Уличное искусство в галерее

                (фотография картины Жана-Мишеля
                Баския "Череп", 1981)

Когда упоминают про Баския, сразу вспоминаются его скелетоподобные люди на полотнах и, словно побывавшие в автокатастрофе автомобилях. Он умер, как рок-звезда (в 27 лет, его предшественниками были Джими Хендрикс, Джимм Моррисон, Дженис Джоплин), да и создавал картины, как рок-звезда: спонтанно, ни о чем не задумываясь, как будто скакал из одного края, в другой.

Все его искусство представляло собой современную наскальную живопись и этому есть ряд оснований: детский примитивизм их оставлял желать лучшего, но сколько сюжетов в них содержалось, пропитанных смертью, беспорядочностью и детскими воспоминаниями, а также тоской о матери и дичайшей обидой на отца.

Стереотипы всегда остаются жить, это без вариантов. Этого он тоже удостоился: журналисты и критики относились к нему, как к первобытному человеку и как к граффитисту, несмыслящему ничего в современном и вообще искусстве. Хотя и отменили рабство, и гетто тоже ничего никому ни о чем не говорило в те времена, но неприязнь осталась навсегда.

Итак, что же такого в его живописи было?

Основной его проблемой было не соблюдение пропорций, словно не люди на картинах его изображены, а какие-то инопланетные чудовища, а если они приобретали черты человека, то обязательно были похожи на сифилитиков или уголовников. В этой его черте есть что-то общее с писателем Буковски; Хэнк был из той же среды, что и Баския: уголовники, алкоголики, наркоманы. О маргиналах писал Буковски и их же рисовал Баския. Только вот Буковски пришлось нелегко, только к шестидесятым годам к нему пришла хоть какая-то известность, а Баския рисовал на стенах, продавал открытки, а потом, как его заметил Рене Рикар, так сразу полились заказы, выставки, интервью в Нью-Йорк Таймсах. И за это каждый отплатил свою цену: Буковски умер в 1994 году в возрасте 73 лет, а Баския – двадцатисемилетним в 1988 году, не дожив до Дня рождения четыре месяца.
 
От того и судьба сложилась у Ивана-Михаила нелегкая.

Он, как и Буковски (продолжаем эту мысль), вышел с улиц. Как я уже упоминал, он был граффитистом. Весь Нью-Йорк был разрисован его надписями: «Plush safe he think.. SAMO». SAMO – это подобие псевдонима, стирание следов, чтобы копы не поймали, ибо это до сих пор в некоторых странах считается вандализмом. Жан-Мишель и был вандалом от искусства, он превращал все это не просто в разбитый писуар или окровавленную мистерию, как делали до него дадаисты и венские акционисты, а в настоящее, философское, в какой-то мере сатирическое искусство, со своей экспрессией и примитивностью, тем самым популяризовав мастерство граффити и сделав его более (или менее) академическим, впихнув, практически, в галереи, дополнив живопись своими образами и моделями видения жизни.

А кто думает, что афроамериканец не умеет ничего делать, прошу, за дверь и не возвращайтесь больше в искусство. Оно не для вас.