Последнее дело Билли Аттертона. Выпуск 20

КОНСЕКВЕНЦИЯ 4


Кони перешли на шаг, и вскоре экипаж остановился. С козел спрыгнул на тротуар Олаф и спешно открыл дверцу. Брайан Краули с прижатым к лицу белым платком вышел из экипажа и поправил на себе пальто. Он смерил взглядом своего охранника, а после, не сказав ни слова, кивнул на экипаж, внутри которого на мягких подушках лежала Ида. Ее легкое ночное платье немного сбилось и бретельки сползли с плеч, слегка приоткрывая грудь. Девушка все еще была без сознания.

Брайан развернулся в сторону серого, не выделявшегося ничем здания и направился к парадной двери, извлекая из кармана пальто связку ключей, которые зазвенели в его руках. Смог окутывал здание, отчего буквально нельзя было различить, где начинается и заканчивается крыша. Окна верхнего этажа галереи-студии были прикрыты смрадным туманом. Дом под номером 44 по Вольф-роу находился на самых окраинах Патира и тонул во множестве находящихся по соседству складах и заводах, которые чадили смрадным дымом и днем, и ночью. Лишь неподалеку расположился небольшой кабак, который становился прибежищем для работяг после окончания смены, а также парочка жилых домов. Но лорд Краули никогда не понимал, как вообще возможно жить в этом треклятом районе с его удушающими испарениями. Его галерея-студия представляла собой полый квадрат с внутренним двором по центру. Растения там не росли уже давно, остался лишь старый бездонный колодец со ржавой водой, — еще одно последствие близости к химическим заводам Патира. Эта галерея не была жилым домом Краули, лишь мастерской, в которой ему никто не мог помешать. Родственники об этом прибежище не знали вовсе, а местный люд попросту боялся даже упоминать, кого они видели в своем районе. Большинство склонялись к тому, что это лишь прихоть члена старого знатного рода, а сами старались обходить здание стороной, что опять же было Брайану только на пользу.

— Вернешься завтра в то же время, — бросил Олаф кучеру и дождался, когда тот кивнул и нервно утер пот со лба.

После он поднялся внутрь экипажа, усаживаясь на сидение, где не так давно ехал его хозяин. Окинул взглядом девушку, аккуратно поправил бретельки ее ночного платья, возвращая их на хрупкие плечи. А после провел своей грубой ладонью по ее волосам. На лице Олафа не отобразилось ни одной эмоции, лишь смотрел на девушку с выражением лица каменного истукана.

— Просыпайся, принцесска, — произнес он, легонько тряхнув Иду за плечо. — Принц ждет тебя в своем замке…

Девушка зашевелилась, а после открыла глаза. Она не могла понять, где находится и некоторое время удивленными глазами смотрела на грубое лицо Олафа. Осознание пришло мгновенно, болезненно. Ей вспомнилась ночь и утро, Брайан Краули и то, как легко он забрал ее с собой, ему только стоило это захотеть.

— Сама идти сможешь? — уже более грубо произнес Олаф и ступил на тротуар, заглядывая в экипаж.

Ида села и закашлялась. Только сейчас она поняла, что все окружающее ее пространство будто бы окутано едким туманом. Попыталась отмахнуться от него ладошкой, но это не помогло. А потом по ее коже пробежали мурашки, и она обхватила себя ладошками за плечи.

Без слов, Олаф скинул с себя куртку и протянул ее Иде. Она недоверчиво взяла ее и надела на себя лишь после того, как Олаф очень убедительно кивнул, будто приказал ей действовать.

— Выходи, хозяин уже заждался, — Олаф отошел в сторону, тем самым скрылся из виду Иды.

У девушки были босые ноги, но она даже не отважилась сказать об этом охраннику Краули. Ее переполнял неописуемый ужас. Девушка ступила одной ногой на тротуар, и холод каменной плиты отрезвил ее разум, но так и не придал необходимых сил. Она вышла из экипажа, и тут же за ее спиной Олаф закрыл дверцу экипажа и похлопал по ней, чтобы услышал кучер. Тот тут же погнал лошадей — экипаж тронулся с места и довольно быстро исчез за поворотом.

Широкоплечий охранник Краули проводил девушку до массивных дверей студии, но каждый шаг Иды отдавался ледяным прикосновением, и, как ей самой показалось, прикосновением смерти. Окна цокольного этажа здания были либо заколочены досками, либо их стекла были покрыты таким слоем копоти и пыли, что через них, казалось, не проникал даже солнечный свет. Хотя о каком солнечном свете могла идти речь, если сквозь удушающий смог нельзя было увидеть даже небо? Только во время ливня туман рассеивался, но ненадолго…

Олаф с натугой отворил дверь перед лицом Иды, и буквально подтолкнул ее внутрь. Здесь царило запустение: по углам был разбросан разный сор, доски, какие-то бочки и ужасающее количество грязи и пыли. Единственное, что порадовало девушку, было то, что внутри здания почти не чувствовалась гарь с улицы. Массивная дверь с хлопком закрылась, отчего Ида вздрогнула и обернулась. Охранник ухмыльнулся.

— Не боись, принцесска. Хозяин наверху. Ждет тебя.

И он опять подтолкнул ее в сторону массивной лестницы, которая была чуть дальше парадной. Ида сделала несколько неловких шагов и оступилась. Ей в ногу врезался острый камушек. Теряя равновесие от неожиданности, девушка взмахнула руками и сбросила с себя куртку Олафа.

— Демон тебя дери! — возмутился охранник, удерживая сначала девушку от падения, а после поднимая и саму куртку. Он резко развернул Иду к себе и уже замахнулся рукой, чтобы дать пощечину, но в последнее мгновение остановился. — Живи пока, принцесска. Хозяину ты нужна красивой.

Охранник отпустил девушку, оттряхнул куртку от пыли и удалился в соседнее помещение, которое так же было ужасно пыльным и заваленным хламом. Единственное, что резко выделялось на фоне парадной, — массивный дубовый стол, на котором не оказалось и пылинки.

Шаги Олафа удалились, и Ида замерла на месте. Она понимала, что заставлять ждать Брайана Краули недопустимо…

Но также она понимала, что попала в ужасающее положение, стоило ей оглядеться, оценивая всю разруху и запустение здания, в которое ее привез сын Кровавого Барона. Обилие смога на улице дало ей подсказку, что она оказалась в промышленном районе Ландо — Патире, что также не делало ее мысли позитивными. Ей нужно бежать, но получится ли у нее. Шанс есть, и он появился только сейчас. Краули наверху, Олаф удалился, и никто за ней не следил.

Ида обернулась в сторону двери. Несколько аккуратных шагов, открыть дверь и выскользнуть наружу. Да, она плохо знала Ландо, но она была уверена, что это наилучший путь по сравнению с тем, что ее ожидает. И девушка решилась.

Она развернулась, внимательно осматривая пол под ногами, чтобы еще раз не наступить босыми ногами на камушек или какой-нибудь гвоздь. Каждый шаг в сторону двери она оглядывалась, боясь, что Олаф мог вернуться. Вечностью ей показался ее путь до двери, но она уже ощущала прилив сил в себе, когда ее руки ухватили ручку. Она толкнула ее, и дверь поддалась, резко заскрипев. Девушка жутко испугалась, но не сдалась — напор на дверь усилился, и она открылась.

В следующий момент, когда девушка уже хотела скользнуть через приоткрывшуюся щель, буквально в дюйме от ее лица в дверь впился арбалетный болт. Ида отшатнулась от него и упала на пол. Вся жизнь пронеслась у нее перед глазами, когда она оглянулась в сторону коридора и увидела Олафа, держащего в одной руке небольшой арбалет, а в другой мясницкий тесак.

— А теперь слушай меня внимательно, принцесска, — произнес Олаф медленно, но столь угрожающе. — Сейчас ты закроешь дверь и поднимешься наверх… к своему хозяину. И будешь делать все, что он только ни пожелает. Усекла?

Ида нервно сглотнула слюну, а после кивнула.

Но тут же еще один болт впился в дверь рядом с ней, отчего та в спешке отползла к стене, врезаясь руками в каменную крошку.

— Это наверняка, чтобы ты точно усвоила мои слова, — Олаф ухмыльнулся. — А насчет куртки мы с тобой поговорим позднее.

Мужчина подошел ближе к Иде, которая сжалась в комок, и угрожающе покачивал в руке тесак.

— Закрыла дверь! — закричал Олаф. — И поднялась наверх, сука!

Девушка подчинилась. Она рывком поднялась, затворила массивную дверь и направилась к лестнице, аккуратно стороной обходя охранника Краули. Тот ухмылялся. В его руках появилась связка ключей, он подобрал нужный и запер дверь на ключ. Стал наблюдать за Идой.

Каждый шаг по деревянной лестнице отзывался скрипом, а самой Иде казалось, что занозы впиваются ей в ноги. По ее щекам заструились слезы, которые она даже не старалась стереть ладонями. Ужасающий кошмар стал частью ее новой жизни, и каждый ее шаг, каждое действие отзывалось страшными муками, чьи отзвуки стучали в мыслях.

Лестница поднималась в большое помещение, заставленное свечами и светильниками, создающими не теплый и ласкающий свет, а скорее устрашающий с бликами крови на стенах, пусть это лишь и являлось игрой воображения самой девушки. У заколоченного досками окна в кресле, закинув ногу на ногу, сидел Брайан Краули. Он раскуривал длинную папиросу, а его выражение лица было более задумчивым, взгляд же был направлен на одну из стен, где висели картины, но Ида в тусклом свете не могла разобрать того, что там нарисовано. Возле кресла стоял массивный стол, на котором были разбросаны золотые монеты, какие-то эскизы на пожелтевших листах бумаги, а также палитра и краски. В самом освещенном углу стоял небольшой подиум, на котором стоял драпированный бархатной тканью пуф. Возле подиума стоял мольберт с чистым холстом.

— Я о многом успел подумать, моя богиня, — ласковым голосом медленно заговорил Краули, даже не обращая внимания на девушку, — пока ты решала снизойти до простого смертного. Такого, как я. Эти картины — вся моя жизнь. Мое естество. Мое… предназначение.

Брайан поднялся с кресла, бросая папиросу прямо на пол, и подошел к Иде, которая все же утерла перед лордом слезы с лица. Он подал ей свою ладонь, и она была вынуждена принять приглашение. Краули поцеловал тыльную сторону ее ладони, а после повел за собой ближе к картинам, висевшим на стене. Их было три, а стоило Иде увидеть всего лишь одну, как сердце ее пропустило несколько ударов.

— Это моя гордость, — при этих словах Брайан загордился собой и даже выпятил грудь вперед. — Я ее назвал «Признание». Тебе нравится?

Краули чуть наклонился к Иде и заглянул в ее глаза. Его же взгляд был безумен, но девушка не видела его. Ее всецело приковала к себе ужасающая картина, как казалось, написанная самой настоящей кровью, которая уже подсохла и спеклась.

На картине была нарисована молодая обнаженная девочка, которая лежала на спине. Ее руки были сложены на груди в такой позе, будто она молится. Вместо глаз у нее сияли черные дыры, а вместо слез текла кровь. Но даже не это было самым устрашающим. У девушки не было нижней части тела по пояс, и из отвратительной раны свисали окровавленные кишки. Сама же картина была выполнена в красно-черных оттенках, и лишь сама девушка была в ослепительно белых тонах, неестественно белых.

— Моя богиня так завороженно смотрит на мое произведение, — порадовался Брайан. — Она не сводит глаз. Ей нравится?

Ида не могла ответить. Ее тело окаменело, и она не смогла противиться тому, чтобы Краули подвел ее к следующей картине. На ней была изображена смуглая девчонка с темными волосами и оливкового цвета кожей. Как и на первой картине, она была полностью обнажена. И на удивление самой Иды, эта девушка улыбалась, но в глазах ее был неописуемый ужас, который смог передать талант лорда Краули. Она сидела на том самом пуфе, закинув ногу на ногу, ее руки были связаны за спиной, а на шее была веревка, которую держал темный силуэт у нее за спиной. Ида сразу узнала руки Олафа. Живот же девушки был исполосован ранами, из которых текла кровь. Раны складывались в узор розы.

— Я назвал ее «Запретный плод», — продолжал Брайан. — Но мне самому не нравится эта картина, моя богиня. Когда я ее рисовал, я думал, что нашел свою богиню, но сильно ошибался и был несколько разозлен. Она соврала мне. Она обманула меня и хотела предать. Это был мой запретный плод, который я вкусил. Но ты, моя богиня, — Краули вновь взглянул в лицо Иды, — не такая! Ты намного лучше, я знаю! Ты мой идеал, мое совершенство!

По телу Иды пробежали мурашки, взгляд начал затуманиваться, — она понимала, что начинает терять сознание. Сама того не ведая, она крепко схватила руку Брайана. Он придержал девушку за талию и прижал к себе. Ида почувствовала его горячее дыхание на своей шее.

— Я знал, что именно ты сможешь понять меня, моя богиня. Ты так счастлива, я вижу это. Как долго я искал тебя… и наконец-то нашел.

Гнев, боль, все страшные эмоции вихрем вырвались из Иды. Она нашла в себе силы и оттолкнула Брайана от себя. Увидев всего лишь две картины этого чудовища, она поняла, какая судьба ждет ее саму. Ей не выжить, ей не выбраться. Не принц забрал ее в свой замок, а страшное чудище схватило ее и уволокло в свою пещеру.

Не ожидая подобного поведения девушки, Брайан споткнулся и упал на пол. Его удивленный взгляд пожирал девушку в ночном платье, а потом на лице отобразился испуг.

— Ты — чудовище! — закричала Ида. — Отвратительное чудовище! Самое лучшее, что ты можешь сделать, — это убить себя!

В порыве искреннего гнева идеальный образ Иды исчез, теперь она сама была похожа на ведьму. Черты ее лица ожесточились, в глазах горело праведное пламя. Девушка прыгнула на Брайана Краули, царапая его ногтями и пытаясь вгрызться в его шею зубами. Ошеломленный мужчина сначала даже не сопротивлялся, но после он неожиданно и резко ударил Иду в грудную клетку, выбивая из нее дух, а после скинул ее с себя. Его лицо кровоточило, но взгляд был более безумен, чем когда-либо.

— И ты… — нервно, дрожащим голосом, заговорил он. — Предала меня! Ты — не богиня! Я опять… ошибся!

Ида начала подниматься, но Брайан не позволил ей, дав пощечину, что вновь бросило ее на пол. Краули замешкался. Казалось, он и сам не знал, что нужно делать. Бросился в сторону стола, открыл ящик и достал оттуда револьвер. Вернулся к Иде и направил на нее ствол, девушка же смотрела на него и испепеляла взглядом. Сам Краули был скорее напуган, отчасти удивлен и растерян. Он спустил курок…

…но не выстрелил.

— Нет, это слишком просто, — произнес он, кажется, сам себе. — Ты станешь бриллиантом моей коллекции. Ты станешь богиней, хочешь того или нет. — А после он закричал: — Олаф!

Не прошло и минуты, как наверх поднялся охранник Краули. Ему ничего не нужно было объяснять. Стоило ему только увидеть лежащую на полу девку и хозяина с револьвером в руках, как он все понял сам. Он быстро, буквально в два прыжка, оказался у Иды. Больно сжал ее руки в своей лапище и поднял, держа за талию так, что она не могла сопротивляться и просто болталась подобно сломанной ростовой кукле.

Олаф спустил ее на цокольный этаж, а им вслед продолжали лететь слова Брайана:

— Ты станешь богиней! Какой бы ты ни была демоницей, ты станешь богиней!..

— Допрыгалась, принцесска? — усмехнулся Олаф, когда пронес ее через коридор в пустой зал, а после с ноги открыл дверь, которая, как оказалось, вела в подвал.

Ида не сопротивлялась. Она понимала, что сейчас это может навлечь лишние травмы, а также лишить ее сил. Девушка понимала, что раз ее не убили сейчас, у нее еще будет время, чтобы предпринять хоть что-нибудь. Осталось лишь собраться с мыслями и силами. Время для сопротивления обязательно придет, но не сейчас точно. Она уже наделала глупостей, за что себя корила. Если бы она не вспылила и подыграла сумасшедшему Краули, все могло сложиться иначе. Могло…

Олаф спустился с ней в подвал и последовал по коридору, освещенному двумя настенными фонарями. Пахло затхлостью и плесенью. Охранник Краули отворил одну из железных дверей, за ней оказалась камера, наподобие тюремной, без света. А после он просто бросил девушку внутрь, резко захлопывая за собой дверь. Ида больно упала на каменный пол, сдирая кожу с ладоней и коленей. Ключ провернулся в замочной скважине.

— Не скучай, принцесска, — засмеялся Олаф. — Совсем скоро тебе будет не до скуки. Я тебе обещаю…

*   *   *

— Сегодня ты умрешь, Дилас Фернидад!

Резким броском женщина в плаще сократила расстояние между собой и Диласом, а в следующее мгновение выхватила из-за плаща два клинка — нанесла удар. Лишь отточенные еще с детства навыки позволили Диласу парировать удар и увести нападавшую в сторону, но удар был столь силен, что и самому мужчине пришлось отскочить назад, чтобы не упасть на деревянный пол. Эта сила удивила его, но он не стал зацикливаться на этом, теперь ему нужно было сконцентрировать все внимание на странной девушке в плаще и капюшоне, чье лицо так и не мог увидеть Дилас.

— У тебя хорошая реакция, Фернидад, несмотря на твое состояние, — женщина сделала пируэт клинком, выказывая уважение. — Но это не спасет тебя от моего возмездия!

И она вновь бросилась на него. Первый удар Дилас успешно увел в сторону, от второго клинка увернулся, но самый кончик оставил легкий порез на его щеке. Мужчина думал, что еще одно нападение он смог отразить, и вовсе не ожидал, что женщина, не отчаявшись от неудачного выпада, воткнет один клинок в пол и, опершись о него, прокрутит собственное тело вокруг эфеса, чтобы нанести ошеломляющий по своей силе удар ногами ему в грудь. Дилас упал, а женщина оставила клинок торчать из пола и ловко вскочила на него, стоя на одной ноге и удерживая идеальное равновесие.

— Тебе не сравниться со мной, Фернидад. Я посвятила десятки лет, чтобы стать той, кто я есть, — после этих слов она спрыгнула на пол, делая перекат в сторону Диласа и одновременно с этим вырывая из деревянного покрытия свой клинок. Спустя мгновение она стояла над поверженным противником и сразу два клинка направила на горло и грудь мужчины. — Я — воплощение возмездия, Дилас Фернидад, и, как я сказала, сегодня ты умрешь!

— Ты — Ночная Мьорна, — сухо ответил Дилас, не выпуская из своего обзора рук своего противника, а заодно смотрел на ее приоткрывшееся лицо. Оно было неестественного бледно-синего цвета, как у мертвеца.

— Ты прав, я — Ночная Мьорна, воплощение возмездия этого треклятого города!

— Почему я? — теперь Дилас смотрел только в искрящиеся от безумного удовольствия глаза Мьорны.

— Ты болезнь, и моя задача избавить город от тебя. Ты даже и не вспомнишь все лица людей, кого ты убил. Не вспомнишь тех денег, что ты отнял у тех, кто в них нуждался. Не вспомнишь…

— Семеро, — неожиданно перебил ее Дилас, отчего один из клинков даже немного покачнулся у нее в руке. — Семь человек, что не заслуживали смерти, были убиты мной.

Мьорна засмеялась.

— Чистосердечное признание? Ты рассчитываешь на быструю смерть?

— Я рассчитываю на милость, — Дилас резко выбросил руку с клинком вперед, нанося удар плашмя по клинкам Мьорны, уводя острые лезвия от себя, а затем сразу крутанулся на полу, делая ногой подсечку противнице.

Ночная Мьорна не растерялась, она прыгнула вперед, уходя от подсечки Диласа, и, втыкая свои клинки в деревянный настил сразу за ним, опершись на рукояти, сделала сальто и приземлилась на ноги. Развернулась к своей жертве, улыбаясь. Капюшон слетел с ее головы, открывая седые волосы на бледно-синем лице привлекательной молодой девушки. У нее были необычные глаза янтарного цвета, до боли похожие на глаза кошки, аккуратный маленький носик и тонкие губы с приподнятыми кончиками, что складывалось ощущение, будто бы она всегда улыбается. К удивлению у нее были идеально белые зубы, которые она не скрывала от Диласа, продолжая улыбаться.

— Ты не так прост, Фернидад, — произнесла она, делая шаг вперед, грациозно покачиваясь из стороны в сторону, словно кошка. — Но стоит отметить, что ты уже выдохся, когда я бодра и полна сил. Тебе не одержать верх в нашем маленьком противостоянии.

— Но и без боя я тебе не дамся, — улыбнулся в ответ мужчина со шрамом на лице. — Я прошел через многое, чтобы здесь и сейчас проиграть тебе, мстительница.

Дилас поманил ее рукой к себе и принял оборонительную стойку, прямо как в детстве, когда его учил мастер Элеан.

— Попробуй исполнить свое обещание и убить меня, женщина!

— Обязательно, — усмехнулась Мьорна и ринулась вперед, целясь клинками в слабые места своего противника и ожидая от того его собственного выпада.

Расстояние между ними неизбежно сокращалось, оставалось пару ярдов, как их клинки схлестнутся…

…но этого не произошло.

Сильный воздушный поток отбросил их в разные стороны друг от друга, отчего Дилас сильно ударился спиной о несущую балку, а Мьорна отлетела в угол чердака, выпустив из рук свои клинки. А в том месте, где они должны были схлестнуться в схватке, стояло два фантома, источающих яркий солнечный свет.

— Прекратите! — завопили фантомы мужским и женским голосами.

Женский голос Дилас узнал сразу, даже сквозь ослепительный свет и не самый приятный удар спиной о балку, от которого закружилась голова. Это был голос Селесты. Мужчину же он не узнавал. Мьорна же и вовсе застыла на полу, на ее лице читался ужас, неописуемый ужас.

Призрак Селесты быстро приблизился к Диласу, а призрак мужчины неспешным шагом направился к Мьорне. Сестра Диласа обхватила и обняла брата, прижимая его к себе, тем самым одаривая его своим светом и залечивая раны.

— Я так боялась опоздать, Ди, — затараторила она, сквозь слезы. — Как только я почувствовала ее здесь, я знала, что вы не враги, но я не смогла бы образумить ее. Мне нужно было найти его. И я нашла! Как же я рада, что успела! Ди, как ты себя чувствуешь? Ди?

— Кого ты нашла, Селеста? — отозвался Дилас, потирая больную спину. — Что происходит?

Сестра приложила указательный палец к своим губам, а после указала на призрак мужчины и перепуганную Мьорну:

— Тише, братец! Смотри сам и все поймешь…

Мужчина неспешно подходил к Ночной Мьорне, а после опустился на пол возле нее, заглядывая ей в глаза. Он улыбался, а она все еще не могла поверить в происходящее.

— Прошло так много времени, столько всего произошло, но ты все еще так прекрасна, — мужчина обнял Мьорну, прижав к себе. — Моя любимая Мина! Я и желать не мог, что однажды смогу вновь обнять тебя! Не мог поверить, что вообще смогу тебя увидеть! А ты все еще жива и так прекрасна!

Мужчина слегка отстранился, чтобы вновь посмотреть в лицо своей возлюбленной, а после провел по ее щеке своей ладонью. Мьорна заплакала, закрывая глаза.

— Талос… — еле слышно прошептала женщина. — Это вправду ты?

— Это я, любимая. Твой Талос, а ты моя — Мина, — ответил ей мужчина и ладонью провел по ее лбу, она открыла глаза. Тогда он поцеловал ее в губы. — Я люблю тебя, дорогая моя. Люблю!

— Я не могу в это поверить… Ты же умер…

Лицо Талоса погрустнело.

— Я мертв, Мина. Уже очень давно… Но! Мне дали шанс исправить одну страшную ошибку и… вновь увидеть тебя, Мина, — он еще раз поцеловал ее, а после прижал к себе, продолжая осыпать поцелуями. — Как же я счастлив, что ты жива и невредима! Как же я счастлив, ты даже не поверишь мне!

— Но как? Как ты…

Талос не позволил договорить Ночной Мьорне, он отстранился, встал и помог подняться на ноги своей возлюбленной. За это время Селеста с Диласом также поднялись на ноги и стояли в некотором удалении, чтобы не мешать возлюбленным.

— Знакомься, Мина, — произнес Талос, — это брат и сестра знатного рода Фернидад, Дилас и Селеста. Именно Селеста нашла меня в Тени и привела к тебе, чтобы я предотвратил страшную ошибку в твоей жизни, дорогая.

Мьорна оглядела Фернидадов и неловко кивнула девчонке в светлом открытом платьишке, что явно не соответствовало погоде Альбиона. От нее так же, как от Талоса, шел теплый ласкающий свет.

— Рада знакомству, Селеста Фернидад, — произнесла Мина, а после взглянула на Диласа, — Кажется, я теперь понимаю, с кем ты разговаривал, оставшись один.

Дилас только кивнул. У него все еще не было доверия к ночной мстительнице, которая пришла за его головой, но присутствие рядом двух духов умерших, а в особенности его сестры, смягчали его злость.

Селеста отошла от брата и приблизилась к Мьорне, взяла ту за руки, а после обняла.

— И я рада знакомству с тобой, Мина Оксли. Прости, что промедлила и не вмешалась сразу, но я знала, что ты не станешь слушать меня, — леди Фернидад отстранилась. — Я была вынуждена найти мистера Сандерса и привести его к тебе.

— Спасибо тебе, — ответила Мина, сдерживая эмоции. — Это самый прекрасный подарок, который я получала… и столь же неожиданный.

Селеста отпустила руки Мины и позволила Талосу вновь обнять свою жену.

— Как ты понимаешь, Мина, я сделала все, чтобы предотвратить смерть своего брата. Может быть, ты видишь в нем злодея. Убийцу. Разбойника. Головореза. И вора. Но прошу тебя, поверь мне, все, через что он прошел, должно оправдать его поступки. Он пытался выжить и выжил. Не для меня, не для себя и не для наших родителей. А ради одной простой и в тоже время почти невыполнимой цели.

— Прости и ты меня, Селеста, — невольно огрызнулась Мина. — Но меньше пустых слов, переходи к делу. Зачем все это?

Дилас подошел ближе, вмешиваясь в разговор:

— Сначала скажи мне, Мьорна, зачем ты решила убить меня?

Мина Оксли потупила взгляд и отступила от мужа.

— Мне указали на тебя, — честно призналась Мьорна. — Не прямо, лишь намекнули, что за тобой нужно приглядывать. Я достаточно наблюдала, чтобы вынести приговор, Фернидад.

— Кто навел тебя на меня?

— Люди Короля нищих.

Эти слова озадачили Диласа, что он даже растерялся на мгновение.

— Король нищих — не миф?

— Он такой же миф, как и Ночная Мьорна, — Мина усмехнулась. — Но я никогда его не видела, он тщательно скрывается. Говорят, он знает все обо всех, но старается не вмешиваться, если того не требуют обстоятельства.

— Хорошо, — ответил Дилас и отошел в сторону кровати, присел на ее край. — Спасибо тебе за честный ответ. — Затем он обернулся к Селесте, и взгляд его был строгим. — А теперь, дорогая моя сестрица, поведай-ка мне и всем остальным, зачем ты остановила Мьорну.

Селеста покраснела, но после совладала с эмоциями.

— Я говорила, что ты должен оберегать Аттертона, — четко и твердо произнесла она. — Волею случая теперь это не только твоя ноша, Ди. Судьба Мины теперь также оказалась сплетена с твоей и Уильяма. Это стало вашей общей ношей.

Дилас рассмеялся.

— И что же на этот счет думает ночная мстительница? — он обернулся к ней.

— Кто такой этот Уильям Аттертон?

Лорд Фернидад рассмеялся вновь, хитро смотря на сестру.

— Это долгая история, подруга, — продолжал он смеяться. — Но, кажется, теперь мы в одной лодке, и из нее нам не выбраться, не намочив ног.

Дилас извлек из кармана куртки янтарный камушек и бросил его Мьорне, фантомы Селесты и Талоса передернулись рябью, они будто бы почувствовали боль и скривились на мгновение.

— Предполагаю, что тебе предстоит долгая беседа, а мне нужно как следует выспаться. Как говорится, мой дом ¬— твой дом, располагайся с удобствами! — с этими словами он улегся на кровати и закрыл глаза, оставив Мьорну с собственным мужем и Селестой наедине.

Уснул он быстро, слишком много сил он потратил за последние сутки. А у Мины Оксли, или же Ночной Мьорны, выдался и вправду долгий разговор с двумя фантомами. В конце этой беседы она знала ответ на свой вопрос: «Кто такой Уильям Аттертон?..»

*   *   *

Личный юстицар семьи Краули прибыл в особняк по Кроун-стрит, дом 4 спустя всего пару часов после того, как был вызван срочной парограммой от Клементы Краули. Она писала, что ее отец слишком плох и велит составить завещание. Промедление недопустимо, писалось в парограмме, так как в любое мгновение отец влиятельного семейства может уйти в тень или же вовсе забыться горячечным безумием.

Финеас МакАлистер был наспех одет в помятую накрахмаленную рубаху и темные брюки. На его плечах висело пальто с отличительным знаком юстицаров королевства Альбион, а на голове расположился невзрачный котелок. В руках у мужчины был большой саквояж, который тот держал не за ручку, а нес на руках, прижимая к боку. По пути, в спешке, ручка саквояжа оторвалась, и у Финеаса попросту не было времени сменить старый любимый саквояж на новенький.

На крыльце особняка юстицара встречало две женщины: молодая, закутавшаяся в теплый халат, Клемента Краули и вышедшая в утепленном каркасном платье мать семейства, Августа Краули. Глаза их были опухшими от почти бессонной ночи, а лица уставшими.

— Я рада вас видеть, Финеас, — произнесла Августа, протягивая вперед свою морщинистую ладонь.

Юстицар поклонился и поцеловал перстень на руке знатной госпожи, а после выполнил поклон в сторону дочери семейства.

— Мое почтение, миледи, — ответил он. — Я прибыл, как только получил вашу парограмму из юстицариата. Велите пройти к лорду Краули незамедлительно?

Августа твердо кивнула и взяла дочь за руку, прошла внутрь особняка, ведя за собой Финеаса МакАлистера. Тот, все также прижимая к себе саквояж, зашагал вслед за женщинами. Процессией они дошли до массивной лестницы из краснолиственницы и поднялись на второй этаж. Дойдя до двери личных покоев Регулуса Краули, Августа остановилась и внимательно посмотрела в лицо юстицара.

— Финеас, помните, что мой супруг серьезно болен и время от времени он забывает, кто он такой. Сильные боли и горячка туманят его рассудок, — женщина выдержала паузу. — Исполните то, зачем прибыли, Финеас, но не забывайте, что не все слова моего супруга, сказанные им сейчас, могут быть разумны. Поступайте верно и… постарайтесь, не ошибиться в своих суждениях.

Слова Августа звучали разумно и спокойным голосом, но юстицар услышал в них ноту скрытой угрозы, потому он сглотнул слюну и утвердительно кивнул, соглашаясь со словами миледи Краули.

— Я запомню Ваши слова, миледи, и сделаю все, как предполагает случай.

Мать семейства положила юстицару ладонь на плечо и улыбнулась.

— Я знала, что могу в вас не сомневаться, Финеас, — она отворила дверь в покои Регулуса Краули и пропустила его внутрь. — Мы будем ожидать вас в гостинной.

После этих слов дверь без лишнего шума закрылась за спиной юстицара.

Он оказался в темной комнате, в которую через шторы почти что не поступали лучи утреннего солнца. Рядом с массивной кроватью с балдахином стоял светильник, в котором одна из свечей уже выгорела полностью, оставив после себя свисающий книзу восковый сталактит. Финеас прошел вглубь покоев, положил свой саквояж в кресло, стоящее ближе к окну и аккуратно подтащил его к кровати, на которой, не шевелясь, лежал лорд Краули. В какое-то мгновение юстицару даже показалось, что он опоздал и знатный отец семейства покинул наш мир, отправившись дальше, если бы не услышал несвязанное бормотание.

— Милорд, — произнес Финеас, стараясь не напугать лорда. — Вы желали видеть меня, вашего юстицара.

Мужчина зашевелился и очень медленно, каждое движение причиняло ему боль, перевернулся с одного бока на другой и красными от горячки глазами пристально смотрел в лицо МакАлистера.

— Ты вовремя, Финеас, — глухо произнес Регулус Краули. — Мне осталось совсем немного… и я хочу высказать свою последнюю волю. Бери перо и бумагу, нам будет, о чем поговорить, а тебе, что записать.

Юстицар раскрыл свой саквояж: извлек из него доску для письма, пачку чистых листов бумаги, пару перьев и закрытую чернильницу. Саквояж поставил себе в ноги, а доску уложил у себя на коленях, снял крышку с чернильницы и макнул в чернила одно из перьев, а после вывел им, время от времени вновь макая им в чернила, на чистом листе бумаги несколько важных слов: «Последняя воля лорда Регулуса Варфоломея Краули».

— А теперь слушай меня внимательно, Финеас, — вновь заговорил лорд, но он уже не смотрел на юстицара, его взгляд был обращен куда-то вдаль, намного дальше стен его покоев и всего особняка в целом. — То, что ты сейчас услышишь, никто не должен узнать, пока мое завещание не возымеет силу.

Финеас придвинулся ближе, чтобы не упустить ни единого слова своего повелителя, стараясь записать все в точности, как будет сказано.

— К сожалению, я должен начать с конца, — сухо произнес Регулус и заворочался, чтобы извлечь некие бумаги из-под подушки. Он передал их Финеасу. — Вскроешь этот конверт, когда будешь один, а после прочтения — уничтожь. В этих бумагах собрана вся информация на Матиаса Туше, моя самая страшная ошибка за всю мою долгую жизнь.

Юстицар аккуратно положил конверт в свой саквояж и сделал первые пометки у себя на втором чистом листе. Он собирался изначально записать все мысли лорда Краули, чтобы потом ясно и понятно изложить их в окончательном виде в самом завещании.

— Запомни, Финеас, — продолжил говорить Краули, явно надрываясь, но превозмогая собственную боль. — Матиас Туше должен получить все, что останется, после того, как я распределю свое имущество и сбережения между своими детьми и супругой. А также он должен будет получить то, что находится в ячейке номер двести пятьдесят пять в королевском банке Альбиона. Ты ведь помнишь, что там лежит?

Финеас МакАлистер отложил в сторону перо. Его лицо было несколько напуганным и удивленным.

— Милорд, вы уверены, что это должен получить этот… мистер Туше? — голос юстицара дрожал.

Краули усмехнулся, а после закашлялся. Отдышка у пожилого мужчины была тяжелой, но он перевел дух и продолжил.

— Ты, наверное, думаешь, что я сошел с ума. Нет, Финеас. Хозяин содержимого ячейки номер двести пятьдесят пять — Матиас Туше. Ты меня понял? — взгляд лорда Краули, даже сквозь бледноту лица и болезнь, был суровым.

— Я прекрасно понял Вас, милорд. Как прикажете.

— Хорошо. Продолжим, — Регулус усталой рукой стряхнул со лба испарину. — Моей любимой супруге я передаю этот особняк, в которой я родился… и умру. Наверное, смерть сейчас смеется надо мной.

Юстицар продолжил записывать слова Краули в черновик, оставляя для себя дополнительные пометки.

— Майклу я отдаю всю торговлю, — прохрипел отец семейства, — он хорошо в этом разбирается, а значит, сможет приумножить мои собственные успехи. Какие там торговые предприятия официально принадлежат мне, выяснишь самостоятельно. А еще, отдай моему старшему сыну виноградники в Кларне, он любитель нашего родового вина. Сколько бутылок я не досчитался, когда он был подростком… Хорошие были времена.

Лорд Краули улыбнулся. А юстицар продолжил записывать.

— Финеас, можешь исполнить одну личную просьбу? — неожиданно произнес Регулус.

— Конечно, милорд, — отозвался МакАлистер. — Все, что пожелаете.

— После моей смерти, Финеас, прошу тебя, скажи моим детям, что я очень сильно их люблю. Ты сможешь это сделать для меня? — по щекам Краули побежали скупые мужские слезы. Теперь он пристально смотрел в лицо юстицара и ждал ответа.

— Я исполню Вашу просьбу, милорд. Клянусь!

— Хорошо, Финеас, хорошо. Кто там дальше?

— Ваш средний сын, лорд Брайан Краули, — ответил умирающему мужчине Финеас.

— Ох, Брайан… Мое маленькое проклятие… Будь моя воля, я бы ему вообще ничего не завещал, но я не могу так поступить. Каким бы он не родился юродивым, и его я также люблю. Он — мой сын, — Регулус Краули очень тяжело вздохнул. — Завещаю Брайану игорные заведения, которые числятся на мне. Моему порочному ребенку я отдам собственные пороки, да будет так. Подай воды, Финеас.

Юстицар записал слова своего повелителя, а после отложил перо в сторону. Потянулся за графином и стаканом, которые стояли на прикроватном столике возле светильника. Налил половину стакана воды и протянул его Регулусу, но после понял, что тот не в силах напоить себя самостоятельно. Помог ему утолить жажду и вернулся в кресло, вооружившись пером.

— Асмодею я завещаю свои заводы и фабрики, а также кораблестроительный промысел. В довершение тот особняк, в котором он живет сейчас со своей супругой, но является моей собственностью, я завещаю ему. Наверное, он единственный, на кого я возлагаю свои надежды. Только он сможет поддерживать статус величия моего рода. Пусть он знает об этом.

После Краули протянул перед собой свою ладонь, на которой был перстень с инкрустированным в него огненно-красным необработанным камнем, он приложил большие усилия, чтобы снять его. Когда у него это получилось, он приложил перстень к губам и еле слышно прошептал, но эти слова оказались услышаны юстицаром:

— Пришло время прощаться, Атун-Шарах. Надеюсь, ей ты послужишь верную службу.

Регулус Краули протянул перстень в сторону Финеаса.

— Этот драгоценный перстень с недрагоценным в нем камнем я завещаю своей единственной дочери, Клементе. Запомни, Финеас, наверное, это самая ценная вещь, что у меня есть, и она должна достаться именно моей дочери и никому более. Только она достойна этого перстня.

Перстень упал на руку юстицара, и огненно-красный камень коснулся его кожи. В одно мгновение покои Регулуса Краули исчезли. Финеас стоял в каком-то гроте, где свод был подобен звездному небу, а вдали таился гигантский монстр. Его не было видно, лишь отблески горящих глаз, словно еще две алые звезды. Рядом с ним стоял Регулус Краули, совершенно здоровый, в своем сюртуке при полном параде, а в руке его красовалась резная трость.

— Только моя дочь достойна этого перстня, Финеас! — грозно произнес лорд Краули. — Запомни это раз и навсегда!

И властному голосу Регулуса вторил чужой, более раскатистый и могучий, похожий на рев, принадлежащий гигантскому монстру.

— Только Клемента Краули достойна этого перстня, смертный! Запомни это! А я прослежу, чтобы ты исполнил последнюю волю моего владыки!

Финеас даже не заметил, как вновь оказался в покоях лорда Краули. От пережитого страха перо выпало из его руки, а чернильница опрокинулась, заливая доску и начатое им завещание. Безумными глазами он смотрел на вновь изможденного и больного повелителя, а тот лишь усмехнулся.

— Храни этот перстень, как самого себя, Финеас. Если что, великий змей поможет тебе в этом, — произнес Регулус, будто бы ничего и не произошло. — Также я завещаю своей дочери ее приданное в виде тридцати тысяч золотых львов и владения в графстве Йорк. Там милый дом и большой парк, ей должно понравиться. Остальные мои сбережения раздели между моими детьми и супругой поровну спустя полгода, а остальное имущество выставь на аукцион. Прибыль с аукциона ты без лишних глаз и ушей отдашь Матиасу Туше. Ты меня понял?

Финеас не смог ответить, его все еще колотило от страха. Он кивнул.

— Хорошо, я думаю, мы почти закончили.

Еще долго юстицар писал завещание и озвучивал его своему повелителю. Несколько раз переписывал, пока лорд Регулус Варфоломей Краули не остался доволен. В довершение отец знатного рода велел Финеаса покинуть его, а также велел рассказать своей супруге и дочери, что все прошло хорошо. Велел поделиться с ними частью правды о том, что он записал, так как Краули прекрасно знал, что обе женщины не отпустят юстицара, не услышав хотя бы части правды, а также велел уведомить обеих, что даже на смертном одре мужчина продолжает сохранять здравый рассудок.

Финеас МакАлистер сложил свои вещи обратно в саквояж, преждевременно получив подпись от Регулуса Краули на завещании и поставив официальную печать юстициариата, тем самым заверив последнюю волю своего повелителя. Перстень же он спрятал в потайном кармане своего пальто и слишком часто касался его сквозь ткань, боясь потерять столь ценную вещь.

Еще около часа он провел в обществе Августы Краули, которая предложила ему испить чаю, а заодно выведала часть той истины, что ему разрешил озвучить повелитель. Клемента же не была заинтересована в завещании, а потом сразу распрощалась с юстицаром и поднялась к отцу узнать о его самочувствии.

Вернувшись к вечеру домой, он получил срочную парограмму, в которой говорилось, что лорд Регулус Варфоломей Краули умер. Финеас опал в кресло, стирая пот со лба. Не так давно он вернулся из юстициариата, где окончательно зарегистрировал все бумаги, а после проверил банковские ячейки своего повелителя в королевском банке Альбиона на наличие там всего описанного в завещании. Лишь перстень, ныне принадлежащий Клементе Краули, он так и не смог положить в секретную ячейку номер двести пятьдесят пять, оставив у себя.

И всю дорогу от особняка Краули до собственного дома, каждое мгновение он слышал чей-то шепот, проникающий в голову. Этот шепот казался могущественным, властным, что юстицар попросту не мог ему сопротивляться. Сейчас он сидел в кресле, держа в одной руке перстень с таинственным камнем, а в другой конверт, хранивший тайну более таинственного Матиаса Туше. Он пребывал в некоем странном состоянии, будто под гипнозом.

А шепот в его голове говорил ему, что нужно делать дальше…

*   *   *

Последняя воля лорда Регулуса Варфоломея Краули

Я, Регулус Варфоломей Краули, Лорд Альбиона, завещаю своим детям следующее имущество, что имеет право быть передано по наследству и крови от главы семьи к его преемникам.

Моей супруге, Августе Краули, я завещаю свой дом, в котором вырос и провел всю сознательную жизнь и в котором обрету вечный покой. Здесь мы прожили с ней совместную жизнь, а она подарила мне четверых детей.

Моему старшему сыну, Майклу Краули, я завещаю торговое предприятие с филиалами в Кларне и Ригельштальце вместе со всеми сотрудниками и прилежащими владениями, а также фермерские виноградники нашего рода в Кларне.

Моему среднему сыну, Брайану Краули, я завещаю игорные заведения, так как о большем он и не помышляет, да и ничем другим в жизни не займется. Пусть же его дурная зависимость станет его промыслом.

Моему младшему сыну, Асмодею Краули, я завещаю оружейные фабрики и кораблестроительные доки, а также родовые владения в Кларне и особняк, что стал его личным домом, пусть и принадлежащим мне до сего завещания. Именно на него я возлагаю свои надежды.

Моей единственной дочери, Клементе Краули, я завещаю ее приданное, так как волею Святых мне не суждено увидеть ее свадьбы, в виде тридцати тысяч золотых львов золотыми слитками и драгоценными камнями, а также владения в графстве Йорк. В довершение я завещаю ей свое драгоценное кольцо с инкрустированным в него недрагоценным камнем огненно-красного цвета. Она единственная, кто его достоин.

Остальные сбережения, что находятся в Королевском Банке Альбиона города Ландо, разделить между всеми поровну спустя полгода после оглашения данного завещания. Остальную недвижимость, которая числится за мной, выставить в аукционный дом с правом выкупа членам моего рода без торгов. Полученные за аукцион деньги отправить конфиденциально Матиасу Туше совместно с содержимым банковской ячейки номер двести пятьдесят пять.

Сию последнюю волю лорда Регулуса Варфоломея Краули, считать утвержденной и заверенной печатью единого юстицариата королевства Альбиона по городу Ландо. Последняя воля вступит в силу спустя три месяца после скоропостижной кончины своего владельца.

Составитель завещания и последней воли юстицар Финеас Густав МакАлистер.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton