Жертва

Сырой ноябрьский ветер вдруг врезался в Лену, стал густым и ледяным, проник сквозь пальто. Оказалось, это вода. Оглушённая ударом о неё, Лена в оцепенении погружалась всё ниже, где серый мир постепенно становился чёрным. Она попыталась взмахнуть руками, но они едва слушались. Джинсы и сапоги стали невыносимо тяжёлыми.

Стук сердца в ушах, жжение в груди. Перед глазами забегали пятна — Лена уже теряла сознание, когда что-то прильнуло к её лицу. Она невольно вдохнула. Стало легче. Девушка принялась грести вверх, кое-как отталкиваться от воды в отчаянном усилии достичь ярко-серой поверхности. Что-то схватило её за ногу. Потянуло вниз. Лена глухо закричала, выпустив струю пузырей, и взбрыкнула ногой. Сапог соскочил — и вместе с ним исчезла хватка. Но удушающая боль стала возвращаться на брошенные позиции — сначала робко, затем всё безжалостней…

Снова холодный поцелуй. И струя свежего воздуха, проникающая в горящие лёгкие. Едва Лена стала спасаться, ледяные пальцы — она отчётливо ощутила все пять! — сомкнулись на её колене. И потащили ко дну, как игрушку.

Рядом кружились тени. Лена видела лишь чёрные силуэты — извивающиеся, словно змеи. Что-то вцепилось в волосы и дёрнуло куда-то с чудовищной силой… Теперь девушка не понимала, где поверхность и где глубь. Одна вода со всех сторон: слепит, глушит, возводит ледяную корку вокруг разума. Боли уже почти не было, только ощущение ускользающего сознания и едва заметная мысль о смерти. Но одна из фигур подплыла поближе, — Лена опять не смогла ничего разглядеть — приникла к губам девушки и вдохнула спасительный воздух, чтобы продолжить игру.

«Идём со мной… пойдём. Я хочу, чтобы ты пошла со мной…»

Русалки думали полумыслями-получувствами, смутными словесными и визуальными обрывками. Они, словно пьяные, выдавливали из себя отдельные фразы.

«Пожалуйста…»

Их разум чист, как у животных. Осталось только нечто, что, если представить это, находится прямо в центре русалочьего ума. Ядро, состоящее из тоски, отчаяния, смутного желания — и воды.

«Ты так слаба… Держись…»

И от этого ядра я подбирал ключ, пока две русалки играли с Леной, как кошки с мышью. Мышка почти обессилела, поэтому у меня оставалось очень мало времени. Какая нить создаст нужное движение? Какую мысль укрепить, а какую скомкать? Тем сложнее, когда от кукольного театра человеческого разума остался Пьеро на паре истончившихся нитей.

«Не хочешь?..»

Вот оно. Одна из русалок взяла в очередной раз теряющую сознание Лену и притянула к себе. Я осторожно сделал ход, чувствуя себя сапёром над миной. Одно неверное движение — и они могут убить её.

«Я помогу…»

«Она не хочет…»

Диалог русалок я слышал как противоречивую череду мыслей одного существа, и это чуть не сбило меня с толку. Они не говорили, а будто внушали что-то сами себе. Угасающая Лена могла слышать там, под водой, только невнятное шипение и бурление пузырей.

«Она не дышит…»

«Отпусти…»

«Пойдёт с нами…»

«Нет! Хватит.»

Русалка всё же успела подпитать Лену воздухом прежде, чем вторая оттолкнула её.

«Нет!»

Одна ощерилась на другую, показав острые зубы.

«Отпусти…»

В следующую секунду они сцепились. Пошли в дело когти и зубы. Медленно зазмеились под водой струйки крови и медузы длинных тёмных волос. Я коснулся разума Лены, — он был в агонии — нашёл мысль о спасении и бережно, как стеклодув, придал ей форму действия. Будет непросто, но она успеет добраться до воздуха. Пока девушка выбиралась, едва шевеля руками, я следил за русалками и еле заметными движениями мыслей подогревал их ярость, чтобы поединок продолжался.

Лена выбралась на серую набережную полуживая. Трясущаяся от холода — беспощадно дул осенний ветер. Но девушка удивила меня: она не упала, а поползла на четвереньках прочь от берега. Её и так бы заметили — набережная совсем узкая; рядом дорога, по которой люди едут на работу, и близко льнущие друг к другу серые дома. Я сидел и притворялся спящим на скамейке рядом. Ещё одно малейшее вмешательство с моей стороны — и тот, кто столкнул Лену в реку, заметит это и вернётся завершить начатое. Из простого упрямства.

Когда одна из проезжающих легковушек остановилась и из неё выскочила паникующая семейная пара, я «проснулся» и поспешил подальше от шума.