Есть контакт

     Семен Иванович, сторож дачного кооператива в Подмосковье, с трудом, ноги волоча, завершает свой ночной обход с ружьишком стареньким в руках. В  своих должных попытках воришек огородных разогнать, уже больше двух предрассветных часов, страдая дрожью во всем теле и жгучей, нестерпимой, жаждой от ночных  возлияний напитков Бахуса (в основном, свойской самогоночки), начинает уже довольно ясно предметы различать. 
      
     Иванович наш, мужичок средних лет плотного телосложения, своею в генах заложенных в его организме слабостью к спиртному, лишился должности главного инженера одного из производств столицы. Все его попытки, используя старые связи,  как бы, блат, знакомства, получить приличное место работы на других предприятиях, и, даже в ближнем Подмосковье, после полугодичной справной на них его, как бы,  работе, после недельных его же и запоев, моментально прерывались в его «карьерном росте». 
    
     Вот, и приходится сейчас нашему «карьеристу» от самогона работать дачным сторожем. Чтобы под забором от холода и голода не проститься с миром живых, не  умереть, в попытках поиска съестного (и, увы, спиртного) на городских свалках, любитель Бахуса, Иваныч, осуществляет, как бы, всенощные бдения с ружьем в руках.
      
     Нашел он применение должное своим знаниям инженера, в сторожке, соорудив «чудесный» самогонный аппарат.
    
     Сырья для производства самогонки на дачах предостаточно, все он пользует: плоды деревьев, ягоды, старое варенье, сахар сердобольных дачников. И днем и ночью в сторожке идет священный процесс превращения мутного фруктово-ягодного сусла в «цэ два аш пять о аш».
    
     Иваныч, вот уже которую неделю, «не просыхает». По себе он уже чувствует, что пора, стоит, хоть на время, но, и остановиться, повременить в питье «горячей» водички. Ведь, даже днем, увы, не ночью, начинает к нему проситься в гости «белочка», как мы болезнь эту зовем.
      
     Порою, слышит он уже и голоса инопланетян, что зовут его в гости на свой сказочный звездолет. Иной раз, даже, он различает их серебристые фигуры, приветственным жестом их рук-щупалец зовущие его на входной трап тех кораблей.
      
     Словом, понимает уже наш инженер-испытатель, вконец израненным алкоголем, своим мозгом, что еще пара-тройка рюмок горькой в организме приведут его в дурдом.
    
     Итак, первые лучи дневного светила, восхода розового дня с пением проснувшихся птиц пробуждают краски дивные природы.
    
     Изумрудом плещут в утренней росе листья деревьев садов, травы на лугах, в полях. Цветами радуги лучится звонкий ручеек между огромных гранитных валунов.  Высыхают уже и капли ночной росы в причудливых узорах паутины, предметов творения искусных паучков. Природа дышит светом, раскрыв свои широкие объятия растительности и животного мира в любви к создателю.
      
     Вдыхает с удовольствием, полной грудью, жизни чудный аромат и Семен Иванович. Черпает он своей ладошкой, нагнувшись, водичку прохладную из хрустального ручья. С удовольствием он утоляет свою «смертельную» жажду, приседает на камешек у березки одинокой, прислонившись на нее спиной.
      
     Глаза от счастья закрывает он. От испитой свежей водички, от аромата садов цветущих, запаха травки зеленой, щебетания птах дивных, Иваныч «тает».  Мирно вздохнув, он тут же засыпает.
      
     Спит наш герой, не слышит он уже ни разговоров приехавших на дачи борцов за урожай солидный, ни звуков щелкающего бича младого пастушка, с привычным русским матом выгоняющего стадо коров на сочные луга. Не слышит он звука «хлопушки» на одной из полян опушки лесного массива у дачного кооператива. Самозабвенно, до «корней волос» отдался он во власть Морфея, почивает. 
      
     Солнце стремится к своему зениту, ввергая всю природу в тишину в ожидании спасительной тени от его сжигающих, уже, лучей.
    
     Семен Иванович, во сне, в остатках пьяного угара, на корабле космическом свершает битву за жизнь своей планеты. Ведь сторож наш, романтик, большой  любитель фантастики, в перерывах своих запоев, не выпускал из рук книгу. О его этой второй (после водочки) слабости знал весь дачный народ, по просьбе его и снабжал, сердобольно, нужными книгами сторожа.
    
     Чувствует Иваныч, в телесном беспокойстве, что кто-то осторожно потягивает его за ремень ружьеца.
    
     Лениво, но без излишних эмоций, слегка приоткрыв  щелочкой правый свой глаз,  начинает он своим просветлившимся взором «сбирать» информацию для своего мозга, как бы, анализа.
    
    Бог мой! Что он видит, от того его глазки «по пятаку» раскрылись. Стоит перед ним инопланетянин в серебристом комбинезоне, в шлеме скафандра, с бластером на плече. Инопланетянин тот громадного роста, гуманоид, намного больше своей лошади, которую он держит рукой в перчатке за узду. 
    
     Иваныч, хоть и нехристь, но, как всякий русский, в случае чего, перекрестил себя крестом животворящим. Причитает он полушепотом: «Все, блин, допился ты, Сёмка, до глюков! Дошел ты, наконец, до той черты, когда в народе у нас говорят, что «у каждого мужика есть своя цистерна водки, которую ему в жизни надлежит испить»! Все, Ёкорный бабай, пора завязывать дружбу с зеленым змием».
      
     Шепчет он эту полу-молитву вполголоса, крестится беспрестанно, вот, уже, стал он и поклоны боженьке отбивать, в испуге, сильно ударяя своим горячим лбом по горячей же и травке пригорка. Поклон он совершит в молитве к господу, закрыв глаза, поднимает, свою буйную головушку в надежде не видеть, открыв глаза, того чуднОго гостя с другой планеты. Куда там, стоит уже этот гость других миров возле Иваныча, своей ручищей тянет его ружье.
      
     Тут, наконец, Семен Иванович, понимает, что это все происходящее с ним на лесной опушке, у дач, не сон. Не «глюки» его израненного алкоголем мозга, а святая реальность дает ему шанс воспрять от паров алкоголя для славы жизни чудесной.
      
     Видит он уже себя в окружении толпы величайшей корреспондентов, которые с немым вопросом к нему взывают с микрофонов, когда пред ним распахивают двери лимузина. Он, конечно, в смокинге, при должной бабочке, взбегает молодцевато в сопровождении своих секретарей и охраны по лестнице в ковровой дорожке к месту вручения премии Нобелевского лауреата. Вот уже для него и лавровый венок несут!
      
     Сбылись мечты Иваныча. Наконец, он стал свидетелем Контакта с инопланетным разумом, что процветание Земле сулит!
      
     Между тем, инопланетный гость, присаживаясь рядом с Ивановичем, который, уже и сам сидит на траве на «карачках», начинает с ним вести беседу.
      
     Иваныча нисколько не смущают ни размеры тела великана, ни его сморщенная,  вся в жесткой щетине, волосах, «морда», голова. Лошадка его малая также его не удивляет. Все готов воспринимать разгоряченный в несбыточных мечтах о счастье ум Семена. 
      
     Обличьем своим инопланетный гость напоминает обезьяну. Иваныч теперь оценивает всю гениальность того писателя-фантаста, который сотворил Планету обезьян.
    
     «Вот оно, живое подтверждение той гениальности того творца!» - думает Семен Иванович.
      
     ЧуднОй инопланетный гость, сняв со своего плеча бластер, вешает его на седло своей лошадки, по размерам пони, руки свои протягивает к ружью Иваныча.
      
     Сторож ружьишко от патрончиков освобождает, разряжает. Как же, хоть и солью снаряжены они, но с двух метров при стрельбе ими можно и слона свалить на землю.
      
     Гость Земли берет ружье сторожа в руки, с любопытством его осматривает, крутит и так им, и эдак. Снимает он шлем свой, начинает даже нюхать сталь в смазке, полизывает даже стволы, что-то бормочет, начинает смеяться, похлопывая себя по бокам.
      
     Иваныч, не понимая, что говорит гость, однако, смекает, что смеется наш инопланетный товарищ над несовершенством оружия человека. В обиде за все человечество, ругнувшись в сердцах, забирает он свое орудие «каменного века» для гостя нашей планеты.
      
     Приглашает он гуманоида к себе в гости с поклоном в приветственном жесте, сделав шаг в сторону и полуприсев.
      
     Гость наш, свою лошадку оседлав, касаясь своими огромными ногами грунта, спешит вдогонку за Иванычем в его сторожку.
      
     Минут пятнадцать они, о чем-то между собой бормоча, шли к сторожке. Время обеденное, видимо, да и дневная жара, прервали упорный труд дачников на их грядках. Многие из них стали свидетелями сей дивной процессии.
      
     Вот уже и в сторожке Иваныч с гостем Земли. По всем правилам русского гостеприимства, перед гостем расшаркиваясь вежливо, с поклоном, как же,  приглашает он его за стол. Быстренько накрывает наш самогонщик стол разными дачными вкусностями, извиняясь за отсутствие икры черной и красной и осетрины. Гость, понимающе, кивает своей головой.
      
     Наливает Иваныч до самых краев граненые стаканы свежим  «первачом». С тостом за мир во Вселенной, звонко чокнувшись, осушают стаканы представители внеземного Контакта на стыке времен. Закусывает наша пара, как бы, контактеров, солидно, с причмокиванием. Второй стаканчик, недолга, осушается, уже, друзьями.
      
     Третий стакан первача уже сажает наших «друзей» рядом на скамейке у стола. Вот уже и Иваныч затягивает застольную: «Распрягайте, хлопцы, коней…!» Инопланетный гость, в лобзаниях его, ему что-то мычит в ответ.
      
     Тут, в страшном скрипе дверных петель, распахивается дверь сторожки: «Ну, Борька, ну, паразит! Это надо же, куда убежал, скотинка, и ослика нашего, Юську,  с собой прихватил!»
      
     Три часа искала вся съемочная бригада гориллу Бориса и осла Юську, которые сбежали из загона-клетки, прервав процесс съемки фильма о Планете обезьян.
      
     Налив себе стакан граненный до краев первачом в четвертый, уже, раз, Семен произнес в сердцах, хлопнув им с силой об крышку стола: «Вот, Муха, которая на бляхе! Вот, Ёшкин кот! Сорвался  Контакт планет!». Выпил он тот стакан и, как подстреленный, упал навзничь под скамейку, на пол,