и вдруг у одного рыбака зацепляется блесна за что-то, у другого и третьего такая же история. Тянем и вытаскиваем браконьерскую сеть. А в ней белуга килограмм на 100. Мы готовы были обрезать лески и бросить сеть от греха подальше, но команда теплохода воспротивилась, достала рыбину на борт и скоренько отплыли в какую - то жилку, пристали к берегу и наши флотоводцы утащили добычу в кусты и там разделали. Была ли там икра, не знаю, но кусок белужатины мне тоже достался!

      Как то весной  поехали мы с Леоном на моей машине ловить воблу. В это время был ход воблы и стар и млад двинулись к берегам многочисленных проток Волги за добычей. Местами встать было негде, все берега были усыпаны народом, стояли машины и не только с астраханскими номерами, разве только сибиряков сложно было встретить! А мы поехали на Щучий ерик, который был относительно свободен. Вобла ловилась хорошо, все были поглощены процессом ловли и вдруг я обратил внимание, что Леон не ловит. А прислонился спиной к крутому берегу и смотрит на реку, берег и небо с белыми облачками. Для Леона, заядлого рыбака это было необычно, и я спрашиваю его: «Леон, что же ты не ловишь?» Он что- то незначительное ответил и продолжал стоять в том же положении. Позже я узнал, что Леон серьезно был в то время болен, у него обнаружили рак предстательной железы, и я понял, что он на реке в то время прощался с окружающей природой, которую он так любил.

       Навестил я его перед смертью, он уже не вставал. Жена ему только что помыла голову, и он с юмором мне говорит: «Вот, Таня, намылила мне голову опять!» В скорости  его не стало, ему было 72 года. Провожало его великое множество народа, казалось, вся Астрахань пришла проститься с хорошим человеком! Я его часто вспоминаю добрым словом и  наши совместные необыкновенные рыбалки.