1990-е

Прежде чем спуститься с Нового Арбата на Старый, я зашел в маленькую булочную, расположенную справа от входа на лестницу; там было полно народу. Пришлось встать в очередь, от чего уже как-то успели отвыкнуть. Тем большее раздражение вызвал наглого вида юнец, протягивавший продавщице деньги над головами стоявших в очереди покупателей. Я ему громко сделал замечание, и продавщица отказалась парня обслужить.
Сделав покупку, я вышел из булочной, и стал спускаться по лестнице во внутренний двор гастронома «Новоарбатский», которым я всякий раз выходил на Арбат, а бывал я здесь часто, чуть ли не каждый день в течение многих лет, так как был завсегдатаем Московского дома Книги. Бросив сверху беглый взгляд на площадку, зажатую между лестницей и задами гастронома, я вспомнил, как:
 
несколько лет назад я встал в длинную очередь, ее огибавшую, чтобы отоварить талоны на водку; хотя я ее вообще не пил, она могла пригодиться, как жидкая валюта. Только я встал в хвост, как ко мне подвалили два парня. Презрительно меня оглядев, один из них спросил:
- Что, папаня, водочки захотелось?
Посмотрев на их бандитские рожи, я испугался.
- А это что – очередь за водкой? – изобразил я удивление. – Тогда мне не сюда; мне водка не нужна.
- Счас мы те морду набьем, и ты сразу захочешь – парень угрожающе надвинулся на меня. Стараясь не показать свой испуг, я повернулся, и с часто бьющимся сердцем НЕ ТОРОПЯСЬ пошел прочь, слыша, что сзади парни пристали к кому-то другому.


Сойдя с лестницы, я двинулся поперек внутреннего двора; когда я дошел до его середины, меня обступили три здоровенных – выше меня ростом - юнца, один из них был тот, которому я сделал замечание в булочной.
- Что мы сейчас ему сделаем? – насмешливо спросил один другого.
- А мы начнем, а потом посмотрим! – отвечал второй, и все они деланно рассмеялись.
«Ну, я влип!» - подумал я. Внутренний двор был совершенно пуст; до заполненного людьми Арбата оставалось еще метров сто. «Убить не убьют, а вот зубы выбьют, а чтобы новые вставить – у меня нет денег».
И тут мне вспомнилось, как

 еще в советское время мама договорилась о моих зубах со своей знакомой – великолепным врачом-протезистом Фишбейн. Сверх обычной платы я должен был достать ей Библию издания Московской Патриархии. Я ее купил на черном рынке, а Фишбейн так мне отремонтировала зубы, что все мои знакомые просили направить их туда, где делают такое.


Единственное, что мне теперь оставалось – это сохранять спокойствие, и я продолжал идти, не обращая внимания на своих попутчиков, которые продолжали обмениваться репликами, себя распаляя.
- Мы его отучим разевать свою вонючую пасть!
- Она у него вообще перестанет открываться!
- А с переломанными ногами этот старикан сюда вообще не припрется.
Чем больше они изощрялись в угрозах, передаваемых в третьем лице, не переходя к действиям, тем увереннее я себя чувствовал, продолжая идти, не меняя темпа, не обращая никакого внимания  на юнцов; на моем лице даже, как мне показалось, возникло подобие улыбки. Почему они на меня не набросились, мне не понятно: поблизости не было милиции, а прохожие вряд ли пришли бы ко мне на помощь; видимо, они не могли объяснить мое поведение, - я их как будто не замечал - а то, что непонятно, всегда вызывает опасение. Стоило мне обнаружить свой страх, - и они бы меня безнаказанно отметелили.
Так или иначе, но мы дошли до Арбата, и юнцы испарились. Зубы мои были сохранены, но ненадолго; однажды коронка сама сломалась во время еды.
Мамы уже не было в живых, и я отправился в знакомую поликлинику сам. В регистратуре мне сказали:
- Фишбейн? Да она уже второй год, как в Америке!
Так что, когда я в свой черед поехал в Америку в командировку, то там своим щербатым ртом дивил местное население, поголовно зубастое.
Шли 1990-е
                Январь 2019 г.