Человек с табуретом

      Немного ссутулясь и закрыв глаза солнцезащитными очками, шел по улице человек с табуретом в руке. Это был мужчина средних лет, с замкнутым в себе миром, и с читавшейся в походке, растерянностью или даже потерянностью жизни. А табурет был обычный, достаточно больших размеров, синего цвета, и с обмотанной вокруг него веревкой. И каждое утро человек с табуретом куда-то шел, и движение это шло день за днем, и зимой, и летом. Менялась одежда на человеке, в зависимости от времени года, но неизменно на нем были солнцезащитные очки, а в правой руке табурет.
     В доме, от которого начинал своё движение человек, на первом этаже крайнего подъезда, когда-то, еще в надежное, советское прошлое, был винный магазин. Магазин имел два входа, один с бетонными ступенями для покупателей, а другой, с металлической платформой для приема товара. А внутри у магазина, был большой зал и несколько подсобных помещений. Когда надежное, советское прошлое закончилось, магазин закрыли, а его площадь переделали в квартиру. Бетонные ступени и металлическую платформу убрали, входы заложили кирпичом, внутри выложили простенки, а в подъезде пробили проемы для двери. И о когда-то "винном", уже ничего не напоминало. Квартиру эту выкупила одна семья, и человек с табуретом был частью этой семьи. Но только он не был кровным родственником остальным членам семьи, а попал в нее в результате переплетения человеческих судеб и работы муниципальных служб. Но в выплаченной сумме, была и его часть, и человек с табуретом имел полное право на свои квадратные метры.
     И вроде бы и жилось всем вместе, в начале, но даже между родными людьми жизнь часто вбивает клин, а в этой квартире, это не заставило себя ждать.
     -- Ну что там, этот твой, подал заявление на развод?  -- выделяя презрительной интонацией “этот твой”, спросил глава семьи.
     Он стоял облокотившись о лутку двери на кухню и держал в руке большую чашку с крепким, горячим, кофе.
    -- Да, -- резко, как будто выстрелила, ответила его дочь.
     Она сидела за кухонным столом и нервно размешивала уже давно растворившийся в кофе, сахар, громко задевая стенки чашки, и расплёскивая кофе по столу. Напротив неё за столом сидела её мать и делала бутерброды.
     -- Смотри не угодили ему, жил тут на всём готовом, пылинки с него сдували, чего не жилось? – с раздраженной досадой, сказала она, и отрезая колбасу, в конце, резко, с силой, прошла ножом по доске для нарезания.
     -- Ничего, -- со злой улыбкой, сказал глава семьи, отхлёбывая неостывший кофе, -- работу он уже потерял, а скоро я его и из квартиры выгоню. Ещё прибежит, на коленки станет. Просится обратно будет. Время остудит.
     Самолюбие семьи было сильно уязвлено.
     А человек, являвшийся предметом этого разговора, в это время, не спеша, погружённый в свои мысли, шёл домой. Да, день для него не задался. Работу он потерял. Хотя этого человек и ждал. Его трудоустроил тесть, так что такой шаг с его стороны был вполне предсказуем. Предполагал человек, что скорей всего и зарплата уже им заработанная, останется не выплаченной. Всё это сильно тревожило человека. Найти работу в это время было сложно, а если хорошую, да ещё и с регулярной зарплатой, то совсем маловероятно. Но инициатором развода, несмотря на предполагаемые от этого осложнения, всё же стал он. Это давно в нём зрело. Нет, начиналось всё хорошо. Свидания, признания. Но потом, с течением времени, как это часто бывает у женщин после свадьбы, характер его жены начал портится. Она стала раздражительней, требовательней, посягала на его увлечения, стараясь ограничить его в них, отщипывала от зарплаты каждый раз всё больше, оставляя на личные расходы совсем немного, а главное, она так и не родила ему ребёнка. Да и жизнь с её родителями внесла в их отношения, свои сложности. У человека раньше была своя, однокомнатная квартира, но тесть очень любил свою дочь, очень хотел что бы они жили вместе, и приложил для этого все усилия. А потом приложил все усилия, что бы их жизнь потекла так как он того хотел, совсем не считаясь с зятем, и не особо с ним церемонясь. Так что, постепенно накапливаясь, недовольство, в человеке, выплеснулось наконец в твёрдом решении, развестись.
     Подойдя к дому, в котором он совсем не счастливо жил, человек ещё некоторое время постоял на улице, вдыхая чистый, не заряженный воздух, а потом вошёл в квартиру. Он был очень голоден, но прошёл мимо кухни, и предпочёл лечь спать голодным, ему не хотелось в довершение всего, ещё и быть расстрелянным в этот вечер, гневными, испепеляющими, взглядами, всё ещё родственников.
     А разговор на кухне шёл долго, не считаясь с присутствием человека в квартире, и не ограничивая громкость, интонацию и тему.
     Проснувшись рано утром, человек пошел на кухню готовить себе завтрак, он спешил выйти из дому пораньше, что бы избежать столкновений с ещё его семьёй, да и надо было идти искать работу. Но избежать столкновения не получилось, следом за ним на кухню вошел глава семьи, видимо горевший желанием поскорей поговорить, и видимо ждавший пока, ещё его зять, проснётся.
     -- Так ты когда думаешь съезжать? – с намеренным не уважением, и даже презрением в голосе, спросил глава семьи.
     -- Съезжать? – переспросил человек.
     -- Да, съезжать. Что мы вместе будем жить? Квартира записана на меня, так что собирай вещички и съезжай, -- в раздражении, глава семьи, терял свою интеллигентность.
     -- Мне некуда съезжать. Если вы забыли, я продал свою квартиру и вложился в покупку этой, да ещё и потратил на ремонт, дорогой, как вам хотелось, немало, на мебель, дорогую, которую вам так хотелось.  Потратил всё. Мне некуда съезжать.
     -- Сними квартиру, комнату, угол. Ты нам тут не нужен.
     -- Сними? После того как благодаря вам я лишился работы. Мне не за что снять, ни квартиру, ни комнату, ни угол, ни даже коробку у какого-нибудь бомжа. Да и съехать мне не к кому, вы же знаете, я один.
     -- Это твои проблемы.
     -- Нет не мои. Вообще-то мне здесь положены квадратные метры. Отдайте деньги что я вложил в эту квартиру и тогда я съеду. Или давайте разменяемся.
     -- Какие деньги. Какие деньги ты хочешь получить от пенсионеров. Какой к черту размен. Какие квадратные метры  -- разбрызгивая слюной, прямо прорычал глава семьи. – Съезжай, не доводи, я ведь могу и по-плохому, ты ведь знаешь.
     Человек знал. Но съехать ему было некуда, и он предложил компромисс:
     -- Ну подождите, я найду работу и тогда съеду, а вы мне понемногу будете отдавать деньги. А пока поживём так.
     Но жить так, глава семьи, совсем не хотел. Не собирался он отдавать и деньги. Конечно, он не мог вот так просто выгнать, ещё зятя, из квартиры, в которой тот прописан, но планировал сильно испортить ему жизнь, что бы поторопить с переездом.
     С этого момента обстановка в квартире стала накалятся. Человеку часто приходилось, в споре, отстаивать своё право, и чем дальше, тем больше накапливалось внутреннее раздражение и нетерпение. Глава семьи не стеснялся в выражениях, ограничивал перемещение зятя по квартире, сыпал претензиями, а раз, в пылу спора, схватился за пистолет и оставил пару дырок в стене. С последним человек не захотел мирится и вызвал наряд. Но глава семьи лишь отделался устным замечанием. У него было разрешение и связи.
     А с работой у человека не шло, попадались только подработки, с трудом вытягивавшие еду.
     Когда подошла время, в ЗАГСе поставили печать.
     Вернувшись в этот день с подработки, человек не смог открыть дверь в квартиру, ключ не подходил. Он постучал. Дверь открыл глава семьи. На лице у него была злая улыбка, а за поясом, пистолет.
     -- Ты здесь больше не живешь, -- сказал он.
     -- Как не живу?
     -- Нет, верней живешь. Мы тебе выделили комнату, но только и всего. К остальной квартире у тебя нет доступа. Я заложил дверь в твою комнату кирпичом.  Так что иди, живи, а сюда не суйся.
     -- Как же я попаду в комнату, -- пока не понимая происходящее, спросил человек.
     -- Окно открыто.
     -- Ну а кухня, туалет, как же я буду, -- как-то на автомате, продолжал спрашивать человек. Он не мог понять, то ли в шутку, говорит это, уже бывший тесть, то ли всерьез.
     -- Это твои проблемы. Ты получил, полагающиеся тебе квадратные метры, даже больше, я тебе ничего не должен. Иди, начинай новую жизнь. А будешь подымать шум, искать управу, ты знаешь, у меня и в суде и в администрации есть ниточки, потяну и того лишишься. Давай зятёк! – глава семьи громко рассмеялся и захлопнул дверь.
     Человек застыл в недоумении, услышанное никак не укладывалось у него в голове. Простояв пару минут, перед закрытой дверью, и осознав что она не откроется, он стал спускаться вниз. У подъезда стоял сосед по лестничной клетке. Он оказался свидетелем разговора, да и вообще был в курсе, происходящего в соседней квартире.
     -- Пойдём, -- сказал он человеку.
     Они подошли к гаражу соседа и тот вынес оттуда синий табурет.
     -- Возьми, там высоко.
     Человек взял табурет и пошёл к своему окну. Он шел на ватных ногах, в голове гудело, и мысли не могли связаться в одно целое. Абсурдность, нелепость происходящего, мешали уму здраво оценить сложившуюся ситуацию. Подойдя к окну, человек поставил под ним табурет.  Он осмотрелся по сторонам, с какой-то нелепой и больной улыбкой, тяжело и как-то даже, обречённо вздохнул, и полез в окно.
     Несмотря на первый этаж, до окна, действительно было высоко, но где-то на середине этого расстояния, по всему периметру дома, шел полукруглый выступ. И что бы попасть в комнату, человек стал на табурет, ухватился за отлив окна, поднялся на выступ, и с него забрался в окно.
     Дверной проём был заложен кирпичом, а комната почти пуста. Только шкаф, кровать и небрежно набросанные повсюду, его вещи. Человек долго осматривал комнату, примеряясь с действительностью. Немного освоившись, в новом своём положении, он нашел среди вещей верёвку, выбрался на улицу, привязал один край верёвки  к табурету, другой зажал в руке, и вернувшись в комнату, поднял табурет. Это всё на что хватило разбитого и истощённого произошедшим, ума, и закрыв окно, человек повалился на кровать и забылся тяжелым сном.
     Утром человек проснулся морально раздавленным. Вчера, ещё по горячему, он до конца не осознавал всей ситуации, но теперь, на свежую голову, понял всю унизительность своего положения. Он встал с кровати, оглядел комнату. Вместо дверного проёма, теперь несокрушимым монолитом, стояла кирпичная стена, ограничивающая его. Он был в своих квадратных метрах, но не имел возможности пересекать территорию остальной квартиры и использовать её для своих нужд. Теперь ему предстояло пытаться наладить свою жизнь, исходя из введённых ограничений, и искать решение многих бытовых вопросов, во внешнем мире. Человек открыл окно, теперь это его дверь в мир. Как унизительно. Там, за кирпичной кладкой, наверное долго над ним смеялись. Человек нервно прошелся по комнате. “Надо искать работу” -- пронеслось в голове, единственное решение. Он выглянул из окна. По двору ходили люди. И перед тем как выбраться наружу, человек спрятал взгляд за тёмными стёклами. Он спустил табурет, перелез через окно, прикрыл его, и спустился вниз. Что бы сохранить своё имущество, человек обмотал верёвку вокруг табурета и взял его с собой. Эта мера вынудила его, не раз, в течении дня, искать нелепые объяснения, хотя вряд ли более нелепые, чем сама реальность.
      За несколько дней, человеку удалось собрать досок, и он сколотил с них лестницу, но вернувшись вечером с подработки, он её не обнаружил. И каждый день человек шел на работу, унося синий табурет с собой.
     Большинству жильцов двора, не было дела до того как живёт человек, и мало кто вообще этим интересовался,  но нашёлся среди жильцов дома, тот кому это оказалось не безразлично, и он предложил человеку свою помощь.
     И утром человек совершил свой спуск, с надеждой, что дальше он будет делать это более комфортно.
     К назначенному времени, во двор въехал грузовик, шумом мотора извещая двор о скорых переменах в жизни одного из его обитателей. Из грузовика выгрузили металлическую лестницу, сварочный аппарат, и рабочие приступили к делу. Но это действие, вызвало в другом обитателе двора, негативные эмоции.  Не успел сварщик начать первый, сварочный шов, во двор вышел глава семьи.
     -- Так, а ну-ка остановились, -- грубо, властно, с презрением, сказал он. – Что здесь происходит?
     -- Да вот, как-то пытаюсь жить, -- с вызовом в голосе, ответил человек.
     -- Разрешение есть? – не меняя интонации, спросил глава семьи.
     -- Какое ещё разрешение? – не меняя интонации, спросил человек.
     -- Разрешение, -- высокомерно улыбнувшись, сказал глава семьи. – Ты собственник комнаты, но не дома. С чего это ты тут городишь?
     -- Ну с разрешением, я думаю, мне помогут, -- просто улыбнувшись, сказал человек.
     -- Всё равно, лестница тут стоять не будет, сколько поставишь, я столько уберу.
     -- Какое вам вообще дело? – уже прокричал человек. – Вам мало того унизительного положения в которое вы меня поставили. Отдайте деньги и я съеду.
     -- Ну за чем же. Ты хотел жить в своих квадратных метрах, вот и живи. Всё расставлено по своим местам. Полагающиеся тебе квадратные метры, даже больше (глава семьи с удовольствием повторил сказанное им сквозь приоткрытую дверь, ему вообще так понравилось это изречение, что он и своим, дома не раз его пересказывал), в твоём распоряжении. Так что живи и не рыпайся, а то и окно заложу, -- закончил громким смехом глава семьи и повалил приставленную к дому лестницу, на землю.

     И так и жил человек, и единственным связующим звеном, с внешним миром, оставался для него, синий табурет.