Ненависть школьный рассказ

                Н Е Н А В И С Т Ь
                Школьный  рассказ
         Будучи уже взрослой я часто слышу выражение: «Её ненависть
убивает меня!». Иногда и мне впору так пожаловаться. А ведь когда-то…
        Когда-то, когда я была еще школьницей – в класс пришла новый педагог по русскому языку и литературе. У нее была, по выражению мальчишек «потрясная» фигура. Она одевала узкие обтягивающие платья. Но тем страшнее выглядело лицо с носом, ноздри которого были похожи на крылья над двумя  огромными пещерами. Мальчишки, конечно же, сразу стали издеваться над женщиной. Но это – мальчишки. А мне и в голову не приходило оценивать педагога по внешности. Так меня воспитала мама. Она с раннего детства не разрешала мне выказывать своего удивления вслед  какому-нибудь уродцу или человеку с физическим недостатком. Постепенно в моем сознании отложилась способность сочувствовать так, чтобы не обидеть его, не ранить. Но на мою беду я, со своей  вечной улыбкой и готовностью радоваться жизни, производила впечатление симпатичной пустышки, хотя и не догадывалась об этом.
          Этери Варламовна сразу меня люто возненавидела. Бывало ли у вас в жизни – что вы ни слухом, ни духом, а вам приписывают какие-то «задние» мысли. В моей жизни так случалось часто…
         Я любила предмет, который она преподавала. Любила русскую литературу с детства, когда мама читала мне сказки Пушкина. Это не спасало, а усугубляло ненависть учительницы. Она явно занижала мне отметки. Но рядом со мной была мама, которая успешно заражала меня любовью к жизни. Почти загадочно она восклицала: «Тебе сделали зло, а ты ответь добром, тебе еще раз сделали зло, а ты снова ответь добром. И в третий, и в четвертый раз! Людей совсем без сердца не бывает…». Мне это очень нравилось. Нелюбовь Этери Варламовны я приняла, как случай проверить мамину теорию. И даже увлеклась этим.             
      Хорошие педагоги всегда хорошие психологи. Этери почувствовала во мне какую-то силу, но вскоре вычислила её истоки. Вычислила – и не поверила, что дерзкая девочка может быть так привязана к своей матери….
       -Хватит терпеть эту сатрапку! – стоя на парте возвещал Эдька. – Математичка заболела?
    - Заболела!
   - Мы имеем право на отдых. Задушила нас своей литературой…
   - Ну  и чего ты добьешься своим митингом? Думаешь, все пойдут за тобой? – лениво протянула Виола.- Вон, Валя на золотую идет. Ей нельзя ссориться с учителями.

    Рядом с Валей сидел переросток Юрка Алексеев. Валя что-то писала, низко нагнувшись над тетрадкой, ее золотистая коса закрывала половину парты. Юрка влюблено смотрел на Валин профиль и глубокомысленно молчал. Отреагировала сама Валя. Встретившись глазами с Юркой она неожиданно сказала:
        - В «Колхиде» идет фильм «Любить воспрещается». Говорят, детям до шестнадцати…
    - Урааа!- Заорал Эдька. – Ведём Вальку и Юрку в кино про любовь!
   - Ты что, правда пойдешь?- с передней парты не поверила Вале Медико.
      А я,что – не человек?! – Вызывающе спросила Валя.
    - Всё, сматываемся с уроков! Этери заявится, а нас нет! Только, чур, все должны пойти!
   - Тогда давайте быстрее, а то не успеем свалить, - обрадовался проснувшийся в Юрке хулиган и прогульщик.
   - Я не могу быстрее. Мне нужно зайти домой, предупредить маму. У неё сердце больное, а Этери может и домой к нам заявиться!- Сказала я, зная, что ребята возмутятся но, действительно, не могла поступить иначе.
    - Ладно, сегодня я добрый. Забежишь домой по дороге, что-нибудь придумаешь, - смилостивился Эдька. Эдька жил со мной в одном дворе и не удивлялся нашим с мамой доверительным отношениям.
       На следующий день Этери  выстроила весь наш класс в учительской и, подходя к каждому, «била» его по самому больному месту.
  Конечно же, она напомнила Вале Шастун, что той надо тянуться на золотую медаль, а с таким поведением она её не увидит! Эдику она пригрозила звонком отцу на работу, гнева которого тот боялся. Юрке сказала, что поставит вопрос на педсовете о направлении его в школу рабочей молодежи. К Медико и Маринке обещала прийти в гости. Ко мне подошла, торжествующе раздувая и без того огромные ноздри:
- Кажется, у твоей мамы больное сердце? И что с ней будет, когда я расскажу, что её дочь прогуливает уроки?!
   Но я не дала ей насладиться триумфом.
   - Мама всё знает. Я предупредила её, прежде чем пойти с ребятами, ответила я, стараясь говорить не очень вызывающе.
    В первую минуту Этери не поверила мне:
 - Предупредила?! И про кино сказала? И твоя мама… - тут она чуть не задохнулась от возмущения.
      - Я объяснила ей, что не хочу быть предательницей, - попыталась я предотвратить новый взрыв.
    - Уходи с глаз моих долой! – прошипела Этери. Было такое впечатление, что она сразу потеряла интерес ко всей истории. Ни одну из своих угроз Этери так и не выполнила. На меня вообще перестала реагировать. Хотя, она также не вызывала меня к доске, молчанием обходила при разборе сочинений, в четверти выставляла четверки.
      Однажды  она затеяла с классом диспут о доверии и в запале заявила, что на ночь не закрывает двери дома.
   - И вы не боитесь, - притворно удивилась Виолка.
    - А чего тут бояться, как раз - наоборот: может, кто и зайдёт наконец…- отозвался Эдик и осёкся. Этери густо покраснела, часто заморгала, потом вытащила из сумочки кружевной платочек и, бросив: «Я - сейчас!», выскочила из класса. Девчонки тут же набросились на Эдика.
    - Думай, что говоришь!
    - А я – что? Я – ничего. У неё, вон, фигура какая хорошая, - может, всё же кто-то и возьмет замуж…
     Эдик и раньше раздражал меня своими приступами цинизма. А тут меня что-то прорвало.
   - Тихо все! – заорала я со своего места и в полной тишине подойдя к Эдьке от души выпалила ему в лицо:
     - Дурак!
     Я точно знаю, что Этери не слышала моих слов. В тот день мы её больше не видели. Вряд ли кто рассказал Этери, что происходило в классе после её ухода.
    Эдик заметно присмирел, а класс долгое время почти демонстрировал ему своё презрение. И, наверное, всё же первые изменились мы, а не она. На уроках Этери мы все стали вдруг очень воспитанными и дисциплинированными. И вскоре заметили, что наша Этери как-то помягчела. На самом деле, утратив вдруг в нашем лице дерзкого и наглого врага, она растерялась и насторожилась. Полюбить себя мы её так и не заставили. Но поняли – в её отношении к нам как-будто появилось больше терпимости.
     А мне было особенно приятно, что мои школьные сочинения, которыми я втайне гордилась, она наконец признала и даже стала ставить пятерки. Я понимала, что не стала её любимицей. Но на смену ненависти пришло уважение. И это мне было дороже всего. Мамина тактика сработала!
         Теперь я тоже верила, что нет людей «без сердца», и достучаться до каждого можно. И, когда я слышу фразу: «Её ненависть убивает меня», я вспоминаю свой детский опыт, полный оптимизма и желания доказать, что в жизни, как и в сказках, побеждает добро. И мне очень хочется вновь заразиться той детской надеждой, которая так помогает жить!