Дороги любви непросты Часть 1 глава 40

После регистрации Хромов окончательно перебрался жить в дом Прасковьи. 
- Не хочешь в мой дом переходить, Бог с тобой, Полюшка! Людмилке отпишу, пусть ей остаётся, - рассудил Павел Васильевич после того, как Устиновна категорично отказалась пойти жить в его большой дом. - Я веранду справлю, будем по вечерам чаи гонять да природой-матушкой любоваться.

- К чему веранду-то, Павлуша? Кухню летнюю справил, и на том спасибо. Чай не баре, чтоб на верандах чаи распивать! – попыталась было воспротивиться Устиновна.

- И веранду, и баню погодя поставлю, Полюшка! Чем мне ещё заниматься, как ни строительством? Сила в руках, пока какая-никакая, а имеется. 

- Делай, что хочешь! – смирилась Прасковья. – Оно может и лучше будет с верандой-то. Места больше.

Люська улыбалась, слушая их разговоры, радовалась за мать, за её женское счастье, забыв на время про свою боль. Ольга Анатольевна убедила её в этом году поступать в институт, на худой конец в техникум. Ей хотелось обязательно в институт, чтобы не быть хуже других. Других – это, в первую очередь, Мити и Ильи. Обида на Анну не проходила, но Люся при редких встречах с ней  здоровалась, делая вид, что ничего не произошло. Матери о последней стычке она не рассказала. Хотя рано или поздно она всё равно узнает – найдутся добрые люди, оповестят. Но лучше позже, не сейчас.  Пусть порадуется жизни.

- Я в институт решила в этом году поступать.

- Молодец, Людмилка! Поддерживаю! Поезжай учиться, - обрадовался Хромов.

- Что ещё придумала?! Отошло твоё время, Зойку скоро учить надо, - одновременно с ним высказалась Устиновна.

- Так я на заочное хочу, мама.  Работать и учиться буду одновременно. Мне и Ольга Анатольевна советует.

Услышав про Ольгу Анатольевну, Прасковья тут же поджала губы. Крыть было нечем, сама неоднократно повторяла дочери, чтобы прислушивалась к зоотехнику, женщина она хорошая и образованная к тому же, плохого не посоветует.

- Чего это на заочное? Мы с матерью ещё в силах помочь, и за Зоюшку не переживай. Подымем!

- А ну вас, поперечных! – махнула на них рукой Прасковья. – Пойду куриц закрою, да Зойку домой загоню,  с утра на улице бегает.

- Подумать пошла, - засмеялся Хромов. – Институт-то какой выбрала, Людмила? – уже серьёзным тоном спросил он у Люськи.

- Не решила. Может в железнодорожный? В Черенцах на станции дежурной можно устроиться.  Работа сменная, да и от дома близко, 15 минут на автобусе, - смущённо опустив глаза, ответила она.  – И зарплата хорошая. А, Павел Васильевич? Как думаешь?

Хромов потёр лысину, на минуту задумался, видимо, взвешивая про себя все «за» и «против», потом махнул рукой и сказал:

- Работница ты, Людмила, каких поискать! Жалко мне тебя с фермы отпускать. Думал телятницей перевести. А ты эво как решила… Ну, да ладно! А про дневное всё же подумай.

- Спасибо, Василич! Опоздала я на дневное с документами, – Люська обняла Хромова за шею, уткнулась лицом в лысину. – Родненький ты мой! Как же хорошо стало жить! Будто крылья за спиной выросли…

- Смотри, куриными бы не оказались твои крылья, - со вздохом произнесла вошедшая в избу Прасковья, и как бы между делом, переставляя на печке чугунки, тихо проговорила, – поезжай, Людмила,  учиться. Справимся!

Ни слова не говоря, понимающе переглянулись за её спиной Хромов с Люськой.
Уже поздним вечером, когда Прасковья, готовясь ко сну, расстилала постель на широкой, деревянной кровати, купленной взамен её старой металлической, раздался стук в дверь.

- Егорыча поди твоего принесло, будь он не ладен! Ни днём, ни ночью покоя нет! – проворчала Устиновна, взбивая подушки.

Отложив в сторону очки с газетой, Хромов пошёл открывать дверь. Каково же было удивление Прасковьи, когда она увидела входящую Аннушку.

- Людмила дома? – спросила она с порога.

Заметив брошенный на кровать взгляд подруги и последовавшую за ним недобрую ухмылку, Прасковья лишь кивнула головой. Выглянула из-за загородки Люська, недоумённо приподняв свои тонкие светлые брови, вопрошающе посмотрела на Заботину.

- Людмила, Христом Богом прошу, не отказывай моему Илье! Пропадёт парень! – дрогнувшим голосом проговорила Заботина.

Люся смотрела на Анну Петровну и не узнавала. Опухшее, измученное тревогами лицо потускнело, отвисли когда-то упругие и румяные щеки, в тусклых, кажущихся старушечьими, глазах  застыла обида, сплетённая с болью и ненавистью.  И эта ненависть мешала ей, Люсе, пожалеть Анну. Она её не только видела, но и чувствовала всей кожей.

- Я Митю люблю! – брякнула Люська и здесь же съёжилась от охватившего её испуга.
Тихонько охнула Прасковья, подалась было всем телом к Аннушке, но не осмелилась, продолжая стоять на месте.

- Из петли сына вытащила, пожалей! – рухнула перед Люсей на колени Заботина, молитвенно сложив на груди руки.

- Встань, тётя Аня! Что ты делаешь? – кинулась к ней Люська.

- Пообещай, что выйдешь за Илью замуж! – плача, умоляла Анна, так и не поднявшись с колен.

- Учиться я надумала пойти, какое мне замужество, тётя Аня?!

- Побойся Бога, Людмила! Погибнет Илья, на твоей совести смерть его будет!

Сейчас на Люську умоляюще смотрели две женщины – одна из них её мать. Она не выдержала.

- Хорошо, тётя Аня! Выйду я за Илью! Но только в институт всё равно поступать поеду, так что свадьбу до осени отложить придётся.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2019/02/07/142