Феномен деревенской памяти

       Деревня Лазаревичи Ново-Быховской волости Быховского уезда Могилевской губернии, по официальным источникам, известна с XVI века. Численность ее жителей, доходившая в 1920-е годы без малого до тысячи человек, теперь едва дотягивает до сотни. Исследователям родовых корней в этом населенном пункте (как и в целом по Ново-Быховской волости), предстоит столкнуться с достаточно серьезным информационным «вакуумом». Он связан, в первую очередь, с утерей большого количества метрических сведений периода до 1918 года, но также и с событиями, произошедшими в деревне в первой половине XIX столетия, о которых пойдет речь далее.

        Безусловно, основной способ передачи семейной или деревенской истории в позапрошлом веке у подавляющего большинства жителей Белорусского Поднепровья - устный. Чтобы охарактеризовать состояние образованности сельского населения описываемой территории в XIX веке, следует привести цитату из известной работы капитана Черницкого «Военно-статистическое обозрение Могилевской губернии» (издание 1848 года, раздел «Образованность»): «Понятие высшего и среднего сословия ограничивается только сведениями, необходимыми в практической их жизни. Понятия же низшего класса не простираются далее того, что переходит наследственно от отца к сыну, от сына к внуку». Знакомство с обычаями и нравами некоторых коренных жителей деревни, а также выходцев из нее, родившихся в первой и второй половинах XX века, кажется, подтверждает эту мысль и в наши дни. Тем парадоксальнее кажутся факты, выявленные в процессе изучения родословной.

        Факт первый, представляющийся закономерным. Целый ряд фамилий деревни Лазаревичи, указанных в инвентарях XVIII века (самый старый из известных относится к 1758 году, к периоду Речи Посполитой) бесследно исчезают в XIX веке, очевидно, превращаясь в новые фамилии, после перехода территории к Российской империи, а затем и смены владельца деревни. Такие фамилии как Бурый (Bury), Домненок (Domnionok, Dominek), Лебедев (Lebiedzew), Лебедько (Lebiedzko) и ряд других не доходят до начала XX века, периода Российской Империи, когда крестьянские фамилии этой деревни начинают отражаться в церковных и светских документах.

        Факт второй. Прослеживается следующая взаимосвязь: родоначальниками ряда фамилий, дошедших до наших дней, стали предки, родившиеся в XVIII веке, в период Царства Польского, либо в период перехода к Российской Империи, и ушедшие из жизни в первой половине XIX века. Эта нить связи между современными фамилиями и их родоначальниками, присутствующими в ведомости Ново-Быховской Троицкой униатской церкви за 1829-1835 годы, через поколение потомков, внесенное позднее в списки греко-российской Успенской церкви, определенно прослеживается по нескольким линиям: Wawilo Nikolajew (1783 – 1832 г.г.) - Авиловы, Logwin Domnionok (1758 – до 1829 г.г.) - Логуновы, Mina Siamionow (1779 – после 1835 г.г.) - Минчуковы, Jurka Pawlow (1753 – 1833 г.г.) - Юрковы.

        Что же послужило причиной этого явления? Почему предки именно этого периода стали основателями фамилий?
 
        Исследователи исторической памяти отмечают, что значительные сдвиги в темпоральном сознании вызываются социальными потрясениями. Историзация как бы компенсирует утрату значимости того или иного явления, происходящего в настоящем. Нет оснований представлять переход от Польши к Российской Империи событием, трагическим для деревни; нет и позитивных сведений об этом периоде. Однако, похоже, что запоминание “переходных” предков явилось отражением внутреннего сопротивления обновлениям, которые носили для ее жителей некий “травматический” характер.  Или же произошедшее потрясение не только существенно нарушило монотонность деревенского бытия – оно отличалось от предшествующих и последующих своей незаурядностью. Попытаемся понять, какие из событий этого периода могли нарушить рутину и цикличность сельской жизни.

        Событие первое: война 1812 года. Исторически значимым для этих мест считается сражение между русскими и французскими войсками под Салтановкой, а также переправа через Днепр армии Багратиона у Нового Быхова. Однако война 1812 года, вероятнее всего, отразилась в памяти деревни не в виде этих батальных сцен. Историки отмечают небывало высокий урожай этого года, который, большей частью, не был убран с полей на захваченных французами землях. Это может означать только одно: голод и лишения для ее жителей. Исходя из этих сведений, с полным основанием можно полагать, что этот период отметился у жителей Лазаревич тяжестью пережитого.
 
        Событие второе: смена владельца деревни, которая произошла в 1820-х годах. На момент продажи Лазаревичи являлись собственностью Евстафия Сапеги и сдавались в аренду. С указанного времени деревня становится имением помещика Фаддея Семковского. Прежний хозяин успевает продать ее до начала польского восстания 1830 года, повлекшего за собой полную конфискацию всех его владений в западных губерниях.

        Событие третье: переход деревни в полном составе из униатской в греко-российскую церковь, произошедший в 1835 году. До этого времени, согласно списку прихода Ново-Быховской Троицкой униатской церкви, такие переходы совершали отдельные люди или семьи. Перемещение Лазаревич в Таймановскую Богородицкую церковь, очевидно, произошло по приказу владельца деревни, поскольку другие близлежащие селения числились в униатской церкви вплоть до ее закрытия в 1839 году. Конечно, “катализатором” этого процесса могло стать восстание 1830 года и последовавшие за ним указы императора Николая I. Перемещение Лазаревич в приход Таймановской, а не Ново-Быховской (Успенской) церкви в настоящее время является осложняющим фактором для исследователей родословной, поскольку по Таймановской церкви не сохранилось никаких документов за период после 1830 года и, таким образом, отсутствуют метрические сведения по Лазаревичам за три десятилетия, с указанного времени до начала 1860-х годов.

        Эти ли или другие события обозначились в памяти жителей деревни? Насколько сильным было влияние их на коллективную (семейную, деревенскую) память, чтобы можно было утверждать, что это отразилось на желании людей отождествлять свой род с предками «переходного» периода? Степень «потрясающего воздействия» событий с точностью выявить невозможно. Понятно, что способ определения родовых корней по этой границе времен с трудом применим к фамилиям, не являющимся производными от имени человека (по причине игнорирования крестьянских фамилий в письменных источниках рассматриваемого периода), например, в случае происхождения их от рода занятий, ремесла. Но следует заметить, что в условиях дефицита метрических сведений XIX века малейший поисковый признак для исследователя имеет абсолютную ценность. Выявленная закономерность может подтвердиться либо не подтвердиться в других местечках Могилевской губернии, однако сама проверка повторяемости этого феномена позволит в дальнейшем использовать его в качестве одного из инструментов для изучения родословной в сельских общинах позапрошлого столетия, по которым, подобно Лазаревичам, образовался большой пробел в  метрических источниках.