Повесть 11 солдатских душ. Глава Первая Генрих- со

  Повесть 11 солдатских душ. 1 глава «Генрих- солдат Вермахта»
 
  И вот, последнее мгновение жизни, яркая вспышка в глазах, ослепляющая тебя, вторая спешка и телесное умиротворение. Тело больше не тянет тебя, гравитация отпускает его, глаза абсолютно расслабляются, а вместо тяжелых звуков – звук тишина и полного спокойствия. После вспышки, глаза начинают приоткрываться, морщинистый нос становится гладким, а тело лёгким и воздушным. Это ощущение нельзя передать, описать и представить, это можно лишь почувствовать! Божественная идиллия продолжается, как перо ты проносишься над морем своих воспоминаний, над этими морями летят другие люди и в конечном итоге- ты аккуратно приземляешься в конечную точку. Сомнения, смута мысли и скорбь да грусть оставляют тебя, ты уже не отличаешь прошлого от будущего, будущего от настоящего и наоборот, твои мысли чисты и не дюже тяжелы, как птица и внезапно приземляешься на твёрдую поверхность, мысли возвращаются и клином пронзают твою голову, тело тяжелеет, а душа становится грустна и полнеет скорбью, на твоих глазах вырисовывается одинокая слеза, сердце выпрыгивает из тела, как молния бежит кровь по твоему телу, становится теплее и теплее, а после, эти чувства исчезают также быстро как появляются, а мысли снова устраивают свой ранний танец. Ты уже понимаешь и помнишь обо всем, но грусть не является к тебе. Как вдруг все мысли возвращаются снова и твоя душа приходит в земной порядок мысли.

    Майкл прошёл пару шагов по облакам, огляделся- везде чистое небо, а за ним бездонная  пустота, в которой увидеть что либо- не возможно. По твёрдым облакам его душа бодро бежит, не желая оступиться или упасть, он бежит, бежит и приходит в конечную точку – врата Рая, но тут неведомая сила толкает его назад и его душонка отправляется в долгое падение, он видит бескрайние облака, поля, просторы морей, он видит другие души, он видит своих близких и ровесников и душа его не может не всхлипнуть от грусти, его охватывают до безумия разные чувства, кои сменяют друг друга в 5 смен. Где-то Луи отплясывает вальс со своей дамой, рыцарь наслаждается жизнью, а мореплаватель бороздит бескрайние просторы. Всё мелькает как бодрая картинка – внезапно и неожиданно. Как вдруг, всё вокруг темнеет- идёт первый круг Данте, второй, третий, пятый и девятый, как вдруг сила возвращается и отбрасывает душонку на середину Райской пучины и ада, где тонким слоем отделены бескрайние просторы и небеса да красное пламя ада. Душа разрывается на части, тело меняет ощущения с одного на другое, а жизнь всё блещет и блещет, как бурлящий поток водопада.
  Майкл встаёт на ноги и идёт по воздуху к темной фигуре неподалёку от него, а та фигура басом говорит:
- Встань на суд-, здесь фигура приостановилась и спокойно произнесла- божий
- Встаю- робко ответил Майкл
- Майкл Браун, раб Божий, по службе своей земной – военный, убил 11 человек невиновных, пытал 30 человек и страдавший ещё многими грехами, выслушай же ты рассказ убитых да прими участь данную богом!-, фигура продолжала говорить тяжёлым и медленным басом
  Из облаков вышел молодой парень с волосами блондина, он молча постоял и начал:
-Родился я в семье старого пахаря в селе, имя которого у меня в памяти забыто, в Германии. Матушка моя – Софья, была человеком добрым и ласковым, я помню как она ласкала мою голову в детстве, как звала на обед, да и как трагично сморкалась в салфетки при моей смерти. Бывало, позовёт меня к себе, рукой погладит да поцелует, говорит да хвалит меня, умиляется, улыбка её озаряет простор нежностью и любовью, а я лежу смирно, не двигаясь, матушка, прости…-, он постоял и пустил небольшую слезу, - бегали мы босыми, радостными, на деревьях лазали да смеялись. Однажды, потеряв голову, я упал с дерева прямо в яму, расшиб руку. Ночь уж, а я лежу в смертном одеянии, а тут приходит дружочек мой сердечный, как плачу я по нему, не меньше чем по матери… Подаст мне ветку да говорит, что не лихо дело братцу пропадать, да смеётся…- он опять замолчал, постоял и продолжил,- ну вот выйдем, приходим домой, а там мать заплаканная, а тут- я, ухватит меня всеми своими объятиями да исцелует, приговаривая о своём смертном скучании по мне, родимому. А я клянусь ей, мол не будет такого, а она продолжает  плакать…-, вдруг он захрипел и слезы скатились по щеке его, а дальше он сквозь слезы продолжал- Ну вот уж, возмужал, мать в радостях, а отец уж давно как умер, сестёр и братьев много у меня старших было- все возмужали да замуж повыходили, а мы с другом шляемся за девчонками, во снах их обнимая, а те такие милы, такие нежные да чувственные- драгоценные камни в урагане жизни…  И вот нашёл я себе женушку – еврейку по имени  Кристину, красива да сердцу мила, сил я не жалел ради неё, а она такая любящая, да верная, никогда бы не предала, даже после смерти моей- мою фотографию хранила да племянникам показывала, так и сгинула одиночкой…-, эх, вот бы прозреть её на одну минуту, сказал Генрих и не стал задерживаться- И вот однажды, поступил я с помощью дяди в полицейскую службу, гордым парнем был, в форме ходил строго, да девчонки виляли за мной, да любовались, как ни на кого. Чёрные сапоги, красивая и чистая походка, одежда офицера, фуражка под которой прекрасная прическа – молодая улыбка, красавец как говорится… Но тут-, он замолчал и начал потирать лицо от пота,- но тут случился поступок, мною не простительный… Мы устраивали облавы на евреев, я никого никогда не убивал, а лишь грузил по грузовикам некоторых, но тут мне было велено – Либо стреляешь либо стреляем в тебя- тут я оторопел, ибо мы подошли к дому… Матери Кристины, я был ошеломлён и тут мы входим в дом, женщина вопит и видит под козырьком – меня, а я заряжаю пистолет… кровью сердце облилось, все Гитлеровские мысли обломились в душе моей, руки тряслись, товарищи приговаривали, что стрелять надо, а я стою, мать вопит… Цок, цок сапогами и вопль, что не могу сотворить это я, не могу! И тут винтовка была наставлена на мою голову и я стреляю… Уж лучше бы я сам помер, чем терпеть этот проступок и это чувство предательства на душе вечность. Бах и нет человека, лицо мое покрылось слезами, покраснело и заревело, тут то меня схватили, а я так и не успел застрелиться. После этого, меня сослали на фронт под угрозами, а я больше никого не убил, я был перебежчиком, хотел сбежать из этого кошмара, но тут, когда наш отряд терпел поражение, я вышел из окопа, поднял руки вверх, молил о пощаде, но в ответ лишь услышал смех и выстрел в сердце. Моя мать долго плакала и ревела, она не верила и до конца жизни одиноко ждала меня, каждое утро писала мне письма и отправляла куда-то, готовила мне ужин и напевала колыбельную…- Генрих исчез.