Руки

Первым делом, когда просыпаюсь, я считаю свои пальцы. Не то, чтобы боюсь, что недосчитаюсь или пересчитаю, это мой особый ритуал, который, если честно, я повторяю не только по утрам.
Клетки человеческого тела постоянно меняются, поэтому каждый раз я смотрю на новую кожу, новые костяжки, но всегда вижу одинаковые детали. Маленькие шрамики от порезов, которые не стираются с полотна кожи, родинки, царапины - но я их не замечаю, важно только пересчитать пальцы.
Наткнувшись взглядом в первую секунду пробуждения на потолок, я сжимаю свежие простыни, и только руки нависают надо мною, охваченные рассветными лучами, мои губы мягко шевелятся.
Раз, два...
Автобусное нутро плюется желчью и мерзкими запахами, погрязшее в скоплении железных чудищ, оно покачивается с левых колес на правые, чтобы тщательно перетрясти все, скопившееся в желудке.
Я постоянно встречаюсь с кем-то глазами и вижу стекла, блестящие бусинки, вертящиеся на тонких, пропахших клеем веревочках. Жуткие лики - ничего не видят и не слышат, кроме серого похоронного марша повседневности.
Приходится склонить шею, расфокусировать фон, даже вдруг мелькают где-то цветущие бутоны, разжать кулаки и...
Три, четыре...
Меня сильно смущают пустые обои - не могу сфокусироваться, только думаю, чем бы их заполнить. Почему-то меня сильно волнует, будет ли цвет разбавлен сюжетом.
Слышу голоса, но все они чужие. Моего среди них нет, и хочется сдернуть себя с места и направить куда-то, в пекло. Но сожаление натягивается струной и лопается - поздно, упущено.
Привычно.
Что же у меня осталось?
Маленькие кружащиеся линии на подушечках.
Пять, шесть...
Я думаю, думаю, думаю...
Семь. Восемь.
Постукиваю по лакированному дереву, ненадолго выпускаю дрожащий голос.
 - Да, хорошо, - мнется, трусливый.
Руки не могут перестать дрожать. Как же считать? Глаза почему-то расплываются.
Девять...
Десять.
Пальцы медленно опускаются мне на лицо, прячут от рассвета.
А другим утром они уже изменятся.