Клад тэмуджина

Л.Рохлин    
                Клад Тэмуджина.
                “...Ну хватит, Боже!
                Дай России немножко позитива,
                Дай пожить нормально…”

Россия семимильными шагами торопилась в развитой социализм, не догадываясь, что именно там наступит очередная погибель. В то памятное время, майским днём 1969 года, на углу Пушкинской и Горького, где красовалась ротонда ВТО, появился из преисподни дьявол в образе новоявленного Гаврило Принципа и швырнул бомбу. Дьявол взорвал лишь одного человека для выполнения только ему известной  таинственной миссии.
Романа Гурвича  разорвало на части...
До того он шел сам по себе, ни о чём таинственном не думая, никого не возбуждая, кроме возможно приятеля Женьки Поповина, которому рассказывал весёлые байки. Двигался весьма собой довольный, уверенный, что жизнь вполне удалась, имея в виду крепкое здоровье в 32-летнем возрасте и полную свободу действий по причине недавнего развода. После взрыва голова, оторванная бомбой и свободно парящая, покрутилась и зависла возле ротонды, влекомое поначалу непонятным чувством. Туда же, за головой, продолжало определённо двигаться  и туловище. Оказывается голова заметила в тумане на месте взрыва волшебное создание, Наверное никто больше не мог заметить.
То было юное женское тело, стянутое широким черным поясом в узкую талию, над которой гроздьями созревшего сладкого винограда возвышались огромные, идеальной формы груди, украшенные небольшой головкой с копной ярко рыжих волос, а ниже пояса г-н Роден, никто иной не смог-бы, создал восхитительные ножки, видимые во всей красе, благодаря крайне короткой узкой юбочки, буквально заставляющей бегущих прохожих ещё долго ими любоваться, ломая шеи и мешая движению толпы.
Создание спокойно стояло в очереди за пончиками и тело Романа мгновенно зависло вплотную за женщиной. Тут же встала на место и голова. Столбняк прошел и полились слова.
Вы уж там, милочка, много-то не берите. И вам вредно и нам оставьте.
Раздался нежный, прямо таки воркующий, голосок.
Не могу удержаться, мальчики, да и мои полковнички ждут….
Начался бессмысленный трёп, ласковый, цепляющийся. Вскоре эдак невзначай мальчики выяснили крайне секретные сведения - в здании что  слева от фигуры князя Долгорукого, ежели стоять к нему лицом, находится штаб МВО СССР с глубочайшими подвалами, где картографом работает рыжее создание. Узнали и много другого, тоже наверное секретного - о картографической  подготовке красной армии .в борьбе за мир во всем мире. Создание щебетало с охотой и глубочайшей наивностью, хлопая густыми ресницами, словно пересказывая колыбельные сказки на сон грядущий. Но Роман, удивившись на мгновение странным секретным сказкам, тут же забыл о них, предвкушая счастье  поедания сладкого винограда.
И понеслись восхитительные дни любовного обвораживания, воспитания в душе Люси
( так её звали) неотразимого образа Романа. Это оказалось до странности не сложно, что опять же мимоходом отметило сознание Романа, но то же как-то не заострило внимания опытного ловеласа. Просто он не догадывался, что странности подруги предопределены

дьяволом и потому не могли вызывать удивление Романа. Ему казалось, что Люсинька переполнена искренней чистотой и прозрачностью мыслей при полном отсутствии знаний по основным гуманитарным наукам. Редчайший образец красоты и наивности - философски рассуждал Роман - но возникает наверное только в недрах восточно-славянского крестьянского сообщества.
Придя к такому глубокомысленному выводу, Роман, типичное создание московской тусовки 50-70 годов, влюбился моментально, вкладывая в это понятие вполне определенные низменные кратковременные намерения. Правда, необычайно быстро они изменились.
Ну а как могло быть иначе, если стоя в ожидании поезда у литых колонн на ст.Маяковская, буквально через две недели после взрыва у ротонды, услышал от Люсиньки чистосердечное признание.
Я выйду замуж только за еврея-геолога, так мне нагадала бабуля из Ярославля, и рожу ему двух сыновей... 
Роман готов был зарыдать от восторга, призывая сотни сограждан в свидетели своего  безумия. Ибо тут же признался Люсе и согражданам, что он и есть тот самый и еврей и геолог, жаждущей вкушать на протяжении ближайшего столетия самый сладкий в мире...виноград.
Люди! Будьте свидетелями - завопил он в конце пламенного призыва - это мой и только мой виноград из Гефсиманского сада, ниспосланный Богородицей.
За колонной захихикал дьявол...
Толпа остановилась. Засмеялась, раздались жидкие аплодисменты редких в ту пору верующих и даже скабрезные намёки атеистов, что мол одолжи, парень, черенки от такого винограда.
В тот памятный вечер они понеслись на концерт Зыкиной в Зал Чайковского. Роман был в ударе и стал громко подпевать знаменитой артистке, за что под белы руки был выведен из зала. Но восторг продолжал действовать и сыграл с ним вторую злую шутку. Он жил в ту пору в комнатке коммунальной квартиры, вместе с двумя старушками в старом особняке во дворах Коровинского переулка, что рядом с концертным залом. Обуреваемый страстью он поспешил к себе домой, чтобы опробовать первые гроздья винограда. Люсенька не возражала и быстротечность принятия решения вновь на секунду удивила Романа. Но лишь на секунду.. .и  погасла... Люся молча и послушно следовала за кем-то предначертанной судьбой.
Но в тот вечер прыткий ловелас опростоволосился…То ли подвела странная послушность Люси, то ли просто  перегорел. Ведь столько событий за один день. Да простит его Богородица!
Конечно, успокоившись к нему пришла любовь и на протяжении последующих трёх дней и ночей старый особняк стенал от острых чувств, осыпаясь пылью прежних обитателей. На четвёртый день Роман уезжал в командировку под Саратов, где шли буровые изыскания его партии. Он был неплохим специалистом гидрогеологом и геофизиком. Они распрощались, Роман небрежно положил ключ в шкафчик возле двери, обнял и сказал, что проводить её нет времени, но дни пролетят мгновенно. Жди меня и я вернусь…Я позвоню. И уехал.
На берегах Волги, в процессе трёх командировочных недель, он заметно остыл и даже несколько забыл о винограде.
Подходя вечером к своему особнячку и пребывая в отличном настроении, Роман взбежал на второй этаж, открыл квартирную дверь и вдруг заметил полоску света из своей комнатушки. Удивленный распахнул дверь и ...открыл рот от изумления. Напротив, на тахте, возлежала Люсинька, только что принявшая душ с тюрбаном на голове и читала роман. У ног за тахтой сиротливо стоял чемоданчик. Клянусь богом, граждане, она не удивилась, даже не


покраснела.
Ты знаешь, Рома. Я решила переехать к тебе временно. И работа рядом, а родителям сказала, что поживу у подружки…
Ну что вы на это скажите! Другой бы, построив все странности поведения женщины в статистический ряд, пришел бы к определенному неутешительному выводу. Или невероятная легкость поведения с глубокой верой в судьбу или же действует по какому-то дьявольскому плану. Но Романа в то время устраивало и то и другое.
Судьба или по плану. Ну и пусть. Мне-то что. Виноград же не становится от этого более горьким. И к тому же, как может такая наивность следовать чьим-то строгим планам, расчетам. Да нет, убеждал он себя. Просто такая вот армейская форма любви - строгая, бесхитростная, без лукавств и прикрас. Решила - сделала. Она ведь выросла в военном городке, в среде сержантов и лейтенантов. И всё же вопросы накапливались в глубине души. Но бушующая безумная страсть отметала все сомнения в поведении подруги. Лишь одна мысль застревала. Красота - это преступление. Как здорово кем-то сказано…
Да плевать мне и ...бросался на тахту. Так они и барахтались почитай с месяц. Старушки- соседки души не чаяли в Люсеньке. Кухня и ванная сверкали чистотой, великий Роман каждое утро находил возле дверей блестящие чистотой ботинки, а уж о складках на брюках можно было нарезать сыр. Все остальные мысли Романа, кроме естественно сексуальных, напрочь исчезали.
Быстро выработался квазистационарный режим жизни, основанный на порывах, созданных неугомонным, экспрессивным Романом, полностью подчинившим волю Люси. Она же, словно послушная раба, никак не возражала. Так ему казалось. Особенно примечательны были субботние вечера, когда маленькую комнатушку заполняли друзья Романа.  Крики, шумы, тосты, звон бокалов и бутылок и непременная гитара. Роман любил русские романсы, много знал и его не сильный бархатистый баритон заполнял квартиру и ряд соседних таких же старых и обветшалых особняков. В эти моменты глаза Люсиньки сияли так ярко и определенно, что друзья ежились от зависти. А потом…  сладкий сон в объятьях крылатой Немезиды. Но вот однажды потаенная работа мыслей подруги вырвалась наружу. Видимо сознание время от время срабатывало  по тому самому  дьявольскому плану. Как-то после второго порыва любви, приходя в себя, Люсенька кротко заметила.
Я вот знаю от подруг, что геологов пускают на работы за границу. Моя Верка недавно уехала аж в Перу со своим мужем. Он тоже нефтяник. Ромочка, а ты не пробовал.
Да ты понимаешь, моя рыжая, евреев не пущают за рубеж. Пытался и потому не хочется ещё раз чувствовать себя второсортным гражданином, получать по носу.
Последовало долгое молчание, потом трёп о новых купальниках с небольшими, к сожалению, чашками для ея огромной груди, потом ещё о чём-то и уже под самый сон вдруг опять чётко произнесла, повернувшись лицом.
А ты всё таки попробуй, Ромочка, ещё разок. Вдруг возьмут…
И уснула в своей любимой позе - на боку, поджав правую ногу под грудь.

Премию получил, рыжая. Пошли сегодня в “Аист”.  Отметим. Женьку позвать?
Нет, Ромочка, не хочу. Он какой-то уж очень неинтересный. Ты извини!
Ну как хочешь. Нам легче и дешевше… Одевайся. Ой, стой! Дай я застегну лифчик. Сплошное удовольствие.
Неужели не наигрался ещё.
Умру, когда наиграюсь. От одного их вида можно стать верующим в дьявола.


Кафе “Аист” на углу Пушкинской, в те нелёгкие для развлечений времена, было своеобразным катализатором, где с полудня и до глубокой ночи варилось общественное мнение московской молодёжной тусовки. Весело, шумно и скабрезно. Простенько, дёшево и без претензий.
Они сидели в полутемном уголочке у огромного окна, освещенные соседней вывеской магазина “Ткани”. Роман поначалу безумолку рассказывал байки и вдруг замолк. Это было так внезапно, что Люся словно споткнулась о преграду, вздрогнула и удивленно посмотрела.
Что с тобой? Ты говоришь, говоришь, но чувствую думаешь о другом. Скажи откровенно.
Я тебе уже надоела. Ну конечно. Мы же из работяг, а ты кандидат наук… Я всё понимаю.
Девочка моя. Ну что ты несёшь чепуху. Твоя душевная девственность, повторяю...душевная и природная смекалка, в чём я убеждался не раз, стоит миллиона интеллигентных профурсеток.
Нет и нет. Просто я жутко влюбился. Чувствую!
Он погладил её запястье, нежно провел ладонью по щеке.
И потому старой змеиной шкурой сползает легкомыслие. Голова трещит о будущем. Пора начинать делать карьеру. Теперь главным становишься ты и наши дети.
У Люси навернулись слёзы. Она схватила его ладони и спрятала в них мокрое лицо. До Романа глухо донеслось.
Ты можешь быть во мне уверен. Уверен...Уверен.
Понимаешь, мне скоро 32, Шалтай-болтай и поверхностный секс в сторону. И я уже начал действовать. Твои слова о поездке за рубеж жутко всколыхнули.
Роман откинулся на спинку стула и поднял бокал с вином.
Как ты относишься к поездке в Монголию на 3-5 лет. Понимаешь, с твоим появлением возникли странные дела. Вдруг вызывает зам.директора и предлагает, сам предлагает, поехать в Монголию.
Пришла, говорит, заявка из Мингео. Ну думали мы, думали и решили тебе предложить. Им требуется в одном лице и гидрогеолог и полевой геофизик, да ещё хороший организатор. Только ты у нас такой. Ты мужик энергичный, опытный, с людьми быстро находишь контакт. Да и перед докторской надо набраться поддержки в Министерстве. Ну ты, понимаешь! Так что будем в Мингео предлагать тебя. Наверное возьмут.

Взяли таки, господа присяжные заседатели. Взяли! И не просто так, а руководителем специальной группы советских специалистов при Министерстве водного хозяйства МНР.
Вот тут было Роман Давыдович впервые призадумался всерьёз. А с какой стати, вдруг взяли? “Лапы” в министерстве вроде нет, выдающихся открытий не имею. Что вдруг?
Но события следовали стремительно и он, словно попавший в омут, тонул не сопротивляясь и лишь порой взбрыкиваясь и поражаясь своей пассивности, но всегда успокаивая себя вопросами вроде ...ну ты же так всегда хотел…или ... бывают же исключения…или… всё пучком и всегда можно сойти с рельс...
 Вскоре в Министерстве Геологии было собеседование и председатель комиссии, после ряда крайне важных вопросов для судьбы социализма в СССР ( кто такой Конрад Аденауэр, сколько республик в Югославии и что такое апартеид.) вдруг эдак сладко улыбаясь и глядя в глаза, вкрадчиво заметил.
Ну всё отличненько. Чувствуется, что вы вполне подкованный товарищ. Вот только уважаемый Роман Давыдович, вам надо-бы оформить отношения с Людмилой Васильевной. А то как-то неудобненько. Руководитель за рубежом и не член КПСС, да ещё разведенный. Что подумают товарищи…
Роман остолбенел и быстро закивал головой, что мол немедленно и по закону всё оформит.


И нужное и ненужное. Всё, что скажете. Лишь когда прислонил разгоряченное лицо к холодной чугунной решетке забора в зоопарк, что находился напротив Министерства, опомнился.
Вот те раз! Взяли и женили.
И снова град успокаивающих ответов.
Ну и что! Я ведь люблю её. Всё равно со временем женился бы на ней. Конечно. Лучше и не найти. Верная, домовитая, любящая...руки золотые. Не важно, что не знает Дантона или Кромвеля с Беранже. Расскажем! Зато как нежно и страстно любит...
И состоялась скромная свадьба в ресторане “Лабиринт”, что в подвале на Калининском проспекте. Были только друзья...Один из них, много приняв на грудь из бутылок, что грелись под столом, цинично заметил.
Моральной мастурбацией занимаетесь, Роман Давыдович!
Да нет, уважаемый Александр Семёнович. Пытаюсь совместить полезное с приятным. Поверьте, это главный источник прогресса в истории человечества.

Но убаюкивающие ответы и реплики Романа-теоретика в мгновение ока разбились, когда вдруг, уже погрузившись в сложную предполевую геологическую подготовку (анализ предыдущих изысканий, кадры, финансы, транспорт и пр.), раздался звонок и требовательный голос секретарши управляющего первым отделом Мингео приказал явиться товарищу Гурвичу Р.Д. в комнату 212 для второго собеседования.
Вот те раз! С дуба падают листья ясеня… - пронеслись слова любимой песни - какая-то крыса успела нацарапать писульку. Что делать! Да ничего. На нет и суда нет, чаво уж там переживать. Люсиньку жалко, расстроится барышня-крестьянка.
Если б он знал в ту минуту чуть больше о своей барышне…
В углу кабинета пыльный огромный фикус печально помахал Роману толстым зелёным листом.
Садись парниша - шептали листья - и слушай...приговор.
Двое незнакомых людей в дорогих костюмах, ласково улыбнулись, представившись сотрудниками секретариата ЦК КПСС... Всего ожидал Роман, только не беседу с работниками ЦК, этой непостижимой вершины власти для рядовых граждан СССР.
Роман Давыдович. Не скроем, что мы тщательно изучили ваше досье. В вас счастливым и редким образом соединены, по нашему мнению, три качества, необходимые для выполнения нашей просьбы. Вы высокий профессионал гидрогеолог, да ещё плюс геофизик, вы глубокий любитель - историк, что немаловажно, имея в виду нашу задачу и что не менее важно, по сведениям от близкого вам человека, здесь лицо расплылось в блаженной улыбке, вы патриот России и весьма контактный человек.
Последняя связка патриота с контактностью показалась Роману слишком специфичной. Даже ...  интимной. Он проглотил ставшую соленой слюну и напрягся.
Виктор Степанович, один из двух в дорогих костюмах, почувствовал напряжение “осуждённого” и громко рассмеялся.
Да вы расслабьтесь, воистину золотой вы наш. Вам предстоит поиск крупных источников пресных вод в южном Гоби. Отлично! Это вам уже известно. А по совместительству, так сказать попутно, в тех же районах, мы примерно укажем каких, необходимо - говорящий наклонился и почему-то тихо произнёс -  найти могилу … Чингис Хана. Понимаете тов. Гурвич, по свидетельству авторитетных источников в могиле зарыто весьма ценное культурное наследие  древних славян с VII-VIII веков, но главное духовные и материальные ценности русских князей с Владимира Мономаха и до Андрея Боголюбского. Они знамя русского и


мирового славянства и  должны быть широко представлены всем народам и государствам планеты. Вот такая задача ставится перед вами, дорогой товарищ. Это ваша главная цель.
В положительных результатах заинтересованы весьма большие люди в Политбюро.
Он откинулся на спинку кресла и добавил.
Да и ваша карьера, Роман Давыдович, будет оценена по достоинству.
Роман оцепенел и видимо вытаращил от изумления глаза, так как второй сидящий подскочил  со словами.
Да вы успокойтесь, батенька. Ваше изумление понятно. Значит мы не ошиблись...и вы это слышите впервые. Отличненько сработано. Вас на машине отвезут домой. Там вы спокойненько, советуем с женой, обдумаете услышанное. В машине вы найдёте пять папок. Там наши сотрудники собрали всё что нашли по этой проблеме. Ну конечно, материалов значительно больше, но аналитики отобрали только рациональное. На работу папочки не носите и пожалуйста, о нашей просьбе никому не сообщайте. Это государственная тайна. Кроме жены. Куда ж мы без них.
Говорящий коротко хохотнул.
Да, и ещё.  Вам будут даны специальные паспорта для бесконтрольного разъезда по Монголии. По нашим сведениям некоторые государства на южной границе Монголии тоже проводят подобные поиски и потому опасайтесь случайных контактов. Это может быть опасным для вас лично.
Он многозначительно посмотрел в глаза тов. Гурвича Р.Д.
Сознание Романа работало лихорадочно, на предельных, пиковых, оборотах.
Они даже не спрашивают о моём согласии. Вот тебе и просьба.
Из угла раздался шелест листьев.
Ну я ж тебе говорю, парниша. У тебя не будут спрашивать ответа. Это приговор. Так оно и есть. Ты крепко попал. Ты и твоя крестьянка. Найдёшь или не найдёшь клад - всё равно закопают как лишних свидетелей. Судьба твоя такая.
Шелест продолжался.
Я тут такого откровенного ужаса понаслышался. Такого!!! Бежать тебе надо, парниша. Бежать…Единственный выход.
Но душа молодого советского атеиста напрочь исключала религию, мистику и разных там ясновидящих. Наоборот, упоминание о карьере, золоте Чингис Хана и Великой Степи окрылило сознание начитанного романтика, увлеченного теориями Гумилёва-сына. Лишь в машине, глядя на аккуратный ящичек с папками, вдруг всплыли слова говорящего - ...по сведениям от близкого вам человека… никому кроме жены… Неужели. Да нет, не похоже.
А если и да, то они полные идиоты. На этой победной мысли терзания и окончились. Почти...

Развернув тектоническую карту планеты акад. Шатского, даже в десятый раз, Роман застывал в восхищении. Впечатление было почище картин Да Винчи и Рембрандта. Красные, синие, зелёные и чёрные стрелы терзали плоть Земли, вонзаясь в плавные очертания континентов и океанов, стараясь их расколоть, надвинуть, смять. В этом хаосе относительно спокойно выглядели два светлых пятна в пределах огромной Евразийской плиты - Русская платформа, но особенно Монгольская. Особенность последней - резкая ограниченность с севера и юга зонами сейсмической и вулканической активности.
Да - рассуждал Роман - если с бокалом доброго старого португальского портвейна напрячь воображение при пристальном взгляде на карту, то в сознании, ей Богу, возникнет картина как титанические подземные силы в нелепой дикой ярости, совместно, сотни миллионов лет тому


назад, двигали навстречу друг другу огромные пространства Индостанской (с юга на север) и Северо-Американской (с севера и северо-востока на юг) плит, образуя по пути региональные и широтные гигантские геосинклинальные складки-хребты. Они сжимали в тисках, терзали, некогда обширную ровную поверхность Монгольской платформы. Отзвуки грандиозного движения - Гималаи, Тянь-Шань, Гиндукуш и Памир с юга и система гор Саяны, Яблоновый и Становой хребты с севера. По мановению Бога всё, наконец, успокоилось …

Роман Давыдович Гурвич стоял на вершине сопки, что возвышалась над Улан Батором и словно Наполеон с Поклонной горы, взирал на великую гумилёвскую степь. Стояла весна 1972 года и степь напоминала бескрайний разноцветный сад с редкими осколками деревьев и кустарника. Густой сладковатый аромат цветов и трав стелился над холмистыми просторами и наполнял души редких людей и многочисленных животных надеждой на счастье и непременно взаимную любовь.
Ты раскроешь свою дьявольскую тайну…- пела, трубила, орала, вопила душа Романа.
Он был безмерно счастлив, как и Наполеон в то утро. И также не думал о завтрашнем дне.

Поиск подземных вод, особенно в безводной степи, тяжелый и неблагодарный труд. Не за что зацепится, нет поисковых признаков. Тебя ведёт интуиция и анализ предыдущих геологических работ (съёмка и разные изыскания), если таковые имели место. Если не имели, то только рельеф местности, да ветры с беспощадным солнцем, да ещё - Бог в помощь.
Геологическая партия Романа Гурвича, следуя интуиции начальника, анализу собранных материалам и ...картам КГБ, приступила к работам.  Ареал был огромен - южная часть Гобийской степи, примыкающая к границе с Китаем. Домашний анализ позволил выделить цепочку перспективных на воду районов, в которую Роман сумел вписать участки, рекомендованные аналитиками КГБ. Примерно месяц работы на перспективных участках (бурение и возможные откачки воды). Если захватывался и рекомендованный участок, то сроки удлинялись - в работу включались геофизические методы разведки (электроразведка и сейсморазведка методами МПВ и МАSW) для выявления естественных и искусственных пустот до глубин примерно 20-25 метров, которые потенциально могли быть хранилищем клада. Затем следовал благодатный отдых - 7-8 дней в ужасно прекрасной столице Монголии и затем партия переезжала в новый район.
Отвели Роману Гурвичу на всё про всё … два года. Хоть смейся, хоть плач. Выделили  ему и двум помощникам техникам квартиры в самом центре города в престижном районе, где жили посольские жены и дети, возле площади Сухэ Батора. Буровым мастерам дали комнаты в общежитие. И начались полевые изыскания.
Поначалу, конечно, работы шли робко и натужно. Иная страна, иные традиции и обычаи, часто смешные, порой трагичные, незнакомый язык и огромное чужое небо, утыканное мириадами незнакомых звёзд. Но вскоре быстро освоились. Праздником было возвращение “домой”. Из дальних районов - самолетом, из ближних своим родным ГАЗ-69А с бортовым именем “Антилопа ГНУ”. Какое же это было счастье увидеть огни Улан Батора с ближнего перевала, почувствовать запахи жены и борща, сбросить полевую грязь и закутаться в чистый хрустящий ...пододеяльник. Наступало блаженство. Как мало надо и как одинаково, что принцу Уэльскому, что резчику сахарного тростника на плантациях.
А по утру Роман спешил в два архиважных учреждения - в российское отделение Минвнешэкономсвязи ( ГКЭС) и  монгольское Министерство водного хозяйства, где там и там был обязан докладывать о результатах работ. Но для Романа доклады не были главным


мероприятием. Главным было знакомство с новыми людьми. Без контактов он просто не мог дышать. Везде, на совещаниях и летучках, в столовых и кафе, даже в коридорах, он как-то автоматически непроизвольно находил приятных для общения людей. Чаще женщин. Поболтать, перекинуться новостями о кино, выставках и концертах где-то там в Европах, о погоде и альпинистах в Гималаях, послушать последние анекдоты. Почувствовать себя своим среди казалось бы своих. 
Да, да так ему казалось, потому как здешнее общение отличалось от российского. Здесь оно проходило чаще с иностранцами. Своих-то он понимал быстро, а вот многие зарубежные собеседники, буквально через час знакомства, удивляли Романа какой-то пугающей свободой общения, рассуждений, особенно на запретные в СССР темы. Впервые познав иностранцев, вот так на коротке, в деловой обстановке, в свои 34 года, Роман словно заглянул в глубокий и широкий овраг. А перепрыгнуть  очень хотелось. 

PS. Много позже пришло понимание парадокса. Советские люди за границей - они словно голодные сурки, вышедшие по весне из норок на волю-свободу. Всё привлекает, восторгает, удивляет и они мечутся, не подчиняясь  указаниям ведущих товарищей, стараясь изо всех сил быть похожими на окружающих. Но ничего не получается. Их узнают за версту. Вот он, результат пребывания в огромной клетке, в которой без выходных сидело население СССР более 50 лет. Молодые вообще не знали ни моральных ценностей, ни традиций, ни быта людей за оврагом.

Вскоре некоторые иностранцы стали приятелями. И причина, конечно, была не в особой любви ко всему зарубежному. Роман был интернационален, как почти любой еврей. Просто иностранцы были невольными носителями информации, абсолютно незнакомой Роману. Разговоры с ними интенсивно заполняли подвалы исторической памяти, вытесняя советскую пропаганду. Немец из ГДР, чехи, болгары - все они жили  в одном подъезде и со временем, естественно, стали общаться жены и малые дети, а потом потянулись и мужья. А ещё был изящный японец Акихиро Танака, свободно владеющий русским языком и нивесть как приблудившийся к компании Романа. Первый бизнесмен среди знакомых Романа, что привело советского гражданина поначалу в некий трепет. Оказалось жил в близком Мукдене, где совместно с китайцами построил завод геофизического оборудования. Он часто  приезжал в Улан Батор, в бюро Монголо-Японского соглашения по экономическому партнёрству ( EPA ). Приезжал и жил в том же доме, что и Роман. Как-то незаметно они сошлись, будучи близкими по складу ума, по специфике профессии, по пристрастиям. Человек совершенно сумасшедшей судьбы. Его дед - полный генерал Японии, барон и военный атташе в России 1905 года. Отец - полковник Квантунской армии, попал в плен, остался в России и вызвал к себе семью. Естественно, Акихиро кончал в Иркутске русскую школу, потом там же университет, став отличным геофизиком. Но остался гражданином Японии и вернулся на родину. Среднего роста, изящный, энергичный и в то же время очень застенчивый, Акихиро живо интересовался всем русским укладом.
И было ещё одно, что странным образом сближало японца и еврея. Акихиро буквально бледнел и терялся, сталкиваясь с Люсей. Особенно, когда оставались одни.  Роман понимал его состояние, не ревновал, смеялся и фамильярно полуобняв, начинал забалтывать возникшую неловкость, что-то рассказывая несусветное о республике Маньчжоу Го и её смешном правители Пу - И. 
Да, Люся была королевой маленького общества. Несомненно. Отменная хозяйка и весьма


привлекательная женщина, Люся Гурвич любила потчевать гостей. У неё чаще всего и собирались. Вино , в основном домашний самогон, лилось рекой, а когда наступал апогей Роман брал гитару. Они пели дуэтом, вместе с гидрологом Борисом Назаровым, остроумным компанейским выпивохой. Пели романсы из репертуара вошедшего недавно в моду Валерия Агафонова. И жаркими летними вечерами из распахнутых окон пятого этажа лились слова и звуки, нависая над монгольскими степями, завораживая любопытных тарбаганов и парящих орлов.
Лучей твоих небесной силою. Вся жизнь моя озарена… -- пел Роман, нежно глядя на смущенную Люсю. Мужчины вежливо молчали, женщины порой с тоской и завистью глядели на хозяйку, а лицо Акихиро, всегда сидящего в глубине комнаты, бледнело до обморока.
Полетели по степи полевые месяцы-гуси. Весенние, летние, осенние. Зимой гуси в теплые края, а люди в теплые дома. Затем опять весенние месяцы и всё по кругу. Монотонно, но черт бы нас побрал - отнюдь не скучно, господа. Ведь всегда находиться что-то новенькое и приятное. Надо только внимательно всматриваться.
Партия Романа скрупулёзно покрывала участок за участком и то ли везло, то ли сказывался опыт, но живая вода активно фонтанировала из скважин, на радость Министерства водного хозяйства, но уже не было новеньким и неожиданным для начальника партии. Тайная цель изысканий так и оставалась за семью замками. И с каждым месяцем Роман всё чаще приезжал домой в паршивом настроении. Шелестящие слова фикуса из кабинета в Москве не выходили из головы и наводили страх перед скорым будущем.
Бежать! Куда!!! Голые степи на сотни верст…
Люся не понимала причин или делала вид, из всех сил стараясь ублажить своего бога.
А Роман всё ещё боялся говорить откровенно. Сказать, что догадывается о второй её жизни, объяснить, что их обоих вероятнее всего ждёт ...смерть. В любом случае, даже в отрицательном. Богам не нужны живые свидетели грехов.
Он всё откладывал разговор. Наступил июль второго года работы. А тут ещё, как на грех, вышел из строя измеритель сейсмических сигналов, регистрирующий отклики земли. Роман примчался в Улан Батор, в родное ГКЭС, где важный чинуша сказал, позёвывая,
Пишите заявку. Зимой придёт. Да не волнуйтесь так, батенька. Ну что вы...
Роман взвыл, словно от зубной боли. Но она же родила, как потом оказалось, счастливую мысль. Боль - ведь обоюдоострый меч.
Акихиро, мой застенчивый собрат. Вот кто может помочь. Срочно звонить.
И счастье начало работать
Как хорошо, что застал тебя.
Ты же был под Чойбалсаном. Что так внезапно? Что-нибудь с Люсей.
Нет, Аки-сан. Всё нормально в семье. Понимаешь, полетел единственный восьмиканальный регистратор сигналов. Пытался получить официально. Но ведь тебе знакома не понаслышке бюрократия, особенно русская. Пропади она пропадом. Обещали прислать только зимой. То есть мой последний сезон будет сорван. И надежда… Помоги. У тебя нет хороших идей по этому поводу.
В трубке раздался вежливый смех.
Конечно, вечный Рома (так Акихиро называл Романа, намекая на созвучие его имени и названия вечного города.) Дорогой мой. Через три дня можешь сам подъехать в Архан и получить с моего тамошнего склада новенький 12-канальный регистратор с программным зондом для обработки и интерпретации данных. Без всякой бюрократии. Из рук в руки. А я потом это представлю как рекламный подарок моей фирмы. Для монгольского министерства


по линии коммерческого партнёрства. Давай Роман,садись на свою Антилопу и как у вас говорят - с богом.
Да, а как меня пропустят через границу. Архан ведь - это Китай.
Тут, Рома, совсем небольшие трудности. Граница не демаркирована и Архан считается чуть китайским и чуть монгольским. Ты меня понял! На таможне сидят три китайца, мои друзья и раз в неделю приезжают два знакомых монгола. Но на всякий случай я прикажу своему сотруднику оформить на тебя временное пребывание в Маньчжурии. На всякий случай. Кстати, по нему можешь как-нибудь приехать ко мне в Мукден. Это отличная мысль, Рома.
Ну тогда делай пропуск и на Люсю.
Конечно, Роман. Я не посмел тебе признаться в этом желании. У меня в Мукдене есть что посмотреть. Старый императорский дворец Гугун. Это чудо XVII века. Как хорошо, что у тебя сломался регистратор…Я сейчас же звоню в Архан.
Через пару дней Антилопа пылила по немыслимым, даже для русского, дорогам Монголии в её самый крайний юго-восточный угол. Архан оказался крошечным посёлком из пяти-десяти кирпичных двух-трёхэтажных домов и пары сотен разноцветных фанз. Выделялся старый вокзал китайской архитектуры и склад Акихиро неподалеку, возле депо, словно современный островок среди хижин аборигенов. И что было особо поразительно, так это сотни людей казалось бесцельно бродящих по пыльным немощённым улицам и ...не одной собаки. Управляющий складом господин Ли с улыбкой и поклоном встретил Романа и с почтением вручил прибор и отдельное письмо с временными документами на пересечение границы сроком на полтора года. Он старался на ломаном русско-английском пригласить на обед, но Роман спешил. И быстро откланялся.
И снова жаркая, изматывающая дорога, петляющая между холмами и оврагами. Странно, но он примчался домой с непонятным радостным возбуждением.
Послушайте, Люсинька - вкрадчиво начал муж - а не хотите-ли поехать со мной на последнии три участка. Чего тебе вянуть в городе. Золотая ты моя. Понимаешь, последнии… Там не пустынный пейзаж, а холмистая саванна и по своему очень живописная. Будет что вспомнить.
Она давно его не видела радостным.
Что случилось, Рома?
Не знаю. Сам удивляюсь. Причин видимых нет. Скорее наоборот. Такое ощущение, что скоро произойдёт чудесное избавление от петли. Или она затянется вовсе. Таинственное, дьявольское, как и твоё появление в моей жизни, как и Монголия. Всё видимо завязано в один узел, одной верёвкой.
Люся стояла на кухне с мокрыми руками и полотенцем и так посмотрела, что у Романа застряли в глотке дальнейшие фразы. Он опустил глаза и лишь промямлил.
Извини, ну неудачно пошутил. Мне не нужно другого золота...Понимаешь! Немыслимо потерять то, что имею.
Роман помолчал, покрутился и тихо произнёс в затылок с завитушками.
А ты вообще-то думала, что будет с нами, если не исполним секретную часть цели. Я ведь не в первый раз спрашиваю тебя, но в первый раз так откровенно.
Роман отошел, прислонился лбом к окну и вдруг почувствовал спиной её тёплые груди и шепот.
Я люблю тебя больше всего на свете, больше мамы и отца, больше родины и разных присяг. Ты понимаешь. Я верю, что ты придумаешь что-нибудь, а я последую за тобой всюду, куда позовёшь, без раздумий.
Роман смотрел в окно. Да...бездонная славянская душа - мелькнула мысль.


Последние участки располагались в сомоне Тамсагбулаг, в юго-восточном углу Монголии, неподалеку от заброшенного цивилизацией поселка Халхгол. Загрузили Антилопу до крыши, с трудом расселись. За рулём Люся, справа вечный штурман Роман, а сзади два “брата-автомата”. Борис Назаров, нежно держащий гитару и огромный шумный почвовед Дима Ярошенко из Перми. Небольшой караван из пяти верблюдов, груженых скарбом и пищей и два буровых станка УРБ-3АМ, обвешанных бочками с бензином и рабочими, ушли за два дня раньше.
Рельеф поразительно менялся с каждым километром. Выжженная плоская Гобийская полупустыня сменилась холмистой зеленоватой степью, поросшей травой и верблюжьим кустарником. Затем холмы подросли, на склонах появились редкие деревца среди ковыльной травы и вот уже зелёная степь с осколками настоящего леска и глубокими оврагами. Наконец, увидели ласкающую гладь озёр. И окончательно развеселились. Устроили небольшой сабантуй, а наутро втянулись в работу.
Объехав плацдарм работ, наметив точки для бурения, Роман с холма всматривался в рельеф рекомендованного из Москвы участка. Последнего. Затем на машине с Люсей объехали его вдоль, до границы, до невысокого невысокого пологого холма, противоположный склон которого круто обрывался в глубокий овраг.  На границе Роман приказал обустроить лагерь.. Прошло три недели беспрерывного зондирования. Никаких ощутимых результатов. Да и бурение на соседних участках не выявило пресной воды в достаточном количестве. Все устали, равнодушие, порой злость, царила на лицах рабочих. Борис с Димой не могли понять, что ищет Роман на отдаленном участке, почему использует только геофизику. Роман отвечал, что это спецзадание для тестирования новых регистраторов и методов интерпретации.
Наконец, все выдохлись. На радость всей партии примчался родственник бурмастера Доржа из Тамсагбулага и стал приглашать всех на свадьбу сестры. Мрачный Роман махнул рукой и отпустил всех на двух станках в сомон.
Рома, спасибо, друг ты мой вечный - клялся Борис - через два дня встречай, убей меня бог.
Но бесшабашный Борис знал, что работы вообще закончены и можно гулять от души. Тем более на халяву с ящиками архи и изобилием жареной баранины. А Роман знал, что возможен вариант, когда через 4-5 дней придется приезжать и вытаскивать осоловелых друзей из юрт.  Всё смолкло. Остались пастись верблюды со спутанными передними ногами и Роман с Люсей в небольшой юрте, да верная Антилопа.   
Проводив, Роман подъехал к юрте. Невдалеке лежала верблюдица с обвязанной задней ногой. Утром пришла, хромая, с порезанной чуть выше копыта ногой. Погонщик промыл, обвязал и цокая языком от удивления, всё говорил.
Странно однако, дарга. Где в степи она могла порезаться, да ещё так глубоко.
Но верблюдица хранила тайну и пережовывая жвачку с тоской смотрела на подруг, гуляющих по степи.
Ну что, моя рыжая. Всё! Открываем кингстоны - уже при входе в юрту сказал Роман. Сейчас приедем в столицу и придется писать две докладные с объяснениями. И если первая, по воде, будет звучать под фанфары, то во второй, дьявольской, писать и говорить нечего. А в Москве посмотрят эдак с сожалением.
Не оправдали доверие, тов.Гурвич….- и покачают головкой - мы ещё раз предупреждаем вас о сохранении полной тайны. Смотрите!!!
А чего смотреть? - Роман стоял в проёме юрты - куда? А через недельку пошлют в командировку в уездный городок Мухосранск, где случайная машина случайно собьёт гр.Гурвича. Амбец, котёнку! И никаких следов. Ты слышала что-нибудь о Михоэлсе.


Люся отрицательно покачала головой, задумчиво глядя в маленькое окошко.
Эх ты, чистая моя душа. Ну ничего, через пару лет забудешь, а там глядишь возле той-же ротонды наведут тебя на нового Романа.
Замолчи, идиот - впервые Роман услышал столь резкие слова от подруги - я не шлюха и с той жизнью покончила.
И с той и с этой - пропел Роман - пойду пройдусь..   
Он вышел. Верблюдица лежала всё в той же позе, иногда дрыгая ногой и, по человечески морщась от боли, губами.
Эх ты болезная. Где же ты так?
Солнце стояло высоко в зените. Он медленно поднимался вверх по склону, невольно придерживаясь капель крови раненой верблюдицы на траве и полыни. В метре за вершинкой холма увидел ложбину всю в охапках кустов полыни, забрызганных кровью.
Эк, куда тебя занесло. Здесь, значит, поранила. Могла ведь и рухнуть. - подумал Роман, глядя в крутизну холма. Налетел ветер, кусты раздвинулись, что-то сверкнуло. Он нагнулся, раздвинул ветки и в лучах солнца заблестело ... торчащее острие  то ли кинжала, то ли сабли. Роман остолбенел. Почему-то осторожно огляделся. Снял куртку, обвязал ею острие и стоя на корточках, стал интенсивно дергать, пытаясь вытащить. И вдруг почувствовал, как земля поплыла из-под ног.
Оползень - мелькнуло в голове. Инстинктивно повалился на спину и на локтях стал отползать от места, чувствуя как повисли ноги до щиколоток над пропастью. Отодвинулся подальше, перевернулся на живот и осторожненько встал. Столб пыли поднимался из оврага. Подул свежий ветер, унося пыль и вдруг резко что-то заблестело ниже по склону оврага в лучах солнца. Роман опустился на землю, осторожно подполз к краю обрыва и заглянул вниз.
То что увидел было настолько невероятно, не реально, что Роман отпрянул, закрыл глаза и вновь открыл…
Он увидел украшенную голову огромной статуи, сидящей на троне. Плечи и грудь были обвешаны гирляндами украшений. Разглядел, что у ног статуи разбиты вазы, из которых тонкой струйкой сыпятся круглые предметы, похожие на золотые деньги.
Кла…. - хотел было заорать Роман, но прикрыл рот рукой, боясь шума.
Клад….нашел - прошептал он и быстро, пятясь задом, стал спускаться с холма. Потом поднялся и помчался к юрте.
Люся, Люся, я нашел золото Чингис Хана. Нашел. Мы с тобой всю ночь спали на мешках с золотом…
Ты с ума сошел от мрачных мыслей.
Да нет же, рыжая. Заводи Антилопу, быстрее, подъедем с противоположного борта оврага, может даже спустимся на дно… Ты всё увидишь. Пещеру Алладина, восставшую из сказки.
Он тормошил её и буйная радость мужа передалась Люси. Они выскочили из юрты и помчались в голову оврага. Через километр другой, достигнув замковой части, осторожно стали спускаться и медленно направились к видимой обрушенной части склона. Остановились неподадеку.
Роман развернул машину.
А теперь ножками. Это очень опасный подход, рыжая. Ступай осторожно. Обрушение может продолжиться от любого крика или движения камня. И спасти нас будет некому. Понимаешь, Люсинька, не-ко-му. Даже обнять на прощание не смогу.
Но столько было радостного возбуждения в словах, что опасность не остановила и они двинулись вперёд. Идти пришлось не долго. Солнце озарило всю необыкновенную картину.


   Склон мягко опустился, подмытый водами за столетия, обнажив огромный, тонущий во мраке зал. После минуты страха, любопытство взяло верх и они, словно школьники взявшись за руки, подошли ближе. Увиденное Роман запомнил в мельчайших подробностях.
Прямо перед ними, на небольшом пьедестале, стоял настоящий трон – обшитый золотыми пластинами резной деревянный стул, с широкими подлокотниками и высокой спиной, заканчивающейся фигурой золотой рыбы. Высокий, крепкий мужчина с властными чертами лица пристально смотрел на леса, горы и небо чужой страны. У подножия трона стояли два больших литого золота щита орнаментированных сложным рисунком.  Белое платье-саван покрывало тело правителя. 72 изумрудных шариков были нашиты по краям савана. Поверх сверкала  золотая туника, окаймлённая  коническими колокольчиками из бирюзы, серебра и морских раковин. На ногах были золотые сандалии. Тринадцать нагрудных ожерелий из многих тысяч золотых бусин и мелких изумрудов, словно накидка, покрывали плечи и грудь вождя. Они были выполнены в виде расходящихся лучей солнца, то золотистых, то густо-зелёных, вперемежку. Поверх, от ключиц под левую и правую руки, висело ещё два больших ожерелья из 10 золотых и серебряных орехов, размером с голубиное яйцо. И самое верхнее золотое ожерелье, трёхъярусное, с последним рядом в виде 8 щупалец осьминога, состоящее из 24 круглых золотых дисков лежало на груди. 
Правитель был опоясан золотым поясом, к которому были прикреплены 2 серповидных золотых ножа, а спереди – два украшения из 8 золотых сфер, соединённых в виде полукруга. В центре каждой сферы была выкована фигура  верховного бога с большими клыками и сморщенным кошачьим лицом. В ушах сверкали крупные золотые серьги с бирюзой и изумрудами тончайшей работы. Внешний край серёжек был украшен 42 изумрудными бусинами. Внутри мозаичное бирюзовое кольцо окружало центральный золотой диск с тремя вставками – два мозаичных бирюзовых воина по сторонам от центральной золотой фигуры, которая в миниатюре была портретом самого вождя с золотым скипетром в правой руке, золотым щитом в левой, в золотой полумаске, с изумрудным нимбом над головой.
Рот, нос и щёки правителя покрывала литая золотая маска смерти в виде летучей мыши. В глазницы были вставлены два крупных изумруда необыкновенной обработки – при солнечном освещении они испускали острые, пронзительные лучи зеленоватого света. Золотой полумесяц, испещрённый сотнями мелких изумрудов, был водружен над головой, над ним гордо реяло оперение 4-ёх цветного головного убора - красного, синего, зелёного и белого.
В правой руке правитель держал золотой посох, в левой – серебряный нож, инкрустированный бирюзой.
У ног вождя лежали четыре  культовые фигуры священных ягуаров с отверстиями. Одна фигура была наполовину заполнена плоскими золотыми квадратиками и золотыми листочками. Подле ягуаров в беспорядке стояли и лежали золотые, до полуметра в длину, полые фигуры непонятных священных зверей, с крупными изумрудными глазами, двумя рядами перламутровых зубов в ощеренной пасти и кожей, орнаментированной выпуклым изображением морских животных. Вокруг тела правителя на тонких невидимых нитей на разных высотах висели порхающие золотые бабочки. Их было страшно много, невесомых, резных, парящих в воздухе на различных высотах, издающих жужжание при порывах ветра. Когда ворвались солнце и ветер всё мгновенно наполнилось нестерпимым солнечным блеском, а в изумрудных глазах ягуаров вспыхивали таинственные зеленоватые лучи.
Проникая сквозь порхающие мириады бабочек, лучи рисовали на белых стенах двигающиеся части насекомых – мельчайшие чешуйки крыльев, ножки, усики. В ближних углах зала стояли огромные фигурные и расписные сосуды. Часть была разбита и из чрева сыпались струи


золотого дождя, монет с непонятными орнаментами. На стенках сосудов были видны люди, звери, дома и особенно много ритуальных сцен жертвоприношений и откровенного секса. Вперемежку стояли медные сосуды, позолоченные золотой фольгой и расписанные коричневой краской.  И те и другие были обильно украшены изумрудами и бирюзой и отличались удивительно тонкой проработкой выразительных лиц и сцен.
Выше, на стенах, в полумраке были видны золотые диски, украшенные изображениями животных с человеческими головами, висели золотые чаши, большой золотой паук, держащий в лапках изумрудные яички, золотые пояса с головами ягуаров, литого золота фигуры змей, сов, лисьих голов, золотые ритуальные ножи, инкрустированные бирюзой, золотые фигуры богов и длинные золотые перчатки.
Они долго стояли вместе, потом с опаской разошлись, осматривая предметы, боясь притронуться. Потом встретились, но вглубь не пошли. Оно тонуло во мраке.

 Мне страшно от всего этого золота - женщина тесно прижалась к груди мужа.
Оно мёртвое, наверное проклятое.
Ну что ты. Старик Чингис завоевал почти весь цивилизованный мир. Разгромил две китайские империи Цзинь и Сун, уничтожил огромную Хорезмскую империю, простирающуюся от Инда до Каспия и завоевал половину Европы. Здесь собрана культура мира. Она пролежала более семи веков и мы случайно наткнулись… Мне тоже не по себе. Какая-то дрожь в членах. Такой шанс дается раз в жизни. Рыжая моя, надо действовать быстро. Если доложим о найденном в ГКЭС, то нас быстро уничтожат. Единственный выход - уезжать к Танака в… Мукден. Там нас искать не будут.  У нас всего три дня, после которых начнутся поиски. Пока ребята не нажрутся на свадьбе. Едем в Архан, здесь пару часов хода и оттуда звоним Акихиро. Отныне наша судьба в его руках. Он должен что-придумать…
Так он не знает ничего.
Да, не знает, как и я ещё час назад. Мысль о бегстве туманила мозги давно и только когда увидел Танаку, что-то стало порой мелькать в сознании. Живет в Японии и Китае, богатый человек со связями, знает русский, а потом ещё это обожание тебя...Другого выхода нет.
Роман привлёк Люсю, прижал голову к груди, зарылся в её кудри.
Вот и всё, славянская душа. Едем сдаваться. А там как бог на душу положит. Теперь уж нет места колебаний, едем и вместе до конца. Так… или не так.
Люся подняла голову.
Вместе и до гробовой доски, Ромочка.
Они стояли прижавшись, купаясь в золотых и бриллиантовых лучах богатств Тэмуджина.
Ну всё, надо действовать. Быстро и очень осторожно. Ходи на цыпочках. Берём рюкзаки в машине, всё из них вытаскиваем. Ничего не бросай на землю. Никаких следов. Приходим и наполняем только золотыми монетами и камнями. Ну может быть чуть-чуть украшениями. Оттаскиваем в машину. И уезжаем.
А это всё так и оставляем.
Да нет. Есть идея. В лагере стоит тележка с чугунной “бабой” для сейсмики. Ты в юрте пока собирай вещи, а я попробую, подцепив “бабу”, въехать со стороны на холм, подобраться поближе, отцепить тележку и отъехав на машине, сбросить “бабу”. Попробую вызвать обвал. По идее должно получиться и тогда всё покроется землёй ещё на столетия. А весной с дождями холм зарастёт полынью. Так и получилось и ещё долго столб пыли висел над оврагом.
Солнце начало садится, когда Антилопа помчалась в сторону Архана. За рулём сидела Люся.


Ветер развевал золотые кудри, а на лице сияла счастливая улыбка уверенности и непреодолимого спокойствия. Что ещё надо! Справа - любимый человек, сзади - груда золота. Она, словно аккумуляторную батарею, заряжала Романа...
Границу прошли легко и непринужденно. В темноте подъехали к складу господина Ли. На непроницаемом лице корейца не отразилось удивление, когда он увидел Романа Гурвича. Словно вчера попрощались. Начались трудности с переводом, но умный кореец поспешил по телефону соединить Романа с хозяином в Мукдене.
Аки-сан, добрый вечер и не удивляйся, что вновь беспокою из Архана.
Что случилось Роман? Опять полетел регистратор или зонд.
Нет! С геофизикой покончили, дорогой мой. Навсегда, как и с прежней жизнью.
Ты меня пугаешь. Объясни, что произошло.
Это длинный разговор и не по телефону. Я всё объясню при встрече. Я здесь с женой и вещами. К тебе отчаянная просьба помочь нам добраться до южной Кореи или даже Японии. Так сложились обстоятельства, Аки-сан. У меня всего 3-4 спокойных дня. Потом будет очень тяжело. Если можешь, приезжай пораньше утром…
Последовало молчание. У Романа от волнения выступили красные пятна на лице и шее.
Хорошо! Я сейчас выезжаю и буду рано утром. Постараюсь помочь. Передай трубку Ли.
Встреча была тягостной и натянутой. Акихиро старался не глядеть в глаза. Лишь в машине при отъезде спросил, отчего такие тяжелые рюкзаки.
Это мои книги и архив - коротко ответил Роман.
Ландшафт до неузнаваемости изменился. Холмистые зелёные долины, до горизонта возделанные поля, а там в дымке казалось высокие остроконечные горы. Они молчали. Сзади Люся, пристально глядящая в боковое окошко  с мягкого кресла дорогой машины. Спереди и справа Роман, решающей сложную задачу. Что говорить, как и до какого порога. Слева Акихиро, серьёзно, без привычной улыбки смотрящей вперёд.
Буду предельно откровенен с тобой Аки-сан. И так как дорога долгая и никто не мешает, то начну с разговора между мной и сотрудниками секретариата ЦК КПСС, который был чуть более двух лет тому назад в Москве. Конечно, это были большие сотрудники КГБ СССР, потому как поставили передо мной задачу государственной важности, с их слов.
Тайную задачу…
Он долго говорил, затем замолчал и, наконец, добавил.
Случайно я решил задачу и в последнем полевом дневнике отметил на последнем профиле четкий репер расположения холма. О нем, дневнике, знают только Люся и я.

Через пять часов они въехали в Мукден. По лицу Акихиро и немногочисленным вопросам Роман так и не понял, поверил ли ему японский бизнесмен. Уж очень необычна была рассказанная история.
Красивый небольшой дом. Их встретила видимо служанка, пожилая чисто одетая женщина и проводила в комнаты. Внизу нетерпеливо ждал Акихиро.
Извини, спешу по твоим делам. Отлучусь, наверное до вечера. Моя задача не из лёгких, да и очень неожиданная. Но я постараюсь. Ждите к ужину. Прошу вас к окнам не подходить. Дунг накормит и напоет. К сожалению она не знает русского, но чуть-чуть английский.
И он исчез.
Я могу его понять. Поверить в такое здравому современному человеку, коммерсанту, практически невозможно.
Они сидели в столовой при зашторенных окнах, пили крепкий чай и смотрели друг на друга.


Роман печально улыбался, пытаясь выглядеть уверенным..
Ты поразительная женщина. Бог наградил меня. Почитай пять лет вместе и никогда никакого писка, просьб, требований. Неимоверная терпеливость…А вот теперь ещё втянул в дикую историю с побегом, с неизвестным и тревожным будущем, возможно и тюремным. И опять ни слова против, лишь вера в мои силы. А я ведь наверное трудный мужик. Как говорят пофигист, ни в бога ни в черта не верящий. Но люблю тебя, верен тебе.
Я знаю, Ромочка. Ты очень добрый и отзывчивый. И всё будет отлично, так моя бабушка предсказывала.
Посмотрела на мужа и вдруг, покраснев до мочек ушей, тихо и кротко произнесла.
Ромочка, я наверное беременна…
Роман от неожиданности поперхнулся и … от внезапного наплыва чувств рухнул  Зарылся головой в её колени и долго молчал, переполненный нежностью. Люся гладила его кудри и вспомнила мужу об обещании родить двух сыновей.
Вот и первый, Ромочка. Где-то родится, неизвестно.
Он вдруг засмеялся, поднял счастливое лицо и сказал.
Где-бы не родился, но я буду звать его Большой Мук. Есть такая немецкая сказка о маленьком Муке. А мой сын будет большим Муком, проявившемся в Мукдене.
Слушай, удачная мысль. Давай проведем небольшой эксперимент. Как только приедет Акихиро, ты спустишься вниз в кофточке с короткими рукавами и обязательно надень браслеты, что сунул тебе в сумку перед отъездом.
Хорошо. Я их кстати успела слегка почистить в машине. Невероятная красота.
В пять часов раздался клаксон автомобиля и вошел Акихиро. Дунг стала накрывать стол для ужина.
Где вы там, затворники, спускайтесь. Вы прямо сияете… Что слу чи лось?
Эффект встречи превзошел все ожидания Романа. Атомная бомба на Хиросиму бледная тень того, что они увидели на лице друга. Он встал как вкопанный, чуть отвисла нижняя челюсть. Он смотрел только на руки Люси. И было отчего. Комнату буквально озарили два браслета из гравированного золота с напаянными на металл маленькими золотыми бусинками. Вдоль поверхности первого неистово сверкали семь темно-синих сапфира, где-то 4-5 каратной величины, украшенные вокруг мелкими золотистыми кристаллами цитрина. Вдоль второго извергали кровавый свет семь очень крупных вишнево-красных рубина, украшенных вкруг бледно-голубыми слёзами аквамаринов.
Наконец, он пришел в себя.
Какая прелесть! Можно посмотреть поближе - буквально пропел Акихиро. Долго любовался, вглядываясь, разворачивая браслеты, словно стараясь постичь мастерство древних ювелиров. Потом послышалось бормотание, затем поднял глаза.
Да, очень похоже. Такие сапфиры я видел в южной Индии, в Хайдерабаде в музее Голконды.
И столько было искреннего, неподдельного восторга и настолько взгляд искрился лестью, буквально лился ладан, что Роман аж отпрянул назад. Вот теперь он поверил. Точно поверил. Таким не видел его никогда. Отныне будет лелеять нас, как своего единственного ребёнка. Ведь у нас тайна клада…
А Акихиро, не замечая Романа, продолжал петь на высокой ноте.
Вы теперь не только самая красивая, но и самая богатая женщина в мире. Люси, вы даже не представляется, что носите на руках огромное состояние. Это десятки тысяч долларов.
Очнулся и почтительно произнёс.
Господа!


Он впервые применил такое обращение.
Теперь о маршруте. Вечером, когда стемнеет, отправимся на моей машине в порт Дандонг. Тут два часа хода. На рыболовной шхуне вас переправят в южную Корею, в порт Инчхон. Время в пути - ночь и день. Бог даст в дороге будет штиль. В Инчхоне капитан отвезет вас на квартиру, где вы будете ждать меня. Я прилечу через Пекин в Сеул и далее приеду к вам через два-три дня. Давайте ваши паспорта, постараюсь выправить временные на жительство в Корее. Ну а дальше… как это у русских говорят… утро вечера мудренее... А сейчас, извините, надо ещё сделать два срочных звонка. Появились новые обстоятельства.
Они поднялись к себе и услышали как захлопнулась дверь его кабинета.
Ну что, два моих создания. Девочка моя любимая. Эти новые обстоятельства - твои браслеты. Теперь он очень постарается, иначе я ничего не понимаю в астрофизике…

 Огромный город шумел вокруг. Вздымались небоскрёбы, у подъездов шелестели пальмы и тысячи лакированных машин  и людей скользили по вымытым до блеска улицам. Они втроём сидели в старинном китайском ресторане.
Какая красота, Люся. А вкусно-то как. Господи! Готов питаться ежедневно такой острой едой.
А что они всё время стоят неподалеку и смотрят, Рома - шептала Люся. Нет, палочками не могу кушать. Скажи пусть принесут вилки и ножи… Как она пропела - шиитаке, суши, роллы…
Акихиро молча с улыбкой наблюдал, переводя вопросы официанток, советовал попробовать и то, и другое, и пятое, и десятое.
Надо же, какое изобилие - Роман откинулся на спинку кресла - а ведь недавно здесь полыхала война. Как быстро отстроились и накормили народ.
Далеко не весь, Роман. Много и нищих, живущих в хибарах. Но страна процветает. Это факт.
А у нас 20 лет прошло с окончания войны, Провинция нищая, разоренная, лишь Москва залепила раны и как-то строится. Да, судьбы у всех стран и народов разные.
Попробуй этот соус, Люся. Только осторожно… Ты говоришь судьбы - откликнулся Акихиро. Когда учился в России, много читал. Все ваши писатели заражены этим словом - судьба. Всё время ссылаются на непреложность, непредсказуемость судеб в жизни поколений. На западе больше работают, чем полагаются и тем более сдаются на милость судьбе.
Да, пожалуй ты прав.
Роман засмеялся. Я не философ, Аки-сан. Я сугубый реалист, но иногда и я задумывался над судьбой. И чаще находил реальные причины непонятных фактов и событий, которых называли якобы судьбоносными. Я ведь всю жизнь скитался по России - изъездил сотни городов и сёл, говорил наверное с тысячами людей разных сословий. И ты знаешь постепенно родилась гипотеза. Жестокая. В России кроме судьбы ничего нет. Испокон века. Судьба есть! И всё! Моему народу так легче жить. Ведь судьба ….. бесплатна. Не надо трудится. Трудись - не трудись, всё едино. Как судьба твоя, так и жизнь пойдёт. Это великая философия…Она очень помогает нам. Расслабляет...
Пойдёмте на улицу. Я покажу вам город.
Они шли по залитому солнцем широкому проспекту. Роман задумчиво шел чуть впереди, Люся и Акихиро двигались сзади о чем-то говоря.
Вдруг раздался пронзительный женский вопль.
Рома, гляди!
Роман поднял глаза и прямо перед лицом увидел красные стёкла большого автобуса. Он не успел и крикнуть. Удар! И вечная тишина.
Романа Гурвича кремировали в древнем городе Сеуле. Так пожелала жена.


PS.Прошло 26 лет с того памятного дня. Майским днём, ярким и пронзительным, возле книжного магазина “Москва”, что на Тверской, остановился темно-синий maybach. Седой, элегантно одетый японец вышел из машины, обошел и открыл заднюю дверь. Подал руку и вывел моложавую ярко рыжую женщину явно славянского облика. Многие женщины застопорили движение и буквально пожирали глазами её фигуру и наряд. Из машины выскочил и молодой человек. Уверенный, бешеный взор под свисающими светлыми кудрями, в растрепанной фуфайке, джинсах и кедах.
Мы пройдёмся Аки-сан. Встретимся здесь же.
Она окинула мужчину равнодушным взором и переведя взгляд на молодого человека, широко заулыбалась.
Ну вот, сыночка мой, ты на родине, наконец. Пойдём, покажу место, где я увидела твоего отца. Тут рядом, а идти мне пришлось почти тридцать лет.