Четверо. Механические Земли. Глава 21

      Никеля пробудили странные навязчивые запахи, ударившие по носу, словно кузнечный молот. Раскрыв глаза, он первым делом наткнулся на спящую драконицу, по кошачьи вытянувшую лапы в направлении к его груди и увязшую в складках стеленных под ее телом шкур. И если первые мысли, связанные на попечительстве клейкой сонливости, наставляли Никеля не подавать удивление какой-то крылатой незнакомке, то дрогнувшее нутро подало крик о помощи, самый что ни на есть искренний, оставляющий после возгласа дикий, обволакивающий шум в ушах. Окружение выбивалось за рамки ожидаемого и пестрило на фоне отсутствия предыстории. Подскочив на свои четыре, Никель сбросил с языка трубные признаки недовольства:
      – Что, черт возьми, здесь происходит?!
      Что это за место?
      Как он здесь оказался?
      Что произошло?
      – Ах, проснулся, крепыш? Наконец-то!
      Железнокрылый мгновенно обернулся. Еще одно драконоподобное существо преграждало путь, сидя на хвосте и сбрызгивая себя с ребристого рубинового флакончика облачками приторного сладковатого аромата, выдернувшие Никеля из ночного беспамятства.
      – Кто ты такая? – отшатнулся Никель, выпучив глаза и вскинув крылья. – Что ты тут делаешь?
      – Какой ошеломительный эффект! – невпопад отозвалась драконица, кокетливо приложив лапы к шее. – Я не рассчитывала на повторное знакомство. – Никель сделал шаг вперед, намереваясь вытолкнуть из себя очередной вопрос, но новоиспеченная собеседница властно отсекла его попытки движением пары сложенных пальцев. – Нет, не сейчас! – сказала она. – Я нуждаюсь в личном пространстве, знаешь ли. – Податливый вздох. – Ну, хорошо, начнем сначала. Меня зовут Эрунта, не замужем, но располагаю солидным приданным. Например, – она обвела взглядом помещение, – этот чертог, где на троне правительницы Мерзлых Земель восседает одна очаровательная драконица, ныне имеющая удовольствие принимать сына властелина Стагана, некого Никеля, происходящего из благородного рода упрямых пепельных драконов, славящихся своей приверженностью традиционным взглядам и соседству с действующим вулканом. – И, улыбнувшись, отвесила поклон. – Будь любезен принять свою легенду. Надеюсь, я ничего не упустила?
      Эрунта упростила задачу – память возвращалась к Никелю. Удерживая его в состоянии дрожи, воспоминания просочились в разум, оставив железнокрылому принять услышанное, как нечто настоящее, подлинное, будто он слушал рассказ матери, нашептывающей своему сыну приятную сказку на ночь, затертую до дыр. Впрочем, Никель не был удовлетворен, так как другое существо, мирно посапывающее позади него, оставалось недостижимым и не опознаваемым. Вся эта ситуация, где он, брошенный в реальность беззащитным щенком, принимала жуткие обороты. Что было вчера? Почему он ничего не помнит? Кому пришлось настолько жестоко с ним обойтись? Никель мог перебирать вариации своего недавнего прошлого до бесконечности, если бы не подозрительность, едкая и заразительная, не вцепилась бы в него, и он щедро угостил ею Эрунту, которая удивительно быстро успела вооружиться гребешком и повернуться к позолоченному зеркалу.
      – Ты все подстроила? – прищурено вопрошал Никель. – Это твоих рук дело?
      – Рук? – удивилась Эрунта, уголком глаза взглянув на пепельного дракона. – Нет! – Она встряхнула лапы перед его носом. – У меня и рук-то нет! Как я могу позволить себе соблазниться на наследника Механических Земель, зная, каким суровым он выглядит с этими окостеневшими надбровьями? – Она провела широким гребешком по затылку, аккуратно минуя уши и сдвоенные рога. – Он преодолел такой путь в поисках лучшей жизни, а я должна разбить его мечту одним вечером? Нет, дорогой Никель, я не настолько безрассудна, как тебе может показаться. Фрумели это подтвердит.
      – Фрумели?
      – Та самая незнакомка, нежащаяся на шкурах. Ох! – Она виновато поднесла гребень ко рту, увлеченно посмотрев на Никеля. – Как же я могла это упустить? Ты рассорился с памятью!
      Никель чувствовал себя обманутым. Очевидно, не впервые, если ко всему происходящему добавить радушную встречу с чокнутой аккуратисткой. С ним играли, причем искусно, а он ничего не мог противопоставить этой игре с непостоянством правил, где его ждал гарантированный проигрыш. Никель разве что только мог надеяться на скудное вознаграждение за принудительное участие. Неспособный применить гнев к Эрунте, как основное оружие укрепления своей позиции, он боролся с еще одной вспышкой слабости. Пульсирование в висках перетекло в головную боль, и беседа обращалась нестерпимым мучением. Каждое слово рождалось с трудом, протискиваясь через узкие коридоры остекленевших мыслей, при малейшем прикосновении способных разбиться, утратив полученное с известиями о вечере, выпавшем из линии его жизни. Эрунта рассказывала то об одном, то о другом, ласково улыбалась, что-то вычленяя для себя из взгляда Никеля, прикованного древесному гребешку, бороздящему по волнам из шерсти на ее груди.
      Фрумели… Имя было таким знакомым, близким, но раскрываться не спешило с тихим, но хорошо поставленным голосом лазурной правительницы.
      Чай… Эрунта что-то говорила о чае, приправленном шиповником, но Никель улавливал рассказ отрывками, обломками огромного пазла, никак не собирающегося в полноценную картину.
      Они были близки с Фрумели… Насколько близки? Один несчастный вечер? Встретились где-то в дороге? Головная боль была настолько сильной, что в глазах все расплывалось. Последние догадки в его голове застыли, обратились в лед, как и все в Мерзлых Землях, вовремя не спасенное от жгучего холода. И только что-нибудь горячее могло вдохнуть в них силу, вернуть к изначальному состоянию бодрствования.
      Только бы это «что-то» не оказалось твердым и холодным.
      – … вот здесь.
      Голос Эрунты? Она продолжала говорить? Никель разжал губы, и что-то легонько стукнуло его по зубам. Он приоткрыл рот, и уже через мгновение его желудок согрело что-то вязкое, слегка теплое, оставившее на языке сладковатый привкус.
      – Хороший мальчик!
      Никель поморгал, утирая глаза тыльной стороной лапы. Подняв тяжелый взгляд, он увидел перед собой порядком утомившую лазурную правительницу, опустившей миску на мягкие шкуры. Зрение, наконец-то, возвращалось.
      – Что произошло?
      Эрунта невинно повернула голову на бок.
      – Я спасла тебя от головной боли. Я впервые вижу подобное осложнение.
      – Какое еще осложнение? – Никель туго соображал, а лаконичность пояснений только усложняла его движение к заветному ответу. – Говори!
      – Я уже все рассказала, – изумленно заявила она. – Ты в самом деле большую часть не слышал? Ох, это действительно особый случай. Хочется верить, что с Фрумели все будет намного проще, и она увидит этот свет сознательной и полностью отдохнувшей. Да, вчера она активничала. И… – Эрунта застенчиво приложила коготок к уголку рта, – следовала переизбытку своих чувств. Ваша привязанность сильнее, чем я думала. Осмелюсь предположить, что вас связало ключевое событие, положившее начало крепким узам.
      Фрумели… Особый случай… Никель посмотрел на миндальную драконицу. Воспоминания возвращались. Больше за них не приходилось цепляться, опасаясь сорваться в пропасть.
      Фрумели… Она была рядом. Умиротворенно двигалась по океану сновидений, распластав крылья на водной глади. Фрумели спешила к закату, где заход солнца ознаменовывался пробуждением, скачком в настоящее.
      – Да, – согласился Никель, – случай. И никакому чаю не под силу нас разлучить. И мне наплевать, что ты хотела услышать в моем бреду.
      Эрунта доверчиво наклонилась. Ее улыбка стала по-домашнему теплой.
      – Это хорошо, что ты не все упустил. Выходит, тебе больше не нужна полноценная история про наш чай?
      Никель усмехнулся. Лекарство прекратило благотворное действие на его организм. Он все еще ощущал, что его тело горячее, чем должно быть, но не поддался на провокацию.
      Никель хотел оставаться Никелем.
      – Да катитесь к чертям со своим чаем, – скалясь, сказал он. – И как я только сразу не догадался, что этим миром правят сумасшедшие? Мой отец – тиран и мнимый военачальник, Мирдал – благочестивый и добродушный хозяин континентального приюта, а теперь еще ты… Иногда мне кажется, что вы сами не знаете, какую цель преследуете. Но одно я знаю точно: все вы ищете выгоду от моего существования.
      Эрунта выпрямилась и удовлетворенно кивнула.
      – Ты быстро поправляешься, крепыш, – заключила она. – А теперь прошу меня извинить. Мне стоит закончить с шерстью. Я хотела успеть к завтраку.
      И правительница Мерзлых Земель вальяжно переместилась к зеркалу, где ее ждала приветливая подруга-близнец, вздыбившая уши от любопытства и неоспоримого чувства драконьего достоинства.

***

      В Механических Землях день выдался особо мрачным. Вулкан щедро осыпал остров пеплом и удушливым дымом, а с запада, со стороны причала, надвигалась гроза, прежде избегающая архипелаг из-за невозможности внушить его обитателям страх к более обыденному природному явлению, со световыми вспышками и оглушительными раскатами. Вулкан вряд ли видел в грозе соперника, так как слишком долго властвовал над пустынным краем стылых лавовых пород, плюясь раскаленными камнями и укрывая край от тепла солнца. Нынче он рассыпался в недовольном ворчании и неустанно выуживал из своей исполинской глотки проклятия в адрес напористой дождевой стихии. Жителям Механических Земель было отрадно вариться в будничной суете, предвкушая, когда первые капли омоют горячие крыши их унылых железных хибар, защищающих от напастей неугомонного соседа.
      Мирдал сидел перед раскрытыми дверями чертога и задумчиво вглядывался в темную даль. Масляные лампы по оду и другую сторону от Отца континента скидывали с исполина сдвоенную тень, разлегшуюся на полу позади правителя вытянутой фигурой из черного мрамора, щербатого и лишь частично доведенного до гладкого состояния. Ближе к концу зала располагался длинный стол, вытесанный из базальтовой глыбы, за которым трапезничала вся компания: Лавер, Физалис, Вайзерон, Лиссис и Дэк. Какое-то время они ели молча, не нарушая местного покоя периодических шлепков сжиженного камня по треугольному скосу здания.
      – Ну уж нет, – не выдержала Физалис, бросив на стол обгрызенную голову сардины. – Я так больше не могу! – Приподнявшись, она уперлась передними лапами в каменный стол. – Чем мы тут заняты? Притворяемся, что нам отведена особая роль в этом плавании? Ждем, пока под нами исчезнет земля? Коротаем время за поеданием безвкусной рыбы?
      – Местная рыбешка не так плоха, как может показаться, – вставил Дэк, счищая прилипшие к пальцам чешуйки. – В меру пропеченная со стороны хвоста, с привкусом пепла, сдобренная приправами сорокасезонных поставок… Да, мне определенно нравится местная кухня! Вот только не хватает… Хм, – он пригладил выпячивающийся кадык на своей худой гусиной шее, – чего бы могло не хватать, а? О, точно! Разнообразия. Безусловно, не хватает разнообразия.
      – Я серьезно!
      Вступился Вайзерон, покончивший с приемом пищи раньше всех. Из него был никудышный едок, вполне способный состязаться с Физалис.
      – Нам оказана немалая честь, – отметил усатый, закрывая книгу. Даже здесь он умудрился оценить скромную библиотеку властелина Стагана, составляющую полдюжины томов, и отдать должное излюбленному занятию. – Наша дипломатическая миссия заключается в поддержке Отца континента, пока он обращается к народу Механических Земель с предложением покинуть опасный край и поселиться на континенте в обмен на ограничение добычи железной руды и отказ от агрессорских идеалов Стагана. Своим присутствием мы подтверждаем его намерения создать цельное, гармоничное общество между людьми и драконами различных видов. – Он поправил очки. – Затраченное здесь время выражает нашу позицию идти на диалог ради сохранения тысяч жизней, стоящим перед угрозой тотального извержения вулкана. Его нынешняя активность подтверждает…
      – Ты перед отплытием выучил текст, – съязвила Физалис, – или только что вычитал это в книге?
      За Вайзерона вступилась Лиссис, что-то безобидно царапавшая когтем на столе.
      – Кому, если не тебе знать, нападая на человека на глазах у всего трактира.
      В глазах Физалис блеснул гневный огонек, когда она обратила взгляд на белоснежную обидчицу, а хохолок занял боевое положение. Пламя толстых свечей колыхнулось, будучи потревоженным разозленным фырканьем однокрылой.
      – Я могу значительно сгладить свою вину, вонзив когти в твою шею, – прошипела Физалис, обнажая ряд мелких, кинжалообразных зубов. – А Дэк позаботится, чтобы слухи о моем исправлении достигли Людских Земель.
      Лиссис не смутил ее враждебный настрой. Напротив, она нарочно состроила приторную улыбку, чтобы значительно разозлить фиолетовую бунтовщицу.
      – Вряд ли ты доберешься до меня раньше, чем твое тело охватит огонь.
      Лавер оставался в стороне, не принимая участия в неоднократной перепалке. Аппетит, как ни странно, сегодня подвел его, а нарастающий раздор внес свою лепту в пресный вкус здешней пищи. Пернатый был уверен, что очередная встряска из бессмысленных эмоций не приведет к серьезным последствиям, так как ему не составляло труда убедить себя в существовании некой грани, которую ни одна, ни другая не осмелятся переступить. Вероятно, Физалис не до конца была с ним откровенна, озвучивая свое безразличие к неудавшейся связи с Лиссис. В конце концов, он в самом деле избегал близкого контакта с белоснежной обольстительницей, а безобидные, не имеющие последствий встречи только и заканчивались тем, что он трусливо искал предлог, чтобы сорвать многочисленные свидания, дорожа воспылавшими чувствами к Физалис. Лавер методично прочесывал воспоминания, не желая принять прощение за его тягу к небу. Но что теперь? Он привязан к земле, будучи наказанным за самоуверенность пируэтов вблизи смерча. Его пострадавшее крыло регулярно осматривал Дэк, меняя повязку и подбадривая порцией оптимистичных прогнозов. Что уж тут говорить, что даже человек, в отличие от него, верил в его выздоровление, надеясь однажды, как он выразился, «увидеть его среди облаков». Вполне возможно, Лаверу стоило вмешаться в распри между друзьями и его избранницей, если бы осознание безрезультатности внесенной, так сказать, лепты в кипящий котел страстей не склонял его остаться поодаль от вспышки разногласий. К тому же, он упустил начало, что значилось в списке бытовых ссор предписанный результат остаться крайним, несправедливо оказавшимся виноватым в свете последних событий и сопутствующих им сцен, частично развернувшихся вокруг пернатого. Конфликт со Стаганом дал первые всходы. Как бы все обернулось, не ввяжись он в короткое столкновение с грозным правителем этого края? Травмой Мирдала? Оскорблением самого нападающего, так как Отец континента, старый, как этот мир, выказал бы способность постоять за себя? Какой теперь был смысл в предположениях? Разве что они ласкали живость фантазий, никогда не огорчавших вариациями тех или иных судьбосплетений, оставшимися в пределах неспокойной головы. А Физалис? Она бросилась за ним море, не думая о себе. Нуждалась ли она сейчас в поддержке? Нет никаких сомнений. Вот только Физалис до сих пор не понимала, с кем решилась связать свою судьбу. С трусоватым скептиком, так или иначе предпочитающим остаться в стороне. Ввяжется ли он в спор или проигнорирует как расхождение с его взглядами – последствия будут одинаковыми.
      – А ты куда собрался? – бросила Физалис, завидев, как Лавер медленно направился к выходу из чертога. – Бросишь меня здесь? С ней?!
      Пернатый не стал отвечать. Он разочарованно покачал головой и поплелся к Мирдалу. Тот жесткий удар, что пришелся на его бок, постепенно, день за днем, таял легкой болью мышц, но без плеча Физалис Лавер по-прежнему передвигался нетвердо, стараясь смещать вес тела на одну сторону.
      – Так вот чего стоит твоя хваленая солидарность! – вскричала спутница. – Правильно, катись отсюда!
      Лавер не принял ее слова, диктуемые гневом, и спустя несколько столкновений с издержками травмы, он поравнялся с властелином Мирдалом.
      – Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Отец континента, отмечая грузность, с которой опустился на хвост пернатый, стискивая зубы. – Дэккирион заверил меня, что тебе повезло – обошлось без переломов.
      – Я в порядке, спасибо, – сказал Лавер. – Думаю, я оправлюсь до нашего возвращения.
      Мирдал посмотрел через плечо. По его взгляду было несложно определить, что колебания в настроении приближенных не доставляли ему никакого удовольствия. Впрочем, он хотел убедиться, что остальные поглощены громкой «беседой» и не услышат их с Лавером обмен мыслями.
      – Какое это по счету столкновение? – спросил Мирдал. – Третье? Четвертое?
      – Четвертое, – ответил Лавер. – Скорее всего, заключительное, потому что скоро не останется ничего, что они не успели обсудить. Дипломатическая миссия, заварушка в трактире, мои связи с Лиссис, соучастие Дэка… Все смешалось в кашу.
      Мирдал что-то тихо проворчал сквозь зубы, но затем переменился в лице. Его переносица, скомканная старостью и лишенная в нескольких местах чешуи, разгладилась, словно он чему-то сильно удивился.
      Он что-то вспомнил.
      – Но и прерывать их хочется еще меньше.
      Что? Что он такое говорил? Лавера поразило некоторое равнодушие, выделявшееся в его спокойном, взвешенном голосе. Он, Отец континента, был способен одним громким словом пресечь этот нелепый вздор, развернувшийся на пустом месте! Он, властелин Ветреных Земель, почитаемый во всех уголках земли, имел достаточное влияние, чтобы его послушали даже самые глупые и невежественные из нас, только почувствовав малейшие намеки на его негодование! У него было все, чтобы каждый из нас прекратил сеять разобщение и отстраняться от сотрудничества! У него было…
      – Я не совсем понимаю…
      – Я тоже когда-то был молод, – рассказывал Мирдал, потирая затекающее плечо. – И мое поведение вряд ли считалось примером для подражания. В груди пылал огонь, а в крыльях ощущалась настоящая сила. Я ошибался, разочаровывал близких и друзей, пользовался случаем, тешил свой эгоизм, лгал и пренебрегал искренностью. Я слишком поздно извлек урок из Броговской, межрасовой войны между людьми и драконами, когда гнев Матери в виде чумы выкосил среди первых девяносто с лишним процентов, а вторые разделились на десятки видов бескрылых и неспособных извергать пламя. Меня ничему не научила смерть мамы, вышедшей за стены Терса, чтобы отдать жизнь за нас, в будущем бестолковых и самодовольных индюков, жаждущих бездарно промотать свои никчемные жизни за чередой утех и приключений. – Мирдал поднял лапу и поднес к глазам Лавера. – Ты никогда не задумывался, как я заполучил этот пепельный оттенок чешуи?
      Лавер и без того был впечатлен откровением Отца континента, а теперь ему под нос совали неопровержимый факт семейного древа. У пернатого перехватило дыхание.
      Ответ напрашивался сам на себя.
      – Не может быть...
      – Наша история циклична. По иронии судьбы, или злому умыслу неизвестных нам сил, для удобства причисляемых к Матери, – неважно. Важно только то, сколько попыток нам понадобится, чтобы не повторять прежних ошибок, ставших причиной преображения мира, в хрупкость которого многие отказываются верить. – Мирдал глубоко вздохнул и направил взгляд к горизонту, сливающемуся с неспокойным побережьем из-за надвигающейся грозы. – Моего отца знали в Механических Землях, он был трудолюбивым, хватающимся за любую работу драконом. Люди принесли немало открытий, но пепельные драконы с вулканического острова, наделенные пятипалыми лапами, способны освоить любое ремесло с поразительно малыми затратами времени для нашей расы. Изготовление бумаги и чернил? Почему бы и нет. Глиняные кувшины? Радости плотника? Пошив одежды, в конце концов, если в них была бы острая нужда для драконов? Не имеет значения. Пепельным драконам все было по плечу. И с течением времени все чаще и чаще Механические Земли задавались одним, вполне справедливым вопросом: а зачем им, собственно, иметь дело людьми?
      Мирдал коротко окинул Лавера, будто убеждаясь, что тот внимательно его слушает. И не ошибся. Пернатый слушал с раскрытым ртом, обомлев от надвигающегося страха.
      От страха добраться до первопричины минувшей войны, некогда залившей тысячи миль кровью враждующих рас.
      – Мой отец вернулся из Людских Земель с очередным покоренным ремеслом, – продолжал Мирдал. – Уже тогда с вулканического архипелага не было смысла отправляться на континент за знаниями. Пепельные драконы умели делать все собственными лапами. Оставалось малое – источники ресурсов. И Механические Земли благоволили к своим жителям. Железная руда, медь, серебро, золото – вулкан был щедр на дары природы. А когда здесь, на отдаленном участке от кратера, некогда тихого и спящего, были обнаружены залежи горючей жидкости – огненной воды, как ее называют здешние обитатели, – надобность в трудоемком получении жира и масла для ламп окончательно отпала. В Людских Землях истощались запасы, а Механические продолжали наращивать объемы извлекаемых из земли богатств. И, казалось бы, все пошло гладко, когда между ними было заключено торговое соглашение, если бы планы не разрушили несколько громких происшествий. – Мирдал перевел дыхание. Старому правителю нелегко давались длинные речи. – Первым толчком стало пробуждение вулкана, сжегшее под покровом ночи торговый флот Брога. Один из кораблей уцелел, а перепуганные матросы, убежденные, что на них напали пепельные драконы, направили свое судно, потрепанное раскаленными камнями, обратно, на континент. И кто знает, каким бы оказалось решение людского совета, если бы они смогли увидеть повреждения корабля, твердо указывающее на непричастность жителей Механических Земель к ужасному инциденту… Но все случилось иначе. Корабль не увидел берегов суши. Разведчики вулканического архипелага сообщили, что судно скрылось за черной пеленой шторма. Отправившись на поиски, они обнаружили останки корабля и тела несчастных матросов, так и не увидевших глаза своих родных и близких.
      Мирдал прервал речь из-за бурной перепалки Физалис и Лиссис. Они осыпали друг друга оскорблениями, а Вайзерон и Дэк безнадежно пытались их усмирить.
      – Все твои знакомства берут начало из-под хвоста, да? – свирепела Физалис, встретившись лицом к лицу с Лиссис вне стола, буквально столкнувшись с ней носом. – Так ты хочешь заполучить Лавера, да?!
      Белоснежной драконице надоело демонстрировать сдержанное воспитание, и теперь через ее ноздри пробивались плотные струйки дыма. Она была вне себя от ярости. Ее прекрасные перьевые крылья тряслись от бушующей внутри ее бури.
      – Сколько крыльев тебе надо оторвать, – шипела она, – что бы до твоей головы дошло то, о чем я говорю?!
      Лавер умоляюще посмотрел на Мирдала.
      – Они зашли слишком далеко, – беспокойно заявил он. – Вы обязаны прекратить это!
      – Ты так считаешь?
      – Да! – Лавер начинал злиться на себя и жалеть, что не ввязался раньше, понадеявшись на помощь Отца континента. Какой идиот! – Они сейчас вцепятся друг другу в глотки!
      Мирдал поднялся с хвоста, будто по команде, отданной вспышкой молний, очертивших нарушенную границу Маира и небосвода. Впрочем, он не торопился разрешить конфликт дракониц. Напротив, он окинул пернатого неестественным мальчишеским взглядом, словно хотел подлить масла в огонь.
      – Им давно пора выпустить пар, – констатировал Отец континента. – В противном случае их ребячество перерастет в более серьезное столкновение позже, вне нашего присутствия.
      Но Лавер был непреклонен. Он поддался воздействию царящих в помещении эмоций. Рассказ о причинах Броговской войны был ничем, что происходило в данный момент. Внимать серьезным речам, когда спутнице грозила опасность, выходило за рамки его взбудораженного воображения. Лавер был готов броситься к Физалис сейчас, прикрыть ее спиной, защитить от напастей. И плевать, что будет дальше.
      К счастью, ему не пришлось брать всю ответственность и вину на себя. Трагично вздохнув и подобрав разодранные временем крылья с черного, как ночь, мраморного пола, Мирдал выступил вперед.
– Прекратите это безобразие!
      Драконицы прервались на мгновение, но затем с новой силой окунулись в пучину завязавшихся страстей. Они были слишком увлечены, втаптывая друг друга в грязь. Вайзерон и Дэк уставились на Отца континента. Их взгляды как один выражали глубокое сожаление и беспомощность.
      Мирдал так просто не сдался. Шаг, еще один… Лавер машинально зажмурился от неожиданности того, что он увидел.
      Да, таким образом он принял участие.
      Вспышка света, грозное желтеющее зарево охватило канделябр, низко свисавший с потолка десятками свеч, толщиной в человеческую руку, и в ничтожный миг расплавило восковых стражников. Поверженные, они сваливались сжиженными кусками на стол, окропляя свей бесцветной кровью подносы с недоеденной рыбой. Досталось не только посуде. Вайзерон и Дэк кое-как успели укрыть себя крыльями и отгородиться ладонями, а Физалис и Лиссис забрызгало горячей жидкостью с ног до головы. Перепуганные, они прижались друг к другу, как неоперившиеся птенцы.
      А потом стало темно. Очертания лиц расплывались во мраке чертога.
      – Остаток дня вы проведете вместе, – приказал голос Мирдала в полумраке скудного свечения масляных ламп, подвешенных вдоль стен. – Я прослежу. И, упаси вас Матерь, если к утру я обнаружу хотя бы одну царапину на ваших телах. – Старческое ворчание. – С нас довольно. Дипломатическая миссия окончена. Отплываем завтра, в полдень.