Спасибо, вы мне душу согрели

«Спасибо, вы мне душу согрели»
Ещё никто не говорил ему таких простых и тёплых слов.

Подкатив аккуратненько к гаражу во дворе, Валерий Дмитриевич глянул на часы: ого, припозднился сегодня - уже почти одиннадцать вечера. Он вышел из салона, устало распрямил ноги и, похлопав ласково белую «шестёрку» по крыше, отправился домой. Уж чем-чем, а своей машиной Коренев гордился. Никто бы не сказал, что ей, старушке, далеко за двадцать. Наоборот, все, впервые узнав возраст его автомобиля, недоверчиво таращат глаза: «Да вы её, наверное, взаперти продержали - больно блестит. Как новенькая».

Ага, взаперти... Валерий Дмитриевич накрутил на колёса столько километров, что другому опять в диковинку покажется. Даже семью не раз возил на юг. Просто умел беречь. Это сейчас модно: попользовался машиной, быстренько продал, купил попрестижней или поприкольней, как молодёжь говорит, потом поменял на третью, четвёртую... Валерий Дмитриевич такого бесконечного и лёгкого предательства никогда не понимал и напрочь отвергал даже мысль об ином автомобиле. «Ну, иномарки, конечно, всех с ума...» - докончить мысленно фразу он не успел, потому что как раз приблизился к своему подъезду и увидел на лавочке знакомую фигуру, скукожившуюся, видимо, от долгого ожидания. «Начинается, - сказал себе Валерий Дмитриевич, - точнее, продолжается». Младший брат Андрей давно уже стал его кошмаром и горем горьким.

- Чего столбом-то застыл? - хрипло спросил Андрей. - Испугался, что ли? Твоя злючина вот тоже на порог даже не пустила. Я ей талдычу, мол, только Валерку дождусь и свалю, а она зубы показала. Поучил бы ты её по-нашему, по-мужицки. Родня же я ей всё же. Да ты садись, не торчи перед глазами.

Валерий Дмитриевич поёжился в одном свитерке, к ночи подморозило, а куртка осталась в машине. Решил, что и так добежит. Не сдержавшись, он тяжело вздохнул и кивнул на дверь подъезда: давай хоть на площадку зайдём.

- А чё застрадал-то? - Андрей припухшими глазами на несколько дней не бритом лице вглядывался в самого близкого своего родственника, единственного после смерти отца. - Если честно? Не рад?

- Ещё скажи: брат ты мне или не брат? - Валерий Дмитриевич хотел было резко отчитать его за хамский рассказ о Гале - ишь, «злючину» нашёл! - и не стал. Толку нет и не предвидится.

- А я скажу! - оживился Андрей. - Думаешь, деньги припёрся клянчить?

Он многозначительно помолчал и после театральной паузы торжественно сам же ответил:

- Да! Ты угадал, братишка. Выкатывай тысчонку. Ты же наверняка пассажиров сегодня и «левым делом» возил. Знаю я вас, лихих ямщиков. - Андрей неприятно засмеялся, и в этом хохотке почудился - или не почудился? - противный привкус зависти.

- Ты за кого меня держишь? - разозлился Валерий Дмитриевич. - Я же бывший заводчанин, не по своей воле таксую. Где он, тот завод? И не сам по себе баранку кручу, а от фирмы. Между прочим, хотел бы я вечерами не по городу колесить, а сидеть на диване и кино смотреть. Но надо Ленке помогать. И Гале с её сердцем постоянно лекарства нужны. Ай, да что я тебе всё это говорю?! - он отвернулся и стал подниматься по лестнице на свой этаж, но Андрей цепко ухватил его за свитер и потянул назад.

- Ты не дёргайся, Валерка, сам воспитал такую доченьку, Ленка детей наплодила, а папа-дед вкалывай?!

- Хватит! - прервал его Валерий Дмитриевич. - Это уже не твоё дело. Пить когда бросишь? Новый год скоро. Может, прямо с первого января?

- Деньги давай, - грубо и вроде даже с угрозой потребовал Андрей. - А то я тебе всю ночь в окно палкой стучать буду. И орать что-нибудь нехорошее.

- Много не наорёшь, - усмехнулся Валерий Дмитриевич. - С полицией давно встречался? Жильцы быстро вызовут.

- Пускай, - отмахнулся Андрей. - Опозорить тебя всё равно успею.

- Вот как... - Валерий Дмитриевич посмотрел на брата очень внимательно. - Ты скажи-ка, к отцу на могилу съездил? Ведь я звал тебя на родительский день, а ты пьяный валялся. Помнишь?

- Ну, а то! Я же тебе по-русски объяснил, что помянул батю с утра. А кладбищ с детства боюсь, потом три недели трястись буду.

- Себя в зеркале когда видел? Хоть бы одежду постирал...

- Ладно, зубы мне не заговаривай. Гони тыщу - и до свидания, - Андрей протянул руку.

Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не выругаться и не вызвать приступ истерики у брата прямо в подъезде, Валерий Дмитриевич достал из кармана джинсов тысячу рублей, сунул ему и, не оглядываясь, зашагал по ступенькам.

- А «спокойной ночи»? - голос за спиной прозвучал почти издевательски. - Теперь я понимаю, почему у тебя жена и дочь такие невоспитанные.

Когда Валерий Дмитриевич вошёл в квартиру, Галина Михайловна дремала в кресле под бубнящий телевизор. Услышав его шаги, мигом подхватилась:

- Валера! Что так долго? Сейчас ужин разогрею.

Потом, уже за столом, пожаловалась:

- Приходил братец твой. Обозвал меня.

- Злючиной? Знаю. Не обращай внимания, Галочка. Он несчастный человек.

- Ага, несчастный! Я уже в подземный переход не спускаюсь. Он там чуть не каждый день на баяне такие весёлые песенки наяривает. Коробочка стоит... А мне прямо стыдно мимо проходить. Уж и соседи спрашивают, не ваш ли побирушка? Я плечами пожимаю: чего отвечать-то?

- Да не отвечай ничего, - мрачно согласился Валерий Дмитриевич. - Спать пойду, спина воем воет.

Тем временем Андрей бодрой рысью бежал по знакомому адресу к Семёнычу, у которого можно было днём и ночью купить бутылку-две самой дешёвой водки. Где уж доставал её Семёныч и не палёная ли она, его не интересовало. И вот наконец оказался в своей зачуханной однокомнатной квартирке. В комнате с серым от грязи полом стояли только полуразвалившийся диван, стол и два стула, на одном из которых поблёскивал баян. Играть на нём Андрей научился ещё в далёкие годы в музыкальной школе - и его там очень хвалили. Но в итоге ничего из Андрюши не получилось. Ни профессионального баяниста. Ни слесаря высокого разряда. Ни мужа. Инструмент он забросил, с предприятий повылетал, жена, устав от загулов, вытурила в немытую шею. Андрей вернулся с виноватой физиономией в родной дом - к отцу. Дмитрий Павлович уже жил один, тосковал по жене, от которой осталась только фотография на стене, и сын очень «помог» ему побороть эту гнетущую печаль, наливая рюмочку за рюмочкой. Пенсия у бати - ветерана войны - была неплохая, так что Андрей и работу искать не стал. Приезжал Валерка, клял его на чём свет стоит, а папу жалел, корил ласково, хотел даже к себе перевезти. Да кто б ему позволил! Дмитрий Павлович и сам наотрез отказался.

- Ты же погубишь отца! - кричал Валерка.

- А ты что, бессмертный? Все там будем, - отбрыкивался Андрей. - Не слушай его, батя. Он у нас

шибко правильный. А мы своим умом проживём.

- Где он, ваш ум? На дне бутылки?

Однажды, когда Андрей выскочил из дома в ближайший магазин, Валерий Дмитриевич почти силой вывел отца из квартиры и повёз к врачу-наркологу. Но доктор отнёсся к старику с сомнением и даже денег за приём не взял. Батя потом рассказывал, что на вопрос, хочет ли бросить пить, честно ответил: «Нет».

Разумеется, пенсии стало не хватать, и Андрей отправлял Дмитрия Павловича к старшему сыну. И Валерий Дмитриевич давал: а как отказать, если отец чуть не плачет. Хлебнул Андрей горя, когда бати не стало. Он отвык работать и уже не помнил, кто из знакомых забулдыг смеха ради посоветовал играть на баяне в подземном переходе. Вдохновился: а что? Несколько вечеров «разминал» пальцы, репетировал и - рискнул. Переход был не в центре города, народу спускалось немного, но зато никто его не прогонял. Музыку он играл старую, из советских времён. И не прогадал. Бабушки и пожилые тётки по пути на рынок по-хорошему затуманивались лицами и кидали в коробку кто монеты, а кто и бумажку. Но на «Семёныча» удавалось наскрести не всегда, как вот сегодня. Пришлось тащиться к Валерке, унижаться.

Правда, был приятный момент. Не у брата, а на «рабочем месте». Три-четыре раза в неделю через переход проскальзывала лёгкой походкой невысокая худенькая женщина лет так... в общем, не молоденькая. А недавно она остановилась и почему-то робко попросила сыграть песню «Надежда - мой компас земной». Андрей растянул меха: не проблема.

- Спасибо, - сказала женщина. - Просто душу согрели. - И положила в коробку сто рублей.

- А поговорить со мной? - предложил Андрей. - А то я тут один и один.

- Извините, я спешу, - и покивала сочувственно.

Он даже расстроился, но с тех пор, едва завидев знакомую стремительную фигурку, немедленно брал первые ноты «Надежды». Она улыбалась, мимоходом совала ему в руку - не в коробку! - деньги. Маленькое солнышко засияло в жизни Андрея, хоть и недостижимое.

Он уже выпил чуток и вдруг вспомнил слова брата о зеркале. Побрёл в ванную, глянул на себя... Ба, стыд какой. Рубаха грязная, пуговицы нет. Когда он последний раз с удовольствием мылся под душем? Андрей напустил воды в ванну. И отчаялся: зачем? кому это нужно? Вернулся в комнату, поднял стакан. Взгляд его наткнулся на баян. Он поставил стакан, дотянулся до него, перетащил на колени и заиграл «Надежду», словно... Соседи сверху застучали по батарее.

- Сейчас! - улыбаясь, крикнул Андрей. - Одну минуту потерпите, а?

Ему было всё равно, что они не слышат. Андрей и сам торопился, а то вода в ванне остынет. Нет, ещё раз куплет и припев. Андрей даже не замечал, как по щекам потекли слёзы. Совсем другие слёзы...