Сверчок. На царских харчах. Гл. 50. В столице

                Сверчок
                Часть 1
                На царских харчах               
                50
                В столице

      В лето 1811 года мы наконец добрались до Санкт-Петербурга.
      Жизнь наладилась.
      Мы сняли комнаты в доме на Мойке, в отеле Демута.
      Кого здесь только не было.
      Немецкие портные, английские конюшие, послы, разные чудаки и прикольщики.
      Да, жизнь наладилась.
      Но Санкт –Петербург — это не Москва.
      Здесь гранитные набережные, каналы, мосты и площади - там - по-провинциальному тихие бульвары.
      Здесь новые фасады, там-утопающие в пышной зелени усадьбы.
      Здесь холодно и пешеходы идут прямо, а солнце им светит в ухо, там- пешеходы зигзагами нарезают шажки, крутясь перед магазинами.
      Здесь – нищие с серьезным официальным взглядом, там -  молящие и скорбящие христорадники.
      Здесь все другое.
      Мутное небо над Петропавловским шпилем.
      Стража с маленькими топориками, шпацирующая по Невскому проспекту.
      На мостовых тянутся легкие европейские экипажи.
      У каждого перекрестка ожидаешь появление императора.
      Здесь – столица!

      Пока дядя общался с Карамзиным, Жуковским, Тургеневым, Дашковым, пока он писал свои опусы типа «Послания против неграмотных славян», против адмирала Шишкова и, как галломан стоял насмерть за слова «панталоны» и «парадокс», я шкурил Анетку вдоль и поперек. Наверное, уже не существовало поз, которых мы не перепробовали. Это вам не фривольные французские романы. Я изучал плоть и вдохновлен был этим познанием до крайности. Где только мой плешивый труженик не бывал. Он пропахал тело молодой девки с основательностью самого добросовестного пахаря. Он входил между ног и выстреливал сильной струей почти сразу, затем, чуть отдохнув, он елозил между пышных грудей, заходил в рот… и так далее…, Бесконечная череда походов и желаний! То, что мы не обсуждали с Почтальоном я понял сам.
             Секс божественен!
             Энергия секса – это божественная энергия, энергия Бога. И она создает новую жизнь.
             Это самая великая, это самая мистическая сила, скрытая во всём сущем.

     Отрывал меня от Анетки только дядя, сукин сын, таская на литературные сходки.
            А Петербург жил своей жизнью!
 Не уютен, холоден, ровен, размерен. Закроешь глаза и видишь: Карамзин, сидя на пенсии, пишет «Историю государства российского», и уже нашкрябал томов пять или шесть. Удачно живописующий в своих балладах гробы, гробовых дел мастер – Жуковский, хохмит и ерничает. Дашков борется против филологических измышлизмов Шишкова. Рыскун Тургенев рыскает по городу в хлопотах за приятелей и знакомых. Все при деле – мостовые, люди, животные и экипажи.
В Петербурге В. Л. Пушкин вошел в литературный кружок прежнего баснописца, а теперь министра юстиции Дмитриева. Василий Львович бывал здесь нередко и таскал меня на эти литературные случки за собой. Здесь выступали «очистители языка» и воинствующие сторонники нового слова Блудов и Дашков. В их увлекательные дискуссии много знаний и метких наблюдений вносил третий завсегдатай Дмитриева — Александр Тургенев, такой же противник шишковской славянщины. По своему служебному положению в министерстве народного просвещения этот старинный друг моего папашки много содействовал моему поступлению в открывающийся лицей.
Я тоже двигался к делу. К своим экзаменам в лицей.