Глава 3 Следаки на даче

Вот наконец-то дачный массив. Оперативники чертыхаясь едут по разбитой дороге. Зевать, отвлекаться от дороги никак нельзя – на любой яме, а их на этой, с позволения сказать, дороге, не считано, можно угробить машину. Наконец, свёрток. Крутой спуск на аллею, заросшую муравой-травой, подняла и широко расставила колючие листья крапива, липучки протянули свои ветви, усаженные семенами.

Ветки на деревьях и кустах от прошедшего кратковременного дождя засияли умытой зеленью, с них ещё изредка обрывались сверкающие на солнце дождевые капли, обрывались, падали на траву, обвисали травы, выстелившиеся сплошным согбением от тяжести сбегавших с них водных капель.

По этой аллее не часто ездят. Здесь тоже прошелестел, напугал столпившихся у трупа людей, быстротечный дождь. Подошла к толпе полицейская машина и труповозка.  Толпа несколько отступила, пропуская блюстителей порядка. Люди возбуждённо говорили, недоумевали, за что убит человек, проклинали неизвестного преступника, боязливо оглядывались – вполне естественная реакция на убийство.

Следователи, судмедэксперт, фотограф вышли из машины. Толпа, гудящая как растревоженный улей, расступилась.

Тело лежит недалеко от калитки. Рядом расцвела недотрога (Impatiens).

На убитом трико и задрипанные тапки. Ничего такого, на что можно было позариться нет, да и навряд-ли было.

Эксперт-криминалист Митин Александр Терентьевич сфотографировал труп, попросил посторониться.

- Господа! Никто не желает сфотографироваться рядом с убитым? – спросил фотограф, видимо, в своей разговорной манере.

Реплика осталась без ответа. Толпа дрогнула и раздалась, там, где подходил фотограф, образовалась постепенно увеличивающаяся брешь, дающая простор. С другой, противоположной стороны, зашевелилась толпа, люди сбились в две кучи.

- Тогда разрешите мне приступить к работе. -   шутливо попросил Александр Терентьевич.

Люди, вышедшие из автобусов и остановившиеся посмотреть, что произошло, почему столько народа на аллее, а также соседи убитого молча посторонились.

 Александр произвёл ориентирующую фотосъёмку с нескольких точек, при этом дачники молча отступали, понимая, что экспертам нужно заснять труп с охватом окружающей обстановки.

Произвёл детальную съёмку – пролом черепа крупным планом.

Следов преступника выделить не удалось – добровольные помощники-детективы затоптали все следы, да и навряд-ли остались какие-то следы в траве, ведь по этой аллее ежедневно проходят сотни человек.

Судмедэксперт определил, что смерть наступила часа четыре назад от удара тупым предметом по темени. Удар был нанесён в левый висок человеком выше среднего роста, судя по удару –довольно сильным. В результате черепно-мозговой травмы смерть наступила мгновенно. Следов борьбы не обнаружено, следовательно, убийца или был знаком убитому, или удар был нанесён неожиданно, может, во время разговора: вполне возможно, что какой-нибудь наркоман задал вопрос, а ответ ему не понравился, вот и стукнул бедолагу камнем. Но откуда у него в руке камень? Хотя, кто его знает, что у него на уме!

Пострадавший не сопротивлялся, следовательно, удар он получил неожиданно. Орудие убийства не найдено, хотя всё вокруг тщательно осмотрели. Подле убитого – небольшая кучка рассыпанной земли, но это ведь дача, и рассыпанная земля может и не иметь к убийству никакого отношения. 

“Неужели придётся начинать работу с висяка? – с тоской подумал Олег – Следы затоптаны, за что зацепиться?”

Невольные зеваки медленно перемещались подле убитого. Вдруг недотрога закрыла все цветки и большую часть листьев. На это никто не обратил внимание.

- Надо найти орудие убийства! – скорее для себя произнёс молодой следователь убойного отдела.

Найти орудие убийства не удалось – может, преступник закинул его далеко, а может, если он опытный, матёрый убийца, унёс с собой и закопал, а если преступник – дачник и его дача далеко, то бесполезно искать камень.

Бактериальная проба, которую вводят в криминалистику для определения личности преступника, ведь каждый человек носит вокруг себя целый рой микроорганизмов, которых мы не видим, но они есть и каждый человек носит только ему присущий набор бактерий, ничего бы не дала – слишком много собралось народа на месте преступления, так что бактерии перемешались в своеобразный коктейль. Микроскопический анализ, оставленных следов в виде соринок, волосинок тоже ничего не даст – каждый человек оставил свой, индивидуальный набор микрочастиц. Остаётся – провести кропотливый анализ места нанесения удара – там обязательно останутся частицы одежды, если камень был в кармане.


Начался обычный опрос. Некоторые, у кого дача далековато от места происшедшего, да и присоединившиеся к толпе, выйдя из автобуса, ушли от греха подальше – ни секрет, что у многих к следственным органам отношение более, чем настороженное – лучше подальше уйти, чем связываться со следаками – себе дороже, затаскают на опознания, давай им добавочную инфу, даже если оказался случайным, любопытным зевакой.   Но те, кто первым увидел труп, и соседи по даче могут дать хоть какую-то зацепку.

Началась обычная, рутинная работа.

- Фамилия

- Пушкарёва Инга Фёдоровна.

Инга Фёдоровна – щупленькая, невысокая, лет под 60 старушка, лицо густо изборождено морщинами, но тёмные глаза живые, волосы с проседью, заплетены в довольно тугую косу.

- Инга Фёдоровна, ваша дача недалеко от дачи потерпевшего. Вы ничего подозрительного не заметили?

- Да нет, ничего! Я до поздна возилась на своём участке, а утром решила отоспаться. Мой дед уехал на предпоследнем автобусе в город кой-какие дела сделать; должен приехать, да, кстати, вот он и сам! – к толпе приближался такой-же щуплый, энергичный седой как лунь, мужчина. На вид ему не дашь и пятидесяти, и только седина, густо побелившая голову, выдавала его истинный возраст. - Проснулась, вышла из дома, и вижу – народ собрался. Я подошла, а здесь такое… Никогда не было убийств на дачах, хулиганили, бывало, всё металлическое уволакивали металлисты, а чтоб такое… не припомню. Однажды, давненько, правда, металлисты, а дело было вечером, мы при электричестве уже сидели, телевизор смотрели, заперли нас в дому, и всё, что было металлического упёрли. – разошлась словоохотливая, говорливая, дачница. – Так нас Николай освободил из заточения. Услышал как-то, что мы стучим в двери.

- Погоди, Инга, никому дела нет до твоих железяк, - прервал её муж, Виталий Алексеевич, подошедший к месту сборища народа и быстро вошедший в курс дела. – А вот то, что Николай был уважаемый человек, сказать надо, душевный был человек, на помощь какую, или совет какой дать – никому не отказывал.

Только что подошедшая Хомичева Кристина Павловна, женщина лет пятидесяти, дача которой была недалеко, остановилась, произнесла:

- Ох-ти! Прямо на даче убивают! Страх-то какой!

- Что вы можете сказать о потерпевшем? Вы его знаете?

- Ну, как же! Работаем на одном производстве! И муж мой хорошо его знает.

- Скажите, где вы работаете? Это для того, что если нам потребуется что-нибудь уточнить, или ваша помощь…

- Записывайте – прервала она и назвала предприятие, свой домашний адрес и телефон.

- Извините, а муж ваш где?

- В командировке он.

- Хорошо. Спасибо. Что вы можете сказать о убитом?

- Человек он отзывчивый, всегда, как бы ни был занят, придёт, бывало, на помощь. Было, яблоня у меня начала сохнуть, спросила я у него совета, так он оторвался от своих дел, подошёл к яблоне, скрупулёзно осмотрел её, дал совет, как лечить дерево. Отзывчивый был человек, никогда и никому не отказывал в помощи.

Конечно, много информации она не дала, но немного охарактеризовала убитого.

- Если что–нибудь вспомните, позвоните по этому телефону.

- Обязательно позвоню! Ох-ти, батюшки! Такой хороший человек был – и на тебе – убили.

Следующий давал показания сосед напротив, назвавшийся Комлевым Владимиром Юрьевич. Он тоже ничего не слышал и не видел, да и приехал, когда толпа уже собралась, это подтвердили стоявшие, но об убитом отозвался так же лестно.

Колосов Иван Петрович и его жена Наталья Игоревна так же ничего не видели и не слышали так как недавно приехали автобусом. Остальные тоже ничего нового не сообщили, да и как они могли что-либо сказать по данному делу, если они приехали после того, как человек был убит, но всё равно, следователь дал им номер своего телефона на случай, если кто-то из них заметит что-то подозрительное.

Следователи прошли в дом. Обстановка более, чем скромная: старая, ещё “царя Гороха” мебель – стол, пара стульев, пара старых, с оборванной кое-где обивкой, кресел; старая, аккуратно застеленная полутороспальная кровать выпуска, наверное, не позже половины XX столетия. 

Свидетелей преступления не оказалось. Люди начали понемногу рассасываться – у каждого дела. Остались соседи погибшего.

- Будете понятыми. Надо осмотреть дачу, может, пропало что, или следы какие обнаружим.

- Да я и не знаю, что было на соседской даче, н;когда по чужим дачам шастать, так что ничего на этот счёт прояснить не могу. – заявил Звонарёв.

Звонарёв Николай Евгеньевич– человек лет сорока пяти, роста метр восемьдесят с хвостиком, плотного сложения, силёнкой не обижен. Правильный, чуть с горбинкой нос, глаза неопределённого цвета, красивым не назовёшь, но симпатичный, лицо близко к окружности, губы тонкие, в них заблудилась чуть ироничная улыбка, смотрит всё время куда-то в сторону, волос всклокочен. Рваная в одном месте рубашка небрежно заправлена в трико. На босу ногу надеты шлёпанцы. На дачах обычно не форсят, одевают, что попроще. Его дача немного поодаль от дачи убитого. Он ночевал на даче и пришёл на место преступления из любопытства – посмотреть, почему народ собрался, что за сыр-бор затеялся, новости разузнать.

- Вполне возможно. Но как понятые вы осмотрите дачу вместе с нами и подпишете протокол.

- Если надо – значит надо! – философски заключил Пчёлкин, дача его была поодаль, виднелась с участка убитого; приехал первым автобусом. 

Пчёлкин Алексей Тимофеевич – среднего роста, лет тридцати, щупленький, нос картошкой, спокойный, сосредоточенный серые глаза смотрят внимательно на собеседника. Давно не стриженый довольно длинный волос небрежно взъерошен.

Дачный сотки аккуратно обработаны, и лишь в одном месте, за домом, разрыта и раскидана земля. Следов не видно, если какие следы были, то закиданы свежевырытой землёй. Лопаты или какого другого сельскохозяйственного инструмента около ямы не оказалось. Вполне возможно, хозяин дачи копал компостную яму, да не докончил, что-то его отвлекло, а может, другая работа, более срочная, пришла на память.

- Вы не знаете, что здесь росло? – спросил Ведерников.

- Без понятия. – молвил Звонарёв Николай. – А может, ничего не росло: копал яму для каких-то своих целей. – подкинул он идею.

- Да кто его знает, по соседским дачам смотреть особо некогда, на своей работы хватает. – ответил Блинов Иван Витальевич. – Мы ведь друг за другом не следим, поздороваемся если увидим, что на соседней даче копается, перекинемся парой слов – и работаем на своих сотках.

- А что вы можете сказать о убитом? – спросил, больше для протокола, Олег, обратившись к Пчёлкину.

- Человек он был, как-то не поворачивается язык говорить о нём в прошедшем времени, отзывчивый, всегда придёт на помощь, если попросишь, весёлый, всегда с бодрой улыбкой, с юмором, доброжелательный, вежливый. Никогда не услышишь от него худого слова. – охотно рек Алексей.

- Да, это так. – согласился Сидорин.

Сидорин Арсений Вениаминович – мужчина 60 лет, но не дашь ему столько, крепкий, высокого роста, энергичный, чувствуется сила в руках; небольшая лысина прикрыта волосами. Седина с чернотой ссорятся, кто большую территорию на голове Сидорина займёт. Пока-что небольшой перевес естественного цвета волос.

- Я его хорошо знаю. Мы вместе работали до перестройки, когда дачи нарезали. -  вставил слово, молчавший до этого, Блинов. – Работаем сейчас на разных предприятиях, но хорошие, дружеские отношения остались.

- У вас дача рядом? – спросил следователь.

- Нет, моя поодаль! – охотно вымолвил Блинов. – Вон она, отсюда видна.

Осмотр дачного дома ничего не дал – соседи не были в нём, так что сказать, что пропало в доме не могли, да и навряд-ли что-нибудь пропало: небольшой скромный дом, вернее, домик. Обычная печь. Аккуратно застеленная кровать, ничего лишнего, обстановка скромная, простая электролампочка без абажура. Стол, древний, как мамонт, такие-же пара стульев, старое, обшарпанное кресло у стола, скромная вешалка с несколькими плечиками. Никакого намёка на роскошь.

Напряжённый день доживал последние минуты, на безоблачном небе, начавшем темнеть, зажглись первые дерзкие звёзды, когда Петров, которого жена уже и не ждала, усталый, запылённый, голодный явился домой.


Продолжение следует