Спасение Рождества

Монастырь располагался посредине озера на каменном острове. Место безлюдное, и очень подходящее для молитвы и уединения. Но в большие праздники обитель становилась центром паломничества множества людей из близлежащих и отдаленных деревень.
  Особенно народ любил приезжать в Рождество. Больше всех радовались дети, ведь монахи всегда наряжали большую ёлку и угощали разной вкуснятиной. В прошлом году, например, это были медовые пряники и леденцы на палочке.
  Весь пост послушник Алексий старательно готовился к Рождественским праздникам: все заботы о заготовке сладостей детям он взвалил на себя. Печь пряники его научила родная бабка, пока была жива. А уж петушков из сахарного сиропа он научился делать сам. Готовые сладости он укладывал в специальный, «праздничный», как он его называл, шкаф.
  Настоятель монастыря игумен Феодосий после литургии, отобедав лишь просфорой[1] и чашкой пустого кипятку, отправился в свою келью. До окончания поста оставалось совсем немного - отец Феодосий очень ценил последние дни перед Рождеством и старался как можно больше уделять времени молитвам. В эти часы братия его обычно не беспокоила. Насельники понимали, что настоятелю в эти часы нужен покой.
В один из таких дней, аккурат за четыре дня до Рождества, именно в эти часы в его келье раздался стук.
- Кто там? – удивился отец Феодосий.
- Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас! – раздался голос.
- Аминь, - ответил игумен и в комнату вошёл инок[2] Сергий.
- Беда батюшка! – сказал вошедший, перекрестившись на иконку.
- Что случилось?
- Я ещё после всенощной[3] почувствовал, что голова болит, - покачал головой Сергий, - неужели, думаю, погода испортится? Так и вышло. Пришла оттепель, отче. Словно весна неожиданно нагрянула. Сначала снегу навалило, а потом резко растаяло. И такая теперь каша, что до берега нипочём не дойти.
Настоятель забеспокоился. На его веку такое бывало, но редко. А уж на Рождество – никогда. Слова инока означали, что до большой земли добраться невозможно. Зимой всегда была дорога. По ней и ездили. А перед весенним потеплением монастырь запасался всем чем можно и на некоторое время становился отрезанным от всего мира. А когда озеро освобождалось от льда, из монастыря на берег переправлялись на лодках. И так до самой зимы. А сейчас по такой каше и ногами не дойти и на лодке невозможно. А как же праздник? Ведь люди придут, дети.
- Ох, беда, - вздохнул настоятель, - даже настил нам из досок не сколотить. Материала не хватит. И в деревню не попасть.
- Братья расстроились. Послушник наш, Алексий, столько гостинцев наготовил. Весь пост старался.
- Унывать не надо, грех это. Успокой братьев и скажи, что на всенощной Акафист[4] читать будем. А завтра после Литургии[5] молебен отслужим.
Спросив благословения инок удалился. Отец Феодосий поправил у лампадки фитилёк и принялся горячо молиться. После молитвы, игумен обратил свой взор на икону и тихо зашептал:
- Господи! Ты же веси[6] Господи! Вся дела наша. И все благодаря тебе! – отец Феодосий обращался к Богу только на церковнославянском языке. Он долго ещё молился пока не услышал звон, возвещающий начало вечерней службы.
***
Наступило утро. Во время святой Евхаристии[7] Небесное Воинство – Архангелы и Ангелы слетелись на Престол и сразу увидели перемену настроения молящихся.
- Люди расстроены из-за погоды, - сказал главный Архистратиг[8].
- Откуда такое аномальное тепло? – спросил один из Ангелов.
- Кто-то что-то упустил, - ответил Архистратиг, - и я знаю кто это. Наведаемся к нему. Не дадим испортить праздник!
***
  Дед Мороз занимался разборкой самых важных детских писем. Это были особые письма - не с обычными просьбами подарков и сладостей. То были искренние прошения благополучия своим близким – некоторые письма были так пронизаны любовью и состраданием, что на глаза непроизвольно наворачивались слёзы. Именно такие письма Дед Мороз передавал потом в Небесную канцелярию, потому что выполнять такие желания он сам был не в силах.
 В этот момент дверь в помещение отворилась и в комнату ввалился помощник.
- Я же просил не беспокоить! – поморщился Дед Мороз. – Что-то стряслось?
- Т-т-там… т-т-там – пролепетал помощник, указывая рукой за дверь.
- Ну что там? Пойду, посмотрю, а то от тебя толку нет.
Выйдя на улицу, Дед Мороз изумлённо уставился на спускающуюся с небес вереницу Ангелов и Архангелов.
- Здравствуйте! Отчего такая честь? – спросил он.
- В тех краях откуда мы прилетели должно быть холодно, - вместо приветствия ответил Архистратиг, - а там тепло как летом и в монастырь дороги не стало. А ведь скоро Рождество. Не твоя ли обязанность следить за холодом?
- Кажется, я понял в чем дело, - ответил Дед Мороз, - я разберусь. А вы возьмите письма – я как раз только что отобрал самые важные.
- Хорошо! Надеемся, что ты вернёшь зиму в те края, - сказал Архистратиг и подробно объяснил, где находится монастырь.
 После того, как Небесное Воинство удалилось, Дед Мороз созвал срочное совещание.
- Друзья мои! – обратился он к многочисленным своим помощникам. – Где-то в тех лесах затаился Ледяной Страж. Именно он заведует холодом в северных краях. Что-то с ним стряслось. Его нужно найти и выяснить в чём дело.
В зал вошла Снегурочка и тихонько встала рядом с Главным волшебником.
- И я с тобой пойду, дедушка, - заявила она, - да и искать вдвоем сподручнее.
- Хорошо внученька. Отправляемся прямо сейчас.
Вскоре из резиденции Деда Мороза потянулись в разные стороны всевозможные экипажи. Это были оленьи упряжки, тройки лошадей, повозки запряжённые быками и мулами и даже самоходные телеги на паровых двигателях. Помощники Главного волшебника использовали любую возможность, чтобы отправиться на поиски Ледяного Стража. Вся эта чудо-техника некоторое время двигалась в одном направлении, а потом разъезжалась в разные стороны.
  Упряжка белоснежных северных оленей одиноко мчалась в бескрайнем дремучем лесу. Управлял оленями, как это и было положено, сам Дед Мороз. Рядом с ним на облучке примостилась Снегурочка.
- Тепло ли тебе внученька? – в который раз вопрошал её волшебник.
- Тепло дедушка! – улыбалась Снегурочка.
Она понимала, что дедушка просто проявляет о ней заботу. Она ведь не могла замерзнуть, потому что её родной стихией были холод и снег. Но она всякий раз отвечала дедушке, что не замерзла, и потихоньку смеялась. Дед Мороз иногда замечал её смех и тоже смеялся - громко и басом. Ведь он был добрым волшебником, и сердиться, в общем-то, не умел.
  Вскоре сани заехали в такую глушь, что олени вдруг остановились в нерешительности.
- Что-то, внученька, мне это место подозрительным кажется, а?
- Не знаю, дедушка, но очень уж тут тихо. Даже деревья стоят словно заснувшие.
Снегурочка прислушалась, и вдруг ей показалось, будто где-то тихо стрекочет сверчок.
- Ты слышишь? – спросила она.
Волшебник покачал головой:
- Старый я стал – слух уже не тот.
Снегурочка тихонько пошла в сторону звука. Стрекотанье стало как будто громче, и тогда девушка поманила Деда Мороза за собой. Так они и шли по самому густому бурелому: осторожно, стараясь не задевать ветки, чтобы не спугнуть обладателя таинственного звука. Между тем звуки становились всё громче и громче. И это уже не походило более на сверчка, скорее это был звук напоминающий слабые раскаты грома.
 - Что же это? – недоумевали Дед Мороз и Снегурочка.
Неожиданно они вышли на круглую поляну, посреди которой стоял деревянный терем, словно пудрой весь покрытый белым инеем. Странные звуки раздавались откуда-то изнутри загадочной постройки.
- Ох, ты! – удивился волшебник. – Уж ни терем ли это Ледяного Стража?
Снегурочка пожала плечами. Она обошла постройку и увидела резные двери.
- Здесь вход, дедушка, - сообщила она.
Дед Мороз подошёл к дверям, стукнул по ним посохом и они тут же отворились. Вошедшие оказались в большой и холодной светлице. Рокочущие звуки усилились. Волшебник распахнул другие двери и оказался в спальне. А на огромной кровати безмятежно спал и храпел во всю мощь Ледяной Страж.
- Вот, значит, как! – воскликнул Дед Мороз. – А мы-то думаем, что тут за звуки такие? Надо же, храпит он! А ну подымайся!
Ничего не произошло. Страж продолжал храпеть.
- Он нас не слышит Дедушка, - сказала Снегурочка, - отчего-то он крепко заснул. Может, околдовал его кто? Нужно созывать сюда всех. Попробуем его разбудить.
Дед Мороз вышел из терема и, сложив ладони лодочной, громко ухнул. Из леса прилетел большой белый Филин и уселся на перильца крыльца.
- Вот тебе мой наказ! Лети и сообщи всем моим помощникам, что Страж найден. И всех отправляй сюда!
Филин ухнул в ответ и, взмахнув крыльями, исчез в морозном синем воздухе.
Много ли, мало ли прошло времени – нам то неведомо. Однако поляна вокруг терема наполнилась народом. То были помощники Деда Мороза, которых созвал филин.
- Друзья! Мы нашли Ледяного Стража, - сказал Волшебник, когда все собрались, - но он беспробудно спит и мы должны срочно его разбудить.
- Предлагаю хоровод, песни и пляски, - предложил кто-то из толпы.
- Святки ещё не начались, - возразил Дед Мороз, - давайте хотя бы пением и криками постараемся.
«Лёд уйдёт, мороз уйдёт
И вот-вот весна придёт!
Хватит беспробудно спать!
Нужно холод создавать!» - хором запела вся честная братия Деда Мороза.
 Они выкрикивали эти сточки снова и снова до тех пор, пока в тереме не послышалось шевеление.
- Кто там? Кто так шумит в моём лесу? – послышался недовольный голос и на крыльце появился заспанный Ледяной Страж.
- Хо! Выспался? И как тебе спалось? – зычным голосом вопросил его Дед Мороз.
- А вы что тут делаете? Ты зачем всех своих помощников притащил?
- А затем, что ты дрыхнешь без задних ног, а у людей снег таять начал! Ты забыл свои обязанности! Из-за тебя люди в деревнях и монахи в монастыре без Рождества рискуют остаться!
- Как же это? Я ведь только чуть-чуть решил поспать! – расстроился Страж.
- И чего это тебя спать сподобило? – поинтересовался Дед Мороз.
- Да я посмотрел, как медведи сладко в берлогах спят и позавидовал. Вот, думаю, как им хорошо – ни забот, ни хлопот.  И решил, что прикорну немного…
- Хорошо прикорнул! Настало время исправлять свою оплошность! Верни людям праздник!
  Страж глазами сверкнул, ногой топнул и, воздев руки, крикнул:
- Ветры северные! Вьюги снежные! Холода полярные! Призываю вас зиму вернуть, тепло прогнать!
Вокруг всё завыло, зашумело, поднялся ветер, и сделалось холодно. Ледяной Страж поднялся в воздух и стремительно унёсся в снежном вихре.
- Вот и всё! – сказал Дед Мороз. – Наше дело сделано. Отправляемся домой!
***
  Наступал сочельник и в это время монахи соблюдали строгий пост и ничего не ели до первой «Вифлеемской» звезды. Послушник Алексий, время от времени смахивая непрошеные слёзы, заготавливал кутью[9]. Он то и дело вздыхал и поглядывал на «праздничный» шкаф. Не вовремя наступившая теплота растопила лёд и нарушила все планы на праздник. Вдруг до слуха Алексия донёсся странный шум. Он посмотрел в оконце и обомлел. Над озером кружил невиданный им доселе белый вихрь. Озёрная вода замерзала на глазах, превращаясь в белоснежную ровную и твердую поверхность.
- Озеро! Озеро, братья! – закричал послушник и выбежал из кухни, чтобы поделиться со всеми радостной новостью.
- Вот видишь, - говорил в это же время отец Феодосий иноку Сергию, - я же говорил, что Господь нас не оставит. Готовьтесь к празднику! И постарайтесь побыстрее привезти елку. Нужно ещё успеть её нарядить.
  А накануне главной ночной службы у стен монастыря появились первые запряженные лошадьми сани. А потом ещё и ещё. Люди спешили встретить любимый праздник. Самые первые прихожане – взрослые и дети заполняли главную площадь перед храмом, где стояла, украшенная огнями и самодельными игрушками, большая Рождественская елка. Зазвучал колокол, извещающий начало праздничного богослужения. Народ потянулся в храм.
  А вскоре над озером зазвучал праздничный перезвон. Наступило Рождество!








Примечания:
1 – Просфора (с др. греческого) – богослужебный хлеб.
2 – Инок – насельник монастыря.
3 – Всенощная или Всенощное бдение – вечернее богослужение.
4 – Акафист – (греч.) – особое церковное песнопение.
5 – Литургия (греч.) – главнейшее церковное богослужение.
6 – Веси (церк. славянск.) – знаешь.
7 – Евхаристия – (греч.) – главное церковное Таинство. Входит в основу божественной Литургии.
8 – Архистратиг – (греч.) – предводитель Ангельского воинства.
9 – Кутья – ритуальное рождественское (или поминальное) блюдо.