Сегодня

   Май 2006
   скрипичный ключ
   до диез минор
   адажио

     Какой, к чёрту, оккультизм??? Какая, к чёрту, мистика??? Я даже не понимаю, что вы имеете в виду, произнося эти слова! Послушайте, я в ряде вопросов исключительно серьёзен, и это - как раз одна из таких тем. Зачем вы меня путаете рассуждениями о любых ваших предположениях, пусть даже иным из них и свойственно завораживать ум своей фантастичностью? Может быть, Блаженный Августин и прав был во всём, указывая на подсознательное стремление к истине, к Богу, как на главный движитель человеческого существования. Много есть разных мнений, вот, у Фрейда, вообще, отчего-то раблезианский взгляд на сей предмет. Но мне чудится порой, что и Блаженный Августин не стал бы избегать искушения встать на мою сторону, если бы вдруг мне вздумалось утверждать, что любые предположения, подобные вышеприведённым, являются предметом вопросов не веры, но суеверия. Впрочем, я уверен, что в этом деле, помимо незримой поддержки древнего святого, мне удастся найти немало сторонников и среди своих современников.

     Сколько я наблюдаю один незыблемый в своей постоянности процесс движения нашего светила! Стройный ряд смены восходов и закатов, имеющий свою идеальную гармонию (на мой взгляд, а я много искушён в понимании божественного языка Эрато и Талии). Этот превосходный образец  цикличности нашего мира, смещаясь во времени на колоратурном лейтмотиве смены сезонов, создаёт удивительный в своей уникальности мелодический узор смены всех тональностей. Я и не думал никогда повторить эту музыку, позволяя себе только такую вольность, как возможность слышать эти небесные звуки. Большего я бы себе позволить не мог из уважения к самому же себе. Я нашёл бы чрезвычайно неприятным появление даже просто шальной мысли о сопоставлении себя и таких великих, по сравнению с моей бесконечной малостью, вещей как небо, или солнце. Это свидетельствовало бы лишь об изначально неверно выбранном пути, привёдшем меня на вечный сказочный перекрёсток, где каждое выбранное направление - это, неминуемо, путь непоследовательности. Повторяю, обнаружение даже ростков этой нелепой гордыни (хочется сказать – «анчара»), весьма сильно расстроило бы меня, надолго лишив мою душу её любимого состояния равновесия. И поэтому я не уставал возносить хвалу Небесам за существующее положение вещей, моля их лишь об одном – проявить ко мне своё бесконечное милосердие, дабы я навсегда забыл о том, что такое гордыня. И небеса щедро одаривали меня таким любимым мною покоем, щитом вечной прочности, защищающим меня от этого суетного и мятежного духа соперничества, духа, сеющего раздор в душе, дающей кров этому скверному гостю. (Бесконечны скитания Каина!).

     И, после, успокоив ум, очистив его от базарного гула мнений, находишь ясный в своей простоте путь избавления себя от горького вкуса признания своего бессилия. Ибо, считать себя недостойным «играть на флейте Неба» - также скрытое от посторонних глаз заблуждение. Этот троп игнорирования простейших истин становится виден воочию лишь после мучительно-долгого слепого переживания своей ничтожности и никчёмности. И, в тот момент, когда осознание явной нелепости этих переживаний, легко, евангелием, проникает в самое моё сердце, я переполняюсь ликованием, предвкушая продолжение Великого Путешествия вслед за Звездой, яркой настолько, что глаз, приникший к телескопу, способен видеть лишь неясные тени остальных светил, в кажущемся беспорядке рассыпанных по ясному лику моей Верной Путеводительницы и Мудрейшей Советчицы.

     И сколько бы раз солнце ни освещало моё легкомысленное чело (а, видит Бог, я умудрился пропустить немало таких дней), при каждой нашей встрече, вместе со светом, согревающим моё тело, дневное светило приносило мне и свет восприятия новых откровений, дарующих жизненное тепло душе. Подумать только, ещё лишь тысячу дней назад я и думать не мог, что, спустя малое (ведь, и вправду – малое?) количество моих свиданий с солнцем, мои пальцы, повинуясь свободе моей воли, создадут своими прикосновениями к кнопкам клавиатуры целый мир, совершенно отличный от того, что создавал я всего только тысячу дней назад. Эти мои ежедневные, ну, почти ежедневные появления в этом мире в поисках Тепла, исчезли в один миг. Где они? Их нет, а события этого времени так ещё близки, будто я просто моргнул, думая о солнце, будто не было этого полного испытаний тысячедневного отрезка жизненного пути.

     А ещё столько же восходов и закатов назад, встреченных и пропущенных мною, мною владели настроения, также, полностью отличные от последующих и предыдущих настроений. Нет никакого толку продолжать этот тысячедневный отсчёт моего субъективного восприятия. Первая причина для отказа от подробного описания мнений, владевших мной в различные отрезки моего жизненного пути, основывается на моей нынешней твёрдой убеждённости в отсутствии даже вероятности различия между тем, кем просыпаюсь по утрам я, и тем, кем просыпается по утрам, скажем, мой сосед. Я говорю, разумеется, о различиях существенных, а не о софистически найденных, и невесть зачем раздутых в слонов, нюансах. Вторая же причина моего столь решительного отказа, заключается единственно в  присущей мне лености, напускающей на меня упоительную истому, что затворяет мне уста каждый раз, когда от меня требуются никчёмные объяснения в ситуации, где всё и так понятно.

     Ведь так оно и есть – избавляя себя от по-детски трогательно наивных заблуждений, находишь одно Общее, что ставит тебя на одну доску с прежде казавшимися бесконечно недостижимыми в своей идеальной гармонии вещами. Собственно говоря, благодаря этому общему, всё в этом мире подобно очереди в баню или же - за водкой (в приведённых ситуациях, по традиции, напрочь исключаются любые критерии дифференциации, кроме критерия очерёдности, вследствие… м-мм… общечеловеческой необходимости потребления этих продуктов и услуг). И это единственное общее, согревающее душу бесконечным милосердием Творца, помнящего о каждом своём блудном сыне, это общее, что даёт возможность сравняться с небом, избегнув путаных звериных троп гордыни – это один лишь факт бытия, моего и неба. И единственное прямое следствие обобщения всех объектов существования – последующее осознание странности, по меньшей мере, размышлений о вечно недостижимом идеале мелодии не имеющей начала и конца смены встреч и расставаний с Несущей Тепло звездой, дающей жизнь всему в этом мире, лишь озаряя мир своим сиянием. В действительности, не странно ли жаждать достижения недостижимого идеала, в то время как тот уже давно достигнут, являя собой невыразимо прекрасную мелодию смены восходов и закатов человека. И не соперничество открывается слуху, а гениально сложенный ансамбль, подлинная красота которого, наверное, слышна одному лишь его Создателю, Единственному Композитору, среди всевозможных тромбонов, дирижеров и первых скрипок.

     И мне, здесь, на этом непостижимом нотном стане бытия, остаётся совсем мало времени для безделья (кто же ещё будет звучать в нужной тональности и в нужном месте, если я отвлекусь на какую-то чепуху?). Но Композитор не спешит проявлять ко мне милосердие наказания за моё недостаточное усердие в звучании, потому что Он – обладающий всеми нотами, что только могут оказаться в каждом такте Бесконечной Мелодии, едва лишь слушая которую, забываешь обо всём: и о себе, и о том, что такое идеал. И, в следующий раз, слыша слова о некоем идеале и необходимом стремлении к нему, застываешь на миг, силясь вспомнить значение сказанного, и, когда эти кратковременные, лишённые хоть малой доли упорства, а потому тщетные попытки воскресить забытый смысл этих слов оказываются брошенными, едва начавшись, вдруг морщишь нос, точно столкнувшись с чем-то не совсем приятным, припомнив приблизительный контекст, в котором эти слова встречаются. И, никак не выказывая своего истинного отношения к ним (т.е. – отсутствие такового), смолчишь,  горько кляня свою нерадивость, стараясь забыть и контекст.

     Верно ли я отделил одну сильную долю от другой, начав делить своё Путешествие тысячедневными переходами? Верно ли я понял размер этой не прекращающей дарить мне радость конечного эстетического наслаждения мелодии? Один ответ - безо всяких сомнений, меня переполняет чувство глубочайшего сострадания к несчастным, предпринявшим поиски ответов на столь пустые вопросы, и я, как и прежде, всё ещё ищу способы выручить их из мрака этой бездны.  Но вчера я был одним, позавчера другим, и бесконечна череда этих метаморфоз. Всей душой желая одного лишь – вечно слышать эту Музыку, я, по необходимости, пребываю в абсолютной убеждённости в вечности этой божественной гармонии. Вечности, не способной прерываться такими вещами, как жизнь и смерть, единственно лишь потому, что, как то, так и другое состояние – складываются, всего лишь, в, проникающее в самые потаённые глубины души, тремоло,  трепещущей вязью переплетённое с чудесным узором партий бесчисленных аспектов всего сущего, всего, обладающего собственным звучанием. Подобно ежедневному восходу и закату солнца, их единственное назначение состоит в должном звучании, согласно замыслу Творца. И я, найдя приют меж этими сильными долями, звучу, звучу изо всех своих сил, прилагая всё своё умение звучать. А что ещё я могу сделать? И кто может разрушить или восстановить союз ноты с мелодией, если мелодия бесконечна? Только тот, кто, обладая всем, смог превратить принадлежащее ему сокровище бытия в единственную совершенную Мелодию. Но Музыка продолжает звучать, и несерьёзный мой мотив вплетён во всю бесконечность звучания Величайшего Ансамбля, и, зачарованно внимая соловьиной трели смены нот рождения и смерти, я и не предполагаю думать, будто всё это имеет свойство кончаться.