Потрогайте меня

«Потрогайте меня, потрогайте!» - хотелось кричать ей, или хотя бы попросить. Но как такое попросишь. Кругом приличные люди,  дистанции, и прочее там… Страх. Ей хотелось знать, чувствовать, что она живая, и, казалось, что если кто-то потрогает её, хотя бы коснётся неслучайно – у неё будет какая-то надежда, что она настоящая, и всё, что с нею происходит – оно реальное. А раз реальное – заслуживает внимания, и с ним надо что-то делать. Что не мерещится, не чудится. Она себе верила, и не верила. Как такое может быть? Но вот есть же. Грань между тем, что она переживала и внешним миром становилась всё плотнее и плотнее… Но.., надо было держаться, и она хохотала – не веселилась, а хохотала. Слово «смех» даже не пристало произносить.

Откуда-то вылезало остроумие, и все считали её куда как весёлой девчёнкой. К ней тянулись, потому что весёлых любят – это давно замечено. Как только случится впасть в чёрную мерехлюндию -  так никому даже не дозвонишься – этот закон тоже давно известен.
Итак, она была центром внимания нашей компании. Где Маша – там весело, и все с бутылками и надеждами на недаром проведённое время, вваливались к ней в гости. В крайнем случае забивали столик в кафешке.
А Маша… Чтож Маша – веселилась, веселила. А потом позвонила одному мальчику, и сказала:
 - «Мне плохо.»
- «А как плохо?», - пресыщенно отвечал он.
- «Плохо мне» - и положила трубку.
Ещё недавно он поперхнулся супом у неё дома, и она долго выстукивала по его спине. А до этого, то есть совсем до ЭТОГО, - веселились, как дети, кидали снежки, ходили на выставки и всё там обсмеивали. «Хорошо быть ребёнком, правда?» - выкрикивала она вместе с паром, кидая снежок. «Да-а-а-а…!» - восторженно кричал он. Мальчик тоже был непростой – с болячкой, но ещё доверчивый, и к теплу человеческому очень тянулся. Пил, конечно, сильно. Но в пьянстве был поначалу мил и забавен – дурачился, шутил, пока не вылезала агрессия, а потом он уже ничему не внимал, и мы везли его домой. Люди широких взглядов.

Маша ему нравилась. А она всё ждала – когда потрогает, обнимет… Не секс, нет, ну пусть хоть за руку возьмёт. Пальцы переплетутся – и тут Машкина жизнь хоть на минуту обретёт облегчённый вздох. И больше ничего не надо. А там видно будет – может и разгребёт внутренние свои сгустки, развесит на прищепочки – они  подсохнут, и следа от них  не останется. Потому что ниотчего следа быть не может никакого.
Но у мальчика другие темпы, к тому же алкоголь и хорошее воспитание. Цели у них были разные – вот что. Ему – раствориться, а ей – стать реальной. И вины здесь нет ничьей.

А пока была подсвеченная Манежная площадь, и редкие снежинки. Красиво. И спектакль-то  дурацкий, анрепризный, о котором забудешь на следующий день. Но всё таки – про любовь.
Тихая ночная Манежка, снежинки, спектакль, рука рядом… Всё кружилось и кружилось. Точно стоит Маша на сцене одна, а круг идёт и идет.., и не спрыгнуть.

Короче, перебор был для Маши, озлилась она. «Что с тобой?» - спрашивал мальчик уже в метро. А она всё злилась, и злилась, и яд уже потёк с губ, хоть и умерено. «Да возьми ты меня за руку, жалко тебе что-ли…?» - думала Маша, и с ненавистью посмотрела ему в глаза. А он всё не понимал, и на следующий день супчик пришёл кушать.
Всё понятно, понятно, понятно. И всех понять можно. Только непонятно – как быть. Вот она внешне вся привлекательная, не бедная, и шуба редкими духами благоухает. Только зачем всё это? Если внутри постоянно больно. И нарыв ещё не дошёл до той стадии, когда клиника маячит….

Хотя потом всё было – и клиника, и психиатры с почти добрыми улыбками, и консилиум в поисках чего-то там неведомого в мозговедческой науке. Особенно насмешил один молодой и рьяный вопросом – разговаривает ли с Машей Бог?  - «Я бы не отказалась, - отвечала Маша, - только молчит ведь.»
Были и лекарства, от которых тело немело – и уже ничего не было нужно, а только дойти мелкими шажками до ванной.
Но и там она была хорошим пациентом – дисциплинированной, улыбчивой, если не скручивало. Персонал её любил.
 
Жаль только, что никто так и не догадался – просто потрогать её,коснуться. И жаль, что у неё так и не хватило смелости попросить об этом.

Просто коснуться, потрогать.