Ромео и Джульетта

                ВЛАДИМИР  МЫСИН

                РОМЕО  И  ДЖУЛЬЕТТА


     «Ибо крепка, как смерть любовь,…»   (Песни Песней Соломона)

(Эта невыдуманная история, сохранилась в архивах памяти нашей семьи. Она удивительно напоминает известное давнее событие, из которого мы позаимствовали это название). 

В начале прошлого столетия, вскоре после окончания Первой Мировой, из Украинской глу-бинки в Оренбургскую губерню, перебралась семья Дмитрия Евменовича и Анастасии Ивановны Се-мерюк. Поселились они в большом зажиточном селе с сытым названием Пшеничное. Название это вполне подходило и к образу жизни селян. Необъятные Оренбургские степи щедро дарили крестья-нам урожаи хлеба, картофеля и прочих произведений земли. Богатые черноземы, бескрайние пастби-ща для скота, лес, река неподалеку от села, создавали все условия для безбедной жизни. И хотя по всей России уже летали революционные вихри, здесь на окраине великой земли Российской пока еще мало что изменилось. Многие годы, это были вольные земли Оренбургских казаков охраняю-щих южные рубежи России, поэтому свободы здесь было больше, чем в других Российских губер-нях.
В семье у Дмитрия было четыре сына и последняя у них родилась дочурка. Старшего звали Андрей, затем Афанасий, Григорий и Виктор, а маленькой Лидочке было около пяти годков, когда ранней весной они поселились на новом месте. Средств в их семье было небогато, хватило купить небольшую старенькую избу и несколько голов скотины.
В соседях у них была большая устроенная семья потомственных Оренбургских казаков. Жили они здесь уже несколько поколений и встретили семью Дмитрия очень радушно. Старейшина семьи Березовых дед Христофорыч, был лет около 80-ти. Несмотря на возраст, это был еще довольно креп-кий мужик, с широкой окладистой бородой, внешне похожий на старовера. Он много оказывал по-мощи, часто посылая молодух своих, чем-нибудь подсобить им. Подарили старые одеяла, две дюжи-ны цыплят, дали в долг ягнят и два поросенка. Продали корову по очень низкой цене. Отсыпали пшенички на посевы и нет нет, приносили им, то лукошко яиц, то котелок муки, то авоську с кар-тошкой, можно сказать, что встретили их вполне по христиански.
Семья Дмитрия старалась платить той же монетой. Старшие сыновья Андрей и Афанасий частенько предлагали деду Христофорычу помощь по хозяйству, сбегать за скотиной к стаду и мно-гие подобные каждодневные заботы крестьянской семьи.
Семья Березовых была довольно большая. Христофорыч уже был одинок, его бабуля ушла в вечность года три назад и он жил со своим старшим сыном Никанором. Он был немного постарше Дмитрия. Двое старших сыновей Никанора уже поженились, но вместе с невестками еще жили в отцовском доме. Благо места хватало всем. Были у Никанора две дочери погодочки,  16-ти и 15-ти лет, а последним у них родился сынок Ванечка, одного возраста с Лидочкой.
Хлопот по обустройству на новом месте всегда достаточно и, поначалу, селяне не обращали внимания, что ни Дмитрия, ни его семьи они не видели на службе, в большом церковном храме, стоявшем на пригорке в самой середине села. Высокие купола с позолоченными крестами, резная кладка, арки, чудесно украшали бело-голубое здание храма. Звон его воскресных колоколов летел далеко за пределы Пшеничного, созывая православных на службу.
Через какое-то время, Христофорыч, возвращаясь с воскресной службы, спросил:
- «Дмитрий Евменович, что же это мы вас не видим в храме до сих пор? Пора бы уже и с батюшкой познакомиться. Время то идет и нехорошо как-то вам, столько-то быть без причастия».
- «Спасибо большое, Христофорыч, за заботу», – Сказал Дмитрий широко улыбаясь, – «но мы и Библию читаем и причащаемся дома. А хочешь, приходи к нам сегодня вечером, помолиться вмес-те с нами по-соседски. Почитаем Евангелию, споем псалмы, порадуемся вместе о Господе нашем Христе Иисусе и о Царствии Небесном. Оно, родимое, всегда у нас в сердцах и есть то, денно и нощно…»
На том и разошлись. Дома, Христофорыч рассказал Никифору и домашним о своем разгово-ре. Тут Дарья, невестка Никифора, всплеснула руками.
- «Батюшки! Да они, как бы, не из штундистов, часом? Это ведь у них так, я слыхала, соби-раются по хатам, в церкву Божию не ходят, читают, поют, молятся, а на службу православную не идуть».
В горнице молчали, постепенно осознавая сказанное Дарьей.
- «По всему видно, что так оно и есть», - сказал наконец Христофорыч. – «Такого у нас в Пшеничном еще не бывало. Эко нас угораздило с нашими соседушками… Теперь надо как-то бе-речься. А то ведь и вред, мабуть, какой может быть».
В этот вечер, долго еще обсуждали свалившуюся им на голову новость. Как быть? Как себя вести с ними?
Для начала решили рассказать об этом батюшке, поставить изгородь и не иметь пока никаких сообщений с соседями.
Через несколько дней, Никифор с братьями поставили частокол между дворами и стали дер-жать ворота взаперти.

Новость о том, что семья Дмитрия штундисты, облетело село очень быстро и отношение се-лян к ним, стало меняться на глазах. На их слова приветствия ответами были или сухой кивок голо-вы или вообще не было. Анастасия, за несколько месяцев, познакомилась со многими бабами на их стороне села, но они также как и Березовы, стали сторониться ее. Всякую помощь с их стороны как отрезало. Дело дошло до батюшки отца Заведея. Он сказал о штунде пространную воскресную про-поведь, после которой семье Дмитрия стало и вовсе тяжко.
Эти обстоятельства, поневоле, заставили семью Дмитрия более сплотиться друг с другом. Долгими осенними вечерами, после трапезы, допоздна засиживались они за большим столом в гор-нице. Читали Евангелие, пели, молились, просили у Бога силы пережить эти обстоятельства.
Особенно трудно было объяснить маленькой Лидочке эти внезапные перемены.
– «Папа, ну почему Ванечку больше не пускают играть со мной?» – Со слезами на глазах спрашивала Дмитрия дочурка.
– «Мы с Ваней никогда не ссорились и не обижали друг друга. А он теперь дома и не прихо-дит к нам… И ворота к ним всегда заперты и изгородь поставили. Папа, скажи тете Ксении, я буду с Ваней очень тихо играть и мы никогда, никогда не будем плакать и ссориться…»
- «Не плачь Лидочка», – утешала ее Анастасия, – «мы будем молиться Иисусу и Он поможет нам. Ты опять будешь играть с Ванечкой. Только надо еще немного подождать. А сейчас посиди со мною, моя хорошая, мама никому не даст тебя обижать», - шептала она на ушко дочурке, прижав к груди ее маленькую головку.
После ужина, Дмитрий Евменович открыл Библию и начал свое домашнее общение краткой молитвой. Затем, обращаясь к жене и к детям, сказал:
– «Дорогие мои, мы видим, что обстоятельства побуждают нас быть особенно близкими друг к другу и к нашему Господу. Быть особенно внимательными к заповедям Господним, ибо слово Его есть светильник ноге нашей. Поступая так, Он будет оберегать нас, даст нам силы пройти через эти невзгоды и не потерпеть кораблекрушение в вере.
Я хочу обратить внимание на заповедь Господа, которая учит нас побеждать зло добром. Настало время, чтобы эта заповедь проявилась в нашей жизни. Селяне стали считать нас если не врагами, то отступниками, но Писание учит, когда люди увидят наши добрые дела, они прославят Отца нашего Небесного. Рано или поздно, это обязательно будет. Надо только крепко держаться путей Его.
Я расскажу вам сегодня историю из Библии, как пророк Божий Елисей, своим добрым серд-цем победил целое войско. Никто не погиб, не пролилось ни одной капли крови, а совершилась великая победа.
В один город в Израиле, пришел великий пророк Божий Елисей со своим слугой. Это мы читаем в шестой главе 4-й Книги Царств. Когда утром они проснулись и видят, что город со всех сторон окружили враги. Оказалось, что царь Сирийский послал войско захватить город вместе с пророком. Слуга Елисея очень испугался. Но пророк говорит ему: «У нашего Бога больше воинов, чем у врагов». Елисей помолился, чтобы Господь открыл глаза слуге. Тогда Господь показал слуге, что на небе, вокруг города, стояли целые полки Ангелов. Они готовы были в любую минуту защи-тить город. Увидев это, слуга обрадовался и успокоился.
Затем Елисей помолился и говорит: «Господи, закрой глаза всем воинам». И Бог сделал так, что Сириияне перестали видеть и не знали куда теперь идти. Елисей вышел к ним и говорит: «Это не та дорога и не тот город, который вам нужен. Идите за мною, я приведу вас в тот город». Так, все пошли за Елисеем. Они долго шли, держась за руки и, наконец, пришли в Самарию. Это был очень большой город, в котором жил царь Израильский.
Когда воины зашли в город и ворота закрылись, Елисей помолился и говорит: «Господи, отк-рой им глаза». Бог открыл глаза воинам и они, увидев, куда пришли, очень испугались. Каждый из них уже прощались с жизнью. Вокруг стояло множество вооруженных солдат, готовые напасть на них. Даже царь Израильский, видя, что войско попало в западню, сказал Елисею: «Может убить их всех и у нас врагов будет меньше».
Но Елисей говорит царю: «Не убивай, а лучше сделай большой обед, накорми их и отпусти домой».
Царь Израильский послушался пророка. Он приказал слугам приготовить много еды и хоро-шо угостил их. Затем говорит своим воинам: «Откройте ворота. Пусть идут домой и не делайте им никакого зла».
Нам трудно будет описать радость, которая была у этих солдат. Все остались живы. Они представить себе не могли, что их так встретят Елисей с царем Израильским. О какое счастье! – Наверное говорили они, что в Израиле есть такой добрый пророк Елисей.
А в конце этой истории мы читаем: «И не ходили более те полчища Сирийские в землю Израилеву». Вот так добро, может побеждать зло. Не пролилось ни одной капли крови, а зло было побеждено.
Бог вчера, сегодня и вовеки Тот же. Как Он помогал Елисею, так и сегодня Он готов помогать нам, когда мы будем творить добрые дела, чтобы побеждать зло...»
Маленькая Лидочка, набегавшись за день, уже уснула и Анастасия, понесла ее на полати, а Дмитрий продолжал делиться словом.
– «Апостол Павел учит нас: «Гонят нас – мы терпим, злословят нас – мы благословляем. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром. Если враг твой голоден, накорми его, если он жаждет, напои его… Увидят люди ваши добрые дела и прославят Отца вашего Небесного…»
- «Дети мои», - продолжал Дмитрий, - «сейчас и есть то время, когда мы должны не пускать зло и обиды свить гнездо в нашем сердце. Оно ведь как в жизни? Ежели ты ответил злом на зло, то зла становится больше. Поначалу, оно было только в том человеке, а ежели ты ответил злом, то оно уже и в тебе появилось и становится зла в два раза больше. Ежели ты ответил бранным словом на бранное слово, то вас уже двое с бранными словами и становится худых слов больше. Ведь, если начинают браниться люди, то их уже и остановить трудно.
Также и битье. Если кто ударит тебя, а ты его в ответ, вот уже и потекла и злоба, и брань, и ненависть. А для любви, в таких делах места нет вовсе.
Но вот, если кто сказал тебе грубое слово, обидное, а ты стерпел, не отвечаешь ему обидным словом, а говоришь в ответ, что Бог любит его и ты любишь его, как и Бог возлюбил нас, – то злое слово дошло до тебя и остановилось. Угасло. Не приумножилось и не отразилось в тебе, как в дур-ном зеркале. Здесь вот и получается твоя победа. Зло дошло до тебя и погасло. И будет радоваться Господь и Ангелы святые Его на небесах.
А на другой день, или еще когда, видишь, что обидчик твой несет что-либо тяжелое, подойди и подсоби с ношей его. А улыбка твоя и глаза твои, должны быть добрыми, яко глаза Господа наше-го. Скажи ему: - «Брат Иван, давай я подсоблю тебе». От чистого сердца скажи. И еще скажи: - «Брат Иван или сестра Пелагея, если чем я тебя обидел, прости меня ради Христа…» И опять будет ра-дость на небе и не сможет человек противиться добру твоему, потому как Сам Господь будет глядеть на него твоими глазами. Рано или поздно устыдится такой человек от слов своих, а там глядишь, по-кается и от дел своих.
Так ведь Господь наш жил и учил нас. Сколько злословий слышал Он от людей, сколько му-чений принял… Его невинного, сделали виноватым, обезобразили паче всякого человека и думали, что вот сейчас станет Он проклинать и злобиться на них. А Он, сердешный, молчал и кровушка Его, святая, пречистая текла из ран. Люди плевали на Него и бесновались у креста, а Господь склонив го-лову Свою, молчал так несколько часов. А потом и говорит: «Отче, прости им, ибо не знают, что де-лают» и опустил голову.
Тут народ весь и умолк в удивлении, что в таких страданиях, у Него есть сила не проклинать их в ответ, а напротив, молиться, чтобы Отец Небесный простил им. Никто не думал, что Он так вот скажет.
И пошел народ обратно в город, бия себя в грудь, сокрушаясь и каясь о содеянном. А разбой-ник один, который с другом своим, тоже злословили Его, как услышал эти слова, понял, не человек это, а сам Сын Божий на кресте рядом с ним. Перестал он злословить Спасителя нашего и помолился Ему с покаянием: «Помяни меня, Господи, когда придешь в Царствие Твое». Принял Господь молит-ву его и говорит: «Ныне же будешь со Мною в раю».
Сотник Римский, который рядом стоял, прославил Бога, говоря: «Воистину, Он был Сын Бо-жий!»
Вот так, одним словом только, Господь наш, даже на кресте страдая, так много людей к пока-янию сумел обратить. Вот ведь какая она сила добра. Ничто не устоит перед ней…»
Такими многими примерами из Писания, учил Дмитрий семью свою держаться путей истин-ных, любить Господа и любить дело Его.

В семье Березовых, как у самых близких соседей, эта тема не уходила из разговоров. Вспоми-нались разные случаи общения с соседями, обсуждались все мелочи, но, что-либо подозрительного вспомнить не могли. Жили соседи, как обычные добрые люди. Никакого вреда не замечали.
Весь негатив подпитывался только слухами о штундистах, о каких-то тайных оргиях по но-чам и т.п. Но за несколько месяцев жизни по соседству, никто из Березовых не слышал ночами, ни шума, ни криков, не замечали тайных ночных походов или еще чего подозрительного. Не слышали они криков, ругани или споров у Дмитрия с Анастасией или среди детей.
Больше всего огорчений было у маленького Ванюши, который сильно сдружился с Лидочкой. Так сложилось, что в соседних домах округи, не было Ваниных ровестников и дружба Вани с Лидоч-кой, завязалась буквально за несколько дней, по приезду семьи Дмитрия. Через пару недель они уже вместе бегали из дома в дом, как по своим родным хатам.
Рослый, белокурый, медлительный Ванечка и черноглазая с карими косичками щебетунья Ли-дочка, как бы дополняли друг друга. Ни Березовы, ни Дмитрий с Анастасией, никогда не слышали от них жалоб, не видели слез и споров, как это часто бывает у детей.
Как только начинался день, едва успев позавтракать, они опять были вместе. С кем-нибудь из взрослых, ходили кормить кур, поросят, гладили гладкую шелковую шерстку недавно родившегося теленка, искали на сеновале яйца, которые, пара несушек повадились там класть. Вместе ели, пили молоко парное после вечерней дойки и не было конца их немудреным детским играм и забавам. Много интересного окружало в простой деревенской жизни, этих пятилетних малышей.
Проснувшись, Ванюша выходил на крыльцо и посмотрев на соседний двор, говорил: – «Мам, можно я пойду с Лидочкой поиграю?»
Ксения улыбаясь уголками глаз, нарочито серьезно спрашивала его.   
– «Дак, ты там уж надоел им, поди, а?»
- «Нет, мам! Вчера тетя Настя мне сказала: - «Приходи к нам еще Ванечка». С жаром говорил Ванюша.
– «Ну, раз она так сказала, тогда можно. Только сперва надобно позавтракать. А то ведь, как голодному-то в гости идти?»
Ваня пулей летел за стол и завтрак проходил без всяких уговоров. Теперь у Ксении, накор-мить Ваню или поручить ему какие-то нехитрые дела по дому, проблем не было. Если раньше, по-рою, нужны были уговоры, то стоило ей сказать: - «Ну, вот! Сегодня ты к соседям не пойдешь», - Ваня становился шелковым и Ксения не могла нарадоваться на эти перемены.
Березовым нравилась их дружба и они уже успели привыкнуть к Лидочке. Забавно было слушать, как эта черноглазая щебетунья задавала бесчисленные вопросы домашним и особенно Христофорычу, которого она сразу стала звать дедушкой.

Частенько, отобедав, он садился на лавке в гостиной. Ваня с Лидочкой садились ему на коле-на, друг против друга и Лидочка, взяв гребень, расчесывала его широкую лохматую бороду. Расче-сав, они делили ее с Ванечкой на две части и заплетали косички.
Христофорыч таял от удовольствия, как воск среди летнего дня. Все известные сказки, он рассказал им по нескольку раз и, наверное, в три раза больше насочинял им своих историй.
Иногда он брал их с собою на телеге за сеном или в мануфактурную лавку, в другой конец села. Для Вани с Лидочкой, это был праздник. Взявшись за руки, подпрыгивая от нетерпения, они смотрели как Христофорыч неторопливо запрягал лошадь и разложив в телеге старую войлочную попону, вдруг говорил:
– А, кто у нас хороший?
В ответ неслись звонкие детские голоса: – Я! Я! Я хороший!
Христофорыч сажал их на телегу, наказывал не шалить и они неспешно двигались в путь. Иногда Анастасия, соседские снохи или Ксения, брали их с собою по грибы или ягоды.
Таким образом, по другую сторону изгороди, у Березовых была своя драма. Если взрослые члены семьи с пониманием и даже с некою боязнью штунды, отнеслись к этим внезапным переме-нам, то маленький Ванечка наотрез отказывался соглашаться с этим. Никакие доводы не могли убедить его: – Ну почему? Почему, несколько месяцев они мирно и хорошо играли с Лидочкой, а сегодня и соседи и Лидочка стали плохими?
Чтобы ни говорили Ванюше о Лидочке, он как заклинание повторял: – «Нет! Нет! Она хоро-шая!» – В слезах, он мог уткнуться в колени матери или бежал в свою спальню давая волю слезам.   
В глубине души взрослые понимали, что его дружба с соседской малышкой, ровным счетом ничего не меняла. О каких-то религиозных разговорах и следа не было в их общении. Обычные дет-ские игры, детские радости, детские забавы и только.
Осень уже вошла в свои права. Небо все чаще затягивало тучами, дожди, морось, туманы, обычная осенняя погода. Иногда природа дарила и солнечные денечки. Но и в пасмурную погоду и в погожие дни, Ваню и Лидочку часто видели стоящими в конце двора у изгороди. Иногда, кто-нибудь из Березовых звал Ваню, кормить в кур или поросят, стараясь отвлечь его. Ваня нехотя шел, но через время возвращался на это место.
Также и Лидочка. Порою Анастасия кликала ее с холоду домой.
– «Лидуся, зайди в дом. Закоцубнешь ведь. Гляди как ветер стюжит. Чай не лето ноне на дво-ре», – кричала дочурке Анастасия, выйдя из хаты.       
 Побыв немного дома, Лидочка просилась на улицу и походив немного около хаты, опять шла к изгороди.
- «Жалко мне детишек», – вздыхала старшая сноха Березовых Дарья, – «как ни выйдет Ваня во двор, ничем его не забавишь, так и идет к частоколу». – Говорила она за ужином, когда мужики возвратились с поля.
– «Прикипели они друг ко другу. Им то и невдомек все наши тревоги. Им бы играть да играть вместе, как давеча. На Ванюшке, вот, лица нету. И ест плохо и все ходит, печалится. Ничем не могем его забавить с Ксенией».
Вторая сноха Наталья, качала головой.               
– «Намедни, Ванечка стоял там часа два, а мабуть и более. Девчушка соседская просунула пальчик промеж прутиков, Ванюшка взял ее за пальчик, да так и стояли, покуда его в дом не пок-ликали обедать. К вечеру вышла я с дому, гля, а они опять стоят и за пальчики держаться. Я досель не обращала внимания, на их такие игры: как они там стоят, а ноне вот смотрю и не знаю, что и ска-зать им. Язык не поворачивается погнать Ваньку домой. Хай, думаю, стоит. Авось и самому надоест, Бог даст».
Со стороны соседей, Лидочке тоже не препятствовали. Анастасия несколько раз спрашивала у дочери о Ване: что-то он говорит ей? Не ругают его дома? Лидочка отвечала, что Ванечке не разре-шают говорить со мной. Анастасия удивлялась по началу, что столько времени они стоят молча, а потом тоже привыкла.

Приближалась зима. Уже пару раз выпадал снег, но не задержался. По ночам уже хорошо подмораживало и семья Дмитрия готовилась встретить свою первую зиму на новом месте.
С запасами было более-менее неплохо. Уродилась картошка, пшенички засыпали достаточно, подросли кабанчики, сумели кое-какие соленья заготовить, отелилась корова и молока уже пили вволю, ягнятки поднялись, куры, гуси, сложили несколько стогов сена, запасли дров. В этом плане все было хорошо и семья Дмитрия, не уставали благодарить Бога за такой достаток.
Как это порою бывает по жизни: беда пришла нежданно – негадано. Утром, Анастасия, про-водив своих мужиков на работу, хлопотала по хозяйству. Засуетившись с делами, сразу не обратила внимания, что Лидочка, как-то долго не выходит из своей кроватки. По времени, она уже давно под-нималась и крутилась около нее на кухне.
Анастасия подошла к дверям комнаты и покликала:
– «Лидушка, что-то ты ноне совсем заспалась. Али тебе сон интересный приснился?» – Наро-чито бодрым голосом сказала Анастасия и наклонилась поцеловать ее. Дотронувшись губами до ее лобика, ахнула:
– «Господи, Христосе! Да она же горит вся. Что с тобою, серденько мое? Откуда тебе такая хвороба приключилась? Вчерась еще бегала веселенькая, а теперь, вот ведь напасть то какая. Лежи, лежи, желанная моя, сейчас тебе чайку с малиной сделаю, с медком».
Лидочка раскрасневшаяся, разметавшись на постели, с трудом открыла глаза: – «Мамочка, жарко мне…»
Анастасия натерла ее настойкой из трав от простуды, напоила чаем с малиной, положила ей на лобик прохладное полотенце и побежала на другой конец села звать фельдшера.
Это был высокий седоволосый мужчина, лет уже около 60-ти, с аккуратно подстриженной бородкой. Более тридцати лет он прослужил в армии, прошел Первую Мировую и несколько лет назад, поселился в Пшеничном. Краем уха он уже слышал о штунде на слободке, но, как человек повидавший на своем веку много разного, не обращал на это внимания. Расспросив Анастасию где они живут, сказал, что придет к ним после полудня.
Осмотрев Лидочку он покачал головой:
– «Сильно застужена. Легкие хрипят, горло все красное, температура, по всему видно горячка ее свалила. На двор ей ни ногой, ежели сильнее гореть будет, остужайте голову полотенцем прохлад-ным, чтобы не повредилась».
Одну микстуру он дал для полоскания, а с другой бутылочки велел поить ее четыре раза в день, пока не поправится.
– «Пока так», – сказал фельдшер, – «чем мог – помог. А теперь лечите всем, что есть дома. Хорошо будет свеженький бульон куриный, может травы есть какие, настойки и натирания от каш-ля. Еще, хорошо бы ее медвежьим жиром натереть. Ежели за несколько дней не полегчает ей, я опять к вам наведаюсь». Наклонившись он вышел из избы и, затворив за собою калитку, зашагал к середине села.
Вечером вся семья Дмитрия собралась около Лидочки. Горячие молитвы возносились к небу о ее выздоровлении. Проходил час за часом, но облегчения не наступало.
Так прошла ночь полная тревоги и переживаний, прошел день, прошла еще одна ночь, а на третий день рано утром Лидочки не стало.
Кому по воле судьбы приходилось хоронить своих детей, могут представить себе, что приш-лось пережить семье Дмитрия, Анастасии и ее братьям. Разум отказывался принять реальность, что Лидочка ушла с этой земли.    
У людей, не знающих Бога, в таких случаях, сердца разрываются вопросом: – «За что?» – «Почему у нас?»
У христиан, доверяющих свою жизнь Богу, в сердцах и молитвах звучит вопрос: – «Для чего Ты, Господи, допустил это?» 
Так было и в семье Дмитрия Евментовича. Подавленные горем, искали они утешения в словах обетований из Писания и молитвах.
– «Мы не знаем, Господи, почему Ты допустил нам эту потерю». – Молился Дмитрий. – «Нам некуда идти за утешением, ибо Ты имеешь глаголы вечной жизни. Ты знаешь, Отче наш, как мы лю-били этот цветочек жизни, который только начал распускаться и благоухать на радость нам. Ты мог бы, Всемогущий, исцелить ее в одно мгновение, но Ты судил, Боже, вознести ее в Свои вечные оби-тели. Мы знаем, Господи, что там ей будет несказанно лучше, чем на этой грешной земле, где и мы все странники и пришельцы. Ты судил так, Судия всей земли. Ты дал нам Лидочку на малое время, как лучик солнышка теплый. Мы порадовались с ней и ныне, Господи, мы отпускаем ее с благосло-вением, а не с проклятиями. Мы смиряемся под крепкую руку Твою и знаем, что расстаемся с ней не навсегда. Ибо у Тебя нет мертвых. В свое время и нас Ты призовешь к Себе, где мы встретимся с Ли-дочкой и со всеми святыми у ног Твоих, Господи и радости нашей совершенной не будет конца и края. Лидочка к нам уже не придет, а мы пойдем к ней. Да будет имя Твое благословенно, как Отца, Сына и Святого Духа во веки. Аминь».
Аминь. Повторили тихими голосами семья Дмитрия…

За околицей Пшеничного, находилось довольно большое кладбище. Село было немалое, пос-кольку эту местность, казаки заселяли уже более ста лет. На кладбище стояла небольшая часовня с навесом, под кровом которого отпевали усопших, прежде чем предать прах их земле. Здесь же рядом была небольшая контора, в которой записывали умерших, оплачивалось место и расходы за отпева-ние.
Став в воротах кладбища и оглядывая невеселую картину запорошенных снегом могильных холмиков, кресты, оградки, Дмитрий с Андреем молчали погруженные в свои мысли. – «Да.., не ду-мали мы и не гадали, что вот так вот придется нам встречать нашу первую зиму», – негромко вздох-нул Дмитрий Евментович.
Зайдя в контору, Дмитрий с сыном сняли шапки и поприветствовали высокого бородатого мужчину, одетого в длинную черную монашескую рясу. В комнате было хорошо натоплено, у про-тивоположной стены стоял большой стол, лежали папки с бумагами, под стенами с обеих сторон стояли дубовые лавки, на бревенчатых темных стенах были иконы, образа, горело несколько свечей и вся атмосфера этого помещения, напоминала о принадлежности прихода Православной церкви.
Увидев, что ни Дмитрий, ни Андрей, сняв шапки, не покрестились на образа, служитель нео-добрительно качнул головой и опять склонил голову над бумагами.
– «У нас умерла дочурка, пяти годков», – сказал Дмитрий, – «и нам надобно место на клад-бище похоронить ее завтра. Скажите нам, пожалуйста, сколько будет это стоить и где можно выко-пать могилку?»
- «Стоит это один рупь и пятьдесят копеек, а за отпевание будет отдельная плата». – Сказал дьяк, не вставая из-за стола.
- «Мы готовы заплатить место и регистрацию», – сказал Дмитрий, – «а отпевание нам не тре-буется. Наша Лидочка уже у Господа».
Прошло несколько секунд тягостного ожидания. Дьяк, восклонил от бумаг голову и, припод-няв брови, молча, смотрел на Дмитрия. Наконец сказал, разведя руками.
– «Да, как же хоронить-то без отпевания? Где это видано такое? Вы, что, татары, али еще кто? Здесь православное кладбище и хоронить кого-то без отпевания, не позволено никому. Коли так, то хороните ее, где хотите, а бусурманов, штундистов и прочих нехристей, здесь никогда не хоронили и хоронить не будут!» На такой категорической ноте закончил он свою речь.
Понимая, что просить, убеждать или доказывать что-то здесь бесполезно, Дмитрий с Андре-ем, вышли из конторы и зашагали к выходу из кладбища.
Дома они рассказали Анастасии и домашним о случившемся. Она молча слушала и гладила головку лежащей в гробике дочурки.
– «Ну, вот, сердечко мое», – причитала Анастасия сквозь слезы, – и похоронить тебя по-чело-вечески не пущають… Да вразумит их Господь наш, Спаситель, что все мы дети одного Отца, и да склонит Он, Милосердный, людей к милосердию христианскому…» - Плакала Анастасия от горя и бессилия.
В конце концов, решили похоронить Лидочку на поляне, неподалеку от села. Называлась она Марьина поляна. Никто не знал на селе, когда, почему и кто так ее прозвал. С трех сторон поляну об-ступали деревья, а открытой стороной своей, она была направлена в сторону Пшеничного. Это место Лидочка очень любила. Она часто просила Анастасию или Березовых, пойти с Ванюшей поиграть на этой поляне.
Летом, в погожие деньки, здесь было райское место. Травы поднимались здесь такие, что де-тишек трудно было разглядеть, когда они, заигравшись, убегали в глубь поляны. Щебетание птичек на околице леса, пьянящий запах медовых трав и цветов, жужжанье шмелей, пчелок, грибы, ягоды... Природа, в эти летние месяцы, сполна воздавала людям за длинные, слякотные осенние ночи, за сне-га и холода зимних дней и за долгое весеннее ожидание тепла.
Взяв лопаты, кайло, Дмитрий с сыновьями ушли копать могилку. Лошадей они еще не завели и, положив инструменты на сани, потянули их за собой по свежему снегу. Хотя зима уже устоялась, сильных морозов еще не было. Поэтому выкопать могилку получилось быстро и они еще засветло, вернулись домой с этой невеселой работы.
На следующий день, Дмитрий с Григорием сделали крест из дубового бревнышка, закрепили на нем табличку с именем и написали слова Писания: «Блаженны мертвые, умирающие в Господе». «До встречи на Небесах, наше сердечко». 
 Собравшись, положили гробик с Лидочкой на сани, накрыли его крышкой от снежной по-роши и двинулись со двора. Григорий с братьями тянули сани с гробиком и лопатами, следом Анд-рей нес на плечах крест, а после всех шли, держась за руки, Дмитрий и Анастасия.
– «Как и Христос на распятие», - мелькнула быстрая мысль у Дмитрия, глядя на возвышаю-щийся впереди крест на плече старшего сына.
Проходить надо было мимо соседей. Наталья, увидев выходящую из ворот соседского дома такую процессию, закрыла рот рукой и, не находя слов от изумления, смотрела на них широко от-крытыми глазами.
Когда они поравнялись с ней, она, забыв про запреты, испуганно спросила. – «Настя, что случилось? Кого это вы хоронить собрались?
Анастасия подняла на нее полное слез лицо.
– «Лидочка умерла у нас третьего дня, а похоронить на кладбище не позволяют. Вот и идем мы хоронить ее, сердешную, на Марьину поляну, где придется… Помоги нам Господи…» Выдох-нула она сквозь слезы...
Прощание над гробиком, последние слова, молитвы и негромкое пение псалма на погребение, не заняли много времени. На холмик могилки поставили крест, повесили на него маленький веночек из бумажных цветов, который Анастасия сплела в последнюю ночь прощания с Лидочкой и через несколько часов семья Дмитрия уже возвращалась домой.
У ворот Березовых, стояли Христофорыч и несколько домашних. Из-под полы полушубка Христофорыча, обняв его за ногу, с широко открытыми испуганными глазами, выглядывал Ваня. Без слов, перекрестившись, они долгим взглядом провожали проходивших соседей.
Зайдя в дом, помолившись, не раздеваясь, они сели в горнице, где еще несколько часов назад лежало тело Лидочки. Место ее было пусто. Никто не садился на эту лавку, словно она могла еще понадобиться. Таким же пустым и холодным казался весь дом, стены которого, уже никогда не ус-лышат звонкого голосочка ушедшей малышки.
– «Все, проводили нашу радость, наше солнышко», – вздохнул Дмитрий Евменович. – «Те-перь у нас есть свой ангелочек на небесах», – добавил он, обняв за плечи не перестававшую выти-рать слезы Анастасию. Только потеряв что-то, становится особенно понятно, как дорого нам было то, что мы потеряли.
Стало смеркаться, Григорий зажег лампу, добавил дровишек в печь и семья, стала собираться на свою первую ночь без Лидочки.

Невеселое настроение было и в доме Березовых. Простые чувства христианского сострада-ния, боролись с религиозными барьерами и по-человечески, им было жаль, что на соседей свалилась такая беда. Подавленные и встревоженные этим нежданным известием, молчаливо сидели они в горнице, изредка перекидываясь короткми словами.
Понятно, что по-хорошему, сейчас надо было бы пойти к соседям, погоревать вместе с ними, утешить, посочувствовать… Но несколько месяцев отчуждения, поставленная их руками изгородь и все строгие запреты, ими же установленные, удерживали их и они не знали, как им быть теперь в этой ситуации. В душе, Березовы, готовы были сделать так, как им подсказывало сердце, но как? Как теперь идти к ним? С какими глазами?
В голову не укладывался еще и тот факт, что Лидочку похоронили не на хрис-тианском клад-бище, как у людей, а могилка ее, где-то на опушке леса Марьиной поляны. С этим они не соглаша-лись категорически. Почему запретили? Неужели похороны этой невинной малышки, могло осквер-нить целое кладбище?
Уже давно стемнело и Березовы, погасив лампы, пошли в свои спальни, так и не решив, что им делать.
Тяжелее всех, эту страшную весть переживал Ванечка. Узнав о ее смерти, что Лидочку зако-пали в землю, Ванюша как окаменел. Он не плакал, но молча, часто смотрел в одну точку, предава-ясь своим мыслям.
Поначалу, это воспринималось нормально. Думали, пройдет время, забудется его детское го-ре и все пойдет своим чередом. Но проходили дни за днями, а состояние Ванечки не менялось. Ка-кая-то недетская тоска, глубокая печаль, растерянность и беспомощность, отражались на его личике. Выходя во двор, пройдя разок другой вокруг амбаров и конюшни, он обязательно останавливался около места, где они с Лидочкой стояли держась за пальчики, сквозь просветы частокола.
Стоять там он мог долго. Одному Богу известно, что творилось в его душе. Непосильное бре-мя потери и бессилие, что-либо изменить, сковали его детское сердечко неподъемной тоской. Ксения и другие домашние видели, как просунув пальчик между кольями, Ванюша стоял, прислонившись к изгороди. Губы его тихо шевелились, произнося, какие-то, одному ему ведомые слова и Березовы не знали, что теперь с этим делать.
Поговорив, домашние решили как-то развлечь Ванюшу и Никанор с Христофорычем, повезли его в город на ярмарку. Но тщетно. Среди праздничной беготни, смеха, музыки, качелей, каруселей и прочей ярмарочной суеты, глаза Вани ни разу не просветлели. Не проявляя ни каких эмоций, рав-нодушно смотрел он на кипящее вокруг веселье. Конфеты, ароматные булочки, кренделя, игрушки, ничто не снимало печать глубокой тоски с лица Вани. Он ни разу не попросил отца купить ему что-либо и через пару часов, стал дергать его за рукав полушубка.
– «Батя, я устал уже. Скоро мы домой поедем?»
Христофорыч с отцем смотрели друг на друга, недоумевая, что же еще сделать для него? Воз-вращаясь в село, они накупили игрушек, сдобы всякой, конфет, купили ему новый кафтан и шапку и, не дождавшись конца ярмарки, уехали.
После этой поездки Березовы встревожились не на шутку. Прошло уже полтора месяца, а пе-ремены к лучшему у Ванечки не наблюдалось. Стали примечать, Ванечка заметно похудел. Его яр-кие васильковые глаза потускнели и за это время, никто не слышал более его смеха или просто гром-кого голоса.
По утрам, Ксении и Христофорычу, приходилось прилагать много стараний, накормить Ваню завтраком. После долгих уговоров, съедал он теперь около половины того, что он обычно ел утром. Такая же картина была и в обед, и за ужином. Большую часть времени, Ваня проводил сидя в своей комнате. Забавить его как-то или развлечь, не получалось ни у кого. Ни конфеты, ни ватрушки, ни какие другие лакомства, которые Ваня так любил, больше не вызывали у него ни какой радости.
Через несколько дней после ярмарки, Ксения, застилая его постель, нашла под матрасом, за-вернутые в полотенце половину ватрушки и конфету. 
– «Ванечка, зачем ты схоронил здесь ватрушку? Она уже посохла вся. Поди сюда, роднень-кий, я дам тебе свеженькую, горячую».
Ксения, обняв Ванюшу за плечи, поцеловала его головку.
Ваня, немного смутившись, опустил глаза и, помолчав, сказал:
– «Мам, я хотел это понести на могилку. Не выбрасывай ватрушку. Когда мы пойдем с тобой к Лидочке, я положу там ее».
Ксения на несколько секунд растерялась. Затем она стала обнимать Ванюшу, приговаривая все подряд, лишь бы не молчать.
– «Ванечка, милый мой, я знала, что у тебя очень доброе сердечко. Конечно, мы обязательно пойдем к Лидочке на могилку и понесем ей ватрушек свежих и конфеток и яблочек. Ты только сам не хорони ничего для нее, а когда распогодится немного, мы сходим с тобой туда и возьмем с собой все, что ты захочешь…»
С каждым днем, в сознании увеличивалась и вставала во весь рост пугающая реальность: – с Ваней беда. Что делать? Как помочь Ване пережить это? Как вернуть его к нормальной жизни?
Взрослые, только растерянно разводили руками и не могли ничего более предложить. Разные варианты пробовали по нескольку раз, но все угасало в глухой стене Ваниной печали.
Прошло еще несколько, похожих друг на друга, дней. Однажды утром Ксения, зайдя в спаль-ню к Ванюше, позвать его к завтраку, увидела, что он сидит на постели с сияющими глазами и ожив-шим лицом, как бы и не было всех переживаний. Сердце Ксении затрепетало. Ну, наконец-то!
– «Доброе утро, Ванечка», – заворковала она. – «Как спалось тебе ноне? Не холодно было? А то ведь батенька заспал сегодня и не подкинул дровишек в печь». – Говорила она, не зная, что гово-рить ей от радости. 
Ваня глянул на нее и не отрываясь, стал смотрел мимо, как бы видя, что-то у нее за спиной. Это было так натурально, что Ксения поневоле оглянулась. Там была просто стена и ничего более.
– «Мам», – сказал Ванечка, – «я сегодня ночью видел Лидочку».
Ксения остолбенела. Широко открыв глаза, она, молча, смотрела на Ваню. Какой-то незнако-мый холодок, стал наполнять ее внутренности, предчувствием чего-то особенного. Она ожидала ус-лышать все, что угодно, но только не это. Пока в этой растерянности она искала слова, Ваня продол-жил:
– «Мам, Лидочку держал на руках большой дядя, с длинными волосами и в белой одежде, как на иконе. Она была такая радостная, такая красивая, а у дяди были очень добрые глаза. Дядя этот сказал мне: «Не плачь больше, Ванюша, скоро ты опять будешь играть с Лидочкой… А Лидочка об-нимала дядю за шею, смеялась и хлопала в ладошки… Мам, там было так красиво, как я никогда еще не видел. Там были еще детки и все они хотели играть со мною…»
Ксения, вытирая слезы, присела к нему на кровать, обняла его не зная, радоваться ей теперь или печалиться.
– «Ну, вот, видишь, Ванечка, Господь наш Иисус Христос послал тебе этот сон, как весточку, чтобы ты не горевал больше, не печалился. Лидочка жива, она не умерла и сейчас у Господа. Ей там хорошо, она играет с другими детками. Когда мы умрем, мы тоже будем у Господа. Там мы встретим опять и Лидочку и всех христиан нашего села и всея Руси нашей… Если хочешь, мы можем пойти с тобой сегодня к тете Насте и ты расскажешь ей этот сон. Они тоже сейчас горюют за Лидочкой… Дай я обниму тебя, солнышко ты мое».
Ксения прижала Ванюшу к груди и с трепетавшим сердцем, долго не отпускала его из рук.
– «Ну, вставай, родимый мой. Я накормлю тебя, как следует и мы пойдем с тобой к тете Нас-те».
Она положила на колени его одежду и хотела помочь ему одеться. Но Ваня, смотрел на нее удивительно спокойным взглядом, в котором, как бы еще осталось отражение того неземного мира, в котором этой ночью он побывал.
– «Мама» – сказал он едва слышно, – «когда я умру, вы меня похороните рядом с Лидочкой. Ладно?»
Эти слова, сказанные очень тихо, прозвучали в сердце Ксении, как удар грома. Внутри у нее все оборвалось. Не отводя глаз она смотрела на своего Ванюшу и постепенно приходило понимание: он уже не принадлежит ей. Некая Высшая Сила, которой никто не может противиться, приняла ре-шение и это решение, она ясно увидела в неземном спокойствии Ваниных глаз.
Наконец, совладав с собою, она опять обняла его и, глотая слезы, стараясь не заплакать, сбив-чиво, несвязанно, говорила не переставая.
– «Ну, что ты, Ванечка, что ты, тебе еще рано умирать. Не говори так… Ты скоро поправи-шься, вырастешь, станешь большой, как папа. Построишь себе хату. Папка отдаст тебя в город на учебу. Ты, мабуть, станешь доктором, будешь лечить людей от всякой хвори, али офицером на коне солдатами командовать и врагов побеждать на войне…»
Но чем больше говорила она, тем больше убеждалась, что ничего земное Ваню уже не инте-ресует. Молча смотрел он на Ксению и улыбался своим мыслям...
Через несколько дней, Ванечка тихо отошел с этой земли. После отпевания, помня его наказ, вся процессия направилась на Марьину поляну, где уже рядом с Лидочкой, была приготовлена мо-гилка и для Вани.
На похороны собралось все село. Марьина поляна заполнилась от края до края, словно хоро-нили какую-то известную знаменитость. Ксения, Никифор, снохи, Ванины братья и сестры плакали в голос. Сколько можно было видеть вокруг, на лицах людей были слезы. Семья Дмитрия Евменовича, стояли у своей могилки. Анастасия, плакала положив голову на плечо мужа. Плакали и о Лидочке и о Ванюше. Нет смысла описывать и где взять такие слова, чтобы передать глубину боли этой драмы.
История необыкновенной любви двух маленьких сердечек, летела от одного человека к дру-гому. Бабы плакали в голос, мужики молча вытирали мокрые от слез глаза и бороды рукавицами. Сплошной стон покаянного людского сострадания к этим малышам, не сумевшим пережить постиг-шее их испытание, но сохранивших любовь, уносился далеко за Марьину поляну.
Когда стали засыпать могилу, без шапки, с разлетевшимися седыми волосами и расстегнутом полушубке, Христофорыч направился к семье Дмитрия. Люди раступились, давая ему дорогу, не по-нимая, к чему это?
Подойдя, Христофорыч, широко перекрестился и громко сказал, с трудом выговаривая слова.
– «Простите нас, Дмитрий Евменович, что по неразумию нашему, разлучили мы детишек на-ших при жизни…, но вот, они, соединились теперь в смерти своей… Простите нас, ради Христа и…»
Он хотел еще, что-то сказать, но рыданья заглушили его голос. Он обнял Дмитрия и, они, сто-яли, положив головы на плечи друг другу.
За Христофорычем, к Анастасии подошла Ксения. Уже без слов, две матери, обнявшись как сестры, плакали около своих родных могилок. И та и другая любили своих малышей больше жизни, а теперь смерть навсегда сроднила их. Неразлучные в жизни, остались они неразлучными и в смерти.

 «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее… Ибо крепка, как смерть лю-бовь», – пишет мудрый царь Соломон. Подобно, как лебеди, потеряв подругу, не принимают разлуку и с отчаянным, последним криком любви камнем летят к земле, предпочитая принять смерть, неже-ли одиночество. Так и ныне, необъятная, как рассветная заря над полями России, сила любви, с та-кой удивительной силой проявившаяся в этих двух маленьких детских сердечках, потрясла и разру-шила стены человеческой черствости, предрассудков и непонимания. 
Драма необыкновенной любви, навсегда растопила лед отчуждения к семье Дмитрия и отно-шение сельчан к семье Дмитрия в корне изменилось.   
С тех пор, в Пшеничном, детей хоронили только на Марьиной поляне, которая стала теперь детским кладбищем.
У Дмитрия Евменовича и Анастасии Ивановны родилось еще двое сыновей. Девочек у них семье больше не было.
Несколько лет спустя, женился третий сын Дмитрия Евменовича, Григорий Дмитриевич. Суп-ругой его стала Елизавета Кононовна. Первой в их семье родилась девочка, которую в память о сво-ей ушедшей сестренке, Григорий назвал Лидочкой. 
В 2019 году, Лидии Григорьевне исполнилось 91 год. Она прожила нелегкую жизнь, родила девять деток. У нее 27 внуков и 27 правнуков. Это наша любимая мама, бабушка и прабабушка семьи Мысиных.