Вся правда об автостопе

     Светло-серый асфальт шоссе. Солнце греет так, чтобы возместить недостаток тепла за тянущиеся, как резина, зимние периоды нашего мира. И только одно понимание этого не позволяет пустить в голову мысль - "Хватит! Достаточно! Я уже спёкся!!!". Как только эта мысль ещё неясной тенью появляется на периферии сознания, уже одно лишь это принуждает меня перестать беспрестанно облизывать свои пересохшие губы и начать прислушиваться к ветру, присматриваясь к небу. Дело не только в  губах, что уже вот-вот потрескаются до крови - этим я не хочу себе напоминать о жажде. Ведь я и так жажду всю свою сознательную жизнь, жажду каждый раз разного, чего же ради мне травить свою душу лишними напоминаниями? Такие напоминания подобны садомазохистским отношениям, а мне это всегда было не по душе. Попью, когда Богу будет угодно, а до тех пор избегну досаждать Ему такими мелочами, как мои желания. Не смертельно, пока Он не решит иначе.

     Трасса упирается обоими концами в небо столько, сколько я себя помню. Асфальт кое-где плавится и над ним дрожит зыбь марева. На обоих концах раскалённой дороги, дрожащий мираж, не теряя своей зыбкости, обретает, порой, почти реальные формы. Иногда они преобразуются в автомобиль. Там ещё - на горизонте, у самого неба, он эфемерен и потому выглядит фантомом. Фантом долго плывёт, пересекая отражённые от закипающего асфальта миражи озёр, что всегда кажутся такими близкими. Всегда близкими, пока не стемнеет от спасительных в этой степи туч или от прихода короткой ночи. И, отражаясь в зеркальной глади недостижимой воды, видение подплывает ближе, постепенно обретая всё более чёткие, всё более реальные очертания, и, вот уже даже можно разглядеть, что в машине кроме водителя никого... или нет?... ах, ещё кто-то на пассажирском сидении, высунул руку из открытого окошка, ловя прохладный для него ветер. Шёпот мотора медленно перерастает в гул, гул быстро нарастает, и мимо проносится иномарка со столичными номерами, унося от меня молодую пару, блаженствующую в салоне с прохладой микроклиматической установки. Волна обжигающего ветра сильно толкает меня в грудь, взметнувшаяся с дороги пыль в очередной раз оседает на меня.
 
     Фантом так и остался фантомом. Теперь, глядя ему вслед, я это ясно вижу и осознаю. Всего пару мгновений, и он стал терять свои очертания в трепещущем от зноя воздухе. Ещё мгновенье, и последнее, что осталось от этого фантома - короткая вспышка, отблеск солнца на несуществующем для меня мираже, порождённом, его же, солнца, теплом и светом.

     ...Бесполезно стряхивать пыль с головы и одежды - следующее из созданий Фата-Морганы добавит вдвое больше прежнего. Ванна или душ, одним словом, вода - сейчас лишь мысль о мираже, мысль, которую думать нельзя, некогда и незачем. Надо оставаться дома, если не хочешь запылиться.

     Начинаю шагать в направлении движения последнего пролетевшего фантома. Останавливаюсь было на миг, осознав, что иду туда за водой из тех самых недостижимых миражей асфальтного иллюзиона. Но продолжаю идти, не желая прерывать начатое действие. В любой игре есть смысл, и заключается он в простом - дойти до конца. Хлопоты будней, непременные внезапные осложнения в жизни - всё это заставляет нас забывать все простейшие истины. И только здесь, среди степи, один на один с собой, зноем, дорогой и миражами, проносящимися мимо, вновь обретаешь, так давно игнорируемое в пользу житейских хлопот, душевное равновесие.

     Отмечаю для себя ориентиром дорожный указатель на горизонте, соткавшийся из прозрачной ряби. Там я вижу самое большое озеро, полностью залившее дорогу. Каков путь, такова и путеводная звезда. Ступаю по пыли, не заботясь о чистоте обуви.

     Несколько минут спустя, шея устаёт поворачивать голову назад и я продолжаю идти, уже не беспокоя себя бесплодными оглядками на горизонт, оставшийся за спиной. Вспомнился (кстати ли?) соляной столп Лотовой супруги. Но, как и всегда - и впереди, и позади, всё та же одна дорога, упёртая в небо с каждой стороны, и вода по-прежнему недостижима. Нужно лишь дойти до неба и утолить жажду. Но это, как раз то, что не в человеческих силах. Однако я упрямо продолжаю идти вперёд, не оставляя за собой следов, потому что мне уже давно наскучило взбивать облака пыли, и я иду по жгучему, сквозь подошвы кед, асфальту.

     Делаю вынужденный привал. Ситуация изменилась только в одном - в степени моего утомления. Сажусь, лицом в направлении моего пути, по-турецки, на белой разделительной полосе и слушаю себя. Внутри тихо. Где-то глубоко, то ли плачет, то ли смеётся ребёнок, едва слышен отдалённый шелест забытых разговоров... Но и это всё смолкает, едва лишь я перестаю прислушиваться к нему. Слышишь всегда только то, что слушаешь.

     Из ниоткуда возник новый звук. Поднимаюсь с земли, но не оглядываюсь. Слушаю. Стою посреди дороги. Звук знакомо перерастает в гул, гул становится всё громче, всё ближе и ближе, уже почти рёв. И вдруг, почти на пике своей мощности, звук стремительно ослабевает, становится ниже и, тут же, сопровождаемый шелестом шин, вообще сходит на нет.

          - Тебе куда?

     Я медленно поворачиваюсь кругом и вижу в машине водителя, вопросительно на меня смотрящего. Бросаю быстрый взгляд по сторонам. Да, это сказал именно этот человек и именно мне. Больше никого в округе нет и не было. Миражи, знойную зыбь и обрывки своих мыслей решаю не принимать в счёт значимых на сей миг явлений.

          - Вперёд, как и Вам. - отвечаю.

          - Залезай! - он машет крепкой рукой в сторону пустого сиденья рядом с собой, - Давно сидишь? - кивает головой на разделительную полосу, пока я открываю пассажирскую дверь.
         
          - Недавно. - охотно признаюсь я, - До этого шёл. Долго шёл. - улыбаюсь сам себе.
    
     Мой собеседник заводит мотор машины, но не спешит трогаться. Краем глаза замечает мою улыбку и расценивает её по-своему. Поворачивается ко мне в пол оборота.

          - А для чего шёл-то? В такую жару мне и с кондиционером сидеть нелегко.

     Качаю головой, ещё больше улыбаясь от курьёзности предстоящего моего ответа.

          - К воде шёл.

          - К какой воде??? - тон водителя несколько озадаченный, но полностью дружелюбный.

          - А вот к этой, впереди. - подытоживаю я начавшуюся беседу, и расслабленно откидываюсь на сиденье.

     Несколько мгновений водитель молчит, глядя на мираж вдали и переваривая информацию, а потом недоверчиво усмехается, но начинает подыгрывать мне:

          - Ты что, серьёзно?

          - Ну, шёл же. - я твёрд, как кремень, говоря чистую правду.

     Моему собеседнику наскучило стоять с заведённым мотором. Он снова повернулся ко мне, посмотрел внимательно на меня и, продолжая поворот дальше, потянулся за чем-то на заднем сидении. Когда он повернулся обратно, мне в руку плюхнулась ледяная бутылка пива. Я молча посмотрел на водителя. Слов не было, да и мысли, похоже, тоже покинули мою голову в один миг.

          - Холодильник дорожный - правильная вещь, да?

          - Да... - всё, что я смог произнести. Мы тронулись и впереди растаяло то "озеро" к которому я шёл, но за ним стали появляться и таять другие миражи.

     Бутылка быстро запотевала и становилась скользкой. Я одним щелчком открыл её зажигалкой и, сделав глоток, прикрыл глаза. Внутри меня было тихо. Только урчит мотор и шипит пиво в бутылке.

          - Дошёл. - подумалось мне вслух.

          - Дошёл, дошёл! - одобрительно повторяет собеседник, переключая коробку скоростей на пятую передачу, - А теперь ещё и доедешь!

*******

     Конечно же, я расстался с этим ниспосланным мне свыше человеком спустя всего несколько часов. Уже вечерело, и перекрёсток, на котором он меня высадил, сворачивая, был похож на продолжение игры Фата-Морганы. Миражи теперь ткались из сумерек и в них же исчезали, а я стоял посредине, всё на той же белой полосе и стороны света соединяли сходящиеся на мне дороги, главную и второстепенную. И каждая кончалась и начиналась, как и обычно, в небесах, на горизонте. Там, где быть не в человеческих силах. Там, где земля внезапно обрывается, а за её краем - бездонная пропасть сини. Там, откуда возникают и куда исчезают видения, совершая оборотом колеса свой странный путь из небытия в бытие и обратно, и обратно, и обратно... И, посредине этого пути, какое-то из этих видений обязательно остановится рядом со мной и даст, пусть и на время, покой и уют, укрыв от непогоды, зноя или ночной холодной свежести. Мимолётность, временность этого уюта обусловлена самой сущностью видения, давшего кров и возможность продолжения далёкого пути. И, когда ты достаточно отдохнёшь и наберёшься новых сил для продолжения самостоятельного движения, то, провожая взглядом растворяющийся в туманной дали горизонта силуэт машины, чувствуешь радость. Радость от осознания простоты устройства этого мира. И, если не в человечьих силах достичь неба, с его способностью утолять любую жажду водой своих бесконечно далёких озёр, то в силах чьего-то видения проделать этот путь. Присланное из ниоткуда, здесь и сейчас оно напоит тебя, утолив твою жажду, приведёт к следующему привалу и исчезнет навсегда. И, глядя ему вслед, лишаешься всяких сомнений - мне ясно виден путь к горизонту, к тому месту, где земля встречается с небом. И не пугает уже его бесконечная даль, а манит, как магнитом. И я устремляюсь к небу, как стрелка компаса, и ничто уже не в силах сбить мой настрой, размагнитить меня.

     А когда, много времени спустя, сидя дома и слушая капание крана, вспоминаю обо всём этом - тогда я улыбаюсь - "Дошёл!". Дошёл. В миражах озёр может искупаться только мираж. И именно это я должен был понять тогда, на раскалённой трассе, где с обоих сторон дорога упёрта в небо.