Байка 7. Шалашка

 
Как говорят, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало...
Немного в деревне развлечений, тем более для приезжей детворы. Так и у меня день деньской проходил в поисках новых приключений.
Дедуня устроил себе забаву — сигнализацию придумал да смастерил. Протянул над посевами овса в огороде длинную проволочину, чтоб от самого кухонного окошка и до столбика в конце поля хватило, да разных банок консервных на ту проволоку понавесил. И сидит у окошечка, курит одну за другой папироски, посевы свои стережёт. А как налетят разные птички на овес да начнут клевать, дед берёт бабулин свовородник, которым она горячие сковородки с плиты снимает и колотит им что есть мочи по этой проволочке с банками. И такой шум стоит, что не только птицы шарахаются от него, но и люди.

Вот и сегодня, только бабушка ушла на послеобедешный сон да раскемарилась и разнежилась в тихом сладостном спокое, как вдруг дед включил свою сигнализацию.
Грозный рёв из соседней горницы не заставил себя долго ждать. Дедуня бы и рад дать жене отдохнуть, да ведь овёс - то важнее!
 
— Ой, я вот сейчас как отхожу кого-то сковородником по лысой дурной башке, — крикнула в сердцах бабуля на супружника, нарушившего ее сон, — чтоб не повадно было впредь! Шуруй вон на своё поле да вместо чучела там и стой!
Дед, почуяв неладное, решил более жену не злить и подался с цигаркой на крылечко, передав боевое дежурство по охране посевов мне.
А мне до чего же интересно это занятие! И в мыслях худого не было, что бабушку потревожу. Но ведь пришлось!
И мне попало! А бабушка же думала, что это дедуня злыдничает, но  завидев меня со сковородником в руке, она невольно улыбнулась, затем, сменив благостное выражение лица - вспомнила про неоднократно прерванный сон, - шикнула :
— А ты тут чего, Ира? Брысь вон на улку, займись чем - нибудь! Дай, ради Бога, мне кемарнуть!

И придумали мы с дедом шалаш мастерить! Да не простой, на пару дней пошалить, а такой, в котором и жить можно. Натаскали на лужайку у дома всякого хламу: за огородом куча старого штакетника да обрезки досок от ремонта мосточков лежали — всё в дело сгодилось. За постройкой шалашки и время пробежало. Крышу от дождя старой клеёнкой закрыли и кусками рубероида. А нам не главное красота, главное — сухо, и жить можно!
На мосту лежала куча нестираных половиков, их мы на траву в шалашке расстелили, пол сделали. Да мало этого! Нашёлся для шалашика и матрас с подушкой, и потрёпанное прожжённое одеяло. Я цветочков нарвала, украсила жилище. В щели между досками навтыкала старинных открыток, найденных на чердаке. Ой, и хороша шалашка вышла ! Живи — не хочу!
Я даже ночевать в ней хотела, и дед обещал мне большую марлю повесить у входа, чтоб комары не грызли.

Но недолгой была моя радость: бабуля, проснувшись, вышла по привычке на крыльцо, почесала о косяк широкую спину и оглянулась в поисках нас с дедуней.
В глазах у бабушки было дикое негодование от увиденного сооружения и бардака от его постройки... Видано ли, чтобы на ее ухоженной выкошенной лужайке стоял этакий срам, который загораживал ей вид на тропинку и мостик на пути к магазину!
Стиснув зубы, она промолчала, еще раз зло зыркнула на шалашку и удалилась чаёвничать. Я до вечера возилась в шалаше, наслаждаясь уединением и собственной крышей над головой.
 
— Ира, иди ужинать, — позвала меня бабушка, высунувшись из окошка, — а то и время забыла со своей шалашкой!

В ночь поднялась буря, дальние гулкие раскаты предвещали приближающуюся грозу, и мелкий дождик звонко и нудно колотил по стёклам, не давая мне заснуть.
Бабушка, стоя на коленях, молилась чёрной иконе, прося у Бога уберечь дом и семейство от разбушевавшейся стихии. Она перекрестила меня, повязала мою голову белым платком и велела не снимать до утра.
Мечтая о завтрашнем погожем денёчке, я не заметила, как уснула, забыв о грозе. Мне снился мой шалашик, украшенный цветами и картинками, мягкая постелька в нём и паучок, спускающийся на тонких лапках по паутинке - невидимке прямо на мою ладошку, бесстрашный и маленький путешественник в неизведанном полумраке чудного замка...

— Пойди - ка, погляди, — ёрничала с утра бабуля, указывая мне на двери, — какая куча хлама на лужайке! Кто убирать- то будет теперича, а?
Она вопросительно на меня взглянула, и я, ужаленная её недобрым взглядом, выскочила на улицу. Как же пахнет деревенское утро после грозы! В воздухе витает чистая прохлада, смешанная с пряным влажным разнотравьем. Дышишь, и всё тебе мало!
На месте моего шалашика лежали руины: ночной ураган снёс хрупкое строение, как щепочку с глади стола. А проливной дождь, метавший до утра острые пики капель о железный охлупень, как будто это и не капли были вовсе, а камни, довершил начатый ветром разгром, промочив до нитки все мои нехитрые пожитки...
Бабуля заметила, что я расстроена, и подсунула мне за завтраком пару шоколадных конфетин, вытащив их из большого, набитого всякой всячиной кармана на фартуке.

После обеда она собралась в магазин, прослышав от соседки, Любы Маленькой, что недавно пришла машина с товаром. Я сидела тихо на скамейке у окна и рисовала, расположив альбом и карандаши на подоконнике. Дедуня дремал за печкой на своей койке, устав после уборки обломков моего разрушенного шалашика .
 
Вскоре пришла бабушка, веселая и довольная, с тяжелыми сумками. Она долго копошилась в кухне за занавеской и потом позвала меня:
— Ирушка, поди - ко сюда, глянь, чего бабушка тебе принесла!
На столе, в развернутой серой мятой бумаге, лежал голенький, розовый пупс с голубыми глазами и пухлыми щёчками.Он тянул ко мне свои кукольные ручки и улыбался.
— Вот! Это тебе, как и обещала, — елейным голоском запела бабушка, стараясь приподнять мне настроение, —будешь ему одёжки шить да в тазике купать, - самое девичье заделье, не то што хлам на лужайку с полуумным дедом таскать да хибары строить!
Много ли ребенку для счастья надо? Шалашка из старых досок или пухлый пластмассовый пупс — неважно! Важнее то, сколько радостных моментов оставит в душе маленького человека та или иная забава...