Монологи об охоте. На Кунгуре

                На Кунгуре
   Есть на трассе Ленинск - Кузнецкий – Новосибирск большое село с пролетарским названием - Красное. Откуда взялось такое имя у довольно зажиточного села сказать трудно, хотя, краеведы, наверное, знают. В каждую нашу поездку на рыбалку или охоту в Новосибирскую область не доезжая пары километров до Красного, мы останавливаемся, выходим на дорогу и просто молчим. Молчим и вспоминаем о том, что именно здесь, на этом самом месте, едва не закончилась история всей нашей рыбацкой компании. Если бы не мастерство и самообладание Жеки… Даже трудно представить, чтобы могло случиться с нами.

   Это была обычная очередная поездка на «большую рыбалку». Скорее даже на «большую охоту», чем рыбалку.
   Утиная охота в Новосибирской области должна быть отличной, как и рыбалка. Это мы поняли уже после первой поездки на Чаны, когда по пути  видели огромные скопления уток на озерах, болотах, и даже на лужах расположенных вдоль трассы, мимо которых нам доводилось проезжать. Да и такие же стаи гусей, тоскливо трубящих в вышине, нет – нет, да и проходили над нами. Правда, было это очень высоко, но ведь где-то должны они и садиться. Видели мы здесь и красавцев лебедей с их гордой осанкой и вычурными шеями, а уж болотных курочек – лысух, шмыгающих в камыши при малейшей попытке приблизиться к ним, было видимо – невидимо.
Так что мысль об охоте на уток здесь на озерах зрела у нас давно.
   Поддерживали ее страстные охотники Жека и Костя, у которых в деревне Новосергино под Куйбышевым жили родственники. Жили у них родственники и в самом районном центре, тоже любители и охоты и рыбалки. Так они вообще приглашали братьев на охоту. Так что поездка сюда была просто делом времени.

   В те годы в нашей компании было только четыре охотника Жека с Костей, да мы с Романом. Сейчас и Саныч и Женька младший без ружья осенью никуда не поедут. Особенно Саныч, который разохотился так, что накупил себе целый арсенал, вплоть до нарезного карабина. Стрелял он из него пока только по бутылкам у себя на фазенде, но, думаю, что при его желании и стремлении к охоте бедной дичи не поздоровится, и это тоже только вопрос времени.

   Открывается утиная охота обычно на утренней зорьке последней субботы августа. Этого дня охотники ждут как свидания с любимой. Ружья давно проверены, почищены, патронташи набиты, чучела сложены в мешки, лодки проклеены, понастроены скрадки, да и утки на местных водоемах все пересчитаны и не на один раз. У нас в Кузбассе утки действительно маловато. Зачастую скрадки на болотах ставятся чуть ли не друг на друга, метрах в тридцати, а то и меньше. Какая уж тут охота, когда на каждую утку приходится по десятку охотников. Словом, вся подготовительная работа проводится заранее.
   И вот обязательное последнее собрание общества перед открытием. Проставлены отработки, начинается судорожная покупка лицензий и путевок.  Желающих поехать на открытие так много, а времени остается так мало, что бедным казначеям, которые и выписывают лицензии и путевки, приходится сажать за писанину своих домашних. Так было всегда, сколько я помню, а в обществе состою с восемьдесят пятого года.

   Иногда открытие охоты у нас и в Новосибирске не совпадает. Там частенько праздник души задерживают и начинают охотиться уже в сентябре. Это нас немного смущало. Жила подспудно мысль – а вдруг туда не поедем, да и здесь пропустим. Открывать охоту здесь, зная, что, может быть, все же поедем в Сиб (так мы зовем всю соседнюю область) не хотелось. Пожгешь все патроны на открытии в Кузбассе и ехать в Сиб будет не с чем. А что туда надо брать патронов сотни по две это было ясно.
   Вот и томились в ожидании известий именно из-за того, что в то время с патронами, порохом, и дробью, как и со многим другим, была напряженка. Зачастую давали по две – три пачки патронов да по банке бездымного пороха «Сокол» на один билет для любителей снаряжать патроны самим. А с дробью как повезет. Бывало, перед открытием утиной дроби просто не было – хочешь, бери единицу, ноли или картечь. Да нам еще и ехать за припасами надо было в город за полсотни километров.

   Жека весь август регулярно созванивался с родственниками в Куйбышеве, контролировал процесс открытия, и нам повезло. День открытия совпал, не надо было больше мучиться сомнениями, ясно одно - едем в Сиб.
   Просить вахту для компании из четырех человек казалось неразумным, лучше позже, осенью, возьмем ее на рыбалку. А сейчас и груза-то немного, можно на своих. Ружья, лодки, спальники, одну кастрюля на всю компанию, пожалуй, и все. Выход нашелся еще лучше. Жека предложил ехать на грузопассажирском «Форде», на котором он завозил продукты в свой магазинчик. «Форд» пятиместный и салон для груза у него приличный, тонну везет легко. Так что это – то самое, что нужно.
   Пятым с нами решили взять молодого парня, студента политеха, тоже родственника Женьки и Кости, вполне прилично водившего машину. Будет запасным водителем. Самим нам вести «Форд» особо не хотелось, хотя и права и машины к тому времени были у всех, лучше в дороге отдохнем. Нельзя же традиции нарушать – удачи не будет. А чтобы молодой человек не скучал Жека взял ему и ружье, двустволку – горизонталку. Женя, его тоже звали как нашего старшего, поехал с удовольствием.

   У нас у всех в компании одинаковые ружья – двустволки – вертикалки ИЖ – 27. Правда, у нас с Жекой есть еще по одному. У него то, что он взял для студента, у меня пятизарядный полуавтомат МЦ 21 – 12. Какое брать с собой на охоту? На утиную, конечно, лучше пятизарядку. Табуны в Сибе  большие. Можно при хорошем налете за раз несколько штук взять. Но с другой стороны, патронов оно ест прилично. На первой своей охоте с ним я за световой день спалил семьдесят три патрона, а добычу представили всего две широконоски, крякаш и лысуха. Дорогие, однако, получились птички.
   Купил я его в восемьдесят пятом у разочаровавшегося в охоте, приехавшего к нам в поселок на ПМЖ северянина. Привыкший измерять охотничью добычу у себя на Севере в десятках уток и гусей, он, в  первый свой выход на охоту в наших угодьях, подстрелив всего пару чирков, заболел от огорченья, и чтобы не расстраиваться дальше быстренько продал ружье.
   В те годы купить приличное ружье было делом проблемным. Чаще всего в магазине выставлялись или одностволки, или б/у, но такие страшные… К горизонталкам душа у меня не лежала принципиально. Одностволка? Маловато будет. Даже в Москве я пытался купить ружье, для чего специально брал разрешение в милиции, но так и не смог. Или то же, что у нас, или очень дорого. Так что с северянской МЦешкой мне повезло, взял всего за сто пятьдесят.

   У ИЖа тоже своя история.
   Постреляв из полуавтомата на болоте, я несколько раз брал его в тайгу, и понял, что в тайге с ним делать нечего. На болоте дичь одна, набьешь магазин патронами с одинаковой дробью и не ошибешься. В тайге дело другое – может рябчик вспорхнуть, может заяц выскочить, а может и кто посерьезнее. Патроны менять некогда. Да и без прогонки в полуавтомате патроны применять нельзя, может перекосить в ненужный момент, затвор заклинить. Опять же тяжеловато оно для тайги, где километры приходиться наматывать, ствол длинный, за ветки цепляется, мешает. Это на болоте хорошо, сел в скрадок, положил ствол на руку или на борт лодки и можешь хоть целый день сидеть, не устанешь. Словом, нужно было другое ружье, и лучше всего двустволка – вертикалка, уж очень такое мне нравилось.
   Поделился я как-то своей мечтой  с начальником нашего поселкового отделения милиции, бывшего у меня в хороших знакомых. Поделился в рядовом разговоре без всякой задней мысли, а через неделю он притаскивает мне прямо домой вертикалку. Я так и обмер. Не ожидал. Ружье оказалось конфискованным у какого-то мужика, в подпитии погонявшим свою жену и стрельнувшим пару раз для острастки в потолок. Мужик получил небольшой срок. Ружье у него, естественно, конфисковали. А тут я со своей мечтой подвернулся. Вот мне мой знакомый начальник через охотничий магазин, как положено, его и продал. Цену в магазине мы назвали условную, какую – я уж и не помню, а сами обмыли покупку, распив бутылку  водки за четыре двенадцать. Вот во что это ружье мне обошлось,  это я помню отчетливо.

   Один изъян был у ружья – цевье с трещиной. То ли не только стрелял из него сидевший уже страдалец, а еще и дрался им, о чем я и сказал своему приятелю.  Еще через неделю появилось у меня новое, совершенно целое цевье, тоже от конфискованного еще у кого-то ружья. Мы просто поменяли их местами – мне целое, а сдал он конфискованное ружье с цевьем с трещиной. Ни он тогда, ни я не подумали, что надо было бы металлическую планку с номером оставить, просто поменять планки местами, отверткой - дел на пять минут. Я этих тонкостей не знал, а начальник милиции, наверное, просто не обратил на это внимания, работал-то не в разрешительной системе, а совсем по другому ведомству. А, как позднее выяснилось, положено, чтобы номер на стволе и цевье совпадал, и это расхождение в номерах доставило мне массу неприятностей в дальнейшем.
   На учет с такой мощной крышей ствол я поставил легко. Потом времена изменились, к оружию стали относиться строже. И при очередной перерегистрации молоденький лейтенант так прямо стойку сделал, когда увидел разницу в номерах. Ружье забрал, до выяснения, хотя я и пытался ему сразу все рассказать, кроме, конечно, цены в четыре двенадцать. Пришлось опять идти к своему другу, который к тому времени уже работал заместителем начальника городского УВД. Он эту историю помнил и легко помог ее исправить – ружье мне вернули, перерегистрировали. Но предупредили - если попадусь в наших угодьях егерям при проверке – проблем не будет, а вот если где в других местах… Тогда это будут чисто мои проблемы, с чем я скоренько согласился. Об охоте в других краях я в то время и не думал.

   Зато сейчас встал перед выбором – какое ружье брать? Вертикалка нравилась мне больше, и била она лучше, кучнее. Но вот злосчастный номер… Так что пришлось все же выбрать пятизарядку. Что ж, буду не полный магазин снаряжать, патрона по три – четыре. Так и решил.

   Выехали утром, часов около десяти. Жека за рулем, с ним рядом студент, а наша троица сзади. Салон у «Форда» вместительный, даже локтями толкаться на сиденье не приходится. Мне досталось местечко у окна, можно прислониться, подремать - дорога-то дальняя. Ромка расположился рядом со мной, Костя у прохода.  Грузовой отсек за сиденьями оказался весь забит вещами. Вроде не должно их много быть, а гляди ты, набралось. Три лодки, палатка, две фляги с водой, ящик с посудой, мешки с одеждой, ружья, патроны. Отдельно коробка с продуктами и ящик с водкой и пивом. Сегодня взяли всего два мешка угля – лето, решили, что хватит.
   Когда сели в машину, посмотрели друг на друга и захохотали – здесь собрались братья – близнецы, все как один в камуфляже. Единственная разница – у Жеки и Ромки на головах камуфляжные панамы, у остальных кепки. Мы заспорили что лучше. Рома целую теоретическую базу под свою панаму подвел, почему именно ее он надел, а не капку, в которой на рыбалке бывал не раз. Оказывается, чтобы отсвечивающими ушами налетающую утку не отпугнуть. Под кепкой уши не спрячешь, а летящая утка прекрасно все видит, и особенно торчащие уши, которые ее просто пугают. Вроде трава – трава внизу и вдруг две непонятных белых пятна, как тут не испугаться. Вот он своей панамой уши-то и прикроет. Жека его теорию, естественно, поддержал.

   Традицию нарушать не стали, на первом повороте за охоту выпили, потом все как обычно: «балда», города, анекдоты, писярики. Единственная разница в том, что оба Женьки нам компанию составить не могли - старший за рулем, а младший все ждал, когда тот с ним поменяется. Жека дать руль студенту все не отваживался, все приговаривал: - «Потом… После Новосибирска».  Ехать с каждым часом становилось все труднее. В вахтовке было вольготнее. Захотел – место поменял, захотел – прилег, захотел – встал, спину распрямил. Здесь было все же тесновато, и уж очень однообразно. Часа через три мы с Ромкой уже лежали друг на друге, Костя мужественно терпел, ему прислониться было некуда.

   В Журавлях как обычно остановились. Наша троица, расположившаяся сзади, вышла только для того, чтобы размять ноги, да распрямить спины. Жека со студентом, у которых нагрузки были посерьезнее, да и закусить водителю за рулем нормально не получалось, решили перекусить здесь. Жека взял себе поджаренные на углях свиные ребрышки, Женька – студент шашлык. Они ели с таким удовольствием, подставляя под капающий жир кусочки хлеба под самый подбородок, стараясь не замарать камуфляж, что мы, вроде и сытые, тоже съели по шашлычку. Вернее, закусили в очередной раз.
Скрашивала наш нелегкий путь музыка, в машине прекрасно работал магнитофон. Кассет было достаточно, да еще в Журавлях Жека купил несколько штук, таких своеобразных, что в ближайшие два часа мы и думать забыли об усталости. Матерные частушки перемежались такими же анекдотами, известными сказками, переложенными на блатной манер. Тот же «Аленький цветочек» в таком изложении слушался совсем по-другому. Думаю, что ни один ребенок с таким вниманием не слушал этой сказки, с каким слушали ее мы, взрослые дяди. Посмеялись от души, время до Новосибирска пролетело незаметно.

   Город встретил нас обилием машин. Я не люблю ездить в большие города именно из-за этого. Каждый городской автовладелец мнит себя ковбоем, старается обогнать, проскочить, подрезать. Чуть зазеваешься, и уже сзади сигналят самые нетерпеливые - быстрей, быстрей… Жека же, казалось, чувствовал себя как рыба в воде. Ехал спокойно, где надо прибавлял, где надо притормаживал. Ни разу ему никто не посигналил.

   В Куйбышев мы приехали после семи. Успели засветло, солнце стояло еще высоко над горизонтом. Проблема была в том, что ни Жека, ни Костя точно не знали, где живут их родственники. Были когда-то в детстве в гостях вместе с родителями, и как добраться сейчас уже не помнили. Из дома они позвонили сюда, что едут, и на этом все. Надо было искать телефон, чтобы нас сориентировали на местности. Оказалось, не так это просто – найти уличный телефон в районном центре Куйбышев. Понадобилось долгих полчаса, пока нам не пришла в голову гениальная мысль – зайти в местную гостиницу, рядом с которой мы остановились и оттуда позвонить.
Нашего звонка, похоже, ждали. Жека, говоривший по телефону, достаточно быстро нашел нужный нам пятиэтажный дом и загнал «Форд» во двор под деревья.
   - Вот здесь и будем ночевать, - потягиваясь, произнес он.
   Так за всю дорогу и не дал своему тезке порулить, а тот даже рюмки не выпил, все ждал.
   Жека и Костя, ушедшие на разведку, вернулись буквально через несколько минут.
   - Мужики, пойдемте, нас там уже ждут. Уже и стол накрыт, - сказал Жека, доставая из ящика две бутылки водки. – Вот только горючее свое возьмем.
   - Жек, нас же пятеро, где мы там разместимся?
   - Решим по обстановке. Сейчас поужинаем, а спать можно и в машину пойти. Ее же без присмотра не оставишь.
   Двор был относительно закрытый, не проходной, но свободно стоящих машин видно не было. В углу двора возвышалось несколько металлических гаражей. Очевидно, местные автовладельцы предпочитали хранить свою технику под крышей, а не под открытым небом. Захватив из салона ружья и закрыв машину, мы все направились в квартиру.

   Знакомство состоялось. Хозяева, пожилые, но еще достаточно крепкие, муж и жена, были рады и Женьке, и Косте, своим двоюродным племянникам, и, похоже, всем нам. Стол действительно был накрыт, но мы, прежде чем пройти в зал дружно направились в ванную, где долго и тщательно отмывали дорожную пыль и грязь. Ружья сложили в коридоре, рядом с приготовленным рюкзачком хозяина. Он тоже собирался завтра на охоту  с сыном, который жил отдельно и за которым мы должны заехать с утра. Все это мы быстро узнали, пока приводили себя в  порядок.
   Посреди стола возвышалась старая чугунная сковорода с поджаренной колбасой и яйцами, исходящая жаром. Рядом были  и салатик из помидор, и соленые грибочки, и жареная рыба. Закусить было чем. А на краешке стола скромненько пристроился граненый графинчик, наполненный янтарно-желтым напитком, оказавшимся самогоном.
Мы, чтобы не обидеть хозяина, конечно, выпили его самогоночки, от которой даже запаха специфического не было. Пилась она легко и быстро кончилась. Хозяин собрался снова наполнить графинчик, но тут уж мы не дали – надо и совесть иметь, выставили на стол приготовленную водку. Через пару часов и она кончилась.
   Когда вышли из-за стола, сытые и довольные, уже стемнело. Покурили на лавочке возле «Форда» и разошлись спать. Мы с Ромкой остались в машине, остальные, как родственники, расположились в доме.  Долго мы еще не могли заснуть, все разговаривали, рассказывали друг другу свои охотничьи истории. Поэтому, наверное, утром ребятам пришлось долго будить нас, стучали и в окна, и в двери, а нам хоть бы что. Наконец, проснулись.

   Умывались быстро, надо было ехать еще за сыном хозяина и за путевками. Потом планировалось заехать еще к одним родственникам, которые жили в деревне рядом с озером, на которое нас и хотели вывезти. На завтрак был горячий час и свежеиспеченные булочки с маслом. Когда хозяйка успела их испечь – загадка. Спавшие в квартире ребята даже не слышали, как она вставала и возилась на кухне. От предложенной рюмки все дружно отказались.
   Хозяин сел рядом с водителем, Женька – студент перебрался к нам, стало тесновато.
   Сын хозяина, тоже Сережа, жил на окраине города в своем доме, который еще строился. Это было видно по куче бревен во дворе,  россыпи свежих стружек с приятным дровяным запахом, обрывкам мешков из-под цемента, лежащих рядом с вместительным сараем. Сергей, наш ровесник, уже ждал. Его «Жигули» стояли на улице возле дома. Отец быстренько переложил свои вещи к нему в багажник и прошел в дом.
   - Повожусь с внуком, - сказал он нам, - пока вы за путевками съездите.
   - За путевками еще рано, - ответил сын, - там с девяти выписывать начнут.
   - Езжайте раньше, - посоветовал рассудительный отец, - сегодня с утра народу уйма будет, открытие все же.
   Мы и не предполагали, что еще так рано. Подумав, решили, что за путевками всем вместе ехать не стоит, все равно сюда за отцом возвращаться. Охотничьи билеты и деньги отдали Жеке, который поехал вместе с Сергеем и Ромкой, а мы расположились во дворе, отказавшись от предложения войти в дом. Внуку, к которому отправился дед, как выяснилось, недавно исполнилось всего полгода.
   Ожидание затянулось, прав оказался старый хозяин. Только где-то часа через два подъехали наши посланники с путевками. Еще через час выехали «на болота».

   Асфальтовая дорога скоро закончилась и машины попылили по проселкам. Постепенно становилось жарко. Поднимающаяся столбом за «Жигулями» пыль вынудила нас немного отстать. Картина за окнами была не очень радостной – степь, чередуемая редкими околками. Зеленая трава местами чередовалась с солончаками, соль выступала на поверхность, и земля здесь казалось белой. Вскоре стали попадаться  и небольшие болотца, озерца, густо заросшие у берегов камышом. А на воде плавали утки! И чем больше было озерцо, тем больше уток резвилось на воде. Именно резвилось. На машины они не обращали никакого внимания – приподнимались над водой, вытягивали шеи, хлопали крыльями, ныряли и гонялись друг за другом. Уток было много, и все они выглядели большими, не иначе как крякаши или серые. Чирки, к которым мы привыкли у себя на водоемах, выглядели намного мельче.
   Понято, что и лысух тут хватало, которые жались ближе  к камышам, но на середине озер уток было много, очень много. То, что мы в свое время видели по дороге на Чаны, выглядело по сравнению со здешними метами поскромнее. А ведь тогда казалось, что мы попали в охотничий рай. Что же здесь тогда?

   Серега, ехавший впереди, остановился возле небольшого озерка, подождал, когда мы подъедем. – Ну что, охотнички, - ехидно улыбаясь, спросил он, - слюнки бегут? Видели когда-нибудь такое?
   - Да, уж…, - только и оставалось сказать нам. Такого мы, конечно, не видели – столько уток и все на одном месте. 
   - Не переживайте, - сжалился над нами Серега, - здесь все равно стрелять нельзя, заказник. На Кунгуре, куда поедем, тоже утки хватает.
   Так мы впервые услышали название озера, которое запомнили на всю жизнь. Пока стояли, мимо нас проехало несколько легковушек с притороченными на крышах лодками – плоскодонками. Некоторые везли их в прицепах. Глотать пыль не хотелось, хотелось быстрее застолбить достойное место, осмотреться, и мы тронулись в дорогу.

   Плоскодонки, которым отдавали предпочтенье местные рыбаки, меня всегда удивляли,  я просто боялся их. Один раз на Сопляках, ради спортивного интереса, я с товарищем попытался переправиться через тридцатиметровую протоку с довольно сильным течением на такой вот плоскодонке. Нам удалось сделать буквально по паре гребков, как наш утлый челн зашатался как пьяный в непогоду и стал черпать бортами воду. Попытки выровнять лодку ни к чему не привели. Наши резкие движения для балансировки вызвали обратный эффект  - лодка зашаталась сильнее, стала черпать бортами, и мы оказались в воде, благо близко к берегу. Лодочка тоже оказалась здесь же, не уплыла по быстрой реке, а вот одно весло отправилось в свободное плавание. Пришлось уже на резиновой лодке, с которой я был на «ты», догонять его. Радостный смех местных рыбаков, одолживших нам лодку, запомнился мне надолго. Наши друзья тоже от них не отставали, уж очень нелепыми выглядели мы с приятелем со своими балетными танцами на воде. С тех пор меня в эту плоскодонку не заманишь калачом. А местные плавают спокойно, ставят и проверяют сети даже посреди Чанов, и не бояться. Привычка.

   Пропетляв еще около часа по проселкам, мы остановились на гриве, и Сергей показал нам озеро, куда мы ехали. Даже издали оно казалось большим, километра три в длину и километра полтора в ширину. Мы к таким просторам у себя не привыкли. Рома, который никогда не расставался с биноклем, сразу достал его из рюкзака, пристроился локтями на капоте Сергиных «Жигулей» и принялся изучать место. Утка была и здесь, это было видно и без бинокля. Правда, на таких просторах, ее казалось не очень много, гораздо меньше, чем в заказнике.
   - Мужики, - почему-то зашептал возбужденный Роман, - утка есть.  Даже лебеди на середине плавают.
   В бинокль живности виделось, конечно, больше.
   - Утки здесь много, - рассказывал Сергей, - она здесь мормышем кормится, а его здесь пресс. Японцы сушеного как-то закупали, так что местные поднажились. А вот рыбы нет. Мелкое оно, зимой промерзает.
   Минут еще десять мы стояли и любовались местом будущей охоты, потом поехали в Новосергино на противоположную сторону озера, где за небольшой рощей в деревне и жили родственники наших братьев, которых те очень хотели увидеть. Время еще было.

   Деревня оказалась так себе, из одной улицы. Добротные дома, к одному из которых мы и подъехали, чередовались с откровенными развалюхами, стоявшими непонятно за счет чего, скорее по привычке. Из небольшой колонки возле дома тоненькой струйкой бежала вода. Образовавшуюся возле нее лужу облюбовали  десятка полтора поросят, свободно бегавших по улице, да несколько довольно крупных уток, оперением больше похожих на диких.
   Возле дома стоял «Уазик» с брезентовым верхом. На лавочке перед палисадником сидели несколько мужчин и женщина средник лет. Один из мужчин, одетый в выцветшую камуфляжную куртку держал в руках ружье и что-то объяснял или доказывал остальным.
   Наш приезд вызвал некоторое оживление. Даже поросята в луже повернули головы в нашу сторону. Если «Жигуленок» был здесь делом обычным и его пассажиры, по всей видимости, были знакомы с обитателями дома, то «Форд» здесь видели явно впервые. Все смотрели на нас пока мы выходили из машины. Вслед за Серегой и его отцом, степенно поздоровались.
   - Бригадир, да ты никак родню не узнаешь, - начал Серега, обращаясь именно к мужчине с ружьем в руках. Это была мелкашка, но с оптическим прицелом. Причем довольно приличным. Вот тебе и деревня!
   Бригадир недоуменно смотрел на нас, не понимая, кого здесь назвали родственниками. Жека, освоившийся быстрее остальных, и, не уступая в росте самому бригадиру, а тот был довольно высоким, вышел вперед.
   - Да как он может узнать. Он нас и видел-то раза два, маленькими, - разрешил он ситуацию. Потом, продолжая, показал на себя и Костю, - мы Петра Федоровича сыновья, а мать из вашей деревни, - и назвал фамилию, которую носила тут половина жителей.
   Лица сразу расцвели улыбками, а женщина чисто по-женски даже всплеснула руками – Петра Федоровича и Валентину Николаевну, мать Жеки и Кости, было видно, здесь помнили. Начались расспросы, воспоминания. Сколько же лет прошло? Как здоровье матери? Как бабушка? И только потом спросили, как мы-то здесь оказались, какими судьбами?
   - Да вот поохотиться решили в ваших краях, да и на родине матери заодно побывать, - ответил Костя.
   - Охота здесь должна быть знатная, - поддержал его брат.
   - Охота, это да, - протянул один из мужиков. – Утки в этом году много. Гуси иногда налетают. Да Петро-то уж месяц назад охоту открыл, - кивнул он головой на державшего мелкашку бригадира, - Не зря такой карамультук приобрел.
   Мелкашка действительно выглядела новенькой. Петр любовно погладил приклад:
   - Хорошо бьет, зараза. Прицел – вещь отличная.
   - А в воробья попадешь? - решил подначить его другой сосед, постарше остальных, и показал на нескольких сидящих на крыше сарая во дворе дома метрах в двадцати от нас воробьев.
   - Запросто, - не растерялся Петр и вскинул ружье к плечу.
   Потом подошел к заборчику палисадника, оперся на него и прицелился.
Выстрел был негромким, а результат отменным. Я увидел только разлетавшиеся по двору перья. Остальные воробьи быстренько убрались.. Мы подержали мелкашку в руках, каждый заглянул в прицел. Крыша сарая, где сидели воробьи, виделась буквально на расстоянии вытянутой руки – протяни и достанешь. Перекрестье прицела, конечно, можно было навести  не только на воробья, а, казалось, и на муху.
   На приглашение зайти в дом, пообедать, мы отказались. Надо было ехать на озеро, искать место, ставить скрадки, о чем мы и сказали бригадиру. Но наши слова вызвали только улыбку.
   - Озеро в двух шагах, вот за этим леском, - кивнул в сторону видневшегося в километре от дома леса Петр. - А скрадки здесь отродясь никто не ставит, заходи в камыш, вот тебе и скрадок. Хочешь, можешь на лодке так же в камыш спрятаться.
   Признаться нас это обрадовало. У нас в угодьях ставить скрадки считалось обязательным. Без путнего скрадка, стоящего на воде, укутанного ветками, охоты, скорее всего, не получится, разве что на перелете. Ну, это для тех, кто хорошо стреляет. Помню, как приходилось стоя в лодке, забивать кувалдой длинные колья для поддона  под скрадок. Занятие малопривлекательное. Лодка неустойчивая, вертится, кувалда тяжелая, боишься промахнуться, а то сразу вслед за ней за борт и отправишься. Потом возишь на той же лодке нарубленные ивовые ветки с берега, крепишь их проволокой, переплетаешь… И все ради нескольких часов охоты и пары – тройки уток. Если повезет – серых или широконосок, но чаще всего лысух или чирков.

   Минут через сорок, когда обо всем переговорили и Петр собрался, вслед за бригадирским «Уазиком» тронулся Серегин «Жигуль», а затем и наш «Форд». До озера оказалось действительно недалеко. Километрах в двух за леском виднелась озерная гладь. Вблизи озеро казалось еще больше, чем с гривы. Почти со всех сторон оно заросло огромным, выше человеческого роста, камышом. Только в месте, где мы остановились, был пологий берег, истоптанный коровами. Тут же метров на десять в воду тянулись дощатые хлипкие мостки. Очевидно, чтобы черпать воду. Не нырять же, если здесь глубина, как утверждал Сергей, всего метра полтора. На середине озера плавали утки, десятка четыре или немного больше. Лебедей уже не было. Вдоль камыша, выдававшегося с противоположного берега к середине озера, сновали лысухи. Их легко можно было отличить по сизо-черному оперенью. Прямо посередине озера возвышалась над водой непонятная деревянная конструкция, что-то вроде помоста.

   На берегу, куда мы подъехали, уже расположилась компания из трех охотников, явно местных – две зеленых плоскодонки, одна на одной, были загружены в «Нивовский» прицеп, стоящий тут же рядом на берегу.
   Охотники оказались знакомы и с бригадиром и с отцом Сергея. Познакомились и мы. Охотники обедали. На расстеленном брезенте лежали нарезанные помидоры, хлеб, сало, зеленый лучок, стояла открытая банка с маринованными грибами. Мы стали доставать свои припасы. Добавили тушенки, салатов, взятых из дома, три полтарашки «Очаковского», теплого и противного, ну, и, конечно, водочки.
   Первая за знакомство, вторая за удачу, а дальше по накатанной. Вскоре все перестали жевать, отодвинулись от стола и закурили. Кто-то прилег, кто-то сидел. Потянулись разговоры об охоте. О чем еще можно разговаривать в день открытия? Ведь это праздник!
   Роман первым завел разговор о сегодняшнем дне. Нельзя ли, мол, для шурпы сегодня пару уток шлепнуть, не ждать утренней зорьки, чем вызвал смех охотников.
   - Рома, - в один голос заявили они, - хоть сейчас плыви и стреляй. В наших угодьях инспекторов года четыре как не было. Они сейчас ближе к Агафоново, там и озер и охотников хватает. А здесь медвежий угол. Мы сами, как чуток стемнеет, поплывем.
   Слова эти были сказаны таким уверенным тоном, что не поверить было трудно. Да и шутка сказать, ехали-то сюда часа три в общей сложности, а сколько по полям петляли? Действительно – «медвежий угол». Да и, в конце концов, ну начнем мы стрелять на десять – двенадцать часов раньше, что изменится? Лицензии-то у нас есть. Так мы, рассуждая вслух, больше убеждали себя в правильности наших неправедных действий. Ну и водка, естественно, внесла свой вклад в принятие решения.

   Итак, решение принято. Ромка и Костя сразу полезли за лодками, качать и плыть места смотреть. Сергей с отцом заявили, что поедут на противоположный берег, там у них есть облюбованное место, где они встречают открытие охоты уже не первый год.  Трое местных, бывших до нас на берегу, оставили за собой левую половину озера. Я, подумав, решил плыть к выступающему камышу на противоположный берег. Если там встать в самый угол утка должна быть. А нет, так лысухи настреляю, вон ее сколько вдоль камыша плавает. Ромке, Косте и Жеке, остался правый угол. Бригадир ничего конкретно не сказал, махнул рукой и заявил:
   - Встану где-нибудь в камыши, без утки не останусь…
   Свою мелкашку он оставил дома и сейчас доставал из чехла тоже новенькую двустволку ИЖ – 27, как и у наших парней. Студенту – Женьке выдали двустволку – горизонталку, пару пачек патронов и оставили сторожить машины.
   - Женек, встанешь вот здесь в камыши, - убеждал его Костя, - мы гонять будем, утка налетит. Бей во все, что движется.

   Пока качали лодки, натягивали болотники, да собирали ружья, отъехали Сергей с отцом, потом как-то незаметно уплыли и наши соседи, ушел по берегу бригадир Петр. Костя и Ромка натянули гидрокостюмы, поверх затянули патронташи, набитые патронами, не забыли и манки, которыми давно уже развлекались на берегу. Жека оттащил в лодки мешки с чучелами, бросил один в Ромкину, один в свою, где на веслах его уже ждал Костя.  Немного погодя отправился и я.

   Лодка у меня устойчивая, «Уфмимка - 22». Ставить сети на ней очень неудобно, из-за деревянных реек, которыми забран и нос, и корма лодки, за которые сети легко цепляются и рвутся. Зато плавать одно удовольствие. Лодка устойчивая, груз держит очень хорошо. На Оби выдерживала по пять человек, переправляющихся через протоку. Один же я легко шел на длинных веслах и был уже на середине озера, когда прозвучал первый выстрел.
   То, что случилось в следующую минуту, может описать, наверное, только Альфред Хичкок. Сотни уток моментально сорвались с поверхности озера, сбились в огромную тесную стаю и заметались над водой. Когда они проходили надо мной, шум их крыльев напоминал шум мчавшегося поезда. С середины озера мне было отчетливо видно множество заливчиков, где и кормились утки и где, скрытых камышом, видеть их мы не могли. Те же, что были на середине, составляли лишь очень малую часть летающей сейчас стаи.
   Тотчас же, вслед за первым, послышались выстрелы и справа и слева. Похоже, кроме нас здесь были еще охотники, которые и начали стрельбу, не дожидаясь, когда все разъедутся по своим местам. У меня ружье было еще в чехле и оставалось только завистливо провожать летящих уток взглядом, да сетовать на себя за свою оплошность. Ведь предлагал мне Ромка собрать ружье до отплытия, но я посчитал это необязательным, ведь договорились же не стрелять, пока все не разъедутся. А то, что я еще на середине, а не в кустах, не видеть они не могли. Сейчас оставалось только быстрее работать веслами. Вторую половину пути я проплыл раза в два быстрее. И тут меня ждало втрое разочарование.

   В заливчике, скрытым камышом, к которому я и направлялся, спокойно плавали две утки, почему-то не поднявшиеся вместе со всеми после выстрелов. До них было метров двадцать, и я отчетливо видел их серое с коричневым оперенье.  Ах, если бы у меня в руках было ружье! В следующую секунду они с громким хлопаньем взмыли вверх и исчезли за стеной камыша.
   Я начал ругать себя уже вслух, громко, подбирая на самые лестные эпитеты. Но что делать, поезд, как говорят, ушел.

   Осмотревшись, я выбрал местечко на острие выдающегося в сторону  нашей стоянки мыса. Белый «Форд» будет отчетливо виден даже в сумерки, так что возвращаясь мимо никак не проплыву. Потом собрал ружье, снарядив все же полный магазин из пяти патронов, чередуя четверку и тройку, хотя в целях экономии планировал снаряжать не полный магазин. Справа от меня располагался закрытый заливчик, куда, по моему разумению, вечером должны падать утки, а слева и сзади расстилалась часть озера. Хорошо бы, конечно, бросить несколько чучел, но их у меня не было.
   Берег был топким. Пришлось довольно долго укладывать срезанные стебли камыша, чтобы ноги не тонули, потом маскировать лодку, затащенную подольше от края. Все, готов к труду и обороне! Нет, не все. Сектор обстрела слева закрывали высокие стебли с узкими, но густыми листьями. Пришлось аккуратно их поломать, чтобы видеть панораму. Вот теперь все, ждем.

   Тридцать минут, потраченные на обустройство, изредка сопровождались выстрелами с разных сторон, но когда я был готов и ствол лежал у меня на сгибе руки, выстрелы прекратились. Не стало видно и летающей стаи: то ли ее разбили, и она разлетелась в разные стороны, то ли целиком ушла на другие озера. Кстати, издалека, по-видимому, с соседних озер, тоже доносились одиночные выстрелы.
Потянулось ожиданье. Первые десять минут я добросовестно крутил головой в разные стороны, надеясь заметить налетающих уток или с озера или из-за камыша в залив. Потом, посчитав, что все же озеро больше, чем залив и шансов увидеть утку здесь больше, стал бросать на залив только редкие взгляды. Поэтому хлопанье крыльев садящихся на воду в заливе уток было для меня неожиданным. Пара крупных крякашей только что села и еще испуганно озиралась, готовая в любое мгновенье снова подняться и улететь. Наверное, та самая парочка, что ушла при моем появлении, вернулась. Я видел их совершенно отчетливо. Бурое оперенье и размеры не позволяли спутать их с другими утками. Это ведь только весной в брачный период у самца кряквы голова и шея темно-зеленые и на крыльях сине-фиолетовые «зеркальца», а летом самец больше похож на самку, только немного крупнее.
   Подождав, когда сладкая парочка сплывется, взяв немного под обрез, как было пристреляно мое ружье, нажал на курок. Промазать с пятнадцати метров было бы непростительно и неприлично. В третий раз разочарования я бы не перенес. Селезень безвольно лежал на воде, было ясно, что он готов, а уточка с поникшей головой била крылом и ходила кругами. Пришлось вторым выстрелом добить ее, а то чего доброго, ушла бы в камыши. Начало положено, и не плохое. Два выстрела – две утки. Настроение сразу повысилось. Ожидание уже не казалось таким утомительным.

   В следующие тридцать минут я только слышал выстрелы, правда, не частые, слева от меня, куда отправились наши ребята, и раза два – три сзади, куда отправились Сергей с отцом. Несколько раз краем прошли небольшие табунки, но я и не подумал поднять ружья. Даже если бы попал, утки упали бы в камыши, а там без собаки их искать бесполезно. Зачем зря губить. Потом перестали ходить и они.

   Солнце стояло еще высоко, было жарко и скучно. Даже сигареты уже не скрашивали ожидания. У нас днем утка не ходит вообще, только на утренней зорьке и вечером, уже по темну. Поэтому отсутствие дичи не казалось мине необычным. Хорошо, что хоть пару днем взял. Вечером-то уж утка наверняка будет. Помирившись, таким образом, мыслями с самим собой я перебрался в лодку, хлебнул минералочки, которую запасливо прихватил, растянулся и закрыл глаза.
   Лодка стояла наполовину в воде и слегка покачивалась. Незаметно для себя я действительно задремал. Проснулся от ощущения прохлады. Солнце стояло уже над горизонтом, тянул небольшой ветерок. Камыш раскачивался, его шелест убаюкивал, звал опять закрыть глаза. Сквозь неплотно стоявшие стебли был виден залив, но никакой живности на его поверхности не наблюдалось. Осторожно, может быть где-то под берегом, невидимые мне сидят утки, я поднялся с ружьем в руках. Никого. Вышел на берег на прежнее место, огляделся. Никого. Ну, теперь надо ждать. Солнце, того и гляди, спрячется, тогда не зевай.

   И действительно, не успел край солнца забежать за горизонт, как появился один табунок, затем второй. Шли они далековато от меня в сторону Ромки, Кости и Жеки. Тут же послышались беспорядочные выстрелы, вслед за которыми я даже расслышал радостные возгласы. Похоже, охота у ребят налаживалась. Вскоре и на меня налетело штук пять серых, но я никогда не отличался хорошей стрельбой по летящим, промазал и здесь. Перезарядился и снова стал ждать.
   Минут через десять откуда-то из-за спины у меня появилась быстро плывущая к середине озера утка. Она плыла так сосредоточенно, что совершенно не обратила внимания на мою торчащую из кустов голову. Удивленный ее мощным марш-броском я тоже совершенно забыл об осторожности. На хлопунца, судя по размерам, утка была совершенно не похожа. Непонятно, кто из нас был более беспечным. Наверное, все-таки она. Полюбовавшись на нее, я выстрелил, и попал.
   Плыть собирать подстреленных уток не хотелось из-за спрятанной лодки и ожидания появления других кандидатов в шурпу. Лодка была замаскирована так хорошо, что с высоты утиного полета увидеть ее мне казалось невозможным. А тут, пусть даже из-за трех подстреленных уток, доставать лодку, потом снова прятать ее не хотелось. Из залива две моих первых красавицы уплыть никак не могли. Залив был достаточно закрытым, ветер даже не рябил воду здесь и утки так и плавали недалеко от меня. Третью могло унести на середину озера, но ведь и мне скоро плыть в ту сторону, тогда и подберу. Да и ветер был не особо сильным, так что дрейфовать моя добыча могла довольно долго.

   В последующий час я несколько раз стрелял по летящим табункам, но сбить никого не смог. Совсем по другому шли дела у ребят в дальнем углу озера. Выстрелы там раздавались часто и еще чаще слышались крики, когда радости, когда разочарования. Охотники стояли, по видимому, рядом и стрелять им было веселее, чем мне одному. Здесь даже словом обмолвиться было не с кем.
   Постепенно стемнело. На берегу рядом с машинами загорелся костерок. Было видно Женьку, который что-то делал у огня. Хорошо бы сварил чего-нибудь горяченького. Чтобы он стрелял вечером, я не слышал. Только один раз в самом начале, когда я маскировал лодку, с берега, где оставался один студент раздался выстрел.
   Совсем уж было я собрался плыть в лагерь, как повернулась удача и ко мне. Серией из трех выстрелов подряд, все же у меня был полуавтомат, удалось зацепить утку из налетевшего табунка. Но видно не сильно. Вместо того чтобы упасть с характерным шлепком об воду, она косо спланировала и села довольно далеко от меня, ближе к середине озера. Четвертым, последним из магазина патроном я добавил ей, когда она попыталась уйти еще дальше. Утка завертелась на месте, но была жива. Лихорадочно перезарядив, я еще дважды стрелял в неугомонную дичь, пока та не успокоилась. Кстати, оказалась она совсем недалеко от третьей сбитой мной утки, которую ветерком потихоньку отгоняло к середине.

   Ну что ж, четыре утки за вечер – не так уж плохо. А для наших Кузбасских угодий это было бы совсем хорошо. Да и утки какие, одна другой крупнее! Занятый поединком с последней своей добычей я не обратил внимания на изменения, происходящие на берегу. Только когда поплыл собирать добычу, заметил, что бригадирского «Уазика» уже не было. Рядом с «Фордом» стоял, похоже, другой, санитарный с зажженным фароискателем. Наученный горьким опытом, разбирать ружье я не стал, и не зря. Когда проплывал середину озера, надо мной довольно низко прошли несколько уток, которых в темноте было видно плохо. Отчетливо слышался только свист крыльев, но я все равно выстрелил на удачу. Не попал.

   Радостный возвращался я в лагерь, добыча, пусть и небольшая, лежала в лодке. Женьки на берегу видно не было, костерок едва тлел. Рядом с «Фордом» действительно стоял санитарный «Уазик» серого цвета с Новосибирскими номерами. А вот когда я уже вытащил лодку на берег из-за машины вышли трое мужчин, одетых в камуфляж, и скорым шагом направились ко мне. От неожиданности я растерялся и просто стоял. Когда с трудом, но разглядел на фуражках кокарды, а на груди бляхи, понял – влип. Ясно, что охотинспектора. Вот тебе и «медвежий угол», четыре года не были, а сейчас – здрастьте.
   Один из инспекторов с карабином в руках подошел к лодке, где еще лежало заряженное ружье. Двое других остановились передо мной. Тот, что был постарше и на поясе которого в кобуре висел пистолет, я сразу обратил на это внимание, поздоровался, вполне доброжелательно представился.
   Ничего себе, «корки для Егорки», как говорит известный юморист, куда я попал. Инспектора оказались даже не из Барабинска или Куйбышева, а из самого Новосибирска. Вежливо предложили разрядить ружье, что я и сделало, не забыв про контрольный выстрел, и предъявить документы. Пожалуйста, документы-то в порядке, вот время не то. Потом пригласили в свою машину, где в салоне горел свет, и можно было рассмотреть и мой билет, и мою лицензию.
   - Что же это вы, Сергей Иванович, нарушаете? Охота ведь еще не открылась. Откуда прибыли? – стал задавать вопросы старший.
   Врать смысла не было, наверняка видели, как я палил посреди озера, да и в лодке лежали четыре крякаша. Вещественные доказательства налицо. Поэтому и спрятались за машину, чтоб не спугнуть, дали на берег выйти. Вдруг бы удрал по воде. Оставалось только каяться. Иногда это помогает. Правда, делать это надо все же с достоинством.
   - Да вот, приехали из Кузбасса. Уж очень охоту в ваших краях нахваливали.
   - Так далеко, изумился инспектор. - Неужели у вас там утки нет?
   - Столько нет, - горестно ответил я. Потом добавил, - Вот и не выдержал. Никогда столько дичи не видел. А лицензия у меня есть, отработка проставлена. Разрешение на оружие в порядке.
   - Да это-то я вижу, - доставая бумаги из планшета, ответил инспектор. - Сколько подстрелили?
   - Четырех. Вон в лодке лежат.
   Тот, что был с карабином, не поленился, сходил к лодке и, вернувшись, сказал:
   - Точно, четыре штучки.
  - Что ж, Сергей Иванович, придется составить протокол, оштрафовать вас за нарушение сроков охоты. Да штраф еще за каждую уточку в размере минимального размера оплаты труда, - продолжал старший.
   По тому, как он произнес «минимальный размер оплаты труда», а не «минимальный размер зарплаты», как обычно говорят все, я понял, что раскошеливаться все равно придется и необходимо принимать срочные меры, чтобы попытаться свести денежные потери к минимуму.
   - Черт, как неудобно, - раздосадовано произнес я. – Вы еще и на работу сообщите, - продолжал я скорее утвердительно, чем вопросительно.  - Что подчиненные скажут? Ай-ай-ай…
   - А кем вы работаете? – поинтересовался инспектор.
   - Да врачом, хирургом, зав отделением, - потерянно продолжал я.
   -  Ну не расстраивайтесь так, - уже пытался успокоить меня командир.  -  На работу сообщать не будем. А вот ружье придется у вас забрать. Как вы охотиться будете? Кстати, у вас в разрешении два ружья указаны. Оба с собой?
   - Что вы, мне и одного за глаза хватает, стреляю я не очень хорошо.

   Во время нашей, почти дружеской беседы, с правого берега, где стояли ребята, продолжали раздаваться выстрелы. В кого они там палят в темноте? Правда, солнце заходило прямо напротив этого берега, и налетающую утку должно было быть видно.
Инспектора, те, что не беседовали со мной, стояли на берегу, смотрели в ту сторону и переговаривались между собой.
   - А хорошо стреляют, черти! Это не ваши? – обратились они уже ко мне.
   - Да вроде нет, - сделав удивленное лицо, ответил я. - Наши вроде в деревню собирались, к родственникам. Родственники здесь у них, - обращаясь уже к старшему, пытался объяснить я.
   Инспектора усмехнулись:
   - Ясно.
   Потом подошли к начальнику:
   - Съездим-ка мы в тот угол, посмотрим на этих ворошиловских стрелков, пока совсем не стемнело. Пора с ними познакомиться поближе.
   Мы с начальником перебрались к костру. Я достал шахтерский фонарь и повесил его на воткнутую у костра палку - света от костра было маловато. В это время из темноты появился Женька младший и молча стал подбрасывать в костер уголь из мешка, лежащего рядом. Переговорить с ним при инспекторе, чтобы оценить ситуацию в целом и строить свою игру дальше, было невозможно. Придется продолжить роль кающегося грешника.
   - Сколько же штрафу будет? – с горькой интонацией в голосе поинтересовался я. – Сколько сейчас минималка? – хотя прекрасно знал, что восемьдесят рублей, и уже просчитал сколько придется платить за четырех так не вовремя сбитых уток – триста двадцать, не мало.
   - Восемьдесят рублей, да половина еще за нарушение сроков охоты, - ответил инспектор. - Всего триста шестьдесят.
   - Ползарплаты! - добавив горечи в голос, воскликнул я. - Ни фига себе! Да меня мама убьет! - и уже спокойнее, обращаясь непосредственно к пишущему инспектору, пояснил, - жена.
   Инспектор, казалось, начал сдаваться.
   - Мне действительно жалко, что так случилось. Вижу, что вы не злостный браконьер. Тем более так далеко заехали, да не поохотиться…
Потом, все еще раздумывая, протянул:
   - Вот что. Ружье у вас мы забирать не будем. Документы в порядке. Завтра можете охотиться, а вот билет изымем. Приедете в Чаны, заплатите штраф и заберете билет.
   Обрадованный маленькой победой, я уже и не рассчитывал, что отобранное ружье, которое перекочевало в салон «Уазика» и уехало вместе с инспекторами, мне вернут.
   - А нельзя здесь штраф уплатить? Может у ребят деньги есть? Правда, как домой поедем, не знаю. Взяли-то в обрез, только на лицензии да на солярку.
«Форд» был дизельным.
   - Здесь нельзя, - ответил инспектор. - Только в Чанах. Это Чановские угодья. В Администрации там есть у них местный инспектор, - он назвал фамилию, - к нему и приедете. Он выпишет квитанцию, а платить будете через сберкассу.
   Я прижал язык, чтобы не переиграть – лицензия была выписана у нас в Куйбышевские угодья. Мы охотились мало, что не в срок, так еще и не в тех краях, где положено. А старший, похоже, сам не знал границ или не обратил внимания на место выписки.

   В это время со стороны, куда уехал инспекторский «Уаз» раздались крики, шум, а через некоторое время хлесткий выстрел, совсем не похожий на ружейный. Я не на шутку встревожился – что там происходит? Начальник тоже привстал, прислушался. Через несколько минут замаячил свет фар. Из подъехавшей машины вышли оба инспектора, оба возбужденные, запыхавшиеся.
   - Удрали, черти! - совершенно не огорченно объявил один, и у меня отлегло от сердца.
   - Придут, никуда не денутся, ружья-то их у нас. В стогу сена спрятали, чтобы убегать было легче. Думали, не заметим в темноте, а мы нашли, - пояснил другой, видя наши недоуменные взгляды.
   Хреново дело. Ребята тоже попали, как кур в ощип. Даже хуже, чем я. Я хоть не сопротивлялся, сдался без боя. А тут со стрельбой…
   Ситуация опять обострилась.
   - А вы есть не хотите? – спросил я служивых, пытаясь перевести разговор на другие рельсы.
   Глядишь, остынут маленько, и разговаривать будет легче. Может потом и рюмашку примут, тогда совсем хорошо.
   - Женек, у нас поесть чего-нибудь найдется, - поинтересовался я у студента.
   - Да не успел я сварить ничего, - пробормотал тот, присаживаясь к костру, - только салат из помидоров сделал. Можно тушенки подогреть, сало есть…
   Старший инспектор поблагодарил, но от совместного ужина отказался. Быстренько закончив оформлять протокол, он дал мне расписаться, вручил один экземпляр и прошел в салон своего «Уазика», где молодые уже накрывали на стол. Дверь оставили открытой. В салоне, кроме сидений был столик, вокруг которого они и расположились. В задней части машины на полу, лежали штук пятнадцать самых разных ружей, и в чехлах, и без чехлов, по-видимому, конфискованные. Где-то здесь было и мое. Богатый улов нынче у охранников природы. Не иначе все это из таких же «медвежьих углов».
   Инспектора закусывали всухомятку, бутылки у них не было. Понятно, люди на работе. Уезжать они не торопились, ждали, когда придут сбежавшие охотники. А то, что придут, сомнений не было – кому охота с ружьем расставаться  да еще накануне открытия сезона.

   Мы с Женькой тоже стали собирать стол, открыли две банки тушенки, которые поставили на угли подогреться, нарезали хлеб. Студент торопливо рассказывал мне о событиях вечера.
   - Вы уплыли, я ворону шлепнул. По берегу походил, в камышах постоял.  Больше ни разу не стрелял. Тут Костян прибегает, приносит уток двенадцать штук, говорит: - «Свари шурпы…». Мешок пустой взял и назад. Уток под машину бросил. Я хотел шурпой заняться, костер запалил. Ружье собирать не стал, положил в «Форд», заднюю дверь открытой оставил. А тут эти налетели. Петька за пять минут до них прибежал, в свой «Уаз» прыгнул, и ходу. Что-то в окошко крикнул, я не понял… «Ваше ружье? – говорят. – Документы». А Жека мне никаких документов не оставил. Не буду же я говорить, что он стрелять пошел, и разрешение с собой взял. Ствол посмотрели, там нагар. Потом и уток под машиной увидели. Что тут началось! Ружье забрали, протокол составлять, а я не хозяин… А здесь мужики бомбить начали. Ну, те все и поняли. Теперь ждут.

   Понятно. Мы остались совсем без стволов. Хорошая охота намечается.
Мой, правда, обещали отдать, но под эту марку могут и увезти со зла. Дела хуже некуда.
   Не успели мы с Женькой съесть по полбанки тушенки, как на тропинке, уходящей по берегу вдоль озера, послышались громкие шаги, потом треск раздвигаемого камыша и перед нами появился Жека. Вид у него был отнюдь не виноватый или огорченный, а скорее воинственный. Глаза блестели, губы были упрямо сжаты.
   - Ну что? Как дела? – спросил он. Потом кивнул на стоящий рядом «Уаз», - Эти еще здесь?
   Женька младший быстренько обрисовал ситуацию, а я рассказал о своих проблемах, о протоколе и отобранном ружье. Жека нервно рассмеялся:
   - Мы с Костяном тоже без стволов. Спрятали их в сено, там стог рядом с берегом, а эти черти то ли заметили, когда мы прятали, то ли догадались, что сено раскидано. Мы бежать – они за нами. Мы в камыши – они стрелять. То ли из пистолета палили?
   - Из карабина, - уточнил я. - Они здесь уже все рассказали. Надо идти к ним, как-то договариваться.
   - Ромка с воды не вышел, они про него не знают, - предупредил нас Жека. – У него в мешке двадцать четыре утки. Если поймают – конец всему.
   Я быстренько посчитал: моих четыре, двенадцать засвеченных, да еще двадцать четыре, итого – сорок штучек. По восемьдесят. Получается три тысячи двести. Совсем не хило. Да еще четыре ружья, примерно по пять штук в нынешних ценах, грубо – двадцатки. Классная охота получается. Наверняка ни у кого такой дорогой не было.

   Инспектора, закончив ужинать, выпрыгнули из машины, и подошли к костру. Вид у них, как мне показалось, был вполне миролюбивым, особенно у молодых.
   - Ну, что, браконьер, явился, - обратились они к Жеке.
   - Какой я браконьер, - фальшиво возмутился тот. - Я скрадок ставить ходил, места присматривал.
   - Ага, ночью, - рассмеялись инспектора, - а почему убегал тогда?
   Всем было ясно, что Жека врет. Он и сам это понимал, но сдаваться не хотел.
   - Испугался просто.
   - Документы ваши разрешите, - более официально вступил в разговор старший.
   Жека подал документы: билет, лицензию и разрешение на оружие где, как и у меня, были занесены оба ружья. Начальник врубился сразу:
   - Значит, это из вашего ружья подстрелили двенадцать уток? Придется составить протокол.
   Как это он про угодья не углядел?
Жека хотел было сказать что-то резкое, это было видно по его лицу, но я вовремя пихнул разгоряченного товарища локтем в бок. Спорить с инспекторами на берегу – дело безнадежное, даже если ты прав, а уж если не прав… Проще попытаться найти компромисс.
   - А нельзя ли как-нибудь уменьшить штраф, товарищ полковник? – произвел я его в полковники, хотя даже не представлял, есть ли у инспекторов воинские звания. - А то ведь до дома не доберемся.
   - Подполковник, - уточнил старший инспектор. - Вам, я думаю, мы действительно штраф уменьшим. Протокол исправим, укажем одну утку. А вам, - он осуждающе посмотрел на Жеку, - придется заплатить полностью. Если бы вы не убегали, а пришли спокойно как ваш товарищ, попросили…, - он посмотрел на меня и замолчал, додумывайте, мол, сами.
   Потом достал свой планшет и снова обратился к Жеке:
   - Кем работаете Евгений Петрович?
   - Генеральный директор, - и Жека назвал свою фирму.
   Зря! Теперь подполковник со спокойной совестью обует его по полной программе. Почему-то считается, что раз у тебя «фирма», значит, денег куры не клюют и тебе не грех поделиться с государством. А что государство и без того этих денег больше чем ополовинило, про это молчок.
   Пока шла бумажная волокита, Женька по просьбе Жеки съездил на «Форде» за Костей, который должен был ждать за поворотом дороги в камышах. С приездом Кости снова да ладом стали выяснять, почему да зачем убегали, сколько уток подстрелили. Хорошо, что при себе у них добычи не было. С них тоже по полминималки за нарушение сроков охоты, ну и по полной за двенадцать уточек. Здесь, как я и думал, инспектор был непреклонен.
   После долгих переговоров нам все же вернули стволы, кроме горизонталки. Она будет гарантией нашего приезда в Чаны.
   - А то ведь некоторые могут и на охотбилет наплевать, новый себе выписать, - пояснил свою позицию инспектор.
   Мы, обрадованные, уже держа стволы в руках, в один голос уверяли, что мы не такие. Как это можно – оставить охотбилет…, с которым столько лет…, храним на груди… Особенно упражнялся Костян. Разве, что слезы не стояли в глазах.

   Теперь деваться было некуда, хочешь – не хочешь, а ехать за ружьем и билетами придется, и штраф платить придется. Жека, немного успокоенный, настойчиво предлагал инспекторам выпить «за достижение консенсуса», но те отказались и вскоре уехали.
   Через пять минут показались охотники с белой «Нивы». Инспектора, скорее всего, посчитали, что на ней приехал кто-то из нас, и не стали больше никого ждать. А мужики сидели рядом в камышах и все слышали, уж очень быстро они появились. Тем более пришли без ружей и подстреленных уток. Какие предусмотрительные. Мы отдулись за всех. Если бы местные нас так категорично не уверили, что здесь можно стрелять без опаски, мы бы вряд ли полезли на рожон. Может пару штук и шлепнули бы на шурпу, а может и нет…
   Жека встретил их не очень приветливо:
   - Ну, блин, ваш «медвежий угол» хуже, чем Бродвей. Инспектора аж из Новосибирска были. Четыре гола, четыре года… Теперь полторы штуки платить придется.
   Он еще долго ворчал, а мужики, может, чувствуя все же свою вину, молчали. Покурив у костра, они быстро отправились спать. А к нам сон не шел. Женька снова отправился на «Форде», теперь уже за Ромкой, который вылез из машины с тяжелым мешком, набитым утками. Радостный и непобежденный. Снова начались разговоры, рассказы: - «Я присел, пуля над ухом вжик…». Возбуждение витало в воздухе, и только пара рюмок немного успокоила нас. Завтра открытие. Нет, уже сегодня. Договорились встать в шесть и всем плыть в правый угол, нечего мне одному на той стороне делать. Результаты говорили сами за себя – здесь утки было больше. Да и веселей в компании. Охранять машину оставался Женька, ружье которого уже ехало в Чаны, а может, еще куда.

   Утро было прохладным, поэтому подогретый на углях тлеющего костра чай был как нельзя кстати. Есть не хотелось. Но, зная, что несколько часов придется провести или в лодке или на берегу вдали от лагеря, мы с трудом съели банку тушенки, да оставшийся с вечера недоеденный Женькин салат, который холодным казался еще вкуснее.
   У Ромки и Кости лодки после ночных приключений остались в углу. Там же были разбросаны чучела. Угнать лодки или собрать чучела было некому – ни днем, ни вечером чужих в занятом углу видно не было, а ночью самому бы найти тропу к лодкам. Чтобы не ошибиться при заходе и не сбиться с пути мы обычно привязываем обрывки белого бинта к камышам вдоль тропы. Его хорошо видно и на рассвете и ночью при свете звезд. Вчера же, спасаясь от погони, думать о сегодняшнем утре не приходилось. Поэтому, захватив шахтерский фонарь подсветить себе, ребята уселись в машину, и Женька повез из их к месту захода, к началу тропы.

   Мне пришлось плыть на лодке. Боясь спугнуть ночующую на воде птицу и уйти в «открытое море», я греб очень осторожно, строго придерживаясь камыша. Темнота была еще приличная, рассвет только угадывался. Наша троица стояла где-то посередине правого берега через тридцать – сорок метров друг от друга. Весь ближний угол отдавался в мое полное распоряжение. Плывя вдоль камыша, я никак не мог проплыть мимо него.
   Ветра практически не было, но камыш все же шелестел. За его шелестом моих весел слышно не было, и я благополучно добрался до места. Шума взлетающих уток я не услышал. Недалеко, напротив меня на берегу раздавались приглушенные голоса, сквозь камыш с трудом пробивался свет фонаря. Парни прибыли к своим точкам. Мне тоже надо было прятаться. Рассвет приближался, темнота уже не казалась такой глухой, можно легко было различить контуры предметов, но как я не старался рассмотреть выставленные на воде чучела не смог.
   Лодку загнал в камыши, выбрав место, где они немного выступали вперед на воду. Встать здесь было негде. Длинным веслом я с трудом доставал дно. Болотников явно маловато, а гидры у меня не было. Придется стрелять с лодки. Неудобно, но делать нечего. Прятаться далеко в камыши я не стал, развернул лодку боком к озеру сразу за первыми стеблями. Чуть рассветет, осмотрюсь, и, может быть, что-то переделаю в своем схроне. Пока ждем.

    Вскоре раздался выстрел на противоположном берегу озера. Потом в темноте я только услышал свит крыльев, судя по шуму на маленькой стаи, потом где-то рядом справа от меня грохнул выстрел. Затем смачный шлепок о воду. Кто-то из наших парней взял первую утку. «С почином вас, Глеб Георгиевич!», - вспомнил я фразу из любимого мной фильма. Сразу же послышался радостный Ромкин голос: - «Костян, видел как ее, контейнером…». Соблюдать тишину необходимости больше не было. Ромка и вчера отличился, и сегодня ему везет. Стреляет он действительно лучше нас всех. Даже как-то участвовал в соревнованиях по стендовой стрельбе. Отведет здесь душу.
   В течение ближайшего получаса несколько раз налетали небольшие табунки. Почему-то всегда они заходили справа. Сначала проходили Жеку, потом Ромку, Костю и только потом меня. Напуганные громом выстрелов – ребята не пропускали возможности пальнуть даже по высоко идущим, утки поднимались еще выше, или ныряли за спины, где над камышом стрелять их никакого смысла не было. Все же пару раз мне удалось выстрелить и разок, как показалось, зацепить – одна из уток сбилась с крыла и пошла в сторону от табуна, но на воду не села. Потом наступило затишье.

   Кругозор мне резко ограничивал камыш. Сидя в лодке, я видел только озеро перед собой, что творится сзади и сбоку не ведал. Можно было только изредка приподняться и осмотреться. Стоять все время в лодке было невозможно, тем паче – стрелять, уж очень она была неустойчива, когда стоишь. Вот где пригодился бы поставленный на вбитые колья поддон.
   С рассветом меня стал выручать Костян. Видя находящих уток, он давал знать, но все равно не всегда я вовремя успевал подготовиться к стрельбе и часто пропускал их мимо. А уж ребята спуску не давали.
   Солнце стало пригревать, и из зарослей стали выплывать лысухи. Сначала вдалеке, а потом, наконец, и метров за сорок от меня, слева. В стволе у меня была четверка, но особо раздумывать и менять патроны, было некогда. Лысуха, блестевшая в свете солнца, бившего из-за спины, уходила к середине озера. Ближе всех она была ко мне и Костя тут же заорал:
   - Сергей Иванович! Ты что, спишь что ли? Гляди, уйдет.
   Прицелившись, я выстрелил. Отчетливо видел, что дробь лысуху накрыла, но та продолжала энергично работать лапами, и расстояние между нами увеличивалось. Вспомнив, что у меня еще три патрона в магазине я открыл огонь на поражение. Только с последним выстрелом лысуха закрутилась на одном месте, а потом запарусила крылом. Готова! С почином и меня.

   Плыть за ней сразу я не стал, никуда не денется, все на виду. Да и Костя, стоящий ближе всех ко мне, собирать свою добычу не торопился. А перед ним плавали уже три сбитые утки. Что творилось дальше я не видел Сколько уже сбили Ромка и Жека не знал, но стреляли они довольно часто, особенно Роман. Тот стрелял даже летящих очень высоко. У него была заряжена пятерка в контейнере, и иногда ему действительно удавалось взять тех уток, которых я ну никак не мог достать – дробь у меня была без контейнера.

   Часам к десяти мне удалось подстрелить еще двух уток, одну на воде, а одну все же влет. Голод давал себя знать все ощутимее. Несколько мелких яблок, которые я догадался взять с собой, давно были съедены, и только слегка притупили чувство голода. От сигарет уже вязло во рту. Утки летали все реже и реже, и похоже, пора было отправляться в лагерь. Помимо утиной лапши, которую наверняка сварил оставленный в лагере сторож Женька, нас ждали несколько десятков  непотрошеных уток. С ними надо было что-то делать, погода не жаркая, но и не холодная. Утки вполне могли к вечеру затухнуть, особенно вчерашние. Если даже Женька сварил штук пять, только из вчерашних оставалось тридцать пять. А сколько еще подстрелили сегодня? Я-то ладно, всего трех. А Ромка? А Костя с Жекой? Десятка два всяко разно наберется.

   Совсем уж было я собрался плыть в лагерь, и только намеревался позвать всех с собой, как, повернув голову налево, увидел картину совершенно невероятную – из самого угла вдоль камыша прямо ко мне двигался целый выводок, около десятка каких-то крупных красно-коричневых уток, каких я раньше никогда не видел. А рядом с ними  несколько лысух. Такое разномастное стадо, как коровы с овцами. Сначала я даже подумал, что это гуси с лысухами. Но гуси не должны быть такими красными. Хотя, черт их знает, может мы кроме серых и никаких других гусей не видели?
   Я замер, потом стал постепенно поднимать ружье, чтобы не спугнуть приближающийся ко мне фарт. Но стая, словно чувствуя мое присутствие, внезапно стала отворачивать к середине, и оставшиеся до моего убежища пятьдесят метров никак не хотели сокращаться. Четверкой таких явно не возьмешь, разве что в голову. Ну, на это рассчитывать не приходится. В кармане у меня лежала пачка тройки, а в пакете в лодке даже лежала самозарядная двойка. Доставать патроны из пакета долго, уйдут. Тройкой? Как перезарядиться? Дергать затвор – услышат и, как пить дать, уйдут махом. Придется бить чем есть. Вот вам преимущества обычного ружья, здесь бы быстренько переломил стволы, перебросил патроны и потихоньку закрыл.
   Эти мысли пролетели у меня молниеносно, и я уже в следующую секунду нажал на курок, потом сразу еще раз и еще. Но третьего выстрела не услышал. Доэкономился, твою мать… Я совершенно забыл, убаюканный редкими налетами уток, что в стволе и в магазине у меня осталось всего два патрона. А их хватило только на одну птицу невиданной породы. Остальные сорвались после первого выстрела и ушли. Лысухи захлопали крыльями и, оставляя пенные следы на воде, так и брызнули к центру озера. Там, кстати, скопилось уже не мало дичи, ничуть не боящейся наших выстрелов. Понимают, что там их не достать.
   Крик разочарования раздался вслед за выстрелами, ребята увидели уходящих уток, и не смогли сдержать эмоций. Я же бросил ружье на седушку, даже не зарядив его, и выплыл из камыша.
   - Все, мужики, я поплыл, - заявил я, подбирая по ходу подстреленных мной уток и лысух. – Хватит сидеть, день уже, утка летать не будет. А к вечеру вернемся.
   Плыть целый километр ребятам явно не хотелось.
   - Серега, пусть Женька за нами приедет, - крикнул мне Жека, и я пообещал прислать студента, все же он запасной водитель. Пусть хоть здесь порулит. Радости у него не много, ружье-то забрали.

   На длинной лесине, перекинутой через комок угля, над огнем висел весело булькающий и вкусно пахнущий котелок. Шурпа, как я  и предполагал, доваривалась. Недалеко от костра на застеленной клеенкой бочке был накрыт стол,  даже бутылка водки в центре стояла. А вот белой «Нивы» уже не было. Ну и ладно, еще лучше, спокойнее.
   Женька отправился за ребятами, а я достал свою добычу и бросил ее в общую кучу, которая сейчас лежала на всеобщее обозрение – уехавший «Форд» ее больше не закрывал. Куча была внушительной. Кого здесь только не было! Рядом с крякашами лежали небольшие разноцветные чирки, но их было мало. Несколько довольно крупных лысух, чернеющих оперением, переплелись с широконосками, легко отличимыми по свои широким красно-коричневым носам. Была здесь и шилохвость с торчащими длинными рулевыми перьями, и несколько крохалей с хохолками на затылках, и утки, названия которых я не знал. Ничего, Ромка приедет, расскажет кто есть кто, заядлый охотник, знает об утках все.

   Когда подъехавшие ребята высыпали из мешка своих подстреленных уток, куча стала еще больше. Она просто пугала – ведь всю эту многочисленную компанию предстояло ощипать, опалить и присолить. Что уток можно хранить солеными, как рыбу, я не знал. Об этом рассказал тоже всезнающий Роман, который уже не раз сохранял так свою добычу в дальних поездках. Для этого он и прихватил в гараже у Жеки пару капроновых бочек, используемых сейчас как стол и стул.
   Ружья прислонили к «Форду», а сами, помыв руки, вполне довольные, уселись к столу. Вернее уселся один повар, остальные улеглись вокруг. Складной стол, как и стулья, учитывая небольшие габариты транспорта, в этот раз не взяли. Не взяли и Костину знаменитую фанеру, о чем сейчас жалели. Горячую шурпу лежа есть было неудобно, и постепенно все поменяли позиции – тарелки поставили на импровизированный стол и еще одну перевернутую бочку, клеенки на которой не было.
   Мы с Жекой встали рядом на колени, Костя присел на корточки, а Рома расположился в «позе лотоса». Да так и водку пить удобнее! А за охоту грех было не выпить. А за такую вкусную шурпу – вдвойне. Мясо было очень вкусным, хорошо проваренным, и закусывать им было одно удовольствие. Сваренные Женькой пять уток, больше просто не поместилось в котел, съели за несколько минут.

   Приятное чувство сытости настроило нас на философский лад. Все разговаривали степенно, не было обычных криков, споров, приколов. Все любили друг друга. Отказавшись от чая, про который повар тоже не забыл, мы улеглись здесь же рядом со столом. Я пристроился головой Жеке на живот, мне Ромка, Костян к Роману. Один Женька прибирался, а потом и он прилег рядом с нами. Постепенно перебрались в «Форд» на седушки да в освободившийся просторный грузовой отсек, где вольготно расположились Ромка, Костя и Женька.

   Проснулся я от шума дождя. Женька копошился на улице, накрывая краем брезента остатки обеда. Ружья уже лежали в машине. Костя и Ромка тоже проснулись. Костя, как обычно после сна, сразу закурил. Он самый заядлый курильщик в нашей компании. На четырех – пятидневную рыбалку берет не меньше блока своей любимой «Золотой Явы» и к отъезду у него остается не больше одной – двух пачек, да и то не всегда.
Роман, лежащий на спине с закинутыми за голову руками, вдруг громко спросил:
   - Мужики, Мы мужики или не мужики?
   - Нет, Рома, мы девушки, - на два тона выше ответил Костя.
   Я рассмеялся и спросил:
   - Короче, Склифософский! Чего ты хочешь?
   - Неужели мы испугаемся какого-то паршивого дождя? Даже не дождя, а дождичка… Где же наше мужское самолюбие? - забредал в лабиринт словоблудия Ромка.
   - Еще короче, Ромик, - оборвал я его.
   - Надо идти потрошить уток, - совсем обыденным голосом уже без всякой патетики произнес Роман.
   Я высунул руку в окошко  - дождь был мелкий и теплый, действительно дождичек. Да и на небе серьезных облаков или туч видно не было.
   - Я – за, - сказал я.
   - Я тоже, - поддержал меня проснувшийся Жека.
   Что касается Женьки, то он уже был на берегу и оттаскивал уток чуть в сторону, ближе к воде, где была небольшая полянка, окруженная со всех сторон высоким репейником. Тут он и решил устроить прозекторскую.

   Ребята надели куртки, Жека как был, так и пошел в рубашке, а я достал из рюкзака, лежащего под головой вместо подушки, резиновую куртку и штаны. Несколько лет назад мне подарил этот комплект именно для рыбалки свояк – шахтер. У них это выдавали как спецодежду. Зеленую куртку я периодически надевал на рыбалке, особенно когда надо было носить мокрые мешки с рыбой или сетями, да и в дождь она часто выручала меня. А вот штаны решил надеть впервые. Они были ядовито-оранжевого цвета и широкие как Черное море. Наверное, я бы смог свободно влезть обеими ногами в одну штанину.
   Мое появление произвело фурор – не часто приходиться видеть одежду подобного цвета и размера.
   - Доктор! Еще бы красное что-нибудь надел  - и вместо светофора можешь стоять, - оценил мой Костюм Костя.
   - Да лучше штаны вместо садка использовать. Завязал снизу и готовый садок – воды ведер десять свободно войдет, - упражнялся в остроумии Ромка.
   Я отмалчивался, мне было удобно, главное – сухо, уж очень я не люблю дождь.

   Не успел я снять шкуру с первой утки – я не ощипывал ее как остальные, а снимал перо вместе со шкурой, как дождь прекратился, что вызвало еще целую бурю шуток по моему адресу и адресу моего костюма. Раздеваться не хотелось,  и я остался в резине, несмотря на появившееся вскоре солнце. Ребята пытались убедить меня, что в вареной утке весь цимус в шкуре, которую я так безжалостно уничтожал. Пришлось перейти на ощипывание.
   Работа шла довольно споро. В среднем минут за десять – пятнадцать у каждого из нас получалось обработать по одной утке. За час получилось двадцать штук, а куча не уменьшилась даже наполовину. Еще через полчаса решивший схитрить Роман, закончив щипать очередную птицу, заявил:
   - Пойду-ка я палить их начну. Вы как раз и потрошить закончите.
   Его заявление вызвало бурю негодования, но, оценив смекалку, мы все же смирились. Палить уток было куда как легче, чем потрошить.

   Рома набрал на берегу плавника, который не очень отсырел под прошедшим дождичком и подбросил его в костер Сначала повалил дым, а потом показалось и вполне приличное пламя.
 Надев верхонки, Ромка принялся крутить ощипанных уток над огнем. Раздался треск обгараемых оставшихся на тушках перьев, запахло паленым. Под этот мерзкий запах мы продолжали мужественно бороться с собственной добычей, а не выдержавший Костя вскоре пробормотал:
   - Знал бы, что так работать придется, не стрелял бы столько.
   Все рассмеялись.

   Ощипать всех добытых уток у нас не хватило терпенья. Отобрав свежих, мы оставили их на потом, посчитав, что несколько часов они вполне  могут и полежать, не пропадут.
   Вот тут Рома и проиграл. Мы уже умылись и присели к вновь накрытому столу, а Роман еще продолжал свою кузнечную работу, у него даже лицо закоптилось от усердия и дыма. Перехитрил самого себя, называется. Но скоро и он, посолив приготовленных уток и сложив их в бочку, присоединился к нам.

   На вечернюю зорьку отправились задолго до захода солнца, надеясь, что и сегодня удастся подстрелить кого-то засветло, как вчера.
   На середине озера целый день кормились несколько десятков уток. К вечеру их число возросло. Интересно было наблюдать за ними в бинокль, как методично они опускают свои головы в воду, процеживают ее, оставляя всех рачков, червячков и прочие лакомства себе. Пресловутого мормыша, о котором нам рассказал Сергей, здесь было действительно много, он буквально облеплял всю нижнюю часть подстреленных уток. Интересно, что делали с ним японцы? Ну не ели же! Скорее всего, использовали как белковую добавку в корм скоту. А может и еще для чего.
Помост, который стоял посреди озера, использовался именно для добычи мормыша – об этом нам тоже рассказал Сергей. У нас давно созрела мысль о скрадке на этом помосте, вся утка плавала как раз неподалеку. Если с берега ее взять было невозможно, а на лодке она не подпускала на выстрел, то из скрадка, сделанного на помосте, охота должна была получиться отличной. Однако сделать сейчас скрадок было невозможно. У нас не было ни гвоздей, ни проволоки, ни камуфляжной сетки.
 
   Жека поплыл в этот раз со мной, а не поехал на машине с Ромкой и Костей. Он расположился на носу лодки, свесив свои длинные ноги по бортам, и держал ружье наготове – надеялся все-таки подстрелить зазевавшуюся лысуху или утку. И удача в этот раз ему улыбнулась. Греб я осторожно, веслами не махал, и не успели мы проплыть и половину пути, как за выступом камыша увидели нескольких кормившихся лысух. Вернее увидел их первым Жека. Я же увидел только его резкое движение, когда он вскинул к плечу ружье и следом тут же раздался выстрел, потом второй.
    Две лысухи лежали на воде, остальные, оставив только пенные следы, тут же скрылись в камышах. Добычу подобрали, и я довез Жеку до его пристанища. Он расположился на большой ондатровой хатке, которая не тонула под его весом. Правда, присесть или сменить позицию он уже не мог – лодки у него не было. Костя и Ромка стояли в воде в гидрокостюмах, спрятав лодки за себя в камыши. Вода доставала им до пояса, но они мужественно терпели постепенно подбирающийся холод. Когда утки налетали регулярно, об этом вообще не думалось. Перед каждым из них было по целому табуну чучел. Только перед Костей я насчитал девятнадцать. Перед Ромкой было не меньше. Не удивительно, что утки периодически налетали на ребят, а они уж не терялись.

   По статистике, которой мы занялись после обеда, лидировал по числу добытых уток Роман. За ним шел Костя, потом Жека, который опередил меня, но не намного. У меня к тому времени числилось в активе восемь добытых лысух и уток, у Жеки девять с теми, что он подстрелил только что, когда мы плыли сюда. Он уверял, что подстрелил много больше, но утки падали то в камыши, то улетали умирать подранками. Знаем мы эти песни. Тешьтесь – тешьтесь…

   Я вернулся на свое старое место. Загнал лодку в камыши и стал ждать. Охота была скучнее, чем утром. К тому времени, когда основательно стемнело, мне удалось подстрелить только двух штук, хотя стрелял я не меньше, чем утром. Пачки две патронов расстрелял, все приноравливался бить по летящим. Роман говорил, что он сжег не меньше тысячи патронов, пока научился неплохо снимать налетающих уток. Сейчас я ему верил.
   Плыть одному в лагерь не хотелось, и я присоединился к ребятам, которые опять планировали ехать в лагерь на машине. Женька должен был подъехать сюда на берег когда стемнеет. Ромка перевез с ондатровой хатки Жеку, последним появился Костя.
«Форда» еще не было, и мы коротали время, рассказывая  анекдоты, курили.
   Вспомнив, что не разрядил ружье, я снял его с плеча и передернул затвор. Выскочил патрон, который я поднял и сунул в карман. Уверенный, что в магазине у меня нет ни одного патрона - я старался следить за их числом при стрельбе, повернул ствол в сторону озера, громко сказал: - «Контрольный выстрел» и нажал на курок. Грохот неожиданного выстрела оглушил не только меня. Все делали контрольные спуски, разряжая ружья, но никто при этом не стрелял. Привыкшие к тихому щелчку после слов «контрольный выстрел», все вздрогнули от неожиданности.
   - Доктор, предупреждать надо, - чуть не заикаясь, сказал стоящий ближе всех ко мне Роман.
   Сам не ожидавший такого, я повернулся к нему, за мной чуть повернулся и ствол, смотрящий все так же вверх в сторону озера, и ответил:
   - Я же сказал – контрольный выстрел, - и снова машинально нажал на курок.
   Грохот второго выстрела казался еще громче. Неужели я просчитался на воде, и в магазине у меня осталось столько патронов? Ромка прямо подскочил на месте. Остальные же засмеялись. Но мне было не до смеха. Хорошо, что ствол смотрел вверх и в сторону – привычка, выработанная годами, а если бы на ребят? Я, стараясь перевести все в шутку, балагурил, а сам покрывался в это время липким потом. Долго я не мог успокоиться, вспоминая свои злосчастные выстрелы. Теперь я дергаю затвор до последнего, пока уже не надоест, и только потом делаю контрольный спуск.

   Женька подобрал нас уже на середине пути к лагерю – не дождавшись его, мы потихоньку шли по дороге, освещаемой луной. Надвигающаяся ночь обещала быть безоблачной, и луна радостно светила полным диском. В такую ночь грех было рано ложиться спать. Мы просидели у костра еще часа два, пили чай с конфетами, которые неожиданно обнаружил у себя в рюкзаке Костя, планировали день на завтра.
   - Хорошо бы и рыбы домой привезти, - мечтательно пробормотал Жека, не обращаясь конкретно ни к кому.
   Ромка тотчас же поддержал его:
   - Конечно, уток мы уже набили почти бочку, хватит. Завтра зорьку отстоим, и можно будет на Чаны ехать сети ставить. Я взял малехо.
   Ну, конечно. Куда же Рома без сетей.

   Действительно, мы рассчитывали в эту поездку и уток пострелять и рыбы поймать, хоть немного. Понимали же, что еще почти лето. Сети мы поставили бы давно, если бы в озере была хоть какая-то рыба, пусть даже небольшой карасишка. Но рыбы здесь не было, об этом нам сразу сказал Сергей, который так и не появился больше на нашем берегу. Наверное, сразу с отцом уехали домой.
   - До Калояра отсюда далеко. Да и лицензий у нас нет, а там инспектора, - высказал свои мысли вслух Жека. – Надо ехать куда-то, где местные рыбачат, и инспекции нет. Где-то же они рыбачат. Что, всегда с лицензиями что ли? Нет, конечно. Да чтоб по дороге в Чаны было…
   Он уже имел в виду районный центр Чаны, куда нам предстояло в понедельник ехать выручать отобранный ствол, охотничьи билеты и платить штраф.
   Но тут интересная мысль пришла мне в голову:
   - Рома, ты крохалей здесь стрелял? Я видел несколько штук, когда уток потрошили.
   - Стрелял, - ответил Ромка, еще не понимая, куда я клоню, - ну и что?
   - А то, что крохаль единственная из всех уток, которая ест не только тину и всяких бекарасов, но и рыбу. Ты видел у него зазубрины на клюве с крючком на конце? Так вот, это чтобы лучше рыбу удерживать, я читал. Так что рыба здесь есть, - закончил я свою мысль.
   - Может и есть мелочь, - задумчиво пробормотал Ромка, - только у нас сетей меньше сороковки нет. Такого карася ни один крохаль не проглотит. Он же не клюет рыбу как баклан, - вспомнил он наши потери от этих прожор.
   - В книге написано, что крохаль может проглотить рыбу до восемнадцати сантиметров – это как раз сороковочная, - не сдавался я.
   Жека,  разрешая наш спор, заявил:
   - Карася мы и дома наловить сумеем.
   Действительно, в наших краях рыбы, кроме карася, окуня да редкого карпа практически не было.

   Но, надо сказать, что через два года, когда мы попали на открытие охоты снова на Кунгур, уже я прихватил из дома тридцатиметровую сороковку и поставил ее почти ни на что не надеясь в том самом углу, где стоял. Через сутки я снял полный десяти килограммовый мешок отличного сороковочного … ротана! Кто бы мог подумать. Прав я все-таки оказался.

   Немного подискутировав, договорились отстоять утреннюю зорьку, к обеду собраться и поехать в сторону Чанов, а о рыбных местах уточнить по дороге.
Утром Жека отказался вставать на зорьку, как мы его не будили. Так Женька и повез нас и спящего на седушке салона Жеку, который даже глаз не открыл. Наказав студенту потихоньку собираться в дорогу и приехать за нами не позднее одиннадцати – к этому времени утка практически переставала летать, мы разошлись по своим местам.
   Утренняя зорька напоминала вчерашнюю вечернюю. Моя добыча - те же самые две утки, правда, одну мне удалось взять влет. Вот что значит тренировка. Да и Жеку в негласном соревновании по добытым трофеям  я уже обошел. У него в активе было всего десять уток, а у меня с утренними двенадцать.
   Когда по-нашему мнению время стало приближаться к одиннадцати, и утки действительно налетали крайне редко, мы решили закончить охоту. Мне было проще – выплыл в ближайший прогал между камышами и на  берег, а ребята еще долго собирали выставленные чучела. Выбравшись, я, помня вчерашний «контрольный выстрел», сразу разрядил ружье, но появившиеся парни тоже сразу попросили подождать с контролем, пока не спрячутся за соседний бугор. Вот черти злопамятные!
   Вытащенные лодки уже обсохли, а Женьки все не было. К тому же один за другим краем камыша, как раз там, где мы раньше стояли, прошли приличные косяки уток. Ромка чуть локти не покусал с досады. У него не хватало одной утки до сорока пяти добытых, какая – никакая, а круглая цифра и он очень хотел до нее добраться.
   Чуть поднявшись по косогору, мы поняли, почему вдруг утки залетали так активно. На середине озера плавал на лодке кто-то из приехавших вчера местных охотников, которые остановились недалеко от нас. Вечером мы отчетливо видели свет их костерка и даже думали уточнить у них о рыбных местах по дороге на Чаны, но что-то не решились. Сейчас мы пожалели, что не увидели, как один из них заплыл и поднял на крыло сбившуюся на середине озера стаю, иначе бы подождали. Глядишь и Ромка дострелялся бы до заветной цифры.

   В наконец-то подъехавший «Форд» уже частично были сложены вещи. Мы даже не стали обмывать и прятать лодки в мешки, надеясь, что через несколько часов они нам понадобятся ставить сети, просто сложили и бросили их в грузовой отсек. 
Пока мы палили по налетающим уткам, Жека, которого даже наши выстрелы не смогли разбудить, прекрасно выспавшийся, успел поговорить с подъехавшими вчера охотниками о здешних рыбных местах. Отстояв зорьку, часов около десяти, те выплыли позавтракать, вот Жека и подошел к ним. Пока они грели чайник, успел поговорить. Ребята были из Барабинска. О рыбалке дали информацию, что хорошо порыбачить можно возле деревни Квашнино, а она вроде на пути в районный центр, куда нам и надо будет ехать. Там, оказывается, есть свой рыбзавод, но рядом тралить запрещено, поскольку в понастроенных невдалеке дачах любит останавливаться и рыбачить районное начальство. Единственная неприятность - дорогу охотники знали туда не точно. Ну, да нас это не испугало. Жека был настроен ехать именно туда, а остальным, по большому счету, было все равно.
   Наскоро похлебав приготовленной Женьками утиной лапши, после полудня выехали на новое место.

   Дорога заняла часа три. Из них добрую половину потратили на поиски. Проселок сменялся насыпной дорогой, та – асфальтом, потом опять проселок… Несколько раз останавливались, уточняли маршрут у редких встречных автомобилистов, поворачивали то налево, то направо, один раз даже развернулись и возвращались назад. Рулил опять Жека, студент был за штурмана, а наша троица дремала на заднем сиденье.
   Наконец приехали в небольшую деревню из нескольких улиц. Дорога привела нас прямо на берег Чанов. Выстроившиеся полукругом домишки образовали что-то наподобие площади, с одной стороны которой стояли два наполовину вытащенные из воды рыбацких баркаса. Еще два покачивались на воде возле мостков, невдалеке от берега. Катера были откровенно старые, краска местами облупилась и здесь отчетливо проступала ржавчина, листы обшивки местами были отодраны. Немного выше ватерлинии на одном из катеров зияла недавно приваренная заплатка. Похоже, рыбалка больших денег не приносила.
   Ни на катерах, ни в окрестных огородах не было видно ни одного жителя. Подниматься на катера, искать рыбаков мы не рискнули. У меня еще свежа была в памяти история, когда подобная прогулка на катер, стоящий на приколе, в составе прежней моей рыбацкой компании, едва не закончилась нашим арестом. Ребята эту историю знали.

   Поехав в очередной раз на Обь, мы, как законопослушные граждане решили взять лицензии на рыбалку. Не раз раньше останавливались на Сопляках и ни разу не видели в глаза рыбнадзора, кроме последнего, когда чуть не распрощались с целым мешком сетей. Пришлось платить штраф за то, что рыбачили без лицензии. Тогда же мы узнали, что лицензии можно приобрести в Новосибирске у инспекторов рыбоохраны бассейновой инспекции, которые базируются на катере «Мир», и стоит тот катер постоянно под железнодорожным мостом, названия которого я сейчас и не помню. С трудом, но нашли этот злосчастный мост, издалека увидели стоящий под ним катер. Окружающие мост дома со сплошными заборами не давали возможности ни подъехать поближе, ни пройти между домами. Пришлось бросать вахту и пешком добираться до моста, прошагав в сторону чуть не квартал, где появился первый прогал между стоящими сплошняком домами. Оттуда пошли самым простым путем – вдоль берега, что оставалось делать, если кругом заборы, а за каждым собака.

   Шли впятером, балагурили, даже ополоснули ноги в Обской водичке. В одном месте перешагнули через лежащую колючую проволоку и вскоре подошли к  стоящему катеру, на котором, как и сейчас, не было видно ни одного человека. Мы пятеро забрались на борт, надеясь найти кого-нибудь из матросов или инспекторов в помещениях катера, но все двери его были на больших висячих замках. На палубе возле небольшой рубки увидели лежащие скомканные мокрые сети с еще свежей рыбой и, предположив, что хозяева ненадолго отлучились, уселись ждать их здесь же на палубе. Только после этого обратили внимание на бегающих по берегу вдоль натянутой проволоки лающих псов. Собак было штук пять и все в разных местах. Когда они подняли оглушительный лай, из дома метрах в ста от воды вышли два человека в камуфляже и направились к нам. Мы решили встретить их на берегу и осторожно, стараясь не разозлить собак еще больше, спустились по сходням. Один из прибывших с майорскими погонами, строгий, даже скорее суровый, не здороваясь,  сразу спросил, что мы здесь делаем. Второй с  автоматом за спиной молча стоял и очень осуждающе смотрел на нас. Было понятно, что мы им почему-то сразу не понравились, но «внимания тогда не обратили…», - как поет Высоцкий.

   Мы тогда вообще ни на что не обращали внимания с затуманенными дорожной выпивкой мозгами. Громко, наперебой, стали рассказывать, что прибыли за лицензиями и с каким трудом нам удалось разыскать их, наших любимых инспекторов, мы же не браконьеры какие, чтобы рыбачить без лицензий… Майор спокойно пригласил нас в дом и мы все пятеро, лавируя между отчаянно лающими овчарками и кавказцами, пошли за ним.
   В доме, где за широким столом с желтым телефоном за небольшой перегородкой сидел еще один боец в камуфляже без погон, у нас попросили документы и мы, считая, что сейчас нам выпишут лицензии, спокойно собрали все пять билетов и передали майору.  Я даже приготовил деньги, заранее посчитав, за сколько сетей и за сколько дней надо будет платить, поскольку был в команде казначеем. Стоила сеть тогда двенадцать рублей в сутки.
   Наши фамилии переписали в толстенный журнал. Нас это не удивило – значит рыбаков много, инспекция-то бассейновая. После этого майор с осуждением и вроде как с сожалением посмотрел на нас и твердо заявил:
   - Вот что, я вынужден вас задержать, как незаконно проникших на территорию охраняемого объекта – железнодорожного моста.

   Картина Репина – «Не ждали»! Сказать, что у нас открылись рты от неожиданности, это ничего не сказать. До этих слов мы были полностью уверены, что беседуем с инспекторами рыбоохраны. Вот как быть невнимательными. Нет, точно – надо меньше пить. Ай да чекисты! Они-то оказались очень внимательными – сразу пять нарушителей задержали, да еще особо не напрягаясь, без потерь. Здесь уж не медалью, здесь орденом пахнет. Теперь понятно, почему у одного из них автомат – инспектора в лучшем случае были бы с пистолетиком. Наши попытки объяснить, что никуда мы не проникали, и никакой охраны в глаза не видели, а спокойно шли вдоль берега, на майора не произвели абсолютно никакого впечатления.
   - Вы незаконно проникли за колючее заграждение. Вы проигнорировали предупреждение на аншлаге, что здесь охраняемая зона, - монотонно, как заведенный, повторял и повторял старший охранник.
   Мы опять в один голос, что нет там никаких колючек и аншлагов.
   Он:
   - Значит, вы их и разрушили.
   Потом он долго куда-то дозванивался. Правды ради, надо сказать, что, объясняя ситуацию, майор не соврал ни слова, даже сказал, что мы не видели ни аншлагов, ни колючей проволоки. С недовольным видом выслушал ответ, и только после этого отпустил нас. Даже сам вывел через калитку, которая была сразу за домом. Почти рядом стояла наша вахта. Возле калитки висела табличка «Звонить здесь». Я отчетливо помнил, что раза два мы проходили мимо нее, разыскивая проход к мосту, но мыслей позвонить и узнать о катере у нас и не появилось - просто посчитали, что это звонок в частный дом. Опять пришлось ехать без лицензий, а кто ловил рыбу на катере «Мир» и чьи сети там лежали, так и не узнали.

   Вот так мы едва не стали нарушителями. Потому и сейчас на катера подниматься не стали, кто ее знает какие здесь порядки – может еще круче, чем в Новосибирске. Свернули на соседнюю улицу и здесь уже встретили двух дедов на лавочке возле дома.

   Деды попались словоохотливые, подробно объяснили, где эти самые дачи, как туда проехать. Правда, один из них заявил, что дорогу туда перекопали, и надо ехать в окружную, а это уже пара десятков километров лишних. Второй, побойчее, перебил его и подсказал:
   - Езжайте вон вдоль столбов высоковольтных, как раз и приедете.
   Вдоль берега действительно тянулась линия электропередачи и мы, не долго думая, тронулись в указанном направлении. Об инспекторах – есть ли они или нет, деды ничего сказать не могли, не знали, но посоветовали поставить сети попозднее.

   Дорога шла вдоль берега точно по столбам. Несмотря на утверждение одного из дедов, что ее перекопали, она была довольного накатанной, а значит ею пользовались. Мы ехали совершенно спокойно. Километра через два появился не большой околок и мы уже стали присматривать местечко, где бы встать, как действительно оказались перед глубокой, прокопанной какой-то техникой, канавой, один край которой тянулся к воде, но немного не доходил до нее, другой терялся в траве прибрежного поля. Очевидно, обитатели дач пытались таким образом отгородиться от сельских жителей, чтобы уберечь свое добро. Не могут же люди жить на всех дачах круглый год. А экономический кризис, переживаемый деревней, мог породить сколько угодно голодных сельских пролетариев, способных экспроприировать чужую собственность, тем более плохо охраняемую.
   Канаву мы объехали как все – прямо по воде.
   Следом за первым леском показался второй, побольше. За ним в полукилометре уже виднелись первые дачные домики. Крайний из них был вполне приличным, двухэтажным с большой огороженной территорией. Дорога свернула прямо в рощицу, которые на берегу Чанов увидишь редко, и мы решили не противиться, а спрятать машину между деревьями. Когда заехали под раскидистые ветви берез даже обрадовались.
   Прекрасное местечко, деревья закрывают «Форд» не только с боков, а как шатер и сверху. Старое кострище, кучка заветревших, очевидно испорченных грибов, да несколько пустых банок из-под консервов подтверждали нашу мысль, что не мы здесь первые и место для стоянки выбрано удачно. До берега было далековато, метров около двухсот. Но это не беда. Главное – ни с воды, ни с дороги нас видно не было.

   На озере был полный штиль, который не часто увидишь на такой обширной водной глади. В обозримых пределах не было видно ни катеров, ни лодок, что нас очень порадовало
   Не успели мы выгрузить бочку с не потрошеными утками, которых хотели ощипать в ожидании позднего вечера, когда можно будет ставить сети, как недалеко раздались детские голоса, а потом появился сначала один пацаненок лет семи – восьми, затем еще двое чуть постарше. Минут через десять их было уже семеро. Мальчишки выглядели какими-то неухоженными, одежонка на них была потрепанной, а двое из них были вообще босиком. Зато в руках они держали пакеты с только что собранными грибами. Пацаны  с интересом рассматривали нас, уток, которых мы все же достали и стали потрошить. На наши вопросы отвечали охотно, совсем не смущаясь.

   Они детдомовские из Барабинска. Здесь у них летний лагерь, как раз тот самый первый дачный домик, который мы видели. Сегодня последний день их дачной жизни – завтра они уезжают в город, потому что скоро в школу. А сегодня по случаю отъезда прощальная дискотека. При слове «дискотека» Ромка и Костя переглянулись, они большие любители различных развлечений и приключений. Сразу же поинтересовались, а можно ли им прийти. Мальчишки не знали, но пригласили.
   Так, похоже, сети ставить придется нам с Жекой.
   Жека, страстный любитель «тихой охоты», рассматривал грибы в пакетах у присевших рядом с нами мальчишек,  потом неожиданно предложил:
   - Вот что, пацаны, заработать хотите?
   Еще бы не хотеть. Покажите сегодня мальчишку лет десяти – двенадцати, который бы не хотел заработать. Конечно!
   - Собираете нам грибов, хороших, не червивых. Мы вам платим по десятке за ведро. Годится?
   - Конечно, годится, - был единодушный ответ.
   И первое ведро тут же было высыпано перед нами из тех самых пакетов, с которыми мальчишки появились возле машины. Следом пацаны словно растворились, а Жека принялся перебирать грибы и складывать хорошие в большую картонную коробку, где у нас раньше хранились продукты. Продуктов оставалось немного, и их спокойно переложили на приготовленный брезент. Женька занялся костерком, благо сухостоя было в достатке, а мы с Ромкой перебирали и складывали в мешок сети, которые планировали поставить сегодня. Костя стал помогать Жеке, в грибах он тоже разбирался.

   Через полчаса грибники принесли еще одно ведро, затем еще. Через два часа мы стали обладателями восьми ведер вполне приличных грибов, где попадались и кровники, и сыроежки, и маслята. Я в грибах не силен, поэтому мне было все равно, что за грибы нам принесли, лишь бы съедобными были. Вот жареные, соленые, маринованные я люблю. Особенно опята, но их здесь не было.
   Пацаны могли принести и еще – это было видно по их лицам, но нам приходилось считать деньги, ведь еще штраф не уплачен, да и солярку на обратную дорогу надо будет покупать. В грузовом отсеке стояла сорока пяти литровая двуручная канистра с соляркой, но ее все равно не хватит. Поэтому, поблагодарив мальчишек, Жека отдал им честно заработанные восемьдесят рублей, которые забрал самый старший из них пятнадцатилетний Дима. Диму мы предупредили, чтобы деньги поделил по честному, на всех, кто собирал грибы. Тот пообещал, но обещание мы проверить не могли. Дополнительно отдали мальчишкам почти все помидоры, четыре буханки хлеба, оставив себе две: на вечер и на утро, да еще пять неощипанных уток. Уткам мальчишки особенно обрадовались, но не отказались ни от хлеба, ни от помидоров. Радостные потащили их в лагерь на кухню. Будет к дискотеке утиная лапша.

   Через полчаса снова появились двое ребятишек, что помладше. Видно не очень надеясь на честность Димы, они предложили за десять рублей натаскать нам дров на ночь. Мы согласились. Не от собственной лени, просто стало жаль пацанов. Можно, конечно, было просто дать им денег. Но, подумав, что заработанные рубли они тратить будут с умом, а не транжирить, смотрели, как пыхтя, они таскают ветки, палки и сучья. Мы тоже помогали им, носили, что потяжелее, и скоро топливом на ночь мы были обеспечены. Получив заработанные деньги, мальчишки умчались. Больше из них мы никого не видели.

   Мы с Ромкой, когда солнце стало спускаться к горизонту, пошли на берег, посмотреть что и как. Возле берега было полно тины, берег очень пологий – тянулся и тянулся. Мы отошли уже метров на тридцать от края воды, а глубина была все равно по колено. Придется видно заплывать далеко.
   Когда повернулись к лагерю, таща на сапогах по центнеру травы, услышали стук лодочного мотора, а обернувшись, увидели лодку, идущую со стороны Квашнино. В лодке было двое парней, один в фуфайке, другой в майке. Вот деревенские контрасты. На носу лодки сидела, навострив уши, собака, похожая на лайку. Бежать и прятаться было ни к чему, на рыбоохрану они ну совсем не были похожи. Мы спокойно остались на берегу и поджидали когда они подъедут. А то, что они направляются к нам, сомнений не было. Описав дугу, лодка с заглушенным мотором, постепенно приближалась. Бросив ее метрах в двадцати от берега, дальше из-за травы пройти она не смогла, парни вышли и направились к нам. Следом за ними прыгнула в воду и собака, которая действительно оказалась лайкой с закрученным кренделем хвостом, вполне миролюбивая.
   Поздоровались, спросили, откуда мы.
   Рома ответил, поинтересовался, можно ли здесь рыбы поймать. Так, слово за слово, разговорились. Парни подошли к уже горевшему костру. Тот, что был в майке, с наслаждением протянул руки к огню. Он был, похоже, с хорошего бодуна, и его трясло не только от холода. Второй, впрочем, был не намного лучше. Жека, добрая душа, видя такое дело, предложил парням по стопарику, на что те с нескрываемой радостью согласились. Я же бросил собаке остатки не съеденных на Кунгуре уток, и кости исчезли в мгновение ока. Собака благодарно завиляла хвостом, мы подружились. Парни почти не закусывали, съели помидорку на двоих, но от второй стопки не отказались.
   Они рассчитывали разжиться у нас бензином для моторки – в деревне была напряженка с горючим, но мы их порадовать не смогли, дизтопливо им не годилось. Еще через полчаса селяне благополучно отбыли, сфотографировав нас всех на память. В кадр попала и не желающая уезжать лайка. Только после громких призывов, стоящих уже в лодке хозяев, она с неохотой забралась на борт и опять уселась на носу.

   Вскоре солнце спряталось за горизонт, и мы с Ромой, накачав одну лодку, отправились ставить сети. Отплыли метров на пятьсот, а глубина была не больше одного, да и тинного шелка было достаточно. Метров через сто трава исчезла, стали распускать перетягу, но, увидев, что сеть даже не вытягивается в глубину, собрали ее и решительно поплыли от берега. Еще через полкилометра веслом дно мы достать уже не смогли и отсюда потянули перетягу еще дальше. Поставили метров шестьсот, посчитали, что хватит. Уж очень на этом настаивал Ромка. Но, думаю, он просто торопился на дискотеку в детдом. Настроены с Костей они были очень решительно. На обратном пути перетягу даже не проверили.
   Костя с Ромкой, даже не поужинав, быстренько направились по тропинке в сторону детдомовской дачи, откуда уже доносились звуки музыки. Перед тем, как уйти, Ромка вытащил из рюкзака несколько стеклянных бутылок пива и целый пакет вяленой сорожки.
   - Не скучайте, мужики. Мы скоро, - произнес он уже на бегу.
Вот это подарок! Царский! Мы с Женьками, вполне довольные, остались коротать время возле машины.
   Вообще-то у нас в компании закон – на рыбалку рыбу не берем, в любом виде, даже консервы. Иначе удачи не будет. Но здесь-то мы ехали в основном на охоту. Так? Вот Роман и рискнул его нарушить. И правильно сделал.

   Ночью решили сети не проверять. Во-первых, они достаточно далеко от берега и без фонаря их вряд ли найдешь. Плавать же ночью с фонарем в незнакомом месте да еще без лицензий это, знаете ли, чревато… Это, во-вторых.
   Костерок неохотно потрескивал. Время от времени Женька подбрасывал в него приготовленные с вечера ветки, и пламя то разгоралось, то опять затухало. Дым поднимался вверх и под ветками, закрывающими нас как шатер, расползался в стороны. Было красиво.
   Бросив на землю рядом с костром спасательные жилеты, мы уселись на них, прислонившись спиной к деревьям, и открыли по бутылочке пива. Оно оказалось на удивление холодным. А с очищенной вяленой рыбой изумительно вкусным. Где это Рома хранил его? И как у него хватило терпения не выставить его на стол еще на Кунгуре? Помню, там мы пили «Очаковское», но то было теплым и противным, половина его ушла в пену.
   Пиво постепенно убывало. Неторопливые разговоры вертелись вокруг завтрашней поездки в Чаны и обратной дороги. Основного балагура и рассказчика анекдотов Кости не было.
   Часов около двух появились наши «танцоры диско», вечеринка благополучно завершилась. Сразу же стало веселее. Мы, остававшиеся в лагере, с интересом слушали как парни, перебивая один другого, рассказывали о своих похождениях. Сколько раз и с кем кто из них танцевал. Какая симпатичная молодая воспитательница, та, в красной юбке. Какая строгая у них директриса, настоящая мегера, прикрыла дискотеку так рано. И так далее…
   Выхлебав бутылку пива, оставленную нами, правда, уже без рыбы, Рома собрался было плыть проверять поставленные сети, но наши доводы его разубедили, и он улегся возле костра. Посидев еще с полчасика, мы с Жекой отправились спать. Молодежь же осталась, продолжались воспоминания проведенного не без пользы вечера.

   Проснулся я от холода, Было уже достаточно светло, но стоял плотный туман. Жека разжигал костер. Ромки рядом с костром не было.
   - Жека, где Роман? – спросил я, натягивая поверх камуфляжа «Аляску».
   - На воде спит, - пытаясь раздуть пламя, ответил Жека. – Он еще по темну уплыл, тогда и тумана такого не было. Голос слышу, а не вижу. Говорит, что сети никак найти не может. И выплывать не выплывает. Лень, говорит, грести.
Все же не выдержал. Ладно, пусть поупражняется. Утонуть не утонет – тихо, да и мелко здесь, а он в жилете.
   Костерок разгорелся, потянуло живительным теплом. Жека, дождавшись хорошего пламени, поставил чайник прямо на ветки, вокруг подбросил сушняку, чтобы быстрее закипел. Я вышел на берег. Туман был плотным – воду увидел только тогда, когда зашел в нее. Ромку видно, конечно, не было.
   - Рома, ты здесь, - позвал я его.
   - Здесь я, - приглушенный туманом голос казался далеким, - сети найти не могу.
   - Выплывай, все равно пока туман не уйдет, не найдешь, - пытался вразумить я его. Но бесполезно.
   Постояв еще немного, послушав Ромкино ворчанье, я ушел в лагерь. Пусть плавает, раз есть желание. Раньше снимемся - раньше уедем.  Хорошо бы к обеду рассчитаться с инспектором в Чанах, забрать ружье, билеты и двинуть домой. Ехать еще и ехать…

   Ромка вернулся вскоре после того, как начал редеть туман. Ночь оправдала наши надежды, и он привез где-то около бочки рыбы. Здесь была в основном сорожка, но такая крупная, какую можно увидеть только на Чанах, да подъязок, не уступающий ей. Карасей было мало. Сазанов и судаков не было вообще.
Освободили для рыбы одну из бочек, присолили, и подкрепившись чаем, отправились навстречу новым приключениям.

   В Чаны мы прибыли часа через два. Почти столько же искали здание Администрации города, где должен находиться пресловутый инспектор с нашим ружьем и билетами. Расспрашиваемые жители были словоохотливы, подробно рассказывали, как проехать к «белому дому». Правда, если один говорил, что ехать надо налево, то второй, которого мы снова спросили о дороге, попав под «кирпич», говорил совершенно обратное – ехать надо направо. Но все же добрались.
   В машине, на небольшой площади перед трехэтажным домом, окруженным елочками, оставили дремавшего Романа – сказались ночные походы «по девочкам» и бесцельное плаванье в тумане, да Женьку, втроем отправились выручать свои билеты и ружье.
   Администрация была, как и везде, с дремавшим охранником в милицейской форме, просторным холлом при входе, где на стене висело расписание приемов и нумерация кабинетов. Не утруждая себя чтением, спросили у сержанта, где найти охотинспектора, и, получив ответ, поднялись на третий этаж. Возле одного из кабинетов толпилось человек пять мужиков, как выяснилось таких же бедолаг, как и мы. Все они прибыли платить штрафы за нарушение сроков охоты, за охоту без лицензий, а один даже за охоту в заказнике. Думаю, что ему было тяжелее всех, да он и сам понимал это.
   Когда подошла наша очередь, мы все трое зашли в кабинет, где после недолгих нравоучительных разговоров получили квитанцию на уплату штрафа в одну тысячу сто двадцать рублей, и разъяснение, как найти дорогу к отделению банка.

   Поиски банка немногим отличались от поисков здания Администрации. Вроде рассказали нам подробно: прямо, потом налево до вокзала. На деле опять полчаса мы разыскивали этот злосчастный банк, а потом еще целый час в апартаментах инспектора писали заявления и расписки, что претензий по состоянию билетов не имеем. Больше всех досталось Жеке, он писал долго, выручая свое ружье. Домой отправились уже после обеда.

   Когда подсчитали оставшуюся наличность – запечалились, оставалось чуть больше трехсот рублей. На солярку бы хватило, но десять, по меньшей мере, часов пути требовали обеда. Решили разжиться пирожками, здесь же на площади в кафе и подумать, как выйти из неприятной ситуации. Ну не продавать же уток или рыбу, в самом деле! Хотя такая мысль и проскакивала. Пока закусывали прямо в машине, решили попытаться купить солярки на дороге или в поле у трактористов, комбайнеров, словом, кто попадется. Еще проще у дорожников, кладущих асфальт, у них вся техника на солярке. Правда, встретить их можно было только на трассе, но до нее горючки у нас должно было хватить. Наш сорока пяти литровый запас мы с большим трудом залили в бак «Форда» с помощью шланга еще на берегу, с трудом взгромоздив канистру на составленные бочки. По-другому сделать это было невозможно, уж очень тяжелой и неудобной была эта двуручная тара.

   Несколько раз мы пытались разжиться соляркой, подъезжая к стоящим «Камазам», «Мазам» и другим грузовикам, но безуспешно. Увидев в поле недалеко от трассы пашущий трактор, подъехали к нему попытать счастья. Тракторист, молодой парнишка, который от пыли походил на негра – блестели только зубы, был бы и рад помочь и скалымить, но, похоже, действительно не мог. С его слов на сутки солярки выдавали только сорок литров, а работу он еще не закончил, да и до деревни доехать надо.
 
   Через полчаса, мы подрулили к какому-то придорожному вполне привлекательному кафе, где решили предложить поварам несколько уток или за обед - есть снова хотелось, или за деньги. Последние три сотни решили не тратить ни под каким предлогом. В крайнем случае, можно и поголодать, или, как предложил Роман, встать лагерем в поле и сварить уток, похлебать горяченького и поесть мяса. Но до этого мы еще не дошли.
   В кафе обедали несколько человек и вид людей, поглощающих пищу, сделал нас, голодных, чрезвычайно смелыми и остроумными. Мы с шутками и смехом пытались договориться с молоденькими поварихами о продаже уток. Но помочь они нам не могли – не было хозяина, а без него они не могли ни накормить нас, ни купить дичь. Для себя же брать уток никто не хотел, все держали живность дома.

   Я, первый, видя складывающеюся не в нашу пользу ситуацию, вышел из кафе как раз в тот момент, когда на асфальтовую площадку возле него заворачивал автокран. Не успел водитель спрыгнуть с подножки, как я, озаренный непонятно чем, удивляясь собственной наглости, уже спрашивал его:
   - Шеф, солярки не продашь? Беда прямо. Горючка кончается, а тут гаишники последние копейки отобрали. Боюсь, до дома не доберемся.
   Про гаишников я придумал на ходу, думая, что ситуация ему больше знакома и вызовет ответное сочувствие и понимание.
   Тот, совершенно не смущаясь вопросом, как будто только и делал, что всю жизнь торговал казенной соляркой, ответил:
   - А почему бы и нет. Сколько надо?
   - Сорок литров, больше тары нет. Почем? – еще не веря в удачу, я отчаянно призывно замахал рукой остававшемуся в машине Женьке.
   - По трешке, - неспешно заявил водитель, направляясь к огромному баку и уже откручивая пробку.
   Эх, жаль мало попросил. Казалось, он готов был продать и все сто. На заправке солярку продавали по шесть рублей.
   Студент понял все сразу, как только увидел, что водитель открывает бак, и уже спешил к нам с пустой канистрой в руках. Я, оставив его помогать шоферу, быстренько направился в кафе, где наша троица безуспешно все еще пыталась разжалобить поварих, предлагая даже уже ощипанных уток по смешной цене – десять рублей за штуку. Остатки денег были у Жеки, и он с радостью отсчитал сто двадцать рублей, как только услышал про солярку, но со мной не пошел.
   Водитель с недоверием смотрел на огромную двуручную канистру, которую поддерживал Женька и спрашивал того:
   - А она точно сорокалитровая?
   Видно что-то заподозрил. Только бы студент не проговорился, что сорока пяти. Но тот парень умный, заверил без тени смущения в глазах и голосе, что только сорока, и то если под завязку наливать.
   Тащили мы полную канистру с трудом и кое-как забросили в грузовой отсек. А тут и наши неудачливые продавцы щипаных уток подошли. К моему удивлению в руках у Ромки была бутылка водки, а Костя держал какие-то бутерброды в бумажке.
   Ромка, видя мое удивление, сказал:
   - Сто двадцать сэкономили, вот и решили малость подкрепиться.
   Жека разочарованно и раздосадовано добавил:
   - Нет чтобы поесть по человечески, горяченького…
   - Так это и есть самое горячее, - поддержал Романа Костя, - сорок градусов.
   Чрезвычайно довольные оба уселись в машину. Они знали, что Жека за рулем, я на обратной дороге не пью, а студент если и выпьет, то рюмку – две, не больше. Так что бутылка в полном их распоряжении, а с ней и дорога короче будет. 

   Солярку заливали уже под Новосибирском. Жека долго высматривал что-то на дороге и в кюветах, потом остановился и, показав на валяющееся на обочине пробитую покрышку от какой-то тяжелой техники, попросил развеселившуюся молодежь притащить ее. Мы сначала не поняли для чего. Только после того, как Жека прислонив ее к фургону, с нашей помощью поставил канистру с соляркой, поняли. Ничего не скажешь – голова варит.
   В Журавлях были, когда уже совсем стемнело. Еще раз обшарили все карманы и сложили в общую кучу найденную наличность. Набралось не так уж много, но удалось наскрести на пять тарелок борща. О втором уже речи не шло. На третье Ромка с Костей допили оставшуюся водку. Мы обошлись без чая.
   После некоторых раздумий, Жека, хотевший отдать руль после Журавлей студенту, отказался от этой мысли и пить не стал. Раздосадованный Женька выпил с ребятами, но на его долю пришлась только половинка пластикового стаканчика.
Выехали часов около двух ночи. Жека за рулем, я рядом с ним. Троица молодежи уже дремала на заднем сиденье.
   Трасса была на удивление оживленной. Навстречу нам машины мчались одна за другой. Это было понятно - коммерсанты ехали за товарами на Новосибирскую барахолку. Часам к пяти утра они будут там, затарятся и к обеду уже вернутся домой.
   Ослепляющий свет встречных никак не давал задремать, и я вяло поддерживал разговор с водителем. В один из моментов, где-то впереди нас сразу за Красным, на дороге вдруг появился сноп искр, потом еще раз. Это было необычно и непонятно. Я ничего не сказал Жеке, подумав, что он и сам это видел, и, думая, что за неисправность в автомобиле может привести к такому фейерверку, закрыл глаза. Но уже через десяток секунд встречный, скорее всего не переключенный дальний свет, ослепил не только Жеку, но заставил открыть глаза и меня. В первую секунду я не смог различить ничего кроме вереницы встречных фар слева. В следующую  увидел какую-то красно-коричневую стену прямо перед нами, метрах в десяти, не больше. Отчетливо рассмотрел на ней выступы в виде продольных полос, понял, что она металлическая. Стена надвигалась, как пишут в книгах, неотвратимо и как в замедленном кино – плавно. Подумать я больше ни о чем не успел. Даже о том, что мы сейчас врежемся на полном ходу в эту стену…

   Жека резко взял руля вправо, пытаясь на последних двух – трех метрах, обойти препятствие по обочине – единственно правильное решение в такой ситуации.  Сразу же раздался хлопок, звон разбитого стекла и в кабину ворвался ночной холод. Сзади не раздавалось ни звука. Машина, как мне показалось, стала заваливаться на правый бок, но Жека дал руля еще больше вправо и мы на полной скорости, километров около восьмидесяти, устремились с откоса. В свете наших фар запрыгали кочки, высокая трава и деревья вдалеке. Прямо на нас надвигался бетонный столб линии электропередачи, идущей вдоль трассы, и это тоже казалось неотвратимым. Здесь уж ко мне вернулась способность соображать. Я понял, что столб должен пройти как раз между мной и Жекой, и стал вжиматься в дверцу. Мысль о том, что можно открыть ее  и попытаться выпрыгнуть, даже не пришла мне в голову. Все было как во сне, и в то же время я все отчетливо понимал.
   - Держитесь, - отчаянно закричал Жека и нажал на тормоза, уворачиваясь от столба влево, в сторону трассы.
   Наверное, сегодня был не наш день отправляться на тот свет. Сегодня нас там не ждали.
   Мы стояли в полной тишине на проселке метрах в двадцати от трассы, где так же потоком шли машины и никому, похоже, не было дела до того, что только что пятеро молодых парней, чудом, другого слова невозможно подобрать, вывернулись из опаснейшей ситуации.
   - Все живы? – каким-то уставшим и потерянным голосом спросил Жека.
   После недолгого молчанья ответил Костя.
   - Все, Жень.
   Мы вышли из машины и, не понимая, что надо делать, просто стали молча рассматривать место удара. Отделались, надо сказать, легко – от столкновения боковое зеркало завернуло внутрь и оно разбило стекло в левой двери. Жека все пытался вытряхнуть его осколки из своей шевелюры. Других каких-то повреждений видно не было, да и рассмотреть их в темноте было не просто.

   На трассе, немного впереди нас внезапно опять появился небольшой сноп искр, и я уже в свете проходивших машин различил контуры колесного трактора, тащившего за собой какую-то сельскохозяйственную машину. И тут тишину как прорвало. Я отчетливо услышал и свист машин, и грохот трактора, и шумное дыхание стоящего за моей спиной Жеки. Он все еще был не в себе, казалось, все не мог поверить, что нам удалось остаться живыми.
   Вот трактор тряхнуло, и сзади снова появились искры. Все ясно. Тяжело груженый прицеп задевал металлическим краем об асфальт, в этот момент и появлялись искры. Кроме искр ничего не освещало сзади этого монстра, никаких габаритов. Какого черта он тогда прется по асфальту, когда рядом, в двух шагах, есть дорога специально для колхозной техники? Мы как раз и стояли возле нее. Злость закипела в одно мгновенье.
   - Жека, по коням. Надо догнать этого козла, пока кто-нибудь точно в него не врезался, - заорал я, устремляясь к своей двери.
   Жека тоже увидел этот трактор, все понял и уже через пару секунд мы пытались найти выезд с проселка на трассу. Метров через сто выбрались. Трактор уже успел уйти немного вперед, но мы его быстро догнали. Сзади к нему был прицеплен какой-то сеноуборочный агрегат в виде огромного цилиндра на колесах. Цилиндр был полон сена, поэтому и цеплял асфальт. Наши сигналы не произвели на тракториста абсолютно никакого эффекта – трактор как ехал, так и ехал. Пользуясь тем, что на встречной полосе какое-то время никого не было, Жека поравнялся с трактором, а я, приоткрыв дверь, отчаянно замахал рукой и закричал:
   - Тормози, - дальше непечатное.
   Эффект тот же самый, то есть никакого.
   - Обходи его Жека, и тормози, на встречку он не полезет.
   Жека и сам уже уходил вперед,  так как вдалеке появилась машина, маячившая светом. Метров через двести мы остановились, все же прижавшись к обочине, и вышли, перекрыв дорогу злополучному трактору.

   Не успел трактор остановиться, как рывком открыв дверь, мы вырвали тракториста из кабины.   Перед нами стоял тщедушный мужичонка, не соображавший, что происходит. Он был пьян в дрезину. На ногах он стоял только потому, что кто-то из наших держал его за шиворот. Когда же его отпустили, он безвольно прислонился к своему трактору и монотонно повторял:
   - Вы чего, мужики… Вы чего…
   Меня было не остановить. Я схватил мужика за отвороты замызганного пиджака, надетого прямо на голое тело и затряс его что было сил.
   - Ты чего, скотина, по трассе без габаритов едешь. Мы чуть в тебя не врезались, машину разбили. А ты, тварь, лыка не вяжешь! У нас же у всех дети! Ты что ли, сука, кормить их будешь?! Восемь сирот сейчас чуть не появилось.
В гневе я и забыл, что у студента никаких детей не было.
   При каждом рывке голова мужичонки безвольно дергалась и стучала по кабине. Отпустил я его  только тогда, когда проезжавшая мимо легковушка громко засигналила – мы мешали движению.
   Мужика перетащили вперед, поставили между фар его собственного трактора. Он по-прежнему ничего не понимал:
   - Я ничего… Я еду…
   - Документы где, - снова заорал я, пытаясь нашарить во внутреннем кармане пиджака права. Думал отвезти их на ближайший пост ГАИ и заявить об этом пьянице на дороге.
   - Так нету документов, - пытался что-то сообразить мужик.
И снова:
   - Я ничего… Я еду…
   - Нет у него никаких документов, - проверив остальные карманы, сказал Жека. – Что делать будем?
   - Надо его с трассы убирать. Точно кто-нибудь в него врежется, к бабке ходить не надо.
   - Ты, черт, съехать сможешь на проселок? Для вас же, козлов, специальная дорога есть. Чего сюда залез?
   - Он и в кабину-то не заберется.
   Говорили уже все. Первое нервное напряжение начало спадать.
   Поняв, что ничего сейчас мы с этим алкашом – трактористом сделать не сможем, в отчаянии треснули его по затылку и  брезгливо отстранившись, подались в машину.
   Плохо державшийся на ногах сельский пролетарий попытался обойти свой трактор со стороны обочины, но то ли запнулся, то ли просто силы оставили его, и он, утробно икнув, покатился в кювет, откуда вскоре раздались невнятные матерки, чиханье и шебуршанье. Наверное,  пытался выбраться. Дожидаться когда он вылезет, мы не стали.
   - Доедем до поста и скажем ментам, пусть сами его убирают с трассы, - заявил Жека, садясь за руль.

   Он, до этого не куривший, сразу же попросил сигарету. Ему сразу протянули и Костя, и я, и Женька. Жека несколько раз нервно глубоко затянулся и швырнул окурок в разбитое окно.
   - Не зная, как вы, - обратился он к ребятам на заднем сиденье, а мы с Доктором точно уже бы остывали.
   Он пытался шутить, хотя ему было не до смеха и это чувствовалось. Через минуту он попросил еще сигарету и докурил ее до конца. Ехал со скоростью не больше шестидесяти, но никто и не думал его подстегнуть. Все пытались еще раз пережить случившееся.
   Мне, почему-то отчетливо виделся бетонный столб, деревья за ним в свете фар и как я пытаюсь вжаться в боковую дверь. Причем видел я себя отчетливо со стороны, и тут же видел наш «Форд», лежащий на боку, белеющий в темноте и кашу внутри из уток, тряпок, рыбы, бочек, сетей. Только нас в машине не было. А фары безжизненно светили на полоску леса рядом с дорогой.

   Ближайший пост ДПС был только в Ленинске, злость наша к тому времени уже остыла. Да и никто отсюда не поедет в Красное убирать с дороги пьяного тракториста, сообразили мы. Скорее всего, тот все же съехал с трассы. Не может же он ехать в город за сто километров сено продавать.
   От Ленинска до дома меньше сотни километров, но ехали мы часа два. Добрались, когда уже рассвело. Единодушно решили домашним ничего не говорить, посчитав, что знать всего им не нужно, дабы не расстраиваться. Оставалось только поделить добытых уток и рыбу. Сделать это мы решили через несколько часов, а пока Жека развез нас по домам, отдыхать.