Контракт

   


   1.

     День начался, как обычно. Привычно справившись с мыслью о бритье, я умылся, и хмуро поплёлся на кухню греть чай. По утрам у меня всегда хреновое настроение – сказывается вечный недосып, плюс немедленное воспоминание о том, кто я, и, что я здесь делаю. Собственно говоря, эта мысль никогда не покидает мою голову, свив из хлама, представляющего содержимое моей башки, уютное гнёздышко. Даже во сне я помню об этом – свидетельство тому, хотя бы многочисленные жалобы чутко спящих людей, которым приходилось ночевать со мной в одном помещении. Я бужу их скрипом зубов. И глистов у меня нет – это проверено.

     Пришёл новый день, и пришла пора совершать очередной подвиг. Это не метафора – я был бы счастлив, если бы это было так. Можно добавить патетики и сказать – «Это суровая реальность!». Но и это не так.
 
     Временами, я напоминал себе Геракла с его чисткой Авгиевых конюшен, победой гидр и прочем, что, в общем-то, смешно – телосложение моё никого не на-толкнёт на такое сравнение. Но с Гераклом я был схож одним – работой на нанимателя. У него было серьёзное преимущество, разумеется, исключительно морального плана. А именно, он знал своего работодателя: что сложного – царь Адмет, брат, к тому же. И число подвигов, тоже заранее оговорено - двенадцать – лев, кабан, гидра, конюшни… Но я уже повторяюсь. Счастливчик был Геракл! Хоть и умер незаслуженно. Ох, уж эти женщины, вкупе с хитростью лошадинозадых!

     Моё положение было заметно хуже – нанимателя своего я не знал. Он пожелал остаться инкогнито. Ну, что ж, у каждого свои причуды, но вот пакость, которую он учинил, взяв меня на работу… Некогда, в сильном подпитии, распоясавшись, то есть, распаясничавшись, я имел неосторожность посетовать на скучную жизнь. Романтики хотелось, идиоту. Надо же было этому шутнику оказаться рядом! Я его и в глаза то не видывал никогда и не знаком с ним, наверное. А он, этот гад, принял мой пьяный лепет за чистую монету и, нате, распишитесь в получении! Романтики, до жопы – каждый день подвиг совершай и всё тут!

     В один ни хрена не прекрасный день, проснувшись, я обнаружил изменения в окружающем. Что-то неясное, неуловимое витало в воздухе. Во-первых – непреодолимое желание совершить подвиг, хотя бы какой-нибудь – мир спасти, или там – дракона убить, на худой конец. Во-вторых, спустя несколько дней, я обнаружил, что меня переместили. В том смысле, что мир, привычный мне мир, остался неизвестно где, а то место, в котором я находился, хоть и напоминало мне во всех деталях мою родину, но ею не являлось. Чрезвычайно сложно объяснить! Взять, к примеру, лист бумаги с отпечатанным на нём текстом. Если положить его в ксерокс, выйдет копия. Всё верно. Если ксерокс новый и не подержанный, копия будет – одно загляденье. Теперь положите эти воображаемые листы перед собой и, переводя взгляд с копии на оригинал, и обратно, найдите, пожалуйста, существенные отличия. Нашли? Не верю! Значит ксерокс у вас хреновый. Но, всё равно, в таком случае, попытайтесь сформулировать себе в нескольких предложениях – в чём же состоит отличие. Сформулировали? Ну, вот и замечательно – вы сами и объяснили себе то, что мне вам объяснить не под силу. Спасибо!

     Итак, осознав, что я имею дело с копией моего мира, я принялся за анализ ситуации, что в моём положении было весьма непросто: поясняю – невыразимо тяжело сохранять твёрдый научный ум и держать себя в руках, когда они так и чешутся приложиться к какому-либо делу мирового масштаба. Первое, что я вспомнил про копии, что они недействительны без нотариального заверения. Придя к выводу, что нотариуса, занимающегося такого рода делами мне не найти (всегда существовали стопроцентные сомнения в компетентности каждого их них), я принуждён был продолжать жить в мире, не имеющем юридической силы. «Без бумажки ты - букашка, а с бумажкой – человек». Исходя из этой со-мнительной аллегории, бумажка у меня всё же была, но такая, что ею оставалось только подтереться. Что я и попытался незамедлительно сделать.

     Но тут в дело вступил мой наниматель. По-прежнему невидимый, как для меня, так и для окружающих, он продиктовал мне краткий список моих прав и обязанностей. Короче говоря, мою рабочую инструкцию. Я имел право получать вознаграждение за выполненные подвиги и добиваться увеличения сметы, если того по-требует поставленная передо мной задача. В вознаграждение входила целая система дисконтных и накопи-тельных скидок на приобретение тех или иных житейских благ. Это было по мне! В обязанности же мне вменялось каждодневное совершение подвигов, по сложности не ограниченных ни в риске для жизни, ни в чём другом. За риск, правда, следовала отдельная оплата, но кому, скажите, она понадобится, если я буду к тому моменту мёртв? Возможная потеря трудоспособности меня тоже не вдохновляла. К чертям всю романтику, если она не позитивная! А всё проклятые спортсмены-экстремалы – запудрили всем мозги своей адреналиновой зависимостью! Теперь каждый идиот считает своим долгом указать, что, дескать, круче романтики не найдёшь, чем подвергать опасности свою задницу.

     К тому же, в сноске мелким шрифтом было написано, что дальнейший инструктаж я получу в процессе работы. Какой же дурак согласится на такие условия? Я так и представлял себе: лечу в самолёте и, держась за штурвал, лихорадочно при этом листаю брошюру «Высший пилотаж для чайников». А в конце брошюры приписка – «О том, как приземляться, мы с вами поговорим в следующем выпуске нашего издания.» Хрена с два! И даже – с три! Никогда не соглашайтесь на такое, если вы не самоубийца.

     Короче говоря, я решил ответить нецензурным отказом. И вы думаете - мои слова возымели своё действие? Вы жестоко ошибаетесь! Не успел я закончить последний этаж своего высокохудожественного памятника матерной архитектуры, как был укушен осой в место, наиболее часто упоминавшееся в моей гневной тираде. Моя беседа с незримым нанимателем проходила в парке, где не спеша прогуливались молоденькие мамы с колясками. Все они тут же разбежались при виде молодого человека на скамейке, долго и с наслаждением матерящегося в одиночестве, а потом, вскочившего и схватившего с за гениталии с воплем, которому мог бы позавидовать Тарзан. Должно быть, они почуяли во мне маньяка. Но я действительно озверел! Мало того, что мне предлагают за версту дурно пахнущий контракт, так ещё и кусают за самое нужное место при попытке отказаться от предложения. Я находился под давлением – права человека были попраны. А они у меня были, несмотря на то, что «бумажка» у меня была липовая. О чём и не замедлил напомнить мне навязчивый невидимка. «Сам ты липовый!» - отозвался я, и развернувшись, быстрым шагом направился к выходу из парка. Вернее сказать – попытался направиться, ибо тут же споткнулся и упал, пребольно ударившись головой. Слава Богу, что ударился я не об асфальт, а о дерево, но, посмотрев на него я переменил своё мнение – дерево оказалось липой. Как можно спорить в такой ситуации? Я счёл за благо вернуться и занять своё прежнее место на скамейке. «Липа.» - запоздало констатировал я. Оставалось надеяться, что и контракт будет липовым, в переносном смысле, конечно. Но контракт был самым, что ни на есть, настоящим.


   2.

     Да, контракт был настоящим, и это было единственное настоящее, которое у меня теперь было. Методом «научного тыка», я быстро разобрался практически во всех его тонкостях. Мир был копией, но виртуальной копией. Начать объяснение с ксероксом? Не буду. Приведу другой пример – бывают случаи, когда спишь и видишь сон, и, вдруг, в один момент, как правило, самый неприятный, ясно понимаешь, что это сон. Тогда, либо просыпаешься, либо спокойно досматриваешь продолжение, не беспокоясь за своё благополучие.

     После этого открытия жить стало уже немного легче. Ведь, если мне в действительности ничего не уг-рожает, то и бояться нечего. Однако я помнил ту сволочь – осу. Мне же было больно отнюдь не виртуально! И походка моя после этого была – без слёз не взглянешь. Что было делать с этими упрямыми фактами? «Увы, увы!» - что-то вроде этого ответил мой наниматель. И пояснил, что в случае выбора правильной линии поведения, инцидентов, подобных этому, не предусматривается. То есть, на них (такие инциденты) я и должен в первую очередь обращать своё внимание. Если происходит что-то подобное, значит, где-то я совершил ошибку. Шанс начать такое мероприятие с начала - стремился к нулю, и необходимо было проявить всю свою изворотливость, что бы исправить положение.

     Не знаю, осведомлены ли были в ЮНЕСКО о таком произволе по отношению к цивилизованным людям, но я не долго задумывался над этим. Виртуальное ЮНЕСКО в виртуальном мире? Я уверен, что его там вовсе не существовало, одно название. Вроде ярлыка для пустой директории. В общем, плевать мне было на это, куда важней были другие вопросы – что же мне делать?

     Пока я терзался решением этого вопроса, в моей голове возникло смутное подозрение. Подозревал я сам себя – не исключено было, что это я просто тихонько тронулся умом, а всё остаётся по-прежнему. Но окружающие, в общении со мной, вели себя подчёркнуто естественно, будто ничего не изменилось, и я оставался психически здоровым. Мне постоянно задавали разумные вопросы, а я давал на них разумные ответы, которые были разумно выслушиваемы. Я был адекватен – тут не придраться. Зато с людьми произошла какая-то перемена – мне они адекватными казались не всегда. Если бы я не был предупреждён моим нанимателем, я бы мог по-думать, что у всех них резко поехала крыша. И дело было вот в чём.

     Каждый человек превратился в персонажа с узкой специализацией. В конце концов, я, мысленно навесил на каждого свой ярлычок: вот идёт «ворошиловский стрелок», пора достать сигареты, а вот и «мерлин монро» - она даёт, если ты будешь паинькой. Вне своего профиля, их личности были «прописаны» невнятно, а, часто и вообще не «прописаны». Я говорю о них, как о программах, поскольку они таковыми и являлись.

     Сначала я грешил на некачественный «ксерокс» нанимателя, но потом понял, что такова его задумка. Примитивизм был уже давно не в моде, но, похоже, мой работодатель сильно отставал от жизни. Несмотря на все эти странности (я к ним уже начинал привыкать), мне становилось по-настоящему интересно. Куда ни денься – романтика!

     Прошло ещё несколько дней, и меня стали одолевать грустные мысли. Отпуск в виртуальности был безумно смешным и увлекательным, но я уже захотел домой. Наниматель многозначительно молчал, следовательно, ответ мне необходимо было искать самому. Я стал искать выход. Первоначально, я, вспомнил все известные мне фантастические фильмы и испробовал все способы приведённые в них, потом, наступила очередь книг того же жанра, но и они ничем не помогли мне. Несколько раз я пытался покончить собой, пока не удостоверился в том, что это невозможно – выходила сплошная ерунда. Настала очередь религии и эзотерики – результат нулевой. Окружающие люди убить меня тоже не могли – им мешал смех от мысли об этом. Мне было совсем не смешно. Я ХОТЕЛ ДОМОЙ!

Когда все возможные варианты были исчерпаны, я затосковал. Вокруг меня то и дело происходили удивительнейшие вещи, но что мне было до них? Затерянный в чужом месте, в совершенно пустом месте (ибо, где может находиться виртуальный мир?), я чах от скуки и даже прежние мои забавы больше не доставляли мне удовольствия. Чижик в клетке. Не до песен.

     Тут то и шепнул мне мой наниматель, что мне придётся обосноваться здесь на неопределённый срок. То есть, срок был определён, но чем – оставалось только догадываться. Именно мне предстояло догадываться об этом. Возможно, этим и был определён этот срок.
 
     Эта новость сначала повергла меня в полнейшее уныние. «Это же надо – какой изверг!» - проклинал я злодея, так измывавшегося надо мной. – «Как на стадионе: 120.000 болельщиков, не считая женщин и детей, 240 журналистов, 45 спортсменов, двое судей, 17 телеоператоров, министр спорта со своей свитой, президент с семьёй и телохранителями, а голубь нагадил именно на меня! И на кой я ему сдался? Чего он до меня докопался?». Да… Костерил я его на чём свет стоит!
 
     Но, успокоившись и, как следует поразмыслив, я воспрял духом. Наниматель мой – невидимка и, вероятно, неощущалка. Набить морду я ему не сумею, уж точно промахнусь, если по нему вообще можно попасть. По всему выходило, что играть мне придётся по его правилам – иного выхода не было. Не сидеть же на месте и выть от тоски на луну! Но я дал себе слово, что, как только выдастся случай, я уж тогда поквитаюсь с этим шутником. По полной поквитаюсь! Я не силён физически, но когда зол, могу загрызть!

   - С чего начнём? – заорал я в пустоту.


   3.

     Начали мы, как ни странно, с фальсификации. Вернее, я начал. Мой наниматель всегда оставался безучастным к происходящему, предоставляя всё делать мне, себе оставляя только раздачу розовых слонов и подзатыльников, в зависимости от результата моих действий.

     Начал я с фальсификации, как я уже говорил. Это было до того странно и смешно – фальсифицировать что-либо в нотариально не заверенном мире, что первое время я часто «прокалывался», получая заслуженные тумаки от этого невидимого рабовладельца. Я никогда ничего не имел против чернокожих, но, когда речь заходила об американской гражданской войне, я всегда, из упрямства, был за Юг. Это ничего не значило, честное слово! Лишь одно врождённое чувство противоречия! Теперь же я на своей шкуре испытывал положение негра на плантации и потому, воздавал хвалу истории, приведшей к победе Север. Сейчас я им завидовал.

     М-да. Фальсификация… А вы думаете, это легко - фальсифицировать? Конечно, будь у меня аппаратура чеченских террористов, я бы тоже печатал двадцатипятидолларовые купюры с портретом Билла Клинтона. Хотя, нет – я бы печатал их с портретом Билла Гейтса. Хороша провокация была бы? Но в моём случае, дело, как и всегда, обстояло по-другому. Те, кто побывал в моей шкуре, знают по себе – это чрезвычайно сложно – фальсифицировать умения! Взять, хотя бы пример с пением. Все же прекрасно знают, что это такое, когда человек фальсифицирует умение петь. Его обман налицо - он поёт фальшиво и это очень даже хорошо слышно, всем тем, кто имеет хоть какое-то представление о пении. Правда, в наш век компьютерных технологий, всякое возможно подретушировать, но только в фонограмме. Чуточку сложнее обстоит дело с художниками. Не умеющий рисовать, иной раз вполне способен сойти за самобытного мастера – слишком уж много всевозможных путей к его признанию – упадок морали, открытие очередного …изма, вырождение жанра, в конце концов. Так то! Но это искусство. А все остальные умения? Как насчёт того, чтобы сфальсифицировать умение водить автомобиль? Так, чтобы никто не догадался, что ты НА САМОМ ДЕЛЕ не умеешь на нём ездить? Слабо? А перевести текст с санскрита на древнегреческий? А объяснить школьникам теорему Ферма? А, хотя бы, уди-вить целый банкетный зал кулинарным изыском, готовя до этого яичницу всю свою жизнь? Тоже слабо? То-то и оно!

     И я долго мучился, пока не открыл секрет, всегда заставляющий безотказно срабатывать любую фальсификации. А именно, вот каков секрет того мира, в котором я очутился: фальсификация предмета доступна только мастерам высшей руки, поскольку существует образец, а иначе – эталон этого предмета. Если это банковский билет, то эталоном ему служит сам, на-стоящий банковский билет. Если это золотая монета, то эталоном служит, в первую очередь, золото – любой сможет устроить проверку - простейший химический анализ, и всё готово. Но, когда речь заходит об умении, эталон отсутствует. Вы можете сказать, что дол-жен быть хотя бы какой-то необходимый минимум сего умения, но вы это скажете о том мире, который для меня, как я сейчас уже понимаю, навсегда потерян. В том же мире, в котором мне приходится жить, это вовсе не необходимое условие. Если бы вы были на моём месте, вы бы всё быстро поняли. Если рядом находится человек, знающий теорему Ферма (я лично, понятия не имею, что это такое), то нужно готовить блюдо, поражающее воображение. Если, перед вами опытный водитель, смело объясняйте теорему Ферма, если это так уж необходимо. Я же говорил – у них у всех чрезвычайно узкая специализация. Включите свою логику и, зная по нескольку слов из нескольких языков, можно свободно переводить любые тексты. Вы хотите сказать, что не знаете древнегреческого? А как же слово «анархия», например? Приставка отрицания «ан» (если следующая буква согласная – «а»), соответственно – корень «арх» в значении «главенство». Или – «мастурбация»? …Ну, это сложное слово. К тому же латынь… Браво! Вы уже знаете древнегреческий и латынь! Понимаете?

     Если бы всё касалось только изворотливости! Я с детства юркий. Но эталона нет и в известных людям моего мира вещах. Есть какие-то данные об уровне опыта, приобретённого тем, или иным индивидом на том, или ином поприще… И всё! А поприще - бесконечно! И, если человек что-то знает, то другой, возможно, знает об этом же, но с другой стороны. И, притом, редкий самоуверенный наглец будет считать себя абсолютно компетентным в чём-либо. Но таких сразу видно.
 
     В доказательство моему утверждению о существовании у любого человека сомнений в собственной компетентности… Догадайтесь с трёх раз! …Нет, не правильно! …Снова неверно! Ладно, подскажу. В чём одном человек считает себя якобы абсолютно компетентным? В чём же ещё, кроме своей собственной жизни?!! А тогда скажите – ЗАЧЕМ существуют психологи и психоаналитики???

     Это и натолкнуло меня на мысль, что люди ни хрена ни в чём не разбираются. Даже пословица есть специальная, к случаю: «Хороший понт – дорогого стоит». Это и основа любой фальсификации. Лишь после долгих и, почти безуспешных попыток сфабриковать хоть какую-то фальшивку, мой наниматель указал мне на то, что окружающие меня люди только тем и заняты, что без конца фальсифицируют, что ни попадя. Я всё понял моментально – никаких усилий они не затрачивали – это ж программа. И тут же установил себе нужный софт. «В себя» - не очень звучит, каким-то физиологизмом попахивает.

     Кем я только с тех времён не был – и фотографом, и философом, и редактором телепрограмм, и преферансистом, и укладчиком тротуарной плитки, и актёром, и наркоманом, и дизайнером, и бизнесменом, и музыкантом, и военным разведчиком, и писателем, и оператором сольвентной печати, и индуистским гуру… Всего и не перечислишь!

     Как только я прошёл курс обучения фальсификации, а это был мой первый подвиг, так сразу приступил к следующему курсу – успокоению.

     Насчёт подвигов. Не знаю, многие ли их совершали, и многие ли совершали их с такой частотой, как я? Вот о чём хочу сказать: мой первый курс был подвигом. Да. В него входило огромное количество практических заданий, и это тоже были подвиги. Можно, конечно, и задания расчленить на более мелкие подвиги, но мы ведь говорим о ПОДВИГАХ. То есть, в моей голове, пока безопасно, искрил контакт – я ещё не совершаю подвиги, а только учусь, но, учась, я совершаю подвиги. Шиза? Ага. Иногда контакт совсем замыкался, и я начинал бастовать. Просто из вечного своего упрямства. Но потом, вроде отпускало - забывал на время, и, слава Богу!


   4.

     Что я там говорил про успокоение? Ага… Ещё ничего… Начну.

     Это, уж поверьте мне - подвиг, так подвиг! Суть его вот в чём: в связи с тем, что я попал в этот мир целиком, со мною остались все мои прежние рефлексы (условные и безусловные) и прочие реакции на внешние раздражители. Исходя из того, что мир, в котором я теперь живу – виртуален, ни о каких «внешних» раздражителях не может быть и речи. То есть, мне приходилось заново переучиваться всему. Не пробовали за-ново научиться ходить? Если только вынужденно, как я. А так, кому такая блажь может в голову придти? Никому. Потому что ничего не получится. Это выйдет, только если очень припрёт. Краткое пояснение для идиотов – заново научиться ходить можно, но для этого требуется сначала разучиться ходить. Всё ещё не понятно? Хрен с вами, ходите неучами.

    Вот этим я и занялся – пытался разучиться ходить (в переносном смысле), так, как я привык это делать. Дамы и господа! Товарищи и товарки! Если ваша жизнь кажется вам скучной и однообразной, если вам хочется чего-то нового, и, если вы любите трудности, даю практический совет, как себя надолго занять: станьте другим человеком. Невероятней задачи нет! Просто попробуйте, а потом шлите письма с отзывами - как оно у вас получается. Я их даже опубликую, чтоб вам интересней было. Опять же – опытом поделитесь друг с другом. Но, если вы живёте в реальном мире, вам такие сложности на хрен не нужны. Ох, скучаю! Как вам там?

    Мне писем никто не слал. Единственным напоминанием служила мне окружавшая меня виртуальность. По-чему я должен ругаться в ответ, если кто-то ругает меня? У него так программа прописана, а месть мне ничего не даст, даже морального удовлетворения. Мстить программе? Вы часто плюёте в монитор, когда он вам показывает что-то некрасивое? Вот и я о том же. Всё же, достаточно полновесное напоминание. Зря я так сначала… Понимаете, почему я прозвал это успокоением? А как же это ещё назвать иначе?
 
     Итак, я проходил второй курс, попутно применяя первый на практике. Задача была такова, что никто не должен был догадаться о моём успокоении – тут то и вступали в силу приобретённые мною навыки фальсификации. В какой-то из моих бесчисленных биографий я был актёром. Здесь я расходился на полную катушку! Отменно отыграл по очереди все сильные чувства, все нюансы, перебрал миллионы черт миллионов характеров и всё для того, чтобы никто меня не заподозрил в двойной игре. Говорю «отменно» с полным правом, по-скольку меня действительно никто так и не просёк. Ну, может, пару раз. Но и там я вполне намеренно подыграл - испробовал в тот момент новые образы.

     Этот курс успокоения заставил меня многое заново передумать. Ещё бы, я же стал другим человеком, провёл update своей программе. Отрастил себе новые глаза, которыми и стал смотреть на мир, а старые глаза постепенно сами рассосались. Разумеется, это метафора. Чур, меня! Чур, меня!

     Вот так вот я и перешёл к следующей части моего обучения – управлению. Сразу после того, как только я заметил характерную черту моего мира реагировать на мои мысли, мой наниматель и счёл необходимым начать ввод меня в новый курс дела. Виртуальность вы-страивалась вокруг меня подобно компьютерной игре. Естественно, мои нелепые сомнения относительно качества компьютера моего нанимателя, в котором и находился мир, в котором я живу (а где же ему ещё находиться?), развеялись моментально. Как только я понял главное, что и не нужно просчитывать больше – это ж для меня создавалось всё вокруг. А то, что находиться дальше «вокруг» и не видно мне, будет видно, когда будет вокруг. Хотя… С некоторых пор моего пребывании в виртуале, от скуки, я стал придумывать разнообразные легенды для этого мира. Раз уж я в нём пока живу, у него должны быть легенды – это красиво, когда легенды. Как по-настоящему. Моим фантазиям способствовали сведения, попадающими ко мне, неизвестно, какими путями. Одни из этих легенд гласили о существовании других игроков на этом поле. Временами я не мог себе даже представить, как это возможно, но в остальное время, постоянно происходящие со мной чудеса, конечно, не давали мне возможности терзать себя такими сомнениями.

     Но других игроков я всё же искал, после того, как, сложенная мною легенда, самому мне показалась правдой. Иногда мне казалось, что я их находил. Я слушал музыку, разнообразнейшие направления и могу перечислить тех, в ком я был совершенно уверен, что они, по крайней мере, раз побывали в моём мире, или в другом таком же. Это слышно по их текстам:

     «Она одна повсюду, где бы ни скрылся я.
     Во всех глазах и лицах только одна она,
     Лишь одна она.»

     Ну, хрен с ней, с этой лукьяновщиной - цитировать чужие стихи. Важней другое. Я видел кучу всяких фильмов, которые, по моему тогдашнему мнению, могли снять только другие игроки подобные мне. У нас с вами разные миры и репертуар кино, наверное, тоже разный. У вас показывали «Матрицу»? О! Я ж, чуть не прослезился, хорошо, что хоть конец позитивный. Хотя, может быть, что мы всё-таки говорим о разных фильмах, но с одинаковыми названиями? Тут нас никто не рассудит. Типа… критерия нет.

     В общем, искал и даже начинал общаться с кем-то из «подозреваемых» (они же тоже, тогда, по-идее, проходили все те же курсы, что и я, и их трудно раскусить.) Но, знаете, это как в сексе – сначала это кажется чем-то невообразимым, а когда попробуешь – ну… неплохо, конечно, потрахаться; а когда пресытишься, то секс превращается в нелепые поступательные движения и банальный обмен физиологическими жидкостями. Вот и я, попробовал пообщаться – на фиг! Нам говорить не о чем! У каждого свои насущные проблемы, потому что у каждого своя игра. Но других игроков нет. С поправкой – если они и есть, они всё равно со мной полностью согласятся. В этом смысле и меня нет.


   5.

     Ушёл немного в сторону, но вы же помните, о чём я говорил перед этим рассказом о поисках придуманных игроков? Я говорил о третьем курсе моей подготовки (почти коммандос или Джеймс Бонд) - управлении. Да, мир выстраивался вокруг меня, подобно компьютерной игре. И, что невозможно было не заметить – выстраивался он, повинуясь моим желаниям. Был, конечно, по-вод почувствовать себя Создателем, или мессией, на худой конец. И я даже пытался это сделать, но – без-успешно. Смущала маленькая неувязочка – не я поместил себя в этот мир. Ведь, если я Создатель, то это я всех должен размещать по мною определённым местам. Как только я в достаточной мере уяснил себе это, то сразу же появилась возможность приступить к нормаль-ному изучению этой новой для меня детали.

     Управление. Управление – это вам не абы что – это очень нелегко. К чертям собачьим весь «субъективный идеализм»! Никакие такие классификации мировоззрений не помогли бы мне. Единственный принцип мира, в котором я жил уже несколько лет (!), был, как я уже говорил – принцип отражения моих мыслей вовне. Я, воистину, понимал, зачем нужны были предыдущие курсы! Что бы я делал без успокоения?
 
     Вот ты, скажи мне – сколько всего ты хочешь в течении дня? Ты даже не следишь за этим? Ну, правда, тебе незачем. Теперь представь, что за этим нужно, ой, как следить – каждый миг. А не то, вон – оса укусить может туда, куда ты шлёшь кого-нибудь. Или ещё, что похуже! Вот, как мне было тяжело. Пока я этого не знал, жилось гораздо спокойнее, хоть и незнание законов не освобождает от ответственности. В общем, хлопот прибавилось, но я делал завидные успехи. В чём же заключается само управление? А не догадываешься? В управлении собой, неужели непонятно!? Вот, где пригодилось успокоение.

     Итого, выяснено было следующее: если ты посылаешь людей на хер, то и тебя они будут посылать на хер; если ты хочешь на кого-то плюнуть, кто-то плюнет в тебя, и так далее, в том же духе. Посылать и плевать, мне, слава Богу, уже давно не хотелось, зато мне хотелось много всего другого. За счёт этого и складывалась картина бесконечной разнообразности моего мира. Безусловно, разнообразность существовала только благодаря бесчисленному количеству комбинаций, составляемых из моих мыслей. Степень проявления мыслей в окружающем меня мире зависела от моей необходимости в том, чему надлежало проявиться. Вы же понимаете, насколько велика разница между боевиком, увиденным по телевизору, и реальным боем, в котором можно очутиться! Поэтому и следовало быть предельно осторожным. Так я начал работать со своими необходимостями.

     Попутно я совершал большое количество мелких подвигов, в некоторых из них влипал в неприятные ситуации. И всё из-за того, что, в определённый момент, меня посещали сомнения по поводу правильности выбранного пути для решения проблемы. Но была ли необходимость в этих сомнениях? С одной стороны – это признак раздумий и явный указатель на то, что решение принималось не с бухты-барахты. Но с другой стороны – мне безумно мешали эти сомнения. В тех случаях, когда я их не испытывал, всё проходило гладко и абсолютно безо всякого напряжения. Что же мне было делать с этим? Если я ещё мог не злиться на программы, то не сомневаться в правильности обращения с ними было невероятно трудно. Этим вопросом я задавался долгими месяцами, пока мой наниматель, видимо, устав от моего тупикового тупняка, не пришёл мне на выручку. Хотя, может быть и такое, что просто подошло время следующего курса.


   6.

     Замечательный курс, пришедший тогда, когда я го-тов был уже отчаяться – связь. И никакая не половая, как могли бы подумать наиболее испорченные из вас, и не мобильная, как подумали испорченные знанием техники. Тут всё было тоньше. Безо всяких сексов и установлений коммутационных устройств.

     Мой наниматель теперь не выходил на связь. Он просто не выходил из неё. Весьма своевременно, потому, что мне зачастую требовалась помощь гида – а, ведь, это был его мир, кто же, как не он мог мне по-мочь советом? Советовал он всегда. Но, если вы считаете, что я слышал голос в своей голове, вы сильно ошибаетесь. Говорить я и сам умею. И если бы я это делал, то не слышал бы своего нанимателя. Он говорил побуждениями. И моими мыслями, и окружающим миром. Может это и называется телепатией? Когда я, сварливым голосом задавал вопрос: «Чего дальше делать-то?», я тут же чувствовал острую необходимость двигаться в направлении, в точности которого не возникало со-мнений. И я двигался.

     На все свои вопросы я получал ответы. Ответить мог: я сам, радио, телевизор, случайный прохожий, друг – в общем, всё, что могло издавать звуки для членораздельного ответа. Теперь я понимал, почему не замечал этого раньше – раньше я был занят другими делами. И что мне было до того, что бы прислушиваться к радио, когда я, к примеру, ехал в общественном транспорте? А там, по радио, специально для меня, голосами известных ди-джеев и певцов мне давались незамедлительные, в ту же секунду, ответы на возникшие у меня вопросы. Инструкции к действию я получал и такими путями тоже. Безупречное шифрование – смысл сообщения доступен лишь тому, кому оно предназначалось. В моём случае – мне. Остальные пассажиры слышали какой-нибудь «Владимирский централ» или «Гни свою линию». Я начинал чувствовать себя полноправным гражданином этого мира. Вот, ведь, удивительно – в реальном мире мне никогда не удавалось почувствовать себя гражданином своей страны, но тут – гражданин мира! И я был этому рад!

     Были и смешные стороны этого курса. Испытывая желание получить практическое руководство к действию, я, очень часто, пугал людей. Понятное дело – человек, разговаривающий сам с собой, как по телефону (только свои реплики), действительно, вызывает опаску. Что-то не в порядке с психикой. Но я очень быстро отучился так делать – я не должен был привлекать внимания, это затруднило бы работу.

     Как вы видите – связь была двусторонняя, в отличие от того, как всё началось (тогда, я получал редкие советы, не понимая, как сделать это чаще). Я уже основательно подзабыл свой родной мир, принуждённый обретаться в виртуальном. Но, иногда, можно было забыться ненадолго, представить, что я дома и, что всё в порядке. В минуты возникновения у меня таких представлений, мне было, ей-богу, хорошо и спокойно. Так спокойно и бывает только тогда, когда ты дома и всё в порядке. В те моменты, я абстрагировался от осознания нереальности моего мира и переставал видеть окружающее программами – мне казалось всё родным и любимым. И это было оправданно – сколько уж лет я жил бы в полном одиночестве, если бы не наниматель и мир, окружающий меня. Но, если о нанимателе, о его существовании, мне было лишь известно (но в той же степени, в которой вам известно ваше имя), то с окружающим миром взаимоотношения складывались чрезвычайно плотные. Такие плотные, что я не мог обнаружить ни одного зазора между мной и ним – он облипал меня, словно вторая кожа. К тому же, он был моим самым живым портретом – он буквально был мной самим.

     Да, единственное пространство, в котором я блуждал и совершал подвиги – был я сам. К несчастью, я уже не помню, так ли это было и в реальном мире, но мне всегда кажется, что – да. Возможно, это не сразу заметно кому-то, но, скорее всего, это есть. Но, не исключено, что это было свойством только миров, подобных моему.
 
     Мы же все всегда стремимся не остаться в одиночестве, не быть одни. И, иногда, это получается, и мы находим себе кого-нибудь, на счёт которого нам, по каким-то причинам, удобно считать, что он близок нам. Чужим и страшным всегда бывает непонятное нам. И, потому, нам нужно, что бы нас понимали. Что бы не было так страшно. Но взаимопонимание меж нами никогда не будет полным, совершенно полным. Более того, мы все это понимаем, но, несмотря на этот факт, остаёмся верны своему праву считать кого-либо близким и понимающим нас. Но эту нашу веру рождаем только мы сами, ни один человек не в силах дать её нам. И для кого-то мы находим чуть больше веры, чем для другого; и блуждаем, в это время, в самом себе в поисках веры. И, раз за разом, находим её там.

     И я, когда подошло время (я уже знал, что оно всегда идёт правильно, в нужную сторону), почувствовал, что мой наниматель является мною не в меньшей степени, чем окружающий мир. Разве не говорит он со мною моими побуждениями и мыслями. Да пусть даже они и не мои, всё равно – если я живу, соответственно своим побуждениям и мыслям, значит – они мои. Путаю вас? Не путайтесь, пожалуйста.


   7.

     Вот так и пришло время завершающего курса - замещения. Мой наниматель предложил мне заменять меня изредка, в некоторых ситуациях. Я легко согласился на его предложение. Ведь, и стяжать мне было нечего в этом мире, и стремиться не к чему. Честолюбия и тщеславия, тоже ни на грош. Оно и понятно – сколько бы женщин меня не окружало, все до единой были равны тем, что попросту не существовали. Не существовали как объекты, к которым можно стремиться и которых можно достичь. Они уже были во мне, раз находились вокруг меня. И, сколько бы денег меня не окружало – и они уже были мной. И, сколько бы другого кайфа меня не окружало – всё это было во мне. Я стал совершенно самодостаточным. И, когда мой наниматель замещал меня на трудном поприще ежедневного совершения подвигов, мне было хорошо и спокойно, я просто наблюдал за происходящим, как раньше это делал мой работодатель.

     Но, ещё немного спустя, мне и это надоело - наблюдать. И тогда, я научился уходить глубже. Это сродни одному из свойств нашего зрения – если смотреть на ближайший предмет, то все остальные дальние предметы будут видны и различимы всё меньше и меньше, в зависимости от степени их удалённости; и, если смотреть на самый дальний предмет, то ближайшие предметы будут также неразличимы и расплывчаты. И я смотрел вдаль, и всё ближайшее становилось лишь дым-кой, сквозь которую я видел дальнее. Но я уходил глубже и глубже, пока, в один прекрасный день, не избавился от дымки совершенно.

     Теперь мне уже было абсолютно всё равно – в каком я находился мире. Я знал совершенно точно, что во всех мирах, какие бы я не покинул, мне никогда не обрести того счастья и покоя, которое я испытывал здесь, за пределами этой дымки. И, если говорить по-существу, то мне нечего было терять в обоих мирах. Я вспоминал все свои прежние состояния, и мне было смешно и радостно оттого, что я в них больше не нахожусь.

     И я тотчас сообщил это своему другу. Кто бы он ни был – этот таинственный наниматель, для меня он теперь был просто – другом, ибо кто ещё способен замещать тебя во всех твоих делах, позволяя тебе быть счастливым? Да, теперь, со времени моего ухода за пределы этой близнаходящейся дымки, мой друг замещал меня всегда. «Похитители тел» - название какого-нибудь фантастического фильма. Но всё стремление создателей подобных фильмов создать в картине напряжение, разбивалось только лишь об один факт – я был счастлив от такого похищения и безумно хотел лишь его.


   0.

     Я очутился в парке. У меня была назначена встреча с моим другом – оставался неясным один вопрос. Встречу, я, исходя из решения, до конца оставаться верным жанру, назначил в том же парке, где и произошло памятное подписание контракта. Я больше не хотел домой и до парка мы дошли в молчании – я давно не доставал моего друга нытьём. Мы  опустились на скамейку. Ту самую скамейку, на которой я тогда сидел. Мой друг улыбался и знал, что я у него спрошу, поэтому я молчал и ждал. Наконец, он ответил:

   - Ты хочешь спросить меня – «А где же подвиг?». Я тебе отвечу. Этот мир никогда не менялся. Он никогда не становился виртуальным и никогда таковым не являлся. Это твоё восприятие изменилось и сделало его таким. И вот, ты ушёл из мира и тебе незачем возвращаться в него. Ты совершил свой подвиг. – и, улыбнувшись ещё шире, - Оплата устраивает?

     Я рассмеялся. Мне никогда не было так смешно. Я никогда до этого не смеялся так искренне.