Четвёртая часть Праздник любви

Четвёртая часть романа "ПРАЗДНИК ЛЮБВИ"
Виталий встретил известие о войне ближе к рассвету, на подступах к Киеву, в момент возвращения курсантов училища с очередных стрельб. «Война! Вот оно как обернулось? И прав был батька, сказав, что он, Виталька, и такие как он «бравые орлы» будут защищать страну именно в этом направлении, южные рубежи Родины, бороться с заклятым врагом на подступах к Киеву, к Минску, к Москве. Вот оно как произошло!» В этот же день Ставкой Высшего командования страны была поставлена задача готовить училище к эвакуации в Красноярск, Киев готовили к сдаче, так как понимали, что силы гитлеровской Германии превосходили силы войск Красной Армии.
В августе-сентябре 1941 года в составе сводного артиллерийского полка 1-го Киевского Артиллерийского училища Подольскому пришлось участвовать в обороне Киева, защищать его при нападении фашистов, участвовать в обороне и операциях по борьбе с немецким воздушным десантом. По указанию командующего артиллерией обороны Киева он вместе с частью курсантов училища оборудовал двадцать восемь стационарных орудийных установок, которые и установили на подступах к городу для оказания сопротивления заклятому врагу, обороны и защиты города. Со всем успешно справились. При этом воины-артиллеристы успевали минировать подступы к ведущим промышленным предприятиям Киева, к железнодорожным узлам, телефонным станциям и другим жизненно важным объектам, центральным больницам. Каждый решил защищать свой любимый город до последнего снаряда и патрона, до последнего вздоха. Но враг подошёл к окраинам Киева гораздо раньше, чем предполагалось, при отступлении группе курсантов во главе со старшим лейтенантом предстояло переправляться через Днепр, широкий рукав реки Виталий переплыл благополучно, не раз на реке Хенган ему приходилось, сплавляя лес, нет-нет, да нырнуть нечаянно в воду, соскользнув с очередного бревна. Плавать он умел, на воде держался мастерски. Подбегая к узкому рукаву Днепра, он увидел входящую в воду девушку в военной форме, с косой по пояс, со скатом шинели, с санитарной сумкой, которую та держала над головой, и подумал: «Ну куда же это она при всём обмундировании в воду, ведь так и утонуть не далеко».
Только подумал, как понял, скорее интуитивно, что девушка, барахтаясь, всё-таки нахлебалась воды и вот-вот уйдёт на дно. Он бросился в реку, быстро поплыл и, в самый последний момент, успел схватить её за косу, рвануть вверх. Перехватив одной рукой девушку под грудью, он изо всех сил поплыл к противоположному берегу. Рядом разрывались снаряды, через голову свистели пули, но он ничего этого не слышал, а упорно плыл к берегу. Доплыл, слава Богу. Практически изнемогая, он, в буквальном смысле, вытолкнул девушку на берег, вышел сам, отдышался и бросился к ней. Она лежала навзничь, запрокинув правую руку за голову, гимнастёрка плотно облегала грудь, юбка чуть задралась, приоткрыв красивые стройные ноги без сапог. Невольно подумал: «Потеряла в воде или догадалась сбросить ещё на берегу?». Особо раздумывать было некогда, перевернул лицом вверх, прильнул к груди — дышит, пульс прощупывался. Похлестал по щекам — открыла глаза.
 — Она! — вырвалось из груди. — Боже праведный! Это вы?
Девушка повела глазами, посмотрела из стороны в сторону затуманенным взглядом, потом вверх и снова их закрыла, видать, никак не могла прийти в сознание окончательно, устала, изнемогла. «Не ранена ли?» - мелькнула мысль у Виталия. Он только хотел осмотреть её со всех сторон, как услышал голос сзади:
 — Верочка! Вера Васильевна! Балабина жива, товарищ майор, слава Богу!
Крикнул голос в сторону реки. Со стороны берега к ним приближалось несколько офицеров, среди них майор медицинской службы.
 — Вставайте, родная, нам пора, надо двигаться вперёд, помогите, товарищ старший лейтенант.
Виталий бросился на помощь, в это время подошли остальные товарищи, Верочку осторожно подняли, посадили на лежащее рядом бревно, стараясь привести в чувства.
— Спасибо, товарищ старший лейтенант, дальше мы сами. — гаркнул басом майор. — Верочка наш товарищ по службе, старшая операционная медсестра, нам её потерять нельзя было, такую девушку грех потерять, спасибо.
Виталий только хотел возразить, мол, он лучше всех знает, что такую девушку грешно и просто невозможно ему второй раз потерять, как к нему подбежал один из курсантов и доложил, что командир сводного полка приказал отходить в глубь леса, что всем, кто остался в живых приказано срочно собраться у ближайшей опушки, туда понтонами переброшена оставшаяся техника, приказано двигаться дальше к железнодорожной станции. Увидев, что девушка так и не пришла пока в полное сознание, ещё раз переспросив её фамилию, имя и отчество, место прикомандирования, старший лейтенант помчался в сторону опушки, с мыслью, что уж теперь-то он её обязательно найдёт, хоть на краю света!
«А ведь точно: Вера Васильевна Балабина. Кажется, именно это имя, отчество и фамилию произнесла тогда в купе девушка при проверке билетов проводницей. Как я сразу же не сообразил, не вспомнил, вспомнил бы вовремя, нашёл бы уже давно, целая жизнь была впереди, а теперь. Ищи ветра в поле! Ничего, не последний раз свиделись, лишь бы в живых осталась, а там найду, обязательно найду! И женюсь! И точка!» В этот же вечер, уже сидя в вагоне поезда, оправляющего на восток, Виталий написал стихотворение, полное любви к своей «королеве»

В её глазах (утонет мир!) —
Взгляд кроткой робостью наполнен,
Любовью смелой, бурной, вольной,
Смятением, прихотью. Кумир
В душе огонь любви разбудит,
Пыл страсти нежной, видит Бог!
Коварства чувственный восторг
Влюблённого тотчас погубит.
Мчит беспокойная мечта
К ней безмятежного поэта,
Его любовь в ночи воспета
Как урагана быстрота.
Огонь желаний, наслаждение,
Мятежность, холодность, отпор,
Безумство, ревности укор —
Всяк для него лишь упоение.
Сойдёт таинственная мгла,
В одно сольются два дыхания.
Порыв, восторг, очарование —
Любви взаимной красота!

Очередная встреча состоялась, но опять непредвиденные и независящие от них причины снова разлучили влюблённых.
Оказывается: Верочка при разрыве очередного снаряда получила небольшую контузию, поэтому пока не слышать, не сознательно открыть глаза не могла, товарищи какое-то время несли её на носилках, когда зрение и память к ней стали возвращаться, осознание ситуации тоже, она полностью пришла в себя, могла двигаться и благополучно добралась до установленного места назначения с помощью своих товарищей.
Заканчивался сорок первый год, у красной Армии были поражения, но были и первые значительные победы, и даже знаковые. Слова отца о том, что главной силой в этой войне, её Богом будет артиллерия — тоже сбывались. Ставка Главного командования поспешно создавала по всем фронтам артиллерийские дивизии прорыва. Немногочисленные в самом начале войны противотанковые артиллерийские полки и бригады отлично показали себя в самые тяжкие месяцы сорок первого года. Но как воздух нужен был мощный артиллерийский кулак, способный пробивать оборону врага и надёжным огневым щитом прикрывать пехоту и танки.
Конец 1942 года — начало этапа создания могучих артиллерийских соединений, предназначенных для прорыва долговременной обороны врага. Они каждый раз направлялись приказами Ставки туда, где готовилось новое мощное наступление войск Красной Армии. Готовил профессионалов-артиллеристов для дивизий прорыва и Виталий Подольский. В конце сентября 1941 года по указанию командующего он был назначен сопровождающим эшелона с материальной частью училища, отправляющегося в Красноярск, в октябре 1941 года артиллерийское училище эвакуировали в Красноярск, где до конца 1941 года он был командиром взвода курсантов. С января по декабрь 1942 года был назначен преподавателем артиллерии, с 1 января по 15 мая 1943 года был назначен командиром батареи курсантов Артиллерийского училища. Поэтому о встречи с Верой Васильевной Балабиной и вопроса не стояло, они были далеко друг от друга, но все эти годы он мысленно надеялся на знаковую встречу, мечтал и верил.
В конце 1942 года была создана и 17-ая артиллерийская дивизия прорыва под командованием полковника Сергея Сергеевича Волкенштейна, командира Киевского артиллерийского училища. Но несмотря на то, что комдив прекрасно знал Виталия Подольского, уважал старшего лейтенанта за ум, знания, смекалку, боевые способности, прекрасный характер, достоинство и честь, абсолютный профессионализм, дивизия отправилась на фронт без старшего лейтенанта, он в 17-АДП не попал, так как был оставлен в Красноярске на должности преподавателя артиллерии.
Но волею Божьей и молитвами «бравого офицера» в эту дивизию попала Верочка Балабина, она была прикомандирована старшей медицинской сестрой к одной из отдельных рот медицинского назначения дивизионного госпиталя. И прошла она с дивизией все пути и веси, вместе отступали, вместе прорывали фронты, били фашистов, теряли товарищей, приобретали опыт и знания ведения войны, вместе побеждали заклятого врага.
Наступил переломный 1943 год. Наконец, войска Красной Армии пошли в наступление, враг попятился назад. В начале 1943 года по приказу Ставки Главного командования Виталий из Красноярска был переведён в Семёнов в Высшую офицерскую школу на штабной факультет, который окончил с отличием к середине 1943 года и тут же поторопился на фронт, подав рапорт. Он сразу же был направлен на 1-ый Украинский фронт в состав 17-ой артиллерийской дивизии прорыва под командованием комдива Волкенштейна Сергея Сергеевича, где был назначен на должность начальника штаба 1430 ЛАП. К этому времени немецкие войска уже отступая, перебазировались на правый берег Днепра, дивизия прорыва под командованием генерал-майора Волкенштейна уверенно продвигалась по его следам.
Переправа части наших войск на правый берег неожиданно прошла более, чем удачно. Нашим артиллеристам удалось даже воспользоваться так называемыми переправами, водными снаряжениями и понтонными мостами, подготовленными противником. Правда, на правый берег с большим успехом и в передовых рядах, «наступая немцам на пятки» успела перебраться только часть артиллерийских соединений, довольно небольшая часть артиллеристов, офицеров и солдат, а также один миномётный полк с орудиями. Для корректировки оставшихся на левом берегу огневых позиций успели перебраться на правый берег старшие офицеры из тридцать седьмой и пятидесятой бригад: командир тридцать седьмой бригады — подполковник Кордюк Андрей Илларионович, командир легко пушечного полка — подполковник Шумилихин Иван Михайлович и начальник штаба — старший лейтенант Подольский Виталий Григорьевич.
Не прошло и нескольких часов, как немецкое командование очень быстро очнулось, а воздушная разведка с немецкой стороны донесла, что только небольшая часть советских войск переправилась на правый берег. И при этом, закреплённый за этой частью плацдарм оказался вовсе неглубоким, да ещё и не очень сильным по мощи. Гитлеровское командование, тут же притормозив отступление, развернуло всю боевую технику в сторону наших войск и бросило её в наступление.
Безусловно, оставшаяся часть артиллерийского соединения с левого берега да мощным огнём активно помогала перебравшимся на правый берег Днепра продвигаться вперёд для расширения плацдарма, но противник успел собрать защитный рубеж и со своей стороны открыл не менее мощный огонь по части наших войск, расположившихся на правом берегу. Перебравшиеся на правый берег части Красной Армии несли большие потери.
Перед очередным артобстрелом противника подполковник Андрей Илларионович Кордюк, находясь на наблюдательном пункте, как всегда, корректировал огонь своим соединениям. Рядом с ним находились его заместители по разведывательной части, командир легко пушечного полка подполковник Шумилихин и начальник штаба старший лейтенант Подольский. Неожиданно со стороны фашистов в траншею, где располагался комбриг, угодил крупный снаряд и разорвался вблизи блиндажа. Подполковник Кордюк осколком снаряда был тяжело ранен в «мягкое место». Некоторые из присутствующих офицеров так же получили ранения той или иной степени, но в большинстве случаев довольно лёгкие, а кто-то из офицеров отделался лёгкой контузией. В большинстве своём они остались на боевых позициях, после оказания им первой помощи фельдшером ППМП, так назывался полковой пункт медицинской помощи. Истекающего кровью подполковника Кордюка перенесли в траншейный блиндаж.
В санроту поступила очередная радиограмма от командира дивизии: «Срочно переправить хирурга на правый берег для оказания хирургической помощи комбригу Кордюку. Тридцать минут на сборы». В санроте оставалось только два хирурга и одна старшая хирургическая медицинская сестра. Оба хирурга, майор Матвеев Дмитрий Михайлович и Волкенштейн Елена Михайловна, жена комдива, в этот момент проводили очень серьёзную операцию по поводу ранения в грудную клетку, осложнённого открытым пневмотораксом. Вера Васильевна в это же время дежурила в противошоковой палате, выводила из шокового состояния тяжелораненого бойца, с обширными и множественными ранениями, который следующим по счёту готовился на операционный стол. К ней в палатку резко вошёл командир санроты старший лейтенант Кацитадзе Гурген Варламович, быстро произнёс:
 — Заканчивайте, лейтенант, поступил срочный приказ от комдива, выполнить его поручается вам.
И уже мягче, совсем по-доброму добавил:
 — Майор Матвеев, Верочка, именно вам доверяет выполнение срочного задания. Собирайтесь, майор ждёт, этим раненым я займусь сам.
Верочка отправилась в операционную, где главный хирург Дмитрий Михайлович Матвеев ещё раз подтвердил своё решение. Ей пришлось в срочном порядке подготавливать санитарную сумку с самым необходимым медицинским инвентарём: перевязочный материал, наркотики, медикаменты, хирургические инструменты, для анестезии новокаин и прочее.
«Уазик» комдива уже ждал Веру Васильевну, шофёр, звали его Анатолий Песин, быстро и лихо довёз лейтенанта до самого берега Днепра, машину вкатил подальше прямо в заросли для маскировки. Верочке с сопровождающим бойцом был выделен специализированный водный транспорт. «Специализированным» транспортом, оказалась обыкновенная двухместная резиновая лодочка, в которой уместились только двое: Верочка и боец-связист. Вчетвером, осторожно и бесшумно подошли к «спецтранспорту», Вера Васильевна забралась в лодочку. И только приготовилась сесть на дно, как майор Цвинария её порыв тут же остановил:
 — Нет, Верочка, так нельзя, вас, сидящей, сразу заметят и достанут. А вы калачиком, калачиком да вокруг бортика, вы на дно ложитесь и сумкой прикройтесь. Ведь если фриц обстреливать будет, а он обязательно будет, то пусть пострадает лучше санитарная сумка, чем ваше для нас драгоценное здоровье. Вы нам живой ещё пригодитесь.
Лейтенанту медицинской службы Балабиной пришлось подчиниться, правда, она пыталась возражать, даже пошутила на предмет того, что не нужна будет никому на том берегу без «жидкого содержимого» санитарной сумки, впрочем, всё получилось, как и предполагали. Не успели лодочку оттолкнуть от берега багром подальше к руслу по течению Днепра, как началось то, что предвидели командиры ещё на берегу, тут же засветились ракеты, выпущенные с немецкой стороны. Не прошло и нескольких минут, как началась беспорядочная пулемётная стрельба. Со всех сторон только свист пуль, брызги воды, страшный треск пулемётов, огненные вспышки ракет. Вдруг она почувствовала, что одежда стала промокать и снизу, и сверху. Сначала Вера Васильевна подумала, что пробило бортик лодки, а рикошетом пуля пробила и дно, и через какое-то мгновение они пойдут ко дну, неминуемо. Но, оказалось совсем другое, а именно то, что она ещё на берегу предвидела, но об этом несколько попозже.
Им не пришлось идти ко дну, лодочка благополучно доплыла до правого берега, где их уже встречали и бойко подсказывали бойцу связисту как лучше к берегу подобраться. Затем их быстро «отловили» и подтянули багром вплотную к берегу, подали лейтенанту руку, вместе с санитарной сумкой она вышла на берег, почувствовав, наконец, что оказалась на спасительной твёрдой земле. И только тут Вера Васильевна поняла, что случилось с её одеждой на самом деле, почему и от чего она промокла. Сумка, которую на левом берегу еле затащили в лодку, на правом оказалась гораздо легче. Оказывается, прав был майор Цвинария, и санитарная сумка вместе с её содержимым на самом деле оказалась спасительницей девушки. Если бы не эта сумка, не дожила бы Верочка до Дня Победы!
Офицер, который помог ей выйти из лодочки прошептал:
 — Товарищ лейтенант медицинской службы, прошу вас, пригибайтесь пониже, в траншее тоже задевает.
Они пробежали некоторое расстояние вдоль траншеи, где расположился штаб дивизиона. Проходя по траншее, низко согнувшись, чтобы не задело шальной пулей, подошли к блиндажу. Вдруг перед самым носом отодвинулся брезент, прикрывающий вход, а из блиндажа им навстречу вышел офицер. Вере сразу же показалось, что офицер ей знаком: высокий, ладно сложенный, с красивым волевым лицом, серыми умными глазами, успела она разглядеть, впившись взглядом. Заметила, что и офицер на секунду остановился, в упор на неё посмотрел, но долго не задержался, быстрым шагом направился выполнять распоряжение, видать, очень торопился. Они задержались на месте лишь на секунду, но у каждого внутри что-то ёкнуло и перевернулось.
«Она! Нет! Та была курносой глупенькой девчушкой, с длиннющей косой, а эта со стрижкой. Но такая статная красавица! Лейтенант! И как форма ей к лицу, но как похожа. Ладно, вернусь, разберёмся!».
Верочка в ту же секунду подумала: «Как похож на моего лейтенантика, но гораздо солиднее, такой бывалый, взрослый мужчина!»
Но особо разглядывать «каждого встречного-поперечного и раздумывать на тему любви с первого взгляда», ей было некогда, не для того она сюда с таким трудом прибыла, а спешила к тяжелораненому большому военному начальнику.
Сопровождающий её офицер, козырнув, доложил раненому, лежащему на животе, командиру бригады, подполковнику Андрею Илларионовичу Кордюку о том, что задание выполнено, врач из санроты прибыл. Лейтенант Балабина тоже козырнула, но так и осталась стоять как вкопанная. Подполковник повернул к ним голову, задумался, еле слышно сказал:
 — А где же хирург?
Затем, спохватившись, пристально взглянул на девушку, потом на её погоны и слабым, но достаточно громким и ровным голосом произнёс:
 — Извините! Да с таким красивым и отважным лейтенантом медицинской службы мне теперь и помирать не страшно!
Вера Васильевна от этих слов просто примёрзла к месту. Стоит как вкопанная с рукой, приставленной к пилотке, и не может с места сдвинуться. Позор! Мало того, что она не тот хирург, которого так ждёт раненый боевой командир 37-ой бригады, рассчитывая на его помощь, а тут ещё и помогать то нечем, всё «жидкое медицинское снаряжение» разбито и разлито. Всё в дребезги: спирт, нашатырный спирт, новокаин и прочее. Что делать? Так стоять и молчать больше нельзя, делать что-то надо.
Она, наконец, решилась подойти поближе к раненому комбригу, посмотрела на него уверенным взглядом бывалого медика, подумав, достаточно твёрдо произнесла:
 — Фриц, товарищ подполковник, не смог нас достать в лодке, так с досады здорово поработал над санитарной сумкой, расстрелял весь запас «жидкого медицинского снаряжения». Думаю, что придётся нам с вами нелегко, без новокаина под «крикаином» удалять осколок. Надеюсь, что на ваше счастье, хоть стерилизатор с инструментами остался целым.
Когда открыли санитарную сумку, то обнаружили, что на счастье подполковника Кордюка, стерилизатор с инструментами остался целым, на счастье, сохранилось несколько ампул с наркотиками, да перевязочный материал не промок, так как стерильные ватные тампоны с бинтами были завёрнуты в пергаментную упаковку.
На войне как на войне, подполковник быстро среагировал.
 — Спирт для обработки рук и операционного поля, товарищ лейтенант медицинской службы, у нас найдётся, и ординарец Колька сейчас подаст мою флягу. А вместо новокаина и «крикаина» буду вам рассказывать анекдоты, а потом — петь бравые песни. Идёт?
Верочка едва не расплакалась от обиды, что такому прекрасному командиру, такому доброму и такому заботливому человеку придётся терпеть сильную боль, потому что осколок в мягкие ткани засел очень глубоко. Операция не была из разряда «лёгких», и лейтенант медицинской службы Балабина поспешила приступить к оказанию медицинской помощи: достала шприц, набрала наркотики, ввела их раненому командиру. Перед тем как приступить к осмотру раны, тихо спросила:
 — Товарищ подполковник, сто пятьдесят граммов будете в каком порядке употреблять, перед водой или после воды? Но воды можно только пару глотков.
Он повернул голову, пристально посмотрел на лейтенанта, улыбнулся, в тон ей прошептал:
 — Сначала спирт, воды не надо, если только рот сполоснуть.
Да, были люди в то время... Вот так, с шутками, с прибаутками младшему лейтенанту медицинской службы Балабиной пришлось делать очень серьёзную операцию, серьёзную по двум причинам. Первая: осколок глубоко «сидел», он мог проникнуть и в полость живота, и в полость толстой кишки, и в пах. Вторая: раненый командир потерял много крови.
Перед тем как осмотреть рану, Вера напомнила подполковнику, что он обещал петь весёлые песни. На худой конец, и над анекдотами тоже не плохо бы им посмеяться. Раненый подполковник не сопротивлялся, начал с анекдотов, потом перешёл на песни, потом просто замолчал.
 — Заснул скорее всего. — прошептала Вера, углубившись в работу.
Она сначала внимательным образом осмотрела рану, потом постепенно стала препарировать ткани вокруг осколка. Малейший надрез сопровождался кровопотерей из мелких сосудов, приходилось каждый раз накладывать кохер и перевязывать кровоточащее место стерильным шовным материалом. Всё приходилось делать при свете ламп, сделанных из гильз. Прошло какое-то время, осколок понемногу обнажался, его удалось расшевелить, аккуратно высвободить из тканей и достать из раны кохером. Ложе раны тотчас же заполнилось кровью. Вера быстро затампонировала глубокую кровоточащую рану большими стерильными салфетками и приготовилась накладывать повязку. И только тут она поняла, что давно уже не слышит голоса раненого подполковника, она наклонилась над ним и внимательно прислушалась к его дыханию. Подполковник лежал лицом к стене, но дышал ровно, и ни одной частью тела не дёрнулся, ни один его мускул не дрогнул.
 — Спит! Наверное, наркотики и спирт всё же подействовали. — уже твёрдым голосом произнесла, улыбаясь Вера, готовясь к перевязке.
Для этого ей понадобились помощники, а где их взять. Ведь подполковника надо было приподнять от стола, так как повязка должна была накладываться вокруг поясницы и таза. Помощник один, ординарец Колька, но тот стоит с двумя гильзовыми лампами в руках.
Вера в раздумье прошептала:
 — Надо бы помощника.
И тут уловила тихо произнесённую фразу:
 — Не надо никого звать, дорогой лейтенант, я приподнимусь сам, не сплю я.
Боже! Веру охватил такой ужас, что чуть не подкосились ноги, по телу пробежали «мурашки» от мысли, что человек столько времени терпел адскую боль, ни разу не вздрогнув. Как в последствии рассказывал комдиву сам подполковник Кордюк:
 — Большой «кукиш» им, фрицам! Да, где это видано, чтобы боевой командир, криками и стонами от боли посмел напугать такого отважного лейтенанта, когда она, совсем ещё юная девочка, ночью, на утлой лодчонке переправилась ради него через великий Днепр, потом столько пережила. Её не смогли испугать ни глубокие воды Днепра, ни обстрелы противника, она достойно и героически выполнила приказ, перебралась на вражеский берег. Так как же боевой командир Красной Армии, полковник-артиллерист посмел бы стонами помешать выполнить свой долг до победного конца!
Верочка во время операции на столько увлеклась «щадящим» для тканей извлечением осколка, что не слышала ни разрывов бомб, ни рокота танков, ни пулемётных очередей. Блиндаж, врытый в землю и укреплённый двумя накатами брёвен, заваливался от взрывов снарядов, «ходил ходуном», как рассказывали очевидцы, а она этого даже не замечала. Но в конце, уже после того, как перевязала подполковника и размыла руки, всё же не удержалась, расслабилась и «подпустила слезу». Уж очень сильного напряжения потребовала от неё, лейтенанта медицинской службы, старшей операционной медицинской сестры, вся эта опасная ночная операция, сочетающая в себе, и военную, и медицинскую её части.
Следующий день прошёл в сплошной перестрелке с обеих сторон. Противостояния были почти что равными. Наши юркие самолёты отчаянно отгоняли фашистские «бомбардировщики» от небольшого плацдарма, героически отстаивающего свои, пока не очень устойчивые, позиции, но и налёты с немецкой стороны были бесконечными. Наши войска с левого берега Днепра помогали удерживать линию фронта мощным артиллерийским огнём, но и фрицы в свою очередь подтянули танковую дивизию. По передовой противника, и в глубь их позиций неслись со страшной силой огненные языки смертельной артиллерийской громады, но и со стороны фашистов по нашим позициям били сверхмощные орудия. Всем, кто был в это время на передовой, казалось, что уже наступил предел всему. Воздух горел адским пламенем, небо полыхало как грозные зарницы в летний жаркий день, земля раскалялась до бела и разламывалась на куски, леса одним махом исчезали, проваливаясь по самые макушки, траншеи коптили и дымились, как деревни после пожарищ. Блиндажи «ходуном ходили», снаряды градом сыпались с неба. И только человек-воин, простой боец, стоял на смерть.