Кучерябенькая

                ВЛАДИМИР  МЫСИН
               
                КУЧЕРЯБЕНЬКАЯ
               

Христианские свадьбы нашего поколения всегда проходили весело.  Для церкви это был настоящий праздник, который все ждали с нетерпением – и взрослые, и дети, и, конечно же, молодежь.  В семидесятых годах еще случались конфликты с властями во время церковных праздников, особенно в нерегистриро-ванных общинах, но свадьбы они разгоняли реже, чем другие церковные мероп-риятия.  Поэтому, каждая свадьба в то время была еще как особая возможность для хорошего христианского общения с минимальным риском, что в самый разгар праздника нагрянет команда милиционеров и разгонит людей. 
Во дворе длинными рядами устанавливались шитовые столы, по обеим сторонам которых ставились самодельные скамейки, состоящие из двух козликов и доски, покрытой самодельным половиком или просто бумагой, а для свадебного стола на видном месте устраивался деревянный помост. 
Для старшего поколения это было замечательное время посидеть за столами со сверстниками, побеседовать за чашкой чая о том, о сем, послушать пение, стихи, декламации, сказать пожелание, глядя на молодых вспомнить и свою молодость, вспомнить старые добрые, но нелегкие времена, когда для своей свадьбы пришлось занять брюки у соседа, а фату невесте сделать из тюли.
Для детей свадьба – это  был рай на земле.  Можно было вволю наесться конфет, печеного, фруктов, разных сладостей, покрутиться между столами, на кухне, побегать вокруг двора, посмотреть чем занимается старшая молодежь.  Тем, кто был чуть постарше, доверяли разносить гостям чай.  Это воспринималось как большая честь.
Наиболее желанными и волнующими свадьбы были для молодежи. Сердце замирало в груди от восторга, когда украшенный лентами и цветами, окруженный мотоциклистами свадебный кортеж останавливался у ворот. На улице сразу становилось шумно. Из машин выходили дружки, родственники, друзья, родители, суетились фотографы, (видео-съемки тогда еще не было) толпились гости, чуть поодаль кучками стояли соседи, под ногами путались дети, пытаясь пробиться в первые ряды, чтобы получше рассмотреть все происходящее, последними из автомобиля выходили жених и невеста. Непривыкшие к такому вниманию, одновременно радуясь и смущаясь, они удивлялись тому, что их скромные персоны вдруг стали центром внимания и явились причиной такого стечения народа. 
Подружки, после езды, осторожно поправляли невесте платье и фату, фотографы делали еще несколько снимков и сопровождаемые дружками виновники торжества медленно двигались по живому корридору к месту пира. В воротах совершалась родительская молитва, после которой молодые располагались за свадебным столом.   
Для молодежи это было лучшее время проявить свои таланты и способнос-ти. Какую только музыку не услышишь на свадьбах: гитары, аккордеоны, электро-органы, соло, дуэты, группы, ставились сценки, рассказывались декламации, стихотворения... До сих пор с улыбкой вспоминаю некоторые свадебные декламации, такие как «Лужа» или очень популярную в то время декламацию «Корзина», в которой молодым дарили предметы кухонного обихода и каждый предмет сопровождало коротенькое стихотворное пожелание. В «Корзине» мне особенно запомнился момент, когда держа высоко над головой большой друшлак, к микрофону подходил очередной участник и громко говорил молодым: «Похожи будьте на друшлак...» Я много раз слышал эту декламацию и всегда от души смеялся, пытаясь представить себе жениха и невесту похожими на друшлак.
Основной и молодежный хор всегда приглашались на брак полным составом. Пели и хоровые гимны и общим пением. Все старались одеть свои лучшие наряды. В такой непринужденной атмосфере праздника открывались замечательные возможности для общения с молодежью из соседних общин. Нередко на свадьбу прибывали гости из других городов. Тут уж смотри в оба, может и свою судьбу углядишь.
Глядя на жениха и невесту, сидящих под традиционным, растянутым во всю длину ковром, украшенным самодельными буквами с местом из Писания или пожеланием, типа: «Дай Боже им счастья» или «Что Бог сочетал, то человек да не разлучает», многие из молодежи невольно представляли и себя на этом месте. 
Самое интересное время начиналось вечером. Во дворе зажигались немудренные самодельные светильники, состоящие из простых проводов, подвешенных на деревьях, виноградниках или на деревянных шестах, к которым на коротких проводах подсоединялись несколько патронов с лампочками и таким образом место свадьбы освещалось в ночное время. Уставшие за день пожилые гости расходились по домам и инициатива полностью переходила к молодежи. Начинались шумные веселые игры в ручеек, третий лишний и т.п. 
На одной из таких свадеб в конце семидесятых годов произошел случай, о котором я хочу вам рассказать. Это было в г. Душанбе. Шла обычная свадебная суета, играла музыка, рассказывались стихи, декламации, говорились пожелания, поздравления, наставления, зачитывались телеграммы, дарились подарки, тамада (руководитель пира) объявлял номера, представлял гостей, юморил, словом все было как положено. 
Как обычно, основным лейтмотивом многих номеров была любовь. Но вот кто-то особенно рьяно стал домогать жениха – достаточно ли крепко он любит невесту? А откуда он это знает? Сколько времени они встречались? Хорошо ли они знают друг друга? Что советовали им папа и мама?... Тамада, подхватив эту тему, также стал философствовать, вспоминать случаи из жизни, высказывания мудрецов, ему стали помогать другие гости и таким образом завязалась увлеченная дискуссия о том, как долго следует встречаться прежде вступления в брак, есть ли любовь с первого взгляда и т.п. 
На этот брак был зван один брат с супругой из Курган-Тюбе.  Это достаточно большой городок, расположенный на юг от Душанбе, в сторону Афганской границы, в котором имелась дружная община Евангельских Христиан Баптистов, насчитывающая в то время более ста членов, в основном немецкого происхождения.  Возраст его был уже довольно почтенный, но главною его достопримечательностью была большая, роскошная белая борода. Многие даже не помнили его имени и называли его между собой «белая борода».  Выше среднего роста, на удивление румяным, как у пышущего здоровьем юноши лицом, с добродушными и веселыми глазами, он реально напоминал деда Мороза с Новогодней открытки.
Слушая высказывания гостей, он также попросил слова и вскоре тамада пригласил его подойти к микрофону. Пройдя между длинными столами, брат «белая борода» стал с правой стороны свадебного помоста, неторопливо разгладил свою пушистую бороду и, повернувшись лицом к гостям, начал свой удивительный рассказ.
«Тут вот вы рассуждаете как надобно любить, как правильно невест выбирать, чтобы не промахнуться, да чтобы любовь была и крепкою, и на всю жизнь, рецепты всякие даете, и все такое прочее, а я вот слушал, слушал и думаю, расскажу-ка я вам как у меня с этим делом было.
Родился и вырос я на Урале в небольшой деревушке к северу от Екатерино-бургской губерни еще до революции.  Места у нас там были красивые, сколько глаз хватало стояли леса дремучие, рыбки в реках было столько, что на перекатах можно было руками выхватывать из воды, и хлебушка всем хватало, и скотинка была справная, словом живи не тужи. 
Одна только проблема была у нас на всю округу. Не знаю почему, но не рождались в наших краях девочки. И в нашей деревне и в окрестных селах верст на двести и более не было невест.  На пятьдесят дворов в деревне у нас было девятнадцать хлопцев и три девицы на выданье. Подобное было и в других деревнях. Ну как их поделить прикажете? Наши хлопцы пытались сунуться к соседям, так куда там, еле ноги унесли. У самих там десятка три женихов на несколько девчат. Такие у нас были стычки между собою, что только держись.
Прознал как-то про эту беду один предприниматель из Сибири. Звали его Василий Шубин.  В то время люди уже начинали  работать в артелях, на приисках, организовывали бригады по строительству, по лесоповалу.  Так вот однажды в конце лета приезжает он в деревню, собрал нас холостяков и говорит: «Мужики, у меня есть хороший договор с лесопильным заводом в Екатеринобурге.  На следующий год они заказывают доставить им большую партию строевого леса. Рубить его надобно всю зиму, чтобы весною, как сойдет лед, сплавить его вниз по реке. Ежели согласитесь, то через неделю мы отплывем пароходом в верховья, там вы перезимуете, а к следующему лету возвратитесь в деревню. Дело для вас знакомое, все, что надобно для этого, я приготовлю. Топоры, пилы, канаты и прочие принадлежности у меня есть, а для жилья вам надобно будет срубить бараки.  Кормиться будете за мой счет. Припасу вам хлебушка, солений, ну а дичи и рыбки там недостатка нет.  Денег платить вам не буду, но если к весне нарубите столько леса, сколько мы уговоримся, то я каждому привезу по невесте. Ну как, по рукам?»  На какую-то минуту все остолбенели, а потом хором и грянули – согласны!  Подписали мы его бумаги, договорились где встретимся и он уехал.
Через неделю отправились мы в город.  С разных деревень нас собралось там холостяков, человек эдак под семьдесят. Мне шел в ту пору двадцать пятый годок, были хлопцы и постарше, все мы и не чаяли уже жениться в своих деревнях. Встретил нас Василий на пристани, загрузились мы на пароход, на следующий день и отчалили.
Деньков через семь-восемь приплыли мы на место. Василий оглядел округу, указал какой лес ему рубить надобно, сказал, что вернется, как сойдет ледоход и ежели все будет как договорено, заберет лес и рассчитается с нами. 
На следующий день пароход ушел обратно, а мы засучили рукава, расчистили делянки, срубили бараки, поставили кладовые и закипела работа. Скажу вам, что подгонять никого не надо было, все работали на совесть, чтобы с нормой договоренной никакого конфуза не получилось. Дело было привычное, леса кругом стояло вдосталь, так что к концу марта мы нарубили там столько леса, что с лихвой хватило бы и на две нормы.  Весь наш берег завалили бревнами и вверх по реке и вниз, а потом уже не знали куда себя деть. На охоту ходили, рыбачили, начала ледохода ждали, а он начинался в апреле и стало быть только в начале мая должен был появиться наш «благодетель» с обещанным товаром.
Наконец, в середине мая загудел гудок и в нашу излучину вошли несколько длинных барж и пароход, на котором давеча мы туда приплыли. Пристаней там конечно не было и они стали на якоре чуть поодаль от берега, а мы все сгрудились около воды и ждем. Видим, как Василий с корабельщиками спустили лодку и поплыли к берегу.
- Ну, здоровеньки булы! – поздоровкался он с нами. – Как прозимовали? Как работалось? Норму свою сработали?
- Сработали, ваше благородие, еще как.  Принимай товар. А как наш уговор?  Невест всем хватит?
- За это не беспокойтесь, все будет по первому сорту. Ну, показывайте свои достижения.
Осмотрел он наши завалы на берегу, покачал головой и говорит: «Ну, что же, слово вы свое исполнили и нет у меня к вам никакой укоризны. Дело  сделано, а теперь моя очередь отблагодарить вас как обещал.  Дело уже к вечеру, переночуем, а завтра я с вами рассчитываться буду. 
Ночь эту спать мало кому довелось. Как ульи гудели бараки. Как оно будет? Как он разделять их будет нам? По жребию или по росту или еще как? А какие кому достанутся? И кто будет первый брать, а кто последний? А что, как последнему не достанется? Так и судачили мы о завтрашнем дне до самого рассвета...
Утром видим мы на пароходе палуба заполнилась девчатами, видим как садится в лодку Василий с корабельщиками, подплывает к нам и говорит: – Значит так, сейчас всем надобно отойти от реки поодаль. Отошли мы с Василием к концу поляны метров эдак на двести-триста: – А теперь станьте все в одну шеренгу, отвернитесь от реки и ждите моей команды. Выстроил нас Василий вдоль опушки леса спиной к берегу, стоим мы и ожидаем.
Тем временем корабельщики на лодках перевезли девчат на землю и выстроили их насупротив нас вдоль берега, но лицом к реке. Когда все было готово, Василий вытащил наган из кармана и говорит. – Как только услышите выстрел, так бегите к девчатам. Кто какую возьмет, та его и будет.
Отошел он чуть в сторону, поднял наган вверх и пальнул. Тут развернулись мы и побежали. Так я в своей жизни больше никогда не бегал. Все рекорды спортивные мы наверное тогда побили. Никто не отстал. Бежим, а сами с девчат глаз не сводим. Что теперь? Какую брать? А они все стоят к нам спиною и не поймешь на бегу, где тут какая. Гляжу однако, чуть правее по ходу у меня стоит кучерявенькая такая – ну, думаю, надо поднажать еще чуток – и стал я в ее сторону подвигаться.  Корабельщики, что на берегу, шумят, кричат нам: – Скорее, скорее, а то не достанется. Да мы и так летели по поляне, как гончие.
 Добежал таки я до той кучерявенькой поперед всех, развернул ее, смотрю, а она рябенькая такая, лицо у нее оспой побито. Я было к другой потянулся, да куда там, как вихрь забурлил на берегу около девчат, все перемешалось. Тогда схватил я ее покрепче и держу, думаю пусть хоть такая будет, а то и такой не достанется.
Так за одну минуту поделил нам Василий девчат, без лишней суеты и обиды. Привез он с собою священника. Повенчал нас всех батюшка, записал в книгу церковную, вечером устроили мы гулянье, побыли там еще с недельку, загрузили лес в баржи и уплыли домой. 
С тех пор прожили мы с Катеринушкой моей кучерябенькой уже почти пятьдесят годков душа в душу и ни разу еще не поругались. И по сей день сидим мы с ней за самоваром, пьем, пьем чай, да и поцалуемся, пьем, пьем чай да и поцалуемся...
Вы тут вот про любовь все говорите, как это все по-научному делать надобно: это чтоб год смотреть на нее с одного боку, да еще год с другого боку, а главное здесь, чтоб Господь сочетал, тогда все у вас ладиться будет».
Между гостями Екатеринушка смотрела на него и ласково улыбалась...