Ополчение. Глава 3. 300 метров до военкомата

                ОПОЛЧЕНИЕ.

                Глава 3.

                300 метров до военкомата.

 
  Поймав и постаравшись как можно более детально и подробно запечатлеть в памяти это мгновение, я не спеша двинулся вперед. Приблизительный план действия у меня конечно же имелся, но одно дело предполагать и совсем другое знать наверняка о том, что тебя ждет и кого тебе суждено повстречать в предстоящем путешествии. Имея в своей походной записной книжке несколько адресов и телефонов, а так же заученные на память расположения нескольких прилегающих к автовокзалу улиц помогли мне сделать первые несколько шагов и прервать состояние неподвижного созерцания. Выйдя за ворота станции я направился к первой точке, отмеченной аккуратным почерком как "пункт сбора №1" Он располагался на улице краснодонской, если я ничего не путаю. Зато совершенно точно я помню ощущение некоего внешнего, всенаростающего напряжения окружающего меня пространства по мере того как я безмолвно продвигался в поисках намеченного адреса. Такое чувство, что необходимо было что-то сказать в слух, продемонстрировать, обнаружить свою речь. И то ли с этой целью, то ли совершенно случайным образом ко мне подошел уже немолодой мужчина с вполне безобидным вопросом, а что я мол здесь ищу? И только после того, как я на вполне пригодном русском языке ответил, что ищу военкомат висевшее доселе в воздухе почти осязаемое напряжение исчезло. Без преувеличения оно ощущалось почти на физическом уровне. Услышав среднерусский говор, прохожий, с определенной долей сомнения подробно объяснил мне, как найти искомое место. В действительности оказалось, что на этом месте действительно раньше находился пункт сбора добровольцев, но несколькими годами раньше. Военнослужащие, которые располагались в этом сооружение теперь, внимательно выслушали мою скромную отповедь на тему того, что именно я ищу, и будучи сильно удивленными не сразу поверили в то, что и сейчас по истечении такого времени еще находятся те, кто едет из спокойных, сытых и довольных краев в зону, как они выразились "нескончаемого конфликта". Тем не менее, они подробнейшим образом указали дорогу до нынешнего места расположения военкомата и, посмеявшись от всей души, пожелали мне удачи. Как я узнал значительно позже именно здесь раньше находился пункт сбора добровольцев батальона "Заря".
  Знакомство с городом, как и с самой республикой началось с главной улицы, имеющей уже свою собственную историю. Свое название она получила не с проста, а более чем заслуженно. Именно по этой дороге, выстроившись живой цепочкой во время гражданской войны начала прошлого века стояли люди, передавая из рук в руки патроны и снаряды от оборонного завода к переднему краю обороны. Наверное тем, кто подарил название главной городской улице и в голову не могло придти сколько раз ей придется оправдывать свое название и раз за разом сталкиваться с мраком, желающим захватить и подчинить своей воле все и вся. И теперь не под видом иностранных, чужеземных захватчиков, а руками своих же братьев, порою в самом кровном смысле этого слова. Именно в этом циничном и чудовищном факте и заключается вся трагедия того, что некогда можно было назвать славянским миром. Который из-за демографического провала, вызванного развалом могучего и нерушимого Союза, итак сократился на миллионы бесславно канувших в небытие, а так же нерожденных жизней. Улица Оборонная представляла собой все тот же широкий, прямой и просторный проспект, что и раньше, только теперь по ней не проносились с грохотом и характерным звоном трамваи, не стояли, растянувшись в длинную многокилометровую пробку автомобили. Жизнь скорее теплилась и боролась за само право на свое существование, нежели бурлила и кипела как раньше, как говорят местные в прошлой жизни. Следуя своим маршрутом я старался впитать в себя как можно яснее то, что представлял из себя город переживший и обстрелы и авиаудары и блокаду и отсутствие питьевой воды в самое горячее время года. Израненный, но не сломленный Луганск просыпался для нового дня.
  Мало-помалу стали встречаться прохожие, на удивление почти все славянской внешности, не в пример центральной России, где их встретить теперь стало значительно труднее. Число автомобилей от случайных и одиночных, куда-то спешивших в столь ранний час, так же стало возрастать. Как быстро стало очевидно основным городским транспортом были частные маршрутки. Такси, замеченные на автовокзале ранее использовались гораздо реже, по более чем понятным причинам. Дабы не уехать окончательно в полную неизвестность, было принято решение двигаться на одиннадцатом вечном (т.е. пешком) К тому же прогуливаясь, замечаешь гораздо больше, нежели пролетая улицы и города на машине. Так сказать иное, более детальное видение места, в котором находишься. Особенно для ознакомления в первый раз.
  Конечно же, весьма разительным было то, что в сравнении с привычными громкими диалогами на улицах люди разговаривали на порядок тише. Не сказать что полушепотом, но все же гораздо приглушеннее, добавляя в разговор множество жестов, смысл которых человеку непосвященному понять весьма проблематично. Смысл беззвучного языка мне предстояло понять значительно позже, на тот же момент мне не оставалось ничего иного кроме как принять как должное особенности диалогов. Во время пешей прогулки по незнакомому городу обращаешь гораздо больше внимания, замечая практически все детали, которые могут стать несущественными и незаметными для кто живет в нем многие годы. Одной из самых ярких и запоминающихся была картина противоречивой двойственности, сквозившая практически ото всюду. Как будто кто-то решил совместить два взаимоисключающих мира в один. Поясню более подробно. Рядом с прохожими, следующими по своим делам в утренний час, и вполне привычными для взгляда мирного человека соседствовали многочисленные армейские грузовики мимо с грохотом пролетавшие по своим только им известным делам. Жилые пятиэтажки и многоэтажки стояли по соседству с брошенными, полуразрушенными либо оставленными несколько лет назад своими владельцами зданиями.
  Практически никаких надписей, закрывающих обзор рекламных стендов, либо каких иных вывесок на украинском языке практически не осталось. За исключением старых плакатов на разбитых и заколоченных магазинах и неработающих банках. Но это опять же на первый, не самый внимательный взгляд. Сразу за автовокзалом чуть ниже можно было увидеть разрушенный и разграбленный торговый центр, который так и замер в таком состоянии с момента первых обстрелов. Сразу чуть ниже можно было выйти на широкую, но, оставленную явно без надлежащего внимания площадь. Посреди нее высился памятник советским солдатам, посеченный осколками, изрешеченный пулями во многих местах таким образом словно тем, кто в него стрелял была ненавистна сама мысль о том что Великую Победу отвоевали именно они.
  Двигаясь дальше вниз по тротуару улицы Оборонной мне не раз встречались напоминания о городских боях и обстрелах: то заброшенный, покосившийся дом, то полуразрушенное офисное здание с давно закрытыми входными дверями на которых висел ржавый дверной замок. Многие отметины хранили на себе и пешеходные дорожки и асфальтное покрытие. То там, то здесь различались воронки от упавших мин и пробоины от стрелкового оружия. Заплатками другого, более нового оттенка выделялась как центральная улица, так и ее ответвления. На стенах и заборах так же были хорошо заметны граффити и надписи утверждавшие о том, что: "Луганск - русский город", оранжево-черные георгиевские ленты и лазурно-сине-красные флаги республики. Гораздо реже попадались стилизованные, но хорошо узнаваемые трезубцы затушеванные черными аэрозольными баллончиками. Ни единожды на пути были замечены высокие информационные щиты, гласившие о том, что совершенному украинской армией нет понимания, оправдания и прощения. В довершении на них изображались бомбардировщики и танки, стремящиеся к мирным полям. Но тем, кто лично пережил тот ужас, либо потерял близких, либо здоровье, либо жилье никакие напоминания не были нужны. Те события итак навсегда остались в их памяти. По самому центру Оборонной проходили трамвайные рельсы, но из-за того, что электричество значительно возрастло в цене, данный вид транспорта пришлось загнать в депо до лучших времен еще четыре года назад. Где они и находились до настоящего момента, не перевозя трудяг до закрытых, либо еле сводивших концы с концами фабрик и быстро пришедших в упадок заводов. Опустение и тяжелые следы войны становились все менее заметны по мере приближения к центру, перерастая в хорошо знакомую, размеренную городскую жизнь. Еще одним отличительным признаком стала бросавшаяся в глаза двойственная противоречивость: все делилось на два сословия, если так можно сказать. Первое представляло собой людей, не то что считающих каждый рубль, но явно вынужденных экономить каждый рубль. Одеты они были неброско, строго и сдержанно, как правило с простыми мобильными телефонами, а если и на автомобилях - то явно отечественного производства и далеко не самой последней модели. Вторые же в средствах были ограничены значительно меньше. Если авто - то иномарка, если средство связи, то непременно сенсорный аппарат, одежда приобретенная точно не на рыночных павильонах. Ощущение контраста и отсутствия среднего класса было тем сильнее и заметнее из-за того, что большая часть источников заработка, как и нормальных зарплат исчезла с началом боевых действий. И тем не менее наличие действительно обеспеченных или казавшихся таковыми людей было не единичным. Рядом с латанной-перелатанной "копейкой" на светофоре можно было увидеть новенький американский "хаммер", к счастью хоть не военного образца. Напротив заколоченного магазина с побитыми стеклами в оконных проемах которого уныло шелестели почерневшие жалюзи мог преспокойно стоять кафетерий или ресторан вполне приличного уровня со всей соответствующей атрибутикой. Повсюду ощущалось, что несовместимые и противоположенные друг другу люди, явления, вещи, идеи, события преспокойно соседствовали друг с другом.
  Закуривая очередную сигарету, вновь становилось не по себе от мысли, что районы и кварталы носившие более чем миролюбивые и добродушные названия стали театрами боевых действий. Закипало от одной мысли о том, что такие места как поселки Мирный, Счастье, Светловка, квартал Дружбы могли быть обращены в безжалостную арену на которой люди переставшие слышать голос совести и сердца творили немыслимое не поддающееся никакому объяснению зло. На этот счет можно вести долгие политические дебаты, организовывать провакационные ток-шоу и жаркие телевизионные перебрехи (увы иначе эти передачи не назовешь). Но вот только убийство мирных жителей, стариков, детей, уничтожение школ, больниц, детских садов, бомбардировки парков и скверов, разрушение жилых домов и инфраструктуры региона своей собственной страны правым делом и справедливой борьбой за единство государственности назвать язык не повернется ни при каких условиях. Архитекторы, инженеры, проектировщики, строители и рабочие возводившие эти улицы и районы, люди, давшие им имена и названия явно хотели иной судьбы и совсем другого будущего своим потомкам. Необъяснимая ненависть волной разрушения прошла по этим цветущим, утопающим в зелени садов и раскидистых фруктовых деревьев улочек, сбросив снаряды и бомбы на созданные для любви, тепла и уюта города и села. Для чего? Во имя чего? Ради какой такой высшей цели можно было отдать, а затем еще и исполнить подобные приказы? Прогуливаясь по залитому солнечным светом городу, невозможно было представить через что ему и оставшимся в нем жителям пришлось пройти.
  Тем не менее я приближался к своей цели с загадочным и незнакомым названием. Добравшись до ориентира, указанного ребятами в непонятном сооружении в районе автовокзала, я все таки решил скорректировать свой маршрут и поинтересоваться у прохожих где здесь все таки находится военный комиссариат. Любезной и доброжелательной оказалась мимопроходящая женщина, на вопрос о том где же искомое она уклончиво ответила, что сама не в силах ответить на данный вопрос, но вот вояки базирующиеся здесь неподалеку вполне способны указать к нему путь. Поверив ей на слово я двинулся в указанном ей направлении. Свернув в какой-то переулок с центральной улицы я сразу заметил значительное скопление военных: припаркованные армейские "уазики", "уралы" различные авто с черными, по-нашему служебными номерами, патрули с какими-то длинными то ли автоматами, то ли пулеметами. Бывший волнорез переделанный под огневую точку, колючий забор, массивные железные ворота, угрожающего вида контрольно-пропускной пункт из зарешеченной металлической сетки - все это выглядело более чем внушительно. Совсем по-взрослому, серьезно, основательно и совсем без шуток. Ни дать ни взять - опорный пункт какой-то хорошо вооруженной группировки. Прежде чем подойти к ним с вопросом о дальнейшем маршруте была выкурена ни одна сигарета. И в итоге собравшись с духом я направился к ним. Все сомнения что оставались до сего момента были отринуты, все что тянуло меня в темное бесславное прошлое - выкинуто раз и навсегда. Успокаивая усиливающийся пульс я двинулся вперед и как можно более расслабленно подошел к проходной. Стоявший на дежурстве боец с усталостью и раздражением поинтересовался что именно мне нужно. Пришлось отвечать как можно более правдиво и уверенно о том кто я такой, от куда прибыл и что вообще мне нужно. Услышав мою скромную отповедь о том, что искомое мною место - это областной военкомат солдат заметно оживился и стал проявлять заметно большую дружелюбность и почти искреннее желание помочь. Осознав, что перед ним стоит доброволец из ближайшего зарубежья, совершенно не понимающий тонкостей происходящего началась вежливая, учтивая, опутывающая как щупальца осьминога психологическая игра, которую видно было невооруженным взглядом даже случайному прохожему. Грозные командиры, явившиеся чуть позже в сочетании с неподвижными бойцами и громкими, четкими выкриками от куда-то от туда из-за забора сразу сделали свое дело. Увидев тех самых ополченцев, настоящих защитников Донбасса я внутренне просиял. Они только появившись не оставили сомнения в том, что это именно они. Что-то особенное, бессловное, уверенное и непоколебимое чувствовалось в них.
  После краткого диалога мне стало известно, что творится в остальных подразделениях, батальонах и бригадах. Не то чтобы там бойцы доедали последнюю собаку и всерьез косились друг на друга как на потенциальную пищу, но дела с обеспечением, размещением, подготовкой, дисциплиной, а так же трезвостью и адекватностью находились там на весьма различном и не самом высоком уровне. Таким образом, прямо с корабля на бал мне посчастливилось попасть в одну из самых укомплектованных структур Народной милиции. Именно так я считал в тот момент. Поясню сразу, что Народная милиция - это не только дядьки с полосатыми жезлами, но и вся военная структура которая только есть, аналог так и не сформированного министерства обороны. И еще важным моментом было то, что для поступления на службу необходимо было пройти ряд весьма серьезных проверок. Таких как: наличие совершенных уголовных и административных преступлений, отсутствие незакрытых кредитных историй и алиментов а так же травм, отклонений и тяжелых болезней препятствующих зачислению в строй. А еще была крайне важна история того, чем занимался человек с февраля 2014го года до настоящего момента. Первый, незаметный но неотвратимый шаг к моей паранойе был сделан именно тогда. Таким образом, получив на руки отношение и различные направления мне предстояло начать официальное трудоустройство и попутно понять, что именно происходит на данный момент в городе и в республике в целом. Оставалась последняя нерешенная загадка - где остановиться пока я занимаюсь оформлением? Но и этот вопрос пообещали решить, если я вернусь на КПП через четыре часа. Обратив внимание на большой плакат рядом с пунктом пропуска на котором были изображены стройные шеренги суровых бойцов в безупречной форме с подписью ниже "честь-дороже жизни" я почему-то решил, что здесь-то наверняка врать не станут. Да и в любом случае у меня еще будут и время и возможности самому проверить услышанное на подлинность. Развернувшись спиной к части, я призадумался, куда же все таки идти далее и после мимолетного раздумья направился напрямик в поисках центрального рынка. Язык как известно до Киева доведет, а при необходимости еще и выведет. Одной из первых задач было обзавестись местной сим-картой без которой связь, конечно возможна, но не желательна и накладна. Как было сказано во время общения с командованием - все разговоры слушаются, все сообщения читаются (второй более заметный шаг к паранойе) Так что общаться по телефону только общими фразами, без адресов, позывных, фамилий и так далее. Вообщем, проще написать на заборе - и то меньше народу прочитает и будут в курсе. Получив свои первые указания, я продолжил свой скромный путь, а до военкомата последние триста метров так и остались непройденными на тот момент.