Глава - 3

               
 ***
  …Шли годы. И вот в сентябре 1955 года я со своими ровесниками впервые перешагнул порог деревенской школы. Тогда там работали две учительницы – Анна Кузьминична, строгая, пожилая женщина и Елена Ивановна – молодая красавица. Такой привлекательной она оставалась до самых последних дней своей жизни.
   Учёба давалась мне легко. Я успевал и учиться, и родителям помогать, и на улице побегать. Мать всегда считала самым главным в жизни – уметь и любить трудиться.
   
  В нашей семье был культ труда. Я ни разу не видел, чтобы мать и сёстры, не говоря про отца, праздно сидели без дела. Мать что-то вязала, шила, латала. Долгими зимними вечерами ткала половики. Сестры пряли, вышивали, вязали, помогали матери. Отец был хорошим валенщиком, пимокатом. Помню, как зимой по вечерам он катал валенки в бане. Там лежали деревянные колодки, на которые он садил сырые изделия, потом опускал заготовки в горячую воду, красил, разглаживал, сушил. Заказов всегда было хоть отбавляй. За печью в доме всегда висели, связанные парами валенки, чёсанки, калошки.  Калошки – это короткие мягкие валенки, на которые одевались резиновые калоши.  В них мы выходили во двор убираться со скотиной.
   
  Нам, пацанам, хотелось побегать, поиграть, искупаться в речке. Природа в наших краях замечательная. Вокруг деревни лес. Грибов и ягод – великое разнообразие. Когда я чуть подрос, сёстры и мать не оставляли меня дома, брали с собой, и из лесу всегда возвращались с котомками, полными лесной добычи.
   Мать знала все ягодные места: на гарь ходили за клубяной, так она называла клубнику; на многочисленных еланках было море земляны – земляники. За Люгой, недалеко от деревни, можно было в одночасье набрать лукошко черёмухи или боярки - боярышника. А о малине и говорить не надо. Росла она повсеместно прямо за огородами. С грибами было точно так же. За елшинником собирали грузди, волменки; по прямушке – белые грибы и подберёзовики, осенью в ближнем лесу опят было видимо-невидимо. 
 
  Но больше всего мне нравилось собирать рыжики. Вкусные, хрустящие, они росли перед домом в ельнике. Речка Кочетлинка хорошо подпитывала влагой лесную округу, и в ельнике даже в жаркое засушливое лето было сыровато. Рыжики росли семьями. Увидишь один – ищи рядом. Маленькие крепыши даже не прятались под хвоёй. Они вылезали на свет и тут же попадали под нож грибника. 
   Заготовок на зиму было столько, что я удивлялся, как можно всё это съесть. Немного повзрослев, понял: мать, пережившая голод, боялась за нас, детей, и старалась, чтобы на столе всегда было и варенье к чаю, и солёные грибы к отварной картошке, и сушёные на грибовницу. 
   
  Молочных продуктов всегда было изобилие: молоко парное и топлёное, сметана и сливки, творог, ряженка, сыр… Мать умела готовить всякие вкусности.  А как она стряпала!.. Ароматные пироги с разнообразными начинками, пышные наливные шаньги, сладкие «хахальницы» – своеобразные разборные лакомства, опалишки, которые готовились на сковороде в русской печи прямо перед пылом и подавались на стол со свежими сливками. М-м, вкуснота!
  Часть молочных продуктов мать носила на продажу в посёлок. Она ставила пару банок в заплечный мешок, прикладывала к этому ёмкость со сливками или творогом и отправлялась в путь. По прямушке – это четыре километра. В посёлке были постоянные покупатели, поэтому возвращалась мать с деньгами и покупными продуктами. Это были сахар, крупы, вермишель, детские лакомства – пряники и карамельки. 
 
  Экономна мать была до самой смерти. Даже когда дети выросли и обзавелись семьями, она не транжирила деньги на всякую ерунду. Каждой копейке знала счёт. Поэтому наша семья никогда не бедствовала.
  Но вкалывали все по полной. Дома корова, телёнок, а то и два, обязательно пара хрюшек и несколько овец. Курам, уткам и гусям счёту не было. А за этим хозяйством нужен был глаз да глаз. Летом огромной заботы требовал огород; две недели, а то и больше, особенно в дождливое лето, отводилось на сенокос; а ещё в хозяйстве были пчёлы. А это особая история. Пришлось полазить по деревьям, когда у пчёл начиналось роение.
 
  С теплотой в душе вспоминаю своих родителей, которые научили меня многим жизненным премудростям, показали хороший пример семейных отношений. В родном доме, ещё будучи ребёнком, я познал такие ремёсла, которые пригодились мне в последствии. 

 
 ****
   По деревне протекала небольшая речка. Исток её, начало этой, знакомой только кочетлинцам речушки, был недалеко от школы, прямо посредине деревни. Из-под земли пробивается небольшой родник, каких много в нашем удмуртском родниковом крае.  Отсюда и брала свой разбег не отмеченная ни на одной карте Кочетлинка. В иное засушливое лето она превращалась в тоненький ручеёк. Среди зарослей травы и камыша водную нитку трудно было заметить, но весной разливалась, как настоящая полноводная река, порой угрожая нашему дому. С каждым годом она подбиралась всё ближе и ближе под окна, так, что в последние годы пришлось завести несколько машин песка и гравия, чтобы укрепить дорогу перед домом.
   
  Люга в те годы была полноводной. Были места, где река разливалась очень широко, и мы наперегонки переплывали её с весёлыми и громкими криками. Были места, где вода закручивалась в омутки. Родители строго-настрого предупреждали туда не лезть. Рассказывали про эти омуты всякие страсти. Но разве могло нас удержать это? Безрассудное детство. Мы с друзьями на спор ныряли в эти тёмные омуты, быстро выбирались на берег и, прыгая с ноги на ногу и вытряхивая воду из ушей, рассказывали окружавшим нас девчонкам всякие небылицы о водяном, который хватает за ноги, чтобы утянуть в своё подводное царство. Те слушали нас недоверчиво, однако лезть в омутки побаивались.
   
   За деревней находился колхозный огород. Одно время там выращивали огурцы. Ранней осенью женщины собирались прямо под открытым небом, мыли огурцы в речной воде, благо, Люга рядом, потом урожай раскладывали по большим бочкам, солили, всё заливалось ледяной родниковой водой.  Бочки накрепко заколачивали и везли на телегах в Чернушку, небольшую речушку, берущую своё начало в кочетлинских лесах. Она подпитывается многочисленными родниками, поэтому вода там всегда холодная, даже ледяная. Бочки с огурцами лежали в речке до середины зимы, а потом их поднимали и заготовки раздавали жителям деревни.  Помню, как на новогодний стол мать ставила эти огурцы, которые хрустели на зубах едоков, словно солели не три-четыре месяца, а день-другой.
   
  В тех местах, где протекала Чернушка, селились журавли. Мы, ещё мальчишками, затаив дыхание, подглядывали за этими важными птицами. Боясь спугнуть, наблюдали, как они купаются в роднике, важно вышагивают в траве, тревожно поджимая головы при каждом шорохе. 
  За домом на угоре был деревенский кирпичный завод. Смешно звучит: завод. Но он был. Глину брали тут же. На опушке леса был карьер, глину месили лошади, а ребятня, подсобники, и лошадей погоняли, и успевали формы с глиной таскать на сушку. Под крышей была печь-каменка, где кирпичи сушили. Потом их складывали на траву, и там они «доходили». У всех в деревне печи были сложены из этого «родного» кирпича.
   
   Отец после войны возглавил колхоз, который назывался тогда «Красная Заря». Дел было невпроворот. Позарез нужна была своя электростанция. И решили строить. Сами. Своими силами. Место для неё выбрали очень удачно. На Люге поставили плотину.  Копались вручную всей деревней. Мужчин почти не было, работали молодые парни, женщины, подростки. Установили турбину, её вращала падающая вода, а турбина приводила в движение генератор. В лесу выпилили деревья для столбов, ошкурили и поставили от реки до самого последнего дома в деревне.  Обе деревенские улицы были со светом. Правда, экономия была строжайшей: на ночь свет отключали. Вечером лампочки дважды предупредительно мигали, чтобы жители успели зажечь свои керосиновые лампы.
   
  У нас были разные лампы: одни ставились на стол, другие подвешивались к потолку или крепились к стене. По размеру фитиля они делились на трёхлинейки, пяти- и семилинейки. Была даже большая закрытая лампа, которую зажигали только для того, чтобы выйти во двор, проверить скотину. Как правило, в зимнее время воду и дрова к печкам заносились засветло.
   При свете лампы можно было что-то почитать, заняться в уголке своими мальчишескими делами, поиграть с младшим братом.  Правда, смотреть в тёмные углы было страшновато: там непонятным образом колыхались какие-то мрачные тени. Но когда вся семья была в сборе, нам, ребятишкам, было совсем не страшно. О телевизоре в ту пору и речи не было, он появился у нас, когда я заканчивал восьмилетку.
   
   Дядя Афанасий, мамин младший брат, живший в Омске, иногда приезжал в отпуск и очень любил ходить на рыбалку к плотине. Там водились лещи. Половину отпуска он проводил с удочкой в руках.
   Несколько раз во время ливней плотину прорывало. Тогда рыбу можно было ловить голыми руками. Однажды отец позвал меня с собой, и мы принесли целую сумку лещей и вьюнов. Это рыба наподобие угрей. Как её ни бей, она всё равно будет шевелиться, даже на сковороде. Тем и запомнилась с детства.

 На фото: отец и мы с младшим братом Володей

Продолжение: http://proza.ru/2019/01/27/2125