14. 01. 19

и год сменит месяц, а волосы отрастут.
буду читать глаза, видеть в них историю, как игла граммофона будет читать музыку с мембраны. а потом разочаровываться, ведь верное суждение раскрошит остатки моей веры. учиться предвидеть, но пока никак не достигнуть совершенства.
я смотрю в людей общественной массы, и их лица кажутся мне приятнее лиц, которые я могу воссоздать по памяти.
я убеждаюсь, что самые лучшие друзья - незнакомцы. и как только они перестают быть прохожими, они становятся болезненными воспоминаниями.
в двадцать ты собираешь себя целого, но как дожить в полном самосмятении до этих лет? и как вообще дожить до времён, когда твоё me и I будут опорой, а не песком, который постоянно размывается?
я пытаюсь найти что-то в себе, чтобы просыпать через мелкое сито ratio и перестать бессмысленно блуждать по волнам девятого вала. но всё чаще вижу странную гримасу на своём лице.
мы всё ещё такие лёгкие, что не тонем.
жалость или спасение?

у поэтов отбирают бумагу, потому что их стихи больные. нужно ли со мной поступить так же?

в моих лёгких витают вопросы, на которые я ищу ответы, и не понимаю, где решение. может быть, на самом деле никаких загадок не было, и мы просто так построили величественный лабиринт личного уничтожения? люди ошарашенно шугаются, а мы блестим глазами, видим в закоулках обрывки себя и тени богов. бежим на каблуках после грустной mascara вечеринки за Фрэнк-эн-Фёртером.
научусь ли я когда-нибудь улыбаться, как он?

в этих бесконечных поворотах происходит что-то. здесь, в полной потерянности, безответности и холоде, платье сидит как никогда хорошо, а музыка манит сладко-сладко. не хочется закутываться в одеяла, надеясь, что кто-то увидит. парадоксально хочется показаться всем, потому что на этом повороте совершенно плевать на истину, которую несут в умах другие. улыбка теперь такая пряная, а черти просятся наружу не через тексты, а через угол наклона ключиц (и зрачков, и суставов, в общем, они уже совсем близко, под верхним эпителием). когда мы начали этот мюзикл про фальшь и двойственности, и будет ли вообще антракт?
зачем постоянно искать праведность, если она только ест силы, на которых и так до лета не дотянуть?
кому это вообще надо, ведь все живут идиотами, как им нравится, в тёплых зависимостях.
мои смятения довели меня до покупок сетки и блестящей кожи. мои чувства теперь звучат, как печальное техно.
я не сплю до трёх, пока наконец не приходит мысль взять помаду. использую её и закрываю глаза, чтобы не сглазить.
а тем временем зеркало наблюдает, как метаморфозы уже меняют кровь в нас, и ждёт, когда мы очнёмся.