Можно ли изменить родине, не изменив себе

Можно ли «изменить» родине, не изменив себе…

Петербург – странный город, в котором
 даже дураки становятся нормальными людьми…
Геннадий Смирнов

Какие странные бестолковые зимние вечера перед экраном компьютера. Вчера – добрый, бессмысленный сериал, сегодня, никто не знает почему, старые клипы Дмитрия Маликова – ведь я никогда не была в числе его поклонников. Что это? Просто желание убить еще один вечер или что-то иное, более сложное и страшное…. Желание – потеряться во времени и пространстве, чтобы не быть нигде, а главное – не быть там, где ты сейчас есть… в Петербурге, в феврале 2015 года. Но это невозможно.. Ты все равно здесь, за окном темно, если его открыть, повеет холодным ветром. Вечер поздний, прохожие спешат по домам… А ты пытаешься безрезультатно спрятаться от вопросов и мыслей, от неосознанных пока ощущений и год как осознанных, жестких чувств, ощущений потери внутренней незыблемой опоры, чувства, как внутри тебя что-то умирает, а взамен, увы, не рождается ничего, кроме боли и пустоты, а еще нескончаемого стыда…

Спроси себя вдруг: какая она – твоя родина? Что ты представишь первое, когда услышишь произнесенное кем-то слово «родина». Я подумала, и внезапно увидела картинку, как в старом кино: каменистый берег Ладожского озера, тихие, уютные волны, которые шуршат по камням, все в бликах редкого солнца, подплывает лодка, и из нее готов шагнуть на берег смеющийся отец, загорелый и в шапке ушанке летом-то. Вот сейчас он похвастается уловом и расскажет очередную байку. Как-то так… Или родина – это прогулки по паркам Петергофа. И жгучее желание удержать и унести с собой – ощущение волшебства и красоты, которое тебя обволакивает… Или родина – это чувство вины и покаяния, которое хотя бы в мыслях позволяет тебе встать на колени на Дворцовой площади и тихо просить прощения у всех прежних обитателей Зимнего, прощение за невозможность вернуть отнятые жизни и перечеркнутую страшной июльской ночью Историю Родины, представить, что смотришь в его добрые серые глаза, как на известном портрете Серова, опускаешься на колени и тихо плачешь, произнося:  прости, родной.

И вот уже год, как ты понимаешь, что теперь при слове родина твоя первая мысль о смерти и предательстве, о подлости и войне и о безудержном, бесстыдном вранье отовсюду. Все пытаются обмануть всех и самих себя. А ты с ужасом думаешь: а вдруг они искренне верят в то, что говорят и слышат, что нас окружают враги, и что если бы не «мудрое» мартовское решение прошлого года, то в Крыму сейчас бы стояли натовские базы, а в акватории Черного моря ходили бы американские боевые корабли…, что десантники могут заблудиться, и что тысячи русских солдат могут в одночасье погибнуть на учениях или просто исчезнуть. Был человек, и нет человека. А на вопрос: «Неужели мы так и будем молчать, неужели Вам не жаль собственных детей?»  Вот так просто получить незамысловатый ответ: «ТАМ разберутся!» Ты говоришь: «Посмотрите, приходится расплачиваться не только жизнями, но и пошло, банально собственным кошельком или, как говорит подруга – «магазинным шоком», а тебе в ответ: «Потерпим, будем меньше есть, нам не привыкать, да и продукты наши качественнее».  И ты видишь, как в этом мороке, мерзких болотных испарениях лжи исчезают для тебя некогда уважаемые люди, люди, которые рядом и которые далеко. Умирает в тебе ощущение, что ты хочешь принадлежать этой родине, быть сопричастной такой Истории. Зато теперь становится понятным весь кошмар 17-го и 37 –го годов. Понимаешь, откуда берутся  84 % поддержки линии партии.

Страшно, когда в тюрьму сажают за звонок в Посольство многодетную мать, а улицы твоего любимого города по-прежнему пусты, когда «народный избранник» предлагает запретить изучать иностранные языки, чтобы сохранить традиции и духовность, воспитать русскость. Странно, но Пушкину, с легкостью говорящему на французском, это не помешало стать создателем русского литературного языка. Строители «русского мира», вы случайно вдруг не забыли о русских царях с их немецкой кровью.

Ходишь по улицам и физически ощущаешь присутствие кругом этого морока лжи и страха. Он сдавливает твою грудь и не хочется дышать воздухом несвободы. Тем более, иногда появляется возможность улететь на некоторое время из города и страны, и тогда ты видишь вокруг себя совсем других людей, людей, способных изменить свою жизнь и готовых заплатить за эту возможность этой же своей жизнью, достойных, свободных, решительных…

А тебя здесь лишили даже веры, так как невыносимо слышать в храме молитву о прекращении войны, которой нет, войны «междоусобной», то есть гражданской. И ты приходишь в храм и ищешь на иконе все те же серые мудрые глаза и молишься за Победу, за то, чтобы скорее все закончилось, и морок исчез прежде, чем исчезнет твоя родина. Молишься и просишь  дать тебе возможность понять, как дальше жить: ведь нельзя откуда-то изнутри вынуть «комочек родины», не вложив ничего взамен, понять  - сможет ли забота любимых, родных людей заменить тебе там, за чертой, за границей, отсутствие этого истерзанного кусочка, когда в тебе, внутри, вдруг замолчит пронзительный, грустный голос, долгие годы до того продолжающий петь: «То, не ветер ветку клонит, не дубравушка шумит…..» И в этом голосе для тебя весь сакральный русский мир... И его хочется хранить и беречь в своей душе и именно в тот момент, когда он катастрофически исчезает из окружающего пространства. Ведь Россия, которую мы уже потеряли, никогда не станет тождественна одному маленькому злобному, закомплексованному человеку, загнавшему в угол и себя, и целый большой и прекрасный мир. Все закончится, человек уйдет, а мир останется …  Как волны бьются о берег, так и минуты будут «биться» и складываться во времена новой жизни….


                Февраль 2015 года