Мы путешествуем по берегам бескрайней ночи

Мы путешествуем по берегам бескрайней ночи, то оказываясь внутри неё, то отбегая в самую даль этих самых берегов. Ходим по набережным, проводим рукой по её водам, и в них, словно в южном заливе, где-то в середине августа, от всплесков порождается блеск, столь яркий, словно летние звёзды. Это то, что появляется в момент отчаяния, абсолютного страха, но делает тебя свободным от рамок. Такая боль, в которой рождается жизнь, рождается огонь, свет, искусство, и умирают все границы, что держали тебя однажды, все нейромедиаторы зависимости, все формулы, которым следовал мозг с рождения – все они в тот момент обречены на смерть. И смерть здесь – не иллюзия, она воистину мрачна для них, вечна, начиная с того момента, пускай начало и не свидетельствует о вечности.

Я вижу, как кто-то погружается в эту ночь, погружается в безумие и полумрак, и как меняется его взгляд в тот момент. Какой-то Рембо нашего времени, кричащий с крыш стихи или революционные идеи. Или кричащий в своём разуме, в сознании, что корчится от боли, погрузившись в ночь, отдаляясь от берегов, отправляясь в вечное плавание. И когда его судно движется быстрее, а волны от него порождают блеск, рождается что-то новое, что вскоре все назовут искусством. Можно ли иначе в этой богеме, в этом мире творчества? Он движется без направления, и это – высшая сила. Он вспоминает Аллена Гинзберга и его Лу, фразу: «первая мысль – лучшая мысль», живёт по этому принципу, вдруг обретая гармонию и находя счастье в ночи, создавая в ней свой собственный свет, сгорая ради него. Читает поэзию Уитмена, желает переворачивать мир по-своему, становится сам капитаном своего судна, где кто-то кричит ему вслед: «О Капитан! мой Капитан! сквозь бурю мы прошли». И теперь здесь больше нет страха.