Три апельсина

Ольга Андреевна, добрейшей души медсестра, после завтрака принесла Алеше на десерт три апельсина. Кормили в больнице хорошо, но вот апельсины обычно были очень кислыми. По этой причине Алеша, пока никто не видел, частенько пробирался тайком на кухню к Марии Николаевне. Полная повариха, завидев въезжавшего на инвалидном кресле Алешу с почищенным и надкушенным фруктом, лежавшем на его коленях, тихонько подбегала, целовала Алешу в лоб и давала маленькую тарелку с сахаром.
- Держи, миленький, - говорила она, улыбаясь. – Макай дольки в сахар и думай о хорошем.
У Алеши были три темы для мыслей «о хорошем»: Ольга Андреевна, Мария Николаевна и мама. Марию Николаевну он любил за сахар и сушки с маком, которые было особенно приятно есть в саду, а скопившиеся в карманах крошки отдавать голубям. Ольгу Андреевну любил за сладкие апельсины; если была ее смена, то на десерт подавали только их, причем иногда даже красные – чистейшее блаженство.
А маму Алеша любил просто за присутствие. И присутствовала она в его жизни непрерывно, постоянно. Даже тогда, когда ее вовсе не было рядом, холодные и жуткие ночи в мрачной палате превращались в беззаботные мгновения лишь от одной мысли о теплых материнских руках. Болезненные минуты лечебного массажа позвоночника становились минутами тишины и покоя; главное – представить материнское лицо.  Образ матери затмевал любую скорбь, боязнь перед уколами, строгими докторами, страшными туалетами с перегоревшими лампочками и просто перед мыслью о своей никчемности. Пройдет время, думал Алеша, все состарятся, даже Ольга Андреевна. И он останется в больнице один, будет ездить на коляске по холодным коридорам, брать в столовой из мешков сушки с маком, запивать их водой из-под крана и терпеливо ждать маму.
Оно того стоит. Он видел, как других забирают родные, сажают в красивые машины и, улыбаясь друг другу, навсегда увозят из этого милого, но такого чужого места.
Пока же у Алеши было три апельсина. Но зато красных. Можно было устроить настоящее пиршество.
Конец мая, всюду пахло черемухой и свежескошенной травой, пели птицы, а вместе с ними и Ольга Андреевна. Она сидела рядом с Алешей и, просматривая сообщения в телефоне, напевала какую-то незнакомую, но очень красивую мелодию. Он же внимательно рассматривал три свежих фрукта, которые положил на деревянный столик напротив себя и слегка покачивался в инвалидном кресле в такт ее голосу, думая, что когда подрастет, то обязательно женится на этой красивой белокурой медсестре.
Почему-то именно сегодня хотелось сделать нечто очень приятное. Ему даже пришла в голову мысль, что особенно хорошие поступки следует делать в конце весны. Для того, чтобы лето прошло лучше обычного. Поэтому Алеша медленно подъехал к Ольге Андреевне и, борясь со смущением, протянул ей один апельсин. Она в свою очередь оторвалась от телефона, поначалу не понимая, что происходит, а затем удивленно уставилась на Алешу.
- Это мне? – тихо пролепетала она, скрестив руки на груди.
Алеша кивнул и криво улыбнулся. Жаль, что он не мог говорить. Быть может, раз уж он смог перебороть страх и подарил Ольге Андреевне апельсин, то в будущем набрался бы смелости сделать ей предложение. И пускай она старше него. Наверное, у взрослых это не всегда важно. Важно, что апельсины от чистого сердца дарят далеко не все и далеко не каждый день. А он бы для нее делал это ежедневно.
- С-спасибо, - выдавила из себя она. – Но не стоило, Алеш. Я и сама могу себе их… - Тут Ольга Андреевна резко замолкла и, немного посидев в безмолвии, сказала, едва сдавливая дрожь в голосе: - Спасибо большое. Я уверена, что это самый вкусный апельсин в моей жизни. Пойду его есть, а ты будь здесь, я скоро. С тобой посидит Мария Николаевна, вон она идет, я ее сейчас позову.
Она встала, и, закрыв рот рукой, побежала к Марии Николаевне, идущей с пустым помойным ведром обратно на кухню.
Алеша ликовал. Все-таки, наверное, не существует никаких волшебников из сказок. Вот он, например, не волшебник – не умеет двигать предметы, не умеет летать, даже ходить и говорить не умеет, - но как только подарил любимой апельсин, та тут же побежала его есть. Интересно, что будет с мамой, когда она съест его подарок. Наверное, она тут же заберет Алешу обратно домой. Потому что волшебные апельсины должны таким же волшебным образом решать взрослые проблемы. А мамы не забирают своих детей из больниц только тогда, когда не могут решить проблемы. Как только решают, так сразу и забирают. Так все говорят – и Ольга Андреевна, и Мария Николаевна, и все-все-все.
Мария Николаевна села на стул возле Алеши, поставила ведро на землю и вытерла руки об халат.
- Ну чего ты апельсины-то раздаешь? – залепетала старушка. – Тем более красные, чего удумал-то? Их днем с огнем не сыскать, а тут сразу вон сколько привезли. Сиди и ешь на здоровье, даже за сахаром ко мне мотаться не надо. Ну ирод же, а, ты посмотри.
Мария Николаевна засмеялась и погладила Алешу по голове.
- Паразит ты мой любимый, - протянула она. – Послал тебя господь нас проверить, сколько добра в нас осталось, чего мы сохранили, а чего расплескали по пути. Ты прости, сушек с собой не захватила. Знала б, что ты здеся, полные карманы бы набила.
Судьба второго апельсина была решена. Только на этот раз Алеша не передал его из рук в руки, а тихонько подкинул фрукт так, чтобы апельсин приземлился Марии Николаевне на колени. Но реакция у пожилой поварихи оказалась куда лучше. Громко охнув, она на лету схватила апельсин обеими руками и уставилась на него, словно поймала упавшую звезду.
- Алеша… - Подбородок женщины задрожал. – Ты это прекращай. Это кому дали, мне чтоль? Ты посмотри на себя, худой как полвесла, тебе витамины побольше моего нужны. А он еще апельсинами кидается!
Она достала платок и громко высморкалась, едва сдерживая слезы. Еще бы, подумал Алеша. Не каждый день красные апельсины дарят. Даже детям, чего уж говорить о взрослых.
На горизонте показалась Ольга Андреевна. Увидев ее, Мария Николаевна встала и, тяжело дыша, наклонилась к Алеше.
- Третий съешь сам, - прошептала она, и тут Алеша почувствовал теплые капли на своем плече.
Больше Мария Николаевна не могла сдерживаться, и когда Ольга Андреевна подошла к ним, повариха громко заревела, взяла ведро и, хромая на правую ногу, медленно пошла по своим делам.
Глаза Ольги Андреевны были красными, как, впрочем, и нос.  Заметив  Алешин вопросительный взгляд, она тут же оживилась.
- Это у меня аллергия на черемуху, не беспокойся, - заулыбалась она, обнажив белоснежные и ровные зубы. – Я съела твой апельсин, было очень вкусно. Знаешь, Алеша, ты очень необычный мальчик. А в жизни необычных мальчиков порой случаются необычные совпадения.
После этих слов сердце Алеши бешено заколотилось. Он знал, что сейчас ему скажет Ольга Андреевна, но все равно не верил своему счастью. Действительно, апельсины волшебные, не иначе.
- Приехала твоя мама, - радостно сказала Ольга Андреевна и поцеловала Алешу в щеку.
Краски стали ярче, птицы запели громче, трава стала зеленее, а Ольга Андреевна  стала еще красивее. Какой волшебный день, подумал Алеша. Он уже не замечал, как медсестра катила коляску навстречу корпусу. Он лишь рассеянно смотрел по сторонам и пытался уловить каждую деталь окружающего его счастья – такого неожиданного и всеобъемлющего.
Третий апельсин. Самый большой, самый красный, самый главный. Внешне он даже немного напоминал сердце. Поначалу Алеше стало не по себе от такого сравнения, но затем вместо неловкости пришло чувство стыда. В принципе, если мама захочет поменять апельсин и его сердце местами, то пусть так оно и будет. Хотя, он даже готов на то, чтобы отдать и сердце, и апельсин, почему бы и нет. Апельсин можно есть, а сердце можно носить в кармане вместо грелки для рук, раз уж мама не может быть с Алешей рядом. Зато ей всегда будет тепло, потому что его сердце точно никогда не остановится, покуда будет в кармане маминого пальто.
Сегодня день чудес, и в это можно поверить, обязательно можно.


***

Мама стояла возле окна и курила в форточку. Палата у Алеши была одиночная, просторная и находилась на солнечной стороне. В этот час свет бил прямо в окно. Из-за этого показалось, что мама не настоящая, а лишь силуэт. Но вдруг она оглянулась и тут же бросила сигарету в Алешину кружку, где был недопитый яблочный сок.
- Не волнуйся, я тебе еще два литра принесла, - махнула она рукой в сторону Алеши и, стуча каблуками, пошла к большой сумке.
- Вас же просили не курить здесь, - тихо, но твердо сказала Ольга Андреевна. – И вообще, курение на территории любого медицинского учреждения строго запрещено, если вы не знаете.
Мама вытащила большую пачку сока и поставила ее на тумбочку, а затем медленно подошла к Алеше и Ольге Андреевне.
- А я больше не буду, - с ухмылкой сказала мама медсестре. – Давайте не будем скандалить, Ольга… Как вас там?
- Андреевна.
- Андреевна, замечательно. Мне надо с ним поговорить наедине.
Ольга Андреевна  наклонилась к уху Алеши и прошептала:
- Я буду за дверью. Если что-то будет не так, я обязательно услышу.
Да, мама иногда вела себя странно, но Алеша почему-то всегда ее понимал. Понимал и видел, как ей сложно – худая, мешки под глазами, синеватые губы… Наверное, это из-за работы. Алеша не знал, в чем эта работа заключалась, но, по его представлениям, так, как мама, выглядели все, кто много работает. И мама при каждой встрече рассказывала Алеше, как ей тяжело живется. А кому ей еще жаловаться…
Изо рта у нее постоянно пахло спиртом. Точно так же пахло в кабинете для уколов, Алеша ни с чем не смог бы спутать этот запах. Но ничего, она обязательно решит все проблемы. Не сейчас, так потом, главное – ждать. Взрослым виднее.
Мама села на кровать.
- Ну поди сюда, чего же ты, - засмеялась она.
Алеша резко крутанул колеса своей коляски и тут же подъехал к маме. Сегодня она была особенно прекрасна. И такая молодая. Она выглядела ничуть не старше Ольги Андреевны.
Апельсин лежал в кармане его халата. Дарить нужно было немедленно, чтобы сюрприз получился вдвойне неожиданным. Но только Алеша потянулся за сладким подарком, как мама вновь достала из своей сумки листки и ручку. Как и в прошлый раз. И в позапрошлый. И все прошлые их встречи.
Алеша вытащил руку из кармана и виновато опустил голову. Опять рисовать. Ну неужели мама не понимает, что это не его? Он неплохо лепит, играет на ложках, недавно даже научился играть на дудке собачий вальс. Видимо, мама видит в нем художника и хочет развить его способности. Что ж, следует попробовать еще раз…
Мама положила бумаги ему на колени и ткнула пальцем в единственный белый участок среди сотен букв.
- Вот здесь, - улыбнувшись сказала она.
Лучше всего Алеша умел рисовать солнышки. Всем нравилось, все всегда улыбались, но почему-то не мама. Алеша долго гадал, что же ей может не нравиться, а затем догадался – он никогда не рисовал у солнца глаз и улыбку. На этот раз Алеша был спокоен и уверен в себе. Сейчас он все исправит, и мама обнимет его, поцелует, а затем съест самый лучший апельсин на свете.
Алеша взял ручку и, улыбаясь во весь рот, начал рисовать солнышко. Но только он закончил с кругом и перешел к глазам и улыбке, мама вырвала бумаги и ударила ими Алешу по голове.
- Ты мне месяц мозги полощешь! – закричала она, вскочив с кровати. – В шута играешь, нервы все измотал. Совсем в идиота превратился, даже подпись поставить не можешь?
В палату вбежала Ольга Андреевна. Увидев испуганного Алешу, она подлетела к нему и взяла за руки. Во рту пересохло, хотелось пить, сердце встало в горле и не давало дышать.
- Что, что она сделала? – спросила медсестра. – Она тебя ударила? Не бойся, я тебя в обиду не дам, Алеша.
- Да какой он Алеша! – закричала мама, оттолкнула Ольгу Андреевну в сторону и ткнула в лицо карманным зеркалом.
В отражении на Алешу смотрел перепуганный лысый старик с огромными глазами и морщинами на щеках и лбу.
В палату вбежал главный врач, Лев Сергеевич, и два медбрата.
- Что здесь происходит? – спросил он, подойдя в Алеше. – Помогите Ольге Андреевне.
Один из медбратьев кинулся к медсестре, а второй оттеснил маму в сторону.
- На этот раз вы перешли все границы. Убирайтесь вон, пока я не вызвал полицию.
- И пожалуйста, - усмехнулась мама из-за спины медбрата. – Мне все это надоело, слышишь, отец? Я к тебе обращаюсь, смотри а меня! Мне этот театр уже вот где! А вы, вы мне что сказали? Вы же врач, все знаете, учились людям мозги вправлять! А вместо этого только палки мне в колеса ставите! Почему вы все еще не вынесли диагноз о его недееспособности? Почему я должна унижаться, выколачивая из него эту проклятую подпись?
Лев Сергеевич вплотную подошел к маме. Дальше Алеша уже ничего не слышал.
- Потому что он еще вполне дееспособен, - вдруг закричал доктор. - Ему нужен лишь небольшой стимул. Но когда я предложил вам претвориться вашей прабабушкой, на которую вы поразительно похожи, то никак не ожидал, что вы окажетесь такой жестокой. Вы не достойны своих предков, как бы пафосно это сейчас ни звучало. Я всем сердцем верил, что мы сможем вернуть его разум хотя бы ненадолго, чтобы он смог уйти в здравом рассудке. Алексей Георгиевич заслуживает этого как никто другой. Знаете, бить девяностопятилетнего старика, да еще и отца, да еще и выколачивать  из него право на собственника квартиры... Недостойны вы своих предков…
 - Лев Сергеевич, - послышался голос Ольги Андреевны.
Главврач оглянулся и увидел, как высохшее, похожее на манекен тело Алексея Георгиевича наполовину сползло с инвалидной коляски. Ольга Андреевна, обливаясь слезами, взяла его под мышки и потащила к кровати.
- Нужно сделать массаж сердца, - закричала она.
- Все, успокойтесь, - мягко ответил Лев Сергеевич и взял мертвеца на руки. – Я отнесу профессора подальше от всего этого безобразия. Ребята, его дочь выкинуть. И да, скоро здесь будет пресса, так что заведите, пожалуйста, всех внутрь, и никого не впускайте и не выпускайте по возможности.

***

Все случилось именно так, как и предполагал Лев Сергеевич. Дочка профессора растрезвонила всем кому ни лень о смерти своего отца от рук безответственного персонала престижнейшего дома для престарелых в городе. Впрочем, Льву Сергеевичу было наплевать на последствия. Сейчас, стоя в своем кабинете, он думал о другом – чем укрыть тело горячо любимого профессора, а в прошлом и заведующего кафедрой психиатрии и медицинской психологии Алексея Георгиевича Серебрякова - пледом или простыней. Простыней укрывают всех покойников, причем даже не укрывают, а накрывают, превращая тем самым в безликое тело. Алексей Георгиевич этого никак не заслуживал. Достав плед с верхней полки шкафа, Лев Сергеевич укрыл профессора до пояса и сложил его руки на груди. Обе были сжаты в кулак, сильно пахли цитрусовыми. Немного погодя Лев Сергеевич опознал разорванный в клочья апельсин.
Разжать руки было невозможно, но зато на правой между указательным и средним пальцами Лев Сергеевич увидел три семечки. Он машинально взял пинцет и выковырял их.
Во внутреннем кармане пиджака завибрировал телефон. Звонила жена.
- Ты придешь обедать?
- Нет. Ах, да. Нет, все-таки нет. Ты знаешь что… Сходи в цветочный и купи три горшка для цветов, средних таких. И грунта для цветов обязательно. Хотя, грунт тяжелый, я сам возьму. Скажи детям, что сегодня будем сажать апельсины.
- Какие апельсины?
- Помнишь профессора Серебрякова?
- Ну конечно. Ты его любимчиком был на потоке. Он еще ботаникой увлекался, весь кабинет был горшками заставлен.
- Да, забавное хобби – сажать семечки от съеденных фруктов…
- И что за странный вопрос, помню я его или нет? Он же твой пациент сейчас… Лев… Он что…
- Я вас очень люблю.