Кошкин дом

Перед самым концом смены кошка опять проскочила в двери. Она пробралась вдоль стены к самому турникету и провожала всех проходящих мимо заискивающим взглядом, изредка беззвучно открывая пасть. Лола хотела было покормить ее, но из еды у нее к вечеру осталось только яблоко и половина булки. А кефир! Я ж еще кефир покупала утром! - спохватилась Лола, полила булку кефиром и положила возле стены. Кошка на нее посмотрела настороженно, и подошла обнюхивать угощение только после того, как Лола убралась опять в свою вахтерскую загородку. – Ты гляди, не голодная, наверное, еще и есть не стала - с неудовольствием подумала Лола, глядя на белое пятно, растекавшееся по темному граниту – только ж убирала, а теперь еще и за ней вытирать придется – сменщица Валя должна была прийти с минуты на минуту, а ей полагалось сдавать свежевымытый холл. Кошка между тем еще и усугубила положение – она схватила булку и потащила ее к открывшимся как раз дверям, впустившим завхоза Петровича. Размокшая от кефира булка разваливалась у нее в зубах, оставляя белые хлопья позади, так, что пока она добежала до порога - и вовсе рассыпалась белесой дорожкой. Кошка остановилась, недоуменно поглядывая на ускользнувшую добычу, потом заметалась перед дверями, побежала назад, пытаясь схватить с полу какой-то из кусков покрупнее, но тут ее заметил Петрович.
- А ну! Кыш! – он топал ногами и хлопал себя по тулупу руками, то ли отряхивая снег, толи прогоняя кошку, а она прыгала возле, пытаясь проскочить мимо него. Тут двери опять отворились, и Петрович таки изловчившись поддал ногой кошку и она боком вылетела в дверной проем, а в холл вплыла запорошенная снегом, румяная с морозу, Валентина, и теперь уж заговорили все разом:
- Ты чего шумишь, Петрович? Добрый вечир вашей хате! Ой, метет как сегодня… - весело говорила та, что пришла.
- Ну зачем вы так? Она ж ничего вам! Ей же больно! Она маленькая – плаксиво голосила Лола, выскочившая из своей загородки к двери, выглянула на улицу, но конечно никого на снегу не увидела и вернулась обратно. Она и боялась Петровича, и жалела кошку, и стыдилась своей боязливости, и злилась на себя за то, что не смогла ее защитить.
- Раззвели тут бардак! Понимаешь! Валя, добрый вечер! Вот тебе! Как снег – Сидор опять в запой, в ночь как подмерзнет – назавтра лед будет, и готово - крыльцо как стекло тебе! – возмущался Петрович, казалось, ни к кому конкретно не обращаясь и никого не замечая - А кто чистить будет? Я буду в ночь тут торчать?! – размахивая руками он уже шел по коридору к своему кабинету, и шаги его, и голос, отдаваясь эхом удалялись в темноту - Попрывыкали! Ррразвелы тут демократию! Понимаешь!
-  Ох, Петрович! Гром, а не дядько! – восхищенно хохотнула Валя, раздеваясь, - А ты чего тут опять с ним? Шумел на тебя? Чего ты его боишься, Лолка? Это он так, для порядку, Петрович – он добрый!
- Да не меня! он кошку! Кошечка тут заскочила, а он ее ногой! – говорила Лола, с трудом сдерживаясь, чтоб не разреветься, и отворачиваясь, чтоб Валя не заметила этого, - Я ей тут булочки, а он влетел! она и не успела даже, все рассыпалось, Я тут все уберу щас – Лола торопливо терла тряпкой темные плитки, шмыгала носом и локтем утирала предательски катившиеся слезы.
- Так ты из-за кошки что ли? Тю! Нашла из-за чего! – добродушно успокаивала ее Валя, она уже разделась, отряхнула и развесила свою шубу и по-хозяйски располагалась на своем вахтерском посту – Эта ж бездомная, бегает всю дорогу, Такого добра тут вагон и тележка, у нее котята там в гараже… видно подросли, так она ищет чего им принести пожрать.
Однако на Лолу ее слова не успокоили, напротив – после слов «бездомная» и особенно - «котята», у нее перехватило дыхание, она всхлипнула судорожно и стала суетливо одеваться, чувствуя, что с трудом сдерживаемые рыдания вот-вот прорвутся наружу. Она торопливо попрощалась с Валентиной и выскочила в декабрьскую метель. Смена ее формально уже закончилась, а реветь на работе было совершенно недопустимо, неприлично даже, такую роскошь она может позволить себе только дома, где ее никто не увидит.
Представления о приличиях у Лолы сохранились с той, прежней жизни, когда она еще работала главным бухгалтером.  С тех пор прошло уже больше десяти лет, квалификацию она давно утратила и вернуться на пост главбуха уже не могла, да и не хотела, пожалуй. Она даже удивлялась тому, какой смелой она была раньше – теперь ей казалось немыслимым взвалить на себя ответственность за целое предприятие, да еще какую! И моральную – перед всеми работниками, ведь от ее правильных расчетов зависело – получат ли они вовремя зарплату, не отключат ли в офисе телефоны, электричество и отопление за неуплату, а кроме того, ведь еще и  материальную, перед государством – вплоть до лишения свободы и конфискации… Хотя конфисковывать у Лолы теперь было и нечего – после того, как пришлось покинуть свой домик в аннексированном крыму, она уже и не мечтала иметь что-нибудь свое. Она, тогда как то сразу обмякла и, справедливо рассудив, что денег все равно надолго не хватит, передала вместе с небольшими сбережениями и все руководство семейными делами старшему сыну, во всем его слушалась, и ей даже понравилось впервые за много лет жить, не напрягаясь раздумьями, не принимать никаких решений. Он, как старший мужчина в семье решал кому и чем заниматься, где и как жить. Сначала он сказал ей учить французский для получения канадской визы – она послушно усердно учила целых три месяца, и даже сдала экзамен сразу на второй уровень А2, чем очень удивила всех, но миграционные службы все равно ей отказали по возрасту. Да и после во всем его слушала: сказал сын учить английский и программирование – она и учила, безропотно сносила насмешки молодых преподавателей на курсах, глотала обиду и заливаясь слезами писала дома учебные программки и после, получив выстраданный сертификат - веще пару лет безуспешно искала работу, но везде опять слышала отказы «по возрасту» в ответ на свои резюме. Настоящим ударом для нее, пожалуй, был даже не тот, первый, спешный отъезд из дому, а этот, второй переезд, год назад, когда сын сказал ей, что жить они теперь будут отдельно. Сказал твердо и решительно, как всегда, тоном, не допускающим возражений. Она не стала спорить, и, хотя не представляла, как она сможет жить теперь совсем одна, все же старалась прятать от него слезы, не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым. Что поделать, если по новой моде невестка не терпит в доме свекровь. Главное ведь, что у них все хорошо, в конце концов девочка выходила замуж только за Виктора, а не за всю его семью. Кто ж виноват, что вся эта история с аннексией случилась и Лоле теперь жить негде и не с кем, это не их проблемы. Как-то быстро нашли для нее квартирку, организовался переезд, а потом и младший сын универ закончил, устроился на работу и зажил своей собственной жизнью, и Лола стала привыкать к тишине и одиночеству. Она пыталась социализироваться – вспомнила былые увлечения, на которые раньше все не хватало времени, и записалась на танцы и в литературный кружок. Однако очень быстро выяснилось, что в новый коллектив Лола не вписывается, и общих тем для разговоров у нее с остальными не находится. Коллектив подобрался исключительно из женщин, и все они жили своей жизнью, обсуждали свою дачу или мужа, детей и внуков, а так как у Лолы первого и второго не было, а с третьим и четвертым она никак не была связана, то и поддержать беседу не получалось. Да и вообще, её быстро утомляли эти пустопорожние пересказы вчерашних сериалов и городских сплетен, а потому ходить она туда перестала и все попытки социализироваться позабросила. По весне посадила цветы у подъезда, да и то неудачно - не успели они зацвести, как газонокосилкой их все под корень и вымели, да ещё и управдом шумел – за порчу газона… Из всех доступных увлечений осталось ей только носки да свитера вязать долгими одинокими вечерами.
Жизнь её потекла медленно и размеренно, а временами, казалось, она и вовсе остановилась, превратившись в стоячее болото.  С утра она варила овсянку и кофе, по субботам – борщ, не потому, что хочется, а потому что так надо, и для здоровья полезно. Поначалу она еще надеялась, что, вот когда появится первый внук, сын ее позовет обратно к себе, и она снова будет нужным членом семьи, ну, или может - желанным гостем, хотя бы для того чтобы помочь с малышом. Но нет, не позвали – внука она видела всего раза три за год, приезжая в гости чувствовала себя неловко, ходила на цыпочках и говорила шепотом, старалась вести себя деликатно, готовила только то, что попросит сын, и все равно всем своим нутром  чувствовала, что мешает - невестка все брезгливо спрашивала у нее – вымыты ли руки, просила ставить свою кружку и миску отдельно в уголок, не хлопать дверями и вообще вести себя потише. И, наверное, после этого Лола окончательно и утратила веру в себя – раз уж даже детям она в тягость, то зачем все? И она перестала бороться и доказывать. И потому, когда после очередного собеседования ей сказали, что на должность джуниора-программиста она не годится, но, если она согласна, ее могут взять вахтером, она согласилась. И с облегчением забилась за эту вахтерскую стойку, как пескарь в нору.
Мизерной зарплатки не хватало даже для оплаты квартиры, и ей все равно приходилось брать деньги у сына каждый месяц, и это было неприятно и даже унизительно, но как минимум, она теперь была при деле, а завхоз Петрович хоть и шумел на нее иногда, не со зла, а так, для порядку, упрекнуть ее в том, что она не соответствует должности, и уволить ее уже не мог. Ниже падать было просто некуда, терять было уж нечего, и потому Лола была даже довольна своим нынешним положением во всей его убогой стабильности. И она ухватилась за эту свою должность, как за соломинку, которая еще удерживает на волнах жизни. Старательно соблюдала офисный дресскод, перед каждой сменой делала прическу, а иногда - даже легонький макияж. На работе была неизменно приветлива и подчеркнуто любезна - именно таким она представляла себе идеального администратора. 
Целыми днями мимо турникета шли люди, не замечая ни её свежевыглаженной белой блузки, ни улыбки, ни новой стрижки, как будто она была такой же мебелью в холле, как диван и кресла. Синдром вахтера в ней так и не проснулся, она неизменно вежливо, даже с сочувствием относилась к тем, кого пускать было не положено, и всякий раз стремилась помочь – звонила в бюро охраны и просила разовый пропуск, или отыскивала телефон нужного абонента и вызывала его на проходную. Впрочем, посетители все равно раздражались на неё из-за задержки, а охрана – из-за частого беспокойства. Даже Валентина её порой журила: Ну что ж ты так стелешься перед каждым? Уважать же себя надо, тогда и другие с уважением отнесутся! – Лола соглашалась, кивала, но поступала по-своему. Дело в том, что тут у неё возникал диссонанс, возможно, виной тому была её деликатность - не могла она себя уважать, создавая неудобства другим, а их уважение как-то мало её заботило – они появлялись и исчезали, какое дело было ей до их уважения? Она терпеливо сносила упреки тех и других, потому как смирилась с тем, что это социальное дно теперь стало и потолком её карьерной лестницы.
Но эта кошка сегодня расшевелила те забытые, запертые внутри воспоминания и несбытые мечты, которые колючим комом лежали в глубине её души. Довелось ей одной деток растить – с первым мужем разошлась, потому что пил да гулял, а после на брошенку с ребёнком кто позарится? Из одолжения женился на ней водитель из аварийки, да так и попрекал после этим. Пил не так чтобы много, а гулял пуще прежнего. А как ребенок родился, и вовсе пропал на три месяца – отдохнуть от тягот семейной жизни. Лола месяц подождала, да и на развод подала, бухгалтерия приучила её документы в соответствие с реальным положением дел приводить. Потому, когда вернулся муж, только повестку в суд на развод и получил. А после уж она и вовсе никому не нужна была. Один ребенок считался обузой и серьезным недостатком, а двое - так тем более. Ни красота её, ни доброта и верность этих двух серьезных недостатков не перевесили. Она ведь точно так же, как эта кошка сама растила своих двух котят, ловила все что бегает и летает и тащила домой чтоб прокормить их. Тогда она ещё мечтала, что вот детки вырастут, заведут свои семьи, появятся внуки и все они будут жить дружно и весело, заботясь и поддерживая друг друга, а большой дом наполнится детским смехом. Но теперь и Лола такой же бездомной стала, как эта кошечка… Не так, совсем не так представляла она себе итог своей жизни! Но так уж сложилось как-то неожиданно – ни большого дома, ни большой семьи, о которой она мечтала, да и вообще ничего…
И от этой сиротской жалости к себе самой и этой кошечке стало Лоле так тоскливо, что она, только спустившись с крыльца тихонько завыла, и, стесняясь в таком растрепанном виде показаться людям в автобусе, зашла за угол Управления, и присела рыдать прямо в сугроб, туда, где не так сильно мело снегом и не доставал свет фонаря. Некоторое время она с упоением размазывала слезы по лицу рукавом, мимолетно отметив – хорошо, что сегодня по случаю снегопада не накрасилась на работу, и можно плакать, не опасаясь размазать тушь на глазах. Некоторое время спустя запас слёз у неё иссяк, и выяснилось, что сидеть на снегу неудобно и холодно. Лола вытерла лицо и руки снегом, подышала глубоко, медитируя на тусклый свет фонаря, и собиралась уж пойти всё-таки домой, как заметила шевеление в глубине двора. Маленькая тень проскакала по сугробам, оставив ровную полоску следов. Кошка! Точно, это должно быть та самая! Валентина ведь говорила, что у нее котята в гараже. Лола, шмыгая носом, направилась прямиком через двор к кошке. Та, однако, заметив проявленное внимание, юркнула в расщелину деревянной гаражной двери. Тут бы Лоле развернуться и уйти, но в ней вдруг проснулось былое упрямство и целеустремлённость, она почувствовала давно забытый энтузиазм, и вознамерилась во что бы то ни стало спасти кошку с котятами от голода и холода.
Протиснуться в узкий проем, образовавшийся от двух выломанных досок на краю двери, однако, было сложновато. Эх, если бы не пальто! Так-то комплекция её была скорее мелкой и щуплой, но не станешь же раздеваться ради такого случая прямо в сугробе!  Надо сказать, фигура – это то немногое, чем Лола еще могла гордиться, и она прилагала изрядные усилия, чтобы ее поддерживать. И, видимо от посещения бассейна, ежедневной зарядки – отжиманий-приседаний и усиленного качания пресса, все-таки был результат, сломав два ногтя со свежим маникюром, Лола таки оказалась внутри!
В гараже было темно и тихо. Лола немного постояла, прислушиваясь, а когда глаза привыкли к полумраку, разглядела белесые очертания машины, стоявшей в центре и двинулась, огибая её справа, в угол – туда, где слышалось шуршание и негромкий писк. Впрочем, далеко пройти она не успела. Позади неё загромыхал засов, створки гаражных ворот распахнулись, и кто-то прошел к машине. Лола успела присесть, и даже затаила дыхание, надеясь, что Этот не заметит ее присутствия. А то мало ли чего – ещё подумает, что она вломилась сюда для… Для чего именно, она придумать не успела, Некто завел мотор и включил фары. Тут Лола подумала, что за шумом мотора её шагов будет не слышно, и предприняла отчаянную попытку выскочить из гаража. Она не успела сделать и трех шагов, как раздался громкий окрик:
- Стой! –, но Лола, вопреки указанию, не замерла стоя, и не ринулась бежать вперёд, что тоже было бы логично, а рухнула вниз, присела и сжалась в комок у правого колеса. Теперь спасительный проем гаражных ворот зиял недосягаемо далеко, а перед ним простиралась полоса ярко освещенного фарами пространства, преодолеть которое ей не хватало смелости. Она может и набралась бы храбрости для решительного рывка, чтобы преодолеть его, но тут сзади Этот схватил ее за воротник, рывком поднял и потащил за шиворот в этот ослепляющий свет. При этом он громко выговаривал, перекрывая шум мотора:
- Опять ты здесь! Я ж тебе говорил - еще раз влезешь - сдам… - тут он сделал паузу, потому что в ярком свете фар наконец то разглядел ее, и удивленно протянул – А, это не ты…
- Нет, это... не я… то есть я... – запинаясь ответила Лола, обливаясь потом от накатившей удушливой волны – то ли страха, то ли волнения. Он наконец-то отпустил воротник ее пальтишка, и Она потянула с шеи шарф, поправила съехавшую на глаза шапку и, щурясь от яркого света стала сбивчиво объяснять:  - - Я кошку хотела… я там кормила ее, а потом Петрович… и вот она сюда – шмыг! И еще она потащила булку, а она рассыпалась, потому что кефир, и я думала, то есть Валя говорила, что котята, что здесь… и она сюда, и я вот … поэтому… Я больше ничего здесь - свои пояснения она сопровождала красноречивыми жестами, то и дело прижимая руки к груди, справедливо полагая, что из одних только её слов цельная картина происходящего не сложится. В свете фар Этот казался огромным, за капюшоном его красного пуховика лицо разглядеть было сложно, да и страшно было, потому Лола смотрела в пол, опустив голову, как провинившаяся школьница. Но Этот видимо был понятливый – он таки все сложил и даже добавил:
- Да вон, в углу они, в летней резине, котята ее. Уже вылезать начали. Холодно только, так бы уже и на улицу бегали.
- Конечно! - Обрадованно закивала Она, - Холодно потому что! Вот я и хотела забрать! – тут же Она испугалась самого этого слова «забрать» и торопливо исправила - Покормить, то есть. Я брать чужого никогда… я только котят хотела, ну, если вам не надо, и кошку.
- Не волнуйтесь вы так, тут кроме кошаков и брать нечего, резина и та лысая, ее б в утиль, да все некогда. Я б только рад, если б ее кто… А я гляжу в окно – лезет в гараж, ну думаю, опять этот же, другой бомж, который, повадился ночевать здесь, он себе лежку тут устроил, бутылки вечно, думаю – еще закурит, да пожар устроит, я и гонял его, и замок поменял, так он теперь двери ломает, зараза - Пуховик уже скрылся за машиной и возился в темноте, и слова его, из-за шума мотора разобрать стало сложно – Двое вот – Он появился с котятами, висевшими безвольно в его руках, щурясь от яркого света. – Держите! Сейчас я, там еще кажется был, фонарь надо… - он передал Лоле теплые комочки и снова скрылся в темноте. Возле ног Лолы бесшумно образовалась кошка – она, приподнимаясь на задние лапки с тревогой поглядывала вверх, на своих котят и, бесшумно ткрывая пасть, казалось, собиралась сказать: Не губите! Не забирайте у меня деток! Лола присела, и заговорила с ней ласково:
- Не бойся, киса, мы сейчас всех найдем и домой поедем, я вас кормить буду, я вас не обижу. – Кошка тянулась носом к котятам, но подойти поближе не решалась, так, что взять ее, не уронив котят не представлялось возможным. А когда подошел Пуховик, она и вовсе отпрыгнула в темноту.
- Вот, еле вытащил -  сказал он и протянул серого пушистика Лоле – Вроде все, если еще найдется, я вам потом привезу. Вы где живете? Далеко?
- Я тут, на Шевченко, возле Магнита – ответила Лола, запихивая котят в сумку. – Мне бы только кошку надо как-то еще.
- Мурка! Иди сюда – он ловко подхватил за шиворот кошку и протянул ее Лоле - Как же вы их тащить собрались? – усмехнулся он, глядя, но Лолу – она одной рукой прижимала к себе кошку, другой старалась удержать съехавшую с плеча сумку и запихивать в нее вылезавших котят.
- Садитесь в машину, что ли, подвезу… -  не слушая ее деликатных возражений он пошел к машине и открыл дверь.
Всю дорогу они ехали молча, даже котята и кошка затихли, пригревшись у Лолы на коленях. На светофоре перед супермаркетом Пуховик повернулся к Лоле и стал так пристально ее разглядывать, что ей даже неловко стало, и она отвернулась. А он, как ни в чем не бывало внимательно рассматривал, а потом еще и сказал:
- А ну ка, повернись!
- Грязная? – с тревогой спросила Лола, разглядывая себя в зеркало, и стала тереть рукавом нос.
- Да нет, зареванная, правда, но так ничего. Сережки у тебя нету в левом ухе. Я уж думал показалось, а нет – справа есть.
Тут светофор зажег зелёный и машина снова тронулась. Лола потрогала руками уши – в самом деле, левое ухо опустело. Она грустно вздохнула – опять потеряла. Ведь совсем новые! Только весной на День матери покупала. С тех пор как сыновья стали жить отдельно, она сама себе в этот день дарила что-нибудь. И потом говорила им – не волнуйтесь, я уже все купила, что мне хотелось. Чтоб они не чувствовали себя виноватыми. Она ж понимала, что у них своя жизнь, и времени и денег всегда не хватает. В прошлом году так вот совсем ерунду купила – Шляпу синюю с белой полоской. Да ещё и юбку полосатую к ней. Ну, купила, и купила, но зачем же было на себя напяливать и в парк идти?! Ах, да! Она тогда решила порисовать на пленере – всё ж развлечение. Рисовала Лола не то чтобы очень хорошо, но сам процесс её увлекал – нравилось, как шуршит карандаш по бумаге, и приятно было вспомнить как когда-то случилось ей недолго поработать дизайнером, тогда ещё внезапно выяснилось, что у неё и стиль свой собственный есть – растительный модерн, что ли, и заказчики благодарили, и мастер хвалил… И все б ничего, но там в парке к Лоле еще и грузины какие-то прицепились:
- Дэвушка, а дэвушка! А как зовут красывый такой дэвушка? Вай, какие ушки малэнький, а глаза какой красывый голубой!
- Какая я вам дэвушка? Я уже три месяца как бабушка! – возмутилась тогда Лола, сдернула шляпку с головы, как будто в ней всё было дело, подхватила свой альбомчик и поспешно удалилась, а те все не унимались и кричали её вслед:
- Ну, кому может и бабушка, а эслы я сам дэдушка, так для мэна и ты дэвушка! Вай, зачэм ты такой сэрдытый? Ты грузын нэ лубышь?
Непосредственно к их национальности Лола относилась толерантно, и прочие предрассудки ей тоже были чужды. Но знакомиться в парке в ее возрасте? Так и до случайного сэкса докатиться можно, а там и венерию всякую подцепить! Фу! Какая гадость! Дома Лола безжалостно затолкала шляпку на самую верхнюю полку антресоли и благополучно забыла о ней. И вот зачем это сейчас вспомнилось? С этого момента Лола напряглась, и только и думала о том, как побыстрее выбраться из машины и убраться подальше от Этого, в пуховике. А то мало ли…
И чтоб отвлечься от неприятного, Лола принялась ощупывать шарф и воротник в поисках сережки, очень обрадовалась когда нашла пропажу.
...  и стала разглядывать котят и думать о том, как теперь весело они заживут вместе – она будет вязать носок, а кошка будет мурлыкать рядом, и котята будут играть с клубочком, и наконец-то у нее будет большая семья! Ну и что, что детки кошачьи? Зато она им нужна! И теперь в её жизни появится новый смысл – она будет заботиться о них, покупать им забавные кошачьи игрушки, готовить обед, и не придется ей больше каждую субботу выливать прокисший суп, который она не успевала съесть за неделю.
- А кошку теперь что? В приют? – спросил Пуховик неожиданно.
- Нет, зачем же, я себе оставлю! – поспешно сказала Лола. – Я одна живу, и мне веселей, и ей…
- Всех?! – удивился тот.
- А, нет, наверное,  пусть подрастут, а потом разберемся – пристроим как-то.
- Там у одного глазки – надо в ветеринарку б
- Ничего, у меня рука легкая, вылечим – Лола наклонилась к сумке, разглядывая котят – И глазки вылечим, и ушки посмотрим, и выкупаем блохастиков…
- В приют не надо только, их там усыпляют – зачем-то пояснил Пуховик свой интерес. – Лучше уж на улицу выпустить, или обратно в гараж… Как потеплеет. Стерилизовать только надо.
- Зачем это? – возмутилась Лола.
- Ну, как? Все так делают. Чтоб не размножались, заразу не разносили – пожал плечами Пуховик.
- Это этих всех надо стерилизовать! Которые так делают. Чтоб не размножались! Заразы от людей побольше будет. А кошки – они наоборот, крыс уничтожают! – пылко возразила Лола.
-  Да я что, я ж не против – миролюбиво пожал плечами Пуховик, - Если вы так считаете…
- Я считаю - нельзя идти наперекор природе! Кто мы такие, чтоб решать? – категорично заявила Лола.
- Хм, это да. – неопределенно отозвался тот и разговор сошел на нет. Дальше до самого дома они ехали молча.
- Здесь на углу будет удобно? – прервал её размышления Пуховик. – Или во двор?
- Да нет, что вы, не стоит! Я тут через газон, быстренько. У меня тут первый подъезд с краю, вон окно мое светится на третьем этаже – смущенно сказала Лола, и тактично добавила - а вам там во дворе разворачиваться неудобно, вы и так времени сколько потратили, я уж тут выйду.
- А дома кто? – заинтересовался Пуховик, Вы ж это… Одна вроде?
- А! Это я так! Специально включенный свет утром оставляю, чтоб, когда идешь вечером домой, приятно было глянуть на свое окно, а то так-то, без света – они как слепые, правда? И заходить неохота. -
- Правда – тихо откликнулся Пуховик. Машина остановилась, и он уже открыл дверь Лоле и молча помог выбраться из машины. Когда она, поблагодарив его, повернулась уходить, он вдруг опомнился, вытащил визитку и неловко сунул ей в сумку:
- На вот, позвонишь, если что…
И он некоторое время задумчиво смотрел ей вслед, и когда уж тронулся с места, думал примерно так: вроде ж хорошая барышня, добрая, да и вообще нормальная, симпатичная даже, а ни улыбнуться, ни разговор поддержать совсем не умеет с мужчиной! Привыкла небось, что мужики вокруг неё вьются, тоже мне… я что ли ей названивать должен как мальчишка? Еще чего! У меня дедлайн на носу, конец года, а три проекта зависло… Тут его машину подрезал таксист, и он окончательно забыл о своей попутчице.
А Лола торопливо пошла к дому, бормоча себе под нос: Позвооонишь, если чтооо! – а что это - если что? Вроде с виду нормальный мужик, а ни кадрить, ни ухаживать не умеет! Привык, небось, что девки сами на шею вешаются, звонить я ему должна как малолетка… еще чего! У нас и так дел полно, правда, Мурочка? Надо вас всех выкупать, рыбку вам из морозилки достать, и сварить… Размышляя таким образом, она подошла к подъезду, и только это собиралась перехватить сумку поудобнее, чтобы ключи вытащить, как Мурка упруго оттолкнулась всеми четырьия лапами и рванула прочь - в три прыжка одолела заметенный снегом газон и скрылась под сухими, запорошенными снегом кустиками хризантем. 
Лола ходила вокруг газона, выглядывая кошку, звала, но тщетно - кошка мяукала, подходила поближе, и отскакивала, как только  она к ней протягивала руку. В сумке завозились и стали выбираться котята, откликаясь на зов мамаши,  Лола приходилось то и дело заталкивать их обратно.
Она не заметила, когда у подъезда появилась фигура с телефоном, и обернулась только на громкий окрик, вероятно мужчина уже не первый раз ее звал.
- Да я тут кошку вот! Выскочила, а у меня котята, никак не могу сразу - ответила она и показала рукой. Тот на крыльцепонимающе кивнул и стал заходить сбоку. Скоро ему удалось схватить таки кошку за шиворот, и, довольно улыбаясь он понес её вслед за Лолой. Открывая двери подъезда, она всё благодарила его за помощь, и рассказывала ему, как нашла кошачью семью в гараже, а он все кивал в ответ. И только Лола попросила его донести кошку в квартиру, чтоб она опять не выскочила, как ветром распахнувшаяся дверь выбила у него из рук и телефон и кошку. Впрочем, кошку он успел подхватить за задние лапы у самой ступеньки, хотя она его и полоснула когтями извернувшись, а вот его очки, и особенно телефон об крыльцо грохнулись изрядно. Лола бросилась поднимать, затараторила извинения, заметно было, что незнакомец расстроен. Еще бы! Связался с идиоткой-кошатницей, очки треснули, телефон разбит, весь в снегу извозился - небось поные кроссовки снегу набрал, еще и кошка изодрала!
В лифте запас извинений у Лолы иссяк, она наконец-то затихла, и вероятно, впервые услышала его, потому что только здесь поняла, что говорит он по английски, и похоже, уже давно:
- Don't worry, it is not important! I'm Bill...
Тут стоит пояснить, что в школе Лола учила немецкий. Ну, как учила - они его проходили. Причем Лола все больше мимо. Из популярных песен она, впрочем, помнила, кое-что из английского, в частности, что после "Don't worry" следует "be happy", и это хорошо, а вот по поводу "important" у нее зашевелилось сомнение, и она опять заговорила пылко:
- Да вы не волнуйтесь! я понимаю, что телефон импортный! Я сыну позвоню и он вам точно такой привезет! Найдет в интернете и привезет! В интернете сейчас что угодно можно найти! Я сейчас первым делом Виктору позвоню, вот как зайдем, сразу! он приедет и все решит, я понимаю вы торопитесь наверное. И так вон как долго это вот все...
И когда они наконец-то ввалились в ее квартиру, она действительно принялась звонить Виктору, потому что за последние годы привыкла любые проблемы решать с его помощью. Но теперь все вышло несколько иначе, оказалось, что Незнакомец, которого звали Билл, привык проблемы рещать сам и вовсе никуда не торопился, да и вообще не собирался уходить. Не успела Лола сказать в телефон "Витя, привет, это я опять", как он выхватил у нее трубку и дальше говорил сам. Впрочем, видимо о чем то веселом, судя по тому как он то и дело смеялся.
И Билл действительно все решил: Доставили пиццу и суши, потом приехала ветеринарная и обработала кошек, а когда кошачье семейство благополучно устроилось на новом месте, подоспел Виктор и они вместе ужинали. С его переводом общение пошло веселее, выяснилось, что Билл как раз приехал на свидание, искать свою судьбу, так сказать,  а в этом доме собирался снять квартиру на неделю, да риелтор вот опоздал, ждать пришлось. А потом и вовсе вопрос отпал как дурацкий. Вместе с телефоном. Но Билл считает, что он ничего не упустил, напротив, очень рад что попал в кошкин дом - нашел свою судьбу :-)