Детство

Г.И.Шаталов

Мемуары

Содержание

Часть 1  Дети после войны

Предисловие к первой части
1 Малая историческая Родина
Речка Ташла .
Бытовые проблемы
Морально-этический анализ жителей
Близкие родственники
2 Раннее детство
3 Школьные годы
Игры, забавы
Рыбалки
Птицеловство
«Зодчество»
Детские шалости и преступления
«Терроризм»
«Убийства»
Школа
 «Амурные» истории детства
Послесловие к первой части


Часть 2 Юность

Поступление в институт
Студенческие годы
Учёба
«Стиляжничество»
Любовные страсти

Часть 3 Восходитель
Мы все люди с гор
Горная секция НПИ
«Кудрявый» как ум, честь и совесть нашей эпохи
Мои первые спортивные походы
Туристская «зрелость»
Памир – 1977
Самосовершенствование в Ставрополе
Памир – 1981
Альпинистская «карьера»
Горы и «бабы»
Послесловие к третьей части мемуаров
 
Часть 4 Зрелость
Семья
Работа
Получение квартиры
Взрослые хобби
Неспортивные походы
Начало конца
Полный «писец»
Послесловие к четвертой части мемуаров

Часть 5 Старость
Признаки наступления
О политике и судьбе России
Некоторые актуальные проблемы современной России
Единоборства
Послесловие к пятой части мемуаров
 

Предисловие к первой части

Сейчас много говорят и пишут о детях войны. Даже создано обще-ственное объединение под таким названием. Это правильно. Им, детям войны, досталось.
Однако здесь, на Ставрополье, жизнь детей в военные годы мало чем отличалась от послевоенных лет. Известно, что немецкие фашисты на Северном Кавказе не зверствовали так, как в Белоруссии или Центральной России. Зверства были направлены только на выявленных евреев и коммунистов. Прочее мирное население практически не трогали. Конечно, грабили потихоньку. Продовольствие у местных жителей, забирали скот и домашних птиц, но не поголовно. Возможно, Гитлер надеялся, что после его победы Северный Кавказ станет послушной «житницей» Германии. Он знал, что на Кубани и Ставрополье было много недовольных Советской властью (в основном коллективизацией) казаков и, наверное, был приказ особенно «не усердствовать» в репрессиях против мирных жителей.
Мне могут напомнить про Геннадия Голенева – героя-подростка из г. Ставрополя или «камышовых» партизан под командованием Михаила Суслова – будущего идеолога ЦК КПСС. Согласитесь, это не идет ни в какое сравнение с партизанской войной в Белоруссии.
Моя мать с двумя детьми пережила немецко-фашистскую оккупацию на хуторе близ сегодняшнего села Благодатное. Но фашистов видела всего два раза – при их наступлении и отступлении. Никаких «зверств» не ви-дела.
Да, конечно, во время войны люди на Ставрополье жили впроголодь, но голода, сравнимого даже с 1947 годом не было.  Это «впроголодь» длилось достаточно долго – до прихода к власти Леонида Брежнева. Только тогда стало легче. Мой отец на старости всегда повторял: «Сейчас бы только жить да жить».
Я «взялся за перо» только с одной целью: описать детство «послевоенных» детей. Моему поколению это точно будет интересно. Вспомнят свое детство и, наверное (надеюсь), мысленно поблагодарят меня за эти воспоминания.
Я не литературовед, специально не искал изданных художественных произведений об этом периоде. Поэтому, возможно, я - новатор.
 
1 Малая историческая Родина

Место моего жительства в детстве, отрочестве и юности – Ташла. Уникальный район города Ставрополя на Кавказе (в то время был еще Ставрополь на Волге). Название района происходит от названия речки Ташла (приблизительный перевод с тюркского – Каменка). Исток речки - мощные родники Таманского леса, впадает Ташла в реку Калаус, но доходит до Калауса только весной или при длительных проливных дождях. В долине Ташлы, в основном на левом ее, более пологом берегу, раскинулись одноэтажные домики переселенцев из сел и станиц со всего Ставропольского края.
Территория района Ташла составляла тогда не менее 20% застроенной территории города. Здесь особый микроклимат. Долина на 200 метров ниже центра города, потому теплело здесь раньше, а значит, овощи и фрукты созревали на пару недель раньше, чем в остальных районах города. Поэтому ташлянские овощи и фрукты доминировали на сельскохозяйственных (колхозных) рынках города (их называли по-тюркски – «базар»).
Когда «нарезали» участки земли для строительства частных домовладений на Ташле, тогдашние власти отступали от речки Ташла или ручьев в оврагах на 20-100 метров. Однако все домовладельцы потихоньку возделывали и культивировали землю вплотную к речкам. В результате, к примеру, огороды домовладельцев на улице Айвазовского, выходящие к речке Ташла, увеличивались в три раза и достигали 20 соток. Наш участок, как и участки большинства соседей, увеличился в два раза.
За счет такого увеличения посевных площадей появились излишки сельхозпродукции, которые продавались на рынках. «Самозахват» территорий сходил с рук при Сталине, а вот Никита Хрущев признал это незаконным и «отрезал» огороды до 6 соток. Появилась обширная территория садов и огородов без хозяев - рай для пацанов. На этой «ничейной» земле росло много фруктовых деревьев, и мы там «паслись» без страха за преследование. При Леониде Брежневе все «отрезанные» огороды вернули прежним хозяевам, и узаконили землевладение по факту использования.
Всего в городе во времена моего детства насчитывалось 13 основных условных географических (не административных) районов: Центр, Старый и Новый (или верхний и нижний) Форштадт, Октябрьский, Ташла, Туапсинка, Мамайка, Чапаевка, Хутун, Вокзал, Кирпичный завод, Осетинка.
Старожилы, конечно, могут поспорить, назвать еще несколько районов или, наоборот, сказать, что такие мелкие анклавы, как Хутун, Бешенка, Вокзал, Кирпичный завод или, даже, Чапаевка и Осетинка не имели самостоятельного значения. Но для нас это не важно.
Важно, что, по традициям прошлого, между этими районами велась периодическая «война». Думаю, истоки таких противостояний уходят в традиции кулачных боев между соседними деревнями. Эту традицию ярко и красочно показал в кино (по-моему, впервые в истории) Никита Михалков в своем фильме «Сибирский цирюльник». Мой отец рассказывал, что участвовал в таких «мероприятиях».
Наверное, в то время, когда я начинал жить, Советская власть запретила эти безобразия (не иначе введя уголовную ответственность за участие в кулачных боях). Однако вплоть до середины 70-х годов массовые столкновения молодежи из разных городских районов имели место. Причем, при этом стали нарушаться основные принципы кулачных боев: не использовать никакого оружия, не бить лежачего, до первой серьезной крови и др., что приводило иногда к тяжелым, даже трагическим, последствиям.
В то время правоохранительные органы, наверняка имея «стукачей» в каждом районе, стали превентивно пресекать массовые, заранее договоренные драки молодежи. К сотрудничеству подключили криминальных и полукриминальных авторитетов (так называемых «королей» районов), и загасили эту волну.
Еще некоторое время происходили мелкие стычки на городской танцплощадке в парке «культуры и отдыха», однако, и они имели районированный оттенок. Драки проходили под девизом: «Наших бьют!».
Но вернемся к Ташле, которая, кстати, всегда была самой сплоченной и непобедимой в «войнах» районов. «Король» Ташлы всегда был «королем» города.
Сейчас, случайно знакомясь с ровесниками и говоря, что я ташлянец по происхождению слышу всегда один вопрос: «Так ты, что – бандит?».  Когда я начинаю «втулять» новому знакомому, что я – доцент. Он обычно тут же переспрашивает: «Доцент – это твоя кличка?». То есть ташлянец и бандит у моих сверстников это, как правило, слова-синонимы.
Ещё один момент. Иногда мне возражают, говоря: «Какой ты ташля-нец, если родился на правом берегу речки Ташла, на какой-то там улице Коллективной?» На что я всегда отвечаю: «Улица Репина или Бурмистрова – это Ташла?» От моего дома до речки менее 100 метров, а от улицы Репина – более 500 метров. Так кто же настоящий ташлянец?
Конечно наш микрорайон (см. карту) несколько изолирован, как от основной Ташлы, так и от центра города. В этом его уникальная особенность. Коммуникативная связь с Ташлой осуществлялась через два моста на речке Ташла – по улицам Красная и Шевченко. В центр города вела пешеходная дорожка к Михайловскому шоссе, в район железнодорожного вокзала и Успенской церкви.

 

Карта района Ташла

 

Карта микрорайона

После Второй мировой (или Великой Отечественной) войны в городе Ставрополе наблюдался быстрый рост населения за счет сельских жителей. Однако рабочих мест для переселенцев катастрофически не хватало. Промышленных предприятий было мало (завод «Красный металлист», кирпичный завод, «кастрюлькина» фабрика, два мукомольных завода и кожевенный завод), инфраструктура города отставала от требований времени.
По сути, Ставрополь был городом только в центре, а по окраинам города располагались анклавы, жизнь в которых ничем не отличалась от обычной деревенской. Здесь велось натуральное хозяйство, большая часть семей держало скот, причем даже крупный рогатый, свиней, различных домашних птиц. Благо, что в городе было два крупных мукомольных предприятия, где всегда можно было купить относительно дешевые корма для скота, свиней и птиц. Кроме того вокруг Ташлы была целина, где имелись обширные сенокосы. Помню скирды сена на улице и в лесополосе.
Вначале 60-ых годов построили и запустили завод поршневых колец, завод «Электроавтоматика», трансформаторный завод, инструментальный завод, прибор ремонтный завод, что добавило много рабочих мест. Рабочих стали возить даже из ближайших сел, например, из села Михайловка на завод поршневых колец. Строительство перечисленных заводов погубило все родники, в том числе и Апальков колодец, о котором будет рассказано ниже. Вода в нем стала непригодной для питья.
Здесь позволю себе сделать не лирическое, а скорее научное отступ-ление. Я написал 60-ых годов, имея в виду 1961-1964 годы. Однако с научной точки зрения это не 60-е, а 70-е годы. Но на обывательском уровне, почему то все считают года по присутствию соответствующей цифры в дате. В СМИ также используют «обывательский» стандарт, недавно я впервые услышал по телевизору термин «нулевые» двухсоттысячные годы? Не будем «заморачиваться» и продолжим считать годы на «обывательском» уровне.

Речка Ташла

Речка Ташла была (да, наверное, остается и сейчас) естественным мусоросборником. Это её и сгубило. В раннем детстве я видел мелких рыбешек (пескарей или силявок), стоявших стайкой возле прозрачной воды, втекающей в речку Ташла из родника.  Говорят, что до 1955 года в речке водились речные раки – существа особо привередливые к чистоте воды. Однако к началу 60 годов в речке остались только пиявки и лягушки. Городская санэпидстанция ничего не придумала, как периодически запускать в речку раствор каких-то антисептиков. Вода по речке в течение нескольких часов шла красно-бурого цвета, убивая все живое. Со строительством Комсомольского пруда – эти безобразия прекратились, но восстановить речную фауну уже было невозможно.
 Я прожил на районе до 1998 года, но так и не дождался автомобилей-мусаровозов на нашем районе. В детстве мусора практически не было. Очевидно, потому, что не было упаковки и полиэтиленовых пакетов. Все упаковывалось в бумагу, которая затем сжигалась. Органические отходы перегнивали и были удобрением, а неорганики (консервные банки, стекло) было мало. В 80-90 годы эта проблема стала нарастать как снежный ком.
Уже перед своим отъездом с Ташлы (1997 год), я попал на прием к тогдашнему мэру города Михаилу Кузьмину и предложил закрыть речку Ташлу в пределах города в бетонный коллектор и засыпать грунтом. Это был устный бизнес-план, позволявший уберечь жителей от распространения инфекций, заставивший специализированное автотранспортное хозяйство вывозить мусор с прибрежных улиц и позволивший иметь обширные площади для строительства, например, гаражей для частных владельцев легковых автомобилей. Конечно, нужны были солидные инвестиции. Я наивно полагался на центральное Правительство и, даже, на Гринпис.
Надо отдать должное Михаилу Кузьмину, что он не послал меня с порога в «опу». Хочется отметить, что это его одна из главных особенностей, как политика. Будучи на должности мэра, он редко помогал, но никогда напрямую не отказывал. Михаил, кстати, окончил Ставропольский политехнический институт по той же инженерной специальности, что и я. Учился с моими друзьями, а мой брат был одним из его преподавателей.
Кузьмин выслушал меня и предложил подготовить мнение экспертов по этому проекту. Прежде всего, городской санэпидстанции. Но, в городской санэпидстанции меня ошарашили. Они сказали, что проблема с опасностью распространения болезненных инфекций из речки Ташла есть. Но гораздо важнее, что речка при паводках и проливных дождях уносит все «дерьмо» в далекие Калаузские поля, до которых нам нет дела. То есть, являясь источником опасности, речка, одновременно, является и санитаром долины Ташлы.
Я этой позиции до сих пор не разделяю. Видел сортиры, возведенные прямо над протекающей речкой (на закрепленных на берегу консолях). Представляю, сколько сотен тон не так говна, как полиэтилена, пластика и прочей дряни речка унесла за пределы города. Когда-то вся эта долгоразлогающаяся дрянь попадет в Калаузские поля. Так ведь можно загубить  все водоемы Северного Кавказа. Или: «После нас – хоть потоп»?
Мой приятель (Павленко Юрий), проживший в США 12 лет рассказывал, что при въезде в заповедник там бесплатно выдают пакеты для человеческих фекалий, а при выезде чуть, ли не проверяют, вывозишь ли ты свое дерьмо из заповедника. А у нас беззастенчиво просто серут (или срут, не знаю, как правильно) в реку. Неужели мы стали настолько бескультурнее каких-то там сраных «пиндосов». За державу обидно.
Все береговые улицы, идущие параллельно речки (набережные) еще в 60-е годы должны были быть заасфальтированы для организации бесперебойного вывоза бытового мусора.

Бытовые проблемы

Главными проблемами тогдашнего (50-е годы) «городского» быта жителей Ташлы были отсутствие электро- и водоснабжения, асфальтированных пешеходных дорожек и дорог с покрытием. О газоснабжении и телефонной связи даже речь не заходила. Надо отдать должное Советской власти, что кроме последних двух проблем три предыдущих более-менее быстро были решены. Электроэнергию в мой микрорайон подали где-то в 1958 году, водопровод сделали где-то в 1961 году и тогда-же проложили асфальтированные тротуары, точнее пешеходные дорожки.
Спросите, как мы жили без водопровода? Легко. В 250-ти  метрах от нашего дома находился, известный на весь город, «Апальков» колодец - природный родник с уникальной водой. «Апальковым» он назывался потому, что его обустроил (так мне рассказывали), живший, когда-то зажиточный «кулак» по фамилии Апальков. Его поместье отошло семье Бабиных (очевидно родственников по женской линии), тоже весьма хозяйственных и трудолюбивых людей. О них я ничего рассказать не могу, кроме того, что у них был лучший виноградник на районе, и мы с пацанами иногда воровали их виноград.
Особенностью воды из Апалькова колодца являлось ее удивитель-ная мягкость, она была как талая из ледника. Водопроводная вода была же наоборот жесткая. Помню, как я был удивлен, когда увидел, что от водопроводной воды и мыла образуются странные мыльные хлопья.
Короче, после организации централизованного водопровода еще года два никто в нашем микрорайоне эту воду не пил. Пили только воду из Апалькова колодца, а водопроводная вода шла на технические нужды. Даже первый свой аквариум для рыбок я заполнял исключительно водой из Апалькова колодца, считая водопроводную воду чуть ли не отравленной.
Воду из Апалькова колодца носили в оцинкованных или эмалированных ведрах на коромыслах. Причем носили воду в дома почти исключительно дети. И мне довелось таскать воду на коромысле. Хотя мама говорила, носи по полведра, но мне хотелось показаться настоящим «мужиком», и я черпал из колодца по полному ведру воды,  нес их на коромысле домой, сгорбившись и с остановками.
Как жили без пешеходных дорожек? Ужасно. В распутицу грязь была непролазная. Страшная смесь чернозема и глины, которую очень трудно отмыть от обуви. Все здравомыслящие люди ходили в сапогах, лучше в резиновых, но они были дороже и мало доступнее. Поэтому и кирзовые сапоги пользовалась спросом.
Вначале асфальтированные пешеходные дорожки были проложены не везде, а только в границах населенных улиц и то по одной стороне улицы. Что не могло решить проблему грязи до конца. Чтобы выбраться из долины реки Ташла в верхнюю часть города, где находятся промышленные предприятия магазины, наша школа № 8 необходимо было преодолеть 250 метров крутого склона до Михайловского шоссе. Асфальтированную дорожку по этому склону проложили только в 1965 году. То есть, в начальных классах, какой бы маршрут движения в школу из нашего микрорайона мы не выбирали: через Михайловское шоссе или по улице Свободной и далее по переулку Почтовому и улице Войтика, все равно приходилось пересекать участок дороги в школу без покрытия 150-250 метров. Этого было вполне достаточно, чтобы замазать обувь до крайности. А в школу в грязной обуви просто не впускали (сменной обуви у нас не было – не по карману). Приходилось каждое утро мыть обувь в специально установленных корытах перед входом в школу. При низкой температуре воздуха и воды, процедура для рук была весьма неприятная.

Морально-этический анализ жителей

Анализируя ситуацию с высоты прожитых лет, не перестаю удивляться тому, почему только мы с братом, живя в среде «ташлянских пацанов», смогли прилично учиться в школе, поступить в институт, защитить кандидатские диссертации. Неужели все определяет генетический код?
У нас на районе из послевоенных детей в тюрьме не сидели всего процентов 20. Считалось шиком заявить: «Я срок тянул». Хотя я этого никогда не понимал. Тянул срок, значит – дурак, чем хвастаешься.
Жизненная «атмосфера» на районе была тяжелой. Большинство людей – атеисты, беспринципные алкоголики, блудливые женщины, уголовники, «тунеядцы».
Если по порядку, то в нашем квартале жили только одни настоящие православные - семья Лузановых – старших (дядя Гриша и тетя Вера). Тетя Вера ходила в церковь не только по дням значимых православных религиозных праздников (как большинство женщин микрорайона), но, кажется, каждое воскресенье. Их сын – мой ровесник - Толик, был единственным пацаном, который не сквернословил, то есть не ругался матом. Остальные пацаны-атеисты, включая меня, матерились, как «сапожники». Но я с Толиком дружил. Отчасти мы были родственными душами. В частности припоминаю, у нас была общая любовь к растениям - цветам. Мы их находили в дикой природе (пролески, подснежники, фиалки, «лохмачи») или даже воровали из соседских палисадников (пионы, «царскую корону») и сажали в своих палисадниках.
Вспомнив о вере в Бога, нельзя не отметить, что я был единственным ребенком в семье, которого не «грузили» религией. Отец был «отпетым» атеистом. Свою позицию по этому вопросу он объяснял просто. Во времена гражданской войны (он и ее помнил) «красные» в его родном селе Ладовская Балка попросили местного священника спрятать их от наступающих «белых». Священник их спрятал в подвале церкви. Но, когда пришли «белые» выдал их. И этих «красных» расстреляли. Отец не мог понять, как священнослужитель мог предать доверившихся ему людей и разочаровался в Боге навсегда. В своих устных завещаниях он всегда повторял, что на своей могиле не хочет иметь православный крест, а только пятиконечную звезду – как символ фронтовика.
Кстати, все взрослые мужчины нашего микрорайона делились на фронтовиков и остальных. Быть фронтовиком было гораздо почетнее, чем «тянуть срок». Тыловых «крыс» презирали. Подкалывали их: «Покажи медаль за оборону Самарканда или блокаду Ташкента». В раннем детстве, слушая беседы взрослых, я усвоил, что прошедшая война была самым тяжёлым испытанием в их жизни, и они всегда в своих беседах возвращались к теме войны, сталинизма. Причем, я не помню, чтобы кто-то плохо говорил о Сталине. Его называли Йоськой (от имени Иосиф). Не знаю было ли это ласкательным или «панибратским» именем. Да, были и репрессированные среди наших родственников, но все во всем винили Ежова и Берию, а о Сталине всегда говорили с уважением и не признавали раздутый в то время его «культ личности». О Никите Хрущеве говорили – «хрен лысый». То есть недолюбливали его  и считали его простым выскочкой. Все сходились к одному мнению, что пост Генсека после Сталина должен был занять маршал Жуков.
Дальше. Немного об алкоголизме на районе. Скажу сразу, что пили практически все мужчины. Абсолютных трезвенников просто не было. Другое дело, что некоторые пили эпизодически, а другие регулярно. К счастью мой отец был шофером и ему пить регулярно, конечно, нельзя было. Однако по выходным, когда мы ходили в гости к родственникам или когда к нам приходили гости папа с удовольствием выпивал. Я уже не говорю о праздниках. Причем пил только водку и на своих поминках завещал пить только этот «благородный» напиток. Другие же родственники пили все: дешевое крепленое вино, брагу, самогон (почему-то его называли «варенкой» или «шмурдяком») и даже денатурат.
 Любое застолье заканчивалось «песняком». Пели народные песни. Почему-то многие на украинском языке. Наверное, потому что два моих дяди (мужья моих теток) были выходцами с Украины – братья Рябоконь. Папа любил песню «Рушник вышиванный» и еще одну странную песню, которую он сам до конца не знал, а пел всего один куплет: «Колумб Америку открыл – страну далекую, чужую. Но почему он не открыл на нашей улице пивную».
В те времена (Галя вышла замуж и съехала к мужу) к нам подселили мою прабабушку по маминой линии. Она жила у своих внучек (моих теток) по очереди. Поскольку ей было около ста лет, и была она абсолютно слепой. С постели она не вставала и требовала ухода. Так вот запомнилось, что мой отец во время застолья в нашем доме всегда приносил этой древней слепой бабушке 100 грамм водки. Та никогда не отказывалась, выпивала, а потом ещё и подпевала всем из соседней комнаты.
Первым настоящим алкоголиком на нашей улице стал Сиязев Тимур – отец моего друга Славика (он был на год младше нашей «троицы» – я, Вова Лунев и Саша Канилец). Тимур пил «по-черному», но прожил в этом состоянии довольно долго, лет 12-15.
Запомнилось, что свои последние лет 10 он жил в какой-то «будке» - странном неотапливаемом сооружении во дворе размером 2,5х2 метра. Вечерами и ночью из этой «будки» доносилась несвязная речь, наполовину заполненная отборным матом. Тимур разговаривал сам с собой и клял все на свете.
Славик, его сын, запомнился мне тем, что он был единственным пацаном на районе, которому мама привозила и дарила дорогие настольные игры – футбол, хоккей. Она работала проводницей на железнодорожном маршруте Ставрополь – Москва и могла себе это позволить, чтобы сынок не скучал. Одному в эти игры было скучно играть, поэтому он приглашал нашу «троицу». Пока его папа спал в «будке», а мама была «в поездке» мы устраивали турниры игр в настольный футбол, а потом в хоккей. Славик нас всегда обыгрывал, поскольку мог тренироваться сколько угодно. А вот в шахматы обыгрывал я его. Хотя он читал какие-то шахматные книги, мог записывать и записывал наши партии, анализировал их.
Если уж речь пошла о шахматах, позвольте вслед за Стефаном Цвейгом – известным новеллистом, автором «Шахматной новеллы» подтвердить своим личным жизненным опытом, что шахматная мысль не зависит от образования и интеллектуальных успехов в других сферах. Напомню посвященным и расскажу вкратце остальным, что Цвейг в своей новелле поведал о выдуманном безграмотном прислужнике сербского попа, который просто глядя на игру своего хозяина и местного полицмейстера научился играть в шахматы так, что вышел в финал борьбы за титул чемпиона мира.
Это, конечно, явный гротеск, но в нем большая доля правды. Мой старший брат очень долго не мог понять, почему он, будучи уже преподавателем в ВУЗе, не может обыграть своего младшего брата-студента в шахматы. Я знал людей, которые учились в институте по 10-12 лет (на заочной форме обучения), но в шахматы играли как боги. Это Толя Яценко и Игорь Бушуев (царство ему небесное, спился и умер, не дожив даже до сорока). То есть я могу с уверенностью подтвердить идею Стефана Цвейга о том, что академик может проиграть в шахматы дворнику.
 Вторым после Тимура Сиязева алкоголиком на нашем микрорайоне стал Черноусов Юрий. Этому не повезло. Однажды он неудачно упал по пьянке в своем собственном дворе и размозжил себе череп.
Все было бы ничего, если бы эти алкоголики не «подсаживали» на ¬-спиртное юнцов по 16-17 лет, которые вначале только бегали в магазин за вином, а потом стали участвовать в его распитии. Так достаточно быстро спились Жора Баяндуров, Гена Логинов, Саша Канилец, Саша Кудрявцев, Вова по кличке Бык и другие. К концу 60-х годов алкоголизм стал главным злом нашего района
Тема блудливых женщин того времени, мне кажется тоже интерес-ной. Есть такой старый анекдот, когда один мальчик говорит другому, что у его мамы внематочная беременность. А другой мальчик говорит, что – это ерунда, вот у моей мамы – «внепапочная» беременность. Анализируя семьи, которых я знал в детстве, могу сказать, что во многих семьях были «внепапочные» дети. Анализ ДНК никто тогда не проводил, но было видно, что дети в одной семье категорически отличались по всем парамет-рам.
В том числе и мои друзья по начальной школе – Саша и Вова. Саша, безусловно, был рожден не от папы. Рыжий низкорослый, короче, совсем ни как его старший брат. Вова, наоборот, был - вылитый отец, а вот первый сын Виктор, был прямой противоположностью отца. Его отец по пьянке в сердцах так его и называл – «вы****ок».
У меня было три тети в городе (сестры моей матери). Причем у Марии  один ребенок было явно не от законного мужа. Отличие этого ребенка было не столько физиологическим, как умственным. «Внепапочный» ребенок достиг определенных успехов в карьере, а папочные остались на уровне пап.
К чему я все это рассказываю? Хотя секса в СССР официально не было, но бабий блуд присутствовал. И определялся он, наверное, послевоенным женским синдромом, когда отказать в близости фронтовику было «в падлу».
Ну, и немного об уголовниках. Больше всего мне запомнился сосед, живший напротив нашего дома. «Митя-фронтовик». Так он себя называл. Но никто ему не верил. Все знали, что он – отпетый уголовник и воевать, даже по возрасту, не мог. Большую часть своей жизни он провел в тюрьме. Выходил максимум на год-полтора и снова в тюрьму. Интересно, что у него был сын, Николай и мать – бабушка, воспитывающая его сына. Митя-фронтовик «хоронил» свою мать на каждом предприятии, где работал после зоны. Заявляя, что его мама умерла, он получал какие-то деньги от предприятия на организацию похорон и пропивал их. Уходил на другое предприятие и там проворачивал такую же аферу.
Некоторые мужчины на районе так ни дня не проработали на Советскую власть. Ваня Якунов, например, был отпетым кустарем и всю жизнь зарабатывал «шабашками» у частных лиц. Имея набор неплохих, по тем временам плотницких инструментов он всегда имел заказы на плотницкие работы. Удивляюсь, как его не привлекли тогдашние власти к ответственности по статье «Тунеядство».
У него была еще одна специфическая особенность – он не чувствовал вкуса пищи. Первое, второе и третье блюда, которые подавала ему  на обед жена, он смешивал в одно и хладнокровно поедал.
Рассказывая такие истории, я просто хочу подчеркнуть, в каком мире мне довелось жить в детстве. Бугаец после ссоры из-за водоотвода с крыши соседнего дома, зарезал насмерть соседа - деда Лагутина огромным ножом. Люба Кудрявцева задушила своего же новорожденного ребенка и закопала в лесополосе. Мальчишку Володю 14-15 лет другие пацаны своими насмешками и издевательствами довели до самоубийства (он повесился). Галя Моторыкина забеременела и родила ребенка в 14 лет. Можно припомнить и другие ужасные и безнравственные события. И все это происходило в нашем квартале.
Но и в этой непростой среде я вырос, как думаю, благородным романтиком.

Близкие родственники

Мой отец Иван Максимович, был потомком Хоперских (Донских) казаков, переселившихся вначале на Терек, а потом, еще в конце  XIX века, в село Ладовская Балка на Ставрополье.
Родившись в 1905 году – в год первой Русской революции, отец много пережил. Помню, как он рассказывал о работе батраком у «кулака» (1921 г., с. Ладожское Краснодарский край) и древней форме обуви - лыковых лаптях.
До конца 50-х годов отец работал в конторе глубокого бурения (на улице Гражданской). Работа была связана с длительными командировками, и он перешел на новый тогда завод поршневых колец, где условия работы были гораздо комфортнее, а зарплата выше. Вообще, меня всегда поражала житейская мудрость и какая-то интуиция отца.
Приведу всего два примера.
Накануне голодовки 1933 года он пешком ушел в Донбасс, работал на шахте, и учился на рабфаке горного института, получая гарантированный продуктовый паек. Там же выучился на шофера. А в селе Ладовская Балка, откуда он так вовремя ушел, от голода вымерло 80% жителей. В том числе почти все его родственники...
Вспоминаю поразивший меня рассказ о гибели моего дяди (или двоюродного деда). В «голодуху» он поймал в пруду довольно крупную рыбу – сазана. Изнывая от жуткого голода и, очевидно, не подозревая опасности, мужчина тут же съел рыбу в сыром виде. На другой день он умер…
В 1941 году после военной мобилизации отец попал в школу механиков-водителей танков, но после ее окончания каким-то образом (подробностей не знаю) попал не на фронт, а в прифронтовую полосу водителем «полуторки». Конечно, это его спасло. Вряд ли он дожил бы до конца войны в качестве механика-водителя танка. Танкистов-долгожителей, особенно в начале войны просто не было.
А так он дошел до Берлина, потом воевал в Манджурии (Китай), дошел до Харбина. Все это время он подвозил к линии фронта на «полуторках» и «Студебекерах» снаряды и другие боеприпасы, много раз попадал под бомбежки и обстрелы с воздуха, но выжил.
Запомнился рассказ отца, как китайцы боролись с платяными вшами: они зубами продавливали все швы на своей одежде.
Мама – Нина Ивановна Лабодина, была потомком зажиточного крестьянина («кулака») из села Кугульта. Её деда после раскулачивания выслали в Казахстан, где он и умер. Отец мамы, мой дед, тоже был хозяйственным «трудоголиком» и воспитывал своих детей в духе беззаветного накопительства благ.
Мама родилась в год второй Русской революции – в 1917. Всю жизнь работала, как вол. Безделье, праздность ей были абсолютно чужды. До самого смертного одра не могла сидеть, сложа руки. Вечером еще убирала двор дочери Галины от опавших листьев, а утром просто не проснулась – умерла.
Она была верующей. Но меня, в отличие от других своих детей, не заставляла учить и читать наизусть молитвы. Я до сих пор не знаю «Отче наш». Наверное, папа категорически переубедил маму навязывать «познушку» (так он меня называл) религиозное мировоззрение.
Но, несмотря на религиозность, мама все же верила в информатив-ность ночных снов, и регулярно гадала на картах, что, как мне кажется, противоречит православию. Она активно обсуждала свои ночные видения с подругами, пыталась выяснить, что бы значили ее сны? «Сонников» тогда не издавали. Запомнилась её фраза: «Притулиться же такое!».
Этакое сочетание религиозных воззрений и одновременная вера в мистику.
Мама и меня научила гадать на картах – показала порядок (алгоритм) поочередного разбрасывания колоды, объяснила «смысловые» значения  каждой карты и сочетания карт. Я не верил в пророчество колоды карт, однако пользовался своим умением разбрасывать колоду и «вешать лапшу на уши» девчатам. Помню, как в зрелом возрасте девки «писали кипятком», когда я, с умным видом, гадал им на судьбу или суженого.
Волею судьбы, мамин отец (мой дед) и родной брат (мой дядя)  жи-ли в США, и мама сильно переживала за них, категорически хотела, чтобы они вернулись с чужбины. Практически каждый день она «бросала карты» на их судьбы, надеясь увидеть «дальнюю дорогу» и родной (не «казенный») дом.
Наверное, здесь мне придется вернуться к истории деда Вани и дяди Степы (в США он переименовал себя в Стефана,
В 1943 году, когда немцы, боясь оказаться в окружении, срочно покидали Кавказ после разгрома под Сталинградом, моего деда вынудили перевозить на своей собственной бричке военнопленных красноармейцев в Польшу.
У него не было выбора. Возражать оккупантам было крайне опасно. Дед уговорил старосту села Кугульта, где жила тогда семья моей мамы, отправить вместе с ним сына-подростка Степана (моего дядю), якобы как необходимого помощника.
В Польше дед Иван оказался брошенным на произвол судьбы, но не стал возвращаться навстречу наступающей Красной Армии. Видимо, он знал, как сурово каралось пособничество оккупантам. Тогда на своей бричке вместе с сыном они «рванули» в Австрию, а потом в Италию. Оттуда их (беженцев, эмигрантов) пароходом отправили в США.
В Америке они обустроились в маленьком городке близ Нью-Йорка. Дедушка подрабатывал служащим (или даже помощником дьякона) в местной православной церкви. Дядя Степан работал где-то в строительном бизнесе. Он женился на Татьяне - немке украинского происхождения, с которой познакомился ещё в Италии. В браке Бог дал им четырёх сыновей.

 
Дядя Стеша в окружении родственников в аэропорту Ставрополя

Дед Иван так и не рискнул вернуться на Родину, хотя здесь, в России, его ждала жена и три дочери. Скончался он скоропостижно в результате какого-то несчастного случая. Помню (это было в начале 60-х), как рыдала моя мама, когда пришла телеграмма из США, причем на английском языке. Переводил телеграмму мой брат, хотя в школе учил немецкий язык. Мама до последнего не верила в его перевод текста, пока не связалась со своими сестрами, которым пришли аналогичные телеграммы.
Хочется отметить, что дед Иван был крайне религиозен. Я точно не знаю, но, кажется, он даже в церкви там, в США, работал бесплатно. Дядя Степа тоже ходил в церковь каждое воскресенье. Правда, субботними вечерами он засиживался в местном мужском клубе за карточными играми, в основном, за покером. То есть, моя мама и дядя Степан (мама звала его Стеша) были убежденными православными людьми, но, в то же время, картежниками.
Сегодня мне кажется, что из всех детей нашей мамы – я самый рели-гиозный и тоже картежник. Хотя церковь, как социальный институт, не признаю. Рассказ отца о попе-предателе  остался в памяти навсегда. Церковь, как мне кажется, лишний посредник между Богом и человеком. Единственным неопровержимым аргументом в пользу целесообразности ходить в церковь для меня является факт намоленности (такого слова может и не быть, имеется в виду место, где многие и долго молились Богу) места, где расположилась церковь. Церковь, конечно, нужна, полезна для малообразованных или слабых духом прихожан, которым так проще и понятнее. Но, вот мне она ни к чему. Я молюсь перед сном,   дома под одеялом… Молюсь своими словами...
Вообще тема Бога и веры для меня становится, почему-то (наверное, как у всех стареющих людей) все актуальнее. Я вращаюсь в среде людей весьма образованных, но атеистов. Я преподаю, будучи доцентом в СКФУ. Поэтому в своих аргументах «за» существование Бога привожу яркие примеры. Например, чтобы в мировом океане случайным образом возник белок,  надо, чтобы 28 аминокислот (случайно!) соединились в нужную цепочку. Я в такую вероятность просто не верю. И это только белок, из которого, якобы, путем эволюции на планете Земля возникла белковая жизнь во всем своем многообразии.
Дамы и господа, ну это же полная чушь! Вы верите в такое? С точки зрения математики это невозможно. Недаром один южноафриканский астроном заявил, что, если мы произошли случайно, то мы единственные в обозримой ныне даже в телескоп Вселенной.
 Бог – не легенда. Это явь. Вопрос только в том, кто Он, где Он и каков Его замысел? Думаю, что этого мы никогда не узнаем. Потому, что мы ничтожны по сравнению с Ним.
Где-то я вычитал сравнение людей на Земле с пчелами в искусствен-ном улье. Пчелы не могут отличить человека от дерева из-за особенностей своего зрительного и других восприятий. Автор утверждал, что мы – люди, по сравнению с Богом пчелы, которые знать не знают, что их разводят как домашних насекомых. Недаром же лауреат Нобелевской премии, академик Виталий Лазаревич Гинзбург как-то сказал: «Мы слишком мало знаем, чтобы утверждать, что Бога нет».
Ну, ладно, меня опять понесло. Это тема отдельного романа, замысел которого у меня давно созрел, но пока не реализовался.
И все-таки два слова о пчелах. Я сомневаюсь, что пчелы не могут отличить человека от дерева. Может быть, только в случае, если человек будет неподвижен.
Просто я вспомнил, как мы, будучи малыми детьми, «надыбали» гнездо диких пчел под дубом на улице Шевченко (между домовладениями Лузановых и Моторыкиных). Из простого озорства стали дразнить пчел, ударяя по их гнезду ветками деревьев, и убегая потом в сторону. И чтобы вы думали? После очередного нападения на гнездо, я быстро убежал домой (метров 100 от гнезда). Но пчела меня ужалила уже в доме. Может, конечно, она уже была в складках моей одежды (хотя какая там одежда – трусы и майка). Однако тогда мне показалось, что пчела преследовала меня все эти 100 метров и ужалила, залетев за мной в дом.
В нашем дворе на условиях бесплатной аренды нашей «времянки» - временного строения жил с семьей мой двоюродный брат (племянник моего отца). Естественно, он был нашим частым гостем. После ужина, он трогал мой живот, приговаривая: «Если пупок твердый – значит, ты сыт, наелся до пупа».
О братце Коле можно долго писать. Я хочу упомянуть только не-сколько его особенностей.
Прежде всего, он был рожден в 1912 году, то есть был всего на семь лет младше моего отца, а своего дяди. Диспропорция сохранялась и дальше. Его первый внук родился в 1958 году. Это значит, что я в 3-х летнем возрасте уже стал дедом.
Моя старшая сестра Валентина родила первенца (моего племянника Виктора) в 1957 году.
Позже моя вторая дочь, Маргарита, оказалась младше его старшей дочери. То есть «тётя» Рита стала младше своей племянницы.
Братец Коля прошел весь фронт Великой Отечественной войны.
Не просто так, а будучи разведчиком, участвовал в штурме Кёнисберга, где выжить (если помните историю Великой Отечественной войны) было очень сложно. Лично притащил «языка» - немецкого офице-ра.
Полтора года прослужил в штрафбате за то, что дал по «морде» комиссару полка… И, всё-таки, выжил.
А вот у собственной жены Софьи был «под каблуком». Она по хозяйству ничего не делала. «Косила», что очень больна. Даже летом ходила в валенках. Он стирал ее трусы и, вывешивая их на бельевую веревку, приговаривал: «Дай Бог терпения». Даже на старости лет плакал навзрыд (по пьянке), когда его незаслуженно обижала жена.
Такое же удивительное сочетание явной храбрости и повышенной душевной чувствительности я нахожу сейчас в себе. Наверное, какие-то гены у нас с братцем Колей общие. Хотя сочетание подобных черт может быть весьма распространено. Что-то подобное описывал ещё Михаил Лермонтов, характеризуя Печорина.
Забегая вперед надо сказать, что «подкаблучником» у своей жены я не стал, хотя попытки меня сделать таким были.

2 Раннее детство

Я родился 5 декабря 1954 года (день Сталинской Конституции) в семье шофера-фронтовика и домохозяйки. Долгие годы мой день рождения был красным днем календаря, то есть праздничным днем. Был пятым (из выживших при родах) детей в семье, за что мама получила медаль «Мать-героиня». При этом был единственным ребенком в семье, который появился на свет не с помощью повитухи, а в родильном доме. Наверное, это меня и спасло. Поскольку родился недоношенным, и весил не более одного килограмма.
Мой крестный отец – дядя Андрей Рябоконь рассказывал, что нёс меня в православную (Успенскую) церковь на крещение буквально в своей рукавице.
Когда я родился, маме было под сорок, а папе – почти пятьдесят. Поэтому папа всегда называл меня ласково «познушок».
Назвали меня Геннадием, что в переводе с греческого – Благородный. На таком имени, со слов матери, настояли мои старшие сёстры. Говорят, имя определяет судьбу человека. Возможно – это правда.
 

Самая ранняя моя фотография


У меня было тогда три сестры и старший брат. Старшая сестра Валентина (от первого брака мамы) рано вышла замуж и в нашем доме я её не помню.
 
Валя - красивая  с огромной косой

Средняя по возрасту сестра - Галина. Младшая – Любовь. К огромному сожалению, Любаша умерла в возрасте 11 лет от рака мозга, и я её слабо помню. Старший брат – Анатолий на 6 лет старше меня.
 
 

Моя семья в конце 50-х

Помнить события в своей жизни я стал, где-то с четырёх лет. Хотя четыре события более раннего периода отпечатались в моей памяти.
Отчетливо вспоминаю, как моя мама заворачивала меня чуть ли ни в пеленки, а затем в зелёное шерстяное одеяло и выносила на руках на улицу. Помню, как она беседовала с нашей соседкой, у которой на руках была девочка – Раиса Гулевская, почти ровесница мне. Что странно, я помню суть разговора матерей. Смысл был в том, что мы с Раисой – потенциальные жених и невеста. То есть мама в шутку сваталась с соседкой.
Когда я рассказывал об этих воспоминаниях родителям, они смеялись. А отец шутил: «Может ты помнишь, как мамкину сиську сосал?». Но я действительно помню разговор мамы с соседкой, и объяснить этот парадокс не могу.  Возможно, меня до трех лет выносили на прогулку на руках, потому что не во что было одеть, а весил я немного.
Другой случай, когда я из вредности (меня кто-то обидел) накакал на веранде не в горшок, а рядом с ним. Очевидно, тогда я едва научился ходить, то есть мне было года два. Мама, увидев это безобразие, не раздумывая, ткнула меня несколько раз в мое же дерьмо носом, и объяснила словами, что так делать нельзя. Таким методом в нашей среде отучали котят гадить, где попало. И, хотя я не котёнок, но больше так не делал.
Два других события раннего детства, как и второй случай, связаны со стрессовыми ситуациями.
Однажды меня забодала наша коза (кажется Машка). Я сидел на, так называемых, порожках дома, когда она неожиданно атаковала меня, и я упал с порожков.
В другой раз меня атаковал соседский петух. Домашние птицы днём свободно разгуливали по улице. Причем петух свалил меня с ног, и своей шпорой достаточно сильно поранил мне лицо. Шрам от этой раны остался на моем лице до сих пор. Я с точностью до одного метра помню место нападения -  ориентиром был новый столб для электропроводов.
После этого Машку продали, ну а петуху, безусловно, отрубили голову, и подарили нашей семье в качестве компенсации за причиненный вред здоровью.
В памяти остались некоторые наиболее яркие моменты и детские впечатления.
Долгие зимние вечера без электрического света… При керосиновой лампе сестра Галина и брат Анатолий выполняли школьные домашние задания (сестра Валентина уже вышла замуж, а сестра Люба уже умерла). Я засыпал на кухне – это самая теплая комната, там стояла печь.
Когда был совсем мал, меня на руках относили в металлическую люльку, стоявшую возле самой тёплой стены в спальне родителей.
Наверное, это тоже нонсенс, но я помню, как мама пела мне над люлькой, покачивая её, колыбельные песни про каких-то там голубей, а папа меня стращал: «Не ложись на краю, придет серенький волчок и укусит за бочок». При этом он щекотал мой бочок, а я заливался смехом от щекотки.
Став старше,  просыпался в одной постели со старшим братом, потому что комнат и спальных мест в доме явно не хватало. Удивительно, но я никогда не помнил, как меня переносили в постель. Крепкий сон был в детстве!
Со старшим братом мы спали в одной кровати до тех пор, пока Галина не вышла замуж. Кровать находилась в самой дальней точке от печи. Одеяло было, конечно теплое, но «лежбище» требовалось долго согревать. Будучи на шесть лет старше меня, брат в постели издевался надо мной двумя способами. Поскольку он ложился спать позже, то попадал уже в нагретую постель, отодвигая меня с уже теплого  места к холодной стене. Это вызывало у меня жуткие ощущения холода. И еще (я бы даже сказал, довольно часто) он пердел и загонял меня под одеяло, чтобы я это нюхал.
Другим ярким впечатлением детства можно считать те же долгие зимние вечера, но уже при электрическом свете, когда мы семьей щелкали семечки и играли в подкидного «дурака с погонами». Шелуху от подсолнечных семечек мы бросали прямо на пол. Потом всё это легко сметалось веником,  отправлялось в печь. Играли в «дурака с погонами» от шестёрок до тузов. Кстати, играть в карты я научился раньше, чем писать и считать. То есть, анекдот о том, что мальчик, научившийся считать до десяти, дальше считал: валет, дама, король… – это про меня.
Я всегда играл в паре с мамой, а отец в паре со старшим братом Анатолием. Так получилось, что отец больше любил старшего своего сына, наверное, как первенца. А мама больше любила меня, наверное, как физически более ущербного (недоношенного, хилого).
Не всегда побеждали отец и брат. Но, при каждых «погонах», пове-шенных мне брат исполнял пародию на туш, доводя меня до слёз.
Рассказывая об издевательствах надо мной со стороны брата, я хочу просто подчеркнуть распространенность подростковой жестокости. Может быть потому, что я её испытал на себе, она стала для меня абсолютно неприемлемой, чуждой. Впоследствии я дрался со своими друзьями детства, если они при мне обижали без причин чужих (из другого квартала) пацанов или пытались замучить до смерти бездомную кошку. Обостренное чувство справедливости осталось во мне навсегда. Спасибо за это маме!
Однажды, когда мой брат нажаловался ей, что я, якобы, мешаю своим присутствием ему и его приятелю-ровеснику Юре-хромому играть в какую-то игру, мама ударила меня розгами по рукам (я хотел просто смотреть, как они играют). Было очень больно, но я не заплакал, хотя, в общем-то, был плаксой. Мама долго смотрела на меня с удивлением, а затем выронила розги и расплакалась сама. Она поняла, что поступила несправедливо, хотя всегда учила меня: справедливость – высшая цель
Забегая вперед скажу, что позже, когда я был на первом курсе института, мы с братом очень подружились и дружим до сих пор. А все его проделки вспоминаются сейчас с юмором.
Следующее детское воспоминание - поразительное доверие мне со стороны родителей. Вначале 60-х мама устроилась на работу, чтобы заработать пенсию. Мне было всего шесть лет, когда меня стали оставлять дома одного (в детский сад я никогда не ходил). При этом мне поручалась уборка дома, растопка печки и поддержание огня. Растапливали печь дровами, а потом засыпали в нее ведро кокса (специальный каменный уголь, используемый в чугунолитейном производстве). Кокс, который хранился в низком (80 сантиметров) подполье, надо было достать и измельчить с помощью наковальни (кусок рельса) и молотка. Когда кокс разгорится, во дворе набирали ведро антрацита и засыпали им кокс сверху. Такая вот технология и работа для шестилетнего ребенка.
«Не боги горшки обжигают» - была одна из любимых поговорок отца. Своим доверием он всегда внушал мне, что я справлюсь с любыми проблемами, что я не ущербный, а, наоборот, особенный! «Ты же не Леха Моторыкин (наш сосед, уже взрослый мужчина)?» любил повторять он. Не знаю, почему Леха Моторыкин был символом бестолковости на нашей улице мне не хотелось им стать
Ещё одно яркое воспоминание из раннего детства - первые шаги в обучении грамоте. Мы жили крайне бедно. Деньгами распоряжалась мама, а она от природы (внучка «кулака») была крайне экономной. Считала каждую копейку, не то, чтобы рубль.
Короче, писать я учился карандашом на обратной стороне наклеек для консервированной мясной тушенки. Наклейки эти приносила с мясокомбината моя сестра Галина, работавшая там по окончании восьмилетней школы. То есть, даже ученическая тетрадь для меня была роскошью.
Кстати, Галина улучшила рацион питания всей семьи. Питались мы почти исключительно постной пищей, причем выращенной на нашем огороде или собранной в природе. Зимой – картофель, разные соленые овощи, моченые яблоки, арбузы, торен. Помню, мы даже чай не пили. Вместо него был настой шиповника или компот из сухофруктов.
После трудоустройства Галины на мясокомбинат мы стали есть мясопродукты, которые она приносила с работы. Не знаю приворовывала она или часть зарплаты им выдавали натур продуктами. Но мы стали варить суп-лапшу с курицей (не чаще двух раз в месяц), готовить по праздникам холодец, а иногда даже варили домашние пельмени, которые я просто обожал.
Однако и здесь мой братец умудрялся меня надуть. Дело в том, что не хватало столовой посуды и пельмени с ним мы ели из одной тарелки. Когда на стол ставили пельмени, он начинал рассказывать разные истории. Я, разинув рот, слушал его, а он, тем временем, съедал львиную долю нашей порции. Сколько себя помню, в детстве я ни разу не наелся пельменей досыта.
Курицу варили в супе целиком и с потрошками. Потом наш отец де-лил еще горячую птицу, разламывая на части. Голову, шею и гузку он оставлял себе, крылышки всегда доставались Галине, а большая часть бе-лого мяса – мне. Остальное более-менее, поровну. Потроха также делились по каким-то приоритетам. Сейчас уже не помню точно… Кажется, мне доставалось печень, а маме – сердце... Мы макали кусочки курицы в бульоно-солевой раствор и ели с хлебом и супом. Было сказочно вкусно!
Размышляя сейчас, я, кажется, догадался, почему отец всегда съедал куриную гузку, казалось бы, самую невкусную, но самую жирную, а значит энергоемкую. Он пережил три голодовки: 1921, 1933 и 1947 гг. Его жизненный опыт говорил, что из пищи надо выбирать наиболее калорийную, чтобы выжить. А когда, позже, на старости лет, ему говорили, что на ночь есть вредно, он отвечал приблизительно так: «Когда желудок прилипает к позвоночнику, от голода заснуть просто невозможно». Хотя регулярное поедание самых невкусных частей курицы могло быть и простым отцовским альтруизмом.
Вообще мое детство было полуголодным, и, возможно, поэтому у меня появились признаки рахита. Тогда я, конечно, этого не знал. Но помню, как заставляли пить противный рыбий жир. А когда я чуть повзрослел, обнаружил у себя небольшую асимметричность нижней части грудной клетки.
В общем, в детстве я был худющим узко-костным, низкорослым мальчуганом с очень длинными пальцами рук и непропорционально большой головой. Глядя на мои длинные пальцы рук все родственники сходились во мнении, что я стану или музыкантом или (до сих пор не знаю почему) генералом. А еще на ранних фотоснимках видна непропорционально большая голова (как у нашего нынешнего премьера - Медведева). Да и я помню, как соседская старушка Расщупкина после какой-то моей проказы кричала мне вслед: «Идол головатый!». Уже в первом классе школы я носил головной убор 54-55 размера, а в институте - 59-60 размера.
К середине 60-х годов, сразу после переворота в ЦК КПСС, смеще-ния Никиты Хрущева и прихода к власти Леонида Брежнева, материальная жизнь людей стала улучшаться буквально на глазах. Я не историк, не политик и не экономист, но, думаю, произошли резкие изменения в распределении средств госбюджета. Зарплата постоянно росла, а дефицит продуктов и товаров снизился.
Уместно вспомнить, как в конце правления Никиты Хрущева пацаны стояли в огромных очередях за хлебом. Сейчас бытует мнение, что дефицит хлеба был создан искусственно, чтобы оправдать намеченный «дворцовый» переворот. Но нам тогда от этого было не легче.
Специализированных булочных в Ставрополе, по-моему, никогда и не было, может одна на улице Морозова в центре города. С раннего утра все свободные от работы на госпредприятиях члены семьи шли в магазин занимать живую очередь за хлебом. Шли все гуртом, потому что продавали по одной буханке в руки. Семьи, в основном, были многодетными. Одной буханки (или, как тогда говорили, булки) на всех, конечно, не хватало. Тем более что хлеб тогда был чуть ли не единственным продуктом питания, который регулярно покупался в магазине. Почти все остальное производилось на подворье. До конца 50-ых годов и хлеб многие семьи пекли дома в «русских» печках. Помню у нас во дворе тоже стояла «русская» печка обмазанная глиной. Помимо хлеба в ней готовили пирожки, пироги, каши в чугунных котелках, пасхальный хлеб и кое-что еще, что лучше всего получалось именно в этом сооружении. Для людей, не знающих, в чем отличие «русской» печки от остальных, рекомендую вспомнить сказку «Колобок» или пересмотреть мультфильм «Вовка в Тридевятом царстве».
Во время этого хлебного дефицита на хлебозаводах начали выпекать, так называемый, серый хлеб. Стоил серый хлеб на 4 копейки дешевле белого,  внешне напоминал нынешний «Окский», но по вкусовым качествам был несравненно хуже. Считалось большой удачей, когда в магазин завозили белый хлеб.
Еще одна забавная особенность моего дошкольного возраста – я любил книги. Причем книги с иллюстрациями («картинками»). Книги без «картинок» меня мало интересовали. Абсолютно не умея читать, еще не зная даже алфавита, я фантазировал и, листая книгу, водил пальчиком по строчкам -  делал вид, что читаю текст.
Запомнился один случай, над которым долго смеялись род-ственники. Однажды, сидя возле комнатной печки и листая какую-то книгу брата, я увидел иллюстрацию - охотник с ружьем, стоящий возле убитого им медведя. Моя фантазия содержания данной страницы книги была мной озвучена вслух приблизительно в таком виде: «Однажды охотник пошел в лес, встретил и убил огромного медведя. Он развел костер, сжарил медведя, наелся мяса «до пупа» и лег спать».
Юмор состоял в том, что я не знал простонародного происхождения выражения «до пупа» (хотя часто слышал), и не знал, что в книгах так не пишут.
Настоящим шоком для меня стало открытие тайны деторождения, которую открыл мне сосед Коля (сын «Мити-фронтовика»).
Мне было тогда лет пять. Конечно, я уже не верил в сказки об аисте и капустной грядке. Более того я видел множество беременных женщин и знал кто у них в животе. Кстати беременных женщин было много, в отличие от нашего времени. Кажется, Гитлер сказал, что нормальное состояние женщины – состояние беременности.
Шоковым моментом истины для меня был факт появления детей на свет через женский половой орган. Казалось невозможным, чтобы такой крупный объект мог «протиснуться» в такую узкую с виду щель. Я видел своего племянника Виктора вскоре после рождения – это был гигант весом 5 килограмм. Раньше я считал, что женщинам просто разрезают живот и достают ребенка.
Примерно в это же время я впервые увидел фотографию обнаженной женщины. Показал ее мне мой сосед – Юра-Хромой (он был ровесником моего брата, то есть лет на 6-7 старше меня, и действительно от рождения хромой - одна нога короче другой сантиметров на десять).
Особенностью фотографии голой женщины была в том, что она была без головы. То есть Юра аккуратно ножницами отрезал часть фотографии, но не говорил, что это его рук дело. Позже, когда все пацаны посмотрели фото, местные «аналитики» вычислили, что на фото – его мать. Отец Юры был единственным в микрорайоне фотографом, имел хороший немецкий фотоаппарат, и даже подрабатывал фотосъёмкой. Юра просто выкрал «художественный» снимок отца, и, чтобы не дискредитировать свою мать, отрезал ей голову на фотографии.

3 Школьные годы

В школу я пошел в 1962 году. Был чуть ли ни самым старшим по возрасту в своем классе, но при этом самым низкорослым. Только одна девочка – Таня Ревякина – была ниже меня ростом. Одновременно со мной в наш класс попали два моих друга детства, живших в нашем квартале: Вова Лунев и Саша Канилец.
Первый был моим молочным братом – его мать помогала моей ма-тери выкормить меня материнским молоком. Второй был знаменит тем, что мама кормила его грудью до пяти лет включительно.
 
Второй класс. Наша троица – предпоследняя сидящая справа

Мы дружили. Вместе ходили в школу и возвращались после уроков, каждый день вместе гуляли после выполнения домашних заданий. Но сильно отличались по способности к обучению.
Мне учёба была не в тягость. Я воспринимал её как малоприятную необходимость. Отец меня с ранних лет запугал: если не буду учиться, стану как пресловутый Леха Моторыкин, и буду обречён работать всю жизнь по принципу: «Копай глубже, кидай дальше».
Я легко усваивал то, чему нас учили. На подготовку домашних заданий тратил максимум сорок минут. Саше требовалось на то же самое часа два под маминой «палкой», а Володя, сколько времени ни дай, всё равно ничего не мог сделать самостоятельно.
Надо отметить, что мои родители (в отличие от родителей моих друзей)  были, мягко говоря, полуграмотными, с трудом могли расписаться в документе. Папа закончил три класса начальной школы, а мама, кажется, четыре. Поэтому в обучении помощи от них мне ожидать не приходилось.
Все их письма и поздравительные открытки писал под диктовку только я. Причем даже международные письма дяде Степе в США, где на конверте адресата надо было указывать на английском или французском языках.
 Таким образом, с первого класса я стал «интеллектуальным» лидером нашей тройки друзей, а затем, как ни странно, и силовым. Никто из них не мог соперничать со мной в вольной борьбе. Я был настолько жилист и увертлив, что в борьбе (драться мы никогда не дрались) я всегда оказывался сверху.
В общем, в начальной школе я стал круглым отличником, Саша твердым троечником, а Вова – двоечником. Мальчишки в классе нас побаивались из-за нашей сплоченности, а мы никогда ни на кого понапрасну не «наезжали» из-за моих принципов справедливости.

Игры, забавы

С прокладкой на микрорайоне асфальтированных пешеходных дорожек возникла тема самокатов. Естественно, в продаже такой «фишки» не было. Самокаты делались кустарно из обычных сосновых досок, а для шасси использовались большие шарикоподшипники. Шума от езды на них по тротуару было много, что не нравилось окружающим и жителям соседних домов.
Тогда же появились первые велосипеды. Интересно, что малыши (в том числе и я), не способные достать до педалей велосипеда сверху, ездили на велосипеде сбоку, и вращали педали, изогнувшись через раму. Появление велосипедов значительно расширило границы «земли обетованной». Мы ездили на велосипедах на ближайшие водоемы купаться и рыбачить.
Купаться мы ходили и раньше. Это было любимым занятием во время летних каникул.  Вначале ходили на пруд 7-ой совхозной бригады - недалеко от 11-й школы. Пруд наполнялся водой из искусственного рукава (арыка) речки Ташла и родников. Там в 5-6 лет я научился плавать. Позже пруд стал непригодным для купания из-за загрязнения воды в речке Ташла.
Тогда мы стали ходить на пруд 10-ой бригады. Он располагался примерно в 4-х километрах от нашего микрорайона, между Чапаевкой (район города) и селом Михайловским. Вода в этом пруду была мутная, но экологически чистая. В нем водилась рыба и речные раки. При хорошей погоде мы проводили здесь почти каждый световой день, взяв с собой перекусы.
Купались, загорали, играли в «нырка» - те же догонялки, только в воде. Задача «водящего» - коснуться любого игрока на воде или под водой, а убегающего - вовремя нырнуть, и под водой отплыть как можно дальше от «водящего». Естественно, под водой плаваешь гораздо медленнее, а открыть глаза и увидеть направление движения «водящего» невозможно из-за мутности воды. Поэтому, если «водящий» правильно спрогнозировал направление движения «нырка», то, как правило, он его настигал. Однако не все так просто. Некоторых пацанов поймать в «нырка» было просто невозможно. Они были на 3-4 года старше и, конечно, гораздо сильнее физически, но у них был ещё и секрет ныряния, который я узнал от Коли Селюкова. Того самого, которому детонатором оторвало два или три пальца на руке. Оказывается он при нырянии сразу уходит на самое дно, а на глубине передвигается, отталкиваясь в направлении движения одной рукой, и загребая другой. А когда задержка дыхания заканчивается, он еще и отталкивается от дна ногами в направле-нии движения.
Этот секрет я использовал во время импровизированного соревнования по дальности ныряния среди моих одноклассников. Мы были уже в 9 или 10 классе и соревновались на Комсомольском пруду (городское озеро в верховьях Ташлы-реки). Я намного «обнырнул» всех участников, доплыв под водой почти до ограничительного буйка. Хотя при большой глубине вышеописанный метод менее эффективен.
Витя Ананичук  - «интеллектуальный лидер» и единственный круг-лый отличник в нашем классе на это сказал: «Конечно, Гена, у тебя ведь самый большой в классе размах грудной клетки». Он помнил, что при последнем медицинском обследовании разница объема моей груди до и после вдоха была самой значительной среди одноклассников (боюсь соврать, кажется 12 сантиметров).
Однако вернемся к более раннему детству. Где-то в 1965 году запрудили 3-ю речку – родниковый ручей в первом овраге от города за нынешней Ставропольской птицефабрикой. Образовался просто шикарный пруд с кристально чистой водой и глубиной возле дамбы порядка 12-15 метров. Конечно, мы все перебрались купаться на этот пруд. Помимо прочих водных развлечений здесь можно было безопасно (из-за большой глубины) нырять с самодельной вышки – дощатого настила на растущей на дамбе и нависающей над водой вербе. Высота «вышки» была небольшой - порядка 3-х метров, но для детского организма адреналина при прыжках вполне достаточно.
Когда мы не ходили на пруд, а жара была невыносимой, то облива-лись холодной водой с помощью велосипедных насосов (заменитель совре-менных водяных пистолетов). Каждый брал по ведру воды и по насосу. Устраивали массовую дуэль по взаимному обливанию.
Ещё, конечно, бегали в одних трусах под теплыми летними дождями. Причём чем сильнее дождь, тем ярче ощущения.
В «межсезонье» (я отношу к нему все время, кроме лета) мы развлекались разными играми.
Весной и осенью это были: бросание грязи с палочки, «ёлики», лапта, «чижик», «ножичек», «клёк», фехтование, лук и стрелы. Игры на мелкие деньги: «пожар», «стеночка», «трясучка». Не буду грузить не-посвященных, все равно в эти игры уже никто играть не будет. А посвященным напомню, сколько труда и сноровки надо было приложить, чтобы изготовить хороший лук и стрелы или вылить из свинца настоящий снаряд для метания при игре в «пожара».
Зимой ловили птиц. Если устанавливался надежный лёд на ближай-ших водоемах, играли в хоккей. Играли без коньков, самодельными клюшками, но настоящей шайбой.
Еще катались в кирзовых сапогах по пешеходным дорожкам. Мест-ность в нашем микрорайоне сильно пересечённая. Пешеходные дорожки по улице Шевченко и переулку Керченский, которые круто спускаются к речке Ташла. На этих склонах мы и катались. Самыми классными «конька-ми» были старые кирзовые сапоги с потертой подошвой, позволяющие достичь максимальной скорости спуска.
Однако подобные развлечения обычно быстро пресекались. Домовладельцы утром следующего после снегопада дня высыпали на пешеходные дорожки жужелицу – остатки перегоревшего угля из печек, и наш «кайф» заканчивался.
Играли и в  карты - двадцать одно, «бура», «храп», расписной покер, «кинг». Обычно собирались где-нибудь в лесополосе или в так называемом яру – необрабатываемом, заросшем деревьями и кустарниками участке между огородом моих родителей и садом-огородом семьи Романовых с улицы Свободной.
В темное время суток собирались под электрическим фонарем на столбе. Именно тогда мы перестали разбивать из рогаток электролампы в фонарях.
А ещё на нашей улице даже в будние дни вечером часто играли в лото. Заводилой этой игры была Алексеевна по прозвищу «Толстуха» - жена отставного военного и отпетая игроманка. Она играла во всё, включая преферанс, о котором у нас никто и не слышал в те времена. Она «подсадила» весь микрорайон на игру в «храпа» (упрощенный вариант игры в «тысячу»). Вот эта «Толстуха» собирала под фонарем невероятно большую компанию игроков в лото. Не хватало даже карточек из стандартного набора. Ставки были, конечно, ничтожные, но азарт был невероятным.
По выходным мужики часто забивали «козла», играя в домино. Обычно возле нашего дома. Возможно, потому что у моего братца Коли был очень удобный для этой игры «журнальный» столик. Ну а низкие табуреты приносили из своих дворов. Не знаю, играли они «под интерес» или нет, но спиртное пили регулярно.
Отчётливо помню еще одно «эпохальное» событие – появление первого телевизора на районе. Черно-белый «Рекорд» первыми купила семья Селюковых, жившая на самом краю нашего квартала. Позже они переехали на улицу Карла Маркса в район гостиницы «Ставрополь» (нынешний «Интурист»). Причем переехали, потому что их дом был признан аварийным – он располагался на оползневых склонах вблизи речки Ташла, и со временем действительно разрушился.
Опять-таки не могу отдать должное Советской власти: жильё, хоть и в старом фонде, но было предоставлено бесплатно и в соответствии с действующими нормативами. Мы, пацаны, ещё долго «паслись» в заброшенном саду Селюковых.
Но я же начал рассказывать про первый телевизор.
Счастливцы выставляли телевизор в окно для всеобщего обозрения или не запрещали заходить в дом и смотреть фильмы по вечерам. Тогда это было повсеместно. Помню, у Селюковых в комнате, где стоял телевизор, вечерами собиралась толпа людей. Мы, пацаны, естественно, располагались прямо на полу. Взрослые – на табуретах.
Почему-то вспомнил случай, когда, сидя на полу, я стал свидетелем, как Вова Лунев откусывал ногти на ногах. Это как надо было извернуться, а главное – зачем... Неужели у него в доме не было элементарных ножниц?
Вспоминая всё это, я хочу подчеркнуть насколько доброжелательными были люди того времени. Отказать в услуге просмотра телепередач, которая тебе ничего не стоит (исключая, мелких неудобств) означало покрыть себя позором, вызвать презрение соседей. Никто и никогда на это пойти не мог. Сейчас мне кажется, что семья Селюковых была счастлива от того, что может доставить радость своим соседям.
Сменилось всего два-три поколения, но что мы видим сейчас? Соседи часто даже не здороваются. Самая распространенная и отвратительная отговорка перенятая у «пиндосов»-американцев: «Это Ваши проблемы». Ненавижу! Я имею в виду образ мышления американцев.
Конечно, Сибирь, Дальний Восток, Север страны еще хранят русские традиции доброжелательности, отзывчивости, взаимовыручки и взаимопомощи, коллективизма и других хороших черт, которые теряют жители мегаполисов и даже средних городов европейской части страны. «Американизация» русских приведет к катастрофическим последствиям. Даже православная церковь ничего не сможет сделать, поскольку находится в неравных условиях «битвы за умы». Извините за пессимистический прогноз.
Ну, кажется «Остапа» снова понесло… Вернемся к мемуарам.

Рыбалки

Рыбачить я стал тоже рано. Учил меня мой старший брат Анатолий. Помню, что первая рыбацкая снасть (донка) состояла из обычной суровой нитки, использовавшейся тогда в основном для ремонта обуви, элементарного стального груза и поводка с крючком. Причем рыболовная леска и рыболовные крючки в то время были в страшном дефиците, да и стоили не дешево. Поэтому брат брал старую ученическую тетрадь, извлекал скрепляющие листы тетради скобы (аналоги современных скоб для стиплера, только значительно толще) и изготовлял из них рыболовные крючки. Они были без жала, поэтому пескари и мелкие карасики часто срывались.
Именно этих мелких рыбёшек мы с братом и ловили. Вначале на 7-ом пруду, а потом - на Комсомольском пруду. Кстати, с Комсомольского пруда мы приносили столько пескарей, что мама их жарила на сковородке, и мы с братом лакомились. Однако она каждый раз говорила, чтобы такую мелкую рыбу мы не приносили: «С ней больше возни, чем пользы».
Экономический подъем раннего «брежневизма» позволил нам - пацанам экономить гроши и покупать элементарные рыболовные снасти. Наконец-то, мы смогли купить настоящую рыболовную леску (0,6-0,8 мм) и крючки, сделать настоящие донки. Это 33 или 50 метров лески и 3-4 поводка с крючками (№№ 6-8 по старому ГОСТу). Грузила для донок изготавливали плавя и заливая нужные формы из свинца – старых аккумуляторных пластин. На такую снасть можно было выудить (гипотетически) рыбу до 4-5 килограммов.
Достаточно большой проблемой была сноровка при забрасывании с руки такой донки в водоём. Важно было правильно уложить распутанную с мотовила леску на земле, чтобы при забросе леска не запуталась (спиннинговых удилищ и катушек тогда не было или они были просто не по карману). Затем производился заброс донки с руки. Метода было два.
Первый ярко продемонстрировал Юрий Никулин в фильме «Бриллиантовая рука». Но это короткий заброс. Второй был сложнее. Для дальнего заброса (более 40 метров) следовало раскручивать грузило донки над головой с радиусом вращения не менее 1,5 метра и вовремя отпустить, чтобы груз полетел перпендикулярно берегу. При этом изгиб первой фаланги указательного пальца руки, с которой производился заброс, должен был обмотан лейкопластырем или изолентой, иначе можно было получить серьёзную травму – леска могла глубоко порезать палец. Сразу после заброса надо было быстро поднять мотовило, амортизируя возможный рывок, если перестарался с дальностью заброса. Короче, заброс донки с руки – целая наука, а главное -  навыки, опыт.
Конечно, случались казусы. Как то Жора Баяндуров бросил донку вертикально вверх. Никто из присутствующих не хотел получить грузилом по «башке» и все разбежались в разные стороны, хотя это могло и не спасти, надо было просто смотреть вверх, оценивая место возможного падения свинцового грузила. К счастью, оно упало в 50 сантиметрах от Жоры, который даже не понял, куда он метнул донку. Часто донки забрасывали вдоль берега, даже не попадая в воду. А однажды на 7-ом пруду кто-то, кажется, мой тезка Гена Логинов забросил донку на элек-тропровода над прудом.
На рыбалку стали ездить на велосипедах или на грузовике моего отца. Мой отец, как вы помните, был водителем (шофером), и управлял странным транспортным средством. Это была цистерна, но с грузовым отсеком, в котором мы, пацаны, и перемещались на рыбалку.
Папа отвозил нас рыбачить с ночёвкой, а на другой день забирал назад, домой. Основными объектами рыбалки были Пелагиадский пруд, пруд Чигорево (оба в районе села Михайловское) и пруд Барышево (в районе горы Острый курган). Последний пруд стал легендой, когда мой брат увидел, как местный пасечник выловил в этом пруду на живца сазана весом более 7 килограммов. Кроме того пруд этот находился в очень живописном месте – прямо у подножия очень красивой горы – Острый курган. Она представляет собой почти идеальный конус, и буквально притягивает к себе. Не удивлюсь, если когда-то определят, что это гора искусственная – курган, созданный древними скифами или сарматами.
Глядя на Острый, я впервые ощутил желание подниматься на подобные вершины, чтобы посмотреть вокруг с высшей точки местности. Потом это желание реализовалось, но это отдельный рассказ.
Так вот однажды папа отвёз нас троих (меня, моего брата и соседа Колю, сына Мити-фронтовика) на рыбалку с ночёвкой на этот пруд. Помню, ночью зазвонил колокольчик на одной из «закидушек» (рыбацкая донка, забрасываемая с руки), а затем послышались странные всплески воды. Когда мы подбежали с фонариком к «закидушке» оказалось, что летучая мышь зацепилась за леску и упала в воду. «С дуру» она поплыла к середине пруда, но затем развернулась и выплыла на берег. Лететь она не могла, наверное, потому что была мокрая. Мы, осветив ее фонариком, увидели, как горят красным светом её глаза, и оставили сохнуть, хотя Коля предлагал её «замочить». Я до сих пор не могу понять, как летучая мышь могла сделать такую ошибку в своей навигации. Брат, как обычно, «застращал» меня тем, что летучие мыши – это вампиры, кровососы. От таких рассказов я почти не спал ночью. А спали мы в стогу соломы, где ещё и обычные полевые мыши всё время шуршали.
В этот раз у папы сломалась машина, и он не смог приехать, чтобы забрать нас с рыбалки. И нам пришлось идти домой пешком 30-35 кило-метров. Мне тогда было лет 9-10. Кстати, тогда мы рыбы не поймали и это хорошо -  идти было легче. Да она бы и протухла за время пути. До сих пор мой брат считает, что я совершил «подвиг» пройдя пешком более 30-ти километров в том возрасте. Главное, его удивляет, что я не скулил, а стоически перенес все тяготы перехода.
Домой мы пришли уже по темноте. Помню, что мама не могла нас даже как следует накормить. Она пошла в огород, собрала с грядок огурцов и помидоров, нарезала большую чашку салата, заправила его растительным маслом и дала нам хлеба. Мы с братом в момент всё про-глотили, поскольку сутки ничего не ели.
Рассказывая о детских рыбалках, нельзя не вспомнить проблему удилищ для рыболовных удочек. Все рыбаки знают, что наиболее захватывающим, азартным является поимка рыбы на поплавковую удочку. Однако в те времена даже обычное бамбуковое удилище было редкостью из-за глупого товарного дефицита. Удилища делали из высушенных веток кустарников, поплавки – из гусиных перьев (благо, что домашние гуси в моем детстве ходили по нашей улице всегда). Складное (2-3-х коленное) бамбуковое удилище для пацанов было только мечтой.
Вспоминаю, как мой дядя Степа (гражданин США), приехав в Союз к своим сёстрам и узнав, что я увлекаюсь рыбной ловлей, подарил мне настоящий спиннинг – короткое удилище и первую советскую («ленинградскую») пластмассовую безынерционную катушку с закрытой шпулькой. Я долго и тщательно изучал инструкцию по использованию этой спиннинговой катушки, потом долго тренировался сделать заброс, но так ничего у меня не получилось. В результате катушка сломалась, а удилище я просто выбросил за ненадобностью.
Тема рыбалок напомнила мне о том, когда я впервые серьезно при-страстился к курению табака. Именно тогда, уезжая на рыбалку с ночев-кой, оказавшись без контроля родителей, мы стали регулярно курить табак. Причем, все поголовно. Выделяться и не курить было как-то неудобно. Курили в основном папиросы «Север», «Прибой», «Беломорканал» или сигареты «Прима».
Анализируя сейчас проблему курения, я прихожу к интересному выводу. Среди ровесников моего брата курить стали 30%-40% пацанов, а среди моих сверстников – 90%. Очевидно Правительству Николая Косыгина с увеличением зарплаты рабочим надо было одновременно увеличивать акцизы на табак и спиртное. Тогда здоровье нации, может быть, пострадало меньше. Хотя ещё раз подчеркну, что я – не экономист. Возможно, наоборот, из-за роста потребления табака и винно-водочной продукции появилась возможность повышать зарплату.



Птицеловство

Первым и главным моим хобби в отрочестве стало содержание певчих и декоративных птиц в клетках (помимо коллекционирования почтовых марок и монет). Уже тогда я прочитал (наверное, в книге «Птицы в неволе»), что средняя продолжительность жизни певчей птахи в природе – 3 года, а в клетке – 7 лет. То есть, я никогда не считал (в отличие от обывательского мнения) содержание певчих птиц в клетке наказанием для них, чем-то антигуманным. Наоборот, птица  в неволе приносила мне много радостей своим пением, поведением, а жила дольше. Я мог часами наблюдать за своими «пленниками», а слушать их весенние песни – это, вообще, душевный оргазм.
Содержал в клетках только зерноядных птиц: чижей, щеглов, зеленушек, вьюрков, зябликов, синичек, дубоносов, реполовов. Содержание насекомоядных певчих птиц (соловьев, зарянок, например) было нереальным из-за сложности их поимки и организации их питания (муравьиные яйца, сложные салаты и другое). Черные дрозды и скворцы, конечно, отличные певцы, но им нужен отдельный и большой вольер.
Самыми любимыми были чижи и реполовы (коноплянки). Первых я любил из-за их быстрого привыкания к неволе. Они очень скоро становились практически ручными, и доверялись хозяину во всем. А реполовы классно пели – это лучшие певцы семейства воробьиных. Щеглы – очень красивые птахи, но поют слишком громко, гортанно. Остальных птиц можно считать декоративными, то есть петь, по большому счету, они не могут, но клетку украшают.
Птицеловство в нашем квартале было практически поголовным увлечением среди подростков и некоторых вполне взрослых мужчин. Шло какое-то негласное соревнование по ловле самых редких или осторожных птиц.
Для того чтобы начать держать птиц в неволе, нужна была, как минимум, клетка. Конечно, клетки продавались в магазине «Природа», но стоили они просто «бешеных» по тем временам денег – более 10 рублей. Поэтому клетки для птиц делались самими птицеловами. Деревянная рейка 2х2 сантиметра, фанера и стальная 1,5-2,0 миллиметровая проволока – это все, что нужно было для изготовления клетки для птиц. Проблема была только с отсутствием тонких сверл для сверления отверстий под проволоку.
Не буду «грузить» читателя технологией изготовления «западков», «лучков», «тайников», используемых птицеловами. Остановлюсь лишь на проблеме оберегания птиц от кошек.
Домашних кошек, в общем-то, я люблю. Они нейтральны, а часто ласковы с людьми. Но вот в природе кошки – страшные звери. Недавно узнал, что они уничтожили целые популяции мелких животных. Так вот кошки умудрялись уничтожать птиц в клетках. Я ни разу этого процесса не видел (сразу «поубывав» бы), но результаты наблюдал – куча перьев, а птицы нет. Кошка умудрялась поймать и вытащить наружу птаху из клетки.
Однажды я застал своего кота Ваську на ветке абрикоса нависающей над клеткой моих птиц. Снял кота с ветки и ударил с размаху о землю. После этого Васька убегал даже при виде пустой клетки. Прав был Марк Твен, утверждавший, что: «Кошка, раз усевшись на горячую плиту, больше не сядет на горячую плиту. И на холодную – тоже».
Для того чтобы обезопасить птиц от кошек я вывешивал клетки как можно выше на кирпичной стене дома или, вообще, под крышей дома. Интересно, что я не пользовался лестницей, да такой длинной лестницы у нас и не было. При острой необходимости, длинную лестницу мы брали у соседей -  Гулевских или Луневых. А взбирался я наверх под крышу по пилястрам – декоративным выступам по углам кирпичного дома. Может поэтому я в дальнейшем и стал альпинистом...
Родители моё увлечение птицами не одобряли, считая, что это увле-чение отнимает много времени и мешает мне хорошо учиться в школе. Хотя мама прониклась моей страстью, когда увидела, как я, рыдая,  хороню (закапываю в землю) своего умершего чижа.
Папа же этого не «догонял». Однажды ранней весной отец открыл дверцы всех моих клеток, и выпустил всех птиц на волю. К счастью, вскоре я пришел из школы  и увидел, что птиц нет. Побежал в конец огорода и обнаружил, что большая часть моих птиц, искупавшись в ручье, просто не может летать. Я их переловил и снова посадил в клетки. Помню, что улетел только самец зеленушки и щегол. Однако щегол потом вернулся и сам залез в клетку, что также весьма вдохновило маму.
Я объяснил родителям, что птицы привыкшие жить в неволе уже не смогут жить в природе, поскольку не смогут прокормить себя. Они просто погибнут. Поэтому, выпуская их на волю, вы фактически убиваете их. Недаром же щегол вернулся в клетку по собственной воле.
Ещё припомнился случай, когда папа стал виновником гибели зяблика в моей клетке. Он с друзьями играл в домино в подсобном помещении (непогода загнала их под крышу), где стояла клетка с зябликом – очень осторожной птицей, которую я поймал случайно и единственный раз в жизни. К тому же зяблик – очень пугливая птица, и он  погиб на другой день от полученного стресса (громкие голоса, табачный дым).
Страсть к птицам сохранилась во мне навсегда. Всех зерноядных я легко определяю по голосам. До сих пор у меня теплится надежда, что ко-гда-то я построю огромный вольер, запущу туда множество птиц, которые своим утренним пением будут меня будить и радовать.
Мечтая по этому поводу, я задумался о том, что птицы, как и люди разных национальностей, бывают крайне лояльны или, наоборот, агрессивны. Например, я замечал, что такие птицы, как синицы и вьюрки,  очень агрессивны по отношению к другим птицам. Даже при наличии корма в избытке они устраивают «потасовки» возле кормушки, могут заклевать птаху до смерти.
Что удивительно, самыми спокойными (неагрессивными) птицами являются лучшие певцы - реполовы и птичьи «богатыри» - дубоносы. Дубонос, кстати, расщелкивает клювом вишневую косточку. Попробуйте это сделать своими зубами. Боюсь, это будет больно или вообще невозможно. Однако дубонос никогда не нападает на других птиц, хотя защищаться умеет. Однажды я наблюдал, как он клюнул наглую синицу. Она потом еле выжила.
Не хочу прослыть националистом, но реполовы у меня ассоциируются с евреями, а дубоносы – с русскими. Синицы и вьюрки – это какие-то агрессивные «кавказцы». Все это я рассказываю для того, чтобы показать сложность подбора в свой виртуальный вольер оптимального состава певчих и декоративных птиц.
Кстати, лучше всего поет птица, находясь одна в клетке, а не в вольере. Причем, если кто не знает, лучшие певцы (и красавцы) - самцы птиц. И вообще самцы любых животных с общечеловеческой позиции всегда краше самок (лев, павлин, морж, кто угодно). Почему же у мужчин  женщина – прекрасная половина человечества? Мне кажется, что это искусственное заблуждение в угоду «слабому полу».

«Зодчество»

Строительство временных экзотических жилищ в то время было весьма распространенным явлением в среде пацанов.
Мы строили шалаши из подручных материалов. Однако шалаш, как строение, не мог быть местом «тусовки» большого количества пацанов, особенно в холодное время  года. Поэтому было решено строить «капитальные» убежища.
Первым опытом была землянка на бугре (в районе переулка Керченский). Мы вырыли приличную по размерам яму (3х2х2 метра), накрыли её перекрытиями из бревен и рубероидом. Разместили там «буржуйку» - металлическую печь, поставили лавки для сидения, самодельный столик для трапез и игры в карты.
«Тусоваться» в этом сооружении в холодное время года было «при-кольно», но взрослые посчитали это место «притоном»  и вскоре разрушили.
Тогда мы построили избушку в яру.
Выбрали малопосещаемое взрослыми «дикое» место – в конце огорода Славика Сиязева, в овраге ручья. Прямо над ручьем, на деревянных сваях соорудили избушку тех же размеров, что и землянка.
Основным материалом для избушки стали тонкие доски, используе-мые для изготовления ящиков под фрукты-овощи. Эти доски мы воровали на фабрике по производству ящиков, расположенной на улице Заводской сразу за железнодорожным полотном на Михайловском шоссе.
Со стороны железнодорожного полотна фабрика была не огорожена. Поэтому мы легко проникали на ее территорию, и воровали вязанки этих досок. Наверное, там же воровали и гвозди, потому что их требовалось много.
Избушка имела двойные стены, засыпанные древесными опилками для теплоизоляции,  двухскатную крышу, покрытую рубероидом. Внутри была та же «буржуйка», стол и лавки для сидения.
В этой избушке мы достаточно долго собирались, курили, играли в шахматы и в карты. Однако и это наше убежище было обнаружено взрослыми и разрушено.
На этом наше «зодчество» закончилось. По вечерам в холодное время года мы стали собираться в строящемся доме Володи Гулевского, который незаконно захватил участок «ничейной» земли в самом конце улицы Свободной.
Володя был уже взрослым мужиком, отслужившим в армии, кажется в ГДР. Но в душе он оставался пацаном. Он очень лояльно относился к нам, разделял наше общее увлечение – птицеловство. Поскольку он жил на окраине жилой зоны, а вокруг него был лес, то и птиц ловить ему было гораздо легче – их в округе было множество. Володя дарил нам пойманных птиц, а мы помогали ему в строительных работах по дому. А вечерами возле растопленной печи играли в карты и курили папиросы.


Детские шалости и преступления

Из детских шалостей запомнились две, в общем-то, общеизвестные. Первая – это положить на пешеходную дорожку или вблизи неё картонную коробку из-под обуви с кирпичами внутри или старый разорванный резиновый мяч с песком и галькой. Прохожий, естественно, хотел «зафутболить» такой объект и в результате получал болезненную травму ноги.
Вторая шалость – привязать ниткой старый кошелек, набитый до отказа простой бумагой и тоже положить на пешеходную дорожку. Радостный прохожий наклонялся, чтобы «озолотиться», но кошелек «убегал» от него с помощью нашей невидимой нитки.
В детстве, конечно, по мелочи хулиганили.
Из времен начальной школы запомнился случай, когда мы разбили свои чернильницы (индивидуальные стеклянные сосуды с чернилами для письма перьевой ручкой) о памятник Максиму Горькому, установленному перед зданием школы. За это нас чуть было не исключили из рядов пионерской организации.
А однажды мы зачем-то порезали ножом афишу соседнего кинотеатра завода «Красный металлист». Кажется,  Вова Селюков хотел испытать самодельную финку из четырехгранного напильника. Но нас застукали и «повязали» работники завода.
Тогда я в первый и единственный раз, по настоянию моей мамы получил от отца ремнем по заднице. Кстати, при экзекуции и после я тоже не плакал. Может поэтому больше такое не повторялось. Родители поняли, что физические наказания на меня не действуют, а скорее наоборот отчуждают и озлобляют.
Возможно, поэтому я никогда в дальнейшей жизни не поднимал ру-ку на детей, считая, что физическое наказание унижает человека, причиняя больше душевную боль, чем физическую.
В отрочестве мы с друзьями совершали и мелкие преступления свя-занные с воровством. Конечно, мы воровали ягоды, фрукты и овощи в садах и огородах всей округи. Это считалось в порядке вещей, даже проявлением некого мальчишеского героизма, поскольку «набеги» иногда были действительно близки к экстриму.
Здесь хочется отметить, что все трофеи из садов и огородов мы «по-жирали» немытыми, прямо с грядки или дерева. Особенно впечатляет меня сейчас, что мы ели немытой даже редиску, добытую с поливной грядки. Просто обтирали редис о траву или свои штаны и тут же съедали. Земля скрипела на зубах. Однако никаких случаев кишечного расстройства или чего-то более серьёзного я не припомню.
Продолжая тему санитарии и болезней окружающих меня детей припоминаю: фурункулы, лишаи, педикулез, цыпки. Меня эти недуги обошли стороной.
 Моя мама достаточно регулярно меня купала в большом оцинкованном тазу (ванной). Причем она очень больно терла меня мочалкой, даже по тем местам, где грязь, казалось бы, не должна скапливаться, например за ушами. Старалась, чтобы едкое хозяйственное мыло попало мне в глаза, как бы я не старался плотно сжимать веки. А когда я скулил от неприятных ощущений, успокаивала меня: «Сынок это неприятно, но полезно для твоих глаз».
Позже, заметив, что я стесняюсь раздеваться при ней догола, она организовала, регулярные коллективные походы мальчишек нашего квартала в ближайшую железнодорожную баню.
Кстати, возвращаясь со второй смены обучения в школе мимо этой бани, если в ней был так называемый женский день, мы заглядывали в от-крытую форточку моечного отделения, чтобы посмотреть на голых баб. Но однажды нас заметили и обдали горячей водой из тазика, а потом эту форточку закрыли навсегда.
Помню, как, перелезая через 3-х метровый каменный забор на территорию гаража завода поршневых колец, где работал в то время мой отец, я купался в душе «на халяву».
Интересно также, что у нас на улице летом малые дети (где-то до 4-х лет) обоих полов некоторых семейств (Гулевских, Моторыкиных) гуляли нагишом. Прямо как в Африке.
Опять-таки летом никто из детей и подростков обувь не носил. Мы бегали босиком весь теплый сезон. Это не по песчаному пляжу, а буквально везде. Помню неприятнее всего, больно было ходить по стерне – скошенной траве. Однако к концу лета подошва так закалялась, что по стерне уже бегали.
Вспоминаю, как однажды я пошёл с ребятами на пруд купаться (пешком четыре километра) в новых босоножках. Наверное, хотел похвастаться... Вечером я вернулся босым, потому что тупо забыл их обуть, когда уходили с пруда. Так вот, только через полтора-два месяца моя мама обнаружила эту пропажу. Я боялся рассказать о своей забывчивости, и все это время ходил босиком.
При этом травмы ступней были крайне редки, а если и были, то от растительных колючек. Битого стекла или ржавых гвоздей нигде не было. Все стеклянные бутылки и банки сдавались в приемные пункты, а гвозди аккуратно выпрямлялись и использовались вновь по назначению.
Вот такие были славные и полезные для здоровья времена.
А ещё почти всех пацанов на лето стригли наголо, наверное, чтобы уберечь от педикулеза.
Но, кажется, я отвлекся. Я же рассказывал о воровстве.
Одно время в 4-ом классе мы повадились возвращаться после второй смены из школы через железнодорожный перрон, где стоял маленький продуктовый магазинчик. Тогда нас было уже пятеро - к нам присоединились Вова Селюков и Гена Логинов, которые в четвёртом классе остались на второй год обучения. Так вот, мы гурьбой заходили в магазинчик, кто-то заказывал четвертушку (1/4 от буханки) хлеба, которая, как сейчас помню, стоила 4 копейки. Пока продавщица отвлекалась на отрезание этой четвертушки, один из нас незаметно воровал с прилавка копченую рыбу, типа скумбрии или ставриды. Выйдя из магазина,  мы делили хлеб и рыбу на равные части и с удовольствием съедали. Но вскоре рыбу с прилавка убрали подальше и наш «бизнес» обанкротился.
Более-менее серьезное преступление мы совершили, выкрадывая стеклянные банки со свиной тушёнкой со склада. Окна склада выходили прямо в лесополосу, посаженную ещё в сталинские времена для предотвращения оползней  (по сути лес – Ташлянский склон). Деревья выросли огромные, склоны заросли кустарниками. Там водились зайцы и лисы, росло много грибов.
Так вот, кто-то заметил, что вплотную к окну склада  стоят ящики с тушёнкой, а стекло из окна можно легко и бесшумно вынуть с помощью простого ножа.  Однако за стеклом была металлическая решетка с квадратными гнездами. Мы умудрились найти чуть ли ни единственное, подходящее по размеру гнездо, через которое с трудом проходила банка тушенки. Таким образом, мы вытащили из ближайшего ящика банок восемь тушёнки. Оконное стекло поставили на место, и думали, что все шито-крыто. Сбегали по домам за хлебом и устроили пир в лесу. Разогревали на костре и ели вкусную тушёнку. При этом шиковали, и жир выбрасывали, а ели только мясо.
Однако на другой день кто-то из нашей компании поделился нашим секретом с более взрослыми пацанами, а те устроили массовое воровство банок тушенки не только из ближайшего к окну ящика, но и отдаленных. Для этого они использовали специальную веревочную петлю на палочке.
В результате, через пару дней на поляну, расположенную невдалеке от склада, где мы играли в футбол, подошли двое в штатском. Они переписали наши реквизиты, и вежливо предложили явиться в так называемую детскую комнату милиции. Никто, конечно, ни в чем не признался и никого не сдал. В результате дело замяли, но привод в детскую комнату милиции  в моей биографии был зафиксирован.
Нераскрытым осталось также наше преступление по краже железно-дорожного имущества. На запасных путях по маршруту нашего следования из школы стоял тепловоз-снегоочиститель. В работе я его никогда не видел, но он был полностью снаряженным. Мы проникли в него снизу. Расположенный там люк (как у танка) не был закрыт на замок или засов.
 Мы похитили из этого снегоочистителя все петарды, сигнальные свечи и, кажется, железнодорожный фонарь. Потом несколько вечеров мы устраивали фейерверки из сигнальных железнодорожных свеч и взрывов петард на нашем микрорайоне. Представьте, как было весело.

«Терроризм»

Если зашел разговор о взрывах, припоминаются такие случаи и такие народные методы пиро- и взрывотехники.
Начну с крайне печального. Однажды, возле кучи угля на железнодорожной станции, пацан с нашего района нашел настоящий  детонатор для тротиловых шашек. Не зная, что это такое, Коля Селюков (старший брат Вовы) положил детонатор на рельс и, желая, наверное, посмотреть, что там внутри, ударил по нему голышом. В результате взрывом ему оторвало несколько пальцев руки.
Одно время крайне популярным у нас было изготовление кустарных взрывпакетов. Для этого напильником делались мелкие опилки из дюралюминия (например, с крючка вешалки для одежды), смешивались в соотношении, кажется, 1:1 с кристаллическим марганцем, который имелся почти в каждой домашней аптечке, и заворачивалась эта смесь в бумажный пакетик. К пакетику обычными швейными нитками привязывались несколько серных спичек. Под головками спичек заранее делалось небольшое отверстие в пакете для контакта с огнем от спичек. Крайняя от отверстия спичка поджигалась простым чирканьем о спичечный коробок, пакетик бросался в нужном направлении, и через секунду раздавался громкий хлопок, и появлялась яркая вспышка (в зависимости от массы заряда и плотности бумаги пакета). Народ пугался, а пацаны радовались своей проделке.
Другой преходящей модой было изготовление самопалов. Самый примитивный самопал состоял из обычного самодельного деревянного пи-столета, у которого ствол был представлен медной трубкой (элемент топливопровода любого тогдашнего автомобиля) завальцованой сзади и крепко прикрепленной к корпусу деревянного пистолета. В районе рукоятки делался пропил до появления крошечного отверстия в стволе. Сюда также как во взрывпакете крепились спички для запала. В трубку засыпалась сера со спичек (или порох, но он тогда был малодоступен для подростков). Заряд пыжевался. Иногда, добавляли дробь или мелкие стальные шарики и снова пыж. Но понятно, что прицельной дальнобойной стрельбы из такого оружия не велось. Чаще это был просто пугач или оружие для расстрела в упор, как в известном фильме «Брат-2».
Хотя ребята постарше делали самопалы достаточной убойной силы. Например, помнится, мой брат Анатолий при мне испытывал самопал из  ствола винтовки. Не знаю, в какой кузнице ему помогли, а может он это сделал сам, но он просто изогнул ствол под вид пистолета, завальцевал его сзади и еще залил в ствол свинца до уровня горизонтали. Зарядил самопал порохом и вставил пулю (кажется, это был стальной шарик от подшипника, а может специально отлитый свинцовый шарик). Однако стрелять с руки побоялся (были уже случаи разрывов самопалов в руке с тяжелыми последствиями). Он слегка закрепил самопал на земле, направил ствол в наш уличный деревянный сортир, стоящий в 10 метрах, протянул к запалу шпагат смоченный керосином и из-за угла, где мы спрятались, поджег шпагат. Грянул выстрел. В сортире образовалась дыра диаметром сантиметров пять, а самопал я нашел в огороде в метрах двадцати от места выстрела. Несмотря на достаточно удачное испытание, насколько я знаю, Анатолий этим самопалом больше не пользовался – слишком велика отдача при выстреле.
А еще мы изготавливали карбидные гранаты. Технология изготовления такова. В пустую бутылку из-под «Шампанского» наливалась вода, где-то, 1/3 по объему. Внутрь опускался мешочек из старого женского капронового чулка (колготок тогда не было). В мешочек через горлышко бутылки насыпался мелкоизмельченный карбид кальция, используемый в газосварке. Мешочек опускался до уровня 3-4 сантиметра до воды. Карбида кальция насыпалось как можно больше, оставляя место только для пробки от «Шампанского». Пробка, вставленная в горлышко бутылки, герметизировала сосуд и, одновременно удерживала мешочек на весу в 3-4 сантиметрах от воды. Далее нужно как можно крепче, надежнее закрепить пробку в горлышке. Дело в том, что многочисленные наши попытки реализовать эту технологию заканчивались простым хлопком и выбиванием пробки из бутылки. И только однажды получилась настоящая граната моего личного производства. Я додумался огнем спичек оплавить остатки капронового чулка, увеличив сцепление пробки со стеклом горлышка бутылки, сделал проволочное закрепление (как на современных «Шампанских»), а затем залил еще все горлышко бутылки расплавленным битумом. Оставался самый опасный этап - осторожно, чтобы мешочек с карбидом не коснулся воды, донести гранату до места назначения и бросить в такое место, чтобы при падении бутылка не разбилась.
Здесь нужно отметить, что объект для нанесения очередного «терак-та» всегда тщательно выбирался на общем собрании пацанов. В «черный» список наших недругов обычно попадали хозяева домов, которые недружелюбно относились к нам или нашим родителям. Они не давали нам возможности тусоваться возле их домов, пресекали шумные или потенциально опасные для их имущества игры, жаловались нашим родителям («сексотничали») на наше поведение. Или просто были необщительными, не дружили с нашими родителями (ещё хуже, если они с ними ругались) и др.
В нашем арсенале ответных мер были: «обнести», то есть обворовать сад или огород, «расстрелять» из рогаток грядку с луком на семена (подробности чуть ниже), поставить «стукалочку»,  запустить во двор облитую керосином и подожженную крысу или подбросить дворовому псу кусок колбасы со швейной иголкой внутри.
«Стукалочка» - это швейная иголка с длинной черной ниткой и не-большой металлической гайкой привязанной на расстоянии 20-30 сантиметров от иголки. В темное время суток иголка (или булавка) втыкалась нами в центральную стойку оконной рамы, а нитка протягивалась в укромное место за пределами домовладения. Выбиралось, как правило, окно спальни сразу после отбоя. Как только, гас свет в последнем окне, мы начинали постукивать в оконное стекло привязанной гайкой. Для этого нужно было чуть изменить угол натяжения нитки и периодически натягивать нить и отпускать ее. Когда выходил хозяин, мы, естественно, стук прекращали, а гайку снова ставили в положение возле центральной стойки оконной рамы, то есть она была практически невидимой. В большинстве случаев мы вынуждали недоумевающего хозяина выходить из дома на стук в окно несколько раз. Пока он не брал фонарь и не обследовал окно. Правда, иногда «продвинутый» хозяин находил «стукалочку» с первого раза и это было обидно.
Два последних способа «мести» я категорически не одобрял и при мне пацаны этого не делали.  Крыса, пожалуй, единственное млекопитающее, которое мне противно и которое я ненавижу. Может из-за ее мерзкого чешуйчатого хвоста, может из-за ее агрессивности, а может мне вдолбили в школе, что крысы – распространители самых тяжких заболеваний человека. Хотя их интеллект меня всегда поражал. Что стоит один пример. Они воруют куриные яйца таким способом. Одна крыса обхватывает яйцо лапами и переворачивается на спину, а другая крыса берет зубами первую за хвост и тащит вместе с яйцом в укромное место. Ну а об их интуиции я уже не говорю. Все знают, что они первые покидают корабль, обречённый на потопление. Хотя у меня в этом случае всегда встает вопрос: «Откуда они знают, что спасутся, таким образом, ведь до суши может быть очень далеко? Используют последний шанс?».
Короче, я все равно ненавижу этих животных в природе. Я с удовольствием их расстреливал в детстве из рогатки или просто, бросал в них голыши, когда они тусовались на ближайшей к нашему дому помойке возле речки Ташла. Радовался, когда мой кот приносил к порогу дома задушенную им крысу. Позже с удовольствием убивал их в зрелом возрасте в старом общежитии МАДИ на «Соколе». Но запускать горящую крысу во двор соседу было пожароопасно. Я это понимал, хотя еще не слышал бардовских песен.
Собак же я всегда любил и люблю. Уже тогда я считал, что животное тут ни при чем, и несправедливо мстить хозяину собаки убивая саму собаку. Дело в том, что проглотив кусок колбасы со швейной иглой внутри, собака, чаще всего,  мучительно погибала. Кстати, в нашем районе было принято казнить «безбашенных»  или обреченных на смерть по болезни собак методом расстрела из ружья.
Помню, расстреляли нашего домашнего цепного пса за то, что он укусил меня за лицо (несильно, шрамов не осталось). Саму казнь я не видел. Зато я видел, как брат добивал больную сучку Расохиных, и сам приводил домой «палача» - Валеру Хлебникова, чтобы он добил нашего Бима.
Сейчас принято «усыплять» собак, кошек и других обреченных до-машних животных уколом ветеринарного врача. Однако я слышал, что это не такой уж гуманный способ лишить животное жизни. Говорят, что животное просто не может дышать после укола и погибает от удушья. Если это так, то выстрел в голову, считаю, гораздо гуманнее.
Похоже, что я совсем не могу последовательно писать. Все время отвлекаюсь. Ну, это и понятно, я ведь ни литератор, а инженер. Пишу бессвязно, но от души.
Вот и сейчас я вынужден после длительных «лирических» отступле-ний вернуться к карбидной гранате, которую я изготовил, и которую надо было взорвать возле недоброжелательных к нам, пацанам, домовладельцев. На этот раз было решено «отомстить» семье Мезенцевых, сейчас уже не помню за что. Гранату я бросил на вскопанный огород (чтобы не разбилась при падении), а мы укрылись за дощатым забором. Надо сказать, что взрыв был мощным. Говорят, что «специалисты» таким способом глушили рыбу в водоемах. Добавляли только груз, чтобы карбидная граната утонула перед взрывом.
Но самым простым способом добиться достаточно громких взрывов был способ с использованием кусков шифера (тогдашний кровельный материал на основе асбеста и цемента). Находилась старая автомобильная шина, поджигалась с помощью простого костра из дров и, когда она разгоралась в полную силу, сверху бросали куски (обломки) шифера. Пацаны при этом убегали в укрытие. А шифер начинал взрываться, производя эффект фейерверка.
Можно было бы описать устройство и начинку самодельных более мощных взрывных устройств, но тогда, боюсь, Российский антитеррористический комитет наложит вето на печатное издание моих мемуаров.

«Убийства»

Возвращаясь к  разговору об убийствах животных, мне вспомнилось, когда и кого из животных я убил (не считая насекомых, крыс, мышей, лягушек и рыб). Первой моей жертвой пал несчастный воробей.
В наше время у каждого, уважающего себя пацана была резиновая рогатка. Это страшное оружие для мелких животных и птиц. Изготовление хорошей рогатки – это тоже целое искусство.
Вначале, надо пойти в лес и подобрать соответствующую рогатинку – Y-образное разветвление веток кустарника. Причем не любого, а конкретной породы. К сожалению, до сих пор я не знаю названия этого кустарника. Знаю, что он является весьма распространенным видом кустарников, которые высаживались в лесополосах города Ставрополя и его окрестностях в сталинские времена. Очень много его, в частности, в районе Сенгелеевского водохранилища (старые лесополосы на северо-восточном берегу). Его особенностями являются исключительная волокнистость древесины (поломать сырую ветвь вручную, без ножа почти невозможно), черные несъедобные ягоды и ослепительно красивая оранжево-красная листва осенью. Еще знаю, что его сухая древесина – очень хороша для приготовления шашлыка. Но в то время для нас было важно, что в его зарослях можно было найти симметричную относительно оси рукоятки  «рогатульку» из нужного диаметра веток.
Вначале для рогаток использовались полоски резины из старых велосипедных камер. Но эта черная резина плохо (трудно) растягивалась, отчего страдала прицельность стрельбы. Настоящей революцией в изготовлении рогаток стало появление белой резины. Самой лучшей по заслугам, как я считаю, была резина из эластичного бинта, до сих пор продаваемого в аптеках.  Эту резину разрезали на полоски шириной 2-2,5 сантиметра и длиной 30-40 сантиметров (в зависимости от длины рук стрелка). Концы полосок крепились с помощью перетяжек суровыми нитками за ветви рогатины и за «кожеток» - кусочек кожи размером, приблизительно, 6х3 сантиметра с двумя отверстиями по краям. Для «кожетка» использовалась любая тонкая кожа, но предпочтение отдавалось замше или хрому. Последние материалы позволяли надежнее зажимать снаряд пальцами руки для метания рогаткой.
В качестве снарядов для метания использовались любые камушки, но предпочтение всегда отдавалось ровной, калиброванной гальке диаметром 2-3 сантиметра. Еще круче, конечно, было стрелять шариками от подшипников, но где их взять столько, чтобы настреляться вдоволь. Поэтому мы ходили на железнодорожное полотно, которое, как известно, отсыпалось речной галькой, и набивали ей полные карманы. На обратном пути брюки с нас спадали под тяжестью «снарядов».
Прицельный (точный) выстрел из рогатки требовал, конечно, определенных навыков. Новички часто попадали снарядом себе же по руке. Пацаны с опытом становились в стойку, стреляя почти как из лука или огнестрельного оружия. «Специалисты» могли убить домашнюю курицу попаданием в голову. Брат мой утверждал, что однажды убил из рогатки вальдшнепа – это уже промысловая птица для настоящих охотников. Но мы с друзьями, обладая от природы инстинктом охоты, чаще просто стреляли по воробьям.
И вот однажды я убил воробья из рогатки. Подошел к тушке, поднял её, посмотрел и, вдруг осознал, что это просто бессмысленное убийство. Мне даже коту не хотелось скормить эту птицу. Просто похоронил воробья в земле, и зарекся стрелять по живым целям, исключая, конечно, крыс. Я и других пацанов стал отговаривать от бессмысленных убийств воробьев, переключив их желание пострелять на соревнованиях по меткости стрельбы по пустым консервным банкам и луковым грядкам «ненавистных» хозяев огородов. Луковые стрелки под нашим «артиллерийским обстрелом» падали, как подкошенные. Я пользовался авторитетом среди пацанов-сверстников и, наверное, сохранил много жизней безобидных птах – воробьев.
Китайцы во времена «культурной революции», кажется, тоже решили уничтожить воробьев. И чем все это закончилось? В конце концов, они поняли, что пользы от воробьев больше чем вреда. Воробей – не курица и, даже, не голубь. Он физиологически не может целиком проглотить зерно пшеницы или овса. Да, воробьи выклевывают шляпки подсолнухов, но они и подсолнечные семена при этом кромсают на куски, а не проглатывают целиком. Кстати, мама всегда обвязывала шляпки подсолнухов в огороде тряпками, чтобы птицы (в основном воробьи) их не выклевали. А ещё ставили чучела людей в огородах. Дед Апальков – очевидно родственник строителя колодца, в своём огороде помимо чучел выставлял на шесте убитых им из ружья щуров. Дело в том, что у него в огороде стояла пасека пчёл, а щуры – это очень красивые птицы (второе место в России после зимородков), но они также очень любят лакомиться пчёлами. В раннем детстве только у деда Апалькова было настоящее охотничье ружье и настоящая охотничья собака, кажется, сеттер.
Второй жертвой моего убийства стала снова птица. Но убил я ее не из рогатки, а случайно покалечив, добил, чтобы не мучилась. Занимаясь ловлей певчих и декоративных птиц, однажды я накрыл «лучком» несколько птах, но одна из них попала под удар обода «лучка» (стальная проволока диаметром 4-6 миллиметров). Кажется, я переломал ей обе лапки и одно крыло. Лучше бы сразу наповал. Это был красивый самец зеленушки. Я держал его в руках и не знал, что делать. Поняв, что вылечить его в домашних условиях я не смогу, я принял решение, и со слезами на глазах ударил его с размаху о ближайшие камни, а потом похоронил.
Убийство домашних животных – это другое. Нашей семье иногда дарили живых домашних птиц – петухов, селезней, гусей. Как правило, эти подарки делали наши родственники из г. Новоалександровска. Мама категорически отказывалась лишать их жизни собственноручно. Она даже живую рыбу не могла чистить.
Поэтому, когда старший брат уже уехал учиться в институт, а отца «под рукой» не было, она стала просить меня забить живого петуха. Не имея шансов отказаться (я ведь «мужик»), я выслушал ее инструкции и пошел забивать петуха.
Поставил в огороде плаху – большой деревянный пенек для колки дров, взял в одну руку топор, а в другую – петуха за лапы. Долго пытался уложить петушиную шею на плаху, но петух все время крутил головой и шеей так, что я не мог выбрать момент для его обезглавливания. В конце концов, я нанес достаточно удачный удар топором, обезглавив петуха, и сразу положил его в стоявший рядом алюминиевый таз. Но, к моему удивлению, петух выскочил из таза и начал бегать без головы по всему огороду. Я был ошарашен.
Мама меня плохо проинструктировала, забыла сказать, что петуха после обезглавливания надо продолжать держать за лапы над тазиком, пока он совсем не затихнет. Последующие «казни» домашних животных я исполнял без всяких неожиданностей, но всегда с отвращением. Лучше бы нам дарили готовые тушки домашних птиц

Школа

Я уже упоминал, что учился в школе № 8 (район нынешнего цирка). Это была по тем временам «элитная» школа. И хотя ближайшей от моего места жительства была школа № 11 (10 минут ходьбы), мы ходили в шко-лу № 8 (35 минут ходьбы).
Школа № 11 считалась «конченной», для «дебилов», типа Лехи Моторыкина.
В школе не происходило ничего особенного. Стандартные, по тем временам, шалости: подложить «вредной» учительнице на стул канцеляр-скую кнопку, стрелять из «резиночек» бумажными снарядами или из трубочек зерном, намазать авторучку горьким перцем или принести в класс ящерицу – вот, пожалуй, и весь арсенал пацанов. Ну, еще «спасовать» с уроков. Это, когда вместо школы мы шли в кинотеатр и смотрели 2-3 раза кряду «Бриллиантовую руку» или другой фильм. Причем билет в кинотеатр покупали только на один сеанс. После окончания сеанса мы прятались в кинозале, дожидаясь начала следующего сеанса.
Однажды, кстати, произошел конфуз. Дело в том, что в кинотеатр не пойдешь со школьным портфелем (могут не впустить) – его надо спрятать. Прятали мы портфели на старом кладбище в районе Успенской церкви, вблизи тропы, проходящей через это кладбище, по которой мы напрямки ходили в школу. Так вот, однажды, вернувшись за портфелями, мы обнаружили, что их попросту нет. В этот злополучный день проходил «субботник» по уборке кладбища и сотрудники соседнего предприятия (кажется, химзавода) нашли наши портфели. Естественно, портфели попали к классному руководителю со всеми вытекающими последствиями.
Надо отметить, что в те времена в школьном дневнике выставлялась оценка за «Поведение». Кажется только в последнем, десятом, классе мне поставили «отлично» и то, чтобы не портить аттестат. А так с 4-го по 10-й класс у меня была оценка за поведение – 4 с минусом.
Я всегда учился без «троек» (по итогам года), и отец этим очень гордился. Когда приходили родственники, он всегда просил меня показать мой школьный дневник. Мои ровесники двоюродные брат и сестра - Алик и Татьяна Рябоконь - учились отвратительно.
С дневниками тоже была проблема. Вначале их издавали без нумерации страниц, и можно было легко вырвать страницу, где стояла «двойка» или записано замечание классного руководителя. Правда, после нескольких таких «операций» дневник становился подозрительно «то-щим». А когда дневники пошли с нумерацией страниц, задача по обману родителей сильно осложнилась. Надо было умудриться «двойку» исправить на «пятерку» с помощью ластика и шариковой ручки красного цвета.
Говоря о школе, нельзя не припомнить, что Вова Лунев остался на второй год в четвертом классе. Саша Канилец дотянул до восьмого класса и сразу ушел работать. В моем классе учились ребята на год старше меня («второгодники» Вова Селюков, Гена Логинов), но они вторично станови-лись «второгодниками» и отставали от меня.
В отличие от своих друзей я много читал. Особенно в возрасте 12-15 лет. Мама всегда удивлялась, что я могу отказаться от «гулянок» по улице взамен на чтение книг. Я просто «проглатывал» книги Майн Рида, Фенимора Купера, Джека Лондона, Рафаэлло Саббатини, Жюль Верна, Конан Дойла, Вальтера Скотта, Роберта Стивенсона, Марка Твена и других детских писателей. Хотя некоторые писатели мне не нравились. К примеру, я так и не смог до конца «осилить» «Дон Кихот», «Приключения Оливера Твиста», «Маленький Принц».
При этом я вел запись всех прочитанных книг в специальном блокноте с алфавитом на корешке. Блокнот, к сожалению, безвозвратно потерян.
А вот русская классика мне «не шла» совсем. Сейчас я понимаю, что Толстой, Достоевский, Чернышевский были нам просто «не по зубам» из-за раннего возраста. Эти вещи надо читать гораздо позже. Из обязательной школьной литературы тех времен я прочитал до конца, по моему, только «Дубровский» Пушкина, «Герой нашего времени» Лермонтова, «Отцы и дети» Тургенева и «Разгром» Фадеева. Наверное, потому что эти книжки были малообъемными.
Тут я вспомнил «бородатый» анекдот. Чукча (то есть коренной жи-тель полуострова Чукотка) пришел в редакцию местной газеты с написанным им рассказом. Редактор прочитал его рассказ, и спросил автора: «Вы читали Толстого, Тургенева, Пушкина, Достоевского?» На что «чукча» ответил, что он не читатель, а писатель. Кажется, я тоже такой «чукча».
Однако, сочинения по всем обязательным произведениям умудрялся писать на 4/4, а по роману «Преступление и наказание» Федора Достоевского даже на 5/5.
Уже в зрелом возрасте я стал обожать некоторые вещи наших классиков. Так от «Братьев Карамазовых» Ф. Достоевского меня не могли оторвать два дня. А вот «Игрок», где я пытался найти ответ на свою «игроманию» и как с ней бороться, меня разочаровал.
В средних классах нашим классным руководителем была Евтушенко Валентина Ивановна - учитель русского языка и литературы, завуч школы. Так вот, как она вслух с выражением на уроке читала русскую классику! Помню «Налим» Чехова. Это было что-то! До сих пор я подобного не слышал.
В старших классах нашим классным руководителем стала Надежда Владимировна Харченко, учитель географии. География, наверное, в школе была моим самым любимым предметом. Я мог часами сидеть возле карты мира, изучая и запоминая географические названия. Кажется, до сих пор наизусть знаю столицы всех государств мира. По крайней мере, в кроссвордах угадываю их безошибочно.
Надежда Владимировна мне запомнилась одним разговором. В 7-ом или в 8-ом классе я записался в секцию бокса, и ходил заниматься в ДЮСШ. Достиг определенных успехов. Тренер меня всегда хвалил и выставлял на показательные выступления.
Так вот, Надежда Владимировна как-то отвела меня на перемене в сторонку, и стала «втулять» мне, какой из меня боксер, если я на вид такой хилый мальчик. Очевидно, она не имела представления о том, что люди занимаются боксом по соответствующим весовым категориям, а не просто любой с любым.
В конце концов, бокс я бросил, но не из-за рекомендаций Надежды Владимировны. Все опять уперлось в нашу бедность. Расписание тренировок было таким, что я не успевал после школы прибежать домой, пообедать и пойти на тренировку. Денег на еду в школе родители мне не давали. Поэтому я бросил бокс, хотя с моими данными, как мне говорили потом специалисты,  с моей удельной силой (на килограмм веса), я мог бы достичь определенных успехов.
С гимнастикой у меня тоже не сложилось. Интересно, что тренер по гимнастике заметил меня просто на улице, во время какого-то школьного «субботника», и предложил ходить на тренировки в Дом физкультурника. Я сходил несколько раз и разочаровался. В обязательную программу входили упражнения на гибкость (например, «мостик»), что мне давалось с трудом - не хватало гибкости. Кроме того, нагрузки на тренировках были для меня - новичка просто физически невыносимыми. Опять-таки, виноват тренер, который не знал, наверное, ничего об индивидуальном подходе к детям разных возможностей. Я бросил и гимнастику.
Короче, полную десятилетку из сверстников района закончил только я и Дима Дьяченко, появившийся на микрорайоне только в конце 60-х. Его родители, переселившись из Казахстана, купили дом Сиязевых-старших.
Не могу не рассказать о Диме. Мы были друзьями и оба были романтиками. Он посвятил меня в рыцарство. Пересказал и дал прочитать Вальтера Скотта о Ричарде - «Львиное сердце» и его оруженосце – «Айвенго». Позже, когда я учился уже в НПИ, я узнал, что Дима повесился. Это было шоком. Как можно лишить себя жизни из-за разногласий с женой? Что и кому он хотел доказать? Одно слово – ро-мантик…
Мне тоже, иногда, хочется облить себя бензином и сгореть на площади Ленина в Ставрополе. В знак протеста против несовершенства, а точнее продажности нашей современной судебной системы. Но я этого не сделаю. Сделать такое - значит признать свое поражение. Я же буду бороться.
Прав был наш президент Путин, сказав как-то, что правосудие в России простому человеку недоступно. Сказать-то сказал, а что дальше?
Сегодня (10 февраля 2015 года) увидел в бегущей строке телевизора, что Сергей Иванов – руководитель Кремлевской администрации категорически отрицает возможность проведения реформ судебной системы в ближайшее время…
Вернемся к школьным временам…
Средний балл аттестата после окончания школы у меня был непло-хой – 4,75. Если не ошибаюсь «четверки» в моем аттестате были по русскому языку, химии, истории и физкультуре. Здесь хочется отметить несовершенство тогдашних нормативов по физкультуре. Они не учитывали индивидуальных физиологических особенностей человека. Забегая вперед, скажу, что в дальнейшем я стал единственным из одноклассников, кто получил позже почетное звание «Мастер спорта СССР»! И не по шахматам, а по горному туризму!
Мой брат окончил школу лучше меня, получил серебряную медаль. Мне было на кого равняться.
Классный руководитель, большинство учителей и директор школы меня почему-то обожали. Наверное, уже тогда был какой-то протекцио-низм в школах. Помнится, почти все ребята в классе, которые учились на 4 и 5, были выходцами из «интеллигентных», благополучных в материальном плане семей. Кроме меня. Я был таким «самородком» из обычной рабоче-крестьянской семьи, и, возможно, это импонировало учителям.
Помню разговор с Розой Ивановной Мирошниченко – учителем физики. Она была в своё время классным руководителем у моего брата Анатолия. «Гена, - говорила она. - Ты даже способнее своего брата, Толи-ка. Тебе всё так легко даётся. Почему же ты не проявляешь должного усердия в учёбе, не стремишься к большему?» На что я, помню, ответил: «Я просто лентяй. Мне хватает того, что я имею».
На выпускных экзаменах в школе я произвел настоящий фурор, сдав все устные экзамены на «отлично». Причём по единодушному мнению экзаменационных комиссий мои ответы по всем предметам были лучшими из 3-х выпускных классов. Существовало правило, что оценка в аттестате не может быть выше годовой оценки в журнале учителя. Однако директор школы  Изотов Николай Иванович, ошарашенный моими ответами, настоял, чтобы мне в аттестате поставили «пятерки» вместо «чет-верок» по крайней мере, по трем предметам: французскому языку, физике и, кажется, геометрии.
Хочу подчеркнуть ещё один, уже «политический», момент моих школьных лет.
Тут я вспомнил старый анекдот. В одной тюремной камере оказа-лись волк, лиса и петух. Естественно стали рассказывать, кто и за что срок тянет. Волк сказал, что за бандитизм – зарезал барана на кошаре. Лиса сказала, что за мошенничество –  карточный шулер, «наперсточница». Петух же гордо сказал, что он – политический заключенный – пионера в жопу клюнул.
Октябрятами и пионерами мы становились автоматически, нас никто не спрашивал, наверное, и родителей тоже. А вот в комсомол надо было вступать уже по личному заявлению, писать которое я категорически отказался из принципиальных соображений.
Принципиальность состояла в том, что никакого отбора в члены ВЛКСМ (впрочем, как и в пионерскую организацию) не было – принимали всех поголовно, кому исполнилось 14 или 16 лет (точно не помню). Уже в том возрасте я видел всю идеологическую лживость и тоталитарность политической системы СССР. Открыто и публично, конечно, я свое мнение не высказывал (чай, не дурак). «Косил», что ещё не готов, не достоин носить высокое звание комсомольца.
В комсомол я вступил лишь на 4-ом курсе института. Очевидно, по чистой случайности, сверяя ведомости членских взносов и списки академи-ческих групп, кто-то из бюро ВЛКСМ увидел расхождение и меня «вычислили».
Поднялся «мини-политический скандал». Прибежал «весь в мыле» после «политической клизмы» комсорг нашей академической группы Володя Бурлака, и стал просить меня срочно написать заявление о вступлении в комсомол. Передал мне слова «генерального секретаря» комсомола Новочеркасского политехнического института (НПИ), где я учился: «Не знаю, как этот Шаталов смог поступить в институт (это тоже был нонсенс!), но, если он не вступит в комсомол, то закончить его он не сможет».
Я вынужден был поскупиться принципами… Даже не из-за угроз «генерального»… Стало просто жалко Володю-комсорга, которому так досталось на бюро за то, что он вовремя на меня не «настучал».

 «Амурные» истории детства

Первый объект моей платонической любви - Люда, моя одноклассница, где-то в 6-7 классе. Исподтишка я разглядывал личико девочки, восторгаясь, как мне казалось, ее совершенством. Огромные красивые выразительные глаза, слегка заостренный носик и маленькие губки. Заплетенные в косу чудные густые темные волосы.
Она хорошо училась (примерно, на моем уровне) и, кажется, была нашим комсоргом. Однако, будучи от природы крайне застенчивым, я да-же вида не подавал, что испытываю симпатию к ней. Только на школьном выпускном вечере я коснулся её, пригласив на медленный танец под музыку «Поющих гитар» или «Песняров».  А о своей «любви» рассказал только на вечере встречи выпускников школы через 35 лет после её окончания.
Наверное, я был совсем не в её вкусе. Никаких намеков на взаимную симпатию не было и я «похоронил» идею даже близкой дружбы. Наверное, девчатам больше нравятся старшие и внешне более «мужественные» пацаны.
Я же был другим…
Тут должен, точнее, хочу, рассказать о своих физиологических осо-бенностях отрочества. Мое физиологическое возрастное развитие категорически отставало от развития умственного.
Вспоминаю первую обязательную медицинскую комиссию для получения «Приписного свидетельства» от военкомата. Кажется, это происходило по достижении 14 лет. Нас обязывали спустить трусики, и врач осматривал, щупал наши гениталии.
Так вот, когда я спустил трусики, врач с удивлением обнаружил, что у меня нет даже намеков на «растительность» в области гениталий. Ощупав мои яйца врач ничего необычного не нашел, однако выписал мне рецепт для приема поливитаминов.
Одним словом «растительность» появилась у меня уже в институте и то не до конца сформированная. Это не значит, что у меня не было «стояка», поллюций. Но вот волосы не росли. По этому поводу я комплексовал, стыдился купаться в бане или душе с ровесниками. Первый раз побрил лицо на пятом курсе института, и то только затем, чтобы «растительность» на лице ускорила свой рост. Есть такой миф, что бритьё ускоряет рост волос.
Сейчас же я понимаю, что мое замедленное взросление может и дар Божий. Замедленные физиологические процессы в моем организме, возможно, позволяют мне ещё жить. Мои друзья-ровесники говорят, что, если бы они жили как я, они бы давно умерли от непосильных нагрузок, которым я подвергаю свой организм. «Пить столько пива и иметь 45 лет стажа злостного курения табака – да я бы давно сдох». Так говорят мои друзья…
Опять отвлекаюсь.
В старших классах я «влюблялся» в девочку Наташу (из нашей школы, на два года моложе меня), и в Свету, приезжающую каждый год летом из Ленинграда к бабушке. Наташа так и не узнала о моих чувствах к ней, а Света, будучи на 6 лет младше, просто «искала приключений» на летних каникулах.
Вспоминаю, как мы учились целоваться. Мы играли в «бутылочку», вращая на земле в кругу игроков по очереди пустую стеклянную бутылку. На кого покажет горлышко бутылки – того надо поцеловать.
Мой младший племянник по линии старшей сестры – Славик на моих последних юбилеях любит вспоминать следующую историю.
По окончании 10 класса у меня была пара недель на подготовку для поступления в ВУЗ. Я любил готовиться к экзаменам на природе – в яру, напротив дома под сенью деревьев.
Славик в это время на каникулах отдыхал у бабушки - моей мамы. Так вот, бабушка поручила ему наблюдать, чтобы мне никто не мешал учиться. Будучи весьма ответственным за порученное дело мальчиком, Славик выслеживал всех, кто пытался мне мешать или как-то отвлекал от подготовки к экзаменам, и бежал «стучать» бабушке. Чаще всего от бабушки доставалось в устной форме и угрозой розгами девчатам – Люсе Моторыкиной и Свете-Питерской, которых как пчел на мед (или как мух на дерьмо?) тянуло ко мне.
Со Светой я «кружился» до конца института. Мы переписывались, обменивались фотографиями. Я ей звонил в Ленинград, приезжал к ней, будучи на практике в Москве (на третьем курсе), а затем и в Ленинграде (на 5 курсе). Она «сделала» меня мужчиной.
Кстати, какими продуктивными были производственные практики у студентов автотранспортных специальностей в те, Советские, времена! АЗЛК, ЗиЛ, ВАЗ – крупнейшие советские автозаводы с радостью принимали студентов-практикантов, предоставляли им общежития, платили очень приличную (по тем временам) зарплату.
 Студенты могли не только знакомиться с современными технологиями автопроизводства, но и посещать культурные достопримечательности столиц. Если бы не эти практики, я думаю, что возможно никогда бы не увидел художественные сокровища Третьяковской галереи, Эрмитажа, не побывал бы в Храме Василия Блаженного и Мариинском театре.
К счастью, со Светой-Питерской мы расстались. Она оказалась просто шлюшкой - «переспала» в мое отсутствие со всеми пацанами микрорайона, о чем я, конечно, узнал.

Послесловие к первой части

Не знаю, как оценят мои воспоминания о детстве люди нынешних поколений, рожденных в 80-90 годах прошлого века. Скорее всего, они и читать это не будут. Но, если все же прочтут, хотел бы, с высоты прожитых лет, дать им некоторые напутствия в плане воспитания их детей.
Я не претендую на родство с известным русским педагогом, фамилию которого я ношу, как и на родство с известным советским космонавтом. Нас Шаталовых много. Ровно столько, сколько было при «раздаче» фамилий стрелков из кремниевых ружей в войске Донских казаков, использующих подставку для ружья – шаталу.
То, что мое поколение в детстве жило впроголодь, возможно, даже хорошо. Сейчас наблюдается ожирение не только взрослых, но и детей. Я сам видел пацанов 9-11 лет отроду, у которых минимум лишних 12-15 килограммов веса. Поверьте, это катастрофа! Так «откармливать» детей нельзя. Даже, если они занимаются спортом. Потому что спорт, рано или поздно, заканчивается, а привычка много есть остается. Именно привычка!
Докажите своим детям гениальность фразы: «Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть». Не пытайтесь себя и своих детей оправдать генетической предрасположенностью к полноте или физиологической конституцией организма. Академик Николай Амосов по этому поводу сказал лучше некуда: «Исторически установлено и доказано, что в Бухенвальде (фашистском концлагере) «толстых» не было».
Делайте все возможное, чтобы ваши дети были ближе к природе. Берите детей, независимо от возраста, во все поездки и выходы на природу. Не оставляйте их с бабушками в городе. Пусть дети бегают босиком и плещутся в открытых водоемах. В мое время плавать в воде могли 90% пацанов. Сейчас, боюсь, и 50% не наберется. Поймите, что это Ваш гражданский долг – научить ребенка плавать. Плавание закаляет и равномерно укрепляет практически все группы мышц человека, позволяет спастись или спасти другого в экстремальных случаях.
Приучайте детей читать книги на бумажных носителях (но ни с дис-плеев – это губит их зрение). По-хорошему, в идеале, дети должны пользо-ваться компьютером только для решения текущих практических задач и не более.  Игры, развлечения, бессмысленное «общение» с друзьями через компьютерные сети, я думаю, надо любыми способами ограничить до минимума. Иначе, может произойти всеобщая «дебилизация» и «дистрофилизация» молодежи, признаки которой я уже наблюдаю среди студентов СКФУ.
«Всемирная паутина» - Интернет – не только благо, но и зло. Она («паутина») или спасет мир или его погубит. Причем второй вариант – более вероятен. Потому что, когда людям через него надо будет консолидироваться для борьбы со злом, зло его просто «вырубит».  Тогда, даже просто жить без Интернета большинство людей уже не смогут, не то чтобы бороться со злом.
Пусть Ваши дети читают «Таинственный остров» Жюль Верна и смотрят телепередачу «Знатоки», «Своя игра»,  пытаются подрожать общей эрудиции этих героев и игроков.  Играть же в «стрелялки» с компьютером вместо занятия спортом или получения полезной информации бессмысленно, если не сможешь, когда вырастишь даже в руках удержать автомат Калашникова.
Недавно увидел в «Интернете» ужасающую рекламу: «Ты не играешь в танки? Так ты же просто прожигаешь жизнь впустую! Ведь танки могут стоять и стрелять…и т.д.». То есть все строго наоборот. Как раз, играть в танки – это и есть прожигать жизнь!
Моя старшая дочь – Люся (скажем так – далеко не дура, а большая умница), как-то, не так давно, прислала мне по электронной почте письмо, в котором цитировала фразу неизвестного мне автора: «Миром всегда правят те, кто читают книги, а не смотрят телевизор». Я с автором этой фразы полностью согласен.
Не дай Бог, чтобы сбылись пророчества Рэя Брэдбери из его науч-но-фантастического романа «451 градус по Фаренгейту» или из фильма братьев Хьюз «Книга Илая».
Важно также своевременно информировать детей об отношениях полов и половой гигиене. Молодежь не должна учиться этому на улице или в кино. Последствия могут быть печальными.
И еще, не пытайтесь «отвадить» детей от религии. Я убежден, что  любая разрешенная законом религия (в том числе и ислам), лучше, чем атеизм. Безбожие ведет к отмиранию справедливости и совести, которые, по моему мнению, должны отличать людей от животных.
Хотя, кто-то из «великих» выдал афоризм: «Человек отличается от животных способностью смеяться», это лишь внешнее отличие. Я же смотрю глубже.
Не так давно услышал от карабахского армянина поразившую меня фразу: «Там, где должна быть совесть, у нас давно хрен вырос». Если такая «философия» станет преобладающей, нас ждет полный хаос и уничтожение. Поклонение «золотому Тельцу» и игнорирование заповедей Господних приведет человечество к гибели. Надо этому противиться всеми доступными средствами.
Одно из этих средств – моя книга.