Зима - лето

Две недели до Нового года…  В воздухе так и пахнет волшебством. Поселок наш в глубине Томской области, далеко от областного центра.  Все, кто приезжают  в гости, ворчат на отдаленность, на время, потраченное в пути, усталость, и прочее. Но, оглядевшись и отдохнув, быстро меняют мнение! И вот уже искренне восторгаются звенящей тишиной, вдыхают чистейший воздух, любуются первозданным снегом, дремучими елями, березами в серебре. Дым от печей над крышами домов поднимаются столбом, усадьбы трудолюбивых сельчан любовно ухожены, улицы чистятся коммунальными службами до самого асфальта, тротуары подметены. А еще: нигде нет такого звездного неба, как над нашим селом.  Да что там «такого звездного», в городах его вообще нет по большому счету. Ведь кому придет в голову в нескончаемой суете позволить себе роскошь остановиться на бегу, и любоваться облаками, звездами, луной?

А ходим мы в гости друг к другу без особого приглашения, лишь позвонив по сотовому:  «ты дома? Я рядом, сейчас зайду». Вчера была подруга Наталья. С порога объявила: «ну, Диночка,  ты как Мальвина в своем сказочном домике – летом у тебя цветы под окном благоухают, зимой ледяной городок раскинулся во всем великолепии». Да, действительно, мой небольшой, уютный домик стоит рядом с территорией парка, который расположился в центре села, и все культурно-массовые мероприятия проходят у меня перед глазами. Вот сейчас вовсю идет подготовка к Новому году. Уже готовы снежные фигуры зайца, медведя, выросли стены городка замерла на бегу тройка лошадей со Снегурочкой и Дедом Морозом в карете. Подружка моя отправилась по своим делам, а на меня нахлынули воспоминания…

Я хорошо помню свое детство лет с пяти. Тогда я и впрямь была похожа на Мальвину, только не с голубыми волосами, а белокурыми, пушистыми косами, которые струились по спине и мотались из стороны в сторону, когда бежала по сельской пыльной улице вприпрыжку. Моя мама была бригадиром тракторной бригады, которая состояла из восьми тракторов, и к каждому было прикреплено по два человека, чтобы работа не останавливалась ни днем, ни ночью. В зимнее время техника загонялась на ремонт, вручную перебирались моторы, агрегаты, каждая запчасть. С наступлением оттепели всей колонной выходила на поля, и трудились до поздней осени. На общем собрании сотрудников ремонтного предприятия «Сельхозтехника» за мамину кандидатуру на должность бригадира проголосовали единогласно. Аргументировав это тем, что начинала она свой трудовой путь во время войны, когда все мужики были на фронте, хорошо себя зарекомендовала. Технику знает отлично, тракторный мотор разберет и соберет за неделю, устранив любую неполадку. Опять же не запьет и не загуляет, что не маловажно. Мама пробовала было отказаться, но председатель собрания профорг Никифоров грозно глянул из под кустистых бровей, грохнул кулаком по столу: «ты что, против Советской власти?».  Делать было нечего, мама согласилась. А тут и посевная подоспела.

Мама оставила меня домовничать в нашем деревянном трехкомнатном доме. Наказала, чтобы я приглядывала за псом Дружком, который был привязан цепью к будке во дворе и охранял дом. Мама договорилась со своей сестрой, а моей тетей Надей о том, что я буду у них ночевать, и днем тоже буду накормлена и под присмотром. Первую неделю я исправно выполняла мамин наказ, но быстро своим детским умом поняла, что не очень мне рады в тетином доме. Пацаны погодки Вовка и Сашка так и норовили дернуть за косу ,или ущипнуть побольнее. А муж тети Надин дядя Коля частенько являлся в изрядном подпитии, и тогда уже никому места не хватало, все быстро прятались по углам, а я убегала домой и чувствовала себя в безопасности. Благо, что мама обещала приезжать домой раз в неделю помыться в бане и проконтролировать меня. Она оставляла мне сваренную гречневую кашу в эмалированной кастрюле. Каша быстро загустевала, а я исправно ходила с бидончиком через дорогу к соседке Полине за молоком. Часть молока я отливала в миску Дружку, остальное выливала в кашу, проделав в ней углубление ложкой. Так у меня получался вполне приличный обед. Кроме того, в доме всегда были заготовки варенья, и еще мне мама оставляла пирожки в неглубоком тазике под расшитым полотенцем. Так как я была сама себе хозяйка, то спала я, конечно, подольше. Умывшись и кое-как причесавшись, мчалась на улицу, где проводила все свое время за играми с ребятишками. Завтрак я с удовольствием пропускала, а к обеду возвращалась домой. Причем, дверь в дом была закрыта на большой висячий замок. В последней комнате (где я и спала) был приставлен ящик к окну, створки которого открывались внутрь. Таким образом, я вполне самостоятельно проникала в свое жилище. Поковырявшись в каше и съев пирог с вареньем, я выходила так же через окно в небольшой садик, огибала дом, и пройдя несколько шагов по дощатому тротуару, оказывалась на полянке перед домом. Через дорогу и немного наискосок протекала неторопливая и не глубокая речка Зункуй. Вот где было раздолье для всей ребятни с нашей, и близлежащих улиц.  А надо сказать, что в каждой семье было самое малое по трое и более детей. Так что, играть мы собирались вполне приличной компанией. Трава на большой поляне перед речкой была напрочь выбита детскими сандалиями. Игры у нас были в основном подвижные, например, в лапту. Разбивались на две команды, стараясь не подвести друзей и не ударить в грязь лицом, выкладывались по полной. Причем, команды подбирались ответственно, с учетом возраста, выносливости и скорости участников. Отвоеванная у противника победа была желанной и отмечалась искренним ликованием. Я принимала активное участие во всех мероприятиях, но больше всего любила более спокойные «девчачьи» игры: в дочки-матери, школу, больницу, магазин. Здесь был полет для фантазии. Самые старшие, авторитетные девочки с удовольствием выполняли роли учителя, доктора, продавца. Остальная основная масса старательно выполняла посильные придуманные задания. Это было увлекательно и интересно. В самый зной мы спускались с полянки к речке, и бултыхались в ней, поднимая невообразимую муть со дна. Летняя пора в деревне – это страда, когда день год кормит. Взрослые были заняты на производстве, да еще и домашнее хозяйство и огороды отнимали много времени. За детьми приглядывали старенькие бабушки, но и они были «привязаны» к дому. Холодильников в ту пору не было, нужно было приготовить немудреный обед из подручных деревенских продуктов, постряпать, состирнуть белье, помыть пол в избе, вытрясти домотканые половички, покормить и напоить выводок цыплят, гусят, поросят… и так далее. Конечно, подрастая деревенские ребятишки полностью брали на себя обязанности по огороду. Сажали картошку всей семьей, причем по нескольку гектаров, а вот обрабатывать сорняки, загребать нескончаемые картофельные ряды под палящим солнцем – это поручалось детям. Так же нужно было наносить воду из колодца для полива огурцов, помидор, капусты и прочих грядок. И еще много всевозможных заданий. Это сейчас мамочки с ног сбиваются в уходе за детьми, не отводя глаз ни на минуту от обожаемого чада, питание по часам, сон по расписанию. У каждого времени свои сложности и трудности. По молодости лет все делается быстро, с удовольствием, никому в голову не придет жаловаться на свою жизнь, и в наше время дети росли как в поле трава. Сами разбирались с обидчиком, умели постоять за себя и придерживались правила : один за всех и все за одного. Обычно под вечер, в наступающих сумерках, мы рассаживались на лавочки перед домом, и начиналось время загадочных историй-страшилок. Кто-либо из друзей таинственным голосом  начинал жуткий рассказ о «черной руке» , которая зазывно маячила перед окном. Или о «костяной ноге» , ровно в полночь обходящей и простукивающей все углы в доме. Остальные дети, затихнув, внимательно слушали повествование, и живо представляли себе весь ужас происходящего. Затем, наскоро распрощавшись, мы стремглав рассыпались по домам. Я быстренько вскакивала на заветный ящик под окном, толкала створки окна. Они открывались, и вот я уже дома, с колотящимся сердцем забираюсь под спасительное одеяло. С напряжением вслушиваюсь в тишину, а вдруг по оконному стеклу раздастся скрежет «черной руки»? «Костяной ноге» еще рано обходить дом с проверкой, ведь время нечистой силы наступает только в полночь. Это непреложное правило. Поэтому, немного отдышавшись и успокоившись, я высовываю нос из под одеяла. Усталость берет свое, и, пригревшись, я благополучно засыпаю.

Кажется, только на минутку закрыла глаза, и вот уже - ура – новый день! Солнце светит ярко, птицы в палисаднике весело чирикают, пес Дружок стучит цепью во дворе, а от вчерашних страхов не осталось и следа!
Но в один из вечеров вдруг неожиданно стукнула калитка, Дружок грозно залаял. Я проворно выскользнула из под одеяла, подошла к окну в передней комнате. На тротуаре стояли не знакомые мужчина и женщина, с чемоданом и сумками в руках, задумчиво глядящие на дверной замок. «Значит, это к нам гости приехали», быстро сообразила я. Выбравшись из своего окна, я обогнула палисадник перед  домом, и появилась перед ними в ночной рубашке с распущенными волосами до пояса. Построжившись на Дружка,  поздоровалась, сказала, что меня зовут Дина. Вежливо поинтересовалась : ни к нам ли приехали гости? Они, конечно, оторопели от увиденного, но сказали что да, действительно, они наши родственники. Отправляли телеграмму, но, наверное, мы не успели получить. Я быстренько открыла замок, вытащив ключ из потайного места под крыльцом. Гости прошли в дом, угостили меня яблоками, печеньем. Я, как гостеприимная хозяйка, предложила им гречневую кашу с молоком. Поужинали, и легли спать. Утром гости пошли к тете Нади, и все удивлялись – как это мама оставила меня одну в доме? Но тетя Надя уверила их, что она не оставляем меня без надзора, и лишь иногда я ухожу от них с ее разрешения. На следующий день как раз приехала мама. Помылись в бане, сидели на кухне, разговаривали, пили чай допоздна. Затем все опять разъехались по своим делам, и я осталась одна.

Шла третья неделя моего одиночества. В один из вечеров, как всегда набегавшись, мы уселись кружком, и уже несколько ребят, перебивая, и дополняя друг друга, с упоением рассказывали о той же «черной руке», которая вдруг превратилась в веник и стала летать над крышами домов. В некоторые дома залетала в печную трубу со страшным воем (значит, там обязательно будет несчастье). «Костяная нога» тоже бесчинствовала и гонялась за веником. В общем, когда я бежала домой, мне казалось, что за моей спиной кто-то большой и лохматый тянет свои руки и дышит в затылок. Заскочив своим потайным ходом в дом, я поняла, что в этот раз под одеялом мне не спастись. Я прошла в переднюю комнату, где на вешалке висела верхняя одежда, надела мамину теплую фуфайку, полы которой мне были как раз до самого пола. Я выбралась на улицу, и пошла к Дружку в будку. Мне было страшно, слезы сами текли по щекам, а Дружок радовался, махал хвостом, прыгал вокруг, облизывал лицо и поскуливал. Я забралась к нему в будку, там была постелена солома на дощатом полу. Нам вполне хватало места на двоих, но только Дружок от восторга постоянно молотил хвостом и поднимал пыль. Я завернулась в фуфайку, прилегла в углу, страх отступил, и вскоре я заснула.

Проснулась я от непонятного шума и криков, и долго не могла сообразить, что случилось. Дружок бегал по ограде и гавкал, мамин голос звучал тревожно, тетя Надя оправдывалась, соседи взволнованно переговаривались. Оказывается, рано утром приехала моя мама с полей, не обнаружила меня дома, сходила к тети Нади, где меня тоже не было. И вот они уже в панике, опросив соседей, ищут меня во дворе, в огороде, на речке. Когда я появилась из собачьей конуры вся зареванная и с соломой в волосах, попало мне по первое число. Вскоре к нам приехала из города  жить моя бабушка, и больше одну дома меня не оставляли.