Глава 20. 2

Испытывать судьбу свою послушанием очень не хотелось. Наиспытывался вдоволь. Завела так, что… ладно, хоть живым оставила. А то повесили бы как Гришку-полицая. А Мишка, вон, поставил на кон и выиграл. Прощён, да и прощать ему особенно нечего было. Офицер. Пусть, и не кадровый. Зато скоро демобилизуют, и пойдёт он, хочешь - в колхоз свой, хочешь - в город орденами-медалями гордо звенеть, девок соблазнять. Сашка правду говорит – парни-то вон по балкам да оврагам обустроены. За оставшимися очередь стоять будет. Надо бабе счастья, детей надо. Не баба она без этого. Ждут они пока мужиков своих с войны. Ждут да надеются. А вот как вернутся они, как окажется, сколько хат и квартир ими не занято осталось, так и взвоют бабы. Устроится Мишка в жизни. Сейчас любой мужик на вес золота будет.  Да, я уж не о бабах давно, о работе. Полстраны по кирпичу война разбросала – кому-то ведь это всё обратно в дома и заводы складывать надо, а половина из вернувшихся - калеки. Вот и будет Мишка при жене и работе. А я при золотишке. На Колыме. Фарт, как говаривал Мишка, он сам в руки не идёт. Его, как девку, уламывать надо. А бежать из госпиталя, документы нужны и форма – сейчас без них далеко не убежишь. Порядок уже.

Чего мне от судьбы ждать? Мать умерла. Теперь одна Капка у меня и оста-лась. На худой конец, в её лесу с любой властью ужиться можно, если глаза не мозолить…


- Слушай, Саш, а ты как-нибудь документы мои достать можешь?

- Чего, сбежать от меня хочешь? – хохотнула она: - Я ж тебя для себя выха-живала…
- Да подожди ты! Тут дело серьёзное. Похоже, что для Колымы ты меня выхаживала, а не для себя. Мной СМЕРШ интересуется…

- Так ты же штрафной, они всегда дела ваши забирают перед выпиской – обычное дело!

- Вот-вот, тот, кто мне сказал об этом, не считает это обычным делом. Так что проблема у меня большая…

Мишкина рота уже была так далеко, что и мысли не было добраться к нему без документов. Шутка ли – две границы в военное время… А ждать того, что будет, я не мог, потому как хорошего не ждал. И вот, когда СМЕРШевец стал вежливо приглашать к себе по одному, но двери его хаты, расположенной на соседней  улице с госпиталем, работали только на вход, а во дворе домика стоял крытый «студебеккер», и я решил пропасть. Сашка принесла мне какой-то бланк с печатью и, печально глядя мне в глаза, объяснила, что большее не в её силах, сказала «прощай, Ваня»…

Нагородив в бумаге по своему разумению, самостоятельно раздобыв свою форму и сменив на неё госпитальный халат, я рванул в Прожу. К Мишке с такой бумажкой пробраться было нельзя, а вот к Капке можно было попро-бовать. Благо, по железке было рядом, а я уже почти поправился. Да и повезло мне сильно – сбежал я восьмого мая. За девятое я спокойно добрался до Прожи под стрельбу военных и радостные крики и песни всех, у кого не было оружия. Всем было не до меня и моих липовых справок. Я, тоже на радостях обнаглев, приехал в Прожу заметно навеселе, война же кончилась. Переночевав на вокзале среди других скитальцев, я даже больной головой понимал, что тут мне особо болтаться не стоит – радость великого праздника совсем скоро сменят суровые будни с их патрулями и проверкой документов. Где находится Капкин хутор, я узнал давно. Примерно узнал. Выведывал осторожно, чтобы не привлечь внимания. Раз за разом узнавал я, где самые непроходимые места вокруг Прожи. Те места, где полицаям уже довелось побывать, отпадали. Там, где полицаев не бывало, прощупывал у местных, когда оказывался рядом. Уверенности полной не было, но два места были похожи. Решил начать с них. За день добрался до последней деревни, за которой должен быть хутор, и, напросившись на постой к старухе, весь вечер помалу вытягивал из неё всё об окрестных хуторах, не называя Капкиного имени. Был тут дальний хутор. Жилой или нет, старуха не знает. Война прошлась по Белоруссии, много чего живого мёртвым стало, а вот наоборот - нет. До войны жили. В войну жили. Живут ли сейчас там, и живы ли хозяева вообще, она не знает. В деревне-то и то ни одного парня не осталось, что на девок заглядываются. Да и девок повывезли то в Германию, то ещё куда, а назад ещё только одна вернулась. И та - из Прожи.

Беспокойно переночевав, с первыми лучами солнца, ещё только показавшего лысину свою из-за леса, я тронулся по тропинке, указанной старухой, в путь. Чем дольше я шёл, тем сильнее начиналось биться моё сердце, и я почувствовал, что иду не зря. Хутор был, действительно, дальний. То ли тропка, то ли дорожка то брела лесом, то перескакивала речушку, то огибала болото. Лишь часам к трём, когда солнце, отстояв свой пик, уверенно засобиралось к закату, я неожиданно выскочил к хутору.

Продолжение: http://www.proza.ru/2019/01/29/955