Песня заката глава 7

      Кроме потайного хода, ведущего в подземелье, и второго, начинавшегося в колодце, в Гельоне был и еще один — внутренний, позволявший перемещаться по замку незамеченным. Раймон воспользовался им, когда убедился, что засады на выходе в подземелье донжона нет. Отвязаться от Реми ему не удалось — шаги трубадура в тишине подземного тоннеля казались эхом его собственных, и, на выходе, обнаружив крадущегося за ним Реми, Раймон лишь устало выругался.
      Узкий, рассчитанный на более-менее свободное передвижение лишь одного человека проход подвел его к собственным покоям. Раймон наклонился, чтобы заглянуть в небольшое, проделанное для наблюдения, отверстие. В покоях никого не было. Выходит, Аликс обосновалась в своей прежней комнате. Отдельные покои были первым, что она затребовала, прибыв в Гельон в качестве новобрачной. Любой кретин уже тогда бы догадался, что дело плохо. Любой, но не Раймон. Он велел обустроить комнату для Аликс наилучшим образом, отмахнувшись от слов кормилицы о том, что у его родителей покои были общие.
      До комнаты Аликс потайной проход не доходил. Пришлось выбираться в коридор, и уже оттуда, прокравшись к двери и не уловив никаких подозрительных звуков за ней, рискнуть войти.
      Она стояла посреди комнаты, у кровати и смотрела так, словно не удивилась вовсе. Разодетая, будто на королевском пиру, а не в разоренном замке. Гордая. Красивая. Изменившаяся.
      Раймон замер, настороженно изучая природу этих изменений. Аликс похудела. Глаза стали еще больше, еще более шальными. Но при этом остались все такими же бесстыжими, такими же лживыми. И он все так же мало что был в состоянии по ним прочесть.
      — Убью, — зарычал Раймон. Руки сами тянулись сдавить Аликс шею и душить, душить…
      — Попробуй, — она стояла, расправив плечи и дерзко вскинув голову. Не отступила ни на шаг, увидев, что Раймон от двери двинулся к ней. Он успел забыть, как зачаровывала его в Аликс эта храбрость. И до какого бешенства доводила иногда.
      — Н-графиня, — Реми за мгновение умудрился оказаться впереди, преграждая Раймону путь и отвлекая внимание на себя. Трубадур склонился в поклоне, а выпрямившись, прищурился, подчеркивая, что пытается разглядеть повнимательнее: — Или самозванка? Нынче столько крестьянок развелось, выдающих себя за беглых графинь…
      — Придержи язык, трубадуришка. Без него тебе будет очень сложно зарабатывать корку хлеба.
      — Нет, это точно самозванка. Н-графиня всегда изъясняется столь изыскано, столь любезно, — продолжил паясничать менестрель.
      — Зачем ты привел с собой этого скомороха? — Аликс сочла ниже своего достоинства и дальше обращать внимание на выходки Реми, а Раймон ощутил мстительное злорадство от того, что шуточки трубадура ее зацепили. — Пусть убирается.
      — Не тебе решать, уйдет он или останется.
      — Решать как раз мне. Он уйдет, и ты меня пальцем не тронешь, если хочешь сохранить Гельон для своих потомков.
      — Скорее, я убью тебя, чтобы сохранить Гельон для своих потомков.
      — Деревенская корова понесла? — спросила Аликс, подняв бровь.
      Раймон искал в ней что-нибудь, что можно было бы принять за ревность, но тщетно. Высокомерие и насмешка — лишь это он слышал в голосе женщины, с которой был обвенчан два с половиной года назад.
      — Это хорошо, — теперь в тоне Аликс слышалось снисходительное и непонятное удовлетворение. — Но видишь ли… она может тебе родить. Но не в состоянии помочь удержать этот замок.
      — А ты, значит, занимаешься тем, что мне помогаешь? — зло усмехнулся Раймон.
Аликс посмотрела на него с брезгливым сожалением. Каким образом, будучи на полторы головы ниже ростом, в такие моменты она умудрялась смотреть на него сверху вниз, было для Раймона загадкой. Раздражающей, выводящей из себя загадкой.
      — Ты тупой неотесанный мужлан, Раймон. Тебя все время тянет совокупляться как животное, ты пьешь как скотина, а когда не занят ни первым, ни вторым привык развлекаться бессмысленным мордобитием на турнирах. Но здесь не турнир, и твоя прущая напролом глупая сила не поможет. Она уже проиграла хитрости.
      — Не хитрости, а предательству. Твоему предательству, гадина! — Гнев с новой силой разлился по жилам, убеждая поднять руку и заставить замолчать навсегда это исчадие ада.       — Ты хоть понимаешь, сколько из-за тебя погибло людей!
      — Можно подумать, без меня они бы все спаслись и жили вечно.
      — Тварь!
      Ударить ее, наотмашь, прямо по этим высокомерно кривящимся губам, сильно, чтоб рухнула на колени, а потом поднять в воздух так, чтобы ноги оторвались от земли, и душить… душить.
      — И вычти, пожалуйста, из тех, кто погиб из-за меня, убитых тобой на турнирах. Их погубили твоя собственная дурость и гордыня.
      — Эй-эй-эй! Перестаньте! Успокойтесь оба! — Между ними опять вклинился Реми, с трудом удерживая Раймона и не давая ему дотянуться до Аликс. Она отступила на несколько шагов, выхватила кинжал и теперь стояла, держа оружие в опущенной правой руке. В поднятой левой у нее был колокольчик, каким вызывают прислугу.
      — Один шаг в мою сторону и сюда ворвется дюжина крестоносцев. Думаешь, я не подготовилась к твоему приходу и меня некому защитить?
      — Пусть врываются! — оттолкнув трубадура, взревел Раймон и шагнул к жене.
Но тут Реми неожиданно, с наскока саданул Раймона в живот, и пока тот, согнувшись, ловил ртом воздух, трубадур, сам скривившийся и потирающий разбитые о кольчугу графа костяшки, обратился к Аликс: — Н-графиня, мужья обычно охотнее ведут беседу по существу, когда их меньше оскорбляют.
      Несколько мгновений трубадур и Аликс неприязненно сверлили друг друга глазами, потом она перевела взгляд на Раймона.
      — У нас общие цели сейчас, Раймон. Но, видимо, мне придется потрудиться, чтобы донести это до тебя.
      Раймону хотелось, во-первых, хорошенько двинуть Реми за все хорошее, а особенно за неожиданно сильный удар, а во-вторых, все-таки придушить эту бездушную, ядовитую гадину, синими с поволокой глазами смотрящую на него сейчас. Пейран бы вытащил из нее все полезные сведения, перед тем как прикончить. И Реми сейчас пытался…
      — Говори.
      — Тебе нужен Гельон. Для твоих потомков, твоего рода. Мне нужен Гельон. Для меня. Но сохранить его мы сможем лишь во взаимодействии, к сожалению. Убьешь меня — Гельон пожалуют кому-то другому: де Монфору, моему брату или еще какому-нибудь воину Христову, у которого имеются собственные наследники. В качестве владелицы замка я для тебя лучше уже тем, что не имею ни своего войска, ни наследников, надеюсь, это ты в состоянии понять.
      — Дальше.
      — В твоих интересах также не оставлять меня бездетной вдовой. Иначе мне придется сразу же снова выйти замуж, а Гельон станет приданным.
      — Я думал, ты мечтаешь овдоветь, чтобы снова выйти замуж. Любовник, с которым ты сбежала, что, уже женат?
      Раймон задал последний вопрос со всей накопившейся желчью и ненавистью. Не только она может наносить удары словами.
      — По-твоему, женщины могут сбегать только с любовниками, а мечтать лишь о том, чтобы снова выйти замуж, — усмехнулась Аликс.
      — Если не к любовнику, к кому ты тогда сбежала? Кто тебе помогал?
      Опять этот взгляд. Злой, брезгливый. И ответ:
      — Тебя не касается.
      Раймона снова потянуло на рукоприкладство, но он заставил себя сдержаться.
      — То, что эта корова беременна, как нельзя кстати, — между тем продолжила Аликс.       — Сроки ни у кого не вызовут сомнений.
      — Твою сестру зовут Иви.
      — Что? — Морщинка недоумения на лбу Аликс была искренней. Видимо, ей не приходило в голову слово «сестра» применительно к той, кого она вынудила заменить себя на брачном ложе.
      — Ее зовут Иви, и она не в тягости.
      — За все это время ты не сумел заделать ей ребенка? — в голосе Аликс звучало насмешливо-разочарованное изумление. — С твоим-то пристрастием к этому занятию…
      — Видимо, дело в вас, двух бесплодных сестрах.
      Отвечая злым упреком на упрек, Раймон вспомнил, как утешал предположившую то же самое плачущую Иви, и ощутил вину, но желание уязвить Аликс здесь и сейчас оказалось сильнее.
      — Что ж, придется найти кого-нибудь еще. Уже рожавшую, чтобы можно было быть уверенными, что она не бесплодна. И как можно быстрее.
      В это мгновение не сомневающаяся в своем праве распоряжаться чужими жизнями Аликс вызвала у Раймона отвращение. Впервые не только умозрительное, но и физическое.
      — Мне не нужен такой наследник.
      — Тогда будь любезен хотя бы восстать из мертвых. Если тебе нужен Гельон.
      Вот сейчас Раймон видел, что Аликс раздосадована. Замок ей очень нужен, даже больше, чем ему.
      — Отхватила слишком большой кусок и теперь давишься, но не хочешь выпускать из зубов?
      Они смотрели друг на друга, и Раймон кожей чувствовал ненависть, обращенную на него. Ненависть и что-то еще, острое и тонкое, сложно уловимое. Страх — мелькнула догадка, но он тут же понял, что ошибся, потому что Аликс уверенным жестом снова подняла руку с колокольчиком.
      — Ты можешь бороться за Гельон, имея внутри союзника. Либо имея внутри врага. Выбор за тобой. Но зная, что дураки легких путей не ищут, догадываюсь, каким он будет.
Аликс просчитала варианты еще до их встречи. Если Раймон откажется, она попытается захватить его в плен, чтобы торговаться на более выгодных условиях. С ним или с теми, для кого представляет ценность его голова.
      — Тебе нужен Гельон. Мне нужен Гельон. Как же мы будем его делить? — сказал Раймон, вступая таки в переговоры по существу. Помимо желания потянуть время им двигало любопытство.
      — О, впервые за вечер ты произнес что-то разумное. Мои условия таковы: я помогаю сохранить Гельон для де Ге и спасти ваши владения от разграбления, я приму твоего наследника как своего, и ты сможешь иметь любовниц, сколько вздумается. А взамен я останусь полноправной хозяйкой здесь до своей кончины. Естественной кончины, разумеется.
      — Если ты вообразила, что и я позволю тебе иметь любовников… — немедленно начал вскипать Раймон.
      Аликс рассмеялась.
      — У меня не будет любовников. Но и ты не переступишь порог моей опочивальни. И жить здесь не будешь.
      Теперь расхохотался Раймон.
      — Где же я буду жить, по-твоему?
      — Пока крестовый поход не закончится, очевидно, в лесах и пещерах. А потом… турниры, таверны, охота, Конфлан… Ты и раньше проводил там почти все время.
      Это было правдой, но все же было несправедливо упрекать его в этом, потому что на охоте, турнирах и в тавернах время он проводил, когда они с Аликс ссорились. А ссорились они часто, и Раймон был уверен, что отнюдь не только по его вине.
      — Если я и раньше тебе не сильно мешал, и тебе так нужен Гельон, зачем ты отсюда сбежала?
      — Старая еретичка больше не будет дышать мне в спину, а ты будешь приезжать в Гельон только с моего разрешения, — лучезарно улыбнулась Аликс.
      Раймон чуть не поперхнулся. Он будет приезжать к себе домой с ее разрешения!
      — Да ты умом тронулась, если думаешь, что я на это соглашусь!
      Аликс вздохнула с неподдельным сожалением.
      — Конечно, не согласишься. Спать с деревенской овцой просто так у тебя получается легко. Сначала удостовериться, что она способна к деторождению, и переспать с ней, чтобы обзавестись наследником — ни за что, на это ты не способен. Совладать со своим гонором и сохранить семейные владения — ни в коем случае. Лучше геройски умахаться мечом, авось какой-нибудь менестрель потом воспоет твой подвиг в веках. Потомкам будет чем гордиться в отсутствие замка. Хотя, о чем это я… потомков при таком подходе не будет.
      Раймон снова шагнул к жене, заставив Реми напрячься, но в этот раз лишь за тем, чтобы нависнуть над Аликс, глядя на нее сверху вниз. В ответ она демонстративно приподняла руку, в которой был зажат колокольчик.
      — Ошибаешься, дорогая женушка. Я в состоянии переломить свою гордыню — весь прошедший год только этим и занимался благодаря тебе. И выгоды взвесить и оценить тоже, представь себе, в состоянии. Не в состоянии только поверить, что такая лживая тварь как ты сдержит слово.
      Аликс сжала челюсти.
      — Господи, какой же ты тупой, Раймон! Ни у тебя, ни у меня нет лучшего выхода! Во всех остальных случаях каждый из нас больше теряет, чем приобретает. Что может надежнее скреплять союз?!
      — Однажды разрушенное доверие, н-графиня, трудно восстановить, — заметил внимательно слушавший Реми.
      — Довериться понадобится лишь вначале. Дальше залогом послужит ребенок. Я сделаю вид, что выносила его, ты приставишь к нему охрану из своих людей, — отвечая на слова Реми, Аликс обращалась к Раймону. — Он будет одинаково нужен и выгоден нам обоим.
      Раймон не верил ей. Не верил потому, что она однажды уже обманула в самом главном. Не верил потому, что никогда не думал о детях как об орудиях борьбы за власть. Не верил потому, что не мог понять, когда она искренна, а когда лжет. Вывести Аликс на чистую воду не помог бы и философский камень* (философский камень — по представлениям средневековых алхимиков таинственный, чудодейственный камень, якобы способный обращать все металлы в золото и излечивать все болезни).
      Видимо, Аликс поняла, что переговоры зашли в тупик. Несколько мгновений она, как показалось Раймону, собиралась с мыслями, принимая решение. Потом заговорила:
      — Что ж… по поводу доверия. В этот раз я позволю вам уйти, — Аликс демонстративно опустила руку с колокольчиком. — Можете считать это жестом доброй воли. Но если вы еще раз проникните в мой замок без моего разрешения, так легко уйти не удастся.