027. Принцесса Аликс - Цесаревичу Николаю

Письмо принцессы Гессен-Дармштадтской Аликс Цесаревичу Николаю Александровичу.
На английском языке с переводом на русский.


№ 9       Buckingham Palace,
                May 10th 1894

My own sweet Nicky,

When still in bed this morning, your dear long letter was brought to me. It was such a joy receiving it. – I don’t know how often I have not already read through your letters every night, before I go to sleep. What pretty verses you wrote for me, I wonder where you got them from.

Well, our theatre was a success, and we laughed a great deal, but I felt so lonely without you, and could therefore not enjoyed it so much, Louise, Macduff, Toria and Maud sat in a little box opposite to us, and I saw them in fits. I am going to them with Sandra at 3, as they are not going to the drawing-room, and Thora// has to go in their stead. She and I paid Aunt Marie a visit, and I greeted smiling Sclusantzchen with joy—but it made a lump come into my throat, as it reminded me so painfully of the Schloss at Coburg, and I longed for you ever so much.

Aunt Marie has kindly asked me to spend a few days with her when Uncle is in Vienna for the Wedding, and Victoria and Ludwig are also going to live with her. It will be delightful.

Then, all in pouring rain, mind you, we went to Georgie and May and from there to Kensington Palace to Aunt Louise, who was in bed. She showed me «the» [crossed out three times] dog, and we laughed over the// sundry telegrams; and then Uncle Lorne appeared to have with a sweet one which he presented to me, as a congratulation—was it not kind of him? Archie will no doubt be furious as it is a Lady! If only nothing happens to it, as usually something has to creatures belonging to me.

Now it has cleared up, and the sun is shining, all the people are driving about, dressed up for the drawing room.

I have bought a little cross, dear, like Toria’s you gave me, and I am going to wear it till we meet—will you take it then, and wear it for your own little girlie’s sake?

Serge telegraphed Fraulein Schneider left yesterday for Darmstadt.// So, I suppose she will be turning up Sunday or Monday—how industrious I shall have to be then, all tease me about my Russian lessons, if only I can manage to speak it a little bit decently, that you don’t roar at me or have to shut your ears.

There—now it is pouring again, as though it had never done before –too aggravating! I just looked out of the window and saw Uncle Christian toddling through the mud.

I shall send this letter off, when I have seen two Cousins, as I may have more to tell you then as I fear this letter is very dull, and I don’t want to bore my own precious darling Boysy dear-милый мой!//

It is pouring in deluges, so that the room is getting quite dark, too shocking, what the place looks like, the rain being blown across the street, and crowds with their umbrellas up, and the drawing-room carriages all standing up in a row. Poor creatures, they will be like drowned rats in no time, if it continues so.

And what has been settled about Xenia and Sandro? Are they sill offended that one talks more about you than them? Give them love, will you? But they ought to be content as since they are engaged, they have not been separated, as we have already over a week, and are to continue so over a month—why it is really maddening—grumbling does no good, only it relieves one so.//
 
There’s the sun appearing in – regular April showers, too funny!

If you were not such an old Spotter, I should tell you that I am reading a most amusing Italian story, but you are a beast and always laugh at poor me. You ought to be ashamed of yourself! I am sure my Coburg friend would be more lenient than you, don’t you think so too?

Now, sweety, I must be off, and wash those dirty paws of mine and then lunch with Granny.

Here I am again. I spent a delightful hour with the dear Cousins. I enclose a line from Toria. I fear some of the relations have not made very kind remarks to her about your going to marry,// whether she is not angry or jealous—how cruel and tactless to say such things, and then she is afraid I might believe what they say and go against her. There is no fear of it, dear Child. I am so sorry I have in the last years seen so very little of them, as in consequence, they imagined I had changed towards them, and no longer cared for them. But you know Granny is funny, and always was a little jealous of Aunt Alix and never would allow us to go there. Uncle and Aunt feel rather grieved – well, so am I, as really it would have been nice had I been with them here in town, as they see no one and we might have had some nice talks. But perhaps when you come,// we might coax her to let us go away for three days or so to Aunt Alix.

My own sweet love, how I long for you, oh, come, come to your little owl, who feels so forlorn without you.

So, Toria gave you these pretty verses you wrote out for me, dear girl. They are dining here tonight, so I shall get a peep of them at least.

Old Uncle George is coming also tonight, I am sure he will bellow nicely and say impossible things.

But sweety, I must say good-bye. God bless you, my own precious Darling old Boysy.

Ever your deeply devoted and tenderly loving little girly
Alix.

Many a fond kiss.


№ 9.       Букингемский Дворец.
                10 мая 1894.

Мой дорогой, милый Ники,

Твое дорогое длинное письмо пришло, когда я была еще в постели. Это была необыкновенная радость. – Не знаю уже, сколько раз каждый вечер перечитывала твои письма перед тем, как отойти ко сну. Какие чудесные стихи ты написал для меня! Интересно, где ты их взял.

Наш поход в театр удался вполне, мы много смеялись, но мне было так одиноко без тебя, что я все же не насладилась в полной мере; Луиза, Тория, Мод и Макдаф сидели в маленькой ложе напротив нас и я урывками видела их. Я иду к ним с Сандрой в три часа, так как они не идут в гостиную и Тора// вынуждена идти к ним. Вчера мы посещали тетю Мари, где я с улыбкой и радостью ощутила атмосферу родного дома, но ком встал в горле, когда она напомнила мне о замке в Кобурге. Я затосковала по тебе еще больше.

Тетя Мари предложила мне провести у нее несколько дней, пока Дядя будет на бракосочетании в Вене, у нее будут и Виктория с Людвигом. Было бы прекрасно.

Потом, под проливным дождем, мы все пошли к Джорджи и Мэй, потом в Кенсингтонский дворец к тете Луизе, которая была в постели. Она показала мне ту самую [почеркнуто три раза] собачку, и мы вместе посмеялись над// разными телеграммами. Потом появился дядя Лорн с этой милашкой, которую преподнес мне в качестве поздравления. Ну, разве это не мило? Орчи, без сомнения, придет в ярость, так как это девочка! Надеюсь, что с щеночком ничего не произойдет, как обычно бывает с дорогими мне существами.

Теперь распогодилось, светит солнце. Люди выезжают, одевшись, как в гости.

Я купила крестик, дорогой, – похожий на тот, что Тория мне подарила, и собираюсь носить его до встречи с тобой, а потом, пожалуйста, ради меня, твоей малышки, прими и носи его.

Сергей телеграфировал, что фрейлейн Шнайдер уехала вчера в Дармштадт.// Так что я думаю, что она появится в воскресенье или в понедельник. Я должна буду прилежно заниматься. Все дразнят меня из-за моих уроков русского языка – если бы только я смогла научиться говорить более или менее сносно так, чтобы ты не смеялся надо мной и не затыкал уши.

Вот, опять пошел ливень, и очень сильный. Как будто и не прекращался. Я выглянула из окна и увидела, как дядя Христиан перепрыгивает через грязные лужи.

Я пошлю это письмо после того, как повидаю кузенов, так как у меня будет, что рассказать тебе еще. Боюсь, что письмо выходит скучным, а я не хочу утомлять моего мальчика – милый мой.//

Как же сильно льет дождь, на улице наводнение. В комнате темно, дворец выглядит мрачным. По улице текут потоки воды. Люди все спрятались под зонтиками, кареты выстроились в очередь. Бедные создания! Они просто утонут, если так будет продолжаться дальше!

Уладилось ли все у Ксении и Сандро? Они все еще обижены, что о тебе говорят больше, чем о них? Передай им привет все-таки! Они должны радоваться тому, что с тех пор, как они помолвлены, их, как нас, не разделяет расстояние, в то время как мы разделены уже неделю, а скоро – и месяц. Не к чему ворчать, это приносит лишь видимое облегчение.//

Вот появилось и солнце между постоянными апрельскими ливнями, как весело!

Если бы ты не был таким скучным, я бы тебе рассказала, что читаю очень забавный итальянский рассказ. Но ты опять будешь надо мной насмехаться. И не стыдно тебе? Не сомневаюсь, что мой «друг из Кобурга» отнесся бы ко мне куда мягче. Ты так не думаешь?

А теперь, любимый, я должна вымыть свои грязные лапки и убегаю на ланч к бабушке.

Вот я и снова здесь. Провела изумительный час с кузинами. Передаю привет от Тории. Мне совсем не нравится, что некоторые родственники позволяют себе замечания по поводу ее отношения к нашей свадьбе,// будет ли она сердиться и ревновать, как все-таки бестактно и жестоко говорить так. Потом она боится, что меня могут настроить против нее, бедное дитя! Мне так грустно оттого, что я мало виделась с ними в последние годы и, вследствие этого, они решили, что я переменилась к ним и не люблю их более. Но ты знаешь, что бабушка всегда немного ревновала к тете Аликс и никогда не пускала меня к ее семье. Тетя и Дядя огорчались, да и я тоже. Да и было бы, наверное, лучше, если бы я была с ними в городе, они живут уединенно, и мы могли бы славно побеседовать. Но возможно, когда ты приедешь,// мы могли бы уговорить бабушку разрешить нам уехать к тете Аликс дня на три или около того.

Любимый, как же я по тебе тоскую! Приезжай, приезжай к твоей маленькой Совушке, которой так одиноко без тебя.

Так это Тория дала тебе те прелестные стихи, что ты послал мне в прошлый раз, милая девочка. Они сегодня вечером ужинают у нас, и я хоть немного смогу поглядеть на них.

Дядя Джордж тоже будет сегодня вечером. Я уверена, что он будет громогласно рассказывать невозможные вещи.

Увы, мне надо с тобой прощаться, любимый. Да благословит тебя Бог!

Твоя преданная, любящая девочка Аликс.

Множество нежных поцелуев!