3. 3 В их лицах дерзость

      Сэр Франсис – главный советник  при Марии Тюдор, станет государственным секретарем и членом королевского совета при Елизавете. Но займет официально эти должности, даст клятву и примет присягу лишь в декабре  1573 года. 

      С этого дня сэр Френсис взвалит на свои плечи непосильную даже и для двух секретарей тяжкую ношу дипломатических и посольских отношений, всю дипломатическую переписку и все доклады, представляемые на рассмотрение королевы. Елизавета, вдохновляемая своими фаворитами, продвигала многие строительные проекты королевства. Морская угроза со стороны Испании вынуждала не только строить флот, но и обеспечивать защиту побережий от пиратских нападений. Наконец, королевский патронаж. Львиную долю своего времени секретарь будет вынужден тратить на борьбу с подкупом и тайными договоренностями - без этого до сих пор патронаж не обходился. Что теперь безнадежно мешало, тормозило, просто губило перспективу развития будущей Британской империи. А были и иные обязанности этого удивительного человека, ведь он обеспечивал не много не мало безопасность королевства и королевы!

      Отправить вместе с посланниками, и даже скорее вместо них, грамотных торговых представителей и ушлых английских докторов был еще один гениальный ход госсекретаря Уэлсингема. «Хороший доктор - ловкий доктор, он не только лечит, - объяснял он королеве, - он, будучи энциклопедически грамотным, сумеет развлечь и предугадать желания, он самый близкий человек, ему доверяют свою жизнь и здоровье. И потому у государя не будет от него секретов». И добавит, про себя: «Я тому лучший пример». Медицинского образования у сэра Френсиса не было, но зато он был предельно честен со своей королевой, как может быть честен только хирург.

      Такими же при русском дворе были известный доктор Роберт Якоби и аптекарь Джеймс Френчам. До них, впрочем, у царя Ивана подвизался Элизиус Бомелий, который на родине прославился как астролог и колдун (за что дважды отсидел в тюрьме). А московский государь оценил его как палача и искусного отравителя - губительное зелье, им сваренное, приводило к желанному результату в назначенное царем время. Умел же услужить, собака!

      -Запомни, друг мой Роберт, - грустно говорил сэр Френсис своему помощнику Роберту Биллю, - работая с агентами нельзя пренебрегать их нравственностью. Я печалью наполняюсь, когда вижу, что Британия все больше думает о фунтах интересов, и все менее заботится о честности в своей политике. Пенсы порядочности и шиллинги уважения – вот те звонкие монеты, вокруг которых должны виться тонкие и потому очень непрочные нити искренних отношений между государями.

      Этот достойный человек, один из знаменитейших политических деятелей того периода, будет посылать в Россию, используя в качестве прикрытия торговую деятельность «Mystery», своих людей в качестве посланников, послов и переговорщиков, людей опороченных и именно потому ему лично преданных. В его арсенале были подкуп чиновников, перекупка чужих шпионов, вербовка информаторов среди английских эмигрантов и приближенных русского царя. Этот человек не боялся затевать любые авантюры, поскольку реализовывал их, за редким исключением, из собственного кармана. И был готов идти на любые жестокости ради обеспечения безопасности королевы и королевства.

      -Вот увидишь, - говорил он наедине с помощником, - пройдет совсем немного времени, и британцы будут искренне удивляться, и негодовать, не понимая, почему они такие умные, сильные и красивые, так нелюбимы и ненавистны…

      Сэр Френсис, принципиально безнравственный и даже аморальный служака, пример настоящего британского министра,  умрет как честный человек в бедности, так и не узнав, насколько верно его пророчество.


      В продолжительной и откровенной беседе с Кристофером Хаттоном, со вторым по влиянию на королеву человеком, ее фаворитом, сэр Френсис высказывался:

      -Тебе, как джентльмену, обучавшемуся в Сент-Мэри-Холл должно быть известно, что в результате экстравагантной затеи лорда Уолтера Рэли, твой однокурсник Томас Хэрриот провел два года в нашей новой американской колонии и все, что он привез – это был табак. Теперь курят повсюду, даже в палате общин. Но Томас ученый, математик и астроном, и ему можно не учитывать обстоятельства двора. В отличие от сэра Уолтера. Я уверен, что теперь Томас будет осторожнее в выборе покровителей и сделает немало великих открытий. Наука, как и политика, требует осторожности в выборе средств и способов.

      Они неторопливо прогуливались по аллее Сент-Джеймс-парка, где в тени высоких деревьев от нескромных взглядов простолюдинов скрывались, как апостол, в чью честь парк назван, шумные выходы королевы и ее свиты. Кристофер действительно недоучился в Оксфорде, но это не помешало ему выпускнику Грейс-Инн стать членом Ее Величества почтеннейшего Тайного Совета и быть первым партнером королевы по танцам (чем и привлек ее внимание):

      -Я не ученый. Мне ближе чувства. Понимаю, политика это дипломатический танец. Она требует чувства близости, но вместе с тем важно держать дистанцию. В танце терминатором служит траектория движения партнеров. И потому, в аллеманде, нужно прикасаться к партнерше только самыми кончиками пальцев, отступая -привлекать ее в свою сторону, наступая – сдаваться под ее чарами, любоваться соблазнительной фигурой и не обольщать себя надеждами. Тогда линия выстроенных отношений приобретет легкость и изысканность. Фанфары нужны только для приветствия сиятельных особ, и только в момент их первого появления в зале.

      Высказывание вызвала легкую улыбку у госсекретаря:

      -Да, ты поэт! Мне, архивному клерку, интерес к художественным образам и рисунку танца, как и к дипломатии, понятен скорее интуитивно. Но, как в любом деле, важно знать, кто получает удовлетворение, кто удовольствие, а кому достанется награда...

      -Всегда дивиденды получает автор.

      -Не думаю, Кристоф, не думаю. Полагаю, премия всегда достается заказчику, как правило, человеку совсем неизвестному публике, а автор удовольствуется славой. Настоящее же удовольствие должен получить танцор. Только тогда его исполнение принесет славу автору, удовлетворение покровителю, и вызовет восторг у зрителей. Вот о зрителях мне хотелось бы высказаться. Они наивно полагают, что весь спектакль разыгрывается для них, и никак не предполагают, что они и есть главные действующие лица. Исполнитель должен поддерживать это заблуждение. Зритель переживает вместе с актерами, он выстраивает свое отношение к действу, поддерживает или освистывает и, следовательно, он подчинился и может перенести в жизнь задумку комедианта, поддержать замысел заказчика.

      Незаметная и очень рутинная работа его службы включала в себя вербовку шпионов, выявление и обезвреживание чужих соглядатаев, обработку информации, поступающей от агентов и засылку через них же дезинформации.  Не гнушался он и участием в допросах подозреваемых, лично досматривал дипломатическую переписку и личные письма Елизаветы, никому не доверял анализ сведений и формирование решений для королевы.

      Он действительно был предельно честен со своей королевой. Когда 26-летний красавчик французский герцог Анжуйский, он же герцог Брабантский, он же граф Фландрский, прибыл в Лондон свататься к 47-летней Елизавете, сэр Фрэнсис не на шутку обеспокоился – рушилась вся его стройная конструкция домашней и внешней деятельности, столь долго им выстраиваемая, без которой он уже не мог представить свою жизнь. Свою личную жизнь!

      Дважды, по-английски прямо и недвусмысленно, как аппель на фехтовальном турнире, высказал он свое  мнение по этому поводу своей королеве, предлагая, одновременно, свои варианты. Суть его высказываний сводилась к нелестному сравнению этого «лягушонка» с более приятными английскому обществу персонами. Таковыми, по его мнению, были эрцгерцоги Габсбургские, Фредерик и Карл, или шведский кронпринц Эрик И даже царь московский Иоанн, пусть экзотичен, но предпочтительней!

      Елизавета возмутилась, накричала  на верного подданного, обозвала мавром и, желая обидеть, эфиопом. На что госсекретарь, несомненно, знакомый с новеллами Джамбаттисты Чинтио (шекспировский «венецианский мавр» появится на свет только через двадцать лет), ответил, что «на «родине мавров, в Эфиопии, есть строгие законы - говорить своим государям правду, только правду, всю правду, без утаивания, и ничего кроме правды, даже если она им не нравится...».

      Впрочем, Тайный Совет (а в его числе и сэр Кристофер Хаттон, поставленный Советом устроить, а затем расстроить сватовство) также не одобрил союз с «лягушонком», и это сразу и вполне стало соответствовать чувствам королевы; «Этот брак будет непопулярен в моем королевстве, он не встретит поддержки у народа...».      Но выражение ее лица говорило об обратном…
      
     И младший сын Генриха II и Екатерины Медичи. отбыл в Нидерланды ни с чем, но заручившись поддержкой королевы. И он ее получит в конфликте с Францией. Елизавета сама создала и поддерживала систему власти, в которой у нее не было иной свободы, кроме как служить короне и народу. А верным охранителем королевы был ее госсекретарь сэр Френсис Уолсингем.


      Роберт Билль много лет наблюдавший, как Елизавета оскорбляет сэра Фрэнсиса, лично сообщавшего ей все неприятные известия без смягчения и приукрашивания, рекомендовал Роберту Сесилу, новому госсекретарю, не мучить царствующую особу серьезными разговорами, а разбавлять их сплетнями и рассказами о скандалах у коронованных соседей. Барон Роберт Сесил, позднее 1-й граф Солсбери, оставит немало ходячих анекдотов про жизнь варварских правителей.

      Неприятные известия придется взять на себя лорду-казначею Томасу Секвиллу. Он, как поэт отнесется к этому с философским спокойствием:

Оленя, что несется как стрела,
Пускай догонит неуклюжий пес,
Подбей прямых на подлые дела,
А скорбных смехом доведи до слез...
Напрасный труд - не приручить орла,
Так и любовь –  подвластна тем она
Кто сердцем чист и чья душа полна…


      Вот, кто принял и перенял танцевальные фигуры аллеманды сэра Френсиса, уставы «секретной инструкции» Роберта Билля такими, каковыми был их дух, заложенный основателем секретной службы королевства сэром  Уолсингемом. А королеве пришлось смириться. Деньги и анекдоты, танцы и интриги - это вещные и духовные сущности, вращающиеся в разных залах, правда, нередко удачно, пересекающиеся по кривых дорожках британских интересов. 

      Воистину должен быть прославлен Уэлсингем в британской истории. Если первые годы становления Московской компании основную роль играли деньги акционеров, напористость организаторов и научный интерес настоящих исследователей каковым следует считать злополучного сэра Уиллогби, то с приходом к власти Елизаветы по советам сэра Френсиса и меркантильности (читай жадности) основных вкладчиков уже политические интриги доминировали в отношениях с Московской Русью.

      Королева Елизавета, несомненно удовлетворенная доходами короны от выданного патента, вынужденная в письмах оправдываться перед Иваном Грозным, посчитала обязанной высказать свои претензии:

      -Сэр Френсис, вы читали, как по отчету Джерома Горсея русские отзываются о нашем после Баусе? Как можно было доверить столь важное дело человеку,  несведущему в посольских делах, и не умеющего себя держать в присутствии монарха? Баус исполнен желчи и злобы, сам он нагл и тщеславен настолько, что даже достопочтенный сэр Горсей не смог скрыть своего нелестного отзыва.

      -Сэр Джереми Баус, проявил себя истинным британцем, подданным Вашего Величества. Даже русский царь не только не усомнился в его полномочиях, но ставил в пример своим его верноподданническую преданность, и даже снисходил до извинения перед Баусом. И, главное, царь подтвердил привилегии на торговлю и освобождение от всяких поборов. И это важнее для Британии сегодня! Но, вы правы моя королева, он из тех британцев, в чьих лицах дерзость, а в сердце... в сердце вера в Британию и любовь к своей королеве.  После него придет другой, и еще, и, надеюсь, еще. И они будет казаться после Бауса, умеющими не только вежливо говорить, но исполнять все танцевальные фигуры при дворе Иоанна.