Клады

НИЧТО НЕ ВОЗНИКАЕТ НИОТКУДА И НЕ ИСЧЕЗАЕТ В НИКУДА.
 Универсальный закон сохранения энергии

«Из несуществующего ничего не может быть»
греческий философ Мелисс (V в. до н. э)

Некто меланхолично замечает приятелю:
- Как все относительно в этом мире... Прав был старик
Эйнштейн...
- Что ты имеешь в виду?
- Те сто баксов, о которых не знает жена, мне намного дороже, чем та тысяча, которую я ей отдал.

Пасечник догадался, что жена нашла заначку, когда увидел её с опухшим лицом, но в новом платье.
 Анекдоты

Заначку прятать я не буду-
Сам ненароком  позабуду…
Уже не раз вот так бывало,
Когда супруга доставала….
АХ, если б вспомнить, где лежат!
Устанут руки их считать!
Моя беда всегда лишь в том,
Заначку прячу  под хмельком!
Ю.Яесс


Ленинград                1962 г.


Скажите, кто в детстве не мечтал найти клад?! Начитавшись книг Рыбакова, Хаггарда, Марвелла, Стивенсона и множества других, где рассказывалось о том, как неожиданно открываются перед людьми сокровища, запрятанные белоэмигрантами, пиратами, Стенькой Разиным, Емелькой Пугачевым, царями древности или солдатами Наполеона, Колчака и Гитлера в подвалах, в кирпичной кладке, на дне озер и в соляных шахтах, мы тоже представляли себе, как случайно, копая землю на бабушкином огороде, слышим: «звяк! – Это лопата наткнулась на сундук или хотя бы на стеклянную банку с золотыми монетами и украшениями, неизвестно кем и когда зарытыми под яблонькой, грушей, рябиной. Или на чердаке среди старой рухляди, полусгнивших газет и тряпья вдруг обнаруживается старинная шкатулка с картой, в которой абсолютно точно указаны координаты места, где спрятаны невероятные сокровища ордена тамплиеров. Такие мечты грели душу, будоражили кровь, но вряд ли воспринимались серьезно. По крайней мере, редко кого из нас можно было добровольно привлечь к вскапыванию огорода или уборке на чердаке.
 Когда я стал старше,  а особенно после того, как начал изучать законы физики о сохранении энергии и материи, я понял одну простую вещь: – чтобы найти клад надо прежде всего, чтобы его кто-то когда-то непременно потерял. Зарыл, замуровал, в общем, спрятал и забыл или не смог забрать. Моя мама имела привычку держать деньги на полках шкафа под простынями или полотенцами, трусами или рубашками. Причем она по непонятным ни мне, ни отцу причинам, никогда не клала все деньги в одну кучку, а раскладывала по разным полкам: это папин аванс, это его зарплата, это ее аванс, а это папина премия за рационализацию. А в большом отделении, где висела верхняя одежда, отдельно лежала папина премия за внедрение новой техники. ее зарплата, и моя стипендия. Поэтому у нас дома  с завидной регулярностью происходили трагические события, когда мама вдруг начинала плакать и кричать:
–Ребята (это мы с папой), у нас украли деньги!
Папа реагировал привычно спокойно:
–Много? – спрашивал он.
–Всю твою премию, сорок рублей.
–А остальное цело?
–Вроде бы только премию, которую ты принес в прошлом месяце.– Мама растерянно смотрела на нас.– Я  ее клала вот сюда, под наволочки, а сейчас там пусто.
Но прошибить папу было трудно, как-никак он был на ней женат уже больше тридцати лет и привык.
.– Знаешь, не переживай, нам обещали, что в следующем месяце, если выполним план, то снова дадут премию. И потом, скажи спасибо ворам, что они ничего больше не взяли, а ограничились малостью. Мама переживала обычно несколько дней, подозревала и отца, и меня, и соседей, и моих друзей, и своих подруг. Вспоминала, кто был у нас в доме в этот период, много раз переспрашивала, не брал ли кто-нибудь из нас эти деньги, пока в один прекрасный день месяца через два-три у нас в доме не наступал праздник.
–Мальчики, ура! Я деньги нашла. Мама сияла и пританцовывала от радости.
–Много?– так же невозмутимо, как и при пропаже спрашивал отец.
–Сорок рублей! Нет, представляете?
–А где нашла? - интересовался папа.
–Ты не поверишь, в кармане твоего старого пиджака.
–Наверное, это воры, когда приходили за премией: помнишь, ее украли, побоялись, что их поймают с деньгами и решили пока до времени спрятать в укромное место. Они же не предполагали, что ты полезешь в старый пиджак, который не доставали уже много лет. Так что надо ждать нового визита, когда они придут забирать уже  вроде как свои  законные деньги.
 В следующий раз таинственные воры поочередно приходили за авансом или маминой зарплатой, и все повторялось. Так что эти истории укрепляли меня в мыслях о том, что вряд ли кто-то так же, как моя мама, будет забывать про спрятанные деньги.
Но когда я, закончив восьмилетку, пошел работать на завод учеником слесаря-инструментальщика и окунулся в рабочую среду, моя уверенность была слегка поколеблена постоянными разговорами моих коллег – взрослых опытных мужиков о том, как они заначивают деньги от жен. Поскольку жены у меня еще не было, а мама не сильно контролировала меня, то у меня всегда оставались какие-то деньги от зарплаты, особенно после того, как я сдал на разряд и стал вместо ученических тридцати трех рублей получать полновесную сдельную зарплату более ста рублей, что по тем временам было очень даже не маленькой суммой. Этих денег мне вполне хватало и на папиросы, и на посидеть с друзьями в пивбаре, и на мороженое с шампусиком для какой-нибудь девочки, и даже на флакончик хороших духов в подарок маме (она любила «Ландыш серебристый») или очередной подружке (помню, что покупал  за десять рубликов  московский «Каменный цветок» в обалденном фигурном флаконе и коробочке, раскрывавшейся, как два лепестка, легендарную «Красную Москву» – создание знаменитого Броккара, любимые духи императрицы Марии Феодоровны , киноактрисы Любови Орловой, Валентины Терешковой и несчастной жены наркома  Молотова Полины Жемчужной или эксклюзивный «Лель» с крышечкой в виде зеленой елочки в зеленой же  высокой цилиндрической коробке). Так что никакой необходимости как-то прятать деньги от мамы у меня не было. Просто я что-то отдавал домой, а что-то оставалось у меня. Помню, первоначально меня поразил рассказ одного слесаря, который спрятал , кажется, двести рублей – немаленькую сумму под стельки своих туфель, поскольку жена имела привычку проверять все карманы после получки. Но так как домой он пришел не слишком трезвый, то на следующий день он не только забыл про спрятанные деньги, но и вообще про сам факт их получения накануне. И только через год, когда, придя домой «под хмельком», он неожиданно получил по физии от жены туфлей и спросил удивленно:
– За что?–Она предъявила ему горстку  фиолетовой трухи, извлеченной из-под стелек, в которой можно было еще признать обрывки двадцатипятирублёвок. Оказывается, жена решила отнести его туфли в ремонт, чтобы сделать  новые набойки и предварительно вытащила стельки. Вот тогда и обнаружилось то, что когда-то было премией за перевыполнение плана ее мужем.
 Но все рекорды идиотизма и маразма, на мой взгляд, побил рассказ Толика Бандорина, молодого, темноволосого парня, моего соседа по верстаку.
Попробую пересказать, как можно ближе к тексту, опуская только неопределенные и определенные артикли, которые в речи Толика сопровождали почти все обычные слова. Собственно говоря, обычных слов было на самом деле значительно меньше, чем «сопроводительных».
–Это было, кажись, под майские. Всей бригаде к празднику выписали охрененную, етицкая сила,  премию. Мы тогда с ребятами не худово выпили, посидели, добавили, а потом я, блин, как порядочный, потопал до дома. Мне же, блин, недалеко; здесь проходными дворами минут за пятнадцать, блин, дойти можно, на кой же хрен мне трамвай нужен?
Иду это я потихоньку, стенки, разумеется, обтираю - как-никак два стаканчика почти без закуси на грудь принял. Иду, а сам себе соображаю – я тогда еще, блин, соображал немного: у меня же вся премия реально, блин, в кармане. Ну, по трехе мы скинулись на водяру да лимонад, а остальное-то, блин, при мне. Но это оно пока при мне, пока эта, блин, цаца моя еще до моих карманов не добралась. А усну – первым делом все ошманает на хрен: и куртку, и брюки, и даже кепку и ботинки проверит. Подозреваю, что, блин, и в трусы слазает. Вот хрен тебе, женушка, думаю это я себе –  аванс только неделю, как целиком отдал, ни «рваного»  себе не заныкал. Так что все, что в трусах найдешь, можешь себе брать и пользоваться на здоровье, а вот «капусту» – это уж извини!
Но надо же куда-то деньги девать, куда бы, блин, их  заныкать. Я как раз через соседний двор, покачиваясь, двигался, и даже пару раз упал, перелезая через какие-то заборчики или оградки. Интересно, откуда они здесь взялись; что-то я не помню, чтобы в этом дворе была детская песочница, в которую я тоже свалился, пытаясь пройти напрямую. Так что полные глаза, рот и карманы песка я из этой песочницы точно вынес   - простите, детки, пьяного Толика, я верну при случае. А рядом с песочницей на газончике каменюка здоровенная из земли торчит.  Это ж надо, блин, так нажраться, что не помню ни, блин, газончика, ни, блин, этого охрененного валуна на нем. И тут меня осенило! Схватил я, блин, какую-то  хреновину железную – то ли арматурины кусок, то ли от ограды, блин, часть, и давай тот камень, блин, из земли, блин, выковыривать. Здоровая такая каменюга офонареть можно – может, блин, от метеорита, блин, осколок; говорят они тяжелые. Это точно! Я его, блин, етицкая сила, час, наверное, раскачивал, взмок весь, перемазался, руки ободрал. Но чтобы Толя Бандорин, славный слесарь седьмого разряда с каким-то метеоритом гребаным не справился! Приподнял я его, мать его метеоритную во все кратеры, а под ним ямка, блин, такая славная. У меня, блин,  вся премия в кошельке кожаном, что мне когда–то баба моя подарила лежит и к ней возвращаться не хочет. Я на всякий случай еще в носовой платок кошелек завернул и резинкой перехватил, чтобы не развернулся, на хрен платок, блин, не раскрылся кошелек, и не испачкались мои кровные, блин, рублики. По сторонам огляделся – не сечет ли кто за мной – никого, стемнело уже совсем, пока я, блин, с этой фигней, чтоб ей кол в то самое место, возился.
Вот в эту ямку, что под метеоритом была, я и отправил, эфиопская мама, свою премию в кошельке и платочке. Обратно на место посланец вселенной встал легко, только слегка я его с другой стороны поддел – он  сразу качнулся и сполз в ямку, будто и не двигался никогда, етицкая сила. Подзатоптал я, блин, землю вокруг, умял ее, чтобы не видно было, что здесь кто-то копал около камня. Еще раз огляделся, но уже и не видно, блин, ничего стало в темноте. Нормуль! Кажись, никто и не видел моих трудов. Я отряхнулся, упал еще раз, это я точно помню, блин, ногу ушиб здорово, коленку. Но встал, снова отряхнулся, забрал железяку, которая мне помогла с метеоритом справиться и спрятал ее за водосточную трубу у выхода из двора – пригодится завтра, когда надо будет клад доставать. Я даже расхохотался – клад, точно. Завтра я буду выкапывать, блин, клад! Вот сегодня у моей облом будет! Мужик домой пьяный пришел, а денег в карманах нет – значит, заначил! Ладно, пусть ищет!  И я охрененно довольный, блин, собой, своей, блин, сообразительностью, протопал еще через пару-тройку проходных дворов, споткнулся на ступеньке, толкнул мордой дверь своей парадной, чтоб  у нее все филенки повылазили, набив здоровенную шишку на лбу. С трудом, почти на четвереньках, блин,  вскарабкался на свой третий этаж и стал шарить по карманам в поиске ключей.  Не нашел и вспомнил, блин, пьяный – пьяный, а еще соображаю, что ключи у меня вместе с денежкой в кошельке, кошелек – в платочке, платочек – в ямке, а ямка – под метеоритом в проходном дворе рядом с песочницей, где за водосточной, блин, трубой железяка, египетская сила, спрятана. Пришлось звонить в звонок. Моя, блин, разоралась, конечно:
–Алкаш, мол, несчастный, где деньги на пьянку взял?
–Ребята,– говорю,– проставились. Поорала, поорала, да и успокоилась. Сама с меня куртку сняла, брюки, помогла стащить и ботинки. Понимаю – уже проверяет карманы. Ну, ищи – ищи, морда твоя нахальная,– Ни стыда, ни совести! Добытчик, блин, домой пришел с работы. Видишь, как устал, качает аж. Нет, чтоб ласково встретить, поцеловать любимого мужа,  вместо, чтоб по карманам шмон устраивать! Но все равно уснул я, блин кургузый, в охрененно хорошем  настроении, чувствуя себя, если не богачом, то уж достаточно состоятельным и независимым гражданином своей великой Родины, чтоб ей никогда на хрен горя не видать.. Примерно с таким же настроением я и проснулся, только колено отчего-то жутко болело, да на лбу красовалась огромная шишка, етицкая сила
– Интересно, блин, где это я так приложился? Уж не подруга ли так меня вчера встретила, мать ее и ее саму в тудыть-растудыть. Помяни черта, ан и серой запахло – нарисовалась благоверная. Я посмотрел – аж, блин, слюнки потекли, и про коленку и про лоб, на хрен, забыл. Надо сказать, что она у меня девушка видная, мужики, глядя на нее, как охотничьи псы, блин, стойку делают и в ступор, блин, входят. Но, надо признать, что птичка моя опасность чувствует и вплотную к охотникам не подлетает,  а если наоборот, к ней чересчур близко кто приблизится или, на хрен, поймать задумает, то может  и в глаз клюнуть.  Но ко мне отношение иное – я денежку приношу домой регулярно и немалую, чай седьмой разряд имею. А пропиваю я умеренно, не так, как в известной песенке:
«получил получку я, Сережа,
Девяносто два рубля,
                ну, и что же?
Девяносто на пропой, Сережа,
Два рубля несу домой,
                ну, и что же?

 Рупь на баню, рупь себе, Сережа,
Остальное все жене,
                ну, и что же?»
 Нет, я и аванс, блин, и, блин, получку своей гуле отдаю до копейки, разве что трешечку с мужиками пропьем после визита в кассу, етицкая сила. А если премия какая или сверхурочные или за то, что плакат, какой, блин, с хреном каким-нибудь политбюровским, блин,  нес на демонстрации, то тут уж святое – это мои! Мужик же должен на кармане иметь всегда сумму достаточную, чтобы в случае чего на троих, блин, скинуться или даже проставиться по какой-нибудь важной причине. Или мало ли, всякое может, блин случиться, улыбнется какая, етицкая сила, с конвейера этакой обещающей улыбочкой, что сознание сразу куда-то из головы, блин, вниз перемещается. Значит, нужно иметь денежку и на кино, и на мороженое, и на бутылек, ежели после кино сладится и домой пригласят.
 Но роднуля, сладкая моя птичка, что-то сегодня не спешит в мои распахнутые призывные объятия кинуться и сладостью своей меня одарить. А я на нее, блин, смотрю голодными глазами и все, что под халатиком скрыто, вижу, будто и нет, на хрен, того, блин, халатика. А она мой взгляд улавливает и все понимает, етицкая сила. Похоже, раздумывает: как лучше действовать – кнутом или пряником. Или на меня напуститься «где вчера шлялся? Откуда деньги на пропой? Нет, чтоб жене родной принести на новые чулки – вон старые все уже, мать их, в стрелках, не успеваю петли подтягивать, блин».
 Или, наоборот, халатик сбросить и ко мне под одеялко нырнуть. Поласкать меня немного, чтоб размяк и сам признался во всех явных и только задуманных грехах. Знает, что, блин, люблю я это дело, меня хлебом не корми, а вкусненького дай! Я от вкусненького благостный, звезданутый, блин, становлюсь, добрый, могу и сломаться и покаяться, если мне понравится, етицкая сила,  ее подход и особенно, если таких подходов будет не один, а поболе. Знает, знает, мать ее и ее саму тудыть – растудыть, в маковку, а потому в следующие полчаса мне никаких вопросов не задает, а только прижимается ко мне ласково, етицкая сила, да дышит тяжело, будто пол моет и разогнуться, блин, не может. А я что – я от этого никогда не устаю и не отказываюсь. Вот именно поэтому и должно у меня в заначке всегда водиться  некоторое количество «капусты», деревянненьких, рваненьких дензнаков, мать их так, чтобы при случае было можно обеспечить  антураж для порции сладенького от какой-нибудь подружки, которая тоже от сладостей подобного рода, блин, тащится.
 Вкушаю это я радости, подругу свою в ушки чмокаю, а сам себе повторяю: «не вздумай сломаться. Это у них, блин, етицкая сила, способ такой нас, мужиков разводить. Они для этого своими прелестями да сладостями, блин, так научились пользоваться, что охренеть можно и звиздануться, и надо обладать железной волей, чтобы в это дерьмо всей мордой не трепануться».
 Ни хрена! Меня на мякине не проведешь Объясняю, чтоб не выеживалась:
–Выпили крепко с ребятами за праздник на участке. Колька Дерушов должен был, когда-то проиграл спор на две бутылки водки – проставился, да Петя Сонин добавил пятерку –  ему по инвалидности прибавку к пенсии дали, вот и отметили все вместе. Ну, малость, блин, перебрал, не рассчитал – лишнюю, видать соточку на грудь принял. Видишь, лоб, мать его ети, об нашу дверь, мать ее туда же и вбок, навернул, да коленкой где–то приложился, ноет, блин, мочи, мать ее, нет. Похоже, завалился где-то пока шел, блин, проходными дворами туда их растуда в маковку.
Вроде в глазах льдинки растаяли, теплота появилась. Стала даже жалеть и в больные места целовать. А я знай добавляю, где болит и ей для жалости подставляю. Вижу – поверила, не пытает, не ругается. Значит, хорошо я ее сладеньким накормил, растаяла и не хочет ссориться. Тем более что все мои потаенные места в одежде и в квартире, небось, блин, давно проверила. Обшарила, етицкая сила, – ничего не нашла в карманах, окромя мелочи на папиросы, блин, да на трамвай – это не считается.
Так майские праздники и встретили – в мире и согласии. И медную монетку она мне, етицкая сила, ко лбу прикладывала и сладеньким два дня кормила от пуза, сколько захочу, столько и пожалуйста! Так что у меня аж совесть начала где-то там внутри ворочаться:
–Какая же ты Толик, сволочь, мать твою и тебя самого, блин во все стороны и так и по-другому. Смотри, как подруга старается, всячески тебя радует и ублажает, а ты, блин, гнида, от нее деньги заначил,  етицкая  твоя сила, мужик хренов.  В этих спорах с проснувшейся, блин, от игрищ совестью, мать ее так в маковку и  спереди и сзади и  в серединку, стала  блин совесть , чтоб ей медным тазом накрыться, побеждать.
И ведь добилась же своего, подлюка хренова. Встал я, с трудом от сладкого оторвавшись, придумал что-то, мол, обещал Сереге Жукову в гараже помочь, неудобно, он нам всегда, блин, помогает, когда попросишь, оделся в рабочее – ведь в гараж не на свидание.
–Смотри, опять с Серегой не нажрись, помощничек, хренов.
Ох, не знаешь ты, женщина, куда я иду и зачем и какой, блин, сюрприз тебя ждет. Будут тебе,  блин, сапоги новые, у спекулянтов, чтоб у них хрен на лбу вырос: в туалет – так мордой в унитаз, на галере, мать ее ети, купленные.
 Я быстро пересек наш дворик, перешел улицу и нырнул в арку проходного двора, через который шел вчера домой. И тут на меня напало, блин, сомнение. Ведь этим  долбаным маршрутом я ходил почти каждый день уже на протяжении пяти лет, етицкая сила, с тех пор, как мы разменяли мамкину квартиру и переехали, блин,  жить сюда. И вот хоть меня застрели, хоть зарежь, но что-то я не припомню в этом дворе никаких, блин, валунов-метеоритов, который со вчерашнего дня отчетливо, етицкая сила, стоял перед моими, блин, глазами в свете окон первого этажа.
 Я прошел длинную арку с двумя парадными слева и справа. Я знал, что на втором этаже эти парадные выходили на одну лестничную клетку, и можно было, войдя в одну парадную, подняться по лестнице, а потом спуститься уже по другой и выйти из парадной напротив. Местные пацаны таким макаром, блин, от мусоров спасались, когда те их, чтоб им яйца пооторвало, гоняли за игру в карты на деньги. Пройдя арку, я вышел в знакомый по многим предыдущим дням двор и,  эфиопская мама, прибалдел.  Чтоб глаза мои повыпрыгивали: двор, как всегда был тихим и , не в пример, многим другим ленинградским дворам, не был колодцем, а был достаточно широким и светлым. От самой арки из-под которой я, блин, вышел, до противоположной, блин, стороны двора, где тоже была похожая арка с точно такими же хитрыми парадными, но соединяющимися не на втором, а на третьем этаже, двор был полностью заасфальтирован. И только в правом углу практически прямо из асфальта рос небольшой кустик сирени, которая уже начинала зацветать неожиданно, блин, белыми кистями. Ни оградок, ни песочниц, ни космических пришельцев нигде во дворе видно не было. я с тоской и недоумением стоял посередине двора и, как лошара, блин, или тот осел что промеж двух стогов сена с голодухи копыта отбросил. За спиной арка и впереди арка, а никаких примет вчерашнего двора ни хрена не проглядывало. Етицкая, блин, сила. Где же мой валунчик, где мой камешек, под которым лежит платочек, в котором завернут кошелек, подаренный подругой, в котором лежат ее сапоги с «Галеры», правда, пока еще в виде пяти зелененьких пятидесяток с  портретом вождя, чтоб ему в Мавзолее туристы глаз на жопу натянули.
Мужики, можете мать вашу во все форточки, блин, смеяться, но две недели каждый день после работы я, ядрена вошь, один за одним, блин, обходил все дворы нашего района, пока не понял, что уже перешел на другую сторону гребаной Фонтанки, что было уж совсем маловероятно. Пройдя все эти дворики, мать их дворовую всем кагалом,  по третьему разу, я сдался, сломался, етицкая сила, проклял тот гребаный метеорит гранитный, чтоб у него  яйца  отсохли и все остальное тоже, и тот, блин, день, когда я решил присвоить себе наши с Тонькой общие семейные деньги. С того дня я  с заначками, мать их лысая, завязал, зарок дал, что никогда в будущем не возьму из бюджета ни копейки. Ну, кроме, как, блин, на бутылку. А слово Тольки Бандорина – это, как сиськи у моей цацы, дай бог почаще, блин, их мацать, – такое же крепкое и надежное.
 После Толькиного рассказа я поверил, что найти клад, хоть и проблематично, но в теории вполне возможно, ибо сколько подобных Бандориных идут домой с единственной мыслью – куда бы заныкать заначку?!