in your eyes badbadnotgood

Её маленькие пальцы резво перескакивают по кнопкам стереосистемы, наполняя комнату вальяжным саундом.
- Ты же хотела поставить джаз.
Она смотрит на тебя мягко, но как-то отрешённо.
- Джаз не кончается на Синатре и Фицджеральд.
С её длинных волос стекают капли озера. Впредь тебе будет известно, что для неё нет ничего неподобающего. Нет смысла её провоцировать, её интерес всё равно всегда сильнее. Ты оттягиваешь край промокшей кофты, разводишь руками, вопросительно уставившись в её глаза. Эти глаза... Вечно в дурмане, вечно под какими-то навязчивыми мыслями, которые, кажется, ей не приходится приобретать за дорого. Они быстро увлекают за собой, и тебе остаётся лишь следовать за ней. Но почему же ты ни разу не думал о том, чтобы остановиться?
Коварная банальность и горящие девичьи глаза так сильны в синтезе. Каково, будучи меркантильным эгоистом, быть равнодушно отвергнутым?
Она выжимает влагу с головы прямо на пол. Двигается вдоль комнаты, мимо тебя.
Так всегда, не так ли? Плечом к плечу вы пересекаете друг друга, только вот не отправляетесь сражаться, а расходитесь. Ты не можешь удержаться и не развернуться к ней.
Она такая рассеянная. Тебя это раздражает. Всё простое, всё, не похожее на твой мир, в ней может всколыхнуть черноту, жаром поднимающуюся к ключицам. Ты не понимаешь, как, изувеченная; возможно, пропитанная ненавистью сильнее, чем ты, она является человеком отзывчивым. Думаешь, похожи ли ваши ощущения. Как она отпускает обман, ради помощи нуждающимся?
Она достаёт из комода ножницы. Их лезвия блестят, а от них далекий космический свет отражается на ресницах, на глазных белках и сырых локонах.
Неужели, когда твоё сердце покрыто лунными кратерами, всё ещё терпимы прикосновения?
Смотрит зачаровано на инструмент, разводит ножки, высвобождая тихий металлический лязг. Словно белый кролик, мысль отражается мутно в чертах её лица и пропадает в глубине.
Она видит тебя. Улыбается, одними губами произносит строчки песни.
Наблюдая за ней, тебе кажется, что только безумцы умеют широко улыбаться.
Но сама она никогда не считала и отторгала эти высказывания о себе. То, что она видит жизнь по другому, только тебе кажется безумным, для неё же асфальтные вены и бетонные скалы с не открывающимися окнами являются безумием. Хотя ты привык жить среди них. прямо в них.
Выживать?
Она садится в угол напротив большого не ограненного куска зеркала. Лязгает ножницами, обдумывая. Её пальцы оттягивают прядь волос.
Ты отбираешь у неё светло-русый локон.
- Ты серьёзно?
Она смотрит на тебя.
- Тебе нужна, как минимум, расчёска.
Ты забираешь у неё ножницы и ищешь её расчёску. Она отворачивается от зеркала. Отражение улыбается одними уголками губ.
Тёплыми руками ты касаешься её промёрзшей кожи плеч. Ты всего-то убрал ей волосы назад, но она совсем отвыкла от тепла. Она шумно вдыхает и выпрямляется. Закидывает голову, ты заставляешь её опустить голову обратно. Металлический лязг. Ей трудно сидеть смирно, хочется рассмотреть. Ты чувствуешь взгляд отражения на себе. Приходится её удерживать, для тебя это так же впервой, как и для неё.
Выдержать чью-то инициативу оказалось ей сложнее, чем прыгнуть выше головы.
Безвозвратно волосы опадают на паркет. Она мнет поочередно пальцы одной ноги пальцами другой.
- Уже сожалеешь?
Она смотрит на новую короткую длину. Приминает руками взлохмаченную причёску.
- Волосы отрастут.
Смотрит в тебя, закинув голову наверх. Её губы приоткрываются.
- Нам в этой жизни нечего терять, чтобы сожалеть.
Она протягивает к тебе руку. Ты смотришь на неё. Кольцами вперёд вкладываешь ей в ладонь ножницы. Она переворачивает их в руках и сжимает лезвия в ладони.
- Конечно.
Руками расчёсываешь её волосы, закрывая красные пятна лопнувших капилляров на шее и затылке.