6.02.05
Сегодня исполняется ровно два года, как я работаю в ПМК. Может быть, именно поэтому мы с Леной Зей – нашей сотрудницей из Строительного отдела и моей ровесницей, посетили в обед Китайский ресторан. Это была ее инициатива, я долго сопротивлялась, но в итоге согласилась себя побаловать, а то живу нелюдимая. Лена хочет со мной подружиться, она еще не влилась в общий коллектив, в основном состоящий из молодых женщин. Про повод для посещения я сообразила только тогда, когда обед был уже съеден. Вкусно. Красиво. Относительно недорого: учитывая полученное удовольствие, я уложилась в «стольник».
Два года пролетели незаметно. Я совсем привыкла к «Петербургской металлургической» и почти не вспоминаю «Спектрэнерго». Сегодня, когда была возможность съездить по работе в район станции м. «Елизаровская», я подумала, не зайти ли мне в знакомый дом на улице Седова? Страшновато. Во-первых, сейчас там работают уже не знакомые мне люди, а с Подругой говорить и не о чем, и не хочется. Как и ей со мной. Во-вторых и в главных, я не выгляжу так, чтоб произвести своих на бывших впечатление благополучия. Глаза красные от компьютера, усталые. Лицо измученное.
21.02.05
В «Спектрэнерго» зайти не удалось – меня подвезли к нужному офису на машине, и вопрос о возможном посещении старой организации отпал сам собой. Зато привезли на МБ «Нева», где я не была уже почти полгода. База мне не понравилась. Она выглядела не так, как в самом начале деятельности Александра Григорьевича Ситника в должности начальника МБ. Сейчас территория склада показалась мне грязной, запущенной и не любимой. Общее впечатление – нет хозяина и ни у кого нет желания делать что-либо сверх самого необходимого и, более того, у многих ощущается неприятие тех, кто базой руководит из офиса, т. е. нашего Гендиректора и нашего отдела Логистики. Александр Иванович Лопаткин – последний из команды Командира, на днях увольняется – переходит к Козлову. Недавно уволился Кремнев, правда, он ушел в другое место.
Александр Иванович посеял в моей душе сомнение – не зря ли я отказала Саше? Там скоро в офисе будет все, необходимое для привычной мне работы, и офис у них большой, и добираться мне туда удобно. А здесь при всем моем долгожданном обретении комфорта на рабочем месте (удобный стол, собственный компьютер, принтер, ксерокс) мне достаточно противно работать и с Василием Васильевичем, и с Ларисой Федоровной, и с Юрием Петровичем. С каждым – по разным причинам. Не то, что бы у меня были какие-то конфликты с ними или я имею неприятности от них, нет, - мне не нравится стиль их отношения к работе и к жизни. Насколько нравился у Козлова, настолько не нравится у них. Никакого творчества, никакой инициативы. Мужчины – просто неумные, Лариса – неприятна по-другому, мы с ней не любим друг друга, и этого уже не изменить. Она тоже рада бы уволиться, но пока ждет повышения здесь. А мне кажется, что этого повышения в ближайшее время ни у кого не будет – Москва прижимает нас по всем статьям, с переходом на «белые», нам вообще ничего, похоже, не светит.
Позавчера я ездила с Фаиной Исааковной в Павловск. Она вела себя безупречно, я – как раз наоборот. Погода была хорошей – снег, солнце, надышалась лесом, но и денег много потратила – на все про все порядка 80-и рублей, ведь теперь даже посещение парка стало платным. А Фаине что – у нее льготы на проезд, на проход и на все прочее. Как ни сдержанно вела себя Фаина, со мной опять случилось то, что всегда случается: я наговорила ей много лишнего о себе, о своих взглядах на жизнь и своих оценках происходящего, которые разительно отличаются от общепринятых. Этого было совершенно не нужно делать, и никак не было ею понято. У меня остался неприятный осадок от встречи, в основном от моих категоричных умозаключений, за которые я зачем-то ей вечером принесла извинения. Надо ли извиняться за то, что я правдиво говорила то, что думаю и чувствую? Я ведь не обязана чувствовать то, что чувствуют все, как и за то, что я не чувствую так, как они?! Фаина же, приняв мои извинения как само собой разумеющиеся, тут же, как танк, начала оказывать на меня давление – учить, что мне нужно делать, чтоб стать, как все.
У меня такое ощущение, что весь мир живет правильно, знает, как жить, и понимает «счастье» совершенно одинаково и однозначно, и только я одна ощущаю все иначе. Как инопланетян. Все, желая мне добра, пытаются впихнуть в меня что-то с их точки зрения полезное для меня, и в упор не слышат того, что я пытаюсь им объяснить о себе. Я им: «не могу понять, зачем я живу?» Они: «ешь и пей то-то и то-то, и будешь здоровой». Я им: «Зачем быть здоровой, если я не знаю, как это здоровое тело буду использовать?» Они: «Чтобы жить долго и радостно». Мои рассуждения о смысле жизни, тем более такой, о какой они мечтают - «долгой и радостной», как правило, воспринимаются как глупость, треп или вообще никак не воспринимаются. «Ты попей цветочную пыльцу – и совсем другим человеком станешь!». У каждого своя «цветочная пыльца», но решение проблемы однотипное– пей, ешь, делай упражнения и «совсем другим человеком станешь, вот, как я…». Я смотрю на них и вздрагиваю – я не хочу ни быть, ни жить как они, даже если им в этом состоянии хорошо, а мне в моем - плохо. Конечно, и с психикой, и со здоровьем у меня сейчас не все в порядке, но, не видя перспективы, я ничего не хочу с этим делать. Хотя делаю – по инерции втягиваюсь в предлагаемые всеми моими друзьями мероприятия, зачем-то трачу на них деньги, хотя прекрасно знаю, что результата они одинаково не дают и дать не могут: если душа больна, то тело не поправится. А моя душа тоскует и рвется Домой – куда, не знаю.
Фаина обмолвилась, что Галя Патрахина (на которую Фаина сильно зла за ее постоянное вранье и недоброжелательность) сообщила ей о смерти Любы Пушкиной. Я очень расстроилась. Вечером не выдержала и позвонила Гале. Как хитрая лиса, я ласково (по правилам игры землян, а не по нашим, инопланетянским) провела с ней беседу, надо и не надо используя безотказно действующие на большинство землян выражения типа «Галочка», «солнце мое», и тому подобные добавки, принятые на этой земле между женщинами. Усилия, как и следовало ожидать, оправдались. Наш разговор прошел красиво и, в противовес диалогу с Фаиной, с которой я, посчитав ее своим единомышленником, была искренна, оставил у меня почти приятное впечатление. Галя сама охотно и откровенно рассказала мне о своих бедах, была предельно доброжелательна, но, по-моему, лжива. Многое, сказанное ею, позже показалось мне сомнительным, противоречащим тому, что она говорила прежде об этом же Фаине. Галя, похоже, представляла свои дела так, как если бы целенаправленно стремилась вызвать к себе жалость.
А разве я не включаюсь непроизвольно в роль Обиженной Жизнью сама в разговоре с Региной? Разве я управляю этой свой вздорной Персоной, которая берет надо мной верх на какой-то период?
На мой вопрос, не знает ли она, что с Любой Пушкиной: «по телефону мне сказали, что такая здесь не проживает?», Галя вдруг ответила, что около десяти лет с ней не поддерживает отношений. И ни слова об ее смерти. Когда и кому она сказала правду? Кто морочит мне голову – она или Фаина? С какой целью происходит эта неуместная ложь? Я ничего не понимаю. В последнее время я так часто сталкиваюсь с совершенно необъяснимым поведением, ходом мыслей и поступками землян, что мне кажется, большинство окружающих меня людей психически нездоровы. В то же время, мои противоречивые мысли и поступки тоже смахивают на реакции безумца, на его парадоксальную логику. Что происходит с нами? Все мы такие милые, пока никто нас не трогает, но попробуй выведи человека из его привычного состояния на минуту – ворвись в его привычный образ жизни, ущеми на каплю его узкий интерес, ну, хотя бы непреднамеренно создай для него своим телом пробку в метро в часы пик, – и интеллигентное с виду лицо мгновенно превращается в личину обозленного зверя, на территорию которого вы ненароком вступили. И никто не думает о жизни вообще, все ежеминутно решают только свои частные проблемы. Мои муки из-за того, что жизнь кажется мне бессмысленным круговоротом одних и тех же действий, устремлений и разочарований, ни кого не вызывают понимания, не волнуют и не зажигают. Все хотят прожить жизнь приятно и без мук сейчас и, упаси, боже, не задуматься об очевидном, о том, что все рожденное умирает, а все созданное приходит со временем в упадок. Поэтому все выбирают для себя только оптимистические, «светлые» учения, и считают здоровой реакцией только ту, при которой все теплое, сладкое и хорошо освещенное – это благо, а все горькое, холодное и сумеречное – это зло. И не убедишь, что не все, кто живет на Земле, земляне.
Одно из таких оптимистических (приятных для слуха и вселяющих надежду) учений можно услышать из телепередачи петербургской протестантской миссии «Благая Весть». Я слушаю их с удовольствием по двум причинам. Во-первых, очень тяжело на душе, и поэтому сознательно хочу обмануться и успокоиться, переложив свои неразрешимые проблемы на Бога, которого мне предлагается видеть в роли любящего Отца, желающего и способного мне во всем помочь. Это приятно. Не важно, насколько это правда, но приятно. Во-вторых, мне нравится логика их рассуждений. Они взяли за аксиому Библию, и все свои рассуждения доказывают цитатами из Библии. Бог так сказал, значит это истина в первой инстанции. Человек может заблуждаться, Бог нет. Они не говорят откровенных глупостей, они логично и здраво мыслят и непротиворечиво и убедительно объясняют, что мне у них очень нравится. Не чета стилю изложения «ученого» Мулдашева, который строит мир на песке в буквальном смысле слова, чем больше читаешь его книг, тем больше хочется высказаться непотребно в его адрес. Уж лучше бы не называл себя ученым, а признался бы честно – «нужны были деньги, и я начал печататься…».
Я несколько отклонилась от темы. «Благая Весть» хороша всем, если только не принимать во внимание, что Библию писал не Бог, а люди, что на протяжении веков в нее вносили многое и разное, и что, как и во всякой книге, а тем паче, в такой толстой, всегда можно найти цитату на любую тему. Какую нужно, такую и найдешь. Как в полном собрании В.И. Ленина, на которое всю мою молодость ссылалась вся наша советская интеллигенция. Кроме того, есть мало людей, прочитавших Библию целиком, еще меньше – знающую ее целиком, и совсем уже исчезающее мало – понимающую то, что и почему там написано. Но удивительно хочется переложить свои заботы на теплое и крепкое плечо Отца Небесного, хочется его прощения, вразумления, понимания, хотя бы иллюзии этого. Всегда то, во что мы истово верим, начинает на нас работать. Чем больший эгрегор у этого идола, тем он могущественнее. Земляне всегда ощериваются, когда я пытаюсь рассуждать логически, честно по отношению к своим личным интересам и нелицеприятно. Логика кощунственна, если она разрушает то, во что верит подавляющее большинство.
Инопланетяне тоже нуждаются в иллюзиях и поддержке, но, в отличие от землян, никак не могут забыть свою приверженность к поиску истины. В чем истина? Есть ли она вообще? Доступна ли пониманию того, кто существует в физическом теле? Не знаю.
Во мне слишком много пессимизма. По теориям, собранным Тихоплавами, реальность создается нашими мыслями. Хочешь приятную реальность – строй ее приятные образы. Строй, создавай и наслаждайся, только не ври самому себе и не давай оценки «хорошо - плохо». Что тебе хорошо, то и строишь. То и имеешь. И твое «хорошо» не обязательно такое же, как «хорошо» ближнего. Не дави на него своим пониманием блага. И не ссылайся на высокие авторитеты, даже на Бога. Ты сам его выдумал, ты напитал его энергией вместе с огромным большинством тебе подобных, ты его сотворил таким, каким хотел, и получай от него то, что сам надумал для себя. Нет хороших или плохих Учителей. Мы имеем право выбора, поскольку нам дано такое физическое тело – тело, наделенное интеллектом. Кого ты выбрал, тот тебя и ведет.
Буддизм - религия без Бога, он более других пытается говорить языком правды, но он для сильных людей. Должна признать, что во мне сейчас нет сил оставаться нормальной в толпе безумных землян. Я хочу спрятать голову в песок, уснуть, забыться, расслабиться, поверить в Бога согласно вере, в которой крещена.
Подумаю о том, что в моей жизни есть хорошего. Оказывается, его очень много. Гораздо больше, чем могло бы быть, гораздо больше, чем есть у других, которые не жалуются. Перечислю.
Во-первых, у меня есть дочь. Далеко не у всех есть дети. Здоровые дети.
Во-вторых, дочь меня любит, и я могу на нее полностью положиться. Я неоднократно убедилась в этом после ухода мамы. Я даже не ожидала, что она меня любит, но это так. Это совсем не мало, особенно потому, что она не просто эгоистически ко мне привязана, а действительно является мне надежной опорой, помощницей, другом.
В третьих, у меня есть дом, даже два – собственная квартира и собственная дача. У очень многих людей этого нет.
В четвертых, у меня есть работа. Хорошая работа, постоянная, достаточно стабильная. Я не голодаю и не завишу от других материально. Я не стыжусь своей работы. Меня никто не унижает там по-крупному. Я нахожусь в кругу образованных людей, а ведь это могло бы быть и иначе. Каково мне было бы оказаться в среде необразованной или пьющей? Даже не представляю.
В-пятых, я живу в хорошем городе, где могу удовлетворить свои культурные потребности. Не всегда удовлетворяю, но могу. А могла бы жить в глухой деревне, в провинции.
В-шестых, мое здоровье не слишком меня тревожит, у меня нет постоянной боли, физического увечья, уродства, потери органа чувств или неизлечимой болезни, о которой я знаю. Все ли могут сказать то же о себе? Для кого-то иметь одно это – уже немыслимое счастье…
В-седьмых, у меня нет врагов. Почти нет друзей, но и врагов тоже нет. Едва ли кто-то хочет сознательно мне мстить, травить меня, мучить. Едва ли кто-то несет в душе память о причиненной им мною страшной обиде. Мало кто думает обо мне хорошо, но вряд ли, кто-то испытывает ко мне ненависть. Я так думаю. А всем ли дано такое счастье? Есть ведь люди, за спиной которых тянутся такие ошибки, проступки, которые им невозможно или очень трудно простить.
В-восьмых, у меня были родители, за которых мне не стыдно. И они мирно и нестыдно ушли из жизни. И я достойно их проводила и могу придти на место их упокоения.
В девятых, я не была совсем уж лишена женского счастья – меня любили, и я любила, и все, что положено женщине, я испытала, пусть даже это длилось недолго. Всякая ли замужняя женщина счастлива своим женским счастьем? Особенно та, у кого в жизни был единственный мужчина, да и тот - не подарок судьбы?
В-десятых, я все-таки не бездарь. Пусть немногое, но что-то я умею делать лучше многих. Например, писать стихи, писать письма, анализировать и синтезировать информацию. В какой-то степени я способна на творчество – не только собираю чужие идеи, но иногда изобретаю собственные, имею свое, иногда даже оригинальное мнение. Умею логически мыслить и систематизировать. Умею упорно трудиться и зажигаться работой. Умею выполнять обещанное и не обещать того, что не собираюсь выполнить. Данный пункт - не основание для счастья, хотя, если человек не знает, за какие таланты он может себя уважать, это - несчастье. А очень много людей вообще ведут животный образ жизни, который, впрочем, их вполне устраивает.
Вот, пожалуй, и все. Все остальное у меня не задалось и уже не задастся.
Единственная надежда, которая еще может осуществиться, это появление пункта одиннадцать - счастье стать хорошей бабушкой для хорошей внучки. Но это уж как Бог даст. Два раза везение редко приходит даже по заслугам, а однажды - с дочкой!- мне уже повезло, причем, незаслуженно.
07.03.05
Лишний раз убедилась в том, что, если хочешь повеселить Бога, скажи ему о своих планах. События жизни напоминают повозку без лошадей, которая катится по инерции по проселочной дороге. Думаешь, что все, что будет впереди – очевидно – несколько ухабов, постепенное замедление скорости и остановка. Ан, нет, из-за поворота неожиданно открывается спуск, и телега начинает нестись с огромной скоростью, меняя направление и оказываясь совсем не там, где ожидали. И пока мы не доехали до этого поворотного места, мы не способны видеть перспективы. Впрочем, даже увидев ее, мы никогда не знаем заранее, где и как продолжится наше путешествие.
Начну по порядку. Многое уже забылось, ибо пишу редко, а события все время новые.
Фаина почему-то то ли обиделась на меня, то ли разочаровалась – мы больше не ездим с ней в Павловск, и она объясняет это своей любовью к одиночеству и желанием молчать на природе. Кстати, на природе как раз она говорила гораздо больше, чем я – мы просто давали разные оценки одним и тем же событиям. Мне это ее нежелание контактировать со мной - не все равно: еще один укол по самолюбию, еще одна капля на комплекс собственной неполноценности. Меня любят лишь, когда я подыгрываю другим (а значит, вру) и избегают, когда говорю правду. Играть интересно, но очень быстро утомляет – хочется быть «дома», а не «на службе» с людьми, которых хочется считать близкими. Фаина обожает учить, наставлять, обращать меня в свой рай, который не похож на мой рай. Она не первая, кто так поступает. Я понимаю ее – она долго была одинокой и хочет оставаться независимой. Ей некомфортно пытаться думать, стараясь понять чувства других. Она убеждена в том, что чувствует и думает единственно возможным и правильным способом. Но ведь и я такая же! Казалось бы, это должно нас сближать, но это разделяет. Подозреваю, что дело не в ее независимости, а в том, что я ей не понравилась - я не подыгрываю ее оценкам, а мои оценки кажутся ей следствием моего нездоровья.
Способ лечения меня тот же, что и у Регины – сменить систему питания и делать те или другие оздоровительные процедуры. Но у меня больна душа, а не тело, лечить тело полезно, но вряд ли это решит все проблемы или изменит мое мироощущение.
Пушкина, похоже, жива – умерла не она, а Алла Федоткина, Люба сменила квартиру, ее нового телефона я не знаю, так же, как ничего не знаю о ней самой. А ей со мной общаться не хочется. Гале Патрахиной я звонила еще раз – пообщались мы очень хорошо, я ничего не обнаружила в ней того, о чем остерегала меня Фаина. Как и все мы, о себе Галя говорит больше, чем интересуется другими, но своих невзгод она не скрывает.
08.03.05
Прежде, чем изложить главные новости, вспомним предысторию.
С нововведением Москвы – указанием вводить данные по ЖУРВ в программе 1С – ежедневно по 6 журналов, каждый из которых состоит их 15-20 строк, у меня существенно прибавилось операторской работы. Кроме того, за мной автоматически остался и ввод на компьютере информации о прибывших вагонах – подготовка извещений для пересылки их в Москву. Зато более живой работы у меня убавилось – я совсем перестала ездить на МБ, не хожу по сторонним организациям, не занимаюсь таможней, отправкой вагонов. теперь я только усиленно готовлю документы для Василия Васильевича – совсем как его секретарша, не более того. Я плохо понимаю свои ощущения. Я когда-то хотела именно такой, спокойной жизни, теперь я ее имею: в моем полном владении находится компьютер и отличный лазерный принтер, с меня почти ничего серьезного не спрашивают. Но я снова начала хандрить – страшно устают глаза, времени на «книгопечатанье» для себя совсем не остается, на улицу не выхожу. Новости жизни производственного отдела до меня теперь доходят с опозданием: мужики с планерки приходят хмурые, но общим настроением не делятся, моей работы вообще не знают – кажется, что я сама по себе решаю свои проблемы, сама вытягиваю из них нужное для сдачи отчетов. А отчетов для Москвы становится все больше и больше.
Меня начало мучить самолюбие – новая команда производственного отдела превратила меня в секретаршу, в оператора, я часто бывала раздраженной, высказывала вслух свои претензии, которые со стороны могли показаться резкими и, того хуже, неправомерными. Иногда мне самой казалось, что я придираюсь, что, в конечном счете, я все успеваю ввести в течение рабочего дня, просто глаза очень устают. Выглядеть я стала плохо – злое лицо, красные глаза… Как-то сорвалась на Ларисе – высказалась, что она могла бы мне помочь ввести хотя бы вагоны… Ей не понравилась моя форма обращения к ней, она отчитала меня, как паршивого котенка, сказала, что если я ее нормально попрошу и, «если у нее будет возможность», то она окажет мне помощь. Лариса подала это так, как будто бы она не была в производственном отделе и занимается только своими доставками, участие во всех наших общих проблемах, оказывается, было только ее любезностью «помочь». Словом, я лишний раз убедилась, насколько она хитрый, по провинциальному практичный, ушлый человек, который никогда ничего не будет делать даром, в ущерб себе, для тех, кто лично для нее не представлялся ей в перспективе полезным человеком. После этого инцидента мы не то, что бы перестали совсем разговаривать, а перестали замечать друг друга, когда оставались одни, ограничиваясь минимально необходимым для работы диалогом. При этом она постоянно бурно общалась по телефону с водителями, со своими друзьями, с реализаторами. Во время этой болтовни мне было трудно сосредоточиться на вводе журналов. Я чувствовала себя отвратительно – запертая внутри своих «мелких» проблем и обид, которые внешне для посторонних даже не были видны и не могли быть поняты. Лариса ситуацию видела прекрасно, она не дура, но она делала вид, что проблемы не существует, ей это игра была удобна. Для внешнего мира она исполняла роль всем довольной, легкой в общении и готовой к любым поручениям сотрудницы, я – роль вечно недовольной зануды, замотанной непосильной, но никому непонятной и, возможно, не нужной работой.
Василий Васильевич флиртовал с Ларисой, звал ее по имени и на ты, со мной он говорил только по делу, называл на вы и по имени отчеству. При этом все его служебные дела и проблемы помогала ему решать я, а не Лариса, занятая только доставками. Смешно писать о таких мелочах, но именно они меня мучили. Напрягали вконец испортившиеся отношения с Ларисой, напрягало отношение ко мне Пономаренко – достаточно самоуверенного и некомпетентного человека, умеющего не делать ничего из того, что не входило в его обязанности или что можно было поручить другому.
Ко мне снова вернулась старая и знакомая мне по «Спектэнерго» карма. От себя не убежишь. Не обстоятельства приходят к нам, а мы их притягиваем в соответствии со своим характером, который не смогли изменить. Все находится внутри нас, все события мира, мир – только наше отражение. Я вновь и вновь узнавала в этом мире саму себя, узнаваемые и до боли знакомые обстоятельства и огорчения. Возвращалось как хорошее, так и плохое, и возвращалось с лихвой. Становится страшно от этой закономерности – нам ничего не прощается, за все ошибки надо платить, причем за повторение их приходится платить двойную цену.
Поездка на металлобазу (кажется это было 18 февраля) и разговор с увольняющимся Лопаткиным заронил в мою душу сожаление: зачем я отказалась от Сашиного предложения съездить в «Северный Альянс» (нынешнее название их организации – «Северная Стальная компания»)? Надо было что-то делать. 23 февраля я решила убить двух зайцев сразу. Написала и красиво оформила два стихотворения нашим мужчинам – Пономаренко и Комарову, а потом соединила написанное вместе, чуточку отредактировала, добавила шутливый эпиграф и послала листок факсом в «Северный Альянс»:
Козлову Ю.А., Балашову А.А., Самодурову Л.С., Виноградову В.И., Молоснову Е.А,
Фомину Д.Х., Кирпичеву Е.А. в День Защитника Отечества
Вместо эпиграфа:
Чеченцам вас заказывать не будем
За то, что подрываете устои.
Святую дружбу нашу не забудем,
Железный бизнес – дело не пустое!
Все одолеть, все превозмочь,
Чтоб про «Альянс» не думать в ночь,
Чтоб шла отгрузка между прочим,
Чиновник вредный не морочил,
Чтоб Гендиректор не пинал,
И зря затраты не считал,
Не посрамить свои погоны,
Не потерять в пути вагоны,
В деньгах не вылететь в трубу,
С таможней выиграть борьбу,
На складе строгость навести –
Изъять, учесть и соблюсти!
Чтоб расцвела Металлобаза
Согласно Вашему приказу!
А главное – побольше силы
Жить мудро, радостно, красиво!
В ваш День Защитника А.К.
Из нашей общей «ПМК»
Не скрою, я хотела, чтоб про меня там вспомнили и, кто знает, вдруг на мое место еще не взяли человека… Поздравление было хорошим поводом, так как звонить первой и, возможно, услышать, что мое место уже занято, мне не хотелось. 24 и 25-го февраля я провела дома: простудилась и попросила Комарова разрешения подлечиться без вызова врача. Я уже и думать забыла и про стихотворение, и про мои грустные настроения на работе, ибо все меняется, все сглаживается временем. И тут мне позвонил Балашов. Поблагодарил за стихи. Мы разговорились. Я рассказала ему, что на работе мне психологически неуютно, спросила, свободна ли еще вакансия. Вакансия была свободна, Саша предложил зайти к ним на следующей неделе, сразу, как только появится возможность. В понедельник я вышла на работу. А уже в четверг, 3 марта мне на работу снова позвонил Балашов и сообщил, что Юрий Александрович приглашает меня в «Северную Стальную» на празднование предстоящего Женского Дня, то есть 16 часам 5 марта. Я поблагодарила и пообещала придти обязательно. Меня переполняли радостные эмоции – я кому-то нужна, меня звали на новую работу, в моей жизни наступал очередной перелом, возможно, в лучшую сторону. Вечером Маша разложила И-ЦЗИН на перспективу события – выпала благоприятная гексаграмма №42 – Приумножение.
О моем первом посещении «Северной Стальной компании», напишу позже. Отмечу главное. 11 марта, а может быть даже 10-го, если в этот день приду на работу, я подам заявление об увольнении. 10 марта я собиралась съездить на Песочную, чтобы сдать кровь Машиной коллеге по работе Светлане Исааковне –ей предстояла тяжелая операция. Неудобно сначала подать заявление, а потом просить разрешения на донорский день. О Светлане Исааковне тоже напишу потом. В «Северной Стальной» мне все понравилось. И в то же время, мне очень страшно. Страшно за себя, но не потому, что мне там будет хуже, чем здесь, а потому что я очень боюсь испортить еще один шанс судьбы начать все с чистого листа и не наделать знакомых ошибок. Очень трудно выпрыгнуть из границ своего глупого, несовершенного Я, которое привыкло видеть мир лишь в одном, определенном много лет назад ракурсе, и не способно меняться. Я уже многое испортила из того, что мне было предоставлено судьбой в «Петербургской Металлургической» - испортила отношения с людьми. Пусть не серьезно, но все равно уже есть слова и поступки, которые из меня «вылетели и не поймаешь».
Все могло было быть отлично и в этих стенах. И опять за какие-то мои заслуги мне дается новый шанс приобрести новых друзей, новые впечатления и новые умения в ином коллективе, который пока еще открыт для общения со мной. Я очень боюсь все испортить. Там даже оклад мне дают больший, чем здесь. Выходит, я не зря добросовестно пахала в «Петербургской Металлургической Компании» не зря искренне любила эту организацию и переживала за свою работу. А вот дружеских отношений не приобрела. Единственное, чего я здесь достигла - чувствую себя комфортно в общем коллективе, хотя в личном общении я все так же скована, неуклюжа, особенно, когда это общение выходит за рамки работы. Я по-прежнему боюсь праздников – мне во время их особенно неуютно и страшно. В «Спектрэнерго» на пьянках временами мне было хорошо, здесь в ПМК – неуютно, особенно в присутствии Ларисы. Ее кокетство меня напрягает, как напрягают и ее постоянные разговоры о себе любимой, ее постоянное провоцирование мужчин на комплементы в ее адрес. Казалось бы, мне то что? Но на ее фоне я особенно остро чувствую себя слоном в посудной лавке, старым и некрасивым слоном. И мне ужасно обидно, что я вынуждена уйти не просто туда, где лучше или где платят больше, а от кого-то или чего-то. От Ларисы, которая того не стоит и с которой вполне можно было довести до пристойного конца ее игру и даже чему-то полезному и нужному от нее научиться, например, хитрости. А я сразу же отождествилась и пробила в себе брешь. Точно так же, как это однажды уже было – в «Спектрэнерго», где я тоже наделала много ошибок, но смогла и накопить много заслуг для красивого ухода и перехода в лучшую фирму.
В обоих случаях меня выталкивает в новую жизнь один и тот же человек – Командир, очень непростая личность, видимо, знакомая мне по прошлой жизни. Я уже знаю все его и хорошие, и плохие стороны его характера, но понимаю, что и те, и другие – мои отражения.
11.03.05
Опишу, как это было. В последний рабочий день перед 8 марта (5 марта) мужчины в ПМК вручили женщинам цветы и подарки – футболки с нашими именами, датой рождения и эмблемой предприятия и нагрудные значки (бэджики) с фамилией и индивидуальной шутливой надписью типа «катаю», «увольняю», «контролирую», «продаю» и т.п. Мой слоган звучал как «сочиняю». Видимо, это самое главное, что я делаю в этих стенах, с точки зрения наших мужчин. Потом был роскошный шведский стол в переговорной комнате, выпили по стаканчику мартини, уже разлитому по числу участников мероприятия. Все было очень изысканно, академично, но строго. Уже через час, стол разобрали, переговорную заперли. Как всегда на подобных праздниках, я сразу же стала как «больная», то есть почувствовала себя неуклюжей, была скована, молчалива и одинока. Настроение было ужасным – мне предстояла поездка в «Северную Стальную», а я все никак не могла раскачаться, войти в норму. Вроде бы не волновалась, но в то же время никак не могла вписываться в игру всеобщей радости. Ушла по-английски, не прощаясь, сразу же после чаепития – народ еще сидел в буфетной, обстановка была не вполне рабочей, но и указания идти по домам не поступило.
Зашла домой, чтоб оставить там цветы, и неожиданно для себя переоделась. Сменила новую, недавно купленную к этому дню юбку на выходные черные брюки и взяла с собой туфли. В брюках я чувствую себя гораздо увереннее, пусть это и не так женственно. А мне нужно было любой ценой избавиться от скованности в движениях.
У м. «Московская», на остановке 11 автобуса во мне что-то изменилось. Я обратилась к Богу, попросила его покровительства и защиты и сразу же успокоилась. Господь меня туда направил – так чего волноваться? Автобус пришел через пятнадцать минут (было 14 часов), шел он всего десять минут и довез меня до самой металлобазы на Предпортовой. Первое, что бросилось в глаза, был храм современной постройки, стоявший рядом с проходной МБ, потом заметила вывеску «Северная Стальная компания» с эмблемой предприятия на крыше 3-х этажного современного кирпичного здания. И, конечно же, краны – новые, огромные, козловые (грузоподъемностью аж 16 тн, а не как у нас – 8-и тонные!).
Пока я крутила головой на краны, какой-то мужчина у входа распахнул объятья и заключил меня в них с криком «Алла Константиновна!!!» Это был наш бывший, а теперь их нынешний начальник охраны - Виктор Иванович Петров. Вошли за проходную – там посреди двора стоял Алексей Молоснов и широко улыбался. Снова объятья, поздравления с женским днем, море радости. Еще несколько шагов к корпусу и та же сцена, теперь, кажется, уже с Витей Виноградовым. В здании я встретила Леню Самодурова, почему-то отрастившего усы, потом два дня назад перешедшего сюда от нас Лопаткина, потом - Дмитрия Хацкелевича. Территория двора выглядела пустынно – клиентов уже не было, но пейзаж поражал не только пустотой, но и порядком, ухоженностью. По лестнице мы поднялись на 3-й этаж. Картина типичная и знакомая – узкий коридор с зелеными стенами, по обеим сторонам кабинеты. Зашли в комнату 8 – производственный отдел. Там за компьютером сидел Саша Балашов. Список знакомых мне лиц продолжал пополняться, казалось, что изменились только стены, а люди были все те же. Присутствовал эффект «дежавю». Даже хозяйка офиса (на должности нашей Тамары Скиба) оказалась мне знакома – Татьяна Васильевна, уборщица с МБ «Нева», с которой мы когда-то часто и очень хорошо общались на базе. Она единственная из всех наших бывших, которая, как мне показалось, очень холодно отреагировала на мою улыбку и приветствие. Это меня неприятно удивило.
В комнате производственного отдела была новая офисная мебель, четыре стола, на одном, общем - компьютер и лазарный принтер. Широкое окно с видом на Предпортовую улицу и склад, оставшийся на месте знакомой мне по временам молодости Овощебазы. Вдоль стены – стеллаж с черными папками и наклейками – знакомый подчерк Юрия Александровича (Командира). Кабинет Ю.А. мне тоже показали – с современным, с плоским экраном компьютером на столе, картой за спиной, с удобной мебелью – не кабинет, а командный пункт подлодки! Самого Ю.А. пока не было. До начала застолья (хорошо, что я приехала раньше!), Санечка показал мне базу. Металлопроката здесь было около 4000 тн: не то что у нас, когда накапливается до 14 000 тн на куда меньшей территории! Хлысты лежали ровными штабелями в удобных кассетах на участке В – Виноградовском. Участок А – Молоснова - пока был пуст. Рельсы проходили по середине базы, прямо сюда со станции (которая была видна из-за забора) подавали вагоны на разгрузку.
Металл в основном был северсталевский, но со временем ожидался приход и от других производителей. Между кассетами уже заранее были проложены технологические проходы, козловой кран разгружал пачки какого угодно веса, проблем с кранами у них не было, вообще, похоже, ни с чем проблем у них не было! Даже собственный автокран имелся, да и база здесь не арендовалась, как у нас, а была собственной, наоборот, помещения офиса они сдавали в аренду другим организациям, что поддерживало организацию материально. А крановщики были арендные, причем из нашего же УМ-260, где руководил знакомый мне Землинский! Они контактировали с той же Янковской из ЛИИЖТА, с той же Стафеевой из отдела коммерческих ревизоров Московского отделения дороги. Пожарская из отдела планирования перевозок пока им была не нужна: вагонами металл еще не продавался, но отношения с ней все равно они поддерживали, с 8 марта ее поздравили. (Школа Ю.А.!). У входа в административный корпус стоял знакомая серая десятка Хацкелевича. Сам Хацкелевич помолодел, был в костюме и при галстуке, на груди табличка – «шеф-водитель такой-то». Таблички такие висели на груди у многих, причем, крупно были написаны имя и отчество, фамилия была напечатана совсем мелко. Вся база просматривалась телекамерой и выдавалась на монитор охранной службы. У Леонида Сергеевича был собственный кабинет, находящийся сразу возле входа на территорию, там же стоял стол для работника отдела учета, обслуживающей клиентов. Структура организации была полностью подобна нашей – отдел Учета (три или 4 человека), отдел Продаж, Производственный отдел.
В нашем производственном, кроме Саши, работала еще Светлана Юрьевна Тарасова – женщина полная, внешне напомнившая мне Веронику, в возрасте лет пятидесяти. Она осталась здесь со времен прежних хозяев «Петроснаба». Светлана Юрьевна вела кадры, занималась договорами, контролировала коммунальные платежи и разные взаимоотношения с госслужбами - Энергосбытом, Водоканалом, разными надзорами и строительными организациями. Саша заметил, что этой работы здесь было гораздо больше, чем в ПМК, для меня она будет новой. Впрочем, именно этим мне когда-то приходилось заниматься в «Спектрэнерго». Нужен был второй инженер Производственного отдела – для работы с Тех ПД, с доставками, охраной труда и безопасностью, человек занимающийся служебной перепиской, а позже отчетностью – на эти дела они наметили меня. Уже и рабочий стол для меня был определен, и Интернет уже только что запустили. Электронный учет кассет на 1С у них тоже был организован по нашему подобию.
Все в этой организации наращивалось, осваивалось и запускалось очень быстро. За полгода, минувших с той поры, как ушла от нас к Ю.А. первая команда производственников, все здесь изменилось разительно. В начале на территории была непролазная грязь и масса посторонних организаций, которые им пришлось выселять, купили краны, технику, отстроили новый корпус, продолжается ремонт и благоустройство офисных помещений.
Вошел Ю.А. Я, как сумела, выразила ему свою радость, мы тоже обнялись, как старые знакомые. Пригласил к себе в кабинет. Спросил, как мне работается в ПМК. Честно сказала, что психологически мне сложно с новым директором, что привыкла к другой школе, но меня не обижают, платят нормально. Сказала, что восхищена их базой.
Ю.А. сразу же повел себя как истинный командир подводной лодки. Он не дал мне возможности колебаться. «Я в третий и в последний раз предлагаю вам должность инженера производственного отдела (коротко перечислил мои функции) с окладом по ведомости 14 тысяч. Если согласны – после праздников подавайте заявление и через две недели ждем вас на работе». Я была счастлива это слышать. За меня давно уже никто ничего не решал по существу. Этому человеку я так же, как и в первую нашу с ним встречу 2 года тому назад, я вновь доверилась сразу и безоговорочно. Я уже знала все его недостатки, но в его порядочности, надежности и творческом интеллекте можно было не сомневаться. Я, конечно же, не возражала. Тут же был вызван Балашов, ему дали указание вручить мне анкеты и перечень документов, необходимых для оформления, после чего мы все вместе пошли к столу.
Стол был накрыт в буфетной, где, как и в ПМК стоял холодильник, бутыли с родниковой водой, микроволновка, полки с посудой, радиоприемник и составленный квадратной скобкой длинный стол. Все было, как у нас, только чуть просторнее. За общим столом уже сидели около двадцати – двадцати пяти человек – все, кроме стропальщиков и дежурных охранников. Причем на нас, опаздывающих, включая и меня, уже был оставлены стулья и столовые приборы. На столе стояло много закусок, вино, водка. Обстановка напоминала Спектрэнерговскую – здесь не только не возбранялось, но и приветствовалось долгое застолье, поощрялось желание выпить, расслабиться, «посидеть», все чувствовали себя расковано, очень демократично: я, например, оказалась соседкой гендиректора Смирнова Владислава Сергеевича, который ничем себя не выделял, все с ним держались запросто. Совсем не похоже на строгую и изысканную атмосферу, созданную в ПМК Юрием Петровичем. Потом начались танцы – меня приглашали мои бывшие сослуживцы и на мои слова «я, кажется, перехожу к вам», все, словно сговорившись, отвечали мне одной и той же фразой – «и не пожалеешь!». Видно было, что и друг друга, и организацию все они любят и гордятся ею.
Мужчины подарили мне, как и остальным здешним женщинам, отличный подарок: чайницу - фарфорового слоника с листовым чаем, совсем как полноправному члену их коллектива. Все это было до слез приятно. Уходила я в 19 часов, после меня народ еще гулял, танцевал, угощался. Одеваясь, я оставила в шкафу «нашей» комнаты туфли – не специально оставила, а просто забыла, но возвращаться не стала – это знак, значит, так тому и быть! Уходили мы вдвоем с бухгалтером Зоей, женщиной, с виду моего возраста.
Поехала домой радовать и удивлять дочку. Устраивала на работу ее, а перехожу на новое место сама! Кто бы мог подумать! Скажи Богу о своих планах, если захочешь его рассмешить!
После праздников, 9-го марта, я вышла на старую работу. О своих планах еще ничего никому не говорила, потому что на другой день я уже заранее имела разрешение на сдачу донорской крови для Машиной коллеги, ожидающей операции. Обстановка на работе была тяжелая. Комаров выглядел безобразно – очень бледный, приволакивает ногу, ходит медленно, говорит тихо и осипшим голосом, очень сильно похудел. Его нездоровье уже стало заметно для многих, нас даже начали спрашивать про него. Василий Васильевич тоже был простужен и хмур. Комаров с ним говорил сухо и порой даже резковато. Василий Васильевич бегал по бухгалтерским и закупочным делам, с переходом на без/нал у него прибавилось обязанностей, база находилась в загоне, но меня все равно никуда не посылали – я сидела за компьютером, вводила журналы. У Василия Васильевича с Ларисой продолжалась незатейливая игра – кокетливое подначивание с обеих сторон. Я в этом не участвовала по независящим от меня причинам, но, что скрывать, мне было это созерцать обидно и горько. Точно так же было и с Ю.А. – карма ко мне возвращалась. Меня по-прежнему не воспринимали, как женщину, и в этом была только моя вина. Лариса со времен нашей последней стычки со мной не разговаривала, мы обменивались только репликами по работе, причем, минимально необходимыми и, в основном, лишь на людях, в одиночестве вообще не разговаривали. Ларису это устраивало, а меня такие отношения угнетали чрезвычайно.
В этот день из Москвы, наконец, пришла утвержденная на год смета расходов, из которой стало ясно, что повышения в этом году не будет никому, а у реализаторов даже изменялась форма оплаты – им будут платить с прибыли, а не с отгрузки, что для них было невыгодно. И вообще всех угнетала политика Ю.П., дисциплинированно действующего по указке Москвы – все теперь делалось по правилам, даже заведомо надежным клиентам не предоставляли никаких кредитов. В итоге продавцы все чаще теряли проверенных клиентов из выгодных для нас фирм, которые шли покупать металл у наших конкурентов. Неожиданно я узнала, что Валя Логовая тоже подала на увольнение, 21 числа она уходит к другим нашим конкурентам – в организацию ТД «Петрович», где директором был бывшего начальника нашей МБ –Владимир Николаевич Крючков.
Юрий Петрович продолжал свои постоянные обходы по комнатам, где он шмонил по столам или просто молча наблюдал, кто чем занят, его вид почти всегда был недовольным, мрачным. Словом все, на что я смотрела, просто кричало мне о том, что все, что для меня намечается, будет к лучшему. Меня это не радовало.
10-го я сдала кровь Был такой же красивый, морозный, но солнечный день, как и 5 марта, когда я ездила в «Северную Стальную». От м. «Озерки» добиралась на 109 автобусе. Поселок Песочная был красив – солнце, сосны, дивный воздух. Наперекор ожиданиям, онкологический центр не произвел на меня угнетающего впечатления. Даже больные в палате онкогинекологии, где лежала Светлана Исааковна, для которой я и сдавала кровь, не показались мне несчастными: такие же, как и везде, люди, с надеждой в лучшее, готовые отрезать в себе лишнее и жить дальше. Почему-то с уходом в мир иной моей матушки я перестала так сильно бояться этой болезни. Один Бог знает, когда и от чего мы умрем, а врачи едва ли что-то решают в этом процессе.
После обеда я вернулась на работу. Отдала донорские справки Комарову. В комнате находились только он, я и Лариса. Подходить к Анатолию Александровичу в его состоянии с заявлением мне было боязно. Подождала еще несколько минут, сделала насущные дела на компьютере и подошла: «Я долго шла к этому решению, не хочу создавать вам проблем, но все-таки я так решила». Он взял заявление. Выглядел очень плохо, никакой особой реакции на лице не обозначилось. Спросил, какая причина. Сказала, что иду к Юрию Александровичу, «не устояла, потому что очень там понравилось». Причина не только в больших деньгах. Он взял заявление, положил в папку. Больше в тот день о моем увольнении вообще ни слова не было сказано. Сегодня меня спросил об этом только Василий Васильевич, когда мы остались наедине. Он только что узнал новость, вероятнее всего, узнал от Ларисы. Сама она никак не выразила мне своего отношения к событию. Я объяснила Василию Васильевичу, все, как есть. Реакция нулевая. И чего я мучалась? Обольщалась, думая, что эта новость сильно огорчит кого-либо? Незаменимых людей нет, и я не исключение. Возможно, им без меня будет даже лучше. Я их всех напрягаю, это вне всякого сомнения, и это открытие было еще одним моим болезненным уроком.
Впрочем… Трудно сказать, как все обстоит на самом деле. Мне все время кажется, что меня люди не любят, я очень в себе не уверена и часто чувствую свою ущербность, инаковость, наверное, это ощущение передается другим. В результате меня так и воспринимают. Как себя чувствуешь, так тебя и воспринимают.
16.03.05
Когда случаются события, приятно ласкающие нашу гордость и самоуважение, их легко описывать и приятно рассказывать другим. Далеко не всегда итоги нашей деятельности удовлетворительны. Очень трудно признавать ошибки и несовершенства собственной натуры. Писать об этом трудно и не хочется. Сегодня я посвящу свой труд покаянию, надеясь, что оно поможет мне, если не исправить, то хотя бы очистить душу.
В последние годы и благодаря посещению Сережиной группы я очень явственно стала видеть возвращение ко мне моей собственной кармы. Я накопила заслуги осознания ошибок – и дурные обстоятельства изменились: судьба дала мне возможность изменения – перенесла меня в другое, вероятно, лучшее место. Но, если червоточина души сохранилась, если я не изменилась по сути, то и на новом месте я неожиданно начну притягивать к себе обстоятельства и людей, ролевые функции которых уже сыграли печальную роль в моей жизни. Я вновь попадаю в очень знакомые, узнаваемые ситуации, все снова портится и становится таким, каким уже когда-то было, хотя и с другими декорациями. Жаль, что я перестала ходить к Сергею. Даже «дерево Будды», пышно растущее в двух горшках моей комнаты, недавно засохло окончательно и бесповоротно. Сергей был идеальным проводником нужных мне идей, которые следует принять, хотя не следует отождествляться с его целями и с его приверженностью сомнительному Гуру.
Пошла последняя неделя моей работы в ПМК. Она и похожа на мою последнюю неделю в СЭ, и не похожа. Тогда во мне тоже была горечь обиды на руководство, на то, что меня там вечно «недооценивали», но в итоге произошло полное примирение с организацией и случилось очень доброе, достойное прощание. Меня провожали (почти все, кроме Подруги) с любовью. Здесь на протяжение двух лет все казалось мне гораздо лучшим, чем в СЭ. Все началось и продолжалось на очень хорошем, правильном отношении к происходящему. Я не знаю, откуда и как во мне вновь возникло чувство «недооценки» меня и начало бунтовать ложное самолюбие. В принципе, я устаю за компьютером не больше других людей(отдела учета, например), просто другие - моложе. Сначала мне не нравилось, что Командир гоняет меня по всему городу, теперь я вдруг посчитала это благом и начала жаловаться, что меня не гоняют. У меня не было своего стола и компьютера, это меня угнетало. Теперь у меня отличное рабочее место, современная техника, я стала нужна в отделе (мне это так казалось). Но только казалось. Комаров мое заявление принял, не сказав ни слова, спросил только «куда». Но у него особые обстоятельства. Он так плох физически, что могу предположить, что он уже больше не встанет. (Гемоглобин – 78, ноги отекают – это со слов Ситника). Сильно похудел, ослаб. Сейчас он на больничном, на операцию его никуда не берут – видимо, уже поздно или невозможно, то есть, положение его – хуже некуда. Некуда, если смотреть на все с его или с общепринятой точки зрения. Болезнь сделала маму лучше, очистила ее, дала ей то, чего не могла дать жизнь. Теперь, я надеюсь, она в лучших мирах. Но это легко говорить, пока это не касается тебя или твоих родных. Пока не пришло твердое понимание, что эта суета за место под солнцем всегда бесполезна. Мы уходим из жизни в свой срок, тогда, когда это решено не нами, а болезнь меняет нас в лучшую сторону так, как не может изменить ни жизнь, ни удовольствие от жизни.
Пономаренко тоже не уговаривал меня остаться. Ничего особенно доброго он мне не сказал. Я и раньше знала, что я его напрягаю. Очень много лишнего болтаю. Незаменимых людей нет, думаю, что без меня здесь будет не хуже. Не сразу, но постепенно, ведь на мой оклад можно легко найти молодую девушку оператора, делопроизводителя. Легко.
Лариса с самого начала, как узнала о моем заявлении, делает вид, что ее это не касается. Сидим в одной комнате и не разговариваем. Только по делу. Ее это устраивает. Меня напрягает. Я вижу, что ее больно задело то, что Ю.А. пригласил не ее, с которым у нее были «особые отношения», а меня. По одной ее реплике с Надей (точно не уверена), он ее тоже звал, но, вроде бы ей не понравился оклад, так как она надеялась на обещанное здесь повышение. Но я ей дорогу не перебегала. Сама еще задолго до этого я честно говорила ей, что отказалась от Сашиного предложения, но вовсе не из-за денег, которые меня устраивали. И даже теперь, если бы не наши с ней испортившиеся отношения, если бы не мое постоянное чувство неприязни к ее способу жизни и к ее манере поведения, я бы не ушла.
Но выводы все равно печальны. Мой ум говорит мне, что я не права, что изначально Лариса хотела со мной хороших отношений и даже на первых порах много делала для этого. Я сама отвергла ее и все испортила. Я не выдержала этой игры, где меня учили как надо «играть» для обретения жизненного успеха. Я отождествилась с игрой и отвергла ее, потому что не захотела менять себя. Я умом понимаю, что Лариса правильно себя ведет, но мое сердце этой правильности не любит и не хочет ее по-прежнему.
Вспомнился телефонный разговор с Таней Шипилиной. Она на работу ходит с отвращением, там в администрации, откуда меня к счастью (это я уже теперь понимаю, что к счастью) выперли, ничего не изменилось. Бабы и обстановка отвратительные. Есть одна молодуха, от способа жизни которой Таню воротит. (Способ похож на Ларисин, только, вероятно, еще менее замаскирован, Лариса хоть умна и умеет вести себя достойно). Таня сказала, что в отличие от меня, она ни разу не высказала своего отношения к этой бабе, но отношения между ними все равно натянутые и очень сложные. И добавила – дело не в словах, мы энергетически ощущаем нелюбовь к себе, даже если не высказываем ее вслух. А я еще и высказывалась!
Чисто энергетический посыл моей неприязни к другому человеку сработал там, где я не ожидала. Гришин, наш новый гендиректор, после моего заявления так ни разу не пригласил меня к себе для разговора. Его, безусловно, задело, что ухожу именно к Козлову, но причина была не только в этом. Ю.П. мне ужасно не нравится. Я его не уважаю – не уважаю его провинциальность, его замашки тылового командира, занимающегося «приборочкой», шмоном и дисциплиной в своей казарме и не имеющего ни смелости, ни желания, ни творческой энергии чему-то противостоять, что-то предлагать свое, нестандартное и яркое. Серая мышь интеллигентной наружности, очень обманчивой наружности. Серая мышь вылезает из его маски интеллигента всячески. Я никогда и ничего лишнего Ю.П. не говорила, мы вообще мало с ним общались, хотя, в отличие от, например, Ларисы, я не кокетничала с ним, не лезла на рожон, не обменивалась с ним неформальными репликами в нерабочее время. Я просто наблюдала, и чем дальше, тем больше понимала – я его не уважаю. Видимо, он это чувствовал на энергетическом плане. Но покидать фирму вот так – без выражения какого-либо сожаления с его стороны, без добрых слов, мне неприятно. Он меня уязвил своим молчанием, и уязвил сильно. Или кто-то из близкого окружения (Лариса?) постарался ему что-то наговорить обо мне? С самого начала Ю.П. не знал и не понимал, чем таким я здесь занимаюсь и нужна ли вообще такая должность – инженера по ДП. Он компьютера не знает, в наши текущие дела не влезает (в его бытность в этих стенах такой отчетности не было, отсюда и выводы). Вспомнился Литвинов с его представлением о работе на компьютере: «Чего там уметь? Мне вот показали один раз – я сел и напечатал!».
А, может быть, я опять преувеличиваю свои трудности? Я сама влезаю в дополнительные работы на ПК там, где другие даже не сдвинуться с места, пока им не поставят задачу сверху и персонально и пока они не договорятся о надбавке за увеличение объема работы. (Именно такую политику сейчас ведет Лариса). А я все пытаюсь вычистить чужие авгиевы конюшни, стараюсь сделать как лучше для фирмы там, где и как хуже прошло бы, все равно никто результата не оценит. Словом, делаю то, что уже однажды было со мной в «Спектрэнерго». Оно ко мне и возвращается таким же способом. Я не умею жить легко и злюсь на тех, кто это делать умеет. А карма возвращается.
Сейчас я вроде бы снова ухожу на лучшее место. Выходит, заслуги у меня накоплены. Но настроение паршивое. Я столь же зажата, не вписана в общее стадо, как и в СЭ, и как была в первые дни в этих стенах. Мой аутизм все время прогрессирует.
Хотя… С каждым отдельно взятым членом коллектива я здесь нахожу общий язык, больше того, за меня сейчас многие искренне радуются: уход к Ю.А. неожиданно поднял мои «акции», ведь все знают, что Ю.А. берет к себе лучших. Оказаться в списке «лучших» приятно. Может быть, поэтому Ю.П. так и отреагировал – он не считал меня лучшей, он просто воспринял это как щелчок по его самолюбию: «вот уже даже бесполезные старухи бегут от него». Впрочем, это мои домыслы. Но через два дня отсюда увольняется Валя Логовая в «ЧП Петрович». Настроение в рядах кислое, как оказалось, об увольнении подумывают многие. Кому не нравится то, что нет и не ожидается прибавки, кому не нравится политика фирмы, гнет Москвы. Неожиданно оказалось, что Ю.П. здесь многие тоже не хвалят, он раздражает их тем же, что и меня, правда мало кто это вслух высказывает. Но общее настроение чувствуется.
К чему я это? Два года назад я пришла в фирму, которая была стабильной, поражала меня своей чистой энергетикой, разумным порядком и материальной обеспеченностью (по сравнению со СЭ). За прошедшее время отсюда уволилось уже порядка 20-и человек из офиса, а коллектив ПКФ сменился полностью. Ушел Ю.А., и как оказалось, весь порядок и творческая инициатива держались на нем и на Деревянко. Все отмечают, что работать стало скучно, местами противно – въедливая опека, контроль и вечное недовольство при все меньшей свободе творчества. Порядок давит по форме, но полностью отсутствует по существу – так бывает у руководителей с амбициями, но без профессионализма. Образ Ю.П повторяет уже знакомый мне по стилю работы образ Нестеровича из СЭ, пришедшего к концу моего пребывания там на смену сначала профессионала с мерзким характером Горбунова, в свою очередь сменившего творческую и умную личности Шамрая. Этот процесс очень напоминает мне здешний, начавшийся после ухода Козлова. Странно, что судьба дает мне новую возможность вернуться к тому же самому человеку - Козлову, не делая свидетелем еще большего развала. А может это моя ошибка – убегать, не испив до конца чашу, не изменив себя, пока я пребываю в худших, но более эффективных для изменения условиях?
Мне иногда кажется, что, куда бы я ни пришла, фирма начинает гнить по очень знакомому мне алгоритму, всплывают те же самые проблемы, в том числе и мои переживания по поводу происходящего. Но, скорее всего, просто все окружающее меня – мое собственное отражение. Я акцентирую свое внимание на том, что есть во мне, что является гнилым, неправильным, что раздражает меня, хотя должно восприниматься с пониманием и с юмором. У меня не те мерила ценности: я ищу порядка и логики в работе, а главное – это люди и отношения с ними, возможно, даже мое умение быть «обаятельной и привлекательной» в обществе. Я играю не ту роль – я мужичка внешне, но баба внутри, увлекающаяся не мужиками, а работой только по причине отсутствия мужиков.
Я не буду писать слова, которые привычно просятся с языка: «Я боюсь все испортить еще раз в новой организации». Я не хочу их писать, чтоб не строить заведомо порочные мыслеформы. Я не боюсь. Я имею намерение не идти по этому пути еще раз, я хочу пойти новым путем, и его я буду программировать в своих мыслях, чтобы притянуть новые и нужные обстоятельства. Я не буду пренебрегать не нравящимися мне правилами поведения в коллективе, согласно которым «быть женщиной важнее, чем быть незаменимой рабочей лошадью». Я окончательно убедилась в том, что надо уметь во всех людях видеть только их хорошую сторону и обращаться к ней, а плохую по возможности не замечать и никого не осуждать за слабости. Я не буду ничего бояться и не стану отказываться от новой для меня работы (какую поручат - та и лучшая) и, тем более, не буду придумывать себе свою дополнительную – в порядке творческой инициативы. Я не буду жалеть времени на разговоры с людьми, стараясь больше слушать их, задавая вопросы, чем говорить о себе, тем более давать свои оценки кому-либо или чему либо.
Смогу ли? Смогу. У меня больше не остается другого времени.
22.03.05
Итак, завтра последний день моей работы в ПМК. Если вчера настроение было отвратительным, то сегодня я окончательно успокоилась. Сходила во Владимирскую церковь, заказала молебен за моих нынешних и будущих начальников. Постояла у любимой иконы Спаса. Очень грустно, что теперь я смогу к ней приходить значительно реже. И вообще, что ухожу из маминого района. В последние годы ее жизни я , словно продолжала ее жизнь, оказалась в районе ее детства, с уходом мамы я тоже ухожу отсюда в ставший уже родным мне Московский район, на его Предпортовую окраину. В мамином уходе вообще много мистики. Дата смерти – 18 число, 40 день пришедшийся на годовщину 60-летия снятия блокады, первая пасха без нее выпадает точно ее день рождения. В течение всего 40 дневного поста на всех нас (Машу, меня и маму) читают поминальные записки в Церкви Казанской БМ, кроме того, я заказала во Владимирской церкви полугодовое поминание в алтаре на маму и на Машу, а Маша – заказала такое же на меня в Чесменской. На йогу я больше не хожу, хотя временами по ней тоскую – тело теряет форму. Но читать «решимости» СА и выкручивать свои суставы я просто не хочу.
Сегодня яркий солнечный день. Сходила в ремонтирующуюся церковь на Лиговском, постояла у иконы Ксении Петербургской. В моей жизни эта святая моя помощница в период перехода на новую работу. Так уж сложилось. День увольнения удалось подгадать удачно – в 14 лунный день я появляюсь на новом месте, на 1-ый лунный – подала заявление. И вообще сейчас наиболее благоприятное время для жизненных перемен – начался астрологический Новый год, Солнце вошло в 0 градус Овна, что дает всем знакам прилив энергии, новые силы и новые возможности. По астрологическому прогнозу для Козерогов период характеризуются следующей фразой: «Прошлое любит творить кризисы с настоящим». Есть о чем подумать.
Недавно ходила к Бронзовому Христу, ни о чем не спрашивала, ничего не просила, поставила свечку и постояла возле. Он и сам все про меня знает. Вчера бросила И-Цзин, просила дать совет, как избавиться от своих недостатков, как правильно себя вести. Вышла гексаграмма «Радость». То есть надо иметь оптимизм и радостно общаться с окружающими. Что я и делаю.
Утром перед работой позвонил домой Ю.А. – просил скопировать «напоминалку» на дискетку. В субботу говорила с Сашей, поздравляла его с днем Подводника. Для Ю.А. было написано общее стихотворение, которое прочли наши ПМК-овские подводники – Топильский, Ходарев и Паращишин. Они по своей инициативе поехали «Северную Стальную» с поздравлениями, а я думаю, что день подводника здесь только повод. На фирме у нас неладно. Недовольны многие.
Анатолий Александрович в больнице, ему нашли несколько доноров (у него редкая, 4-ая «минус» группа крови) и попытаются его поддержать. По словам его видевших, он за считанные дни страшно высох и ослабел, гемоглобин падает, сейчас около 75 (при норме 130 для мужчины). Сегодня весь день у нас в комнате сидит начальник грузового участка Сметанников – его взяли в помощь Василию Васильевичу. Я передаю дела Ларисе и Оле Бессоновой, но обеим, лишь как промежуточному звену – планируют постепенно обучить нового товарища (может быть им и будет Сметанников), которому будут платить больше, чем мне. Только едва ли мужчина будет вести все делопроизводство.
Вчера мы опять с Ларисой «поцапались». Я уходила с работы вконец истощенная и близкая к истерике – я бессильна перед этой провинциальной наглостью, верткостью и умением все мои слова оборачивать против меня и в ее пользу. Так высасывают кровь паразиты: им наплевать, что они прекрасно осознают происходящее, но если ты не умеешь играть, управлять своими эмоциями – я тебя имею полное право использовать. Не будь дурой. А я перед такими людьми всегда была бессильна, я это знаю. Я их боюсь. Я могу наговорить резких слов, но стоит мне увидеть, что другой человек страдает, что ему больно – мой гнев и отрицательность тут же исчезают бесследно. Я лежачих не бью. Я всегда за формой вижу содержание, и последнее для меня важнее, чем форма. Даже если я могу придраться к форме, списав на нее свою ложь и свой корыстный интерес.
Осталось отвратительное ощущение собственного бессилия перед прагматизмом очень характерным для провинциалок, отвоевывающих себе жизненное пространство умением ладить с нужными людьми. Как только им лично человек становится больше не нужен, они спокойно через него перешагивают. Мое первое впечатление о ней было абсолютно правильным. Она мощный вампир, напомнивший мне Людмилу Сивец из ЦРА, получавшей садистское удовлетворение, когда видела, что вывела из себя человека, оставаясь внешне спокойной и логичной по форме, но не по содержанию. Сейчас идет по ТВ сериал «Клон», в котором есть подобная героиня - Алисинья, абсолютно лживая, но умеющая всем и всюду казаться доброй, беззащитной, благородной и отзывчивой, чем подкупает любого, а потом его же и использует. И не к чему придраться. Лариса, конечно, на порядок ее лучше, Алисинья это верхний предел лицемерия и предприимчивости. Сивец ей сродни, но хуже играет – она не вызывает в людях симпатии, а Лариса, когда хочет, умеет создать о себе превосходный образ. Но суть у всех одинаковая – лицемерие и черствость к тем, в ком не нуждаются.
Вчера Лариса была со мной не сдержана, но сегодня с утра поняла, что в настоящий момент я меньше нуждаюсь в ней, чем она во мне, и сразу же неожиданно изменила поведение. Но теперь изменилась я. Я попросила Бога помочь мне освободиться от Ларисы. Я не хочу ни думать о ней, ни видеть ее в своих снах, ни слышать о ней. И сегодня я ее действительно не замечала. В ответ на ее вдруг появившиеся попытки играть роль «милой» я никак не среагировала – ответила на ее конкретные вопросы и этим ограничилась. Я уже вышла на финишную прямую. Жалеть не о чем, все решения уже приняты, все ошибки совершены и, надеюсь, осознаны. Главное, их не повторять.
Ю.П. так ни разу не заговорил со мной об увольнении. Сначала я восприняла это, как плевок, сейчас смотрю на это иначе. У него тоже самолюбие. От него уходят люди, он чувствует неудовольствие к себе со стороны многих. Как человек образованный и достаточно тонкий, он не может этого не чувствовать. Кроме того, два дня назад приезжало московское начальство. Что там ему сказали, я не знаю, но на другой день он резко уехал в командировку в свой родной Нижний Новгород, где коммерческий директор, нанятый им, ушел к конкурентам и увел за собой еще несколько человек, Юрия Петровича поставили временно исполнять обязанности руководителя филиала. Кто знает, насколько временно. У меня такое ощущение, что наш холдинг переживает не лучшие времена. Я об этом не задумывалась до подачи своего заявления, а теперь получается, что все, что со мной произошло, не случайно, меня целенаправленно несет в нужное мне по судьбе место. Уж не по прошлой ли жизни мы были знакомы с Юрием Александровичем?? Я уже заранее знаю все мучения, в которые он опять меня повергнет на новом месте – принципиально не будет видеть во мне женщину среди других женщин и надает мне «мужских» поручений. Но это уже зависит от меня. Я позволяла это ему раньше, не надо позволять впредь. Хотя ему на работе нужны именно сотрудницы, а не женщины. Иначе бы он пригласил на эту работу Ларису. Если, конечно, мой приход - не инициатива одного только Саши.
Сегодня лучше, чем вчера. Завтра будет еще лучше. Я в это верю. Пусть все случается так, как хочет от меня Бог. Я постараюсь быть его послушной дочерью.
31.03.05
Прошла неделя со дня моего увольнения из ПМК. Самое время подвести итоги, а заодно и описать впечатления о последнем дне в организации, выпавшим на среду, 23 марта, 13-ый лунный день. То есть мой первый день в ССК был мною подгадан астрологически грамотно: 14 л.д.( «Труба») и четверг, день Юпитера. Ближайшее затмение – солнечное – ожидается 8 апреля.
Пришла в новом наряде – буквально за неделю до этого мы с Машей купили на нашем любимом Звездном рынке два новых свитера – бежевый с ромашками и светлый с бардовой аппликацией на груди - очень модный и, надо признать, мне идущий. Отказалась от всегдашних брюк в угоду новой черной длинной юбке с фестончиками по подолу. Дамы отметили, что я здорово выгляжу и что так надо ходить всегда. Мне стало понятно, что всегда я выгляжу довольно мрачно – пиджак, брюки, минимум женских побрякушек.
Рабочие документы привела в порядок заранее – добросовестно написала все инструкции, сделала предварительный отчет по ОЛ, рассказала Ларисе все, что ей следовало знать по моей работе. Накануне мы с ней снова поцапались, причем, как мне показалось, она в этот раз сама полезла на рожон и была более несдержанна и беспочвенна в своих высказываниях, чем я, мне с ней ругаться совершенно не хотелось. Странно, когда на тебя идет наезд, а ты не чувствуешь за собой проколов в поведении, то даже в процессе наезда остаешься спокойной. Самое главное самой не совершать ошибок, не допускать резких интонаций, не высказывать претензий, какими бы справедливыми они ни были – претензии и осуждение поступков других никогда ничему не помогают. Как бы ты ни был уверен в своей правоте, другая сторона в любом случае воспримет твою критику как обиду, как ущемление своего достоинства. Ты ничего не выиграешь, а проиграешь многое. Я постоянно об этом забываю, и потом удивляюсь, почему ко мне плохое отношение. Потому что все любят только похвалу в свой адрес. Либо хвали, либо терпи то, что есть. Сама-то я очень болезненно воспринимаю все замечания вышестоящих, а это не правильно. Они ничего лично против меня не имеют, они вообще не думают о моих чувствах, как и я не думаю о чувствах других. Они просто делают свое дело, просто живут. Зеркала вокруг нас присутствуют постоянно, почему мы все время забываем в них смотреться и делать выводы?
И еще неожиданно для самой себя, я обнаружила, что не только я способна переживать периоды депрессии, делать явные ошибки в общении, совершать промахи, но и все остальные. Люди не любят говорить плохое о себе, но, если понаблюдать, они такие же, как и я – тоже могут вести себя «как слон в посудной лавке» в определенные периоды жизни, могут быть и неумными, и нетерпимыми, и грубыми. Они просто не акцентируют на своих недостатках внимания, забывают их, прощают их себе или старательно описывают другому лишь свои достоинства, сетуя на недочеты других, но не на свои и таким образом формируют свой привлекательный образ. И плевать, что образ лжив, если в него поверил и создатель, и случайные зрители этого образа. Именно так мы творим мир своими словами и своими мыслями.
К 10-и часам сходила за угощением – купила три здоровущих торта и три связки фруктов – всего на 700 с лишним рублей. Лариса с самого утра вдруг резко изменила интонацию – снова начала играть роль милой приятельницы. Я уже знала, что тяжба, которую она вела – взятие ею моей работы на себя за дополнительную плату, не удалась, Петрович решил оставить мою ставку, но принять в производственный отдел крепкого мужика, который в первое время будет делать мое дело, а в перспективе заменит Комарова. Ларисе поручалось только принять у меня дела на переходный период и затем по моим инструкциям обучить им нового человека. Чтобы обучать, надо хотя бы знать дело. Я еще раз восхитилась сметливостью Ларисы – все-то у нее продумано, лишнего на себя не взвалит и всегда представит свой труд в выгодном свете. Я уже заранее видела, как бы глупо я вела себя на ее месте – сначала говорила бы много лишнего, колыхала бы воздух ненужными и опасными недовольствами, критикой начальства, а в результате так или иначе мой объем работы удвоился бы всерьез и надолго, до поры, пока не придет новый человек, который будет обязательно выше меня по должности, отчего станет читать мои инструкции в полглаза и в силу своей занятости поручать мне же делать то, что в них написано. Так было уже не раз в моей жизни. Сценарий снова промелькнул перед моими глазами, но, к счастью, в исполнении других актеров, более талантливых, чем я.
На внезапную ласковость ко мне Ларисы я отреагировала сдержанно – вежливо, но кратко, ответила на ее конкретные вопросы. Во мне все еще оставалась обида: если бы не наша глупая размолвка, я, возможно, не приняла бы Сашино предложение перейти к нему, ибо для меня каждая смена работы - большая проблема, взлетно-посадочное состояние длится у меня долго, только через полгода работы на новом месте я начинаю чувствовать себя уютно.
Уютно ли мне было в ПМК? Я уходила из фирмы, где уже хорошо знала свое дело, была способна ухом ловить рабочую информацию с полным пониманием не только поверхностных фактов, но и внутреннего смысла. Путь к этому долог, достижение дает приятное самоощущение, а я сама делаю шаги к тому, чтобы снова на какое-то время стать «тупой и бестолковой», не врубающейся в общее дело. В принципе, оклад в ПМК меня устраивал. Местоположение тоже. Рабочее место – более чем. Пусть я так и не завела здесь ни одной близкой подружки, с которой легко и расслабленно могла бы болтать в буфете или выходить погулять в перерыв, или обсудить домашние новости. Со всеми я так и осталась «ежиком» - способной мило болтать короткое время, оставаясь внутренне напряженной, неестественной и очень уязвимой, ибо каждый взгляд, каждую интонацию я воспринимала как возможную отрицательную или критическую оценку своей личности. Я уставала от этих контактов неимоверно и завидовала тем, кто, придя в организацию совсем недавно, уже вел себя абсолютно расковано, легко заводил себе приятелей, переходил на ты. Ко мне все привычно обращались на Вы и по имени отчеству. Это казалось мне поражением, хотя женщин моего возраста молодым гораздо проще назвать на Вы. Я все время забывала, как выгляжу и сколько мне лет, и еще то, что, сколь ни старайся, почему-то всем и всегда кажусь либо очень серьезной, либо очень умной, что вовсе не соответствует действительности.
С Ларисой я прокололась. Она мне сто лет не нужна, но меня огорчало то, что я по ней «не сдала зачет», не отработала эту роль, испортив то, что начиналось неплохо. Я ведь с самого начала поняла, что Ларису мне судьба подсунула не случайно. Меньше всего мне хотелось быть с ней в одном отделе, но пришлось. И Лариса многое делала, чтоб мы ладили в меру ее личных интересов к нашим отношениям. Моя прямота все испортила. Хватило двух моих ошибок, и Лариса изменилась, сделав наше совместное пребывание в нашей комнате для меня невыносимым. Более того, почувствовав мою уязвимость, она начала сознательно меня вампирить. Любой человек подсознательно превращается в вампира сразу же, как только открываешь ему свои бреши. Я открыла. Получалось так, что я не добровольно ухожу с одного хорошего места на другое, а бегу от того, что уже испортила и вряд ли смогу склеить. Это огорчало ужасно.
Комаров находился на больничном. Его уже не брали на операцию – дела были – хуже некуда. Взялись только перелить в очередной раз кровь. Пока я мучалась мыслью, удобно ли позвонить ему по трубке в госпиталь, чтобы попрощаться, позвонил он сам. Голос хриплый, слабый. Поблагодарил за работу, сказал добрые слова, я тоже сказала, как сумела, что хорошо к нему отношусь, что очень переживаю, что подвожу его своим уходом. Много чего сказала, бестолково, но доброе. Думаю, что он меня понял. Взрослые люди много понимают вне слов. На то мы и взрослые. Потом даже ушла в туалет, из глаз слезы брызнули. Какой он тонкий, интеллигентный человек! Не чета Ю.П. Последний так ни разу и не произнес в мой адрес ни одного слова. Сделал вид, что мое увольнение его не касается. Уязвил меня этим. К счастью, с понедельника он находился в командировке. Ю.П. тоже было не сладко. Его никто не любил, у него образовалась масса личных проблем, а положение Гендиректора обязывало играть роль, которая ему могла быть не симпатична. Всегда полезно посмотреть на человека с другой точки зрения. Наши собственные проблемы кажутся нам огромными, проблемы других людей мы склонны не замечать. Вопрос не в том, что мне не нравился Ю.П. Не мне одной, и не так уж он был плох. Вопрос в том, что я не вызвала в нем симпатии. Это еще один мой прокол.
А почему я должна всем нравиться? Ну не знал он моей работы, так он не знает работы большинства в этой фирме. Кроме того, я перехожу к его конкуренту. Одна из последних в длинном списке. Теперь еще и женщина в этом списке появилась. Как бы я на его месте реагировала? Также.
Наконец, в 12 часов меня позвали на проводы в нашу столовую. В самые волнующие моменты своей жизни, я, как правило, ничего волнующего не чувствую. Это касается даже недавних маминых похорон. Сознание где-то не со мной, я не воспринимаю себя действующим лицом, все происходит не со мной, а само по себе. Только воспоминания дают событию энергию. Еще большую энергию дает планирование будущего события. Оно представляется либо устрашающим, либо невозможно прекрасным. В реальности и в настоящем времени оно просто не ощущается. « Я подумаю об этом позже» - любила повторять Скарлетт. Вот и я сейчас – лишь неделей спустя я думаю о прошедшем дне и вижу его в значимом освещении. Чем дальше назад в прошлое, тем больше энергия воспоминания, обросшего домыслами, мифами, игрой воображения, искаженная провалами памяти.
Итак, народ толпился в столовой и в коридоре. Кажется, раздались аплодисменты. В столовой стоял Паращишин (единственный из бывших на месте наших руководителей) и держал в руке обернутый в зеленую бумагу горшок с комнатным луковичным растением с ярко красным цветком в центре розетки. Я люблю комнатные растения, этот мне сразу очень понравился – зеленое чудо природы с неизвестным мне названием . Но все это я разглядела уже позже. Что сказал Паращишин, я уже не помню. Что-то доброе. Сам Владимир Сергеевич очень симпатичный мне человек, по случайности, именно он является еще и де юре директора ПКФ, в котором я числилась, ибо Комаров по понятным причинам у нас еще не оформлен.
Я уже было собралась сказать краткое ответное слово, как вдруг выступил Василий Васильевич, оставшийся за главного в моем производственном отделе. Он говорил долго и неожиданно для меня сказал то, что мне хотелось бы услышать, но услышать этого я никак не ожидала. Василий Васильевич сказал, что они с Комаровым пришли в отдел, абсолютно ничего не умея, и что именно я всему их обучила (!!?), сказал, что я очень много хорошего сделала для металлобазы. Сказал, что возвращаюсь к людям, с которыми я начинала, что надеется, что мы будем достойными их конкурентами (впрочем, прозвучало ли это слово, я не помню) или что мы добьемся успеха на новом поприще, и пожелал мне успеха.
Это было очень похоже на знак, что я, наконец, отработала свою карму. То, чего не случилось в СЭ с Горбуновым, с Литвиновым, с Нестеровичем, неожиданно произошло здесь. Я долго брюзжала, что меня держат за прислугу, за секретаршу, что….
Впрочем, уже и так всем ясно, как и о чем я брюзжу. Характер у меня все такой же сволочной, как и был. Но впервые мне не формально, а вполне искренне сказали то, что мне всегда очень хотелось услышать – что мой труд оценили. А зачем мне это? Полезно было бы понять источники этого моего тщеславия. Я не слишком огорчаюсь (хотя и переживаю), когда меня не считают женственной, обольстительной или кокетливой, но расстраиваюсь, когда в работе меня держат в роли молчаливого исполнителя мужской воли, причем, не всегда грамотной.
Я тут же обнаружила противоположность моей натуры. Когда Ю.А. в свое время посылал меня на выполнение «мужских» работ – на инспектирование МБ, на лазание по штабелям металлопроката, усаживал меня на сквозняке или заставлял сдавать экзамены по погрузке вагонов наравне с мужчинами – я на него очень обижалась. Он не хотел видеть во мне женщину, но при мне подчеркивал женскую сущность в Ларисе, пренебрегая ее деловыми качествами. Я обижалась. Мне не угодить. Я в любом случае чувствую себя обиженной, и это одно из главных качеств (особенностей) моей натуры.
Потом все уселись есть торт, а я вернулась в нашу комнату. Мы еще раз поговорили с Василием Васильевичем. Он подсказал мне много полезных для меня вещей. Сказал, что мир устроен так, что человека нигде и никогда не оценивают хорошо, пока он работает. Сам Пономаренко, где бы он ни служил – всегда был попрекаем начальством. Жизнь научила его не придавать этому значения. Зато, когда человек уходит, если он действительно хорошо работал, все начинают вспоминать его добром, сравнивая с новым работником. Так уж мы устроены. Поэтому посоветовал мне не реагировать так бурно, как я, тем более, что я старше его (вот это уже было бестактно с его стороны), а значит, мудрее. Поблагодарил за труд, пожелал успехов на новом месте. Мне было приятно, что мы расстаемся на этой ноте. И я сразу же растаяла. У меня от любви до ненависти не просто один шаг, а воробьиный скок!
Где-то около пяти я начала обход комнат. Зашла в каждую, тепло попрощалась. Реализаторы, как это ни странно, прощались со мной особенно приветливо. Реклама и строители – единственные комнаты, куда я могла относительно расковано зайти, чтобы просто поболтать – тоже излучили тепло, а в Учете, особенно со стороны Ирины Верхотуровой, такой волны я не ощутила. Видимо, соответствующее мнение обо мне было сформировано там Ларисой. Только Ольга Бессонова была ко мне открыта.
Интересно устроены женщины. Внешне ощущение холода со стороны Верхотуровой ничем не выражалось – нормальные улыбки, нормальные добрые слова. Но за каждым произнесенным словом, каким бы вежливым оно ни было, я всегда чувствую энергетику определенного качества, вкуса, и этот вкус гораздо важнее самих слов и внешних проявлений. Я снова огорчилась, что оставляю за собой собственные ошибки, и снова обрадовалась, что увольняюсь туда, где очень важно их не повторять, где есть возможность еще раз все начать с чистого листа.
05.04.05
Пошла вторая неделя в ССК. Время летит незаметно. Казалось бы, жизнь стоит на месте, один будний день сменяет другой. Ан, нет. Еще совсем недавно и в семье нас было четверо, и я работала в ПМК и не подозревала, что все в моей жизни столь быстро поменяется. Про маму я еще могла думать – с тревожным, тягостным чувством ожидая и выталкивая из-под сознания возможную тягостную перемену, но уж изменения места работы для себя я никак не планировала. Многое стало другим даже в нашей квартире - вынесли на помойку массу вещей, лежавших на задах книжных полок и на антресолях. Вынесли мои и мамины платья – в хорошем состоянии, но вышедшие из моды – вряд ли я или Маша возьмемся их перешивать, сейчас гораздо проще купить новые, современные. Отнесли в школьную библиотеку массу книг советского периода, даже собрание дедушки Ленина отнесли, чтоб не загромождать полки тем, что никогда не буду читать. Собрания Маркса и Сталина пока еще оставила храниться. В собрании Ленина неожиданно не оказалось трех томов. Кто и когда их мог у нас свистнуть – ума не приложу. Разобрали мамины вещи – что-то взяла себе, что-то разрезали на тряпки. Освободила зеркальный шкаф, переложив туда несезонные вещи из бельевого, и там стало свободнее. Переставили мебель в Машиной комнате. Маша сама купила материал и сшила коричневые чехлы на кресла, сшила и надела такие же наволочки на диванные подушки.
Бесхлебный похаживает в наш дом, даже по хозяйству помогает, Маша дает ему поручения (с моей подачи): то защелки на шкафах сделать, то ящики бельевого шкафа починить. Справился, руки у него нормальные, хотя творческой мысли не замечаю – тупое выполнение сказанного. И по телефону он со мной теперь всегда здоровается, представляется и даже мое имя запомнил. Я им не мешаю встречаться, благо у Маши есть теперь своя комната.
На днях Маша пригласила в свою комнату девчат из 508 школы – состоялся импровизированный вечер встречи бывших одноклассников (8 лет после окончания школы), совсем как у меня подобная первая встреча с бывшими одноклассниками в квартире на Ленсовета тоже была после 8-и лет. Пришло 10 человек, все девочки. Никто из них, кроме Маши, не захотел сделать ИЗО своей профессией, хотя в школе многие рисовали лучше ее. Маша выглядела очень хорошо, но, мне показалось, что встреча оставила у нее чувство неудовлетворенности.
Итак, я сижу в комнате 8 – «Производственный отдел» в Северной Стальной Компании (ССК). Из окна до самого горизонта простираются склады – территория, где раньше находилась Овощная база на Предпортовой, та самая, куда нас посылали не переборку овощей еще при моей работе на «Ленинце». Дальше виднеется здание 26 больницы на Костюшко, где я сдаю донорскую кровь, и высотники Ленинского проспекта, правее – виден дом с башенкой, что возле Пулковского универсама на Пулковском шоссе – последнее место в СПб, куда пришла мама в ноябре 2004г (ее привезли в сберкассу на машине Валеркиной жены). Если держать направление на этот дом, в принципе можно пешком выйти на улицу Галстьяна, либо на площадь Победы, то есть добраться пешком до дома. Приятно видеть из окна работы свой дом. На работу я выхожу на 40 минут позже, с работы возвращаюсь примерно в то же время, а зарабатываю здесь больше. При этом пока что почти ничего не делаю. С общепринятой точки зрения я с переводом на новую работу выиграла. Должен ли человек искать в жизни выигрыша и что считать выигрышем?
06.04.05
Сегодня полдня проговорили с моей ближайшей коллегой и соседкой по комнате Светланой Юрьевной Тарасовой. Она моложе меня на год, выглядит, как Вероника (такой же комплекции), но лицо красивое, ухоженное. Здоровье у нее не очень, одышка, нездоровая полнота, отекшие ноги. Она больше говорит, чем слушает, я слушаю ее пока охотно по двум причинам: 1)В силу заторможенности речи, общей скованности и плохой дикции произнесение связных речей у меня сейчас плохо получается – за последнее время я совсем разучилась говорить. Что ни произнесу – ощущаю свое косноязычие и диссонанс интонаций: сказывается долгий период отсутствия собеседников. 2)Она сама совершенно не умеет слушать, не задает мне вопросов, не проявляет интереса к собеседнику, порой перебивает меня и начинает говорить сама, причем очень уверенно, тоном человека, который все и обо всем знает и ни в чем не сомневается. Но слушать ее интересно. Манера говорить тоже напоминает мне Вероникину, которая всегда была мастером устного рассказа. Мне интересна тематика разговора – мы говорим о православии и не только – о мистической стороне жизни, о книгах (Мулдашеве, Свияше, Кондыбе, о православной литературе). Она пришла к этой тематике через свои болезни и житейские тяготы, но копает глубоко, причем не только и не столько физический план. Считает себя православной, через сына знакома с отцом Василием из Серафимовской церкви (ее сын – прицерковленный человек), но на христианство она способна смотреть шире.
В жизни ей выпал случай встретить человека, посещающего группу нетрадиционных методов лечения Людмилы Васильевны Шувановой, ныне умершей, лечение у которых основано на личном прошении православных святых, на вере в И.Х. и Б.М и обращении к инопланетным учителям, а также на питье воды, заряженной собственной молитвой перед 4-мя православными иконами. Просит и молится человек у себя дома, лечение осуществляют святые с тонкого плана, причем все лекарства в это время запрещены. Результаты поразительные, Светлана привела массу случаев исцеления знакомых ей лично людей. Лечение происходит в виде кризиса, боли, которую нужно претерпеть. Сама она ходит к ним и лечится таким образом уже пять лет, говорит, что есть существенные изменения. Подход и идеология подобного лечения мне знакомы, с нечто подобным в разных вариантах я уже встречалась, но, тем не менее, я выразила готовность и желание сходить в эту группу, принять очищение, несмотря на то, что не могу назвать свою конкретную (физическую) проблему. На тело я особо не жалуюсь, жить можно, но душа моя больна несомненно. За все время нашего долгого разговора в комнате не было никого, что бывает у нас крайне редко. Не знаю, как этот факт объяснить, если, как указание свыше, то странно – меня часто кидает на новые авантюры, но в данном случае упоминание инопланетных учителей меня настораживает. Это очень напоминает школы контактеров, отчасти еще и теософические кружки. И само лечение сомнительное – ты молишься дома, пьешь воду, но при первом посещении с тебя берут 300 руб. за знакомство. Последующие визиты стоят 30 руб.
(Перечитывая только что написанное, понимаю, каким несерьезным, нелепым и бессвязно изложенным оно может показаться логически мыслящему читателю).
15.04.05
Сегодня Октябрине исполнился 81 год, мы с Машей идем ее навестить и поздравить. Не то, что мне этого хочется, а просто в память мамы, которая давно сама к ней не ходила. Все меньше остается людей ее поколения на этой Земле.
9-го апреля я позвонила Наде Амирхановой, у нее был Юбилей (65 лет). Сообщила ей о маме: как-то забыла про нее на похоронах. У Нади сын и дочь, оба много старше Маши, но внуков у Нади до сих пор нет. И брат Глеб так и остался холостяком, живет в Калининграде. А у Марины Смолиной трое детей, хотя она тоже еще не бабушка. Вот так все мы и выродимся.
Вот уже три недели, как я работаю в ССК. Народ нормальный, по большей части знакомый по ПМК. В последнее время меня сильно гнетет безделье: клиентов мало, доставок – одна в день и то не в каждый, причем ее по инерции старается провернуть сам Саша. Я только бумажки подкалываю. Светлана Юрьевна делает всю работа инженера ПТО – ту, что я делала в ПМК (правда, с меньшим числом сторонних организаций) и частично ту, что делала в СЭ по части ведения кадров, работы со сторонними организациями в части учета платежей по договорам. У меня возникает странное чувство обиды и зависти – пусть я многое забыла в этой работе, и реакция у меня сейчас не та, но мне хочется вернуть себе то состояние, из которого я увольнялась сначала из СЭ, потом из ПМК. А увольнялась я в самом приятном для меня состоянии – в ощущении, что я свои функциональные обязанности знаю уверенно, разбираюсь в работе, что все мои действия идут на автомате и у меня есть собственное представление о том, как организовать их лучше и удобнее для дела. Как только я достигаю этого уровня, судьба почему-то выталкивает меня на новое поприще, а там опять все начинается сначала: неустроенность рабочего места (сейчас даже собственного ключа от кабинета у меня нет, утром гуляю под дверью, ожидая прихода коллег), не способность врубиться на слух в происходящее. Кроме того, я все еще путаю имена, лица коллег и названия смежных организаций. Все это скоро встанет на место, но - сколько же можно! Я хочу скорее начать работать, причем самостоятельно, а не в форме частичных «указивок» – «напечатай, размножь, сходи».
Рядом сидит Светлана Юрьевна, которая до меня и без меня со всем справлялась одна, отчего ее амбициозный тон выглядит естественно. Она более 20-лет занимается практически одним и тем же на одном месте – раньше территория склада, выкупленного нами в собственность, принадлежала «Петроснабу», еще раньше, но под другим названием это был государственный склад кабельной продукции. Светлана Юрьевна досталась нам вместе с выкупленной территорией по наследству – точно так же, как некогда достался Баранов от Прачечного комбината, выкупленного Литвиновым для СЭ. Такие люди, как она – бесценный клад для нового предприятия: они знают все и обо всех, помнят всю историю их территории, их ничем не удивишь, отчего они часто никого не слушают, потому что все на их фоне– салаги. Частично, это так и есть. Но что касается Светланы, то ее уверенный тон и громкий голос типичного советского складского работника меня раздражает. Она очень давно не знает другой работы и вряд ли смогла бы переквалифицироваться, поэтому и состояния другого человека понять не способна. Впрочем, это ее чисто бессознательная реакция, пока еще я не склонна думать, что она что-либо имеет против меня. Я очень стараюсь выпестовать наши отношения, не повторяя ошибок с Ларисой, запретила себе высказываться в критическом или осуждающем тоне по любому поводу.
Я сложно живу и уязвлено воспринимаю несуществующие трудности, но убеждена, что и мои коллеги, и мои смены работы – не что иное, как уроки, предлагаемые мне жизнью. Я дала себе слово не произносить вслух какие-либо претензии, и пока держусь. Я не показываю вида, что настроение у меня хуже, чем могло бы быть. Умом я понимаю, что все последние изменения в моей жизни к лучшему, что работаю я сейчас меньше, а получаю больше, что не вижу каждый день Ларису, которая в ПМК действовала на меня не лучшим образом. Это умом. А сердцем я чувствую, что сейчас я с большим удовольствием работала бы в ПМК, где я была хозяйкой положения, где у меня были свои права и свой личный компьютер. Здесь компьютер один на четверых, включая вечно играющего на нем водителя. Вот уже третий день я сижу без дела, а вместо того, чтобы сделать что-то полезное на ПК для себя, я жду, пока наиграются в «шарики» Хацкелевич или Саша…
Из меня опять сейчас лезет Персона по имени Вечные Претензии. Мне все не так. Много работы – плохо, мало – еще хуже. Коллега – моложавая кокетка – плохо, полный ее антипод, оказывается, тоже плохо, ибо … Что конкретно мне в Светлане не нравится? То, что есть во мне самой. Самоуверенность. Апломб, с которым она говорит о себе постоянно. Я тоже иногда говорю с такой же уверенностью. Раздражает, что, как и все остальные мои знакомые, она рассказывает о себе только положительное - как о самой умелой хозяйке, матери, жене, как о социально неравнодушном человеке, хорошей свекрови, работнике. Конечно, она не употребляет подобных эпитетов явно, но они напрашиваются из всех ее рассказов о ее жизни. Вырисовывается зримый образ замечательной, но несчастной женщины, которую окружают неподходящие люди и трагические обстоятельства, плюс еще со здоровьем ей не повезло. Почти то же самое я слышу из рассказов большинства знакомых мне женщин, за редким исключением. Мужчины бывают более самокритичны, но только, если тема касается не их ума, профессиональных способностей или имеющихся у них знаний. В их речах преобладает другая тема: «другие работать не умеют, ни черта не разбираются, ничего не понимают, а им достался тяжелый крест неправильной организации труда и руководители-идиоты, на которых они много работают практически бесплатно, учитывая их способности». Мне вспоминаются сценки из прошлого, из прежних моих коллективов, моих разговоров с коллегами – все они были разные, но у всех просматривался один и тот же корневой мотив... Среди них не было ни одного, кто вслух и первый признал бы свою некомпетентность в чем-то или изъяны своего характера, такие как лень или нерадивость, или неуживчивость.
Люди автоматически, по инерции гордятся всем своим – своим достоинствами и своей ушлостью, своим умением обманывать государство и «вертеться», выколачивать для себя что-то от высокопоставленных лиц, например, даже гордятся умением много пить и куролесить в этом состоянии, гордятся опытом работы, которому почти всегда грош цена, ибо этот опыт формировался на протяжении десяти- пятнадцати лет однотипной, похожей деятельности, после которой любой становится «докой».
Смелости поменять жизнь или приспособиться к совершенно другим условиям у большинства не хватило. Гордиться производственным автоматизмом бесполезно – он нарабатывается в любом случае уже через год, а реализовать себя на новом поприще решается не каждый – здесь необходимо на довольно долгое время пожертвовать своим самолюбием, завоеванными прежде позициями, привычками. Все новое входит в человека с трудом, двигательный центр – отличное приспособление, но цена ему – грош, если под ценой понимать истинное назначение человека, а не укрепление его Ложной личности, тленной, спесивой и тупой. Женщины тоже легко наращивают ее, даже будучи домохозяйками. Очень трудно выбраться из знакомой колеи привычек, мнений, интересов, типичных желаний и требований к жизни, особенно, если есть какие-то явные успехи, способности или опыт. Можно даже приобрести новое знание и мнение о смысле жизни, это нисколько не мешает продолжать жить по инерции, в русле тех же интересов и прежних устремлений.
Вот и я вместо того, чтоб воспользоваться временным бездельем и начать в самой себе новую жизнь – греться на солнышке на территории склада, завязывать отношения (болтать) с коллегами, с рабочими базы, - я делаю ровно то, что сама же недавно признала ошибкой. Я порчу глаза за компьютером, придумывая себе работу по систематизации документов и имеющейся в ПО информации по примеру того, как привыкла это делать в ПМК, или сижу с кислым лицом за столом и, что совсем глупо, даже иногда вслух жалуюсь, что надоело безделье.
18.04.05
Вчера был день покупок. Себе купила уличные туфли в «Калевале», Маше на Звездном рынке купили весеннее пальто – цвет кофе с молоком, мягкое, удлиненное, с капюшоном. В субботу встречалась с Региной, ходили в Аюр-ведический центр на Роменской улице послушать рассказ Нины Андреевой, которая недавно вернулась из Индии от Сатьи Бабы. Я слушала рассказ скептически – почему-то у меня в душе возникло противление по отношению к этой группе людей - переполненных искусственно созданным счастьем бездельников, которые очень всех любят, много времени уделяют социальной деятельности, но никакой практики как таковой я у них не вижу. Впрочем, они гораздо приятнее для общения, чем я, поэтому не мне их судить. На прощание Нина раздала всем присутствующим по чайной ложке пепла, который материализовал Баба (забыла, как эта штука называется). Я хоть и ушла с лекции полная внутренних отрицательных суждений и критики (стыдно за свое поведение перед Региной!), но, пока шла пешком от м. «Лиговский проспект» до м. «Фрунзенская», настроение мое поднялось, солнце светило приветливо, город радовал весенней погодой, и я почему-то решила, что это влияние Бабы, дар которого вместе с его фотографией я несла с собой.
Так уж получилось, что дошла пешком аж до Московских Ворот и, проходя мимо Новодевичьего монастыря, увидела новые, недавно установленные церковные купола на реконструируемом здании монастыря (его совсем недавно передали церкви). Купола очень нарядные, позолоченные, уже и крест на них стоит!
На другой день мне позвонила Регина, и из меня опять полезло неподобающее: я зачем-то давила ее своим пониманием, критиковала ее отношение к выбору эзотерических школ, хотя все это было неправильно и родилось во мне спонтанно (автоматически) во время разговора. Не мне об этом судить и, даже если бы и была в моих словах истина, то таким образом ее другому не передашь, скорее, замедлишь ее приход. Словом, все опять было очень безобразно, стыдно, глупо с моей стороны.
Еще один прокол с моей стороны имел место 15 апреля, когда мы с Машей пришли в гости к Октябрине Ильиничне. Все бы могло быть ничего, но там оказалась ее сестра – Светлана Ильинична, которая очень похожа на меня по манере поведения, только, пожалуй, круче. Она очень прагматична, самоуверенна и очень отрицательна. Общий смысл всех ее речей – все стало хуже, чем раньше. И все у нее виноваты. Октябрину она постоянно упрекала в том, что она всю жизнь жила хорошо, а она, Света, была золушкой, то есть очень много работала. Я этому удивилась. Октябрина никогда не казалась мне избалованным судьбой человеком. Вот легким и неконфликтным – да. Она очень выигрывала по сравнению со Светой в ее манере общения. Света вела себя не очень красиво с сестрой, много старшей ее по возрасту. Я тоже была не хороша, как ни старалась я быть терпимой, но к концу вечера Света меня все же достала, когда с большими амбициями стала судить религию, оценивать, какая с ее точки зрения религия хороша, какая нет. Вот тут я не выдержала и немного взвилась, Маша меня еле удержала.
Как легко я поддаюсь на провокации – отождествляюсь со всем, что мне говорят, и все принимаю близко к сердцу. Маша умеет слушать и не реагировать: «каждый имеет право на мнение, никто не заставляет тебя настаивать на собственном и спорить с человеком». Это разумно. Но я спорю и возбуждаюсь, это не нравится тому, с кем я горячо спорю, он или она начинают после этого избегать моего общества, как и я захотела избежать новых контактов со Светланой Ильиничной. Чуть позже я всегда очень страдаю от своих выплесков эмоций, чувствую себя виноватой и даже часто звоню и извиняюсь за свою горячность. Эти извинения все принимают как должное. Не помню, чтобы кто-то другой извинялся передо мной за категоричное высказывание своих мнений. И тут я начинаю удивляться сама себе – а в чем же моя вина? В том, что я думаю иначе? В том, что горячилась, отстаивая свое мнение? Я ведь не обижала, не унижала ничем другого человека, я просто не захотела согласиться с его мнением, не погладила его по головке, не поддакнула ему, не сумела перевести разговор на другую тему. Это мое неумение, недостаток, но не вина. Почему люди охотно принимают мое извинение как должное? И главное, за последние десять лет, никто и ни разу не извинился передо мной, ладно – не извинился, ни в чем в моем присутствии не покаялся, не признал, что когда-то или с кем-то был не прав или был несовершенен. Неужели я единственная на этой планете, кто делает ошибки и ощущает в себе изъяны, а все другие – безупречны?
Забегая вперед, отмечу, что нечто похожее случилось и при нашем последнем контакте с Региной. Я извинилась перед ней за излишнюю горячность, а она приняла это, как данность, признавая меня неправой и неправильной. И я вдруг приняла неожиданное для себя решение. Я, конечно, буду стараться не создавать впредь опасных ситуаций, после которых у меня возникнет чувство вины за свое неправильное поведение – мою горячность, прямолинейность и резкие для слуха суждения – это то, с чем я буду бороться в себе. Но. Я больше не буду ни перед кем каяться и извиняться. Только перед Богом. Я не считаю себя самым плохим человеком. Я не желаю больше постоянно пребывать в роли стрелочника. Пусть все остаются при своих мнениях, мне нет дела до их миропонимания, так же как и всем другим не интересно и неприемлемо мое миропонимание. Не за что тут извиняться. Мне иногда кажется, что именно факт моего извинения перед людьми воспринимается ими как подтверждение правоты их мнения обо всем и моей слабости. Моего несовершенства. А это спорное мнение. Судить себя буду только я и Бог, но не другие, такие же спящие, как и я.
22.04.05
Мой ангел-хранитель проверяет меня на стойкость. Третий день я бегаю по утрам вокруг двора (один круг) и уже дважды находила приключение на свою голову. Сначала – а это был морозный день, в конце апреля неожиданно выпал снег и подморозило – я не смогла вернуться в дом: отказала схема нашего домофона. Почти полчаса в тонком костюмчике и кедах на босу ногу я мерзла возле собственной парадной, ожидая, пока кто-нибудь из соседей не спустится вниз, чтобы отправиться на работу. Сегодня опять приключение – после бега, возле дома я поскользнулась на заледенелой луже, упала во весь рост и набила себе синяков. Странно, как мгновенно женское тело реагирует на ушибы – сразу на глазах опухает и синеет кожа. В детстве я сколько раз падала, но такого не наблюдалось.
В обоих случаях я убедилась в полном равнодушии прохожих к окружающим людям. Не только не было никакого поползновения подойти ко мне, подать руку, хотя бы посочувствовать - просто на словах проявить внимание к проблеме другого, напротив, люди попросту не замечали ничего, что их лично не касалось. Даже Машу не удивило мое долгое невозвращение со двора – бегает себе мать и бегает! И черт с ней.
Вчера Маша сразу после работы пошла в ресторан с Валерой – так он праздновал свое 53-летие – с Машей и с женой. Моя реакция на это его приглашение внешне была нулевой. Внутренне мне это не понравилось. Я бы предпочла для Маши отца, который бы жил своей жизнью и оставил бы дочь в покое. Свои первые шестнадцать лет жизни Маша прожила без него, а теперь, когда он стал много получать, он отдает ей свои долги деньгами. К сожалению, я ими тоже пользуюсь, но мне это обидно. Все Машины проблемы всегда были только нашими с мамой и решались нами без его советов, участия и личной помощи. Деньги – это самое простое, чем можно «исполнить свой родительский долг». Тем более, что в принципе, мы без его денег и так не бедствуем, могли бы обойтись без лишнего, так как на необходимое зарабатываем сами. Мне трудно без мужской помощи в хозяйстве, к сожалению, приходилось неоднократно не отказываться от помощи знакомых мужчин, от Валериной в том числе. Это меня угнетает, особенно теперь, когда у него появилась собственная семья. Сейчас, как никогда раньше, я хочу полностью обходиться без него. Я перетерпела Машин поход в ресторан, не стала портить ей настроение, но мне было неприятно. Все равно Маша всегда сделает так, как захочет, только, если я проявлю свое отношение, она начнет от меня таиться, а это еще хуже. Маше нужен отец. Странно, мне отец был не нужен. В той форме, в какой он у меня был. А он точно так же не был мне отцом, как и Валера. Мой, правда, не платил мне, но лишь потому, что у моей мамы был муж, который много зарабатывал. Но деньги для меня – не доказательство наличия отцовских чувств. Я была и остаюсь максималисткой, когда дело касается отношений между близкими людьми.
04.05.05
Сама по себе внешняя жизнь не существует. Все, что вокруг нас, есть не что иное, как отражение нашей собственной души, проявляющей в материальном мире свои желания. Под желаниями мы привыкли понимать нечто, что для нас желанно, то есть то, что должно приносить удовольствие. Это не так. Мы желаем не сознанием, а подсознанием, а еще - своими сознательными, но не контролируемыми мыслями, а значит «желаем» и страданий. Мы постоянно воображаем все возможные и невозможные обстоятельства, которые могли бы с нами случиться. Наше неправильное психическое воспитание приучило нас заранее ждать от будущего беды, негативное воображается нами быстрее и проще, чем позитивное. И в результате вокруг нас формируются те обстоятельства, которые мы притянули своими мыслями. И еще мы притягиваем к себе людей, которые либо чем-то похожи на нас, либо возбуждают в нас чувства, уже ранее нами испытанные. Мы воображаем то, в чем имеем опыт, и повторяем этот опыт. Именно так работает механизм кармы – пока мы к чему-то привязаны, пока отождествлены с кем-то или с чем-то, это приходит к нам вновь и вновь, чтобы подвести нас к мудрости. Мудрость – это неотождествление, это принятие ситуации с миром, с радостью, со спокойной душой. Неспокойная душа работает как магнит – она притягивает проблемы, подобные ей самой. Прав субъективный идеализм: существую только я, а все вокруг – только мои собственные мысли, реакции, которые я бессознательно материализовала. Другие люди тоже существуют, но они, во-первых, неслучайно собрались вокруг меня, ибо у нас сформированы сходные привязанности, во-вторых, даже если они имеют другие привязанности, то нуждаются в похожих обстоятельствах для материализации своих привязанностей. А в-третьих, и в главных, тот мир, который видят другие, совсем не похож на тот, который вижу я. У каждого человека свои «окна», через которые он смотрит на мир, выхватывая из него интересующие его детали. Типичный пример: рассказывая, как пройти куда-либо, каждый совершенно особым способом описывает одну и ту же дорогу. Один замечает номера домов, другой – продуктовые магазины, третий – организации. Дорога одна, а ориентиры разные, те, что наиболее привычны и значимы для данного человека. Так и в жизни – один и тот же день и одно событие каждый человек опишет совершенно по-разному, в зависимости от его собственных внутренних ощущений, интересов, переживаний. Мы не живем в едином мире, мы реагируем и замечаем вокруг себя лишь то, что есть внутри нас самих, что соответствует нашим привязанностям, нашему опыту, тому, с чем мы отождествляемся.
Как избавиться от обстоятельства, которое нам неприятно? Возлюбить его. Возлюбить – это значит перестать с ним бороться, принять как данность. Мы отождествляемся с тем, что хотим либо изменить, либо уничтожить, либо удержать. Если мы смотрим на обстоятельство или на человека как на свое отражение в зеркале (как на нечто нереальное и преходящее), то оно нас не захватывает сильно и долго не существует. На его место очень скоро приходит другое. Мы сами держимся за то, что нас мучает, оно начинает к нам приходить снова и снова, до тех пор, пока мы не примем его без критики, осуждения – не отождествляясь с ним.
Перехожу к конкретным примерам.
Это случилось то ли на второй, то ли на третий день моего пребывания в ССК. Я пришла на новое место работы заранее зажатая, закомплексованная боязнью не понравиться, показаться странной, быть не понятой, осуждаемой. Последние дни в ПМК и моя «ссора» с Ларисой тому поспособствовали. Как всякой новенькой, мне казалось, что здесь есть целостный коллектив, в котором я – пришелец, и на меня одну направлено все внимание. На самом-то деле большинство в ССК как раз работало совсем недавно – старожилы (наш костяк из ПМК) пришли в августе прошлого года, остальные – гораздо позже, причем все мало чего умели в своей работе.
Здешняя дневальная Таня Шашенкова была единственной женщиной, знакомой мне по ПМК. Мы виделись с ней очень давно, еще до увольнения Командира (около года назад), во времена, когда я часто бывала на МБ Нева. Там Таня работала уборщицей и тоже была единственной женщиной на базе, а я была новенькой, отчего во время приездов на базу всегда с ней разговаривала – дружески, ни о чем. Она была со мной приветлива, ласкова. Сколько ни стараюсь, не могу припомнить ни малейшего повода для ее обиды на меня – ни коим образом мы не зацеплялись, да и наших встреч по пальцам можно посчитать! Почему во время первой нашей встречи в ССК она была ко мне подчеркнуто холодна, не знаю. Может, мне показалось?
В этот день мне снова показалось, что Таня как-то намеренно не выражает ответной радости от встречи со мною в столовой. Я отождествилась с этим неприятным ощущением. Почему? Что во мне не так? Что изменилось за год с тех пор, как мы не виделись? Я возьми и да спроси ее: «Таня, что случилось? Я чем-то вас обидела?» И вдруг с ее стороны началось такое, что я до сих пор не могу ни понять, ни объяснить. Таня, мывшая посуду в нашей «кают-компании», в ответ на мой вопрос вдруг громко и даже несколько истерично начала меня отчитывать: «Что вы ко мне пристаете? Мне нет времени всем угождать, у меня свои дела. На меня никто раньше не жаловался, что вы от меня вообще хотите? Я вот скажу Ю.А. , что вы ко мне придираетесь!»
В столовой, кроме нас, были еще две девушки. Происходящее было странным и необъяснимым для меня – вся эта ее не адекватная реакция на меня, непонятное раздражение по отношению ко мне… У меня хватило ума не прерывать ее странный монолог, я сидела за столом и молча ела, хотя внутри меня уже все тряслось от обиды и непонимания случившегося. Особенно было неприятно, что Таня работала на публику, а я и так чувствовала себя неуютно в чужих стенах. Но в то же время внутри меня присутствовало и другое ощущение – собственной невиновности, отчего не хотелось ничего доказывать или оправдываться. Я просто молча обедала по принципу «не трогай – не пахнет». Чем меньше реакции с моей стороны, чем меньше эмоций, тем быстрее закончится эта неприятная ситуация. От меня уже ничего не зависело, ко мне вернулось возмездие за что-то совершенное мной в прошлом, в настоящем ситуация уже не существовала, пока я не начала на нее бурно реагировать, доказывая свою правоту либо выражая обиду.
Моя соседка за другим столиком сделала мне знак рукой – «не обращайте внимания», видимо, такое за Таней здесь водилось (Таня, вообще-то инвалид 2 группы по общему заболеванию, может быть, в этом крылась причина ее странного поведения?)
Случившееся я восприняла как проверку и знак судьбы: мне нужно было расплатиться за что-то свое (ничего чужого к нам не возвращается). Наверное, другие часто становились жертвами моих эмоций, я их тоже плохо контролирую, того не замечая. Наше Я всегда очень уязвимо, Я других видится нам куда в меньшем масштабе, мы даже не задумываемся, как наши неконтролируемые слова отражаются на состоянии других людей. Абсолютно не важно, была ли не права в тот день Таня, важно, что я заслуживала того, чтобы получить урок от нее через ее неадекватное поведение.
Я оставила этот случай без выяснения отношений, даже без обсуждения его с кем-либо, хотя моя натура имеет привычку обсуждать с другими свои переживания. Я интуитивно почувствовала, чего от меня хочет судьба. Более того, в последующие дни я вела себя с Таней так приветливо, как будто ничего не произошло. Что не означало, что я забыла этот день или полностью изжила из себя неприязнь к ней). А еще спустя некоторое время я узнала, что Таня достаточно много читает хорошей литературы (правда, не современной, но все же из списка лучшей советской и зарубежной литературы, изданной в догорбачевский период. Уж не помню, как, но я заговорила с ней о книгах и даже принесла ей почитать Улицкую, которая по нынешним временам продается по большим ценам. Потом мы обменялись нашими каталогами прочитанного (Таня тоже такой ведет), Таня принесла мне почитать Макса Фриша. Я сознательно зацепилась за указание судьбы и постаралась сделать из Тани замену Ларисы, бывшей для меня подарком по части подсовывания мне хороших книг, но навсегда ушедшей из моей жизни.
Я по своей наивности ожидала, что Таня не может не помнить тот ее странный поступок и, либо извинится за свое выступление, либо как-то объяснит мне его. Но она - не я. Это я вечно лезу к людям с извинениями за то, в чем, если крепко подумать, не всегда бываю виновата. Это я ищу причины в себе в первую очередь и мучаюсь, пока не приму покаяние. Таня, похоже, даже не помнила этот день. Но зато теперь она всегда мне приветливо улыбается, первая заговаривает со мной, обсуждает со мной прочитанное. Я не зацепилась за свою обиду – мне гораздо легче пережить несправедливость по отношению ко мне, чем жить с сознанием собственного промаха. Чистое сердце – лучшая садхана. Это не я сказала, а Сатья Баба. Впервые за много времени я не отождествилась с ситуацией, которая упала на меня в самое неподходящее время и случилась очень неожиданно. Я одержала победу и, думаю, что одной проблемой в «сосуде моей кармы» стало меньше.
05.05.05
Пасха в этом году пришлась на пасмурный день, что непривычно. Накануне съездили с Машей на кладбище, убрали могилу. На меня периодически накатывают приступы тоски, странные перемены настроения, похожие на то, как будто бы две совершенно разные персоны захватывают во мне бразды правления. Настроение у них абсолютно разное, отношение к происходящему чуть ли не противоположное, а управляются они одной сильной мыслью-настроением, очень узким, очень большим отождествлением с этой мыслью, полностью механическим. То слезы и тоска, то смех и болтовня, оба настроения вызваны единственной потребностью потратить на что-либо скопившуюся во мне отрицательную энергию.
На работе растет объем продаж. У меня появилось больше заказов на доставки, я, хотя и проклинаю себя за тугодумие, несобранность, забывчивость, неумение четко сформулировать свое мнение и реагировать адекватно, но эта работа мне очень нравится. Идет наработка опыта. Хорошо, что реализаторы, с которыми я здесь работаю, и группа учета тоже еще только притираются к работе – мы все равно небрежны и неопытны, одинаково учимся на собственных ошибках, накапливаем опыт. Так начинать гораздо легче. Несмотря на то, что голова моя сейчас работает гораздо хуже, чем у молодых, я уверена, что скоро наберусь умения, и все будет отлично.
Как странно, что я здесь делаю работу, которую в ПМК выполняла Лариса. Доставки мне и там нравились – руки чесались навести свои порядки в ее работе, что-то изменить, упорядочить. Сейчас мне очень помогают ее личные наработки. Мы так и не общаемся – один раз я позвонила Ларисе, но, как она сказала, что неудобно говорить, кто-то там сидел. А сама мне не звонит. Скорее всего, этот кто-то был Сметанников, пришедший в ОЛ на смену Комарову. Что он за человек, не знаю.
13.05.05
Сегодня хоронили А.А.Комарова. Он умер 10-го мая, без десяти семь вечера, находясь в сознании. С того времени, как я уволилась, он так на работе и не появлялся. Сегодня выяснила, что еще полтора года назад ему делали операцию, обнаружили опухоль возле желудка, которую нельзя было вырезать (рядом находился важный для жизни сосуд), зашили и оставили на доживание. В этот последний месяц он жил на постоянных уколах (наркотиках), у него отнялась нога, не работали лимфатические узлы.
Почти все, кто умирал от этой болезни, кричали от боли, пока не принимали морфий. Мама и не кричала, и умерла во сне, и наркотических препаратов ей вообще не давали. Или диагноз у нее был другой, или ей Бог помог, или экстрасенсы. Теперь я этого уже никогда не узнаю. А могла бы настоять на вскрытии. Только зачем? Думаю, мама этого не хотела бы. Да и мне было бы страшно думать, что я могла ее спасти, но опустила руки. Она сама перестала любить жизнь, потеряла интерес к чему-либо. И, что самое ужасное, сейчас нам с Машей стало психологически легче без нее. Эта мысль меня убивает больше, чем все остальное.
Смерть Комарова связана каким-то мистическим образом с маминой (он умер день в день с Ольгой Ивановной – опять какая-то странная завязка с семьей Коряковых), умер в то же время (как и мама, в семь вечера), и болезнь у них развивалась в одно и то же время. Связана, но имеет другое завершение. Маму хоронили без помпы, в узком кругу не близких ей людей. Комарову – 40, до последних дней он работал и одновременно числился в рядах ВС, был полковником. Его хоронили всем миром – училище организовало траурный зал, оркестр, машины, прощание, во время которого мимо его гроба в течение часа прошли все курсанты училища. Присутствовали родственники, его мать, жена, двое детей, брат и много других, мне не известных. Две организации – ПМК и ССК пришли его проводить, причем с нашей стороны было 7 человек, от ПМК всего четверо: Гришин, Василий Васильевич, все дни занимавшийся похоронами, Алексей Сметанников, заступивший в ОЛ на место то ли Комарова, то ли Василия Васильевича. Ситник, приехал позднее. Остальные из ПМК то ли не посчитали нужным, то ли не смогли придти. Пришедшие не додумались одеть, как наши, военную форму – а ведь все они – бывшие офицеры, причем выпускники того же училища (ВАССО), где происходила траурная церемония. Наши мужчины по настояниию Командира заявились в красивой морской форме, более того, Ю.А. наказал Леониду купить к этому событию новый бушлат, так как в старый он уже не влезал…
Комарова в гробу было трудно узнать. Сильно похудевшее лицо, заостренный, очень красивый, длинный нос, почему-то поседевшие волосы, впавшие глазницы. Неприятно поражало обилие краски – ярко-красные губы, румяна, загар… При жизни он был бледен до неприличия, белее не бывает…
18.05.05
На проводах Комарова запомнился один факт. Подходили к траурному залу, куда еще не пускали, группой – шесть наших мужчин, все в прошлом из ПМК, и я. Издали увидела одиноко стоящего возле дверей Ю.П. Мне хотелось его увидеть – где-то свербило, что он тогда ни слова ни сказал мне по поводу моего увольнения. Ю.П. пожал мужчинам руку, а мне чуть заметно кивнул и отвернулся. Долго ждали начала церемонии, мерзли на ветру, особенно наши мужчины, которые форсили в военной форме без курток и плащей. Меня снова задело подчеркнутое игнорирование директором моей персоны, впрочем, с чего он должен был проявлять ко мне внимание? Ни с чего. И вот, когда прощание подошло к концу (речей не было, подходили к гробу, клали цветы и молча стояли у гроба) и мы вышли на улицу, Ю.П. подошел к нашей кучке. Вокруг стояли все наши, и тут он меня вдруг заметил. Спросил, как мне работается. Сказал, что к сожалению, был в мой последний день в отъезде, но мое электронное письмо, посланное мной в день увольнения на его ПК, прочел. Мне, конечно, было приятно, что он при всех со мной заговорил, был достаточно внимателен, с другой стороны, было удивительно, что это за работа на публику? С чего вдруг такое внимание к моей скромной персоне?
Здесь в ССК мужики (все) говорят о Ю.П. с пренебрежением: паркетный офицер, с больным самолюбием, не умеющий принимать решений, сваливающий ответственность на других, недалекий, нудный… Один к одному - мое о нем мнение, но я-то думала, что я одна так его воспринимаю, там в ПМК, особенно Лариса, остерегались оценивать его вслух как-либо…
На работу я уже хожу с удовольствием. И хотя Ю.А. остался таким же, каким я его знала и на какого обижалась – жестким, негалантным по отношению к женщинам (он их за людей не считает), требовательным, скупым на похвалу, но от него я подвоха не жду, уважаю, ценю его абсолютную профессиональную пригодность и деловые качества – это не часто встречается в наше время. И потом, как он красив, мужественен – сердце тает! Такого человека не согнешь, зато он из тебя сделает все, что считает нужным. Укротитель строптивых.
Все последние дни я постоянно смотрю на свою новую работу, как на проверку. Помню свои типичные недостатки и пытаюсь начать жизнь по-новому. Мне что-то не нравится в ситуации – я намеренно не противлюсь ей, а наоборот, стараюсь принять ее как данность и отвечаю на нее позитивно. Например, терпеливо слушаю бытовые рассказы о себе Светланы Юрьевны, прикусывая себе язык в тех местах, где мне хочется ей возразить или покритиковать. Просто молчу и слушаю. И уже есть победы – она со мной охотно откровенничает, рассказывает о жизни. Во главе угла уже две типичные темы (как в большинстве женских исповедей) 1) какая она молодец (эта тема шла еще в первый месяц нашего знакомства), 2) какая трудная у нее жизнь – как ее мучают ее близкие. Эта тема появилась позже, и я расцениваю этот факт, как свою победу. Лариса на эту тему со мной не говорила по единственной причине – я имела глупость высказывать вслух свои критические замечания. На такую почву никто не станет «высаживать» наболевшее.
Третьей и наиважнейшей темы любого стоящего разговора – анализа собственной персоны и поиска причин своих проблем в себе - я, конечно, от Светланы никогда не слышу. Не слышу этого ни от кого из своих знакомых. Даже от Регины, проникающейся учением Никола. Иногда она правда произносит в свой адрес критические замечания, но их содержание не раскрывает. Все равно, это большая подвижка и явное влияние Никола. Кстати, очень интересно было бы услышать от нее того же Никола в пересказе. Боюсь, что здесь меня может постигнуть разочарование, возможно, она находит в нем для себя совсем не то, что нашла я. Она его тщательно переписывает (!!!), это грандиозно, это не может не сработать, но тематика ее рассказов о себе до сих пор мало чем отличается от общепринятой. Акцент делается на теме номер 2: «какие трудные люди меня окружают». Она даже не пытается разглядеть в них свое отражение, свое сходство с ними (по существу, а не по форме проявления). Контрольный вопрос для нее – «Изменилась ли ты после прочтения данных книг?» Уверена, что ответит «да». И это будет показателем того, что не изменилась.
Не изменилась, не потому, что стала правильно говорить. Регина продолжает давать в жизни наивысшие приоритеты тем же самым ценностям, что и десять лет назад –«мнимому долгу самопожертвования», обеспечению здоровья своих близких с помощью вложения денег в «лучших врачей» или натуропатии. Она всю жизнь это делала, но ничего не поменялось. Значит, пора задуматься, а в этом ли состоит ее долг перед жизнью? Совсем не плохо, то, что она так делала, но ведь по Николу главное не просто делать «добро», а через любые свои действия научиться смотреть на себя и свои обстоятельства по-другому, усомниться в своей правильности и понять, что не наши ближние мучают нас, а мы, своим воображением притягиваем их к себе именно в том состоянии, в каком они находятся по отношению к нам. Это будет продолжаться ровно до тех пор, пока мы не перестанем считать себя обязанными вмешиваться в их карму, обращать других людей в то, что считаем «добром», при этом, уступая своим сложившимся автоматическим принципам, жертвовать своим здоровьем, жизнью и временем тому, что превращает наших близких в должников и вечно виноватых, что их расслабляет, отучает думать и делать что-то, что нужно им, но мы этой нужды не понимаем.
Хватит критиковать других, обратимся к себе. Я после многократного чтения Никола практически не менялась. Точнее будет сказать так: в последнее время и только после и благодаря моим занятиям в группе Сергея, я начала на какие-то моменты воспринимать жизнь как игровой фильм, показывающий мне учебные сюжеты, иными словами – как отражение меня самой и моего уровня сознания. Когда я оцениваю происходящее как фотографию своего сознания, сотворившего данный сюжет, я в какой-то степени управляю событиями и способна их изменить. Это происходит редко, наилучшая возможность для совершения таких побед – кардинальная смена обстановки (места работы, состава семьи, места жительства, окружения). В это время сознание человека пробуждено, оно способно увидеть самое себя и получает возможность что-либо изменить.
Перечислю свои последние крошечные победы в ССК:. 1. Завязка дружеских и полезных мне отношений с Таней Шашенковой, несмотря на ее случившуюся «истерику» в мой адрес.. 2. Мое общение со С. Ю., которая благодаря моей работе над собой, вдруг сама начала со мной откровенничать и уже относится ко мне теплее, чем просто к коллеге по работе. Со Светланой мне психологически легче, чем с Ларисой – я ее понимаю: мы люди одного поколения и одних привычек. Но Лариса умела слушать и многому научила меня по части взаимоотношений с людьми.
Ю.А. приучает меня четко выполнять его указания, не внося своей инициативы. Я ее вношу все равно, но внешне из рамок стараюсь не вылезать. В том, что я опять попала в офицерскую среду, есть смысл – меня необходимо поставить в жесткие рамки. А в остальном – я привычно повторяюсь. Очень трудно выскочить из рамок своей ложной личности, нестерпимо трудно.
19.05.05
Вчера состоялся контакт с Николаем Бабенко по электронной почте – поспособствовал Витя Алисвяк, который по просьбе Николая звонил сначала в ПМК, а там, узнав название организации, куда я уволилась, по телефонному справочнику нашел мой новый рабочий телефон и попросил мои координаты. Письмо Н.Б., как и все его предыдущие, поразило меня его дутым высокомерием, перемешанным с откровенным признанием в симпатии ко мне – чего там больше, не знаю. Наверное, больного самолюбия и привычки играть в самоуничижение, на фоне которого так здорово выставлять свои достоинства. Нечто подобное делаю и я, выходит, Коля - еще одно мое отражение. Не случайно он разыскал меня сейчас, когда я готова замечать знаки судьбы, это еще один обучающий тест для меня. Для ясности приведу наиболее яркий фрагмент его письма. «Посмотри по интернету "метод Сильва" - нам с тобой он понравится. Прости за непонятности при восстановлении контакта - я сам ничего не понимаю. Ничто не должно мешать нашему контакту - для меня это очень важно: такой барометр своего состояния я терять не желаю. С уважением и надеждой. Никола». Подчеркнутое мной – все то, что меня несколько коробит: я – «желаю», а все – «должно быть». И повелительный тон «посмотри», как от учителя, наперед знающего, что мне нужно. Все это несколько неуместно, учитывая многолетние перерывы в нашем общении. На мое упоминание о недавних похоронах матери вообще не было никакой реакции… Какой он был скотиной, такой и остался. Но это, если отождествляться.
Я засунула свою обиду себе в задницу (извините за подводницкое выражение!) и ответила сдержанно-вежливым письмом, воспринимая ситуацию, во-первых, как еще один обучающий меня тест на взаимоотношение с людьми, во-вторых, как на возможность развлечения (получения новой информации о бывшем муже, а может быть, еще и полезных сведений по новинкам эзотерической жизни). Тихоплавы, в частности, стали мне известны только благодаря «вводной» Николая. Приведу выдержки текста своего ответного письма Николаю: «Письмо получила, спасибо… Коля, повторно прошу тебя не рассматривать меня ни в качестве свободного сосуда, ни в качестве источника эзотерической информации, для этого больше подходит интернет. Я всякой информации давно накушалась, кроме нее есть вся жизнь, и в ней для меня много занимательного. Мне интересен живой человеческий диалог (если получится) и твои собственные мысли по поводу поразившей тебя информации или события, их краткий пересказ и твое личное мнение. Метод Сильва посмотрела. То, что нашла в интернете, напоминает рекламу по типу «заплати и научим», причем тому, что давно известно. Идея, что мысль творит материю, для меня очевидна. На эту тему очень много и по-новому сказано в последней книжке Тихоплавов «Сознание Бога», на мой взгляд, самой удачной из всех их книг (прочитала все). Посещать семинар по методу заманчиво и возможно, но не пойду – целый день на работе, свободного времени меньше, чем хотелось бы. Отдельные формулировки твоего письма меня все еще немного шокируют, как-то: «Ничто не должно мешать нашему контакту - для меня это очень важно: такой барометр своего состояния я терять не желаю». Польщена, но такой стиль не способствует дружеской переписке. Надеюсь, что она получится. Пиши».
Почему мы стесняемся в себе того, что есть правда о нас, даже если для внешнего мира она кажется предосудительной? Ровно год по телевизионному каналу ТНТ показывают реалити-шоу «Дом-2». Мое первое впечатление о программе – какой ужас, какая пошлость, какая отвратительная молодежь нынче пошла! Но Маша, пропустив мимо ушей мою реакцию, втянулась, а потом и меня вовлекла: мы с ней целыми вечерами одни вдвоем, все, что смотрит она, смотрю и я, и наоборот. Еще никогда я не была так близка, так дружна с дочерью, как сейчас! Раньше мамины осуждающие оценки ее интересов и ее ревность к нам обеим мешала мне быть искренней в своих реакциях. Итак, я не только втянулась в эту передачу, но и глубоко прониклась жизнью ее героев. Это очень типичное явление: пока мы вовне, мы судим занятие или интерес других людей, когда мы оказываемся внутри события, наша точка зрения меняется, и чем больше мы находимся в событии, тем менее склонны его осуждать. Так, ларьки ЧП, появившиеся на нашей Московской площади в первое время меня ужасно раздражали, потом стали привычными и удобными, а сейчас, когда их снесли, снова вызвали бурю отрицательных эмоций – так было удобно, так дешево!
Вернемся к «Дому-2». Как только все его герои стали мне хорошо знакомы, они не только оказались интересны для меня, но и послужили иллюстрацией к многим моментам жизни. Реалити-шоу – это всегда наблюдение за жизнью со стороны. Чем дольше идет проект, тем точнее отражаются характеры участников. Невозможно играть перед камерой, отслеживающей тебя круглосуточно, в течение нескольких месяцев. Рано или поздно, человек перестает помнить, что он в игре, и отождествляется с этой игрой. Наша жизнь – это точно такая же игра, которая требует от нас честности в соблюдении ее правил, не нами придуманными. Если не соблюдаем, рано или поздно получаем по заслугам. И если взрослые участники реалити-шоу еще как-то могут достаточно долго подыгрывать, лукавить, сдерживать свои эмоции (взрослые научились этому и в своей реальной жизни), то молодые (а в Доме-2 участникам от 18 до 26 лет) отождествляются со всеми перипетиями мгновенно, бурно реагируют, резко меняют свои настроения, переходя от любви до ненависти, совершают ошибки общения – ну точно, как я! Молодежь - нынешняя, плохо воспитанная молодежь, после моего включения в эту передачу, стала мне близка и перестала быть осуждаема. Они ни чем существенным не отличаются от нас, в таком же возрасте, да и от нас теперешних. Я с интересом наблюдаю за ними, переживаю за них, злюсь на них и огорчаюсь вместе с ними из-за их нечаянных промахов. Они ни хорошие и ни плохие, в них масса разных личностей, и подлость, и благородство, и доброта, и эгоизм, и лживость, и искренность – все одновременно! Чем больше я их наблюдаю, тем больше привязываюсь к ним. Они такие же, как и я, только более артистичные и раскованные.
Каждый человек не однозначен – он дьявол и ангел одновременно. Вот кажется, убил бы какую-нибудь из тамошних девиц за стервозность или ушлость, но проходит день, и этот же человек неожиданно проявляет себя как любящая, доверчивая и вовсе не злая девчонка, и я сразу же прощаю ей и недочеты в воспитании, и грешки, присущие почти всем нам, хотя и не афишируемые – склочность, лживость, жадность, эгоизм… Да, язык многих из них шокирует, но потом оказывается, что кроме способности к мату, этот человек имеет несомненные артистические способности, у него развитый ум и доброе сердце.
В нашем обществе не принято афишировать факт просмотра «Дом-2». Люди, считающие себя за культурных и тонко развитых, охотно морщат нос на эту передачу, в лучшем случае, замечают, что не смотрели, в худшем – хают. Даже Маша стесняется сказать своим подружкам, что с 2100 до 2200 каждый день занята телевизором и хочет не отвлекаться на звонки. Она ловко обходит причину своей занятости стороной или полуправдой – «я тут мою посуду, собираюсь принять душ» или находит еще какую-нибудь отговорку. А я начала получать мазохистское удовольствие, заявляя, что смотрю «Дом-2». Не нравится – не смотри. А мне стыдится нечем. В данной передаче правды о нас самих (пищи для самонаблюдения) гораздо больше, чем в боевиках или мелодрамах, которые тоже смотрят. Надо – и муравей гонцом будет.
26.05.05
Слово «информация» - от английского information, что можно условно перевести как нечто в форме (in form). Эта неожиданная подсказка, вычитанная из статьи Григория Рейнина, вызвала у меня целый ряд умозаключений. Согласно новой парадигме, мы – и человек, и мир, являемся мыслью, информацией, тем, из чего в результате уплотнения и эволюции произошли все материальные объекты, наши тела в том числе. Каким образом произошли?
Форма - это описание мира, благодаря которому мы его осознаем. Описание мира – это система представлений об объектах, которым мы приписываем статус существования, то есть язык, на котором человек разговаривает с миром. Картина мира – это воспринимаемая нами реальность. Восприятие реальности всегда соответствует представлениям о реальности. Если чего-то нет в описании мира, его нет и в нашем восприятии. Любое описание использует конкретные формы и имеет конечный объем. Поэтому воспринимаемая нами реальность есть нечто ограниченное. Количество же описаний неограниченно, у каждого человека есть свое описание мира. Отсюда следует вывод, что воспринимаемая человеком реальность виртуальна, она – лишь одна из возможных реализаций описаний мира. Воспринимаемая реальность зависит от проводника.
Всякое описание использует форму, которую человек наполняет своим собственным смыслом. Одна и та же форма может присутствовать в разных описаниях с совершенно разными смыслами. Форма пуста, но мы привычно отождествляем ее с привычным для нас описанием мира.
Для человека, живущего внутри некоторого описания, картина мира непротиворечива. Количество разных картин мира неограниченно, причем, каждая определяет пространство жизни конкретного человека. Исключающие друг друга картины мира не могут быть одновременно истинными, однако они могут быть одновременно ложными. Больше того, не существует единственно правильной картины мира. Если бы такая была, то в остальных человек не мог бы существовать. Иллюзорность – неотъемлемый атрибут восприятия. Нет смысла спорить, чья картина мира верна, то, что мы видим и понимаем, и есть наша собственная иллюзия.
Еще одно интересное мнение Рейнина касается представления о материи. Человек – это проводник, превращающий некое Единое в некое единичное. «Каждый момент времени человек творит мир, воплощает его заново, разбивая его на объекты при помощи своего описания мира, своей координационной сетки, и его сознание создает картину мира, собирает ее из этих объектов. Процесс этот идет непрерывно. Мы постоянно творим нашу реальность, которую называем материей. Материальный значит проявленный, воплощенный. Человек есть инструмент воплощения, а потому не существует материального мира отдельно от его описания, отдельно от наших ощущений».
Не напоминает ли это то, чему учил Чапаев Петьку Пустоту в пелевинской книжке? Кстати, Чапаев, так же как и остальные герои данного романа Пелевина – это прообразы реально существующих «русских саньясинов» - Василия Максимова, первого переводчика на русский язык Кастанеды (Чапаев), Попандопуло, возможно - А.Григорьеву, (Котовский), Владимира Третьякова (Володин). Сам Пелевин, оказывается, знаком с этой компанией эзотериков первого потока, является участником их экспериментов над своей психикой.
03.06.05
Маленький (с меня ростом), худощавый еврей 63-х лет от роду в голубых джинсах, купленных в детском мире, свитере и жилетке неистово орет в телефонную трубку: «Я инвалид и житель блокадного Ленинграда! Вы обязаны сделать мне ремонт и вы его сделаете!!!» Еврей – это наш так называемый Шеф-водитель Дмитрий Хацкелович Фомин, нанятый Командиром на должность водителя еще в ПМК, а потом перетащенный в ССК. Командиру нравится работа «Шефа» - он не только развозит, но и способен сам решать какие-то вопросы, касающиеся закупок оборудования и материалов и ходьбы по чиновникам. У него масса нужных знакомых по всему городу и свое собственное мнение как достать, получить и добиться того, что нужно организации и ему лично. Инвалид он вовсе не вследствие военной судьбы, а по причине приобретения микроинсульта на его прежней работе, где он был директором Центра Автосервиса. То есть имел самый выгодный, хотя и беспокойный бизнес, связанный с разного рода шахер-махером, подкупом и отслеживанием конъюнктуры рынка обслуживания личных автомобилей. Вся его семья, включая жену, дочку и зятя, имеют собственные машины. Что касается знака ЖБЛ, то и тут его военная заслуга не велика: родился он в 1942 году, и уже через год младенца вместе с мамой вывезли на Большую землю. А льготы имеет как и те, кто стоял у станка, подыхая от голода… Официально Хацкелович живет на государственную пенсию, хотя на самом деле зарабатывает вполне прилично. В квартире, которую залили соседи сверху и о которой он так яростно печется, на самом живет не он, а семья его дочери, но - крику!!! Биения себя в грудь кулаками, требования почтения к его сединам! Все, о чем он кричит, фактически полное вранье, но права он качает здорово. Я его откровенно не люблю. Не люблю за образ жизни, очень похожий на образ жизни Добрусина Старшего, на которого он похож даже внешне. Но тот хотя бы, как человек верующий, никогда в моем присутствии ни о ком не сказал плохо, этот же постоянно приписывает людям какие-то эпитеты за глаза типа «эта курица поехала…», а уж как он умеет орать на своих женщин-домочадцев по телефону – не каждый высокорослый мужик себе такое позволит! Не люблю я его. Он не нравился нам с Ларисой в ПМК своим сованием носа во все дела, его совершенно не касающиеся. Был прежде директором, но теперь ты шофер без оформления, и молчи себе, хотя бы там, где тебя не спрашивают! Но он во все документы нос сунет и еще свое мнение выскажет. Здесь в ССК его самомнение и беспардонность приобрели ужасающие размеры. Иногда мне кажется, что начальник нашего отдела именно он, а не Саша, которого он зовет «наш мальчик». Мальчик не обижается и даже не дерзит ему, а мне так очень хочется. Хацкелович знает, что я его не люблю, и знает, за что. Внешне мы лояльны друг другу, но он меня тоже не любит. Чем мы взрослее, тем сложнее скрыть от других свое истинное отношение к ним.
Для чего судьба свела меня снова с Хацкеловичем? Видимо, во мне тоже есть эта черта – отстаивать свою недооцененную личность локтями и уверенным голосом. Мне до Хацкеловича далеко, конечно, но чем ярче пример, чем гротескнее показывают мне недостаток, тем эффективнее сработает отражение. Смотри и делай выводы, что во мне не так.
Второй интересный образ, который следует описать подробно, это Светлана Юрьевна Тарасова. Женщина, которая несет. Несет тяжкий крест своей судьбы, полностью довольная своим характером, поступками, мнениями и опытом, но не довольная обстоятельствами жизни и родственниками. Тяжелая судьба, тяжкий крест, при умении (и это объективно!) выглядеть довольной, счастливой, помогать другим и жаловаться только узкому кругу людей в обстановке тет-а-тет. Очень много странного для меня, масса достоинств, но и масса того, чего я до конца не понимаю. Родилась в белорусском хуторе, бабушка из многодетной семьи, обладала даром ясновиденья, лечила травами. Мама родила двоих – ее и брата, на десять лет младшего С.Ю., которого Светлана все свое детство и юность нянчила, опекала. Ныне он пьяница, паразитирующей на Светлане, тянет из нее деньги и силы, но в помощи ему она отказать не вправе. Отец, не знаю по каким причинам, перебрался в Петербург, детство Светланы прошло именно там – недалеко от Невского проспекта, в большой коммунальной квартире. Потом получили новую – дом пошел на расселение, и с 77 года она живет в современном доме на Пулковском шоссе, у поворота на Кубинскую улицу. Живет с мужем и двумя сыновьями 31 и 27 лет. Младший фактически живет у гражданской жены, он медик по образованию (возможно, военный медик), старший - Владислав уже развелся, родил сына (ему 10 лет), уволился из армии (он закончил ВВУМРЭ им. Попова) и до сих пор не нашел работу. Этот сын, по словам Светланы, «тридцать три несчастья», ничего не дается ему легко, начиная с рождения, которое подкосило здоровье Светланы. Роды были очень тяжелыми. Ее муж – уволившийся в запас офицер-подводник. Живут вместе, но фактически в «гражданском» разводе. Он пьет, в молодости изменял, то, что зарабатывает, тратит на себя, мучает ее своими проявлениями характера, пьянством. Разошлась бы, да некуда, говорит она. Здоровье резко испортилось - болезнь сердца, страшные отеки нижней части тела, боли в ногах, давление 120 на 110 (!?), то есть сердце едва справляется. Одышка после подъема на наш второй этаж. В молодости, пока оба мальчика были еще в детсадовском возрасте, а муж служил в Кронштадте (туда его сумела перевести сама Светлана Юрьевна из какого-то южного военного округа) он завел себе любовницу, и судьба давала Светлане сделать выбор – бросить его, оставив на попечения этой дамы, или простить и вернуть. Она выбрала второй путь. Теперь рада бы от него избавиться, да он сам не уйдет – не к кому, некуда, никому не нужен. Так и живут. Трудно живут.
Судьба регулярно подводит нас к развилкам, на которых мы всегда имеем возможность сделать выбор, начать жизнь по-новому. Но мы чаще всего выбираем то, что отвечает нашей главной особенности. Один рвет и начинает новую жизнь, получая возможность впоследствии жаловаться на одиночество, но проживая достаточно яркую, интересную жизнь. Другой прижимается к обочине привычной колеи, в результате его крест под тяжестью налипшей грязи привычной обыденности, становится все тяжелее, и он тоже приобретает право жаловаться. В этом состоянии тоже можно прожить яркую жизнь, но сделать это трудно. Слишком сильно давит крест домашних забот. Кто прав – сказать трудно. Жалуются оба. Важно не столько то, какой выбор мы делаем, сколько то, насколько способны не отождествляться с обстоятельствами. Насколько серьезно относимся к внешнему, забывая о том, что в любом случае обстоятельства – игра. Но можно выбрать новую игру и приобрести новый опыт. Едва ли есть смысл влачить то, что уже не сможет измениться или на что не сможешь изменить отношения. Глаз замыливается. Впрочем, каждому свое. По заслугам и по карме.
08-09.06.05
Карма начала возвращаться с ужасающей скоростью. Это здорово, но очень болезненно.
Я всегда была трудным для общения человеком («Ты, Алла, можешь поссориться с кем угодно!»,- утверждала Вера Гельфман 8-и лет), но так остро я еще не реагировала на осуждения в свой адрес, да и такие осуждения слышала не часто. Сейчас осуждающие оценки доходят до меня за все меньший период знакомства. Впрочем, и я с годами гораздо сильнее и мучительнее на них реагирую. Проклятие не вызывать в людях симпатии и рождать обиду на мои неуклюжие, эмоциональные, непродуманные высказывания проявляется сейчас почти мгновенно – ничто не проходит для меня бесследно, ничего не прощается и каждый раз оборачивается все более нелепым, не ожидаемым проколом с моей стороны, за которое я плачу втридорога. Чем больше я хочу избежать таких роковых случайностей, тем меньше мне это удается. Карму сжигают яростно, чтоб мне было неповадно, но, понимая это, я впадаю в грех уныния и отчаяния независимо от моего понимания происходящего: так мой Ангел-Хранитель спасает меня от еще больших страданий в будущем.
По рассеянности (а в последний год моя рассеянность меня просто устрашает!) я оставила на рабочем компьютере, которым пользуется весь наш производственный отдел, текст дневниковой записи, чтение которой доступно только при знании пароля. Меня отвлекли, я вскочила и побежала по делам, а текст не закрыла. И его прочла Светлана Юрьевна. А текст был как раз тот, который любой здравомыслящий человек не должен и не станет набивать на работе – это были очередные образы-отражения моих коллег – Д.Х. и С.Ю.! Этот случай сильно напоминает мне известную пословицу о падении бутерброда маслом вниз, а еще мой случай в бане, когда я единственная, несмотря на предупреждение банщицы засветилась в голом виде перед прибывшими туда электромонтерами. Что называется, лукавый попутал! Здесь он попутал меня по полной программе, можно было предположить, что я специально задумала так, чтоб С,Ю. узнала мое мнение о них!
Зачем я это писала, забыв про меры предосторожности и здравый смысл? Наверное, мои приоритеты по жизни расставлены не так, как у всех нормальных людей. Служение Работе для меня оказалось важнее служения людским играм, насквозь условным, лживым и надуманным, хотя и удобным для комфорта проживания. Я «лоханулась» не специально, просто потерпеть до дома не смогла – шла мысль, тема, бывшая на тот момент актуальной, и это подсознательно оказалось для меня важнее разумной предосторожности избежать непрятностей. Так именно в день зарплаты я очень часто, зачитавшись в транспорте очередной эзотерикой, не застегиваю сумку. Захваченность книжкой каждый раз оказывается для меня сильнее боязни потерять зарплату, необходимости подстраховаться от возможных проблем. Впрочем, с позиции логики это не объяснить даже мне самой. Есть во мне нечто, что заставляет меня подставляться в самый неподходящий для моих жизненных интересов момент. Возможно, так проявляется влияние Работы, делающей за меня выбор в ее пользу.
Я заметила изменение ко мне отношения со стороны С.Ю., задала вопрос, настояла на объяснении причины. Услышала резанувшую до сердца ее фразу; «А у вас вообще есть друзья?» (Нет у меня друзей, и это удар ниже пояса, ибо в этом - моя вина!). Потом она еще сказала, что я иногда высказываюсь так, что человеку неприятно. (И это тоже было правдой, причем - почти нокаутом для меня: я всего два месяца в новом коллективе, а я уже опять все изгадила! Жить не хотелось после этих ее слов). Решив добить себя окончательно, я попросила привести конкретный пример, чтоб понять, о чем идет речь и изменить свои ошибки. С. Ю. долго мялась. Потом рассказала, что «случайно прочитала мой незакрытый текст и ей неприятно».
Вообще-то читать чужие письма некрасиво. Хотя чужие письма на общественных инструментах нормальные люди не пишут. Кроме того, все люди имеют негативные оценки других, но вслух их обычно не высказывают. Будь мои оценки коллег положительными, я бы оказалась для них вся в «шоколаде», даже, если бы написанное о них было неправдой. Так уж устроен человек. Кроме того, цель моего изложения вряд ли была ей понятна, я ведь дотошно описывала свою спонтанную реакцию на человека, чтобы потом тут же ее в себе проанализировать - увидеть свое отражение в том, что вызывает у меня неприятие в других… И сам текст был еще не дописан… Но Лукавый знал, что делал, когда он нашел самое невыгодное для меня развитие ситуации и проявил ее. У Иоанны Хмелевской есть одна повесть, где герой, что бы он ни делал, каждый раз по стечению обстоятельств оказывался в положении виноватого идиота. Тогда мне книжка не понравилась, теперь понимаю – для меня она тогда пришла, для меня…
Но это все оправдания, никому уже не нужные. В последние годы со мной постоянно случается именно то, чего по здравой логике можно было избежать, причем легко. Там, где требуется усилие для укрепления моей собственной безопасности, я бессознательно не отношусь к жизни всерьез, пренебрегаю ее шкурными интересами и служу чему-то другому, непонятному окружающим и сомнительному даже для самой себя.
«99% людей живут этой жизнью всерьез. Потому что жить в этой жизни семьей, карьерой или личной популярностью не всерьез невозможно. Это внечеловечно, и принять на себя такого никто не может. Все, что у людей получается – это бандитский заговор. Люди не себя тянут к Богу («Работе»), а Бога пытаются притянуть к себе. Им нужен коллектив и общение, чтобы друг друга поддерживать. Сказано: «Не ищите ободрения среди людей, а ищите ободрения у Господа». В наличном бытии жизни нету. Это – не жизнь!»
Совесть подсказывает мне, что я совершила серьезную ошибку и должна покаяться. Но вот только какая совесть ищет покаяния – реальная или приобретенная?
Покаяние действительно тогда, когда ты признаешь свою ошибку, считая ее ошибкой. Критерий вины – отвратительное психологическое состояние, в котором я сейчас пребываю. Не хочется ходить на работу, не хочется жить, ничего не хочется. А в результате – еще большая рассеянность и внутреннее напряжение. Первая моя ошибка – рассеянность Профессор, забывающий зонтик, не вызывает у гурджиевцев ни малейшей симпатии. Рассеянность надо преодолевать, физическое здоровье – поправлять. Следующий грех – использование служебного времени в личных целях. Увы – грехом не считаю, ибо вынужденные интервалы затишья на работе у нас имеют место, и все «нормальные» заполняют их либо пустой болтовней, либо играми на компьютере, что даже с точки зрения начальства грехом не считается. А вот изучать на работе хорошую книгу или вести практику самонаблюдения с помощью компьютера для общества – «грех» ужасный, оттого что никому не понятный. Легко прослыть за идиота с таким грехом. Следующий грех – изложение моих негативных оценок личности окружающих. Читать такое о себе – неприятно, автоматически ты становишься для прочитавшего врагом. Оставлять такое на обозрение других - неприлично, не дальновидно, глупо, грубо. Вот хвалить можно. Даже полезно. А объективность тут совершенно ни при чем. Так что и этот грех – скорее промах Эго, чем грех. Вот то, что имею отрицательный взгляд на людей – это действительно грех. Но чтобы от него избавиться, как раз и надо описать все свои реакции, как они есть, и попытаться их проанализировать с разных точек зрения. Такая работа никому не понятна и всеми осуждаема, особенно теми, кто сам связно писать не умеет да и не считает нужным, а уж в своем дерьме копаться вообще не станет. Вот создать для другого свой положительный образ (словами, жестами, энергетикой)– это мудро. То есть укрепить свою Ложную личность. А постараться не казаться а быть, открывая другим себя – глупо. Не вызывает уважения, понимания. И правильно.
Каяться я должна в том, что рассеяна, неосмотрительна, не умею сознательно (контролируемая глупость!) участвовать в «бандитском заговоре людей» за свое Эго. Каюсь я не пред людьми – пред Богом, а Бог прекрасно видит и мои мотивы, и мои чувства, и мои слабости. Раз он ставит меня в положение бутерброда, упавшего маслом вниз, значит надо учиться правильно падать.
Трудная задача. Тягостное состояние души в настоящее время. Чувствую себя уставшей от этой жизни и очень хочу туда, куда недавно ушла мама. Мне очень одиноко и неуютно в этом лживом, шкурном, полуживотном мире, вся ценность которого заключается только в безупречности его театральных постановок, помогающих моей душе идти в единственно возможном для нее направлении. Большинство остается с большинством. Но в конечном счете каждый делает свой выбор.
Ну вот, написала. Местами получилось мудро. Но на душе стало легче. И уже опять жить хочется…
23.06.05
Современный человек находится под влиянием изначально загубленного смыслового контекста, который самоуверенно определяет для себя как мир фактов и здравого смысла. Закрыть глаза и отвернуться от идущей к тебе информации о том, как дальше жить и что делать – вот основное искушение на Пути. Один все время ищет Истину, но, как только доходит до решающего рубежа, требующего от него Поступка, сразу уходит. Другой обижается на Учителя или товарищей, указывающих тебе на то, что ты не хочешь в себе видеть. Третий смотрит на все с привычной долей скепсиса и недоверия. Если уж совсем не удается закрыть глаза на новое учение, то существует самый убедительный выход – заболеть. Заболеть разными способами, начиная от «занедужить» до «начать разваливаться и умирать». Часто такая болезнь есть ничто иное как затянувшийся выбор. «Ведь все мы играем с Господом, стараясь отыграть себе побольше и забывая при этом, что все деньги – все равно Его!!» Даже интуитивно догадываясь о причине болезни, мы все равно подвержены здравому смыслу. А вдруг нас нагло обманывают, уверяя, что таким образом меняется наше сознание? А вдруг еще чуть-чуть и уже поздно будет бежать к доктору? Я вряд ли способна сохранить приверженность Пути и не испугаться перед лицом физической напасти. Но есть люди, поступающие иначе. Во-первых, Олег. В настоящее время он мучается от боли в животе, но при этом на словах не показывает ни испуга, ни уныния, более того, объясняет это «проявлением кармы», которое надо перетерпеть. Правда он все же уже сделал УЗИ и записался на прием к хирургу, к гастрологу, благо, как сын медика, имеет доступ к более приличной, чем для рядовых граждан, медицине.
Еще больше меня поражает Светлана. Поражает не только своей самодостаточностью (всезнайством и полным отсутствием желания почерпнуть от других что-то ранее ей неизвестное – ей известно все!!), но и абсолютной уверенностью в Пути, на котором она стоит. Правда, ей повезло: у нее это был единственный Путь. Не с чем сравнивать, не о чем размышлять, не о чем сомневаться.
Все началось с ее серьезного физического недомогания. Причиной недомогания, по ее мнению, является не она сама – не ее образ мышления, не ее привязанности в этой либо прошлой жизни, а лишь наследственность и тяжелые обстоятельства жизни. Я с этим не согласна совершенно, но мое мнение ее не интересует абсолютно.
Продолжу рассказ. В день наибольшего обострения ее болезни однажды к ней на работу зашел человек, внимательно посмотрел на нее и посоветовал обратиться в группу, где ей помогут не много, не мало как избежать смерти.
Группа эта себя громко не афишировала, больших денег не брала (300 рублей за знакомство, а далее по 30 рублей за консультации), но по уверениям Светланы творила чудеса. В основе школы лежит православие, смешанное с контактерством – почитанием Учителей внеземных цивилизаций. Людмила Васильевна Шуванова, ныне умершая, была ее контактером и основателем группы. О способе лечения Свеланы у Шувановой я уже писала раньше – это молитвы и питье заряженной ею самою в процессе молитвы воды). На протяжение всего курса нельзя использовать никакие лекарства, лечиться у аллопатов. Светлана именно так и делает.
08.07.05
Чем она меня поражает с так это своей приверженностью данному учению. Видимо физическое недомогание и тяжелая жизнь – действительно наш наилучший учитель. В течение пяти лет она соблюдает все эти правила (с ее слов). Часто наблюдаю следующую картину. Давление – 160 на 130, дышит тяжело, тело в отеках. Человеку явно тяжело. Но никаких поползновений с ее стороны сунуть в рот какую-нибудь таблетку, получить консультацию у врачей. «Они со мной сейчас работают» или « «Мне сейчас меняют (Они!) трахею, такую операцию обычно делают в стационаре, человек месяцами на койке, а я еще чего-то делаю». В голосе ни малейшего сомнения. Когда уж совсем плохо – звонит в свою Школу: «прошу экстренной помощи». Ответы типа – «мы работаем, терпите. Все идет нормально». Или – «Вчера была вспышка на солнце, вы получили большую дозу радиации, терпите, все должно быть хорошо». Мне за нее часто боязно – уж очень это сильно смахивает на блеф. Но у Светланы сомнений нет. Она говорит о «замене ее органов» и об очень медленной, глубинной трансформации ее организма так обыденно и невзначай, как о питье воды. Она не особо верит, что причина болезни в ней самой, считая это исключительно наследственным проклятьем или сглазом. Свое поведение и стиль жизни всегда оценивает как правильное, она – жертва, но жертва, призванная служить другим. Служить ее брату пьянице, ее бездельнику мужу, ее неудачнику сыну, ее внуку, живущему после развода ее сына в новой семье. Она обшивает, опекает, кормит и обслуживает всех своих домочадцев, а еще знакомых, соседей. Многое умеет делать своими руками, она изобретательна, умна, добра, открыта (открыта ли?), охотно берет на себя всю работу, какую даже и не просят, но при этом трудно делится ею с другими – ей нравится быть самой знающей, незаменимой, самой жертвенной, самой милосердной, неравнодушной ни к чему, что вокруг ее происходит. Не игра ли это? Думаю, нет. Я еще не могу определить, чего в ней больше – христианского служения, ограниченности, игры, практицизма, святости или просто бабской натуры, любящей свой крест, но жалующейся на него и не способной (не желающей) его сбросить.
Для того, чтобы не сбрасывать свой крест, всегда найдется масса убедительных доводов. Самый убедительный: они без меня пропадут, я не могу оставить ближнего в беде. Подсознательный повод: служение другим есть отличный способ самоутверждения и наполнения «смыслом» собственной жизни - мало кем осознается. Даже если ее жертва превращает облагодетельствованных ею людей в паразитов и еще больше утяжеляет их карму. На первый взгляд (и на ее) всем с ней удобно, но человеку гораздо удобнее сознавать, что он – рыбак, а не потребитель наловленной кем-то рыбы. Последнее приятно только дуракам, пожиратели страдают психологически гораздо сильнее, чем трудяги рыбаки, имеющие возможность внутренне гордится своей самостоятельностью, способностью, независимостью и возможностью жертвовать. Но это уже глубинные размышления. Едва ли Светлана об этом хочет думать.
Она очень напоминает мне Регину: та же жертвенность, доброта, служение недостойным этого служения близким, та же попытка заполнить свою тяжелую, но не туда направленную жизнь своим вечным подвигом, та же невозможность и нежелание стать счастливой – что-то изменить в своей жизни, выйти из укатанной и оттого ставшей привычной и любимой колеи, отказаться от вросшего в нас привычного взгляда на себя, свои мнимые и истинные достоинства, свои выдуманные и неосознанные до сих пор «долги». Измениться и стать счастливой. Рискнуть. Но попытаться. Это не было сделано в молодости, с каждым годом это сделать все труднее, невыносимее, может быть уже и поздно, опасно – не хватит сил быть счастливой. Страдание нас защищает, облагораживает, дает повод для самоуважения, для самооправдания, для жалости к себе. Как без него? Но если уже опасно изменить свою жизнь, то изменить свое отношение к себе и своей жизни не только не поздно, но и необходимо. Превратить хотя бы внутренне свою привычную линию поведения из реальности в театр, в котором можно продолжать играть, но помнить – что она театр, где уже оплачена глупая пьеса, и потому дешевле доиграть ее до конца, чем тратиться на разрыв контракта. Доиграть – значит делать то же самое, но перестать считать это делание подвигом или заслугой. И тем более долгом. Перестать считать всех окружающих нас людей глупыми, беспомощными, неправильными – теми, кто без нас пропадет. Они пропадают скорее с нами. Это они оказывают нам благодеяние, позволяя нам приносить им себя в жертву.
Разница между Региной и Светланой все же есть и существенная. Регина умеет слушать. Она открыта новому, хочет учиться, хотя бы на словах, что уже не мало. Она терпима как внешне, так и внутренне. Она готова принять чужой опыт и мнение, хотя не всегда этому опыту следует. Светлана слушать не умеет. Она уже все знает и все умеет. Она давно уже на ты с «тонким миром», с ней всегда случается что-то мистическое…
Продолжаю начатое во время отсутствия Светланы. Ангел-Хранитель бережет меня и делает чудеса: за несколько минут до возвращения моих коллег, мой компьютер вдруг зависает, но я успеваю сбросить начатое на дискету. Сейчас они снова в отсутствии, потому продолжу. Образ Светланы для меня труден в описании – очень неординарная и в то же время очень узнаваемая женщина. Смесь мистики и приземленного «бабизма» одновременно. И святость, и примитив, и ум, и предприимчивость. Энергетика у нее запредельная, я ее боюсь, как вообще боюсь чужих людей, особенно излишне самоуверенных. Наверное, именно так же меня боится Бесхлебный, которого я сама заставляю внутренне зажиматься, я давлю на него так же, как Светлана давит на меня.
Мистического в ее жизни довольно много, Светлана странно легко обращается с этой стороной жизни. Либо она, либо ее знакомые неоднократно были свидетелями явлений тонкого мира, и когда она об этом рассказывает, ее эти события не особо шокируют. Эти факты (если они не плод ее фантазии) прекрасно укладываются в ее картину мира, несмотря на ее высшее техническое образование (ЛИАП).
Одновременно с этим ее обычная жизнь целиком материально. Она - типичный складской работник, снабженец, женщина-завхоз, которой до всего есть дело, с громким, крикливым голосом, эмоциями, умением по телефону все разузнать, достать, купить, с массой полезных знакомых - кладовщиков и доставал. Она их использует вполне бескорыстно – помогая и фирме, и своим коллегам, что очень сближает ее с Д.Х., который, впрочем, «помогает» таким образом только «нужным» людям, от которых он как-то зависит или может зависеть. Я не в их числе. Она влезает в чужую работу и катит бочку на работу строителей, сантехников, арендаторов, многое из этого не входит в круг ее обязанностей, но ей это привычно навешивают, ибо это удобно всем, а ей привычно и внутренне необходимо. Она ревностно влезает даже в те вопросы, которые поручены не ей, где ее и вовсе «не спрашивают». При этом внятно и логично описать, как она делает систему расчетов или об ее способах хранения и учета документации, о структуре организации она не умеет или не хочет – ей проще самой что-то прокрутить в голове, выдав обрывочные сведения – упорядочивай сама. Ни инструкции, ни алгоритма, так любезного моему сердцу, она создать не способна (а они очень нужны Командиру, им ценятся), а все мои попытки упорядочить услышанное на бумаге, она воспринимает с удивлением, непониманием, может быть с осуждением и явно недовольством – зачем тебе это, дай мне, я сама все сделаю? А я хочу не просто исполнять, а понимать в мелочах, ведь, как показала практика, мои библиотеки на ПК, сворованные Саней при переходе сюда, стали основой того, на что сама Светлана теперь так часто ссылается…
Вижу ревность опытной хозяйки бумаг к новой. Это опять мое отражение. Я когда-то выполняла ее работу в другой организации, я тоже ревную ее к этой работе, она не хочет терять своих полномочий здесь, не нужна ей коллега и помощница, а нужна ученица и покорный исполнитель ее фрагментарных поручений. Мне же трудно жить фрагментами, я должна видеть и понимать целое. Похожие проблемы возникали и в наших с мамой отношениях на кухне. Мы «делили» с ней право и потребность ощущать себя единоличной хозяйкой, принимающей решение. Никто не любит быть прислугой даже при любимых. Желание единолично отвечать за все обычно прекрасно уживается с внешним высказыванием недовольства по поводу того, что «я все должна делать одна!!!» или что у других руки не тем местом воткнуты». Ради возможности это произнести мы и несем свой крест и… любим его.
В данном случае это выражается так. Одних Светлане хочется «переодеть» (как же я ее боюсь – а что, если и мой стиль одежды ей не нраву?!!), других ей просто необходимо наставить, выразив возмущение способом их работы, часто совершенно не ей порученной.
Как на грех, Саша, наш начальник, ушел в отпуск. Командир почему-то решил назначить меня временно посещающей утренние планерки от отдела. Там он, мало что объясняя, начал задавать мне вопросы по ее делам, в которые я вникать до того не была должна да и не стремилась. Отчитываться о проделанном ею пришлось мне. Мои уточняющие вопросы к Светлане по ее делам возвращались краткими и раздраженными, невразумительными формулировками без уточнения имен и понятий, типа «это я уже сделала», «это я сама знаю» или просто в виде фрагментов неясного целого. В то же время в вопросы, порученные конкретно мне и в которых я уже прошла какой-то собственный путь, она влезала с ненужной мне помощью. Ситуация была объяснимая, типовая, но сложная. Меньше всего мне хотелось испортить из-за пустяков отношения, которые у женщин строятся на таких неуловимых нюансах, что не дай Господь.
Люди, просидевшие более 30 лет на одном месте (так уж случилось в ее жизни, и это кажется мне скорее заслугой, чем недостатком) безусловно, ценны для предприятия. Им естественно ревновать к своим обязанностям, не мириться с приходом новых людей, мало что понимающих, с их точки зрения. Им трудно поставить себя на место новичка, вынужденного приспосабливаться, чтобы самому встать на ноги и не обидеть старожила. Но новичок тоже хочет своего места под солнцем – не обязательно в форме благ и карьеры, но обязательно для поднятия собственной значимости. Новичок хочет чувствовать себя полезным для общества. Кроме того, новичку, как и старожилу, тоже надо как-то заполнять пустоту своего существования активной деятельностью.
Закончу свою мысль о сравнении Светланы с Региной. Обе они, (как и я сама, иначе они не могли быть моим отражением) одинаково вросли в свою «колею» - они не хотят меняться по единственной причине – потому что уверены, что идут к правильной цели и идут правильно. Только в одном случае они смогут измениться как угодно, сломав в себе что угодно – ради выживания своих ближних и себя, как необходимого трамплина для выживания своих ближних. Они могут поменять себя, не сомневаясь в правильности своей жизненной цели. Все прочие цели ими могут быть поняты, но никогда не станут их целями.
Есть и существенное отличие. Регина в своем миропонимании целиком привержена рационализму, Светлана – иррационализму. Обе нуждаются в том, чтобы сохранить (для нужд своих целей) тело – свое здоровье. Но Регина решает эту проблему материалистически – диетой, натуропатией и платной медициной, в которую она верит, что бы ни говорила. Светлана верит мистической стороне жизни, которая не ослабляется ее сомнениями (как у меня и у Регины) по причине того, что она не испорчена посещением многих и разных учителей, не заморочена чтением философских книг и размышлениями о картине мира. Она привержена той школе, которая встретилась на ее пути. Она будет умирать, но и таблетку в рот не положит и к врачам не пойдет – ни к платным, ни к бесплатным. И ее вера ее лечит и помогает ей больше, чем рациональный подход Регины. Светлана считает, что ее «лечит Космос», и благодаря ее приверженности ему он ее действительно лечит. Она не дает себе никаких поблажек, работает много и добросовестно, она тянет своих ближних и не особо афиширует ни своего нездоровья, ни своих трудностей. Она уверена, что ее ведут, лечат и наставляют свыше, она милосердна и готова всех прощать и любить, хотя иногда срывается. На меня в том числе: я ее раздражаю своей «не как все» и своей тупостью в житейских вопросах. Ей наверняка тоже хочется меня «переодеть». Она практична и рациональна в работе, в быту, в этом они сродни с Д. Х. с которым она дружит, хотя не верю, что в этой дружбе практицизма меньше, чем истинной к нему симпатии. Они слишком разные. Она – православная по духу, он – примитивный, ушлый прагматик.
Она часто кричит на нерадивость других (психология завхоза) и рвется в бой на дела хозяйственные. Например, недавно сама напросилась участвовать в посадке цветов в наши клумбы возле административного корпуса. Спустя месяц я как-то по садоводческой привычке эту клумбу прополола от мокрицы и лебеды. Но, оказывается, у нее было другое мнение о сорняках: «Кто-то очень умный у нас постарался!» Я так и не поняла, чем хороши сорняки, но не призналась, что постаралась я, благо меня не спрашивали – страшно было. Только не пойму, почему ее мнение не только всегда самое правильное, но и единственное, которое имеет право на действие: клумба-то не ее личная!! Я ее боюсь и уважаю одновременно, многим в ней восхищаюсь, но вижу в ней своего учителя, иногда отрицательного учителя – свое Отражение.
Что касается Д.Х. – это не мой человек От него может идти много пользы, он - трудяга и те деньги, которые он из всякой мелочи выколачивает, он отрабатывает, но его манера жить, самоутверждаться, влезать во все – кричать при всех по телефону на свою недалекую жену, за глаза – на других людей, если они стоят не много выше его по рангу службы – мне отвратительна. Чем меньше человек ростом, тем сильнее он толкается ради самоутверждения. Кто толкается через должность, кто через громкий голос, кто через деньги. Апломб обратно пропорционален физическим данным.
Почему я оказалась с ними вместе, причем с Д.Х. – во второй раз? Наверное во мне тоже есть апломб, компенсирующий внутреннюю нереализованность. Чем сильнее ощущение своей пустоты, тем больше подсознательно хочется орать и толкаться, кому-то доказывать свою компетентность, силу, всезнайство. Или «умудренность». То есть все то, чего на самом деле нет, или есть, но никому не нужно.
Почему вокруг меня собираются люди, с которыми мне трудно? Чтобы захотеть измениться, сделать иррациональный поступок и переместиться в область неизведанного.
«Если бы было изначально так, что один из объектов действовал бы на нас позитивно, или мы могли бы изменить характер его воздействия, то никакой нужды в иррациональном поступке у нас бы не было. Зачем и куда бежать от хорошего? Вечным двигателем нашей иррациональности является «плохо»»
Как человек может измениться? Он стоит перед выбором – смириться с плохим или бунтовать (Гамлет). Жизненный опыт подсказывает ему, что ему в одинаковой степени будет плохо и то, и другое. И он выбирает третье – иррациональное действие, прыжок в неизвестное, который дает надежду найти в неизвестном нечто позитивное. Не было бы плохо – не было бы и прыжка. Прыжок – это реализация своего творческого предназначения, которое не живет в удобной или неудобной, но уже привычной колее. Ради надежды человек способен отказаться от привычного и передоверить себя той единственной необходимости, которая не понуждает вынуждением, а создает нужду, восполняемую свободой.
Остался последний вопрос, что есть свобода? Свобода – это личностная реализация творческого потенциала. Свобода есть осознание, которое не имеет никакого отношения к необходимости. Человек осознает, что для него важно действительно, и он решает это осуществить. На его пути тысячи препятствий – его личное благополучие, привычки, удобства – все рушится. Но в удобных привычках он не был счастлив. Его счастье заключалось в праве жаловаться на трудности и восхвалять себя за успехи. Вдруг человек поступает иррационально и неожиданно обретает себя. Он жертвует своим страданием. Он больше не воспринимает свой крест, как крест, потому что выбирает его сознательно. В этом его свобода.
07-12.07.05
Со 2 июля Маша в отпуске. Живет на даче одна, не считая Ириски. Его привезли туда Маша и Саша Бесхлебный. Я заехала на дачу с пятницы. Бесхлебный приехал на дачу с Машиной (точнее, с моей) подначки: очень мне хотелось помощи от мужчины по части колки дров. И еще злила его пассивность: продолжает ухаживать за дочкой, но в наши хозяйственные проблемы входить не собирается, в доме и то не бывает, не то, что на даче. Отношение у меня к нему сложное.
В целом первый Сашин визит на дачу был успешным. Многим он меня удивил, например, полным рюкзаком продуктов и вещей, привезенных в Пери и там оставленных. В их числе был и такой удивительный набор, как новый топор, бельевая веревка и кусок мыла. Только табуретки не хватало! И еще – литровая банка с сахаром, консервы, лапша «Ролтон», вяленая рыба… Дрова переколол все, но инициативы ни в чем не проявлял. То ли я не создавала условий, то ли ему это не интересно, то ли ничего не умеет, то ли, несмотря на свои 44, очень застенчивый…
18.07.05
Сегодня понедельник, я вышла в отпуск на две недели. Маша прожила с Ириской на даче тоже две недели и теперь, наконец, мы все вместе. Дни стоят жаркие, особенно плохо приходилось тем, кто в городе: температура - под 30 градусов, а в нашем производственном отделе даже кондиционера в комнате нет.
Новостей накопилось много, не знаю, с какой начать. Писатель из меня получается фиговый – если дневниковый стиль у меня еще как-то идет, то излагать свои мысли композиционно оригинально и интересно я так и не научилась.
На работе все хорошо. Во время пребывания в отпуске начальника нашего отдела Саши Балашова я две недели присутствовала на утренних планерках в качестве представителя от производственного отдела. Это не корректно по отношению более опытной Светлане Юрьевны, с которой я очень хочу подружиться, но жутко боюсь, – боюсь испортить то малое, что так трудно рождается между нами. Но мне приятно ходить на планерку, где умудряюсь выглядеть вполне прилично – у меня хорошие отношения с нашими руководителями подразделений. Кроме того, я получаю возможность увидеть картину на предприятии в целом, чего мне всегда хотелось. Увлеченно занимаюсь автомобильными доставками металла клиентам, с каждой неделей все увереннее и все с большим желанием. Повторяю стиль работы Ларисы, мне до нее еще далеко, но эта работа мне нравится. Азарт предпринимательства (достижения рентабельности работы машин), общение с разными людьми, в какой-то степени творчество. К моей великой радости две недели назад мне выдали мобильный телефон, который еще и оплачивают в размере не более 1,5 тысяч в месяц. Я наговариваю значительно меньше: доставок у нас пока мало. Трубку мне дали такую же, как наша: «Нокия 1100», но с картой МТС, «суперджинс». У нас «Мегафон». Маша учит меня ладить с этим изобретением мысли. В трубку я просто влюбилась, еще многого не умею, но как с ней удобно!
Вторая приятная новость: с 1 августа всем нам, и мне тоже, повысят оклады. Буду иметь на пару тысяч больше, надеюсь. Это более, чем хорошо, учитывая, что вся сумма выплачивается «белыми». Управление холдинга «Северсталь-Инвест» нашей работой довольно. База хорошо организована – это заслуга Командира, объем продаж растет. И уже купили собственный МАЗ с бортовой шаландой 25 тн для выполнения доставок. Так что работой я до пенсии обеспечена, было бы здоровье.
На работе мне интересно. Со Светланой мы общаемся хорошо. Как человек верующий, православный, хотя и не воцерковленный традиционным образом, она искренне хочет позитива, я этого тоже хочу, мы относимся друг к другу бережно. Я плохо разбираюсь в людях, не думаю, что способна вызывать в ком-нибудь искреннюю симпатию - во мне слишком много «тараканов»,- но я вижу, как она сознательно строит со мной позитивные отношения. Я с ней по-прежнему напряжена, но очень дорожу нашим миром, боюсь сделать ошибку по неосторожности, допустить бестактность, стать неправильно понятой в силу своей эмоциональности. Сложный я человек.
На даче сделали большое дело: я подрядила Симу и его внука Диму починить наш сарай. Впервые за много лет я контактирую с этой семьей, при маме я как-то их сторонилась, она их не любила, но общалась, я держалась в тени. Старею и мудрею. Наш сарай покосился. Думала, что ушел с опоры и его надо только поддомкратить, а оказалось – прогнил венец, и пол лег на землю, начал гнить. Полностью заменили бревна клетки, уже оплатили покупку 6 плит паребрика, чтобы поставить клетку на новые опоры и укрепить укосинами изнутри. Все это уже обошлось мне в 6,5 тысяч осталось заплатить еще 1,3 тысяч рублей. Работают они не очень, материал используют не по-хозяйски, наспех, но других работников нет. И с ними у меня нет проблем ни с кормежкой, ни с инструментом. Хорошо, что охранник Машиной школы – Александр Михайлович не смог приехать для ремонта: с ним было бы не дешевле, и могла возникнуть масса других проблем. Про качество судить не могу. Сейчас все вещи из сарая еще лежат в доме, домике и на дворе, но сарай спасен и спасен вовремя. Осенью думаю подрядить их же на навес возле сарая. Вспоминается Наташа Семенова, имеющая те же проблемы, но они у нее не решаются из года в год. Я рада, что у нас с мамой совсем иной характер и другие действия при тех же обстоятельствах. Дима, Людкин сын, мне нравится. Как ни странно, я даже от такого зятя ничего не имела бы против, хотя и не люблю их семью. Немногословный, работящий, мало пьющий в отличие от своего брата Сергея и самого Серафима, с руками. Даже антенну к телевизору Маше починил бесплатно. Последняя с ним кокетничала, на что он покупался. Линию поведения дочери одобряю – хочешь выжить, умей вертеться.
А теперь я должна описать самое главное на сегодняшний день событие. Изложить его кратко, не утеряв при этом главного, не хватает таланта, опишу, как получится.
20.07.05
Хочется быть предельно объективной в описании того, где объективности нет по определению. Мое подсознательное – моя темная, эгоистическая, животная сторона души - настойчиво вынуждает меня выражать себя так, чтобы любым способом избежать неотвратимо на меня надвигающееся, и чего моя сознательная сторона требует принять и смириться. Я не хочу быть тещей Бесхлебного, но мне придется ею стать. Все, как это происходит, вызывает во мне отторжение, противление, непонимание, беспомощность и дискомфорт. Что с этим поделать, если сознательная часть эти чувства не оправдывает и даже не считает логичными.
Еще в июне, когда по выходным мы с Машей ездили на дачу вдвоем, я к своей глупости довольно часто укоряла дочь, что она не приглашает своих друзей-мужчин на дачу, как это делала в свое время я: и отдохнули бы, и мужскую работу помогли нам сделать на участке. Что греха таить, я тогда с парнями и романы крутила в удовольствие, и использовала их в качестве грубой мужской силы в полезных для дома целях – своих мужчин в доме у нас не было. С Бесхлебным в тот период у Маши что-то не ладилось, причины не знаю. Позже вырвалась из нее фраза: «у него такой характер, сказал не буду помогать, значит не буду». Ему эта работа на даче не нужна, разве только что как одолжение ей. Но это уже в моей интерпретации. Потом его послали в Москву, в командировку, организовывать или участвовать в выставке (он – менеджер по рекламе). Потом прочла на нашей трубке его СМС: «Маша, я скучаю, не будь такой жестокой» Я побежала сообщить ей радость, думала, она сейчас же позвонит ему, но моя умная Маша звонить не спешила. «Пусть еще раз позвонит». Характер.
К сожалению, мои настроения и слова оказывают на нее такое же сильное влияние, как в свое время на меня оказывали влияние мамины. Они помирились, хотя я даже не знаю причины их размолвки. А потом Маша сказала, что Бесхлебный приедет на выходные к нам на дачу. Это знаменательное событие ожидалось в субботу 2 июля. Я заехала на дачу в пятницу, 1-го. Явились вдвоем, нагруженные его рюкзаком и нашей тележкой, и еще с Ириской. Впрочем, об этом я уже кратенько писала. Бесхлебный, как обычно, был молчалив и не активен. Стоит в черных очках, зажат, отвечает на вопросы коротко, скорее в силу смущения, чем отношения. Инициатива общения – целиком на мне, а я сама не умею быть гостеприимной. Позже удивил и перечень привезенных им вещей, и их дороговизна – несколько банок шпрот, например. Я шпроты не часто покупаю в силу моего отношения к этому продукту как к праздничному. Хотя, в принципе, сейчас они не дороже, чем то, что мы едим каждый день – колбас, сосисок… Удивило и его мыло с топором, как будто в турпоход едет, на голое место, а не на дачу, где мы 40 лет живем. Даже желания у него не возникло посоветоваться, что надо везти, что не надо. У нас, например одних топоров – 8 штук, их бы наточить, наладить, а не новый покупать, не говоря уже о том, что пришлось такую тяжесть из города везти… Не по-хозяйски, тем более, не по семейному, если дело идет к этому. Впрочем, о своих намерениях и о Маше он со мной ни разу ни словом не обмолвился. Заявленной через Машу целью поездки была колка дров, которые из-за ремонта сарая нужно было убрать в другое место. Сама я только часть дров смогла расколоть, самые толстые оказались не под силу.
Переоделся. К счастью, как Маша ему подсказала, он взял с собой простой спортивный костюм, удобный для работы. У нас мужской одежды, тем более его размера ничего нет в помине. Пошла показывать участок. Это наша семейная традиция, так всегда делала мама с гостями – долго вела достаточно интересную экскурсию о наших садовых достижениях. Мной как правило управляет подсознание., а оно настойчиво подсказывало мне, что Бесхлебному мой рассказ не интересен.
Импульс затухал с каждым пройденным по саду метром, рассказ становился все более коротким, тусклым. Не люблю говорить о том, что слушают только из вежливости. Я не стала его томить и отослала в Машино ведение – завтракать. Сама за стол с ними не села, сказав, что по утрам не ем. Сознание говорило, что это ложь – я ем, но не со всеми, а тут мне не хотелось идти к ним настолько, что пренебрегла и приличиями, и целесообразностью. Не знаю, почему я никак не могу себя заставить быть вежливой и мудрой, если мне что-то не нравится в человеке. Любой повод ищу, чтоб не сидеть за одним столом с Бесхлебным, хотя он тут никак не виноват. Во мне загвоздка.
Что было потом? Бесхлебный колол дрова. Верно сказал про нашу семью Паша Горин подруге Маши Оле Киякиной: «В семье Коряковых мужчин не любят, они нужны только для того, чтобы вкрутить лампочку».
Мы с Машей носили дрова в домик, Саша колол, колол нормально, но без энтузиазма. Безрадостно. Впрочем, в чем тут радость? Какие у меня могут быть претензии?
Спать я его отправила в гостевую комнату на чердаке. Там уютно, хотя, наверное, гостеприимнее было бы устроить его в маминой комнате. Но мне этого ужасно не хотелось. Это было бы оплеухой маминой памяти, она очень не хотела видеть его в нашем доме. А я его сначала на похороны позвала, а теперь - в ее комнату ночевать… Нет уж.
На другой день я встала рано, пошла косить. Можно было бы изображать из себя женщину, леди, заняться завтраком, светской беседой, но я не захотела пожертвовать своими привычками, внутренне не захотела разыграть эту роль. Он встал рано, подошел, предложил покосить, я не дала – «это я и сама смогу, лучше дрова закончить...» Говорит, что косить умеет. Откуда? Умнее было бы дать ему в руки косу и поглядеть, как он умеет. Ошибка.
Встала Маша, я отправила их завтракать. Сидели они за столом долго, развели привезенный им «Ролтон» в тарелках. А я не вмешалась – пусть делают, что хотят. Не по-домашнему, конечно, но я и сама люблю «Ролтон», прямо как холостой мужчина. Обратила внимание, что посуду со стола убирала одна Маша. Еще больше поразил факт оставленной им на чердаке его неубранной постели, – вышел из комнаты и не заправил. Я бы на чужом месте так не смогла бы, да и на своем тоже так не делаю. Дальше вел он себя нормально, не к чему придраться, все спрашивал, чего делать, так ли делать. Мне не угодишь: хоть спрашивай, хоть нет, внутренне я все равно раздражалась, теперь уже на отсутствие в нем собственной творческой инициативы: хотелось бы, чтоб он, как Паша Добрусин, сам видел фронт приложения мужских сил. Но Паша – это уникум. Требовать того же от Бесхлебного с первого дня и в чужом для него доме глупо и странно.
Бесхлебный вел себя как школьник, и этим раздражал, хотя и моя реакция была неадекватной, с долей предубеждения против него. Злила и неопределенность его роли на нашей даче: как жених не представлен, как гость, я в нем не нуждаюсь, помощи от него не просила, к кому приехал, с той и разбирайся, а я рабский труд не уважаю. Что-то выпало из наших отношений, чего-то не хватало, но и я не помогала этому появиться, не изображала из себя радушную хозяйку или заинтересованную потенциальную тещу, при этом судорожно доказывая неизвестно кому свое право оставаться независимой и ни кем не связанной. Но именно такой себя не ощущала. Я была связана и скована. Мне хотелось побыть с Машей, я соскучилась о ней за неделю, а он не только не планировал уехать с дачи раньше меня, а вовсе не торопился на электричку. Я напомнила, что электрички будут переполнены, и тогда мы, наконец, собрались уходить.
По дороге говорили о его работе. Тему затронула я – самую нейтральную. Подробно рассказал об оборудовании для литья металлических форм, которые он рекламирует, о том, в чем состоит его работа. Работа не сложная, специальных навыков не требует, компьютер по части просмотра Интернета и рассылки однотипных служебных писем (рекламных предложений) он освоил. У него сложная обстановка на работе: гендиректор требует от него распространять рекламу, а юрист и коллеги его за это осуждают: еще нет оформленной лицензии и они не могут продать то, что он рекламирует, отчего они отшивают заинтересовавшихся лиц. Как я поняла – особой дружбы он там не завел: он везде портит отношения, так как ведет себя нестандартно, не вызывает к себе расположения своими странностями. По дороге у меня с ним контакт получился – говорили мы живо и расковано. В чем-то мы похожи характерами. О Маше и его отношениях с ней – ни слова, как и за все три года нашего с ним формального знакомства, почти заочного, ни слова не произнес по существу. На следующие выходные собирался приехать опять, меня даже не спрашивал, , надо ли приехать, что собирается у нас делать, что привезти. Опять чего-то происходило не так, как принято у всех людей. Но ведь и я не стандартно себя веду, я с такими же тараканами плюс еще с комплексами по поводу своей правильности. Вот и он просто «поставил на себе крест», но при этом быть другим не собирается.
В следующую пятницу, 8 июля я выходила в отпуск, везла на неделю массу продуктов, в том числе - краску для бочек. Логично было бы созвониться со мной, обговорить, что привезет он, чего можно не брать. Но это в его планы не входило, в пятницу он закончил работу рано и приехал своим ходом раньше меня. У Бесхлебного своя логика, он никому не хочет нравиться, живет, как кошка, гуляющая сама по себе, даже если и своего угла не имеет, а «гуляет» и вовсе на чужой территории. Это я образно выражаюсь.
Иду по дороге к садоводству в девятом часу вечера и вижу знакомое очертание: идет бесхлебный уже в спортивном костюме: пришел встретить меня с тележкой. У калитки нас вдвоем углядели Сима, Нина и Люда: «позырили» на нас, заинтересовались.
Отметила про себя, что мне было приятно – внешне он шикарно выглядит, высокий, интересный (пока не улыбается), кроме того, наконец, и на нашем участке замечены мужчины. Все Машины ровесники уже с семьями, пусть и с гражданскими. Мне это обидно, но обида пустая. Это не главное. На показ жизнь не проживешь.
Вечером 9-го они с Машей сидели на чердаке, гулять не пошли. Взрослый он уже, не до романтики. Его никуда не тянет, а Маша так и проживет без романтических прогулок, без того, что в зрелые годы уже почти не случается. Жаль мне ее. Маша влюбленной не выглядит, хотя заметила, что она ждала его, готовилась.
Утро следующего дня началось с сюрпризов. Они завтракали, я занималась подготовкой сарая, а потом пришла Маша и сказала, что они собираются «красить дом»….
23.07.05
Десять лет назад мы красили дачный дом. С тех пор он значительно облупился и требует покраски. С чего начинается этот процесс? С расчета потребности краски на двойное покрытие, с разведения ее в бачке, чтобы цвет был одинаков, а главное – с очистки поверхности, а еще – с покрытия его олифой. Для этого требуется довольно много времени. Тогда мы всей семьей жили на даче все лето. А тут – две недели отпуска, на который у меня и так слишком много планов, в первую очередь – уже начатый ремонт сарая. Бесхлебный, оказывается, слишком всерьез принял мое пожелание самому принимать решение по вопросам, касающимся мужской работы, и посчитал, что наш дом пора красить. Мало того, ни с кем не советуясь, он в этот раз (!!!)уже привез 5 кг бежевой краски, литр олифы и 2,5кг краски белой. А еще привез мастику, три кисти и одну щетку-торчетку. О том, есть ли у нас краска и кисти, хватит ли той, что он привез на весь дом (он планировал ее докупать по мере необходимости), он даже не поинтересовался. Приехал такой вот странный гость и решил начать красить наш дом. Ничего более странного я в своей жизни еще не наблюдала. Хотя практически это было то самое, о чем я мечтала: за меня принял решение мужчина и уже начал его осуществлять. Но вот оно случилось – и я опять в шоке.
Поступок выдающийся, хотя и несвоевременный. Хочу ли я видеть его на даче каждое воскресение? Должна ли оплатить ему расходы? Краска – дело хорошее, не везти же ее назад, но сейчас у меня нет свободных средств на оплату всего этого богатства (при наличии массы старых банок с белилами, кистей, олифы…) Не успев все это взвесить, я спонтанно и достаточно эмоционально отговорила «молодых» затевать эту работу, объяснив свою позицию. А может, не следовало? Копошились бы они себе потихоньку, глядишь две стены и рамы привели бы в порядок. С паршивой овцы да ... Но это я сейчас так думаю. Мне было важнее закончить дело с сараем, с дровами, с починкой верстака (с врытьем в землю столбиков новой скамейки), ибо на нашем участке не было ни одного прочного столика для выполнения хозяйственных работ, для отбивки косы, для стирки... И лестницу сначала важнее было починить для той же покраски, если я найду на нее время в будущем.
Инициативу молодых я сама подрубила под корень. В то время даже больше, чем получения результата его труда, мне хотелось утешения мыслью, что «гость» наконец уедет, и у меня будет время пусть с напрягом, но зато с огромным удовольствием поработать на участке самой, пусть и не так быстро и не так качественно, но зато – в свободе творчества. Бесхлебный молча выслушал мои доводы про несвоевременность краски дома и покорно по моей просьбе взялся за скамейку, прибил доску на обшивке дома, вставил стекло на веранде. Надо сказать, что руки у него тем местом воткнуты, все было сделано хорошо и достаточно быстро. Я его похвалила, старалась быть вежливой, но интонации у меня все равно были не те. Мешал он мне одним своим присутствием, и дело было не в нем, а во мне – не люблю я чужих людей в своем доме, от состояния «гости» или «праздник» я устаю неимоверно. Мне хорошо только со своими, в своем доме. Присутствие других, даже самых хороших людей меня напрягает и высасывает, а Бесхлебный почему-то меня еще и раздражал своей нестандартностью и немногословием. Поступки у него благородные, дела добрые, но нелепые, несвоевременные или не к месту. Даже и не объяснить всего. Маша говорит, он по жизни такой. Деньги для него – ничто, траты планировать не умеет, живет, как бездомный бродяга, ни за что не цепляясь. Еще один Бабенко на мою голову.
Маша говорит, что он не жадный, может жить впроголодь, если денег нет. По характеру – вольная птица, нигде не задерживается. В детстве он родился третьим и нежеланным ребенком, родители вроде бы уже разошлись. Родился больным, никто не верил, что он выживет. Почему-то выжил. Его не баловали, не занимались им, заставляли работать по дому и на участке: жили они где-то на хуторе недалеко от г.Сальска Ростовской области Краснодарского края. В детстве Саша был предоставлен самому себе, если влезал на высокую березу, то мог услышать крики типа «не лезь, сломаешь березу» вместо нормального «не лезь – упадешь!». Говорит, что много читал, причем взрослых книг, какие сам находил в библиотеке. Умел предчувствовать опасность и таким образом выходил из них невредимым. Даты рождения точной не знает – мать рожала дома, одна, зарегистрировали ребенка много позже, и она не помнит точной даты. Где-то до Нового года. Но может быть и в ноябре. В любом случае по характеру он - Козерог.
Итак, вплоть до субботнего вечера все было нормально. Ребята перекололи и уложили в домик все дрова, подбили вагонку на доме. Помог мне тяжелые вещи из сарая перетаскивать. Вечером они пошли гулять на озеро, фотографироваться. Потом опять долго сидели на чердаке. Дело молодое. Уже к ночи Маша спустилась ко мне. Как всегда начала издалека – то ли про трубку, то ли про фотоаппарат. Я вот так не умею, всегда с главного начинаю. Потом сообщила, что Саша сделал ей свое очередное предложение – жить вместе, а конкретнее – «взять его в нашу семью». Как я поняла, бывшая жена начала настаивать на его выезде из квартиры. Другая альтернатива – уехать в Мурманск, где он когда-то работал. Там устроиться работать на маяке, жилье там дешево, и за год по контракту можно много заработать. (У меня засвербила мысль – давно бы так сделал, сначала бы заработал денег, потом снял бы комнату в СПб, а уж потом к девчонке клеился!) Я его жену понимаю больше, чем его, который и здесь после развода с ней почти год не дергался, работал учителем в школе, учиться не шел, новой специальности не искал.
Машин ответ был – «взять его в семью она пока не хочет». Какими словами конкретно это было сказано, я не знаю. Маша уловила мое отношение, настроение, которое передалось ей. Тогда, в разговоре со мной я от нее явно не услышала, что ею был дан отказ, мне показалось, что вопрос был просто отложен до лучших времен. Маша собиралась в Чехию, о чем Саша еще не знал, потом ожидался приезд Паши, о чем Саша не знал тем более. Маша не сводит Сашу со своей компанией, мне тоже трудно представить себе его в их среде: слишком разные они по возрасту. Я вообще не представляю, о чем с ним можно говорить, он в компании обычно молчит, и ревнует Машу к тому же. Пригласи его Маша в дом в ее компанию, он или вообще бы не пришел, или бы молчал весь вечер. Я сама такая же. Маше с ним так же сложно, как и мне с ним, но Маша, как и я в своей молодости с Толиком, боится потерять его насовсем, ей хочется иметь своего мужчину. Одноклассников она воспринимает лишь по-дружески. Она боится остаться одной – комплексует, выйдет ли замуж. Хотя ее подружки далеко не все замужем, а кто замужем, то живут в гражданском браке… Все, как было у меня в ее возрасте, все повторяется.
В ту ночь я совсем не спала. Дважды вставала, выходила во двор, все думала… Как и тогда, год назад, после первоначальной позитивной реакции на Машину новость, у меня опять из под сознания вдруг полезла противоположная ей – животное, эгоистическое желание любой ценой избежать того, что могло случиться. Во время ночных хождений по дому я натолкнулась на краску, купленную Бесхлебным, с удивлением увидела ее количество, вес, стоимость: потратил на все не меньше тысячи рублей! Ночное сознание уже испугалось еще больше и стало планировать: завтра нужно обязательно вежливо упомянуть, что «деньги я верну за краску обязательно, просто сейчас сразу не смогу, эта трата мной не была запланирована». Я все больше укреплялась в решимости дать понять Бесхлебному, что навстречу его планам я не иду, тем более, что мне он ни словом о них не обмолвился, он с Машей говорит и решает втихаря, где ему жить. Подумала, что Маша, желая угодить мне, ищет мне помощника для дачи, но вот будет ли ей хорошо с ним самой, готова ли она попрощаться с молодостью, стать домохозяйкой, связанной своим положением, но не стать матерью, учитывая его неспособность? С его слов (через Машу) у него была родовая травма, он едва выжил, детей иметь не может, но это лечится, хотя лечение требует больших денег. Говорил ли он правду? И вот ради этой краски, ради его физической помощи по даче, ради более престижного в нашем обществе статуса замужней женщины, Маша навсегда будет связана с ним? А я выдержу ли его постоянное присутствие в нашей квартире, если мне и два выходных трудно выдержать? Мне уже рядом с ним и дача не кажется больше милой, это вечное состояние «в гостях», эта его улыбка с золотым зубом, которая не может быть искренней, даже не нужна, и которая вызывает у меня бешенство по необъяснимой причине. Что со мной? Причина явно во мне, а не в нем, я и других людей тяжело воспринимаю в своем доме, правда, почти всех, он раздражает меня всегда. Как и маму.
Описать все это так же трудно, как и рассказать. Слово не выражает того, что «и то, и это», тех двух противоположных и одновременно существующих во мне персон, имеющих диаметрально противоположные оценки происходящего.
Утром около 7-и часов я услышала, как он спускается вниз, видимо, пошел в туалет. А я так и не засыпала. Повалявшись еще чуток, оделась, пошла к костру, решила сжечь мусор. За деревьями не видела, как он вернулся в дом, думала, придет ко мне, спросит, что делаю. Так и не появился. Около 9-и встала Маша, пришла на дым костра. Она начала готовить завтрак, удивилась, что он все еще спит, поднялась на чердак, постучала. В комнате не нашла ни его, ни его вещей. Маша пошла ко мне спрашивать, где он. Я очень удивилась. Уехал тайком, не объяснив причины, не попрощавшись? Уж не на меня ли обиделся? Вроде еще ничего не успела ему сказать ни про деньги за краску, вообще ничего, хотя собиралась… Маша сказала, что я тут ни при чем, он ушел, потому что она ему отказала, но она не ожидала от него такого поступка. Мобильник свой он выключил, чтоб мы не звонили. Поступок больше похожий на поступок 14 летнего подростка. Впрочем, я на такое тоже способна. Два Козерога в семье – это перебор. Сознание мое огорчилось столь неожиданному завершению визита, а подсознание самопроизвольно возликовало. Во мне жили две несовместимые персоны, внутренняя была сильнее. С его отъездом появилось ощущение, что с меня груз спал, так легко стало, сразу и работать захотелось, и жить, и дача опять стала родной и любимой. Я вроде как не успела ничего напортить (чудом не успела), он сам ушел, сам все себе напортил. Но каково Маше? Ее было искренне жаль. А если моя роль здесь была не последней? Не испортила ли я дочке жизнь своими пусть не высказанными вслух, но мощными мыслеформами?
Весь день и всю неделю его трубка была выключена. На работе он тоже не появлялся. Потом пришла СМС из Мурманска. Маша сказала, что если он что решил, то это конец. Значит, решил порвать с Питером и перебраться в Мурманск. Ну, что ж, это мужской поступок. Впрочем, я в него не верила. Все мои мужчины тоже меня шантажировали отъездом из Питера навсегда, но никто почему-то не уехал окончательно. Он Машу брал на испуг. Кроме того, бросать работу, не найдя новой – это мальчишество, не надежный это партнер для жизни. Поступок сильный, но детский. А о чем он думал раньше? Пока бывшая жена терпела, не дергался. Ждал, пока моя мама умрет, пока Маша в дом его примет? Был уверен, что осчастливит двух одиноких женщин своим присутствием? Не учился на новую специальность, не искал хорошей работы, только фрукты ей носил, колечки недорогие дарил, тратился на ненужный топор и на краску, не решив главных вопросов, не озвучив свои намерения, не обговорив со мной… Жил сегодняшним днем, как и все бродяги. Как Бабенко. Впрочем, начни он со мной разговор раньше, я бы его раньше отвадила. Не в прямую, а интонацией, неуправляемой своей реакцией…
В конце недели он позвонил, включил-таки трубку. Я поняла, что в Мурманске ему жить не захотелось, оттого и «ответил на Машин звонок» Вот тебе и «кремень: сказал - отрезал»! Права я была. Сказал, что в понедельник возвращается в Питер и выходит на работу. Оформил задним числом свой счет. Денег-то не жаль. Брал на испуг? Сам еще не повзрослел? Испугался трудностей и ухватился за то, что Машин телефон высветился на его трубке?
Эту неделю без него мы с дочкой прожили на даче с Ириской. Маша как-то смирилась, расстроенной не казалась, приняла ситуацию. 16-го съездила с ребятами на Кавголовские озера: отмечали Лешкин день Рождения. Была веселой, на фотографиях – сияет от радости. Вроде бы решила его выкинуть из сердца. Ушел, так ушел. Не судьба. Как Подколесин в «Женитьбе» Гоголя, из окна выскочил! А на другой день у нее поднялась температура, начался сильный кашель – это после жары-то 30 градусов! Лечила я ее без лекарств (на даче не было)– травами и горчичниками. За неделю справились. Нам было хорошо. Мне так казалось. Маша не выглядела страдающей, она, как партизан, всегда, сама не скажет, что ее мучает, разве что под пыткой…
Сегодня Маша уехала в город на два дня – помыться и за продуктами. Бесхлебный, кажется, тоже в городе. Приедет, расскажет.
Я чувствую себя виноватой. Если бы я вела себя поласковее, Маша бы ему не отказала, все было бы иначе. Только к лучшему ли? Его бездетность, его непредсказуемость, его возраст – выходя за таких, девушка получает взамен либо обеспеченную жизнь, либо умного и талантливого человека. Здесь нет ни того, ни другого. Только ее физическая тяга к нему да страх остаться одной. Говорит, что относится к нему по-разному, сама не разобралась. Как и я. Мое вечное стояние между двух огней. С кем вообще я могу ужиться? Ни с кем. Я во всем виновата. Что делать?
24.07.05
Осталась неделя до конца моего летнего отпуска. О работе вспоминаю с удовольствием – как там мои доставки, наш недавно купленный МАЗ? Как Командир, которого я почему-то перестала бояться, стала с ним более раскована, не воспринимаю его столь серьезно, как раньше, не перестав уважать его ум и организованность. Стиль его работы мне по-прежнему нравится, он удивительно совпадает с моим собственным. Такой начальник – подарок судьбы даже со скидкой на те обиды, которые я от него поимела. Корень тех обид не в нем, а во мне: если сама себя не чувствуешь женщиной, не ведешь себя по-женски, к тебе так и будут относиться. Здесь в ССК я чаще хожу в юбке, чем в брюках, не лезу в мужские дела, чаще улыбаюсь.
Только что вернулась с дачного участка Лидии и Анны Владимировны. Их кот Кроша 16-и лет, тоже там. Все трое побаливают, но рада их видеть – последние из оставшихся садоводов маминой «команды». С возрастом я начала больше общаться с соседями, встречалась с Петровской, с Семеновой. Обе на даче – редкие гости. Таня дачу не любит, благо о ее маме есть кому заботиться. Она продолжает жить так, как в молодости – в вечных поисках «мужчины», с которым можно было бы поговорить о «культуре», время скоротать. Как и в молодости, я по-прежнему к ней терпима, мы и раньше не ссорились, несмотря на разность характеров, и сейчас нет причин.. Ее бытово-культурные разговоры меня утомляют: философия пересказов ее впечатлений прозрачна и приземлена, мне и раньше, и сейчас, это скучновато слушать. Хотя все естественно – желание иметь больше, быть кем-то любимой или хотя бы «друга» завести, эти ее пересказы экскурсоводов о достопримечательностях, эти накопления фактов без собственных поисков смысла и внутреннего содержания всего, что с нами происходит… Таня выглядит старше своего возраста, но этого не учитывает, витая в облаках.
У Наташи Семеновой мама совсем плоха, общается неадекватно, не ходит, хотя пока еще сидит, рожистое воспаление у нее не утихает уже больше года. За Наташу страшно. Она всегда была неприспособленной и несчастной, и судьба продолжает давать те испытания, в которых она как-то привыкла жить, не пытаясь что-то изменить, привыкла страдать, жаловаться, терпеть... Сын Алеша заброшен, но любим, он в переходном возрасте, уже не мальчик, но еще не муж, выглядит более современным подростком, чем я могла ожидать. Кот Наташи недавно умер - съел упаковку сухого корма и заболел, на операцию и лечение у Наташи не было ни сил, ни средств. Ужасное событие. Наташа уже седеет, ноги в варикозных узлах, здоровья нет, но по-прежнему красива. Как сестра из Чеховских «Трех сестер» - интеллигентная и неприспособленная. Ей бы зубы привести в порядок, да приодеться, работу сменить, из дома хлам выкинуть. Какое счастье, что у меня многое уже позади, в том числе и зубные проблемы. Как это было вовремя…Хотя на себя в зеркало мне смотреть тоже не хочется.
Сарай, начатый ремонтироваться Симой еще 1 августа, до сих пор не доделан. Осталось поставить его на новые опоры, выпрямить. Дима не приезжает, сарай так и ждет его, вещи – на улице. Зла не хватает. Нельзя с ними сразу расплачиваться, повторяется история со строительством домика во времена мамы. Такие уж они люди. Ириска много ест и выглядит хорошо. От меня далеко не уходит, спит со мной Рада за него.
Скоро в город, выхожу на работу, а еще через неделю, 6 августа Маша едет в Чехию.
27.07.05
Наконец-то закончили ремонт сарая. Сделали разборку в сарае, прибила линолеум на пол. Все это запечатлено замечательным Машиным цифровым фотоаппаратом. У нас теперь у обеих – трубки, по трубкам часто звонят Машины друзья – словом, 21 век!
Бесхлебный не проявляется. В городе они с Машей виделись. Узнал, «что работа в Мурманске есть». Странная информация. И чего тогда вернулся? Если не хочет там жить, зачем ездил? И это - «несгибаемый характер»? Да такой же, как у всех нас, не надо лохматить бабушку! Маша говорит, что «у них все нормально» Ну и ладно.
Я сейчас счастлива. Мне хорошо с Машей, с котом, на даче. Все это я очень сильно люблю, и они меня любят. Я с удовольствием думаю о работе. И о предстоящей поездке Маши в Чехию, хотя буду за нее волноваться. Самое страшное – расставание, а там время пойдет само. Ей там будет хорошо, я верю. А потом приедет Паша. Что тоже неплохо. Я подсказала Маше в шутку завести от Паши ребенка, пусть будет приезжающий папа, с ним мы не пропадем. И нечего Пашу спрашивать. К моему удивлению, Маша приняла это всерьез и, кажется, взяла на вооружение. Что совсем не плохо, мама бы одобрила, как ни странно.
Август предстоит трудовой – мытье и заделка окон, консервирование, да и над книгой поработать хочется, совсем времени нет.
02.08.05
Вышла на работу. Здесь все хорошо. Но мне покой только снится. Все в моей жизни склонно меняться кардинально и неожиданно.
Вчера, вернувшись с работы, я заметила, что Маша какая-то не такая. Начала ее пытать, что случилось. Выяснилось, что у нее неделя задержки. Но это еще не все. Она уже купила тест, и он показал положительный результат. Вот тебе и бесплодный Бесхлебный! А я только вчера говорила Светлане, что в Саше все в принципе все можно было бы принять, кроме его бездетности.
Как я к этому отнеслась, как отреагировала? Я обрадовалась. Кто бы нам голову не морочил, но Машины дети – это мои дети, это главное, что всегда останется с нами. Я хочу внучку. И когда же, если не теперь, ее заводить? Маше, (как было и мне, когда я ее сообразила) будет 27 лет, когда она появится на свет – в апреле будущего года. Об этом я Маше и сказала. Какие огорчения – все прекрасно: есть здоровье, есть квартира, дача, есть работа, у Маши есть отец, да и у моей внучки может быть не самый плохой вариант отца: Саша не пьет и не курит, с высшим образованием, родственников не имеет и продолжения своего рода хочет – он тоже одинок душевно. Маша расстроена тем, он ей не так уж и нравится, она даже хотела с ним разойтись после его побега с дачи - ей не слишком хочется «брать его в семью». Тем более, что он по-прежнему со мной ни слова не сказал по существу, живет в своем, параллельном моему мире. Как-то после побега с дачи он звонил Маше, поздоровался со мной, но ни словом не объяснил свой уход, как будто его и не было. Не считает нужным или стыдно?
Смотрю на его фотографии в ПК, где он на нашей даче, и во мне изнутри рождается плохое настроение – не нравится мне это лицо. Хотя он даже красив, умом придраться не к чему. Хоть бы уж пил… Неприязнь идет не из логики, а из подсознания. И мама его ужасно не хотела.
Но внучка пусть будет. Мама тоже не любила моих мужей, но ведь уживалась с ними лучше, чем я, и Машу любила, не мешали ей Валеркины гены в Маше нисколько. Главное не переливать свои состояния на Машу, не портить ей жизнь. С другой стороны, все эти тесты, еще не факт, ребенка еще выносить нужно, и вообще «человек предполагает, а Господь располагает». Как будет, так и хорошо, хотя уже страшно подумать, что не случится моя внучка…
Жаль Машу, жаль, что начало ее семейной жизни не такое красивое, как она того заслуживает. И тошно думать, что этот человек у нас скоро поселится, но еще тошнее представить Машу в роли Наташи Семеновой. Нельзя лишать ребенка отца, и нам без помощи, без моральной поддержки будет трудно. Мне страшновато - как справимся? Справимся.
Очень не хватает Регины в городе, не с кем душу облегчить, хотя вряд ли исповедь принесет облегчение. Надо принимать судьбу и поменьше болтать – слова формируют жизнь, а не просто описывают ее.
03.08.05
Поговорила с Машей. У нее изменений нет. Из беседы со Светланой на не относящуюся к моим новостям тему, услышала, что тест на беременность дает 100%-ую информацию. На упаковке тесте указана вероятность 99%.
Саша вчера опять звонил Маше, на ее туалетном столике появились белые розы, про Машины дела он уже знает и воспринял это радостно, готов взять на себя ответственность, спрашивал, когда пойдем в ЗАГС. Маша в хорошем настроении. Гадала на рунах, и они дают ей убедительную информацию о грядущей перемене в жизни, и еще выпала руна плодородия. Мне Маша тоже сделала расклад: в моем прошлом – кипучая энергия тигра, в настоящем – совет следовать интуиции, в будущем – необходимость размышлять и остерегаться сделать ситуацию хуже, чем она есть. Помощь свыше заключается в моей готовой к переменам, руна, показывающая то, что в моей жизни не изменится – благосостояние, достаток. То есть, хуже нам не будет. Словом, все про меня сказано, слушай и удивляйся!
Я очень хочу внучку, кровиночку нашу. Если она уже есть, то, как сказала Маша, была запроектирована 8 или 9 июля - то ли в пятницу, когда он приехал раньше меня и встретил меня по дороге, то ли в субботу, в день, когда Маша ему отказала. То ли это на озере случилось, то ли на нашем чердаке, но в любом случае - в моем любимом Пери. Это здорово. 9 и 10 апреля, когда она может появиться на свет - достаточно символичные для меня даты: 9 апреля – день маминой свадьбы с моим отцом и, возможно, день моего зачатия, 10 апреля – день моей первой свадьбы и моего расставания с девичеством. Машин ребенок просто обязан родиться девочкой, продолжательницей нашего рода, явно идущего по женской линии.
Сегодня я уже смотрю на все более спокойно. Может быть потому, что Бесхлебного пока еще нет в нашей квартире. Сейчас я больше волнуюсь за предстоящие проводы Маши в Чехию, но настраиваю себя на позитив.
05.08.05
Завтра Маша едет поездом до Бреста, потом автобусом в Чехию. Мне грустно, хотя я не увижусь с дочкой всего 10 дней. Пусть напоследок отгуляет там по полной программе. Моя внученька уже 4 недели живет с нами, пусть пока в неявном виде. По возвращении мы пойдем с Машей в консультацию. Я рада событию, хотя перед грузом предстоящих волнений и забот нахожусь во встревоженном состоянии. Саша несколько раз встречался с Машей, звонит ей, на ее столике опять появилась роза. Предлагает идти зарегистрировать отношения. Маша по моему совету предложила ему подождать с решением этого вопроса до ее возвращения. Мне кажется, сперва, надо убедиться, что все случилось (хотя бы до 2-го месяца), а пока можно подать заявление. Но хочется, чтоб все было красиво – с белым платьем, с кольцами, с небольшим застольем – дочка этого заслуживает. И только после этого пусть к нам вселяется. Все остальное – его проблемы.
Мне трудно представить себе, как он каждый день будет торчать у нас дома, но это лучше, чем ее жизнь, начатая наперекосяк, в силу его обстоятельств, о которых он заранее не побеспокоился, а не в силу их взаимной любви и желания быть вместе. Не гнала бы его жена, не дергался бы. Тем более, пока Бесхлебный сам не начнет со мной разговор, не изложит ясно свои планы и свое видение, не сам расскажет мне о себе в качестве уже ее жениха, а не просто непонятно кого, я буду сопротивляться его вселению.
Жаль, что даже с Коряковым я не могу посоветоваться, я боюсь, что он все испортит окончательно. Я больше не доверяю Валере, вспоминая как однажды хотела с ним посоветоваться о проблемах Маши, но кроме его дурацкого «пусть все решает Маша», ничего от него не услышала.
08.08.05
Проводила Машу в Чехию. У нее все по-прежнему. Очень хочу внученьку и бесконечно благодарна судьбе, что она у нас будет. У меня появилось ощущение, что это я беременна, а не Маша, я стала даже путать нас, и еще возникла четкая уверенность, что это возвращается душа мамы, которая сильно привязана к нам и хочет вернуться к тем, кого любит, вернуться в комнату, из которой ушла. Прошло чуть меньше 7 месяцев после ее смерти.
5-го, придя с работы, я увидела в коридоре громадные туфли Б. и его самого за нашим письменным столом – этакий «шкаф» с американской улыбкой. Он всегда приходит в дом в мое отсутствие, когда он сам-то работает? Как ни была я предварительно настроена на позитив - почти уже приняла факт его вселения к нам, уже об организации свадьбы начала думать, но, как только его увидела, во мне резко и неожиданно сменилась действующая персона. Настроение испортилось, я произнесла вымученно «здравствуйте» и бегом помчалась на кухню – не видеть бы мне и не слышать его.. Потом, спустя какое-то время, я заставила себя соблюсти ритуал, зашла к ним в комнату, спросила: «Что случилось на даче? Почему сбежали?» В ответ – долгая-долгая пауза. И, наконец, ответ, самый наилучший из возможных:
– Стыдно говорить. Даже не знаю, как ответить.
– Надеюсь, не я вас чем-то обидела?
– Нет, ну, что вы…
– Ну и ладно, а то я расстроилась.
И снова убежала на кухню. Формальности были соблюдены, «чайником» я прикинулась, отреагировала как-то на его странный поступок. Понравилось, что не стал врать, честно ответил, как есть.
Будущее меня и страшит, и радует одновременно. Как смогу жить в квартире с совершенно чужим и несимпатичным мне (пока) человеком? Но он во многом похож на меня, более понятен и близок мне по духу, чем, например, Паша, с которым легко и удобно, но тоже до поры. Ритмы и способы жизни у нас и у Добрусиных абсолютно разные. К тому же, это хорошо, что наша семья, наконец, начнет увеличиваться, а не уменьшаться, что появилась какая-то перспектива, свет впереди. Эти два чувства, две персоны во мне одинаково сильны и абсолютно разно полярные.
09.08.05
Отвлекусь от проблем бытовых и немного пофилософствую. Сначала было Слово, сказано в Библии. Прочувствовала это на собственной шкуре, отчасти благодаря систематизации накопленных знаний, сделанной Тихоплавами. Слова не просто описывают реальность, а создают ее. Так всяческие эзотерические практики – упражнения и ритуалы - сами по себе нейтральны: от них нет ни вреда, ни пользы для здоровья. Польза, как и вред, проистекают из слов, которые мы говорим или произносим мысленно. Мы можем притупить наш интерес к жизни отрицательными словами и прогнозами, а они, набирая силу через повторение, создают нам неприглядную жизнь. Когда мы говорим о чем-то «от этого у меня головная боль», боль вовсе не должна быть непременным результатом «этого», так как естественное состояние организма – хорошее здоровье. Все наши механизмы направлены на его сохранение. Но при многократном автоматическом повторении дурацких шаблонов, мы пробиваем нашу защиту и в итоге получаем то, что заказывали. Две вещи добавляют силы нашим словам: состояние нашего ума и степень эмоциональной напряженности того, что мы говорим. «От этого человека не будет толку!» Фраза, повторяемая мною в адрес Бесхлебного с должным чувством и многократно, несмотря на отсутствие личных доказательств для сказанного, может реализовать «запланированное» При этом, когда мы сосредотачиваемся на мысли, мысль становится реальностью, потому что наш организм способен трансформировать мысль в материю.
И еще. Я часто проклинаю свой тяжелый характер как причину моих проблем, которых могло бы не быть. Я хочу его изменить. Но когда я думаю, что хочу бросить свои дурные привычки – автоматические ошибочные способы реагирования («граммофонные пластинки»), я себя обманываю. Если бы я действительно хотела, привычки угасли бы сами по себе. Хотеть следует не бросить привычку, а получить преимущество в результате избавления от привычки. Одно только обдумывание привычки и твердое решение от нее избавиться может привязать к ней еще сильнее.
Интересно, от каких привычек в себе хочет избавиться Регина? Я ни разу этого не услышала от нее, обычно она говорит, что хочет изменить других, чтобы они не причиняли ей боль. Это невозможно. Возможно, изменить свое мнение к тому, что мы должны, и что не должны - решительно не должны делать. Боль возвращается к нам тогда, когда мы суемся во что-то, нас не касающееся и от нас уже не зависящее.
Мне больно, не потому, что Бесхлебный плох, а потому, что он начнет ущемлять мою свободу – либо вынудит меня что-то делать для него, либо отнимет у меня то, что мне не принадлежит по определению – мою дочь. Через любовь к ней я самоутверждаюсь, наполняю свою жизнь смыслом, навешиваю на себя дурацкое «я должна» и «я не могу не». Все это ерунда. Правильнее будет сказать «я не должна отнимать у другого свободу на ошибку, на право самому делать выбор и платить за него». Если я хочу продлить или улучшить чью-то жизнь, надо четко отдавать себе отчет, что я хочу этого исключительно для себя – чтоб мне было за что себя уважать («Я помогаю людям!!» или чтоб мне было не одиноко, или того хуже, - я не хочу отдавать того, к чему привыкла, а перемены меня страшат. Последнего в себе не очень-то замечаешь. Короче, в корне всех наших «должна» лежит наш непрошибаемый эгоизм самосохранения. Именно он причиняет нам боль. Бороться с ним бесполезно, если не пришло осознание, на что я имею право, а на что нет. У каждого есть право уйти от того, что причиняет нам боль. Но уйти – значит резко изменить свою жизнь и свои привычки. На это нужно мужество. Только войдя в страх, мы приобретаем тот дар, который таится внутри страха перед переменой. Этот дар – всегда благо для нас. Но для этого надо иметь мужество войти в этот страх. Мы же топчемся около, живем привычным способом, всячески стараемся оттолкнуть прочь приходящее к нам неизбежное и неприятное, а чтобы как-то это оправдать перед собой (буфер) придумываем долг: «я должна», «я не могу не» и лезем в чужую карму. Результат очевиден.
10.08.05
Пишу по воспоминаниям. Уговорившись Светланой и благодаря ее настойчивой рекламе центра Шувановой, я собралась его посетить. Причиной тому были 1)моя страсть к коллекционированию впечатлений о разных эзотерических группах 2) мое желание получить помощь, узнав, что из себя представляет Александр, и как мне принять его мирно, чтоб не испортить жизни Маше. 3) попытка получить помощь для Маши на время ее беременности. В итоге выяснила, что группа имеет совсем иное направление – исцелять хвори физические и конкретные, а проблемами души, морали и прогнозированием событий, , они не занимаются.
Центр находится в знакомом и удобном для меня месте – на Свеаборгской улице. Прошлась по знакомым мне аллеям Парка Победы. Нахлынули добрые воспоминания – как же давно я здесь не была, как мне не хватает этих ежедневных прогулок по тенистым дорожкам, мимо прудов с «моими» утками!
Группа арендует одну комнату в длинном коридоре 1 этажа дома 23. Вошла. Пустое, довольно большое помещение, на стенах висят отдельные православные иконы, стоят несколько столиков для беседы с посетителями, телефон. Посетителей днем не было (я свалила с работы, прихватив время обеда). Молодая женщина – Татьяна Васильевна - встретила меня приветливо. Спросила только мое имя. Перекрестилась, попросила меня встать прямо для проверки на наличие порчи и разного рода сглазов и кармических болезней (таинственного вируса «С»!). Руки было велено держать над головой. Татьяна комментировала: «Если есть сглаз – вас будет качать вправо или влево, если порча – вперед …и т.д.» Стоять неподвижно с поднятыми руками мне было неудобно, но меня не качало. Я контролировала себя, чтоб стоять прямо. Об этом сознательном контроле я и поведала оператору, но услышала в ответ, что, если бы я действительно имела порчу – она бы это увидела. Странно, я была уверена, что во мне что-нибудь обязательно найдут, иначе, как им удержать клиентов? Да и сама я полна отрицательных настроений, кому, как не мне, переполненной отрицательными эмоциями, подцепить негативное поле от других?
На физические проблемы я собственно и не жаловалась. Сказала, что пришла просто провериться и поговорить о будущем зяте, о дочери – как могу им помочь, как не навредить, могут ли святые удержать меня от ошибки? Слушала меня Татьяна не очень внимательно. Ей, как и мне, когда я рассказываю клиентам об их гороскопе, надо было успеть за час рассказать всю «обязательную» программу: как постоянно обращаться к святым (теребя их надо и не надо по всем своим мирским надобностям). Я слушала и сомневалась, правильно ли это, но мне сказали, что святые всегда готовы нам служить, ждут наших молитв, только мы о них забываем. Ну, что ж, есть и такое мнение, слышала. Как-то совсем ничего Татьяна не сказала о необходимости работы над собой, о духовном росте, речь все больше шла о лечении, о прошении лечения и защите от житейских невзгод. И хотя я не уверена в полноте своего здоровья, просить постоянно того, что еще не стало моей насущной проблемой, мне казалось странно. Дочку советовали привести к ним, защита святых на всю беременность ей, безусловно, будет полезна. На вопрос, можно ли просить у святых внучку, причем вселения в нее именно маминой души, вразумительного ответа я не получила, вроде как «что родится, то и надо». Вообще ничего удивительного обо мне или для меня они не сказали – все услышанное было либо до боли знакомо, либо казалось общими словами ни о чем. В конце сеанса «контактер» написала на бумажке то, что якобы сообщили ей обо мне святые – имена моих небесных покровителей. У меня это – Сергий Радонежский, Святой Семен (покровитель из линии моих умерших предков по материнской линии), инопланетные учителя, отвечающие за мое здоровье (Святой Иван, д/р 20.01), и за работу (Святая Маргарита – д/р 14.08.). Мою домовушку, оказывается, зовут Костик, с ним полезно общаться и дружить, чтобы он охранял наш дом. Порекомендовали проводить сеансы лечения (просить о лечении) по три часа в день, из них 2 часа – в течение ночного сна. Посоветовали иметь дома маленький алтарь из 4-х икон, перед которым надо ставить для освящения литр воды ежедневно, эту воду надо выпивать в течение дня, чтоб энергия воды, специально для меня приготовленной святыми, проводила над моим телом нужное мне лечение. Рекомендовалось 10 посещений центра для лечения, где оно происходит перед их иконами, но идет более интенсивно, чем в домашних условиях.
Вот и все. Самыми удивительными в этот день были лишь два момента: начало – восторг прохождения по парку Победы - и конец, когда пикнула моя трубка, и я прочла сообщение МТС «….тебе дают шанс выиграть видеокамеру». Значение здесь имеет только выделенная часть СМС-ки, представляющей собой очередную рекламную акцию компании МТС.
15.08.05
В сознании с низкой частотой деятельности мозга наш разум связан с причинами, а в обычном сознании – с результатами. Создавая визуальные образы со всей возможной убежденностью в состоянии, близком к медитативному, мы приводим в движение причины. При этом не надо беспокоиться о том, что происходит со временем при замене «будет» на «есть». На этом уровне работы мозга время является чем-то иным. Надо просто представить себе, что требуемые результаты уже достигнуты. Есть во Вселенной закон, который гарантирует, что все мы, независимо от наших качеств и способностей, можем влиять на причины, приводящие к воплощению в жизнь естественных вещей благодаря силе нашего желания. Чем больше мы будем практиковаться в данной технике, чем чаще будут происходить «чудесные совпадения» и тем сильнее будет наша вера, которая вновь будет производить еще более прекрасные совпадения.
Все вышеописанное есть мой вольный пересказ идей Сильвы – латиноамериканского создателя школы управления разумом. Ничего особенно нового он не придумал, но его труд, случайно прочитанный, удачно прокомментировал все то, о чем так часто и так настойчиво рекламирует Светлана – центр Шувановой, где люди, использующие контакт со святыми, в т.ч. и с инопланетными, так успешно излечивают самые разные недуги. Светлана верит им безоговорочно. У нее лично случались самые разные чудеса: достаточно было помолиться или попросить помощи через контактеров Центра и из критических (по здоровью) ситуаций вытаскивали самых разных людей, часто без их участия в этом процессе, даже без ведения о нем. Механизм такого прошения работает, вопросов нет. Просящие за других накапливают себе небольшую заслугу, дают шанс пожить другим людям, но снимает ли это причину их болезни? Кому служит такая организация, каким силам? Именно дьявол обычно предлагает нам легкие пути… С другой стороны, когда болезнь касается нас или наших близких, хватаешься за любую помощь, в любые чудеса готова поверить. Мне трудно судить, кто прав.
Смутно чувствую, что отношение к русским святым как к лекарственному средству кощунственно, ведь «Бог попускает нам болезнь для смирения», и «насколько внешний человек тлеет, настолько внутренний обновляется». Православные, вовлекаясь в группы, подобные Шувановской (она напоминает мне, а возможно и родственна контактерам «Аштар»), больше помнят о теле и о том, как быстрее избавиться от недуга, о причине же болезни – внутренней, а не физической причине, здесь не говорят и не размышляют. Истинное исцеление, мне кажется, заключается в изменении собственных оценок и приоритетов. Я не отрицаю возможность творения чудес этой группой. Они их творят, и механизм этого действия хорошо описывает Сильва. Человек может многое сотворить своей мыслью, концентрацией, постоянством избранного ритуала. Но получит он ровно столько, сколько просит – только временное земное благо. К сожалению, все земное подвержено изменению. Задержи неизбежное в одном месте, оно вылезет в другом, чтоб уступить место новому, а новое приходит, чтоб научить нас чему-то – изменить нас. И мы начнем притягивать к себе то, что нам нужно, независимо от того, нравится оно нам или нет. Все вернется в другом обличье, а святые, которых мы сами сформировали своим же воображением, будут давать нам лишь то, что мы просим, не разумея.
Приемы религиозного исцеления посредством веры и исцеления посредством психической энергии различны, но их принципы и результаты подобны. Религиозные ритуалы отличаются в зависимости от культуры, но имеют один эффект – перевод разума в медитативное состояние, в котором можно действовать на причину события, и укрепление веры и ожидания. Согласно поверьям, задуманное рассказывать не рекомендуется. Держа свое желание в секрете, мы препятствуем рассеянию энергии желания.
Реальность – это сон, в которой участвуем все мы. Мы имеем лишь слабое представление о том, что происходит в действительности. То, как мы воспринимаем окружающее, во многом зависит от нашего удобства. Все сущее есть энергия. Различие лишь в том, что энергия делает и с какой скоростью. Материя – это тоже энергия, но находящаяся в особой форме. У энергии нет противоположности – нет ничего, что не является энергией, включая и нас самих, и наши мысли. Мышление преобразует энергию. Могут ли мысли влиять на предметы и события? Конечно, потому что это может энергия.
31.08.05
Сегодня Паша уезжает в Германию. Побыл он здесь недолго, как всегда они на пару с его отцом сделали массу благотворительных дел для знакомых, в том числе и для нас: смонтировали стол возле плиты над мусоропроводом, проконтролировали подключение недавно купленной нами стиральной машины «Индезит», поменяли прокладку в кране в ванной. С первого дня их встречи Маша запланировала сообщить ему новость о своем новом физическом состоянии. Как я поняла, сильной печали с его стороны не наблюдалось. Паша сам собирался «порадовать» ее подобной же новостью. С мая этого года он живет в гражданском браке с женщиной – Водолеем, старше его на год (1978 г.р.) – Аленой. Алена – наполовину азербайджанка, наполовину украинка, родилась в Азербайджане, потом эмигрировала в Эстонию, говорит на русском и эстонском, немецкого не знает. У нее есть дочка Роксана, 5-и лет, мужа убили во время волнений на территории Азербайджана и, похоже, второго ребенка она иметь не сможет, у нее удален один яичник. В Германию поехала на заработки (без языка?) и там познакомилась с Пашей,( как выяснилось позже, их познакомил Женя Горелик!), теперь Алена живет у него как гражданская жена. Паша собирается с ней зарегистрироваться и даже удочерить ее дочь.
В этой истории для меня много непонятного, но только для меня, Водолеи чувствуют и поступают иначе. Маша тоже повела себя по-«весовски», для меня нетипично. Она начала рассказывать Паше о себе очень издалека, сказала, что завела ребенка для себя от своего коллеги, на 18 лет старше его, об их отношениях, о планах на брак даже не заикнулась. Вроде не соврала, но не договорила, я вот так не умею. В результате Паша проникся вниманием и состраданием, сказал, что в любом своем состоянии останется Маше другом, будет ей помогать, даже «мальчика» ей постарается найти (?!) и в результате не захотел взять всю приготовленную ему обменную рублевую сумму за его «евро», потраченные Машей в Чехословакии, большую часть денег он просто подарил Маше. С моей точки зрения такое благородство уже ни в какие ворота, но с точки зрения Паши и Маши – все и всех это устраивает. Я знаю, что Паша, так же как и его отец, сколько бы он ни был женат, свой образ жизни ни в чем не изменит, будет оказывать помощь и раздавать подарки и Маше, и ее подругам и еще куче других разных случайных и давних знакомых. И ни одну женщину он не сделает своей единственной, хотя вряд ли будет изменять в физическом смысле. Мне это все дико. И я, как типичный пассионарий, вместо довольства от собственной выгоды иметь такого знакомого, чувствую себя униженной и оскорбленной. Мы не нищие, чтоб нам подавать неизвестно за что, да и вообще: любил ли он ее, как мне думалось, если так легко поменял на другую? Если не показывает своего сожаления от расставания и при этом не меняет и не планирует менять своего отношения к ней? Он просто на протяжении многих лет приятно проводил с Машей время, морочил ей голову цветами и кольцами и исполнял приятную для его Личности роль Щедрого Дядюшки из-за Бугра, который объезжает всех россиян, чтобы «делать им хорошо», но вот человеком на всю жизнь, а не на праздник, он никому стать не обещает.
Нам всегда приятно думать о себе как о благодетелях, жертвователях, изобретать себе оправдания привычных и удобных для себя способов существования и всяческих «я должен» и «я не могу не». На самом деле мы все делаем лишь то, чего подсознательно хотим, что нам привычно и легко делать. Кому-то привычно и хочется страдать, кому-то - оправдывать себя «особым характером», кому-то комфортно в роли, которая дает самоуважение или смысл жизни. Лозунги у нас бывают разные, поступки – лишь те, что исходят из нашей Главной Особенности, а Главная особенность определяется тем, что нравится делать нашему подсознанию. Как правило, то, что нравится подсознанию, сознание ненавидит, потому что оно живет фиксированными идеями о «хорошем» и «плохом» и о том, что «делают все». Но Бог дал нам свободную волю следовать велениям души и вовсе не навязывает нам никаких стереотипов поведения. Он наблюдает, как мы анализируем происходящее и как пытаемся изменить себя, чтоб стать счастливее. Чем мы старше, тем больше склонны анализировать, но тем тяжелее меняем себя, зато успешнее находим оправдания постоянству своих реакций.
Итак, Паша с Машей находятся в гармонии с собой, с обстоятельствами и друг с другом, хотя насчет Паши я этого не могу утверждать наверняка. Утром, в 8 часов (мне нужно бежать на работу, а Машу тошнит в ванной), он по собственному усмотрению приперся к нам заканчивать ремонт крана, но я его не пустила, объяснив ситуацию. Возможно, в этот раз он впервые задумался более серьезно о положении Маши, а может быть и о том, что в данный момент мы не в восторге от его благотворительности, а заняты совсем другими проблемами: кран – не предмет насущности, когда я найду время, мне проще вызвать и заплатить водопроводчику. В этом я вся – бедная, но гордая, и в этом весь Паша. Впрочем, я не только гордая, но и лживая: приходится признать, что по большому счету мне удобнее, что кран кто-то сделает, ведь вызывать водопроводчика днем для двух работающих тоже проблема…
Все мы эгоисты. Паша весь день занят своими делами, несмотря на то, что Маша пока еще в отпуске, но к Маше он приходит оказывать помощь всегда в удобное ему (рано утром или ночью) время. И почему-то считает своим долгом эту помощь оказывать, хотя я, тем более, после случившегося с Машей, я для этого причины не нахожу. Паша оказывает свои услуги всем и получает удовольствие от накопления заслуг. Маше это тоже удобно, и только я не нахожусь в гармонии, меня эта ситуация напрягает. Это тоже моя Особенность – желать быть независимой, но при этом все равно чужими услугами пользоваться.
Отец Маши благодаря Машиной дипломатии и ее умелой «артподготовке» отреагировал на новость нормально, типа: «Я тебя буду любить всегда, а твоего мужа только в том случае, если тебе с ним будет хорошо». И он тоже готов помогать ей материально. Я даже не уверена, понял ли он, о каком муже пошла речь. Он не выразил желания с ним познакомиться, что-то предпринять, взять на себя за что-то ответственность. Это удобная политика – платить деньги, говорить правильные слова и ни во что не вмешиваться. Всегда останешься белым и пушистым. Он и с Машей так себя ведет, и со своей женой, и обеих это устраивает.
А теперь подробности эпохального события – официального предложения Саши. Маша вернулась из Чехии 15-го августа и в тот же день, вечером он пришел к нам в дом просить ее руки. В Чехии Машу начало тошнить, что, конечно, портило ей поездку. Пришел жених при костюме и галстуке, не садился, пока дамы не сядут, все, как положено. Сказал, что хочет поговорить. Попросил у меня Машиной руки (естественно, с по Машиному наущению). Я Машу попросила выйти к себе. Спросила: «С чего вдруг? И что об этом думает Маша?»
- Маша мне уже дважды отказывала, в т.ч. и тогда, у нас на даче. - Мне понравилось, что он говорит правду.
- Так что же изменилось сейчас?
- Маша ждет ребенка.
И тут я сказала то, что, наверное, ни одна теща бы не сказала, и чего он меньше всего ожидал услышать от меня.
– Ну, это - как раз не повод для свадьбы. Ребенку я очень рада, но в нашей семье три поколения женщин росло без отцов, и получилось неплохо, с этой радостью мы справимся. Повод для замужества – это желание жить одной семьей, это любовь.
Сказал, что хочет жить с Машей, что любит ее.
И опять признаюсь: в то, что я говорила Саше, я сама искренне верила, но не приди он ко мне просить руки, наверное бы, испугалась: как сможем обойтись без моральной поддержки? И без материальной это не просто, но возможно, а вот в статусе матери одиночки… Таких претендентов в нашем роду еще не было, все рожали в браке, а расходились уже потом. И ни один отец от своего отцовства у нас не отказывался.
Дальше пошел более предметный разговор. К сожалению, не разговор, а монолог. Его было не разговорить, он молчал, соглашался, когда спрашивала, сутулился, по-детски застенчиво улыбался и слушал. Говорила в основном я. Сказала все то, что думаю, что нравится, что не нравится, почему нам нельзя жить каждый по себе, не советуясь, не согласуя планов. Пояснила свое видение ситуации на даче. Он соглашался, говорил, что любит Машу и хочет, чтоб ей было хорошо.
– А как вы это себе представляете?
- Мы снимем комнату…
На что, зачем и кому от этого будет лучше, он объяснить не смог.
- И вы считаете, что ей там будет хорошо, особенно в ее состоянии? И это экономически возможно, а главное, разумно? И что мешало вам снять ее раньше, без Маши?
Толковых ответов я не услышала. Наш разговор закончился мирно, впрочем, таким он оставался все время. Мне и понравился Бесхлебный и не понравился. Его стиль поведения мне ближе, чем добрусинская благотворительность, пофигизм и космополитизм, но не увидела я в нем ничего интересного, кроме тупого провинциального упрямства. Весьма заурядный, хотя и хорошо воспитанный мужчина, какой-то пассивный, женственный, никакой практически…. О чем с нм можно разговаривать, чему у него научиться? Впрочем, не все сразу. Возможно это только кажущееся впечатление. Закончили тем, что окончательно ему нужно все решить с Машей, я мешать не буду, но предлагаю им сначала оформить отношения должным образом – девушка первый раз выходит замуж, то есть это надо сделать с кольцами, с скромной, но с нормальной свадьбой… Он с этим согласился. Позвала Машу, задали ей вопрос. Она сказала, что хочет, чтоб ребенок жил в семье, чтоб была семья. На том и порешили.
А потом я опять его не видела неделю. Приехал Паша, Маша занималась с ним и события не торопила. И Сашку уговорила ждать и не дергаться. До поры никому ни о чем не говорила, ни она, ни Паша. Прямо как в разведке! Еще через неделю Маша показала мне два золотых кольца – они встречались, ходили вместе в магазин, выбрали кольца вместе, купил он. Потихоньку собирают информацию о кафе, где можно заказать праздничный ужин. Им понравилась наша «Роза ветров», мне она тоже многим памятна… Словом, все хорошо.
Я, конечно, периодически нервничаю. Болезненно вхожу в грядущую перемену, но после приезда Паши, понимаю, что Саша для нее лучше. Он для нас больше подходит во всех отношениях. Он хочет семьи и детей, Чего хочет Паша – не понятно. От Маши – ничего, для себя – продолжения ежегодного праздника в СПб. Надо Маше этого? Нет. Привыкну. Пережив переходный период, жизнь снова наладится. Главное творить правильные мыслеформы – создавать добрый и стабильный мир, а не тот, который я сама себе накручиваю, следуя за своими отрицательными эмоциями и страхами, за подсознательными выплесками малообъяснимых эмоций.
08.09.05
Отобрали трубку для передачи ее в пользование даме моего возраста, недавно принятой на должность диспетчера по АТ. Трубку жаль, но мы с Машей уже приняли решение купить собственную, поставить на нее СИМ-карту «Мегафона», чтоб вся наша семья (Маша, Саша, Валера, Машины друзья и я) общались в одной системе. И никому не быть обязанными. При самом плотном использовании трубки (включая и служебные звонки), я трачу на нее по 9 рублей в день. На месяц 300 рублей я потратить могу, это удобно, тем более, что практически можем тратить и гораздо меньше.
Хуже другое - то, что мне нравилось в моей работе – общение с клиентом и с водителями, теперь будет делать она. Меня никто не спрашивает, какую работу я хотела бы делать. С точки зрения людей – это обидно, но если смотреть на это с точки зрения высших сил, наверное, они лучше знают, что для меня нужно. Для меня важнее всего не то, что я делаю, а выработка смирения – научиться принимать любую работу с радостью и гармонично общаться с другими людьми. Это пока еще идет со срывами. В то же время, научилась наблюдать за другими людьми со стороны: как и во что они играют, как легко отождествляемся с ситуацией, с занятием, как бездарно все мы тратим свою жизнь и силы на развлечения и заботы – подобно животным, играющим в мячик и идущим на поводу своих простейших страстей. Очень многое в жизни стало казаться мне лишенным вообще какого-то смысла. Здесь и желание утверждать свою личность, и привычка оценивать другого по тому, как он выглядит внешне, и похвальба тленным по сути материальным благополучием. Хотя жалею себя за отсутствие этого благополучия и завидую тем, у кого быт и семья устроены.
04.10.05
30-го сентября у серебряного кольца с аметистом – маминого талисмана, выпал камень. Хорошо, что не потеряла. Мама очень любила это кольцо, носила его еще студенткой, он приносил ей удачу. Она уговаривала меня его носить – но кольцо было мне великовато. Сейчас как раз. После ее ухода я его ношу не снимая, оно действительно меня успокаивает. И вот вылетел камень. Ювелир в нашей мастерской, несмотря на мои посулы оплатить, как скажет, лишь бы сохранить, ремонтировать его отказался. Старое. Можно только на переплавку. Я не захотела.
Выпадение кольца я восприняла как знак, что мама на меня сердится, не хочет давать мне свое кольцо. Немудрено: в ее комнате скоро будет спать Саша, которого она в этой роли видеть не хотела решительно, а свадебный наряд Маши готовит Ксюша, которую мама тоже при жизни не любила. Повода для отношения мамы к Саше и к Ксении я не нахожу – но ее отношение передалось и мне, я тоже испытываю нечто неприязненное или настороженное по отношению к обоим людям, которые, надо отдать им должное, делают много хорошего для нас, для Маши. Щедро отдают то, что имеют. Мама невзлюбила обоих на подсознательном уровне, возможно, как и я, видя в них угрозу отъема нашей собственности – Маши. Впрочем, обоих сближает и их провинциальность, которое ни мне, ни маме никогда не нравилась. Простоватость обоих, которую ни я, ни мама не терпим, почему-то считая, что Маша достойна более умных, более тонких и интересных людей.
Кольцо я помыла, одела камень в оправу (держится на соплях) и положила в коробочку. Пусть живет как память, носить нельзя, но реликвией и талисманом он моим останется. Хорошо, что не взяли в ремонт, любая переделка сделает старое кольцо уже другим.
Свадьба намечена на 15 октября и состоится в Московском загсе, а потом у нас дома. Приглашены 16 человек, все – с нашей стороны. Из родни – я да Валера, остальные Машины друзья. Даже свидетель у Саши – Борохов, который его еще ни разу не видел. Бесхлебному на словах все это не нужно, лишь бы Маше было хорошо. Мне его жаль – он такой же урод, как я, нелюдимый. Но и с ним мне плохо – я сразу становлюсь злой. Мы с ним так ни разу больше не говорили с самого «предложения руки». Он приходит, когда меня нет, а я, завидев его, сама прячусь и излучаю негатив. Ну почему я такой урод? В принципе, он приносит в дом продукты Маше, деньги на организацию покупок к свадьбе и вообще… Вымыл и заклеил на кухне окно, повесил занавески. Не зять, а золото. А я никак не могу расслабиться, он это не может не чувствовать. Впрочем, он с детства привык чувствовать к себе антипатию и никогда не стремится казаться лучше, чем есть. Как и я. Не случайно мы окажемся в одной семье.
Маша переносит свою беременность тяжело. В первую половину дня ее мучает тошнота, утром каждый раз рвота слюной. Посылают к разным врачам, щитовидка дала плохой анализ, у нее подозревают повышенную функцию, как у мамы.
05.10. 05
Вчера приходила Вероника. У нее плохое настроение и мрачные предчувствия относительно мамы. Диагноз перед операцией Веры Николаевны был тот самый, Вероника все это держала в себе. Вырезали весь желудок. Сейчас ест только жидкую пищу, временами организм не принимает и эту. Поговорили о моих проблемах, о Маше, потом она попросила рассказать, как было у меня с мамой. Вместо этого я дала ей 8 часть Писем из 12 дома – «Дары Волхвов». Подробнее, чем там, не скажешь.
Выглядит Вероника усталой, что-то у нее с прикусом – очень изменилась дикция. Но она мне – очень родной человек, только с ней я естественна.
Писать дневниковым стилем о том, что случалось, полезно, но скучно. Прочту ли еще раз? Все равно большая часть жизни, особенно ее вторая половина, с ужасающей скоростью уходит в небытие – беспамятство. Скоро, даже перечтя написанное, уже не восстановлю в памяти. Пытаться писать литературно куда интереснее.
Маленькая церковь Николая Чудотворца, воздвигнута три года назад возле ж-д станции Предпортовая. Она стоит возле самых наших ворот на склад ССК. Прихожане – пенсионерки, 10-12 человек, которые посещают четверговые молебны в 16 часов. Со всей нашей работы там бываю одна я, других как-то не встречала. Светлана больше говорит, чем ходит – она вся в работе. Руководит приходом знакомый мне священник из Чесменской церкви – отец Сергий. Все друг друга знают не только в лицо, но и по именам Я уже примелькалась, хотя ни с кем не заговариваю. Помещение маленькое, иконы хорошие. По четвергам иногда читают акафисты, в которых участвуют все присутствующие – раздаются книжечки, и каждая по очереди прочитывает по два абзаца, потом – общее пение, прославляющего данного святого и Господа. Текст на старославянском, слова прочитываются трудно и смысл доходит не сразу. Это я про себя, другие, видимо, уже более подготовлены. Но мне нравится, состояние удивительное, Бог помогает. После Акафиста ухожу другим человеком.
27.10.05
Все позади. Свадьба получилась красивой. Ксения Агафонова, та самая, которую мама не любила, проявила наибольшую активность и очень помогла Маше – они вместе покупали свадебное платье, которое впоследствии Ксения ей расшивала бисером, украшала розочками из материи, сама сделала утром прическу, собрала флердоранж, вполне профессионально, была тамадой на свадьбе. Единственное, ее постоянно было слишком много. Мне бы хотелось, чтобы больше говорили о невесте и женихе, но вместо этого было два красиво подготовленных балагана, один Ксеньин, в русско-былинном стиле – с приколами, песнями, с вручением каравая из моих рук молодым. Другой – Полинин и Лешин – нудно-интеллектуальный, со множеством красиво отпечатанных на ПК документов – приказов и инструкций по эксплуатации для молодых. Было множество шариков, плакатов, мусорных украшений, которые уже на другой день пришлось выкинуть. Были дорогие подарки, повторяющие то, что в нашем доме уже было, несмотря на подсказки Маши, чего не стоит покупать.
Словом, не люблю я большие празднества. На них всегда гости делают то, что хочется самим гостям, а то, чего хотелось бы виновникам торжества, обычно не учитывается. Впрочем, это мое брюзжание. Маше все понравилось. Выглядела она великолепно, друзья ее искренне любили. С Сашиной стороны не было никого. С моей тоже Валера пришел, но был тускл, грустен и неадекватен. С ним было трудно говорить, хотя я и сидела рядом с ним, пыталась создать видимость нашей дружбы. Он-то как раз сделал то, что хотелось бы иметь от гостей – принес деньги в конверте, причем лично Маше, чтоб никто не заметил. И под ее нажимом согласился прокатить молодых после Загса до центра города, причем на новой, а не на старой машине, как собирался вначале. Он считает весь этот романтизм напрасным, по его мнению, достаточно было бы и гражданского брака.
Счастье ли эта неожиданно случившаяся свадьба ?Я не знаю. Мечталось, что буду жить в новой семье, что будем вместе делить общие тяготы и радости. На деле все продолжается, как привыкли. Утром и вечером – « добрый день (вечер)», вот и все наши контакты. Я осталась совсем одна. Он чувствует себя нормально, о Маше заботится, но все остальное, к ней прилагающееся, своим не считает. Вполне может принять решение и уйти жить куда-нибудь на квартиру и ее с собой увести, и я уже ничего с этим не сделаю.
В день свадьбы Ириска, у которого последние две недели были трудности со стулом, плохо ел, шерсть в колтунах, но он еще ходил по квартире. Спал по-прежнему в Машиной комнате. Сразу после свадьбы он слег окончательно. Не ест (мы кормим его из пинцета от одноразового шприца и только жидким – либо бульоном, либо кефиром). Пьет мало и редко. Пока еще мочится, когда поставлю в ванную, стула нет совсем. Целый день спит на моем диване, обложенный шунгитовыми пирамидками. Пригласила старого знакомого ветеринарного врача - Махова Андрея Анатольевича. Он нашел у него опухоль на почке. Словом, все в точности, как у мамы, и даже в тоже время. Мама его забирает, это очевидно. И я остаюсь совсем одна.
Маша работает на два фронта, пытаясь быть ласковой и со мной, и с мужем. У нее это хорошо получается. Я с Сашей контакта не нашла. И не найду. Однажды, пока мы с Машей вдвоем кормили кота, Маша попросила его проследить за варящимися макаронами. Он до кухни не касается – сидит и ждет, когда Маша ему сварит, в тарелку ему положит, посуду за ним вымоет. Хотя, когда ей плохо, может и сам за нее все сделать. Тут прихожу - макароны выкипели, не слиты. Сдуру сказала ему, что «трудно было проследить, ведь просили же?» Он ответил мне достаточно грубо – вылезла из него вся его способность хамить тем, кто, как он считает, в сферу его интересов не входит. Маша об этой его особенности предупреждала. Говорит, что его не изменить. Я обиделась и ушла из кухни. Потом они ругались в своей комнате, Маша плакала. Я переживала. Потом помирились. Маша его медленно, но умело дрессирует, он ее встречает с работы, целый вечер они вместе сидят за столом (ничего по дому не делая). Со мной он практически не общается, я тоже перестала что-либо для них готовить, делать, тем более, что кот меня сейчас беспокоит больше, чем все остальное. Много плачу. С ужасом жду конца.
А, в общем, я не выдержала экзамена. Боюсь, что теперь разбитую чашу уже не склеишь. И даже внучка, о которой я так мечтала, кажется мне чужой. Я не буду ходить к ним в комнату, они справятся без меня, и впереди у меня нет ничего хорошего.
28.10.05
Ириска совсем плох. Все проявления – как у мамы в ее последние дни. Много плачу, хотя уже смирилась с неизбежностью. За что мне такое пережить еще раз, причем в то же время?
Кроме Маши у меня не остается никого, а Саша – жестокая и тупая машина в нашем доме, абсолютно безгласная со мной, чужая. Машу он правда любит. Я стараюсь тоже его не замечать. Так и живем по разным углам.
29.10.05
Ровно неделю назад я закончила с дачным сезоном, укутала елками яблони. Валера по моей просьбе отвез меня домой с последней коробкой яблок. Это было хорошо – шел дождь, было холодно, в машине было тепло и спокойно. Мы ехали уже в темноте и почти не разговаривали.
А еще неделю до этого в кухонное окошко на даче, где обычно обедал Ириска, постучала клювом синичка. Я поежилась – уж не по мою ли душу стучит? Но кажется не по мою. Ириска совсем плох, тает с каждым днем, есть не может, сегодня даже не пьет и изо рта пошел запах, как тогда, у мамы. А в черных, родных глазах слезы…
Я реву все время. Хожу в церковь, мирюсь с ближними. Вчера случайно разбила зеркальце в ванной. Расстроилась. И сегодня вытянула 29 гексаграмму – самую худшую. Я уже смирилась с неизбежным, но хочется, чтоб это случилось чуть позже. Только бы не завтра. Завтра воскресение, я работаю на МБ, делаю инвентаризацию Не придти не смогу. А мне важно самой проводить Ириску, и проводить его достойно. Отвезти на дачу. Отдать дань любви. Самой, без чужих рук…
Маша написала мне письмо. Великолепное, умное. Она мудрая женщина, и она меня любит. С Машей и с Сашей я начала разговаривать, даже с последним… . Это я делаю ради Маши, которая меня любит, страдает, хочет выносить здорового ребенка. Я не в праве причинять ей зло. Она и так делает все, что возможно, чтоб укрепить нашу семью. А я ее не хочу разрушить. Полагаюсь на Бога, он милосерден, он не оставит меня, все сделает правильно. Ириска спит на моей кровати, обложенный шунгитовыми пирамидками. Зажгла лампадку, очень хочется, чтоб он не страдал, пожил еще немного. Хорошо, что он со мной, а не в их комнате. Эгоизм, конечно, но молодым сейчас не до него. И это правильно.
Стараюсь держать свой негатив под контролем. На днях приходила Вероника, принесла мою книгу «Дары волхвов в год Касьяна». У нее с мамой те же проблемы, нервы тоже на взводе. Мне отчасти легче – самое трудное у меня уже позади. Впрочем, кто знает. Не зарекайся… Ее Валера недавно опять сорвался в запой (его второй раз уже подшивали). И это действительно страшно. Видимо, алкоголизм до конца никогда не лечится. А я хоть этой беды не знала. Грех мне жаловаться на судьбу. Свою судьбу я выбирала сама, возможность Вероникиной судьбы у меня была, но я выбрала другую. Ошибка ли это? Не знаю. Каждому свое, и в каждой судьбе есть и свои дары, и свои беды.
Сегодня ездила в Пушкин к Барковской Нине Антоновне. Она попросила выслать ей последнюю мамину фотографию. А я решила приехать сама, привезла ей наших яблок, конфеты. Смотрели ее альбомы. Она на ногах, несмотря на перенесенный инсульт, даже щеки нарумянила, держится молодцом. Живет с бывшим мужем, который моложе ее на 30 лет. С ним она лет двадцать прожила, потом разошлась – он начал пить, а теперь снова прописала его к себе – ему достанется квартира, а ей нужен опекун, помощник. Относится он к ней по-доброму, честь ему и хвала. Смотрели ее альбом, где множество родственников, племянников, двоюродных братьев и сестер. Почти всех их уже нет в живых. Как это грустно. У нее тоже детей нет, сын умер маленьким. Мать и отца она потеряла в детстве, растила ее тетка. И, тем не менее, она сейчас бодрее и добрее, чем была мама в ее возрасте, мама начала опускаться в негатив, совсем, как я. Нина Антоновна остается позитивной. Делайте выводы.
Сегодня позвонила еще и Гале Патрахиной. По рассказам Фаины, у нее опять проблемы с Максимом (диагноз «размягчение мозга» - тяжелое психическое заболевание), а старший сын Андрей начал пить. Работает Галя сторожем в Центре Залманова (в ее же доме), но со мной о плохом она ни слова не сказала. Не хочу, говорит, обсуждать негатив, это против Бога. И мы с ней говорили только о хорошем, нашла же она такое, о Боге, о Библии очень хорошо рассказала. Совсем не так, как когда она миссионерством занималась. И осталось у меня светлое чувство от разговора с ней. Наверное, так и нужно – позитивно говорить, позитивно мыслить, находить мир внутри себя, а не искать его во вне. Потом позвонила Наташе Семеновой. Полная противоположность. Там ситуация чуть лучше чем у Гали, но в ней полный негатив и еще большая беспомощность. Сколько я Наташу знаю, столько она ждет, что придет кто-то и ей поможет. Запустила все, что можно, а теперь, когда у нее мать на руках, действительно трудно что-либо сделать. Но сын растет таким же - интеллигентным, но не приспособленным к жизни мальчиком. Не то, что Лена у Гали Шибут, которая никогда не теряет оптимизма и крутится по всякому. Тоже надеяться ей не на кого. Словом, все зависит от нас, от нашего выбора и наших активных действий. И главное – от позитивного отношения к ситуации. Я слишком полна негативом, а ведь проблем у меня не так уж много по сравнению с другими. Я просто активнее их. И нечего размазывать слезы по щекам. Еще ничего не случилось и не случится, если только я сама не создам в своем уме страшную картину.
02.11.05
Ушел из жизни Ириска, ушел от той же болезни, что и мама. Неладное начала замечать с начала октября (а может, первым знаком было выпадение аметиста из маминого камня?) Начались затруднения со стулом, рвота пеной, сильное похудание, потеря аппетита, колтуны на шерсти. 16 октября я вызвала ветеринара из городского веет Центра – он лечил Ириску лет семь назад от мочекаменной болезни. Прогноз дал плохой, почка увеличена, старость. Я захотела помочь, чем можно, хотя врач говорил, это только затянет процесс, но не решит проблемы. Приходил он раз пять (за приход 200-300 руб), делал уколы, выбрил ему колтуны, от чего только внешний вид испортил, толку от этого никакого. Ириска почти не вставал, лежал на моем диване, обложенный шунгитовыми пирамидами. Кормили из шприцов вдвоем – кефиом, бульоном, жидким белком от яйца. С 30 октября кормить перестали – опять начались позывы на рвоту, появился тяжелый запах, как у мамы. Врача я уже не вызывала – зачем мучить животное? В ночь с 1 на 2 ноября он сам слез (свалился) с дивана, где лежал все 15 дней (я носила его на руках в ванную пить и пописать.). Ослаб он ужасно, уже стоять сам не мог. В ту ночь пошел искать укромное место. Я поняла, что он хочет уйти. Послала ему простынку в моем бельевом шкафу на нижней полке, прикрыла дверку. Он лег, к утру перевернулся головой к комнате. По виду спал, но был еще жив – лапы реагировали на прикосновение к ладошке. С тяжелым сердцем ушла на работу. Маша была на больничном – опять ОРЗ. Просила ее захаживать к коту почаще. Но она проспала. Пришла днем, - Ириска наполовину вывалился из шкафа, рот был открыт, а сам уже холодный и окоченевший. Позвонила мне на работу. Я бежать домой, реву. Пришла где-то в 14 часов, нашли коробку, завернула его в новое голубое полотенце (то самое, на котором подавала каравай молодым), обложила его его же шерстью, которую мы счесывали в мешочек. Ириска был такой хорошенький, даже после болезни!
Реву белугой каждый день, вспоминая это. Даже больше, реву, чем после мамы. Тогда - закаменела. Коробку мы с Машей запаковали в два мешка, заклеили скотчем. В тот же день я поехала на дачу – хоронить. Поезд пришел, когда уже стемнело. По дороге шла, ориентируясь на небо в звездах и на белый снег на дороге.Скользко. Горько. Почему-то не страшно и не холодно, только очень тяжко на душе. Саша за все время болезни и в день конца так ни разу не сказал ни одного слова по поводу, отстранился полностью. И это мне трудно и простить ему , и забыть, хотя в этот день мне он был бы не нужен.
Пришла в дом, оставила Ириску в западной комнате, затопила печку. Утром в 8 часов, еще в сумерках, пошла рыть яму под маминым дубом. Прочла молитву, икону принесла, слова сказала добрые. Реву не переставая. Закопала, укрыла холмик кротовыми кучами (животному от животных), поставила три камня, крестик из корня дуба, под котором он и похоронен. На будущий год сделаю здесь альпийскую горку и посажу черные ирисы. Вот и все.
На день смерти Ириске было почти (без трех недель) пятнадцать лет. Целая жизнь с нами. Я не представляю себе, как я буду без него.
07.11.05.
Надо вызывать священника и освятить нашу квартиру. Нас все меньше в доме, сначала Маша заболела ОРЗ, потом от нее заразился Саша (кутается он по-зимнему, а все болеет, смотреть на него тошно!). А вчера Маша встала с жалобой, что у нее второй день болит живот в области аппендикса. Решили вызвать неотложку, потому что были праздничные дни. От бригады скорой помощи было ноль, решили съездить в больницу, на осмотр гинеколога. Дежурной оказалась больница НИИ Скорой Помощи им. Джанилидзе, где Маше в 1994г вырезали аппендицит.
На скорой поехали втроем. В больнице Машу долго обследовали, с ребенком было все в порядке, сделали все анализы, но все равно уговорили оставить на ночь в больнице. Похоже, у нее были проблемы со спайками. (?). С учетом беременности, ее хотели понаблюдать повнимательнее. Саша все время был с нами, вел он себя странно, но писать об этом сейчас не хочется. Маша держалась мужественно, нас подбадривала. Она любой ценой хочет сохранить ребенка, все прочие дела для нее сейчас на втором месте. И это правильно. Сашку она видит насквозь, поняла, что его не переделать, но если терпеть, то лучше жить с ним, чем одной. Главное хранить мир в семье, чтоб ребенку было хорошо. И мне она такие отличные, умные письма написала, я бы так уже не смогла. Как же она на меня похожа, какая родная, близкая мне душа! Я совсем не знаю своей дочери, а она – сокровище бесценное! И любя ее, я стараюсь держать себя в руках, готовлю зятю завтраки, не обращаю на него внимания. Вчера, после больницы мы вообще разговаривали и общались как близкие люди, вполне нормально. Он после меня (я завезла Маше необходимые вещи) тоже помчался в больницу во второй раз, не смог усидеть, хотя я все уже ей отнесла. Молодец. Любит. И совесть есть. Ну и ладно. Надеюсь на лучшее. На скорую выписку и, главное, на ее здоровье.
А священника надо вызвать. Поговорю на эту тему с отцом Сергием в четверг.
15.11.05
Мне очень плохо без Ириски. Плачу и страдаю так же, как год назад. Много мистики – идет повтор событий прошлого ноября и декабря с небольшими вариациями. Даже в насильственный отпуск в декабре или конце ноября меня посылают в точности, как в прошлом году. И опять он мне пригодится (возьму два или три дня на нерадостное дело – собираю справки для больницы, у меня нашли очередной полип, и предстоит очередная операция. Волнуюсь меньше, потому что там все под общим наркозом, опыт уже есть, а главное – слишком много других поводов для волнения. Беременность Маши, у которой все обострилось – и щитовидка (послали к эндокринологу в Отто - к счастью функциональных нарушений не нашли), и варикоз (послали на гематологическое обследование в Снегиревку), и дерматит – послали к кожнику, и даже спаечная болезнь, по которой она на полтора дня попала в больницу.
Пол ребенка еще не определен, очень нервничаю по этому поводу, хоть это и грешно. Мучаюсь предчувствиями, что будет мальчик. Если бы при другом муже…. Александра я не переношу на животном уровне, хотя внешне стараюсь сдерживать свои реакции. Лодырь и эгоист, привыкший за 20 лет быть послушной и красивой игрушкой в постели. Я на таких мужиков никогда не зарилась. Маша просила меня быть мудрой. Я вижу, что она тоже не в восторге от него, но работает над собой чисто эзотерически ради ребенка, которого очень хочет. Ради него она сыграет любую роль, лишь бы ребенку было хорошо. Маша у меня гениальная дочь. Я перед ее мудростью преклоняюсь. Она способна добром и терпением укоротить и извлечь пользу из любых людей. Чего ни я, ни Валерка никогда не умели. От Валерки меня тоже трясет, приходил он тут как-то исключительно к Маше. Прочел Маше и Саше лекцию, как надо жить, принес никому не нужные ходунки (и примета плохая – нельзя заранее, и не нужны они нам, кроме того, я не хочу я никаких б/у вещей от Корякова. Выкинула, конечно, хотя и не сразу. С Машей согласовала.
Еще одна возможная неприятность – с 1 декабря ССК делают филиалом «ТД Северсталь-Инвест». Новое начальство (в г. Череповец) во главе с А.Н. Морозовым нам не нравится, его действия считают недальновидными. Неразберихи ожидается много, самостоятельности не будет. Козлов и его команда, кажется, уже готова сплотиться и в очередной раз сняться с места (это только мои предчувствия). Оклады могут стать меньше и зависимыми от плана, который при существующей неразберихе будет сделать еще сложнее. Могут полететь и должности. Учитывая мой пенсионный возраст, мне есть за что опасаться. Но я спросила И-Цзин и вышла 37 гексаграмма: «Ваше место там, куда тянет сердце, там же вас ждет и благополучие. Надежды исполнятся с посторонней помощью. Возможно, про себя вы думаете, что где-то трава зеленее, но, поверьте, если покинете сейчас свой край, очень скоро убедитесь, что совершили ошибку. Наслаждайтесь семейной жизнью, общением с друзьями, покоем». И я почти успокоилась. Бежать мне некуда, других предложений не имею, а тянет меня туда, где я уже привыкла и перестала нервничать. Как раз недавно исполнилось 8 месяцев, как я здесь, тот самый срок, за который завершается адаптация. Мне стало легче на слух врубаться в происходящее, меньше делаю ошибок. Впрочем, здоровье и память не радует – начала витаминный курс (Супрадин). Голова чуть- чуть прояснилась.
Из новостей одна приятная. 12 ноября я договорилась с отцом Сергием из Чесменской (он же из нашей Церкви Николая Угодника) освятить нашу квартиру. Пришел. Освятил. Все трое – я, Саша и Маша, участвовали в ритуале. Может теперь бесовщины станет поменьше в нашем доме.
А вообще-то все началось с выпадения камня из маминого кольца, потом – удивительное совпадение, сразу после 15 октября (единственная ночь, которую Ириска провел в комнате мамы, когда на ее месте был Саша) слег и уже не встал до самой смерти. Его явно забрала мама – не простив мне присутствия на ее кровати того, кого она не любила (как и я). И еще, зная ее ход мыслей, решила, что в свете Машиной беременности, кот будет мне мешать. В свое время она точно так же поступила с Мартиком. Это даже Валера отметил: «Как у тебя, Маша все повторяется, все, как было у нас» Странно, что он это помнит и заметил. Действительно, много похожего в наших судьбах. Дочь в своем замужестве во многом повторяет мою судьбу. Она просто умнее меня в практическом смысле.
16.11.05
10 ноября на День милиции у Маши было шевеление плода. А сегодня УЗИ, когда скажут пол ребенка. Полнолуние. Я в напряжении. Предчувствие, что это будет мальчишка. Я умом уговариваю себя, что это надо принять, но принять это мне очень трудно. Прости меня, Господи.
Александр всю неделю в командировке в Москве, организует выставку. Я с ужасом жду, что скоро это короткое блаженство закончится и я опять буду жить в коммуналке.
Господи, прости меня, грешную!
26.11.05
23-го я пошла в больницу по направлению Милых с диагнозом рецидивирующий полип, где мне в очередной раз (в 4-ый) делали диагностику. Результат анализа узнаю через два дня. Выписали в тот же день. Самым ярким воспоминанием дня остался наркоз. Описать эти ощущения трудно – сознание существовало вне тела, снилось что-то, что невозможно сейчас вспомнить, но явно мое сознание где-то было в этот период беспамятства, наступивший достаточно быстро – внезапно. Потом оно, видимо, начало возвращаться, потому что я все время помнила, что со мной, где я, и с интересом наблюдала какие-то рассыпающиеся, движущиеся в пространстве фигуры. Почему-то вертелась в голове название фильма «Матрица», мол, все наблюдаемое – точно как в фильме. Уже после, придя в себя, я подумала, что ничего подобного я в «Матрице» не видела, да и знаю я этот фильм не слишком хорошо. Это больше напоминало игру компьютерной графики, я наблюдала, как мое сознание все больше растворяется, делится на все более и более простые формы, теряет форму, собираясь в точку, входить в которую почему-то мне было страшно, но меня не спрашивали. Потом вдруг появились неприятные и местами болезненные ощущения внизу живота, голоса врачей – звуки были искаженные, словно и сам звук раздробился на части и утратил привычную форму, потом было смутное осознание, что меня переваливают куда-то, потом лампы над головой, которые стали все больше проясняться, и я уже осознала, что лежу в кровати, меня укрыли одеялом, мне тепло и очень не хочется двигаться и еще – не хочется выходить из этого странного состояния. Я судорожно пытаюсь восстановить в памяти увиденное, а оно тает, на смену ему выступает нормальное сознание, я слышу разговоры соседок по палате, потом вижу, как привозят на каталке женщину, оперировавшуюся вслед за мной, потом еще одну – промежуток времени между этим очень мал, вообще время тогда шло в другом ритме. Собственно временем были только моменты сознания, а провалы просто исчезали из памяти и из времени, хотя, мне кажется, в них тоже что-то наблюдалось, что я не могла вспомнить и сейчас не помню.
Ну вот, описала все достаточно бессвязно. Ощущения еще живут в памяти, но слов явно не хватает для их передачи.
На другой день я вышла на работу. В «ССК» все находились в подвешенном состоянии – наши «хозяева» из ТД «Северсталь-Инвест», абсолютно не считаясь ни желаниями, ни с разумными предложениями нашего руководства, переводили организацию на свой баланс – с новой штатной структурой и окладами. Никто толком не знал, как она будет выглядеть, под угрозой находились Учет и Отдел продаж – у них существенно менялась форма оплаты. Бухгалтерия вообще шла под сокращение. Мне почему-то казалось, что Производственный отдел пострадает меньше всех – его курировал Козлов, и с ним считались, а своих людей он не бросает.
В моей жизни все это уже было. В Центральной администрации я тоже думала, что сокращение не коснется моей должности исходя из логики целесообразности. Но логика меня снова подвела, как подвела и успокоившая меня гексаграмма 37. Или я не тот смысл в нее вложила. Я-то думала, что мой оклад может существенно уменьшиться, но без работы я не останусь. С предстоящей материальной потерей я смирилась легко – даже не думала куда-то уходить, даже вслед за явно собиравшимися в новый поход подводниками. Их уже собирал у себя в кабинете Козлов, и, зная его очень хорошо, я видела, что он планирует в очередной раз повторить трюк с «торпедой со дна». Хочешь рассмешить Господа – поведай ему о своих планах!
Козлов действительно собирается уходить, потому что его должность Исполнительного директора ликвидировалась – ему предлагалось занять более высокий пост технического директора «ТД ССИ», который ему не нравился – не те люди, с которыми ему приятно работать, и большой хомут на его шею. О том, что ликвидируют и мою должность, я узнала только вчера. Утвердили только одного инженера производственного отдела, и тот теперь называется специалистом функционального офиса. Для меня там места нет. Светлана для дела была нужней, чем я, кроме того, сократить ее за год до пенсии было бы свинством. Командир позвал меня в кабинет, честно все это изложил. К подобному повороту событий я была не готова, хотя внешне, как это всегда со мной бывает, автоматически изобразила маску согласия и понимания. Только краска к щекам прилила. Козлов выглядел усталым и измученным. Я нисколько не испытывала к нему обиды – он сам не готов был к подобному натиску со стороны Морозова – генерального директора ТД ССИ, который не воспринимал никаких доводов Командира. Для него – перекупщика и распальцованного дилетанта, вообще судьба ССК была предрешена, его ничуть не пугали ни предстоящие убытки на переоформление всех договоров, ни снижение объема продаж, связанное и этой бумажной волокитой, а еще больше с разрушением сложившегося коллектива.
Большинство не собиралось работать здесь в условиях понижения заработка. А меня просто сокращали, но в качестве утешения сокращали с задержкой – датой моего выхода пенсию.
Что служило утешением? Козлов сказал, что готовит запасной вариант для себя в другой организации и обещает при появлении первой же возможности взять меня к себе на должность инженера по охране труда. Это единственное, что он может мне предложить. Поручил мне до увольнения скопировать для него с компьютера все файлы, которые пригодятся на новой работе.
Вернулась из кабинета, рассказала новость нашим мужикам – Саше и Леониду. Они, похоже, это или знали, или предполагали, но не знали наверняка. Их должности тоже менялись в худшую сторону, про свою з/п они пока ничего не знали.
Идея снова пойти за Командиром почему-то не увлекала, хотя успокаивала и тешила самолюбие. Один раз из похожей ситуации (нежелания подчиняться глупому КомТеху) мы все ушли добровольно, но уже через год попали в точно такую же и даже худшую – в жесткое подчинение еще более глупому руководству ТД «Северсталь-Инвеста» и еще более критичное по части материального положения положение. В КомТехе хотя бы никого не сокращали, здесь часть людей сознательно выдавливали. Если еще раз уйдем всем коллективом, то ситуация закрутитсяеще более жестко. Что касается меня, то должность инженера по охране труда меня пугает. Слишком рискованная.
Параллельно с этим в голову приходили другие мысли. С рождением Машиного ребенка для нашей семьи мне было бы полезнее принять на себя роль бабушки – избавить Машу от яслей, от потери стажа на работе, помочь ей сделать карьеру на будущее.
Посвятить себя внучке, как это в такое же время и добровольно сделали для меня бабушка, а потом для Маши – моя мама. Теперь мне надо было отдать им долги. Где-то внутри я и сама этого хотела: мечтала просто жить в семье, вести хозяйство, жить с внучкой на даче, не нервничать и не тянуть себя из последних сил за волосы из болота на работе, где я стала здорово уставать, здоровье портилось. Чего говорить, я уже не такой уж хороший работник, и сознавать это было стыдно, мне неловко перед хорошо воспитанными коллегами, которые готовы протянуть мне руку помощи. Я помню свое отношение к пожилым людям на работе – и понимаешь их, и отдаешь должное их заслугам, но где-то они раздражают – не занимали бы места… И вот все ко мне возвращалось.
Почему судьба меня так безжалостно вытолкнула? Я даже пенсии себе приличной не заработала, а ведь всю жизнь не относилась легко к своим обязанностям. И снова начинать экономить, отказывать себе в мелочах, снова чувствовать себя ущемленной и связанной собственной финансовой несамостоятельностью. На Сашу надежды нет, и зависеть от него не хочется. Я все больше замыкаюсь в его присутствии, изолируюсь от него, я никогда не смогу принять этого человека, для меня он всегда будет чужим. Он живет у нас как чужак на вокзале со своей подружкой – придет с работы, примет душ, поест (Маша ему накроет и подаст), одарит меня ослепительной улыбкой или, сидючи за телевизором, не к месту изобразит смех на самом непонятном мне месте, потом до ночи один отсиживается в их комнате, если Маша со мной на кухне (готовим пищу) или за ПК (готовит документы для своей работы). Ни малейшего желания что-то сделать для дома из мужской работы. Явно хочет жить мирно в семье, но - как приживалец, как любимое дите, которое, видимо, двадцать лет держали за ребенка, за красивую спальную игрушку. Терпеть не могу таких мужиков. И недавно я поняла, почему не люблю его улыбку. Она наигранная. Я поняла это, услышав несколько раз его смех. Он такой же, какой издавала наша бухгалтер из СЭ Ира Егорова («соплячка»): ее смех рождался не по причине смешной ситуации, а для украшения беседы или как странная форма вежливости. Смешным и не пахло, смех был просто удобной связкой в разговоре, играющей роль «поглаживания» собеседника, как правило, нужного человека и совершенно не обязательно действительно ей симпатичного. Я не люблю, когда люди так смеются, и сама так не умею. Саша смеется именно так. И его совершенно не смущает тот факт, что его смех никто не разделяет, видимо, не находя для него повода. Кроме того, если у нашей «соплячки» смех был красивым колокольчиком, то у Саши он похож на высокоголосое гыгыканье, совершенно не идущее мужчине.
С появлением в доме Саши, неприятности преследуют меня одна за другой. Я вижу в этом какое-то мистическое предостережение, даже обручальное кольцо, подаренное им Маше, она не может носить – вдруг возник кожный зуд на пальце, невесть откуда появившийся! Только слепой не видит этих странных и пугающих знаков! Я уговариваю себя (как и все мои подружки меня) гнать подальше эти мысли, чтоб они не стали истинной причиной неприятностей, но неприятности продолжаются. Светлана предположила, что дурное идет не от него, а от его бывшей жены, которая изредка требует, чтоб он к ней зашел – то за квартиру заплатить (за прописку), то ей якобы с сердцем плохо. Он ходит, у него, кроме нее, друзей нет, и это странно. Может это она – бессознательный генератор порчи, направленной на наш дом? Надо бы поставить за ее здравие свечку в церкви, пока мы все не вымерли…
Еще один важный и неприятный для меня момент. Таня Шипилина сейчас читает мою 2-ю книгу «Зеркал». Сказала, что ее давит моя отрицательная тяжелая энергия. Что нельзя это давать другим – тяжело, это должно быть личным. Я очень расстроилась. Я думала, что кому-то будет полезным прочитать мой опыт именно потому, что он дан без купюр, без приукрашивания себя, с искренним и добросовестным анализом собственных состояний. Таня почему-то не увидела полезных выводов, которые я делаю о себе после описания своих реакций, а заметила только мои реакции. Как и Олег, как и Регина. Все безумно хотят только позитива, и никто не хочет посмотреть на меня как на свое собственное зеркало, чтоб не повторять моих ошибок. Все хотят только наигранной бодрости, веры в прекрасное будущее, оптимистических умозаключений. Правда не нужна никому. Наталья Правдина (удивительна ее фамилия, несмотря на ее сознательное использование лжи в качестве инструмента построения счастливой жизни) предлагает как раз говорить только позитив, чтоб его материализовать. Трудно сказать, не обернется ли такая предвзятость к хорошему («различение») тяжелой возвратной кармой в будущем? А может, не обернется?
Может и мне пора начать делать купюры и сделать приятное читателю? Нет, вероятно, правильнее будет просто не давать никому мои рукописи.
У Маши пошла 22 неделя. Делали УЗИ. Пол ребенка так и остается загадкой. Скромница Вика вертится юлой, но нужное место нам не показывает. И правильно делает.
01.12.05
Я учусь смирению у православной церкви. По четвергам с упоением пою акафисты в храме возле станции Предпортовая. Мне уже не жаль, что я скоро покину ССК, но жаль, что приход в этот храм для меня скоро будет затруднен. Если бы меня спросили, что бы я хотела делать в жизни, будь у меня время и деньги на проживание, я бы сказала – петь в церковном хоре, причем бесплатно. И это при том, что у меня нет музыкального образования, голоса и слуха. И даже должного знания молитв.
11.12.05
Сегодня поехала на кладбище к маме. Могила вся в снегу. Утащили бабушкину мраморную доску с ее фамилией. Стало отвратительно. Убрала могилу, украсила новыми букетами цветов. Села и власть наплакалась. Эти 2 квадратных метра земли, где все мои близкие, - все, что у меня осталось. И еще мертвый Ириска на даче. Маша уже чужая – я поняла, что сколько ни старайся, я не смогу исполнять роль, которую она от меня хочет. Я не переношу ее мужа, меня тошнит от одного его вида, и я с этим ничего не могу поделать. И не буду. Стараюсь как можно меньше быть у них на глазах, хотя уйти некуда. И очень обидно уходить из дома, который люблю. А скоро будет еще и не на что – как смогу уложиться в пенсию, размером в 3000 руб. (а может, и меньше) не представляю. Но на их деньги я жить не буду. Очень боюсь, что не смогу полюбить Машиного ребенка, если он будет оказывать на него влияние, а он будет. Он никогда не отвяжется от нашей семьи.
А потом ко мне пришла мама. Нет, с ума я еще не сошла. Когда я ревела, уткнувшись носом в ствол ивняка, прямо на памятник села синичка – прямо перед моим носом. Что-то пискнула мне. Я поняла, что это мама прислала мне весточку. Только не знаю, какую: то ли сказала, что не сердится на меня за «донского казака», то ли послала знак, что скоро мы встретимся. Как тогда на даче, когда такая же синичка постучала в Ирискино окошко. А вскоре Ириска ушел к маме.
Синички прилетали ко мне еще раз, когда уже позже я пошла к могиле Саши Доронина, очистила от снега его фотографию. И снова, откуда ни возьмись, синички, прямо к моим рукам…
На работу идти не хочется. Все уже оформляются в ТД ССИ, а у меня единственной нет ни вакансии, ни работы – Саша, Светлана и Хацкель загружены сверх головы, мне - делать нечего. Гложет обида – зачем меня брали на это место, работала бы в ПМК и работала. Ведь целый год я так и была не загружена обязанностями, потому и сократили. Только появились доставки, как Командир тут же взял Галину, я осталась не у дел. Мне даже не предложили делать ее работу. Я очень не хочу идти на работу к Командиру – в третий раз наступать на те же грабли. Он, как человек слова, из жалости меня подберет еще раз в свою новую фирму, которой уже занимается – проектирует приобретение козловых кранов Узловского завода, он создаст для меня искусственную должность инженера по охране труда, но, боюсь, я там буду не у дел. И тяжело мне еще раз начинать все сначала. Найти бы что-нибудь «пенсионерское», на пол ставки, с людьми и не требующее интеллекта. Главное, чтоб не зависеть материально от «молодых».
В эту субботу я сходила на литургию в церковь на Предпортовую. Там народу не много, все на виду, все как следует. Исповедовалась у отца Сергия. С вечера написала перечень своих грехов. На исповеди у меня опять полились слезы из глаз, прямо стыдоба… Он все прочел, разорвал записки, наказал сжечь и отпустил грехи. А пришла домой, увидела Александра, и все во мне началось снова. Мне никак с собой не совладать, не могу я играть роль приветливой и терпимой с человеком, который мне неприятен. Словом, все грехи, какие были, никуда не делись. Не только не стало легче после исповеди, наоборот, все показалось еще безысходнее. Я снова начала входить в «вираж» - знакомое состояние неуправляемости, которое создает мне моя Персона «Назло батьке». Из нее мне никак не выбраться, пока она меня не опустошит до конца, не успокоится. Вечером, чтоб куда-то уйти, ушла гулять. Замерзла. Пошла в Чесменскую церковь – больше некуда и не к кому. Там почитала книжки Александра Меня на витрине свечной лавки, захотелось купить, но дорого. Потом отец Сергий пришел. Я застеснялась – мне почему-то стыдно, что из церкви не вылезаю, совсем как старуха. Что из йоги не вылезала, не было стыдно, а вот здесь – стыдно. И отец Сергий молодой, мне неудобно. Вышла из храма. А домой ноги не идут – там мне еще хуже. Вообще-то хотелось бы еще на одной службе постоять, послушать заявленный на вечер акафист. На Предпортовой мы их сами поем, а как здесь? Почти возле дома встретила пару, которая тоже была утром на литургии, они направлялись в Чесму. Подумала, почему они идут, а я нет? И пошла. Будем считать, что Бог приглашение показал. Вернулась. Там встретила нашу Веру с Предпортовой, поздоровалась. Спросила про взрослый хор для прихожан, который по понедельникам и четвергам ведет Александр Александрович Говоров. Вера говорит: «Приходи, не пожалеешь, я тоже нот не знаю, и слуха у меня нет, но это так здорово! И молитвы все быстро выучишь!» Я обрадовалась – хоть одна моя мечта, кажется, сбудется. В понедельник иду на занятия. Хоть два дня в неделю буду уходить куда-то, может, там себе друзей найду.
Я перессорилась со всеми, не то что бы явно перессорилась, но нет такого человека, с которым я бы могла сейчас поговорить по душам. Я поняла Патрахину – когда все так плохо, когда полна горестей, в которых некого, кроме себя, винить, когда сосуд кармы переполнился так, что это уже стало критическим, то не хочется никого видеть. Не хочется обременять других людей своим негативным состоянием, а играть в «счастливую» или хотя бы в «смиренную и мудрую» я не умею. Лучше в таком положении оставаться одной. Но мне очень больно, что никто не придет ко мне, чтобы вылить на меня свой груз беды. И что я не могу облегчить душу другому. Впрочем, я могла бы позвонить маминой подруге Тамаре Барковской – ей тоже одиноко. Но о чем говорить? О себе рассказывать не хочу, о ее проблемах уже все переговорили – болезни, пьянство ее мужа (опекуна) Валеры. Можно еще позвонить Алевтине Григорьевне, моей бывшей ученице, положение которой не лучше моего. Можно позвонить маме Олега Птичкина, которая тоскует без общения с людьми. Но сумею ли? Хватит ли терпения, такта, умения? Не начну ли раздражаться и сворачивать разговор, не обижу ли этим человека? Как говорят наши буддисты, заслуга слушания страданий других не дается легко.
12.12.05
Вы слушать исповедь мою
Сюда пришли? Благодарю.
Все лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь.
Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Не много пользы вам узнать,
А душу – можно ль рассказать?
/ М Лермонтов/
Невыносимо, невозможно, нестерпимо до отвращения мне не хочется описывать подробности моей потери работы. Ничего ужасного не произошло. Меня просто в очередной – в третий раз за мою жизнь, сократили в связи с реорганизацией фирмы. Это случилось так же, как и тогда, в администрации, абсолютно непредсказуемо. Еще раз я убедилась в том, что то, чего больше всего боишься, непременно случается наперекор всем логическим умозаключениям. По Свияшу, так меня учат за мою идеализацию «я – хороший работник». Я никогда не была хорошим работником. Всегда, на любой работе в моей жизни было что-то для меня более важное и значимое, чем производственная деятельность – йога, книги, философия, литература, дневник самонаблюдений. Я всегда умудрялась найти в своем рабочем графике дырку, которую использовала для этих дел, очень значимых для меня. Использовала для нужд ума и души, - не для тела, не ради развлечения и не корысти ради. Все остальные тоже имели такие дырки, но они помещали в них исключительно заботы о домашнем хозяйстве, разговоры или игру на ПК. Я тоже использовала ПК в личных целях – распечатывала на нем тексты интересующих меня книг.
Моя идеализация состоит в том, что я считаю работу важной частью моей жизни. Это только наполовину правда. Я всегда хотела быть на работе полезной, у меня были свои идеи и желания что-то сделать в своей работе по-новому, лучше. Но это всегда оказывалось неуместным и ненужным другим. Любая перестановка, систематизация и новая организация имеющихся документов, которую я делала по своему почину, желанию и бескорыстно, всегда кого-то раздражала – люди привыкли к сложившемуся беспорядку и не хотели ничего менять, даже в лучшую сторону. Мне никогда не поручали ничего большого, самостоятельного и ответственного – я не казалась другим для этого подходящей или казалась недостаточно умной. И любила спорить – не умела принимать решения других без высказывания собственного мнения по ним. С возрастом я стала еще и рассеянной, невнимательной и нервной, особенно, когда чувствовала чье-то недовольство. Это тоже раздражает окружающих. Так что именно меня сокращали не по случайности, а вполне закономерно. Я любила свою работу не так, как она есть, и не как способ заработка, а как идею, которую мне хотелось развить творчески, как место и способ приложения моей энергии. И еще – как возможность уходить на нее из дома – в теплое, светлое и удобное (в других я не работала) для моих личных занятий место. Место, где я училась чему-то новому (не обязательно нужному работе), где осваивала новую оргтехнику, современные пакеты программ, новую информацию. Это было не так нужно по работе, как мне.
При этом мне всегда хотелось, чтоб мой день был забит нужной работой до отказа, но он не был забит, а остающиеся «дырки» я заполняла так, как нравилось мне, а не как заполняли их все. И еще хождение на работу давало мне чувство удовлетворенности. Дома я была никем, в качестве жены – тоже никем.
Единственным местом, где я была кем-то и где отдавала себя полностью, была моя группа йоги. И еще дача. Мне нравится видеть результаты своего труда (даже не имеющие корыстного возвращения затраченных усилий): переделанную планировку грядок, перекопанную землю, выполотые сорняки (не мелочевка, а непременно заросли!), перепиленные и переложенные дрова, пересаженные кустарники. Физически трудно, но очень радостно, захватывает - не оторваться. И еще я вспоминаю, как меня однажды на неделю послали с основной работы строить ангар на проспекте Гагарина. Работа была физически очень тяжелой – мы замешивали цемент, носили кирпичи, делали кладку стены. Не женская работа. Но за неделю на ровном месте образовалось новое помещение. С каким удовольствием я вспоминаю эту неделю! А как мы достраивали «Розу ветров»? А наши уборки в новом корпусе административного здания НПО «Пирамида»? А стройотряд? А работа в колхозе по уборке картошки? И азарт был, и видение результата рук своих. А я всю жизнь лезла в «белые воротнички», в инженеры, в делопроизводители. Мне и эта работа нравится – думать, улучшать, наводить порядок, нравится, но здесь мой труд никому был не нужен. Нужно было что-то реально приносящее прибыль, а мне такого не поручали. Видимо то, что у меня «светлые мозги», было моей иллюзией. Они работали слишком сложно, замысловато и непрактично для окружающих. Возможно, со стороны я кажусь людям непроходимо тупой и вдобавок, при этом самоуверенной. Когда-то нам молодым такой казалась Аля Гертиг – одинокая женщина 35 лет, с математическим университетским образованием, бывшая мастер спорта. Мы считали ее глупой и самоуверенной, не понимающей, что она давно уже не специалист. Если бы тогда была компания сокращений, ее могли бы сократить, и нам молодым, это бы не показалось несправедливым. А вот Але бы показалось – у нее за плечами была трудная жизнь, за которую хотелось получить признание, когда-то она действительно была заслуженной. И еще у нее, кроме работы, ничего не было, и была пожилая мать, но никаких мужчин спонсоров. Ее было жаль, но ее сокращение показалось бы правильным. Чем я лучше Али? Я ведь, теперешняя, даже старше той, тогдашней Али!
Сейчас я хотела бы найти себе работу, связанную с конкретным физическим трудом. Да, сил уже нет, и обидно будет перейти в рабочие, и самолюбие начнет играть, но там я буду на своем месте. Я уже не могу и не хочу из последних сил пыжиться над заданиями очередного Командира, превозмогать свое ослабевшее зрение, ощущение песка в глазах после ПК, бороться с утомляемостью, со своей рассеянностью и постоянным паническим страхом что-то забыть, сделать ошибку, нарваться на бестактное замечание молодого начальника, быть им униженной. Работа в Финэке, особенно ее последние дни до сих пор живет в моей памяти ужасным воспоминанием, а ведь именно там я самостоятельно освоила Windows, там с упоением курировала группу студентов, готовила им документы, а потом на выпуске, меня даже не упомянули – уже было принято решение, что на постоянное место возьмут не меня, а того, кто вовремя здоровается и узнает в лицо начальство. Все что сейчас вспоминается из прошлого, вспоминается с отчаянием и с омерзением. Сколько сделано ошибок, сколько неправильных реакций, промахов. Во всем я вижу свою вину, в отличии от Светланы, которая в настоящий момент вновь с увлечением пересказывает коллеге очередной эпизод ее трудного, героического прошлого: все было против ее, но она выдержала с честью, превозмогла, оказалась молодцом. Она, судя по ее рассказам, вышла победителем, а я выхожу из социальной жизни проигравшей. У меня все всегда не так. И мои проблемы – мелочи, на фоне возможных (от чего они не становятся менее болезненными), а я в общей жизни вечно не от мира сего, вечно не включена в общую игру, вечно нелепа, отторгаема и изгоняема из коллектива, причем по своей собственной воле.
Можно посмотреть и иначе. Взгляните на трудовые книжки других – все когда-то теряли хорошую работу, многие оказывались в конфликте с остающимися при увольнении. Одно мое СЭ чего стоит, из которого я, почему то, как раз ушла тихо, мирно и с уважением, несмотря на множество совершенных мною промахов и унеся ряд мучительных для меня воспоминаний. Сто двадцать человек прошло через мои руки при их увольнении, и из них около 100 ушло со скандалом. Многие вообще легко меняют работу, умеют уходить в никуда, не планируют, не бояться. Почему я воспринимаю эти ситуации так остро? Не в голод ведь ухожу, не в нищету. Не в деревне живу, в городе найти работу можно даже пенсионеру. И никто не знает, в чем мое счастье и где мое место. Кроме того, в отличие от многих, у меня есть Бог, который лучше знает, что для меня благо.
Вторая проблема, которая меня мучает, это мои отношения с коллегами. К сожалению, полностью повторилась ситуация с Кисонькой, только теперь на ее месте оказалась совсем не похожая на нее Светлана. Она далеко не добрый человек и далеко не то, что пытается про себя сыграть. Я не хочу создавать ее образ ни в розовых, ни в черных красках, она не близкий мне по духу, не симпатичный, хотя и понятный и заслуживающий уважения человек. Не важно, какая она, важно, что я не расстаюсь с ней гармонично, что в итоге не нашла с ней общего языка, не завязала дружбы – полезной мне, но тягостной для души, что наше расставание наполнено взаимной обидой друг на друга. Когда из под ног уходит земля, каждый борется за себя, - очень трудно в этом состоянии чувствовать боль другого. Это касается нас обеих. Но меня огорчает, что экзамена на вшивость не выдержала я.
13.12.05.
Я опять нахожусь в состоянии закипания. Все тело переполняет энергия – отрицательная и разрушительная, которую не на что направить. От этого огромная потребность выяснения отношений, потребность осуждать и упрекать, обвинять другого во всех смертных грехах, придираться к мелочам, которые сама ищешь и радуешься, когда находишь. Я заранее знаю свою неправильность и то, что все это делать не нужно, стыдно, глупо и очень опасно для меня. Мой противник (я сама ищу его в окружающих, чтоб излить на него свою обиду на себя и на жизнь) измучен, устал, он не понимает, в чем он провинился, он страдает, но в отличие от меня действует мудро. Он замыкается в себе и продолжает делать свои обычные дела – ставит на плиту чайник, готовит себе завтрак. И эта его мудрость и обыденность, молчание его, вызванное его непониманием моих действий, боязнью меня – все это действует на меня как вызов, изматывает – я не нахожу выхода своей энергии, и у меня начинается глупая истерика, плач навзрыд, желание смерти. К счастью, обычно этого никто не видит, у более здравой моей Персоны есть черта, за которую она не решается перейти из чувства самосохранения, но именно отсутствие зрителя не дает освободиться до конца от нахлынувшей отрицательности. Моя Зловредная персона требует от меня унижения и падения на людях, но не может удовлетворить своего желания.
Подобные ситуации имели в моей жизни место несколько раз: в копне сена в поле за садоводством – в первые годы моего замужества с Николаем, в садике Петроградского района, когда я не выдержала затянувшейся неопределенности с моей работой. Нечто похожее было и в наших ссорах с Вероникой, потом с Толиком, Валерой, Николаем. А сейчас я (прости меня Господи!) ссорюсь со своей беременной дочерью Машей, которая ни в чем не виновата, я просто выливаю на нее свою ненависть на зятя. А зятю это все равно, а дочка разрывается между нами и страдает, думая, что я не люблю ее и обвиняю. А я просто срываю на ней накопившуюся во мне горечь и невозможность изменить жизнь, которая перестала мне нравиться. Мое оружие и спасение – не бывать дома, спрятаться за закрытой дверью, отказ от общей пищи, а заодно и от участия в домашних заботах. Я кощунственно прячусь от домашних в церкви, безуспешно пытаясь там замолить свои грехи, но это невозможно, одной молитвы мало, нужно реально начать делать правильные поступки и перестать быть эгоисткой. Кого я наказываю своим не присутствием дома? Страдает только та, кто меня любит, а тот, кому я противна, только радуется моему отсутствию. Точно также мучила нас когда-то моя бабушка – многодневным молчанием и отказом от пищи. Она до истерики доводила этим маму. Так же, но позже, мучила моя мама меня – тоже своим ограничением в общих материальных благах и гордым молчанием. Мне не нужно было от нее ни помощи, ни денег, мне нужно было только ее хорошее настроение и доброта, моральная поддержка. А теперь я оказалась точно в ее положении и совершаю те же скверные действия. Я унижена своим грядущим иждивенчеством, я слишком привыкла (когда успела?) быть финансово самостоятельной, умной, занятой чем-то полезным (все мои иллюзии!). И свою ненависть к красивому (на чей вкус как), ухоженному, но глупому и ленивому зятю, жрущему, ср…ему и спящему во все время, свободное от его оплачиваемого безделья на работе, я вымещаю на Маше, которая носит нашего ребенка, работает, а теперь еще и обслуживает эту наглую свинью, внешне влюбленного в нее и ничего без нее самостоятельно сделать неспособного. Со стороны мое поведение не вызывает ни понимания, ни уважения, зять продолжает жить своей жизнью и только прячется в свой угол при моем появлении и замолкает. Моя показная изоляция рано или поздно обернется против меня и ударит еще более полным одиночеством. Моя истеричная Персона, зная это, наоборот, ускоряет этот процесс: чем опаснее для меня рубить мосты, тем решительней она это делает, демонстрируя мою гордость, независимость, показной аскетизм. Маша думает, что я осуждаю именно ее, что это она - плохая дочь (она всегда мучительно боится стать в глазах кого-либо плохой), но это не так. Чем сильнее я ее люблю, тем больше мучаю. Люблю ли? Я и себя-то не люблю, я погрязла в своем эгоизме, зависти, злости и неспособности терпеть и принимать трудности достойно.
Что могло бы помочь мне выбраться из этого положения? Только работа – большая, трудная, высасывающая из меня все силы, срочно кому-то необходимая. И, как назло, именно этого у меня сейчас нет: я по восемь часов в день сижу и жду непонятно чего: производство стоит, доставок нет, реализаторы увольняются, кто раньше, кто со временем, директора уходят в другие места. Светлана оформляет бесчисленные бумажки – она сейчас самый нужный человек, и только я одна сижу, находясь между прошлым и будущем, числюсь в почти несуществующей «Северной Стальной Компании» на период до ее окончательной ликвидации и потом ухожу в никуда. Вернее, на пенсию, которая не перевалит за 2700 рублей. Как можно оставаться гордой и независимой на эти деньги?
Я не умею жить сегодняшним днем. Особенно, если он пуст, если не нахожу в нем себе применения. Я не могу мирно дремать в ожидании команд из вне, как это делают военные, да много других людей, умеющих жить сегодняшним днем. Я должна знать, что будет впереди, куда я пойду и зачем. Поэтому всякая перемена и неопределенность так разрушительны для меня.
Откуда появилось в нашей семье – в бабушке, маме и мне – это патологическое психологическое образование, закручивающее нас в вираж, из которого нет выхода? Интересно было бы обсудить это с психологом, но он не скажет мне ничего того, что я о себе не знаю, и ничего не изменит – не даст мне работу по душе, не выдаст меня замуж. Тем более, что и то, и другое судьба уже давала мне много раз, но я портила это сама и очень быстро. Остается еще один, последний шанс спастись, но о нем я напишу во второй части моей исповеди.
Только что вернулась из храма, что возле Предпортовой, где довольно долго простояла возле моей любимой, голубой иконы Николая Чудотворца. Удивительная икона и удивительные глаза у этого образа – бездонные, абсолютно живые. В районе сердечной чакры сразу же началось биение и пульсация. Я пыталась что-то мысленно сказать Святому, но ничего путного не получилось, я тут же поняла, что это ни к чему и просто невозможно. Никола видел меня насквозь и уже чем-то благим напитывал меня. Не хотелось уходить. Мысли, проскакивающие в голове, были сумбурными и казались не моими, не имеющими ко мне никакого отношения.
Это – к вопросу о том, что единственное может мне помочь выйти из состояния закипания.
В храме я познакомилась с женщиной, работающей за свечным ящиком - Галей, женщиной моих лет. Она посоветовала мне ввести в мою жизнь обязательное чтение молитв по молитвослову утром и вечером. Это упражнение очень напоминает мне наши буддистские медитации с чтением мантр, но, если там обращение идет к, в лучшем случае, к безличному Гуру, а в худшем - к конкретной личности, никоим образом не ассоциирующейся у меня с Богом, то здесь идет моление Богу. Чтение занимает 15 минут, причем, читаю я нараспев, без интонирования, как это делают дьяконы в храмах, и в очень быстром темпе. При голосовом произнесении молитвы возникает очень знакомый мне эффект «жужжащей пчелы», очень эффективно погружающий человека в медитативное состояние. Текст молитв написан на очень красивом для слуха церковно-славянском языке, сами молитвы достаточно древние (намоленные и оттого ставшими мантрами). Смысл отдельных кусков открывается мне фрагментарно и неожиданно, даже без точного перевода каждого отдельного слова. Сначала читать было трудно – трудно прочитывать незнакомые слова, правильно ставить ударения. Читая, я ждала, когда дойду до последней страницы. Потом процесс начал нравиться, больше того, попадая в медитативное состояние, я стала замечать, что текст и ударения стали прочитываться сами собой, мысль в быстром темпе не успевала за процессом, но слова читались правильно, хотя с моим плохим зрением, я даже не все слоги ясно видела. Было впечатление, что кто-то знающий из моего подсознания читает за меня молитву моими устами. Не только не требовалось усилий и терпения, наоборот, процесс нравился, хотелось почитать еще и еще. Древний славянский язык этому явно способствовал – читать из той же книги молитвы на современном языке было скучно, и медитативного состояния не возникало. Ритм молитвы, звук «жужжащей пчелы» инициировал во мне состояние, схожее с тем, что случилось возле голубой иконы Николы.
После вечернего прочтения молитв мой ночной сон стал крепким, я проваливалась в него и тревожащие сновидения и мысли о настоящем меня в ночи оставляли. Да и днем иногда ощущалась защита и водительство, несмотря на имеющиеся постоянные срывы - эмоциональные депрессии, «закипания» отрицательной энергии. А потом мне подсказали сходить в Чесму, где по понедельникам и четвергам проходили занятия церковного хора. Сбывалась мечта идиота – человек без голоса, слуха и знания элементарных азов музыкальной грамоты захотел поучаствовать в хоровом исполнении молитв, разучить их, проникнуться смыслом и, кто знает, обучиться владению голосом.
Вчера сходила на первое занятие. Занятие понравилось, но завершилось разочарованием. Хор был почти профессиональным. В большинстве своем люди умели читать по нотам, имели давний опыт пения и хороший слух. Я могу подстроить свой голос под правильно поющего человека в песне или в мелодии с запоминающимся мотивом. Музыкальной памяти на более сложные мелодии у меня нет, ноты мне не дают нужной подсказки, а к тому же хор исполнял эту трудную, постоянно меняющуюся мелодию на 4 голоса, кого было слушать – понять было трудно. Я не могла не фальшивить, ибо даже запомнить мотив была не в состоянии. Мне очень хотелось бы присутствовать там, но к профессиональному пению я была не готова, боялась открыть рот, чтоб не испортить картины, регент слышал каждого на удивление точно. И, тем не менее, вечер закончился радостью. Меня окликнул по фамилии человек, сперва показавшийся мне незнакомым. Женщина рядом с ним оказалась Любой Павловской, потом я поняла, что окликнувший меня был постаревшим Сережей Репиным. Люба тоже постарела, но была узнаваема, я радовалась тому, что меня тоже еще можно было узнать! Ребята давно посещают занятия в этой церкви, ходят на хор. Они посоветовали мне не отчаиваться, петь, как получиться, а еще показали вход в Чесменском дворце, где по вторникам, средам и четвергам идут замечательные лекции для прихожан, завершающиеся чаепитиями.
Я была рада встретить этих ребят – воспоминание об очень светлом, очень правильном периоде моей жизни, о нашей Солнечной компании. Восприняла эту встречу как знак, что пора включаться в православную жизнь, находить там себе друзей, поддержку и пристанище.
Я не в силах изменить себя самостоятельно. Может быть, надо, не думая о результатах, просто смиренно молить Бога о прощении ошибок и помощи в их исправлении. Рано или поздно это сработает. Христианство не приветствует в человеке самоуверенность, упование на свои знания или силы. Оно предлагает довериться Богу и просить от него помощи, покаявшись и продолжая раскаиваться в своих промахах. Это – важнейшее отличие данного духовного пути от теософских учений и от восточных религий. (Впрочем, Брахмо Кумарис действует также, но уводит человека от нормальной, мирской жизни).Что касается конкретных инструментов духовной практики православия – они знакомы до боли. Другие слова, другое объяснение давно известных и действующих явлений. Здесь и погружение в медитацию через повторы и звук текстов – проникновение в подсознание и контакт с эгрегором, здесь и воспитание нравственности, и необходимость бескорыстных и постоянных усилий, и практика служения, требующая в том числе физической выносливости (поклоны, молитвы стоя, длящиеся по много часов – не для всех, но для продвинутых).
Пришла в голову неожиданная мысль. Ересь – в переводе на русский означает «узкий путь». Абсолютно все учения и религии в той или иной степени – ереси. Нет полной Истины, нет бесконечно широкого пути, мы способны выхватить из Истины часть, доступную нашему пониманию, выработать язык, способный объяснить большинству часть этой Истины и дать им средства к ее приближению. Язык, слово не только создает объекты, но и ограничивает их понимание. Конкретизирует часть из целого, а потом начинает отрицать то, что в эту часть не вошло. Любой узкий путь, любая ересь в идеале может привести нас к цели, к обретению части духовной Истины, но если мы только помним, что все, что бы мы не исповедовали, не больше, чем ересь. Если не начали создавать догм и разучились вслушиваться в смысл слов, а не в сами слова. «Не важно, что ты делаешь, пока ты знаешь, что ты делаешь». Эту цитату из Тихоплавов Вероника не поняла и попросила меня ее разъяснить. Я, не зная из какого контекста ее вырвали, объяснила ей очень приближенно – в рамках понятия приобретенной и истинной совести и необходимости самовоспоминания (в терминологии Успенского). Наверное, сейчас я могла бы объяснить ей эту идею лучше. Любой путь способен привести к цели, если мы помним, что он – узкий и служит только средством достижения цели.
Христианство – очень древняя, мощная и оттого очень широкая ересь, великая созидательная игра, не хуже и не лучше других. Главное ее отличие – воспитание в себе смирения части перед целым, которому все мы принадлежим, передача своей воли и судьбы Воле Бога, подчинение ему. Впрочем, все известные мне пути исповедуют нечто подобное. Чтобы судить о других «ересях», надо долгое время и серьезно потрудиться в зоне действия их эгрегоров. О христианстве я пока знаю мало – что может знать человек у подножья о жизни вершины? Христианство взывает к Богу, но интерпретирует Его волю люди, а они несовершенны. Но это не важно.
Ко мне в очередной раз пришли Волхвы и принесли три своих дара. Два дара – Царю и Первосвященнику - принято приносить во всех духовных школах, но Христу принесли еще и смирну, дар человеку, которому необходимо умереть. Умереть как земная личность, принеся себя в жертву личности бессмертной.
Я второй год получаю дары Волхвов. Дары Волхвов продолжаются. Я получаю их в мои самые трудные с житейской точки зрения времена. Возможно, прошлый декабрь, когда я прощалась с мамой, в какой-то степени был для меня более легким. Тогда я ощущала себя нужной, я делала правильные, божеские поступки, я жила в своем доме и была окружена своим близкими – Машей и Ириской. У меня была своя работа, казавшаяся мне стабильной, и была какая-то перспектива на будущее.
В этом году я осталась совершенно одна. Сначала ушел Ириска, потом Маша. В квартиру вселился совершенно чужой и неприятный мне человек, и от меня ушел дом, который я всегда любила. Потом ушла работа, которая тоже казалась любимой и стабильной. На глазах распался рабочий коллектив, казавшийся мне «моим» - борьба за собственное выживание показала главную особенность всех нас: в минуты беды каждый беспокоится за себя. Среди всех, обиженных только понижением заработка и ухудшением условий труда, я оказалась единственной, кто был просто выброшен в никуда, более того, на переходный период оказавшейся не у дел, без фронта работы. Это было трудно психологически и изматывало сильнее, чем прочие обиды. Я была готова поменяться местами с теми, кто так горько сетовал на случившееся. Летом для меня уйдет дача, которая либо останется заброшенной на долгое время, либо будет в моих глазах осквернена присутствием чужого мне человека, собирающегося там «отдыхать» или в лучшем случае, нянчиться со своим сыном. Ушел Олег, который после углубленного чтения решимостей в группе Сергея, стал неспособным говорить о чем-либо и понимать кого-либо, кроме «новостей» в группе. Я не могу больше делиться с ним своими проблемами.
Итак, «мертвый человек» присутствует во мне однозначно. Ушло все, что «сердцу было мило». Хочу я или нет, но мне придется менять себя и принимать новые условия. Человек, умерший (добровольно, как святые, или принудительно, как я) для своих земных привязанностей, приобретает шанс получить помощь Бога Спасителя и возродиться духовно. Не удивительно, что именно в ноябре-декабре я неожиданно для самой себя оказалась втянута в православную жизнь и стала ее участницей – впервые за свою жизнь. Некоторые мистические последствия этого я уже ощущаю в себе, но описывать их конкретнее – трудно и преждевременно.
16-17.12.05
В полнолуние случается все. Даже такое странное, почти булгаковское явление, как немотивированный уход молодожена на ночь в дом бывшей жены от жены молодой, беременной на 6 месяце, причем аккурат в 2 месячный «юбилей» их свадьбы. Утром ушел на работу вполне нормальный – накормленный и обслуженный, вернулся - хмурый и злой с идиотским утверждением, что он уходит, ибо с момента проживания в этом доме у него постоянно болят то печень, то почки, и причина этому – Маша, подсыпающая ему что-то в пищу. При этом все мы едим одно и то же.
Всю неделю я ходила на занятия для прихожан Чесмы в их приход, расположившийся в Чесменском Дворце – части здания ЛИАПа. Ходила не только из тяги к православию (а оно тоже имеет место), но и для того, что бы уходить из дома. Виделась я с зятем каждый день не раньше половины десятого и лишь, встречаясь в коридоре и обмениваясь с ним приветствиями. Так что, если я чем и мешала ему, то только своей энергетикой неприятия и нежеланием общаться более плотно ради одной вежливости. Не интересен мне этот вечно больной, тщательно обихаживающий себя любимого и ленивый сорокапятилетний человек, в котором признаков ребенка – избалованного любовью одинокой женщины, эгоистичного, упрямого и недалекого – я наблюдаю гораздо больше, чем признаков взрослого мужчины.
15-го, вернувшись с лекции, я обнаружила в коридоре не заполненные их владельцем тапочки зятя (верный признак его отсутствия в доме), затемненную комнату «молодых» и плачущую Машу. Ее рассказ о странном поступке «Шурика» показался мне диким, но вполне укладывающимся в рамки возможного его поведения – нечто похожее он сделал у нас на даче, сразу после того, как организовал ей ребенка. Не травя душу дочки расспросами, я приласкала ее и предложила перед сном прогуляться, оставив Шурику записку: «Ушла гулять. Твои слова меня очень обидели. Маша». Я предполагала, что он, побегав по морозу, соберет мозги в кучку и к ночи вернется. Кроме «бывшей», другого пристанища у него нет, а уйти на ночь от беременной жены практически без причины к бывшей жене – такого даже в моей жизни еще не бывало. Погуляли мы хорошо, говорили на нейтральные темы. По Маше не было заметно, чтоб она очень расстраивалась. Я уверяла ее, что все его слова – шантаж и игра, никуда он не денется, а денется, так и без него не пропадем. Но он в ту ночь так и не вернулся.
Не знаю, смогла бы я простить подобное на Машином месте. Учитывая выбранный им для дурацкого поступка день – годовщину смерти мамы, освободивший ему комнату и кровать, и 2 месяца со дня их свадьбы. Во всяком случае – запомнила бы навсегда. Впрочем, абсолютно уверена, что эти даты и совпадения в голове его не присутствовали, намерения здесь с его стороны никакого не было, просто с головой у него, как и у меня, явно не все в порядке. Мистика временных событий действовала, исходя из пока еще не понятных мне целей.
Я, конечно, расстроилась. Мало того, что на пенсию выкидывают, с работой не понятно, Машин декрет на носу, а тут еще и придурок, на которого ни в чем нельзя положиться, жалкий, несчастный, мотив поведения которого мне, как тоже больной на голову, более, чем объясним и понятен, но от этого не становящимся для него оправданием. А моя внутренняя реакция на событие была в точности такая же, как и в то утро в Пери, когда я узнала о его побеге.
Голова печалится, а сердце радуется. И ничего с этим я поделать не могу. Сразу же все мои трудности стали казаться крошечными и несущественными – я была уверена, что мы прекрасно справимся, что у меня не только теперь, в его отсутствие хватит на это сил, но, главное, у меня появилось место приложения сил и желание работать. И пол будущего ребенка стал несущественным, и его внешний вид – он будет нашим, и этот Шурик не будет осквернять его тела своим прикосновением или отцовским влиянием на него. Странное это было ощущение – полное раздвоение головы и сердца. Голова приходила в ужас – безотцовщина, стыдно перед друзьями, соседями, что подумают, на семье клеймо, как будет трудно материально, как опять начну сетовать на судьбу, которую сама же сделала, какой несчастный будет ребенок, растущий без отца или с приходящим отцом, как Маша. А сердце говорило – все будет хорошо, разве так уж важно, что скажут люди, зато у нас опять будет наш дом, наш ребенок, наша жизнь, в которую не жаль ничего вкладывать, ради чего ничто – не жертва, а радость. В душе одновременно – и страх, что он действительно не вернется, и страх, смешанный с уверенностью, что не только вернется, но еще и никогда не уйдет окончательно.
Ну, вот написала все честно, как есть. Уже ясно слышу все упреки и моралистические советы читателей, но у меня нет задачи порадовать читателей своей мудростью или своими добродетелями, задача – сфотографировать себя, все действительно имеющиеся движения души, которые во мне присутствуют, не давая им оценок.
На другой день Маша позвонила мне на работу и сообщила, что Шурик прислал СМС-ку нелепого содержания: «Привет, ну как жизнь молодая?». То есть, как будто ничего не случилось. К нечто подобному я была готова. Посоветовала Маше ничего не отвечать, не принимать его игру «ничего не случилось», но и не идти на ссору – он виноват, пусть сам и выкручивается. Она со мной согласилась. Вечером снова его звонок на трубку и снова, как ни в чем не бывало: «Встреть меня, мы погуляем!». Маша (золотая головка!), отношения выяснять не стала, но более, чем холодно, сказала, что гулять ей не хочется. Пока я занималась на кухне обедом, уже около 8 часов, пройдя по их коридору, чтоб принести картошки, уловила знакомый чужой запах и увидела его зимние сапоги 46 размера. Шурик, ссутулившись, сидел в комнате с понурой головой, они с Машей тихо разговаривали. Ограничившись «Добрым вечером» я пошла по своим делам.
Хорошо, что он пришел, и хорошо, что не нашел Машу ни в слезах, ни в истерике – спокойную и сдержанно давшую ему понять, что его поведения не одобряет и не понимает, выслушать готова, но кидаться ему на шею, от того, что пришел, не собирается. Позже Маша на кухне сообщила мне, что Шурик пришел с повинной, что, якобы, сам не знает, как это получилось, ему было очень плохо физически и его понесло, теперь ему стыдно и он сожалеет. Как раз это мне и так понятно, я сама очень на него похожа и тоже захожу в виражи по тому же самому сценарию. Куда больше меня волнует другое – почему Лариса Анатольевна оставила его на ночь, и не с ее ли подачи появились его странные заявления о попытке его травить? (Он ей пожаловался на печень, она выдвинула гипотезу, отчего он, как дурачок, раскрутил ее в своей голове, а вечером выдал Маше, привыкнув, что в нем, сладеньком, очень нуждаются и бояться потерять. Отвечать за других и думать о последствиях он не приучен всей своей жизнью). И опять мы с ним в этом очень похожи. Я тоже всю жизнь прожила под мамином крылом, любимая и балуемая, отчего мучаю даже тех, кого люблю, исключительно из-за своего эгоизма и вседозволенности.
Завтра, 18 декабря, вечером иду в храм на Предпортовую, где будет всенощная перед их храмовым праздником – Николы Чудотворца. Оказывается, мама умерла накануне его дня. Может быть, не случайно я перешла на работу, расположенную рядом с этим храмом и в нем началось мое прицерковление? И храм оказался филиалом Чесмы, куда я ходила на протяжении всей маминой болезни.
21.12.05
Каждое утро в течение 15 минут вслух (как можно тише, чтоб не услышали «молодые») я читаю молитвы по Молитвослову. Это меня очень успокаивает. Я бессильна справиться с неуправляемостью моих настроений, перестала надеяться, что смогу овладеть контролем над своими эмоциями, но, когда я читаю молитву, у меня появляется надежда, что мне помогут, и что я не одна. В результате этой практики в моей жизни что-то действительно стало лучше. Командир договорился с ТД ССИ, что до 30 апреля ССК существует наравне с этим череповецким «дурдомом», в который перешли всего 14 человек нашего коллектива - Светлана, Хацкелович, весь отдел Учета, названный ими «товароведами», и еще 3 наших менеджера по продажам, остальные реализаторы подали на увольнение. Генеральным директором ССК назначен Командир. Наш прежний генеральный директор - Владислав Сергеевич Смирнов с 1 января увольняется по собственному желанию, а директором филиала ТД ССИ (того самого, куда меня не взяли) назначен Николай Павлович Сюнин, нынешний директор филиала Метизы, который вскоре вольется в наш ТД ССИ. С деньгами и с договорными отношениями пока еще остается полная неразбериха: ни Череповчане, ни наша бухгалтерия не владеют ситуацией и все перекладывают на производственный отдел - на Командира как руководителя и на Светлану как делопроизводителя. Я по-прежнему мало задействована – почти все, что прежде в ПМК делала я, теперь поручается Светлане. Непонятно, зачем тогда брали меня? Очень обидно. Но вся эта нервотрепка, переполняющие меня страхи и обиды и еще чувство непереносимой вины за свое неуравновешенное поведение и неумение жить в «годину перемен», убили во мне веру в собственную способность что-либо делать. Я не представляю, какую работу я могла бы сейчас делать хорошо.
На более тонком плане тоже происходят интересные вещи. Несколько дней тому назад я обратилась наверх с просьбой дать мне время, чтобы успеть в этой организации исправить все свои ошибки – наладить контакты с людьми и уйти от них в правильном состоянии (а может быть и остаться, если так необходимо). Почти сразу же после этого пришло известие, что перевод Производственного подразделения (и меня в его числе) в ТД ССИ откладывается до мая. У меня в запасе целых три месяца, а там – кто знает, как сложится обстановка: либо мне найдут вакансию в ТД, либо вообще весь ТД ССИ лопнет (что весьма вероятно), либо я добровольно перейду в «бабушки и домохозяйки» до момента, как Командир организует новый плацдарм на новом месте и вновь соберет наш коллектив в кучку. По отдельным высказываниям наших подводников я догадываюсь, что все они выжидают и работают формально (саботируют отгрузку, как заметила наша всевидящая Светлана). Так недавно я услышала фразу Хацкеловича: «пока идет этап согласований (заказа кранов?), еще переходить некуда». По всей команде чувствуется настроение временности пребывания. Командир столбит новый фронт работы и поддерживает ситуацию продления существования ССК, чтоб сохранить свою команду на переходный период. Я все еще надеюсь, что я - член его команды.
Один поступок Командира ни я, ни Светлана понять не можем. Сначала он взял на должность автодиспетчера Галину Шульгину с сыном Иваном, ставшим водителем шаланды. У Ивана должного опыта работы на шаланде нет, Галина – без образования, пенсионного возраста и по всем проявлениям человек простоватый, не его круга, хотя толковая и работящая. И еще она – «хитрожопая». У нее много полезных знакомств – потенциальных потребителей нашего металла и среде работников кранового и авто хозяйств. На их должности легко можно было найти других, в частности, среди имеющихся у нас работников. Например, оставить автодиспетчером меня, но Командир этого не сделал. Далее произошло совсем уж странное – в самый пик нашей тряски с переводами, Командир взял на должность начальника автохозяйства (которое организовывал и мог бы сам возглавить наш Хацкелович) Мохарева, бывшего начальника Галины, мужика 68 лет, который, как и Галина, был сокращен с его предыдущей работы. И это в то время, когда ССК – временное образование, а должности и оклады в ТД ССИ, куда должно влиться ССК пробиваются им с трудом. К тому же, именно сейчас особого фронта работы для них нет. Первой моей реакцией было полное недоумение. Не похоже на Командира, необъяснимо с точки зрения интересов фирмы, непонятно, зачем ему нужны эти далекие от его круга общения люди! Одних сокращают, других набирают, причем набирают по возрасту старших тех, кого убирают, более того, прием датой 26 декабря перед самыми праздниками и корпоративной пьянкой странен и экономически необъясним. Одним обещанием помочь им с трудоустройством, данным Командиром в более благополучные времена, всего этого не объяснишь.
Наблюдения Светланы и мои собственные размышления к настоящему времени позволили мне сформировать некоторое предположение. Эта парочка явно делала свой особый бизнес с автоперевозками в УМ-6, а теперь собиралась продолжать его здесь. Командир, похоже, в этом процессе был заинтересован либо повязан с ними отношениями «ты мне, я тебе». Скорее всего, именно они обеспечили Командира полезными знакомствами по части «формирования его будущего плацдарма». С самых первых дней своей работы в ССК Галина получила от Командира зеленую улицу с обустройством ее отдельного кабинета с двумя телефонами, где она, пока не было доставок, целыми днями организовывала знакомства потенциальных покупателей с Командиром, причем, он, никогда прежде не участвовавший в коммерческой деятельности предприятия, на этот раз всячески способствовал этой ее «дополнительной» работе! Более того, он строго настрого наказал ей всех клиентов направлять именно к нему, а не к Смирнову или Филатову, что было бы более естественно. Не знай он заранее о готовящемся развале нашей организации, не начни он еще тогда думать о том, где искать запасные варианты на случай этого развала, никогда не стал бы Командир вести игру такого рода. Галина нашла Командиру нужных людей, он ей и ее приятелю в благодарность за услугу – рабочие места с белыми окладами. Вот только не ясно, неужели он потянет за собой эту парочку и в новую организацию, или, отдав им долг совести, оставит их в ТД выживать дальше собственными силами?
В рамках этой гипотезы все вставало на свои места. Вспомнилось юбилейное торжество Галины, организовавшей за свой счет пьянку для всего коллектива производственников плюс для приехавших череповецких баб – главбуха и директора по кадрам – провинциальных, наглых, неумных и плохо разбирающихся в работе нашей организации женщин. Командир до самого конца активно присутствовал на этой пьянке, воспользовавшись ею, как удобным поводом. Он травил анекдоты, был остроумен и дипломатичен - блестяще вел с опьяневшими бабами очень долгую и умную политику. Он заранее поддержал идею Галининого хлебосольства и не иронизировал впоследствии по поводу ее несколько развязного поведения на Юбилее (что для него не характерно вовсе!). Да и еще до Юбилея, Галя на удивление оптимистично смотрела на свое будущее, когда все мы в ПО (и я в особенности) находились в нервном и неуравновешенном состоянии. Галина много раз была замечена мною и Светланой в неискренности, в противоречивости слов, сказанных ею по тому или иному поводу. Не так она проста, как хотела показаться. Командир вообще всегда умел вести тонкую игру в интересах своей команды и блестяще скрывать до поры свои планы.
Что касается самой пьянки, состоявшейся после работы в нашей кают-компании 1 декабря, – она оставила у меня хорошие воспоминания. Я много танцевала, была в меру и приятно пьяна (пила водку и хорошо закусывала), с интересом наблюдала за Командиром, не переставая удивляться, насколько он интересен и ярок. Ушла с вечера в начале десятого, вынеся из него главный вывод – Командир не сдается и меня бросать не собирается. Я – в его команде. Даже при том, что я ни черта не понимаю в его игре и почти не владею информацией.
По телевизору начали показывать новый десятисерийный фильм «Мастер и Маргарита». Фильм мне нравится, сделан он точно по книжке, акценты местами расставлены очень удачно, даже нагляднее, чем у Булгакова. Артистов набрали очень заслуженных и в большинстве немолодых. Режиссер сделал фильм в той же манере, что и его прежние киноверсии «Собачье Сердце» и «Идиот». Иисус, по мнению священнослужителей нашей Чесменской общины, в фильме не похож на настоящего Иисуса, выведенного в Евангелии, но Булгаков изобразил не его, а интеллигента– доброго, но бессильного перед действительностью, которого единственно только и мог создать Мастер – писатель интеллигент 30-х годов, жертва советского режима со всей присущей ему дьявольщиной. Я сама до этих тонкостей не додумалась бы, Иисуса не знаю, так как Евангелие дословно не изучила. А фильм оставляет у меня странное ощущение давно знакомого. Я хорошо помню содержание книги, а фильм ничего нового по отношению к ней мне не дал.
Самое мое больное сейчас место – мое отношение к зятю. Я проклинаю себя, но вновь и вновь совершаю ошибки. Я или подчеркнуто бегаю от Шурика, или неконтролируемо начинаю говорить с ним вызывающим, обиженным тоном, с претензиями на то, чего сама не могу для себя объяснить. Ну, дурачок он по жизни, слушается Машу, виснет на ней как репей, но ведь это же хорошо! Просто я ревную к нему, мне делается обидно, что дочка все время проводит с ним, а я одна. Но со мной ей тяжело, я порчу ей жизнь своими настроениями, а ведь она просила меня быть сдержанней – ей так хочется думать о ребенке, не расстраиваться из-за того, что я ей преподношу каждый день. Я проклинаю себя, принимаю новые решения исправиться, но снова срываюсь: словно черт меня за веревочку тянет! Я осуждаю его и других людей за безвольные поступки, за лень, неумение, глупость, а сама - точно такая же, если еще не хуже. Потому мне и попадаются в жизни ленивые и глупые, что я сама глупа и ленива, эгоистична и не управляема. Из нас двоих я веду себя куда хуже. Но даже эта мысль не помогает мне его принять - не то, что бы полюбить, хотя бы просто стать вежливой и нормальной.
18 декабря (в воскресение) мы с Машей ходили в храм на Предпортовую - отстояли Всенощную. А 19–го там же был храмовый праздник – Николая Чудотворца. Несмотря на рабочее время, я успела причаститься и даже впервые в жизни приняла участие в крестном ходе вокруг храма. Очень боялась, что коллеги заметят меня там, но кажется, не заметили. А после причастия стало на душе легче. На какое-то время.
Вчера сделала химию на длинные волосы (легкую, всего 10 минут без фена), благодаря чему даже не стриглась. Отращиваю себе каре, хочу поменять имидж. Впрочем, куража нет ни к чему. Не люблю я новогодние праздники – как представлю себе 10 выходных дней дома и каждый - вместе с Шуриком! И вообще – новогодняя ночь за телевизором с ним… И сбежать некуда (и не хочется, я с Машей хочу быть), и с ним мне все не в радость. Опять начну сидеть со злым лицом и испорчу и себе, и другим праздник, а потом буду из-за этого мучиться. Не хочу я так жить.
Бог дает мне время на исправление, а у меня, получается, нет воли, чтобы выдержать хотя бы неделю без виражей и без непростительных срывов. Неужели я такая безвольная, слабая, с патологически устроенной психикой? Читать то, что я пишу – стыдно и неприятно. Я перестала себя уважать. У меня разрушены все защитные приспособления личности, но это не достижение, а провал.
24.12.05
Завтра католическое Рождество, а сегодня я ощущаю рождество в моей душе. Утреннее и вечернее чтение молитв по Молитвослову, безусловно, оказывает на меня влияние. Во мне (мне хочется так думать) постепенно вызревает Царство Божье. А оно, согласно Евангелию, подобно закваске, которую женщина кладет в тесто. Закваска действует медленно, она постепенно проникает в тесто и делает его благодатным.
Второй день я нахожусь в нормальном состоянии, отчего сажусь за стол вместе с молодыми. Сегодня заметила положительные подвижки в наших отношениях – Шурик начал приучаться к новым правилам: он сам накладывает себе пищу в тарелку, сам убирает грязную тарелку в мойку. По вечерам помогает Маше по работе - пишет квитанции для школы. Я считаю его лодырем, хотя на самом деле он просто консервативен и глуп, делает только то и только так, как приучила его бывшая жена. Всякое творчество, инициатива, а точнее, принятие на себя ответственности, его пугает и он предпочитает бездействие. Он делает только то, что конкретно просит его Маша, и то не с первого захода. Вчера он впервые в жизни нарезал на дольки ананас – сначала долго отнекивался, пытаясь сказать, что никогда этого не делал, но мы с Машей не стали этому потворствовать: Маша просто не услышала его слова, а я сунула ему в руки нож и чиркнула пальцем по плоду – вот такие кольца и вот такой толщины. Пришлось резать. Получилось. Теперь не скажет, что никогда не резал. Вообще он очень послушен, но всего нового боится. Прямо как ребенок. По сравнению со мной, он очень терпим – смотрит те фильмы или передачи, которые смотрим мы, не возражает, что не даем ему смотреть то, к чему он привык, боится рот раскрыть. Странно все это, учитывая его возраст. Хотя иногда и в самый неожиданный момент он может взорваться и совершить нелепый и мало обратимый поступок, в том числе, сильно нахамить, не считаясь с последствиями. Если принять его как данность, то можно и к этому привыкнуть. Как все «дети», он обучаем, а Маша с ее терпением и педагогическим даром, способна не только из него сделать нормального человека, но даже и из меня.
Несколько слов о моем проникновении в православие. Несмотря на то, что основные идеи христианского пути повторяют уже мне знакомые идеи восточных школ, именно здесь я чувствую защиту свыше. Если в прежних школах я отвечала за себя полностью – пыталась тяжкими усилиями и преодолением невежества изменить себя и свою жизнь, то в христианстве я впервые почувствовала себя защищенной. Я и мужчине не привыкла доверяться, слушаться его, а тут предлагается довериться Отцу Небесному, просить Его о помощи, раскаиваться в своем несовершенстве и делать все так, как Он записал в своих заповедях. И поскольку мне предложено поверить, что Он хочет мне блага, то я очень надеюсь, что Он поможет мне стать лучше, причем не так, как я это себе представляю, а как для меня действительно будет лучше.
Христианство не любит самонадеянных, предлагая высшей добродетелью смирение: «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» .
12.01.06
О том, как плохо мы встретили Новый год, поссорившись с Шуриком за пять минут до курантов и «отпраздновав» его в разных комнатах, а также о том, с каким настроением я хожу на работу, писать не буду. Мне надоело копаться в своих отрицательных состояниях и не проходящем чувстве одиночества. Верующие в Бога, не бывают одиноки, утверждают православные. Значит, вера моя слаба, я каждый день плачу и не имею никаких желаний. Но об этом тоже не буду.
Сегодня день рождения у отца Сергия, пресвитера «моей» церкви Николая Чудотворца, ему исполнилось 38 лет. Все 10 дней рождественских выходных я провела в православных занятиях – ходила на службу в Новодевичий монастырь, на занятия Воскресной школы в Чесму, на акафист в Церковь на Предпортовой к отцу Сергию. Решила провести полную исповедь по десяти заповедям, что невозможно сделать за один раз. Частично исповедовалась отцу Антонию из Новодевичьего, частично – нашему Сергию, ему – очень подробно рассказала обо всей моей эзотерической жизни, астрологии, посещении разных школ. К счастью, он понял меня правильно, посоветовал сделать выбор и играть по правилам одной игры. Если я православная, сказал он, значит должна начать мыслить по православному. Возразить нечему. Он и про Александра Меня меня понял, и про Памир. Не осудил и принял исповедь, не заставляя отречься от прошлого, как от «чернухи». И мне стало легче – я сделала выбор и никого не обманываю.
Про остальные новости потом, а пока о том, что открыла для себя в православии. Этот Путь отличается от других, мне известных, не только терминологией и «правилами игры». Есть некоторое существенное отличие, которое мне пока еще принять очень трудно. Во-первых, это эсхатология – учение о конце мира, о истории, движущейся к конечной цели не циклично, как мне привычнее думать, а по определенной линии, определяемой волей Бога и свободным выбором людей. Во-вторых, активное, личностное отношение Бога к человеку, отличающееся от моего представления о Боге как безличном, абсолютном начале, присутствующем во всем, из которого мы вышли и в которое вернемся. Этакий пантеизм. В христианстве Бог (дух, как ипостась Бога) и мир – это разные вещи. В природе и в мире Бога нет, он есть только в человеке, в которого Бог «вдунул» свой дух и через него действует. Но действует по нашей доброй воле, уважая наш выбор. Бог сам привлекает к себе человека по его прошению, без Бога мы неспособны ничего в себе изменить, хотя и свободы в выборе поддаться Лукавому или предоставить себя Божьему промыслу. Этот промысел нацелен всегда на наше благо, но наше неверие в это и желание действовать самому «быть как боги, делает нас порабощенными силами зла.
Приведу несколько цитат из А. Меня «Вестники Царства Божия».
«Мы нигде не встречаем такого ясно выраженного единобожия, которое сочетается с признанием реальности тварного мира - свободы как от язычества, так и от пантеизма, от смешения Бога с природой. … Первое, что бросается в глаза при чтении пророческих книг – это их ни с чем не сравнимая уверенность в подлинности дарованного им Откровения. Философы, размышлявшие о Начале, спорили, строили предположения. Для брахмана приблизиться к Богу означало войти в него, оставив мир и самого себя. Философы представляли себе Божество умопостигаемым, а созерцатели – мистически досягаемым. Пророки отрицали возможность постигнуть Бога разумом или достигнуть его экстатическим восхождением. Они жили в присутствии Вечного, находясь в его поле. В философии и в мистике мы находим не любовь, а благоговейное восхищение перед величием Духа, живущим чуждой человеку жизнью. У достигших просветления – гордое сознание победителя. У пророков нет чувства достигнутой победы, они знают, что их провозвестие не их заслуга, оно исходит от Бога. Пророки стали рыцарями веры, потому что сама Высшая Реальность захотела им открыться. И открылась не как безликое Начало, а как Бог Живой, как Личность. Она вложила в них свое Слово. «Ты – это Он», говорили индийские мистики, стремясь отождествиться с божественным. Пророки не восходили к Богу, он властно вторгался в их жизнь. Пророк мог противиться небесному зову, страшиться его, но оставался свободным человеком, следуя призыву Бога во имя любви к нему.
Библия в отличие от языческих концепций Вселенной, проникнута мыслью о незавершенности мира, его движение не круговое, а восходящее. Пророкам открылась динамика становления твари и историю борьбы Сущего за свое творение, за изживание демонического богоборчества. Служение Высшей Воле требовало от пророков деятельного включения в жизнь окружающего мира. Они не делали культа из отечественной старины, но и не считали себя основателем совершенно новой религии».
Наилучшее объяснение миропонимания иудеев дал Николай Бердяев: «В историческую жизнь на земле евреи внесли религиозный смысл, в то время как арийские народы ставили проблему индивидуальной судьбы. Ариец строит свой дом для вечности, семит же хочет, чтобы добро пришло, пока он жив. Семит верит в Бога, ариец – в вечность человека».
Еще одна интересная особенность православного миропонимания: «Человек спасается, когда смотрит на Бога, а не когда копается в себе». Эту больно задевшую меня фразу я услышала от Марины Валентиновны Михайловой, ведущей занятия по катехизации в Чесме. Всю жизнь я, считая это правильным, копалась в себе, но это мне не помогало. Я отыскивала корни своих проблем, своих реакций, я честно называла свои недостатки их именами, я запрещала себе лгать, чтобы не потакать эго-Личности, но не только не победила свое эго, но убила веру в себя, надежду в лучшее для себя. Я стыдилась просить Бога помочь мне не потому, что горда, а потому, что не считала себя имеющей право это делать – каяться во вполне явной, понятой и осознанной собственной ошибке можно единожды. Если же ты повторяешь одни и те же ошибки, причем, прекрасно зная их суть и последствия, то просить о помощи и о прощении уже стыдно. Тем более перед Богом. Но именно это в православии считают гордыней, неверием в Его милосердие. Меня не воспитывали в духе прошения, в надежде на милосердие других. Может быть потому, что сама не люблю слабых, глупых и беспомощных людей, всю жизнь только просящих у других милосердия и помощи. «Прости…, яко же и мы прощаем…», говорится в молитве. Я прощаю, но не сострадаю, понимаю, но… не уважаю, не люблю ленивых и глупых. Отчего сама становлюсь все более глупой и ленивой. И не нахожу себе основания для прощения. Эффект зеркала налицо.
04.02.06
Со вчерашнего дня я больше на работаю. Последние дни с «ССК» были для меня ужасными, мне совсем не хочется их вспоминать, больше того, хочется забыть этот год, проведенный мной в «ССК», как самый отвратительный. Я, как водится, сама отрезала пути к возможности дальше работать в команде Козлова, и пока об этом не жалею. Это не разумно – никто не знает, как сложится жизнь дальше, кроме того, умный человек умеет уходить красиво, не сжигая за собой мостов. Я к таковым не отношусь.
Последние две недели оказались для меня сплошной чередой мелочных унижений. Теории о пользе «мелочного тирана» не помогали, мне все время было плохо. 10 января Череповец выдал нам указивку получить со всех из «ССК» подписанное уведомление, датой 5 декабря, о том, что через два месяца условия трудового договора меняются. Моя подпись на уведомлении с подписанной датой 10 января, у Командира не прошла, он попросил меня не выделяться и как все не указывать дату. Я, надеясь, что он плохого не пожелает, уступила его просьбе. Я уже почувствовала, что лично для меня дата 5 февраля может стать последней – если для всех остальных ССК-ашников в «ТД ССИ» в штатном расписании были вакансии, то для меня ее не было. Срок пребывания на работе до конца существования ССК (до 30 апреля) ко мне не относилась. Я поняла это потому, что Светлана начала вызывать всех наших для согласования графика отпусков. Меня никто не дергал.
Со Светланой у нас вообще отношения были натянутые – мы давно перестали играть роль «подруг» и разговаривали только по работе. Меня это очень напрягало, мне ничего явно не говорили, но видимо все знали, что с моей должностью ничего не определилось. Командир тоже не вызывал меня, словно избегал меня. 18 января по договоренности с ним я стол не собирала – нашей половине из ТД ССК еще не пришли деньги на зарплату. Производственный (и опять в отсутствие Командира) только купил и вручил мне букет цветов. Я так и не унесла его домой – оставила на нашем окне. И потому, что дома был букет от Маши, и потому что не хотела ничего нести в дом из ССК. Это сложно объяснить. Это был глупый вызов и выражение обиды. А в пятницу 21-го, на которую мы договорились перенести мой Юбилей, Козлов уехал в командировку. Поздравлял меня Балашов, который пожелал мне только здоровья. В этот день почему-то все мне желали только здоровья, от чего я почувствовала себя еще более старой.
Угостила я народ хорошо, дорого, но все получилось достаточно скомкано. Моя интуиция безошибочно говорила мне, что Командир в очередной раз выкинул меня из сферы его интересов, хотя формально он выдержал все правила вежливости и всегда имел убедительные причины для своего отсутствия. Он ощущал свою вину, но видимо, не слишком огорчался, что со мной придется расстаться. Я, как была, так и осталась для него только «старым конем, который не портит борозды». Не более того. Ни со Светой, ни с Сашей, ни с Хацкелом дружеских отношений не было – я сама начала их сторонится заранее, а они не знали как ко мне «подъехать», ибо я выглядела постоянно страдающей, переполненной обид, язвительной, резкой – мало приятным собеседником, не желающим никому и ничем быть обязанной. А мне никто и не предлагал помощи или поддержки – ни для вывоза мешка картошки, купленной на работе, ни для подвоза продуктов к Юбилею. Я сама так захотела, никого ни о чем не просила.
Саша постоянно унижал меня замечаниями по поводу моей невнимательности. Не по злу, а по армейской привычке. Он так исполнял роль начальника, особенно после получения подобного же нагоняя от Командира. Это стиль работы бывших офицеров. Другие ошибки допускали не реже, но я особенно очень страдала от его бестактности. Я никому не была здесь нужна, я не знала, что ждет меня впереди, я вынуждена была постоянно слушать хвастовство и самовосхваление своей нужности моих ближайших коллег – Светланы, Хацкела, Саши . Они не замечали этого, не делали этого намеренно, но все их высказывания – жалобы на их перегруженность делами - уязвляли и ранили меня, поскольку у меня работы почти не было, за исключением мелочной секретарской – той самой, в которой я постоянно делала ошибки по невнимательности. Последним моим унижением оказалось мое высказывание Командиру желания перейти в группу Учета, на рекламу (на работу, которую я ненавижу), поскольку оттуда уволились сразу три наших девочки. Козлов попросил Сюнина и Филатова принять на их место меня, они обещали подумать. Но в итоге предпочли взять молодых со стороны. Это был еще один плевок в мою сторону – со мной даже не переговорили, у них даже не было оснований считать, что я не справлюсь, просто важнее было взять своих. Точно также в свое время поступили здесь с Валентиной Моисеевной, рекомендованной Командиром в рекламу. И еще я поняла, что Командира все, не входящие в его команду производственников, в ССК, не любили и боялись, это отношение автоматически перекладывалось на его подчиненных. Нас не хотели не только потому, что мы были старики, но и потому, что мы были людьми из его команды. Командир сам этого добился своими вызывающими высказываниями и своей слишком яркой, сильной энергетикой, самоуверенностью, пусть и обоснованной. Итак, меня не взяли, о чем я опять же только догадалась – Командир поберег мое самолюбие не сообщив мне об этом. Я сама никого из ТД ССИ и ни о чем не просила, не заговаривала.
Пока вопрос оставался открытым, я сама не знала, чего я боялась больше – что меня не возьмут, или что меня возьмут за неимением лучших и придется нести этот тяжелейший крест пусть и за хорошие деньги. Хотелось получить предложение и отказаться самой. Трудно брать на себя новый крест там, где меня не особо хотят, но где без помощи в первое время мне будет не обойтись. Но меня и не взяли.
И вот 1 февраля, в мой самый любимый день в году, я нашла на своем столе приказ о сокращении по ст. 81.п.2 (сокращение штатов). Опять молча, листок полужили во время моего отсутствия. Света не нашла для меня добрых слов, Командир не вызвал к себе. Я не ожидала, что все так запущено, что я всего этого заслуживаю. Я подписала приказ, положила его на стол Свете, и сообщила Саше, что в последние два дня буду заниматься своими делами. Нужно было забрать трудовую книжку из пенсионного фонда, поскольку пенсия у меня еще находилась в процессе оформления.
На другой день, 2 февраля, я пошла на акафист к отцу Сергию. Компания наших «хористов» не менялась – все были знакомы, меня там знали, мне улыбались и звали по имени, включая и отца Сергия. На душе стало тепло и радостно. На занятиях у Марины я познакомилась с Любой Сухановой, 53 лет. У нее судьба была потяжелей – дочка разошлась с мужем (они не были расписаны), от нее самой тоже недавно ушел муж, с которым она жила 22 года и в котором была абсолютно уверена. Недавно нашли опухоль, признали раковой, сделали операцию. Диагноз, к счастью, не подтвердился. Но работу она больше ходить не будет – так решила сама. Считает, что Бог устроит как надо, она радуется возможности узнать Бога, ходит в православный университет, в нашу Чесму. Советует мне не дергаться, считать подарком судьбы возможность пожить для себя, отдохнуть от работы, которая только высасывает силы и унижает. В последний день, 3 февраля, в рабочее время я сходила в Церковь на Предпортовой на Литургию. В церкви было очень холодно – солнечный и ясный, морозный день, народу пришло мало. Отец Сергий отметил, что в трудных условиях лишь самые верные доказывают свою любовь к Богу. И самые несчастные, - подумала я. Получила трудовую книжку и бухгалтерскую справку. Делать на работе было окончательно нечего. Командир, как всегда, был в командировке. Оказывается, он все же вспомнил обо мне. Неожиданно в комнату вошли Хацкел, Галя и Леня с букетиком цветов. Саша произнес достаточно нелепую речь о моем большом вкладе в эту организацию. Это было смешно и грустно.
Мне очень хотелось здесь работать когда-то, причем работать много, мне было очень важно чувствовать себя на работе нужной, потому что больше нигде и никому я не была нужной. Но этого не было. Меня не звали работать по выходным, не давали особых поручений, как Свете, Саше и Хацкелу, мой объем работы, и так небольшой, почему-то растаскивали другие, плотно державшиеся за свои стулья и оклады. Я ни разу не просила здесь денег для себя, я хотела только работы, причем была та, какую я могла и хотела делать, но ее делали другие – с переработкой. Светка постоянно цеплялась за все, что ее касалось и не касалось, не желая со мной поделиться обязанностями. Не удивительно, что из нас двоих сократили именно меня. Дело было не только в моем возрасте, и даже не только в характере. Командир не мог этого не знать. А может быть, он сам хотел освободиться от меня? Об этом не хочется знать.
Цветы подкосили меня окончательно. Все ушли, в комнате осталась одна Светка. Она ни одного слова не сказала мне. Есть люди добрые внешне, по форме, а есть по содержанию. Светлана никогда не была доброй, сколько бы она не играла эту роль. Когда я вижу человека в трудном положении, в плохом состоянии, жалость и сострадание к нему мгновенно стирает все прежние непонимания, я бы обязательно сказала другому что-то доброе, посочувствовала бы, попробовала бы ободрить. Поменяйся мы местами, я бы повела себя абсолютно иначе. Света внутри злорадствовала. Я это почувствовала. За что? Что я ей сделала? У меня опять начали набухать слезы, руки тряслись. Я начала собирать сумку, оделась, изо всех сил пытаясь не разреветься. И все это под молчаливым взглядом Светланы. Наконец, я оделась, пошла к дверям, попрощалась. Мне сказали ответное «До свиданья1» Чем я вдруг стала так ненавистна этой женщине, тоже не слишком удачливой, нездоровой и немолодой? Откуда такое холодное неприятие, жестокость? Бог ей судьба.
Сама себя я осуждала гораздо больше. За свое полное неумение притворяться, играть, скрывать истинные эмоции, за свою неприспособленность к жизни, за свои красные, заплаканные глаза, мешки под ними, за сутулую спину, свой невыгодный возраст и ощущение полной ненужности, за неверие – невозможность поверить в помощь Бога, который опять попустил мой позор, мою слабость, мое бессилие над своим состоянием… Я так и ушла в два часа дня ни кого о том не спрашивая, ни с кем не попрощавшись. Это было так не похоже на мой последний день в ПМК, откуда я так неосторожно сбежала, польстившись на магнетизм Командира. Мой букет остался в Светкиной вазе на нашем окне. Нет, я не забыла его. Это был еще один мой дурацкий вызов людям, в общем-то не виноватым в моих несчастьях. А еще я не хотела иметь ничего из ССК в моем доме – мне нужно было время, чтоб забыть весь этот позор, во многом мною же придуманный. Что-то во мне слишком любит быть страдающей и несчастной.
В автобусе я снова ревела – как тогда, когда ехала домой к мертвому Ириске. Мне было не совладать с собою. А дома вдруг поняла – как хорошо, что все позади. Я не хочу больше искать никакой работы. Я не пойду работать к Командиру, даже если он позовет меня. В третий раз не стоит наступать на те же грабли. Я вообще не хочу работать. Я буду заниматься домашним хозяйством днем и ходить на всяческие занятия вечером. Я честно заработала свою пенсию и квартиру. Бабушки в семье тоже нужны. Хватит чувствовать свою зависимость от других. Пусть молодые работают, а я устала пахать столько лет за папу и за маму и бороться с мельницами за свое место под солнцем. Пошли они все на… Я на пенсии.
09.02.06
Что хорошего привнесло в мою жизнь пребывание в ССК? Хороший вопрос.
Как ни странно, то, что казалось мне хорошим, как раз и оказало плохую услугу. В ССК я насытила свое тщеславие – меня из ПМК пригласили в команду «лучших», и мне это было лестно. А судьба, скорее всего, хотела от меня вживания в новый коллектив ПМК и изменения характера через общение с Кисонькой. Не случайно, я уходила из ПМК с тяжелым сердцем, ощущая себя предателем. Светлана оказалась антиподом Кисоньки – мое желание не быть в обществе молодящейся кокетливой самки исполнилось, но в результате мне легче не стало: я рассталась со Светланой в таких же отношениях, как с Кисонькой. Причина была во мне, а не в них. Вот главный урок моего пребывания в ССК. Я поняла, для чего судьба вышибает меня с насиженного места. Так разрушается моя идеализация – «я хороший работник и умная женщина» и «быть контактным и терпимым коллегой – мне не дано и не мое». Мне убедительно доказали, что специалист я плохой, а общаться и дружить со мной трудно, если не невозможно, но именно это мне необходимо исправить в себе. И пока я не научусь не осуждать других хотя бы вслух, земля будет гореть под моими ногами. И еще меня в ССК научили не цепляться за привычное. Будь у меня последние дни в ССК такие же светлые, какими были в СЭ и в ПМК – я бы снова начала метаться в поисках новой престижной работы, изображая из себя деловую женщину. Плохой финал (его, кстати, сделала сама я, окружающие ко мне относились вполне нормально, гадостей мне сознательно никто не делал) помог мне почувствовать радость расставания с работой как таковой и неожиданно дал осознание, что я не хочу больше работать, и, я надеюсь, не буду. Я могу быть полезной Машиной семье в качестве домохозяйки, я могу попробовать сама и круглый год заниматься любимой дачей, ни на кого не обижаясь и не требуя от других любви к саду (может быть, мне одной там будет лучше, да и внучке дача будет нужна в любом случае).
Единственное, что от меня требуется – стать терпимой к Шурику. А теперь, когда я завишу от него материально, у меня появился стимул прикусывать себе язык и прислуживать (отвратительное, но необходимое слово!) ему, помня, что это – не моя прихоть, а моя работа, мои «служебные обязанности». Чем больше я буду полезна и приятна его семье, тем легче я стану чувствовать себя на их иждивении. Пока, и это очевидно, все свои добрые дела я порчу своим языком. Это главное.
Чем еще помогла мне ССК? Моей встречей с православной общиной. Не Бог весть что новое узнала я на занятиях в воскресной школе, но на службе я теперь стою с большим интересом, пониманием, с увлечением читаю молитвы, пою акафисты, исповедуюсь. У меня появились пусть не друзья, но новые знакомые в нашем приходе, появилась возможность пользоваться библиотекой Чесмы, слушать радио «Мария». Я меньше чувствую свое одиночество, кроме того, реальное общение с Христом, чувствование его присутствия (не каждый раз, но иногда) делает мою жизнь другой. Я не одна, пока я с Богом. Есть куда уйти вечером, когда дома Шурик. И если бы не ССК, может быть, я бы не была сейчас в общине, причем, самой подходящей для меня – Чесменской. На данном этапе она наиболее подходит мне благодаря своей терпимости, (экуменизму), идущему от ее настоятеля отца Алексея. В городе часто критикуют Чесму за это вольнодумство, но мне оно позволяет сблизиться с православием без ненужных для меня стрессов.
Чему я научилась в ССК профессионально? Ничему. Все, что я там делала (не считая доставок) было мне ранее знакомо, только самой работы оказалось значительно меньше. И это было особенно неприятно. Работы поручалось меньше, а возможности заниматься своими делами на работе в образующиеся «свободные дырки» – почти совсем не было. И это оказалось испытанием для меня. И в результате, не сдав «ни одного зачета», я оказываюсь выброшенной из ставшего привычной игры «ходить на работу», игры, длившейся 35 лет.
Маша разложила мне руны на ситуацию с моим выходом на пенсию и анализом произошедшей перемены. Приведу точное объяснение выпавших рун.
Прошлое (руна кано, перевернутая) – Необходимость отбросить прошлое с радостью и быть готовой какое-то время жить с пустотой внутри. Новые тенденции через положенный срок приведут к свету. Необходимое зло. Не цепляться. Прошлое – не дар, а не взятый обратно подарок.
Настоящее (руна альгиз, перевернутая) – означает защищенность. Необходимость внимания к здоровью и связям. Не увеличивать бремя других. Уязвимость. Жертвовать собой без личной выгоды, стать козлом отпущения. Совет отказаться от предложения, избегать некоторого человека: меня обманывают не другие, а я сама себя вожу за нос. Быть настороже.
Будущее (руна манас) – Эффективным будет ясность и желание измениться. Быть скромным, уступчивым, сосредоточенным и умеренным. Вести обычную жизнь необычным способом. Быть удовлетворенным, делая свое дело ради него самого. Слушать других и не видеть все в черных красках. Брать кредит для выполнения задуманного, умерить аппетит. Дается способность к магии, к слушанию интуиции.
Помощь (руна перт) – Будет дана через небо, непознаваемое. Феникс. Напряженный аспект посвящения в тайну, в глубинный уровень бытия. Отпустить все без всяких исключений. Ставка на обновление духа. Тайное станет явным и имеет благоприятный характер – возможность начать новое или вернуть потерянное. Непредвиденная прибыль, неожиданность. Не трудовые доходы. Интуиция.
Что надо принять, что не изменится (руна лагус) – Поток, то, что ведет. Погрузиться в жизнь без понимания и оценок. Удовлетворение эмоциональных потребностей. Успех через контакт с тем, что вы знаете интуитивно. Вас ведут и защищают, но вы этого не осознаете. Успех от умения слушать внутренний голос. Тыл – женщина. Переоценка, очищение.
Как говорится, без комментариев. Точнее не скажешь. Не верь после этого в гадания. Так что в ближайшее время работу искать я не буду, буду помогать Маше, дружить (насколько получится) с Шуриком, работать над своим языком и служить своей семье, внучке.
12.02.06
Дела у моих подруг обстоят неважно. У Регины «папенька» всю эту зиму живет в городе и почти не выходит из дома – мучает больной позвоночник и есть опасность инсульта. Внешне его хворь выражается в приступах агрессии против Регины и полной беспомощности в самообслуживании, в эксплуатировании Регины. Сын Юра тоже к весне стал агрессивным и, как и всегда, полностью опекаем ею. Регина носит с рынка лучшие, экологически чистые и полезные продукты, готовит, кормит и обихаживает двух своих мужиков и при этом не имеет собственного угла и пристанища – спит на кухне, на полу, слушает громкий звук двух их телевизоров и потакает их эгоизму.
Регина для меня пример служения, доброты и жертвенности ближним. Она читает и конспектирует Никола, утверждает, что он очень помогает ей правильно, без отрицательности реагировать на происходящее. Она считает своим долгом, миссией служение семье, которая не приносит ей счастья, но придает смысл существованию. Регина обращается к Богу, но рассчитывает на свои силы и свое понимание ее долга. К чему это может привести, напишу позже, после описания моей встречи с Галей Патрахиной.
У Вероники сейчас тоже очень тяжелый период жизни. Маму на неделю клали в ту же больницу, где ей два года назад сделали операцию по удалению опухоли на желудке. Была онкология, но дали надежду, что вырезали все. Два года Вероника выхаживала мать, неотрывно находясь возле нее (Вероника с 2001 года не работает). А сейчас у мамы снова ухудшение. Анализы плохие. В животе скапливается жидкость, в боку появились боли. В дом уже приходила онколог и нечего утешительного не пообещала. Состояние Вероники я могу себе представить – я такое уже пережила. К счастью, у них родственников больше, чем у нас, но Вера Николаевна сейчас никого не хочет видеть.
Примерно та же история с Любой Пушкиной. К Рождеству я написала ей письмо, а она, получив его, мне сразу же позвонила. Жизнь у нее не лучше, чем у Вероники. Мать (92-х лет) давно болеет и очень плоха. На лекарства в месяц уходит около десяти тысяч. Недавно закончился суд с невесткой, которая при разводе долго вымогала и унижала их семью. К счастью, они наконец разъехались, Аркадий живет с другой и уже полностью «прелести» своей предыдущей жены. Люба теперь живет на меньшей площади по другому адресу, но тоже в Пушкине. Работает в Питере, по выходным подрабатывает в Воскресной школе при церкви в Пушкине, очень устает, не высыпается, сильно ограничена в средствах и в возможностях. Все еще живет с отцом ее сына - Пушкиным, который и болеет, и пьет, но помогает ей, как может. Таков вкратце (с Любиного пересказа) пример еще одной женской жертвенности и самопожертвования.
Третья моя подруга, давно не появлявшаяся на моем горизонте – Галя Патрахина. Я позвонила ей в очередной раз и услышала, что она собирается на работу (она за полторы тысячи «черными» дежурит по ночам в Центре Залманова, купившего помещение в ее же доме 29 по ул. Типанова). Я напросилась придти к ней на работу. Место для встречи было идеальным – тепло, светло, уютно, никого посторонних и времени для разговоров – хоть до утра! Купила пачку чая и кое-чего к чаю и отправилась. По дороге вынула из почтового ящика письмо от Бабенко. Хорошее письмо. Но об этом потом.
С Галей встреча прошла хорошо. Как мне показалось, она была искренна со мной, рада мне, ничего в ней не напоминало мне те странности, на которые так настойчиво намекала мне Фаина. Последняя как будто специально делала все, чтобы поссорить нас. Зачем? И что она говорила обо мне Гале? А за что обижается на меня сама? Загадок более, чем достаточно.
Галя была узнаваема. И одета хорошо, и выглядит нормально. Пополнела, но это ее не портит. Поседела, но выкрасила волосы, и выглядит нормально. Есть, правда, некоторые удивительные для меня вещи: компьютер и Интернет в доме, необходимость самой оплачивать трехкомнатную квартиру при том, что с ее слов, Андрей в этих платежах не участвует, а живут они на две пенсии плюс полторы тысячи за дежурство в Центре Залманова. Интернет на б/у компьютер не поставишь! Да и платить за него надо! Впрочем, много есть чего удивительного в нашей жизни!
Галя оказалась первым человеком, который свои несчастья объяснял своими грехами. Что посеешь, то и пожнешь, сказала она. Хотя мне ее испытания, посланные ей за ее грехи, показались чрезмерными и несправедливыми. Может быть потому, что ее недочеты были антиподами моих, а ее грехи были несвойственны мне. Богу виднее. Если я, например, позволяю себе говорить о других и другим отрицательно, если я предъявляю к людям, а к своим ближним – особенно, завышенные требования, считая для них обязательным отдавать долги и не паразитировать, то Галя никогда и ни о ком не говорила отрицательно, не осуждала действия обидевших ее, хотя, подводя итог, каждый раз сообщала, как в очередной раз она осталась ни с чем, понадеявшись на благородство и совесть других, как снова проявила мягкотелость, неприспособленность к жизни, простодушие и альтруизм. Свои сложившиеся обстоятельства она сейчас объясняет единственной причиной – тем, что она и ее родители жили без Бога, что она не доверяла Его промыслам, не просила Его помощи, а пыталась все решать сама. Это было новое, то, чего раньше Галя никогда не говорила.
Кратко перескажу историю ее жизни так, как она сама об этом поведала мне.
Родители Гали были интеллигентные и обеспеченные, они занимали прочное положение, сделав хорошую по советским временам карьеру, были коммунистами, полными и убежденными безбожниками, привыкли надеяться на свои силы и в таком же духе воспитывали Галю. В доме была огромная библиотека (была возможность доставать любые книги). Галя получила хорошее образование (она - историк), работала в музее Суворова, занималась научной работой, потом перешла в ГЭБ – экскурсоводом и там хорошо зарабатывала. Была красива, удачно вышла замуж за мягкого и доброго интеллигента, который ее очень любил, отчего охотно занимался домашним хозяйством, детьми (он получал меньше ее), и всячески баловал жену. Галя была любима и счастлива, увлеченно занималась своей, интересной ей работой. Дети (два мальчика- Андрей и Максим) росли почти без ее участия, на попечении детского сада, школы. Галины родители жили от нее отдельно в трехкомнатной кооперативной квартире, Гале и ее семье они купили двухкомнатный кооператив в том же доме. Родители мужа тоже жили отдельно. Муж, преданный Гале, полностью отошел от своей матери, почти не навещал ее. Сейчас Галя называет это факт причиной будущего возмездия ей – посевом, давшим горькие всходы десять лет спустя. На сорок девятом году ее жизни все поменялось. Сначала почти одновременно от рака умерли ее родители, а потом от той же самой болезни ушел из жизни муж.
Как раз в этот, очень тяжелый период ее жизни мы с Галей и познакомились – она, чтобы как-то отвлечься от личной трагедии, начала ходить в мою группу и нашла в ней для себя отдушину. Увлеклась йогой, теософией, встала на позицию большинства думающих интеллигентов доперестроечных времен, которой придерживалась и я сама: цель жизни – духовное самосовершенствование. Бог у нас подразумевался существующим но никогда не назывался явно, этого стеснялись, как стесняются безграмотности и суеверия. Религия была для нас предметом научного познания, интереса, уважения заслуживала скорее философия, а не религия, а Бог понимался как безличное, вечное, бесконечное и разумное Начало, Абсолют, творящий циклически изменяющийся Мир ради самого процесса творения – либо ради божественной игры – Лилы, либо в соответствии с Его творческой природой. Как и все мы, Галя вовлеклась в разные эзотерические сообщества – в астрологию, сахадж-йогу, индуизм, теософию и оккультизм. Православие и христианство было для всех нас не путем к Богу, даже не великой религией, а одним из способов самосовершенствования, который нам, почему-то, нравился меньше других и который мы знали хуже других, хотя уважали и собирали информацию о храмах, об истории религии, обрядовой стороне данной «школы». Мы все тогда были полны гордыни, плохо понимая, что это – наша беда, а не добродетель, и даже не считали это проявлением гордыни. Мы многозначительно и серьезно рассуждали о том, что верим в неограниченность человеческого разума, в правоту самооценки и в то, что нравственным законом человека должна быть его личная совесть и убеждения, а наипервейшей потребностью – самоуважение и самовыражение. «Главное – не утратить чувство собственного достоинства и использовать свой разум, знания и способности для самосовершенствования себя и мира».
Галины дети по-прежнему были предоставлены своей совести – им предано служили, но не обязывали и не обременяли ответным вниманием к родителям. Естественно подразумевалось, что они, воспитанные в хорошей семье, не могут не поступать также. Сколько я знала Галю – она была поразительной альтруисткой, не умеющей «толкаться», защищать свои права, чего-то жестко требовать от других. Ей было легче отдать, чем заставить других делать ответные шаги, ссориться с кем-то. На этом мы с ней и разошлись, а вернее, перестали понимать друг друга. Ее рассказы о том, как ее в очередной раз облапошили с квартирой, с мебелью, с вещами, с зарплатой люди, к которым она была патологически терпима, милосердна, истории с ее принципиальной подставке «второй щеки» обидчику начали меня раздражать. Я выражала за нее свой гнев на ее обидчиков, а в итоге оказывалась «черной» - я, якобы, не дорастала до ее уровня, тянула ее вниз своей отрицательностью. Это не говорилось мне явно, но это подразумевалось, я видела, что Гале тяжело в моей отрицательности. И мы перестали встречаться. Прошло пятнадцать лет.
За это время Галя задарма продала свою квартиру, мебель, потеряла работу, снова была вынуждена жить с Максимом в родительской трехкомнатной квартире. Андрей нашел себе «красивую и умную» девушку Танечку с «золотыми рукам», которая околдовала его. Он полностью попал под ее влияние, перестал видеться с матерью. Галя отдавала им продукты, дарила свои вещи, одежду, Танечка брала, была ласкова, но ответных шагов не делала, а потом и вовсе запретила Андрею навещать мать. Потом Галю сбила машина, и она со множеством травм около года находилась в гипсе. Ни один из сыновей не навещал ее, не помогал деньгами, Андрею не давала это делать Танечка (к тому времени у них был ребенок – мальчик-подросток, которого тоже не часто допускали к бабушке). Галю выходили ее знакомые – верующие из Протестантского университета Богословия, который Галя к тому времени закончила и начала «маньячить» теологией так же рьяно, как еще совсем недавно она маньячила сахадж-йогой. Как ни странно, это ее новое увлечение христианством, цитирование Библии и пропаганда богословия еще больше увело ее от реальной жизни: около года до аварии она ни с кем не говорила ни о чем, кроме Библии. И вот случилась авария, множество переломов, больница. Потом длился трехлетний суд с виновником аварии, Галин проигрыш на этом суде, полное отсутствие материального возмещения за лечение в больнице, за потерю работоспособности, здоровья. Сначала она пропустила установленные сроки обращения с иском (а она не могла ходить в это время, как объясняет это Галя, а ее родные никак за нее действовали, были еще более не приспособлены и социально беспомощны, чем она). Потом выяснилось, что Галя не может представить в суд чеки и иные документы, подтверждающие ее материальные потери. И Галя осталась ни с чем.
Примерно в это же время Таня и ее сын, Галин внук, попадают в другую автокатастрофу, в которой внук – 18-летний парень, погибает. Андрей начинает пить. Сын Максим, неожиданно заболевает тяжелым, неизлечимым заболеванием головного мозга – начались судороги, ступор, припадки. Он встал на учет к психиатру, сначала стал агрессивным и грубым, потом начал пить, возжелал не отдавать Гале свою пенсию, продолжая требовать с нее денег на питание, проезд. Словом, он стал вести себя точно так же, как столь же больной сын Регины – как потребитель, мучитель и эгоист, хотя и тяжело больной.
Судьба целенаправленно и жестоко выбивала из-под ног Гали все, что прежде было счастливым, стабильным, благополучным, что служило предметом для зависти ее менее удачливых подруг. Бог таким образом разрушал ее гордыню и неумение (нежелание) быть требовательной к другим, не позволяя им паразитировать. Не всякая самоотдача приятна Богу: тот кто распускает своих ближних, не делает их счастливыми и способными к самостоятельной жизни. И это грех не меньший, чем грех гневливости, осуждения, жестокости, повышенной требовательности и воспитания в своих ближних благодарности.
Вставка от 08.03.06
Несколько слов о моем Юбилее 18 января 2006г . Дома он прошел гораздо лучше, чем на работе. На работе не было начальства – ни уже уволившегося Смирнова, ни уехавшего в командировку Козлова. Я накормила народ, все вкусно пообедали, сунули конверт с деньгами – и все. Мне было тяжело. Осталось чувство чужой в чужом доме.
В субботу 21 января я пригласила домой своих девочек. Их оказалось больше, чем я ожидала, и не были те, что приходили на пятидесятилетие. Пришли Наташа Менашкина и Наташа Крюкова, Люба Павловская (приглашенный Сергей Репин в этот день работал!), Наташа Семенова, Галя Шибут и Олег Птичкин. Последний явился к десяти вечера, когда все уже начали расходиться. Маша и Шурик тоже сидели за столом, нисколько нам не мешая. Одним из приятных моментов вечера была просьба Наташи Менашкиной почитать мои стихи. Я дала ей свой сборник (вторую часть полного списка), откуда Наташа сама читала по выбору. Читала она здорово, я удивилась, что у меня есть очень неплохие вещи, оказывается. Слушала, как не свои, и удивлялась – неужели это я писала? Приятно, что Маша тоже их слушала. После этого случая я задумала напечатать маленький сборничек «Избранное», составленный из самых удачных, чтобы можно было давать его почитать другим, не утомляя количеством. Что и сделала. Позже подарила такие экземпляры Гале Патрахиной, Веронике, Светлане из ССК( только из стихов 85-05гг). и Маше. Вероника и Регина придти не смогли – одна из-за мамы, другая из-за мужа. Таню Шипилину и Таню Петровскую я не приглашала. Что, впрочем, к лучшему, потому что последняя четверка моих друзей иначе мыслит и живет в ином мире, разговор за столом пошел бы в другом русле.
От вечера остались хорошие воспоминания и хорошие фотографии на ПК.
26.02.06
16 февраля заключили договор на индивидуальные услуги акушерки в 9-ом родильном доме (В Московском районе). Роддом считается одним из лучших в городе, с современным оборудованием. Акушерку зовут Наталья Ивановна Феньченко. Как выяснилось позже, она жена хирурга Феньченко Игоря Владимировича из нашей женской консультации, одно время он работал на нашем участке. Наташа провела с Машей занятия, объяснила, чего ожидать, как себя вести, что взять с собой. У нее 19 лет практики, живет на Новоизмайловском. И хотя не мы ее выбирали, а главврач предложила ту, что работала в тот день, нам с Машей она понравилась. Мне стало немного спокойнее. Удовольствие стоило нам 7 000 рублей.
Пошел 8-ой месяц. Маша стала совсем тяжелой, ходит вперевалочку, жалуется на тяжесть в тазу, - приятного мало. Сама нашила ребенку пеленок, выстирала и нагладила детское белье, собрала сумки в родильный. Кого ждем – Вику или Мишку – до сих пор не знаем.
Я не работаю.
04.03.06
Я не работаю уже месяц. Искать работу не хочу и пока не буду. Мне хорошо дома. Готовлю на всю семью, по мере сил помогаю Маше, которую мучают боли в позвоночнике и пояснице (предвестники родов). Пару дней назад ее неожиданно вырвало, в тот день спина болела очень сильно и долго – больше восьми часов подряд. Проконсультировались с Феньченко – сначала с мужем, потом с Натальей - нашей акушеркой. Она успокоила, что такое может быть. На другой день Маша заметила, что живот опустился. Состояние тоже изменилось. Сходили к Милых Ирине Александровне, гинекологу из нашей консультации. Она Машу осмотрела, ничего страшного не обнаружила, но сказала, что недели через две можно ждать родов.
Я уже морально готова к предстоящему событию, волнуюсь, конечно, но меньше, чем могла бы. Уповаю на Бога, на то, что у меня нет оснований ждать плохого. Почему-то называю наше будущее дитя Мишкой, втайне надеясь на Вику. Но и с Мишкой я уже смирилась. Все равно буду любить, кто бы ни родился. К Шурику начинаю привыкать, особенно, когда его не вижу. Он странен, но для нашей семьи подходит более других. К тому же я живу на его деньги, отчего начала воспринимать все мои «заботы» о его питании или одежде, как свою работу.
Весь день я провожу с Машей, а по вечерам хожу в православные центры – либо в наш, Чесменский, либо в центр «Лествица» при храме «Всех Скорбящих» на Шпалерной. Там я записалась на курсы по церковнославянскому языку, которые ведет кандидат .филологических наук Дорогая Валентина Борисовна. Она большой энтузиаст своего дела, верующая. Мое попадание на эти курсы воспринимаю, как маленькое чудо. О нечто подобном я как раз мечтала, не представляя, что это желание может осуществиться. Молитвы из Молитвослова безумно нравятся мне своим звучанием, языком, премудрость которого мне очень хотелось познать, чувствуя, что за древним словом и грамматикой языка, на котором говорили мои предки, скрывается много такого, что мне надо знать непременно. Протестантские подстрочники древних текстов Писания, щедро пожертвованные в нашу страну западными миссионерами, кажутся мне мертвыми и странными. И вот Бог приводит меня сначала в «Лествицу», потом «случайно» я оказываюсь на «случайной» лекции, посвященной жизни Александра III, после которой появляется сестра Валентина и объявляет о наборе в свою группу.
Мне кажется, что этот год моей жизни и мое воцерковление вообще не случайно. Не случайно я оказалась в ССК, не случайно эта организация находилась рядом с церковью (кстати, первым объектом, который я заметила год назад, 5 марта, когда пришла знакомиться с новой работой). Не случайно я пристрастилась к пению акафистов у отца Сергия (Григорьянца), познакомилась там с Галей (свечницей), освятила квартиру, исповедовалась у о. Сергия в своих прошлых религиозных воззрениях. А когда я начала входить в православную жизнь Чесменской общины, Бог неслучайно освободил меня от служения социуму в угоду служения Ему и моей семье, что для меня, наверное, действительно нужно, желанно и важно. Не будь столь отвратительным мой последний день на работе, не расхотелось бы мне и дальше идти привычным, но уже тупиковым путем служения социуму в погоне за не столько заработком, сколько за самоутверждением себя в роли «инженера», специалиста малоинтересной мне технической области. Я уже много лет несла на себе эту роль, с каждым годом исполняя ее все хуже. Я могла бы быть неплохим специалистом, решись я после школы поступить в гуманитарный, а не в технический вуз, к чему всегда меня тянуло. С другой стороны (в моем рассказе, как и в моей жизни, всегда присутствует эта «другая сторона», эта двойственность моего Я, не дающая мне жить спокойно!), не изучи я в должном объеме физики, математики и программирования, я не научилась бы логически мыслить, не смогла бы сейчас разбираться в научно-популярных книгах, описывающих устройство мироздания. Словом, все случилось для меня наилучшим образом и вовремя. Неправильным было только мое постоянное неприятие перемен, страх перед ними, неумение смиренно и с доверием относиться к тому, что посылал мне Бог, делая это во благо мне.
Послезавтра я (возможно) встречусь с Галей Патрахиной. Планирую «исповедаться перед ней – рассказать ей о своей жизни так же, как сделала это сама Галя в нашу прошлую встречу. Этот рассказ важен и для меня самой. Наша встреча произойдет (если Бог даст) в прощенное воскресение 5 марта, в этот день она дежурит в Центре Залманова. Что я расскажу ей?
Пересказ голых фактов – событий, почти ничего не даст. Прошлое мы интерпретируем в соответствии со своими сегодняшними представлениями, опытом. Мы бессознательно подбираем к рассказу те события жизни, которые соответствуют нашей «личной истории » и упускаем другие. Личная история уже существует, живет собственной жизнью и влияет на нас сегодняшних. Отбросить ее сложно. Говорить о том, что я представляю собой сейчас, без личной истории – не просто. Узнав и передумав за свою жизнь очень многое, я осталась такой же беспомощной перед жизнью, не научилась ею управлять, как и не научилась управлять собой. Со мной по прежнему все «случается», но случается в соответствии с тем, что я сама создала в себе – с моей Личностью и моей личной историей, в которой мне комфортно находиться – комфортно жить в привычных мнениях, страданиях, претензиях и представлениях о том, что «я должна», что «я могу», и что «я имею». Все три глагола модальные. Глаголы, которые не принадлежат человеку, а даются Богом.
В моей исповеди необходимо рассказать о том, чем характеризовалась моя Личность, как я представляла себе свою личную историю, и каким образом она притягивала то, что уводило меня от Истины. Как действовал во мне дьявол, ибо он всегда искушает нас именно модальными глаголами, заставляя нас думать, что мы – «как Боги», что мы имеем право сами решать свою судьбу – иметь, мочь, быть должными. От неудачной реализации всего этого в душе остается горечь, ибо на деле все происходит не так, не тогда и не с теми, заставляя нас искать виноватых или винить себя. И то, и другое ошибка. Согласно христианскому мировоззрению человек сотворен Богом, а не рожден им, как это считается в теософском мировоззрении, где материя – одна из временных форм существования Бога. В христианстве материя и часть ее – человек, сотворены из пустоты, из ничего, а значит, творение не может стать равным Творцу. Творец (живая личность) вдунул в свое творение свой Дух и этим дал ему свободу воли – следовать Его правилам, либо идти своим путем. Бог любит свое творение и устраивает нашу жизнь во благо, но мы имеем право действовать по своему усмотрению, попадая под влияние «разрушенного, поврежденного творения», под влияние сил Зла. Если мы выбираем Бога, то наше единственное «я должен» заключается лишь в соблюдении заповедей Бога в смирении перед Ним и в доверии Ему. Если мы рассчитываем на свои силы, то не должны удивляться на печальное завершение наших начинаний. Исходя из этой, новой для меня точки зрения, я постараюсь изложить Гале свою личную историю.
Военное детство, происхождение по линии моей бабушки Татьяны неблаговидное с точки зрения советского времени, как следствие этого страх перед государством и его Законами, моя фактическая безотцовщина – все это посеяло в моем характере то, что строило всю мою дальнейшую жизнь и всегда казалось единственно правильным. Я имею в виду мое чувство долга, дисциплины, готовность много работать и достигать цели через усердие и добросовестность, неприятие жизни «на холяву» и на «авось», не любовь к тем, кто не соблюдает правил, презрение к ленивым и глупым. Женщины в нашей семье привыкли обходиться без мужчин, во всяком случае, умели не жить на их иждивении. Главными добродетелями моего детства были обязательность и выполнение заданий на «пять», причем не за счет везения и даже не в силу особых способностей, а за счет честного и усердного труда. Дураков и пьяниц в нашей семье не было – так уж получилось, поэтому я росла и здоровой, и умной, училась с удовольствием и была любознательной. Не без способностей в гуманитарном плане. Детство и юность воспитали во мне умение исполнять долг, но породили эгоизм и не умение любить и принимать инаковость другого, терпимость. Я оказывалась хорошим другом человеку, попавшему в беду, но в хорошее время была несносна в общении – конфликтной, резкой на язык, падкой на осуждение, презрение к слабости характера, мелочности, глупости и лени.
Окончание школы с медалью и красный диплом в институте воспитали во мне Личность Отличницы. В любом коллективе, в любом деле я чувствовала себя должной быть лучшей. Не лидером, не начальником, не яркой артистичной натурой (как раз этого никогда в моей жизни не было), но лучшим работником – грамотным, надежным, умным, много знающим, талантливым. Хороший запас теоретической подготовки истощился уже через 8 лет. Я начала понимать, что мое трудолюбие и организованность часто не влечет за собой достижения блестящих результатов, что вокруг меня есть люди умнее меня, при том, что они тратят на достижение результата гораздо меньше сил, эксплуатируют только свои врожденные способности, любят жить за счет холявы, за счет случая. Появилось неприятие всех людей, разрушающих во мне идеализацию «результат должен быть заслужен честным трудом».
Мои способности проявлялись только в сфере, за которые мне деньги не платили – в гуманитарной области. Я писала стихи, я увлекалась философией, эзотеризмом. Пиком моей самореализации стало 12 лет ведения группы «йоги». На основной работе в качестве инженера, на которого я выучилась по совету мамы, я не блистала: была добросовестным исполнителем, находящим в своем труде отдельные радости и возможности для творчества, абсолютно не нужного общему делу. Так уж получалось. Чувство долга перед обществом (?) или совестью (?) преобладало: в принципах долга (нельзя жить паразитом!!!) я воспитала дочь, долг вынуждал меня трястись над своей трудовой книжкой – не прерывать трудовой стаж, не «осквернять» книжку частыми сменами работы, работой не по специальности, неквалифицированным трудом. Хотя именно такой труд, возможно, оказался бы для меня более радостным. Но я боялась, панически боялась сама резко поменять жизнь, попробовать что-то принципиально другое, оторваться от привычной социальной колеи, от принципов, заложенных мамой, боялась испортить свою репутацию, стать пищей для обсуждения. Я почти ничего не ломала в своей жизни сама, но, будучи недипломатичной, несдержанной и абсолютно не умеющей врать, играть, притворяться, постоянно портила отношения с людьми, чаще всего с людьми «полезными». Если человек был мне не симпатичен, его «полезность» не спасала меня от того, чтобы я смогла скрыть свое отношение к нему. Это разрушало мой карьерный рост. Я не хотела менять работу, но получалось так, что работа уходила от меня, выбрасывая меня на новое поприще, в новый коллектив.
Я считала правильным иметь семью, боялась развода, но, будучи прямолинейной и нетерпимой подсознательно приводила ситуацию к разрыву. Я пережила три развода, совершенно не желая их и даже не считая своих мужей исчадием зла, то есть, не имея по настоящему серьезных причин для развода. Каждый раз по прошествии лет я осознавала, насколько к лучшему оказалась казавшаяся мне ужасной перемена, но я все равно продолжала бояться любой нестабильности, неизвестности перед будущим.
Во многом всем проявлениям моего характера, а значит, и моей судьбы помогло то мировоззрение, которое сформировалось во мне к 32-м годам. Оно было типичным для человека, воспитанного советским ИТР в духе внешнего атеизма, но тайной веры в Промысел божий, не позволявшей богохульства, человека, 20 лет проработавшего инженером на предприятиях военно-промышленного комплекса.
05.03.06
В моей жизни всегда присутствовала двойственность. Я умудрялась жить одновременно в двух разных мирах, выдуманном и реальном, причем время от времени меняла их местами. Мне казалась реальностью обычная жизнь людей с ее бытовыми заботами и радостями, но с неизменным постоянством я сбегала от этой реальности в выдуманный мир одной из экзотических разновидностей советского андеграунда – в группы йоги и оккультизма, в разного рода сборища русской саньясы 70-х годов. Отождествившись с новыми философскими идеями, я начинала ощущать этот мир подлинным и реальным, а обычная жизнь становилась выдуманной и бесцельной. Меня многое интересовало, многое увлекало – в самых разных областях жизни, но когда нужно было сделать какой-то выбор – куда пойти или на что потратить деньги, моя душа всегда решала это не в пользу приобретения чего-то полезного для тела или семьи, а непременно для души - покупки новой книги по эзотеризму или посещения лекции нового учителя. Логики в этом не было никакой, мне просто было более комфортно в этом странном мире идей.
Крещеная с рождения в православной вере, я не знала христианства, не понимала его. Хуже того, начитавшись разных книг, в том числе и книг отцов церкви, я понимала христианство извращенно. Я стыдилась признавать себя православной, как стыдятся своего невежества. Исповедовать индуизм или буддизм, читать теософическую литературу или изучать даосскую или дзен-буддистскую монашескую практику самосовершенствования мне стыдно не было, наоборот, упоминание об этой стороне жизни возвеличивало мою личность, делало ее интереснее для окружающих. Просто ходить на службу в церковь было скучно и почему-то стыдно. Православные люди казались мне плохо образованными, нетерпимыми к инакомыслящим и скучными, церковную общину в своем большинстве составляли пожилые и глупые женщины.
Как стало понятным уже много позже, у меня сложилось типичное теософическое представление о Христе. Теософы упоминают Христа в свете гностицизма - ереси, зародившейся в 1 век н.э. Для теософов Христос – совсем не то, что понимает под этим явлением православие. Это сущность, посланная на землю иерархией света, чтоб освободить нас от материального начала и устремить к духовному. Для гностиков материя – зло. С их точки зрения Христос не мог стать человеком, иначе бы он попал в сети материи. Он только казался человеком. Для гностиков Бог - принцип, Логос, притворившийся человеком. Конкретной личностью был Иисус - праведный человек, но не сын Божий, в которого вселилась другая, божественная личность - Христос, чтобы через него говорить людям. Такой же личностью считает себя знакомый мне Виссарион. В секте Брахмо Кумарис, в которой я тоже побывала, поклоняются человеку, некоему Лекраджу, в которого вселился Баба, – (так называют на Востоке единого Бога), получившего в результате этого вселения имя Брахмо Баба. Как я понимаю теперь, их учение - дурной плагиат гностического мифа о природе Христа, смесь индуизма с христианскими ересями.
В православной вере Бог стал истинным человеком, оставаясь истинным Богом. Евангельский Иисус, как человек, обладает эмоциями, он страдает. Иисус Христос – прежде всего – ипостась троицы, живая Личность, которая сотворила мир видимый (материю) и невидимый (духовный). Бог православия и католицизма заключает в себе три аспекта. Это Творец видимого (материального) и невидимого (духовного) миров - Бог Отец, являвший себя еврейскому народу через пророков во времена Ветхого Завета. Это Иисус Христос, имеющий одновременно божественную и человеческую природу – Бог Сын, божество, воплотившееся в человеке и через его плоть искупившее грех человечества, состоящий в желании «стать как Бог», в уходе от Бога. И, наконец, Дух Святой – божественное начало, исходящее от Отца и пронизывающее человека, делая его подобным Богу. Говоря терминами физиков Шипова и Казначеева, Дух Святой это - мысль Бога, способная к творению.
Задача гностика – разделить дух и материю. В христианстве все наоборот: грех человека состоит в том, что это разделение произошло. Бог пришел на Землю, чтоб соединить телесную и духовные стороны человека, избавить его от этого разлома. Наш материальный мир – не зло и не иллюзия, он добрый, благой, таким его сотворил Бог, но мир искажен грехом человека, и его надо исправить. В конце времен мир снова станет благим. Материя – не зло, потому что она творение божье. Искупление греха Христом способно преобразить наш мир.
Гностики говорили то же, что и Восток, идеями которого я жила почти двадцать пять лет. Буддизм называет мир иллюзией либо злом, которое заставляет нас страдать. Выход из страдания - самоуничтожение личности. Восток тоже проповедует терпимость и неприношение зла, но иначе, чем православие. Если насилие – неизбежное зло материи, то что толку сопротивляться насилию или следовать ему? Мир, с точки зрения Востока, лучше не сделаешь, но его путы заставляют нас страдать, задерживают наше «бегство» в мир духа. Христос же призывал противостоять злу и насилию: любить врагов еще не означает любить и потворствовать злу. Он сострадает людям, которых любит, но ненавидит порок. Буддистская махаяна тоже говорит о сострадании и любви к ближнему. Но она нацелена не на то, что бы весь мир сделать благим, а на то, чтобы помочь всем избавиться от пут материи, от привязанности к ней. Самоотрицание Востока ведет к саморазрушению, личность – враг человека. А в христианстве личность очень важна, потому что Бог - тоже Личность.
07.03.06
Вера Николаевна, Вероникина мама, с 20 февраля лежит в нашем хосписе, где умер Валеркин папа. У нее 4 стадия рака, но форма другая, не мамина: идет водянка – в животе скапливается жидкость, которую необходимо откачивать (до 7 л за сеанс!). Эту процедуру делали уже трижды. С каждой откачкой, вода скапливается все быстрее, если не откачивать - может уйти из жизни. Уже есть боли, не связанные с процессом пищеварения, и начали отекать ноги. Это похоже на то, как было у Анатолия Комарова, моего шефа из ПМК. Живет Вера Николаевна на уколах. В первый раз Вероника провела свой день рождения (свой 55-летний юбилей) без мамы. Какое состояние у обеих – понятно. К сожалению, это необходимо пережить. Про хоспис Вероника сказала, что условия и врачи там исключительно хорошие, но сами больные уже ни на что не реагируют, их ничего не интересует, даже на разговоры не тянет. Впрочем, домой на праздники, Вера Николаевна поехать не захотела – чувствует, что в больнице, на уколах, ей легче.
Вероника оформила пенсию – всего на триста рублей меньше, чем у меня: 2300 руб., не считая компенсации проездной карточки.
08.03.06
Я всегда не любила этот день, остро чувствуя фальшь и наигранность общих поздравлений, цветов и подарков от коллег мужчин. В этом году все иначе. В этом году многое в моей жизни происходит иначе – я выбита из привычной колеи, в которой находилась несколько десятков лет, и неожиданно обнаружила, что вне этой колеи жизнь нисколько не хуже, а наоборот, лучше! Выбил меня Бог, и правильно сделал. Зря я так сопротивлялась ему, не доверяя его благости.
Шурик поздравил нас с Машей с женским днем. Обеим подарил по красивому букету розовых гиацинтов и по серебряной цепочке на шею. Щедрые подарки. Я поблагодарила, похвалила его. День прошел хорошо. Мы даже разговаривали. И я почему-то подумала, что скоро совсем привыкну к новой жизни, и постепенно все у нас наладится.
Вот уже месяц, как я не работаю. Посыпаюсь рано, слушаю через наушники передачи радиостанции «Мария», прочитываю молитвы по молитвослову (уже освоила старославянские буквы и читаю «Часослов» в подлиннике!), дожидаюсь ухода на работу нашего кормильца Шурика. Он не стал менее ленивым и пассивным, мы по-прежнему не сидим за общим столом, не разговариваем, но не потому, что враждуем, а потому, что все еще боимся и чуждаемся друг друга. Я слабо представляю себе, как он относится к тому или другому событию, о чем говорит с Машей и какими словами, что ему нравится, а что не нравится. Это не его вина, а моя. Я сама избегаю общения, закрываясь от него дверью в свою комнату. Но подвижки уже есть.
Итак, в 9 часов утра, услышав звук «музыки ветра» над входной дверью, закрывшейся за зятем, я выхожу на кухню. Мою и убираю Шурикову посуду от завтрака и начинаю заниматься готовкой. Продукты покупает Шурик по своему усмотрению и по нашему с Машей списку. Денег он не жалеет, питаемся мы сейчас даже лучше, чем раньше, когда жили вдвоем. Хозяйничать в доме мне очень нравится, я научилась сносно и разнообразно готовить: мою стряпню едят с удовольствием, ничего не оставляя. Много времени уделяю наблюдению и уходу за домашними растениями – это мое новое странное пристрастие последних лет. Потом убираюсь в комнате, и мы с Машей идем гулять. Маша гордо несет свой большой живот то ли с Мишкой, то ли с Викой, а мы тихо радуемся этому животу, яркому весеннему солнышку, белому снегу и морозной погоде. Раз в неделю посещаем Милых – нашего врача из женской консультации. Ирина Александровна все время торопит события, предрекая Маше скорые роды, а нам с Машей кажется, что еще рано, что период с 28 марта по 2 апреля – самое подходящее время для предстоящего события.
К вечеру я обычно сматываюсь из дома, передавая бразды опеки за Машей ее мужу. Хожу на лекции сразу двух православных центров: в Чесменский приход, где Марина Михайлова читает курс «Новый завет и катехизация», дьякон Сергий Шарыкин, он же преподаватель духовной семинарии – «Ветхий Завет», отец Александр Бартош – «Историю Петербургской епархии», или в «Лествицу» при храме «Всех Скорбящих». Там в пятницу, субботу и воскресение идут очень интересные лекции, в том числе беседы их настоятеля - отца Вячеслава Харина, а также преподавателей Духовной академии архимандрита Иануария Ивлева, архимандрита Августина Никитина. Читают интересные лекции и множество других историков и искусствоведов. Все это бесплатно и на очень высоком уровне, что в моих обстоятельствах мне очень приятно.
А еще я записалась в «Лествице» на курс церковнославянского языка, который ведет Валентина Борисовна Дорогая, о которой я уже писала. Поздний вечер обычно посвящаю просмотру любимого сериала «Не родись красивой» и неприличного для несведущих, но очень сильно засасывающего реалити-шоу «Дом-2», - это наше совместное с Машей занятие. Шурик на это время Машу оставляет и уходит в свою комнату – читать, грызть семечки, слушать радио или просто непонятно о чем думать. В сущности, я занимаюсь вечером тем же самым, мы с ним очень похожи, только я осуждаю его за это поведение, а он меня нет.
Я успокоилась. Абсолютно не хочу искать работы и даже работать вообще, потому что Маше я сейчас нужна, а когда родится малыш, тем более найду себе применение, а через год заменю ее – это будет дешевле и полезнее, чем мучить ребенка яслями или Маше три года сидеть на шее Шурика и портить себе карьеру. Беспокойная персона, мучавшая меня последние годы надуманным долгом следования привычному эталону жизни («утром на работу, вечером домой и вся жизнь по расписанию»), наконец оставила меня. Не надо истязать себя, подстраиваясь под выдуманный образ правильности, не надо гнаться за молодыми. Я успокоилась и радостно жду появления на свет нового объекта моей любви и приложения сил. Это будет тяжелая работа, незнакомая мне, но я вижу ее смысл, ценю плод, который она принесет, предвкушаю радость от служения.
Свои первые месяцы без работы я сознательно посвятила изучению православия. Делаю я это методом погружения: каждый день у меня посвящен изучению этой новой для меня стороне жизни – молитве, чтению Евангелия или книг святых отцов, слушанию радиопередач христианского направления, посещению лекций. Первую великопостную неделю я провела в храме, участвуя в службах покаянного канона Андрея Критского. Это очень красивая служба, идущая во всех храмах в течение 4 дней, при свечах, без света, со множеством поясных и земных поклонов, с пением псалмов. Состояние после службы удивительное. Физическое, и духовное здоровье, пришедшее ко мне неизвестно откуда, тому примером. Я явственно чувствую, что труд моих ежедневных молитв был услышан, я ощущаю в себе Его мистическое влияние, моя жизнь стала меняться и исправляться независимо от моих желаний или намерений, и меняться к лучшему. Порой я ощущаю себя блудным сыном, вернувшимся после долгих странствий, сыном, которому рады. Я уже однажды употребляла этот термин «блудный сын», понимая под этим возвращением совершенно иное. Моим Домом тогда были стихи, прорубь, Кастанеда, Веды и языческое поклонение Небу, природе, всему тому, что не уживалось с бытовой, прагматичной и разумной жизнью Корякова и ему подобных людей - честных, умеющих много и хорошо работать, но только ради себя любимого, ради денег, а через них ради обретения удовольствий и комфорта. Все это никогда не было моим Домом, не давалось мне, не уважалось мною, но часто становилось предметом зависти и обиды, причиной неприятия этих «успевающих» людей.
Я жила не от мира сего, но в этом мире «не от мира» мне было хотя и беспокойно, гораздо лучше, чем в нормальной жизни ,– я продолжала себя сравнивать с другими и металась между двумя правдами. Я искала средства и способы самосовершенствования, я формулировала для себя смыслы и цели жизни, хотела их достичь, но никогда не достигала. Постоянные, практически одни и те же, ошибки сбивали меня с пути, втаптывали в грязь, погружали в отчаяние. Языческие и теософические учения убедительно объясняли мне, что такое происходит со всеми, что падения помогают взлету. Во мне никогда не было покоя, потому что учения, которые я исповедовала, призывали рассчитывать на свои силы. Греха нет, говорили эти учения, есть только невежество. Если человек узнал, как надо жить и почему, но все равно сделал неправильно, его ответственность только повысилась. Он заплатит за все плохое и получит воздаяние за все хорошее. Ничего не прощается, потому что карму творим мы сами. Раскаяние уменьшает, облегчает карму, но платить все равно придется. Это мировоззрение нравится мне до сих пор. Оно имеет право на существование, ведь никто не знает, как на самом деле устроен мир. Но появилось новое мировоззрение.
Христианство считает Домом человека Иисуса Христа и его законы. Если мы следуем им, если любим Бога и боимся его ослушаться, если доверяем ему, то мы находимся под его защитой. Если рассчитываем на свои знания, силы и умения, то совершаем грех, служим Лукавому, на которого не сможем опереться в трудную минуту.
В чем раскаивается христианин в дни Великого поста? Вчера я неожиданно поняла, что все те длинные списки с перечислением бытовых грехов священнику есть полезная психотерапия для верующих, но раскаяние должно состоять не в этом. Человек не может не совершать ошибки, не оступаться, не поддаваться страстям. Он может быть слаб, но он должен время от времени вспоминать способы правильной жизни и законы, данные человеку Богом, хотя бы раз в год, во время Великого поста вспоминать основной грех Адама, свойственный каждому из нас и постоянно повторяемый. Этот грех состоит в своеволии, в попытке уйти от Бога и жить, рассчитывая на свое представление о добре и зле, жить без Бога. Рассчитывая на себя, трудно защититься от сомнений и слабости. Обрести мир в душе можно единственным способом – доверив Богу свою жизнь и поверив в благость его промысла относительно нас. Если мы не доверяем Ему, рассчитываем на свою силу и знания, то мы остаемся без Его помощи. Мы не защищены от зла. Как быть счастливым? Верить (доверять) Богу и соблюдать его заповеди.
10 буддийский заповедей, ступени самосовершенствования классической йоги и Декалог Ветхого Завета по сути схожи. Одни учения объясняют необходимость следования им утилитарными соображениями сосуществования единичного в Целом, другие - средством для освобождения от страданий, третьи ссылаются на Волю Творца. Удивительно то, что в любом мировоззрении нарушение заповедей одинаково делает нашу жизнь тяжелой. Оступаясь, мы платим страданием, но христианство дает надежду на прощение греха при искреннем раскаянии в нем. Это путь милосердия, заставляющий нас быть столь же милосердными к ошибкам ближних. Я еще не знаю точно, что есть мой Дом, не знаю, не сбегу ли и от христианского учения, в которое в последнее время глубоко и сознательно погрузилась, в мое собственное, стихийно сложившееся во мне «языческое» мировосприятие. Надеюсь, что нет. Мне сейчас спокойно и хорошо на душе, чего не было очень давно. Спасибо тебе, Господи, за это!
25.03.06
Со дня на день мы ожидаем пополнения семьи, которое по моим расчетам может наступить не раньше 6 апреля, а по странным заключениям нашего врача мы уже находимся на 41 неделе. Врач уговаривает дочку ехать в роддом для стимуляции родов, нам эта идея совершенно не нравится, что не помешало мне начать тревожиться, чего делать совсем не нужно. Все от Бога, ему лучше знать, когда и как все должно случиться. Маша стала очень тяжелой – ходит медленно, быстро устает, все реакции у нее замедленные. На ноге появилась область варикозного расширения вен, на животе - растяжки, приятного мало. Но в больницу мы не хотим. Я всячески ей помогаю, слежу за кормежкой, выгуливаю по полтора часа в день на солнышке. Маша сама и очень тщательно приготовила все вещи к роддому. А еще нашила чехлов на все подушки моего дивана, починила одежду. Умница она, что тут еще добавить. Я очень жду нашего ребенка, но Маша всегда останется для меня самым дорогим мне существом.
Вчера раздобыла в цветочном магазине стебелек бамбука. Когда он пустит корешки, я посажу его в горшочек: бамбук приносит в дом благополучие, дает развитие. Все три моих фикуса (разных сортов) тоже прижились, по толкованию Феншуя, эти растения способствуют росту семьи и плодородию. Наоборот, сциндапсус («мужегон») – растение одиноких женщин, я еще летом отнесла на работу, - результаты не замедлились проявиться. Уход и разведение комнатных растений по-прежнему увлекает меня невероятно.
Сегодня меня неожиданно прихватило – то ли живот, то ли сердце, то ли остеохондроз, я так и не поняла. В сердце, словно кол загнали. Каталась по дивану и никак не могла найти удобного положения. Сразу подумала о маме: как же она мучалась от боли! Как плохо это понимают не испытавшие лиха, и как быстро до нас доходит осознание нашей греховности, когда нас застигнет врасплох наше положение. Я начала молиться. Помогло. Но многое передумала.
02.04.06
С неприязнью вспоминаю мои последние месяцы на работе и с удивлением отмечаю, что, несмотря на многочисленные потери, Бог все устроил в моей жизни к лучшему. Мне нравится мое положение домохозяйки, у меня такое чувство, что тяжелый и чуждый мне крест, за который я так сильно цеплялась, упал и остался позади, идти без него гораздо легче. Ненужной и паразитирующей я себя вовсе не чувствую. Я отработала, сколько положено, а теперь нахожу для себя много полезных приложений сил в домашнем хозяйстве. Наконец-то могу без спешки и раздражения вычистить «углы», навести порядок, научиться готовить блюда, за которые никогда раньше не бралась, позаботиться о Маше и ее семье, ибо сейчас это очень нужно. А родится малыш – работы у меня еще больше прибавится. А еще Бог подарил мне удивительную возможность ходить на лекции по истории, православию, посещать церковные службы, изучать язык предков и читать на этом языке Евангелие, которое от этого стало читать вдвойне интереснее. Раньше меня не тянуло на подобное чтение.
Пока еще Евангелие не работает на меня так, как об этом рассказывают давно воцерковленные люди. Я по-прежнему двойственно воспринимаю эти писания: то они кажутся мне мистическими откровениями, и я пытаюсь найти подтекст в сюжете, то рассматриваю их как исторический документ, созданный очень простыми, необразованными людьми в меру их собственного понимания. Впрочем, изреченное слово всегда ложь на всех уровнях жизни. Для меня гораздо важнее внутреннее ощущение присутствия Бога во мне самой, его явное водительство.
Вчера сходила в лекционный зал Римско-католической церкви Св. Екатерины, что на Невском, 32. Там выступали католические священники, которые комментировали книгу Дэна Брауна «Код да Винчи». Я читала эту интересную, но сомнительную по идеологии книгу. Мои ощущения от нее совпали с тем, что говорили отцы. Католики мне понравились чрезвычайно, к ним бы я тоже походила с удовольствием. В городе столько всяких интересных лекций, в том числе и бесплатных! Я понимаю Фаину, украшающую свою жизнь посещением разных мероприятий. На то нам и пенсия, чтобы наконец-то быть там, где хочется.
К Шурику я начинаю привыкать. Он по-прежнему кажется мне недалеким, но жить с ним удобно. Вежлив, исполнителен, аккуратен, любит Машу, не скупится на деньги – покупает много и хороших продуктов, делает дорогие подарки Маше и мне. Например, получив коменсацию за неиспользованный отпуск, тут же потратил ее на бриллиантовые сережки для Маши. Мне такого никогда не дарили. Будем считать, что это – за рождение ребенка, хотя и несколько заранее. Но таков Шурик: он не умеет красиво и к месту обставлять свои дары, захотел – и подарил. И это здорово. Живем мы материально не хуже, чем при моей работе, хотя я ни копейки не вношу в семейный бюджет. Откуда берутся деньги, не понимаю. Я редактирую ему статьи в журналы с рекламой их «Фонд-Металла» - это нужно по его работе! – и мне приятно, что он обращается ко мне с этой просьбой. Я это умею и люблю делать, и это будет полезно для его карьеры. И это нас сближает. Мы с ним во многом похожи, в нем есть много хорошего, очень странно, что я с таким трудом преодолеваю в себе почти подсознательное неприятие его. Точно такая же реакция у меня возникала по отношению к Рашиду – тоже очень хорошему человеку. Я прекрасно отношусь к подобным людям на расстоянии, но когда оказываюсь лицом к лицу с ними, во мне просыпается какое-то раздражение, хочется поскорее завершить разговор и разбежаться. Я искренне стараюсь преодолеть в себе это чувство к Шурику, постоянно упоминаю его имя в записках к службе, запрещаю себе критиковать его. Пока это получается плоховато.
Ночью, 26 марта перевели часы на летнее время (+1 час), а 29 марта в 14-00 по Москве было первое в двадцать первом веке полное солнечное затмение. На территории России его можно было наблюдать на Северном Кавказе. Мы с Машей во время затмения гуляли. День прошел хорошо. Я рада, что, ожидая родов, мы успешно миновали и 29 л.д, и день затмения, и заходящую фазу Луны, и что наша малышка родится в апреле, а не в марте. Я все еще не могу изжить в себе осуждаемое православием суеверие – ориентацию на астрологию.
Несмотря на то, что искренне и сознательно предоставила свою и Машину судьбу Богу, я все равно продолжаю волноваться: идет сороковая неделя, а Маша все еще носит дитя, чем дольше она будет его носить, тем труднее рожать. Впрочем, я тоже ее переносила, а родила сравнительно легко. Живот у Маши большой и очень красивый – шариком и весь впереди, походка стала вперевалочку, с отклоненной назад спиной. Сегодня ходит особенно тяжело, гуляли по двору медленно, с напрягом. Доверяться Богу правильно, но пока трудно, слишком сильна привычка брать на себя ответственность, планировать, беспокоиться о будущем. А ведь от нас мало что зависит. Мне особо трудно принять и привыкнуть к новому, православному мировоззрению, потому что три поколения нашей семьи жило без мужчин, которые бы хотели взять на себя ответственность за все, что в семье происходит. Бог тоже отец – Отец Небесный, и при этом партнер более надежный и могущественный, чем самый надежный мужчина. Пока я не научусь это помнить и доверять Отцу, моя жизнь останется ареной борьбы.
Православие очень интересно рассказывает о ступенях развития нашей души, чей Дом – Царство Небесное. Я имею ввиду Заповеди блаженства.
Во-первых, надо научиться нищете духа. Это значит глубоко понять и прочувствовать, что наши возможности – не более, чем количество воды в раковине, находящейся в море. Возможности Бога –это вода в море, и когда мы перестанем захлопывать створки нашей раковины, устав бороться за «свою крепость», море пройдет через нас и даст нам все нужное в нужном количестве. Первая заповедь блаженства говорит о смирении, укрощении своей гордыни и «заботы о дне грядущем».
Во-вторых, надо научиться «плакать» о своем несовершенстве, о грехах, в которые мы постоянно впадаем, нарушая те правила, которые Бог установил для нас (я имею ввиду ветхозаветный Декалог). Надо исповедоваться и раскаиваться в совершенном.
В третьих, приобрести кротость. Кротость приходит только после обретения нищеты духа и раскаяния, иначе ее не достичь Кротость – это состояние молчания (не хочется говорить, спорить, доказывать), это уступчивость (нет желания требовать для себя) и это довольство своей участью, какой бы она ни была. Тот, кто доверил себя в руки Бога, становится кроток. Тот, кто надеется на свои силы и на других людей, много говорит, прекословит, отстаивает свое мнение. Это внешнее проявление отсутствия кротости.
В четвертых, нужно «алкать и жаждать» правды больше, чем мы алчем материальных благ. Целиться в Небо, а не в Землю. Ценить Работу больше, чем жизнь. Ставить приоритеты в сторону духовных целей. Только при этих условиях мы сможем «наследовать землю». То есть, целясь в Небо, попадем в Землю, или автоматически решим меньшие проблемы, если возжелаем решить большие.
16.02.05
Сегодня исполняется ровно два года, как я работаю в ПМК. Может быть, именно поэтому мы с Леной Зей – нашей сотрудницей из Строительного отдела и моей ровесницей, посетили в обед Китайский ресторан. Это была ее инициатива, я долго сопротивлялась, но в итоге согласилась себя побаловать, а то живу нелюдимая. Лена хочет со мной подружиться, она еще не влилась в общий коллектив, в основном состоящий из молодых женщин. Про повод для посещения я сообразила только тогда, когда обед был уже съеден. Вкусно. Красиво. Относительно недорого: учитывая полученное удовольствие, я уложилась в «стольник».
Два года пролетели незаметно. Я совсем привыкла к «Петербургской металлургической» и почти не вспоминаю «Спектрэнерго». Сегодня, когда была возможность съездить по работе в район станции м. «Елизаровская», я подумала, не зайти ли мне в знакомый дом на улице Седова? Страшновато. Во-первых, сейчас там работают уже не знакомые мне люди, а с Подругой говорить и не о чем, и не хочется. Как и ей со мной. Во-вторых и в главных, я не выгляжу так, чтоб произвести своих на бывших впечатление благополучия. Глаза красные от компьютера, усталые. Лицо измученное.
21.02.05
В «Спектрэнерго» зайти не удалось – меня подвезли к нужному офису на машине, и вопрос о возможном посещении старой организации отпал сам собой. Зато привезли на МБ «Нева», где я не была уже почти полгода. База мне не понравилась. Она выглядела не так, как в самом начале деятельности Александра Григорьевича Ситника в должности начальника МБ. Сейчас территория склада показалась мне грязной, запущенной и не любимой. Общее впечатление – нет хозяина и ни у кого нет желания делать что-либо сверх самого необходимого и, более того, у многих ощущается неприятие тех, кто базой руководит из офиса, т. е. нашего Гендиректора и нашего отдела Логистики. Александр Иванович Лопаткин – последний из команды Командира, на днях увольняется – переходит к Козлову. Недавно уволился Кремнев, правда, он ушел в другое место.
Александр Иванович посеял в моей душе сомнение – не зря ли я отказала Саше? Там скоро в офисе будет все, необходимое для привычной мне работы, и офис у них большой, и добираться мне туда удобно. А здесь при всем моем долгожданном обретении комфорта на рабочем месте (удобный стол, собственный компьютер, принтер, ксерокс) мне достаточно противно работать и с Василием Васильевичем, и с Ларисой Федоровной, и с Юрием Петровичем. С каждым – по разным причинам. Не то, что бы у меня были какие-то конфликты с ними или я имею неприятности от них, нет, - мне не нравится стиль их отношения к работе и к жизни. Насколько нравился у Козлова, настолько не нравится у них. Никакого творчества, никакой инициативы. Мужчины – просто неумные, Лариса – неприятна по-другому, мы с ней не любим друг друга, и этого уже не изменить. Она тоже рада бы уволиться, но пока ждет повышения здесь. А мне кажется, что этого повышения в ближайшее время ни у кого не будет – Москва прижимает нас по всем статьям, с переходом на «белые», нам вообще ничего, похоже, не светит.
Позавчера я ездила с Фаиной Исааковной в Павловск. Она вела себя безупречно, я – как раз наоборот. Погода была хорошей – снег, солнце, надышалась лесом, но и денег много потратила – на все про все порядка 80-и рублей, ведь теперь даже посещение парка стало платным. А Фаине что – у нее льготы на проезд, на проход и на все прочее. Как ни сдержанно вела себя Фаина, со мной опять случилось то, что всегда случается: я наговорила ей много лишнего о себе, о своих взглядах на жизнь и своих оценках происходящего, которые разительно отличаются от общепринятых. Этого было совершенно не нужно делать, и никак не было ею понято. У меня остался неприятный осадок от встречи, в основном от моих категоричных умозаключений, за которые я зачем-то ей вечером принесла извинения. Надо ли извиняться за то, что я правдиво говорила то, что думаю и чувствую? Я ведь не обязана чувствовать то, что чувствуют все, как и за то, что я не чувствую так, как они?! Фаина же, приняв мои извинения как само собой разумеющиеся, тут же, как танк, начала оказывать на меня давление – учить, что мне нужно делать, чтоб стать, как все.
У меня такое ощущение, что весь мир живет правильно, знает, как жить, и понимает «счастье» совершенно одинаково и однозначно, и только я одна ощущаю все иначе. Как инопланетян. Все, желая мне добра, пытаются впихнуть в меня что-то с их точки зрения полезное для меня, и в упор не слышат того, что я пытаюсь им объяснить о себе. Я им: «не могу понять, зачем я живу?» Они: «ешь и пей то-то и то-то, и будешь здоровой». Я им: «Зачем быть здоровой, если я не знаю, как это здоровое тело буду использовать?» Они: «Чтобы жить долго и радостно». Мои рассуждения о смысле жизни, тем более такой, о какой они мечтают - «долгой и радостной», как правило, воспринимаются как глупость, треп или вообще никак не воспринимаются. «Ты попей цветочную пыльцу – и совсем другим человеком станешь!». У каждого своя «цветочная пыльца», но решение проблемы однотипное– пей, ешь, делай упражнения и «совсем другим человеком станешь, вот, как я…». Я смотрю на них и вздрагиваю – я не хочу ни быть, ни жить как они, даже если им в этом состоянии хорошо, а мне в моем - плохо. Конечно, и с психикой, и со здоровьем у меня сейчас не все в порядке, но, не видя перспективы, я ничего не хочу с этим делать. Хотя делаю – по инерции втягиваюсь в предлагаемые всеми моими друзьями мероприятия, зачем-то трачу на них деньги, хотя прекрасно знаю, что результата они одинаково не дают и дать не могут: если душа больна, то тело не поправится. А моя душа тоскует и рвется Домой – куда, не знаю.
Фаина обмолвилась, что Галя Патрахина (на которую Фаина сильно зла за ее постоянное вранье и недоброжелательность) сообщила ей о смерти Любы Пушкиной. Я очень расстроилась. Вечером не выдержала и позвонила Гале. Как хитрая лиса, я ласково (по правилам игры землян, а не по нашим, инопланетянским) провела с ней беседу, надо и не надо используя безотказно действующие на большинство землян выражения типа «Галочка», «солнце мое», и тому подобные добавки, принятые на этой земле между женщинами. Усилия, как и следовало ожидать, оправдались. Наш разговор прошел красиво и, в противовес диалогу с Фаиной, с которой я, посчитав ее своим единомышленником, была искренна, оставил у меня почти приятное впечатление. Галя сама охотно и откровенно рассказала мне о своих бедах, была предельно доброжелательна, но, по-моему, лжива. Многое, сказанное ею, позже показалось мне сомнительным, противоречащим тому, что она говорила прежде об этом же Фаине. Галя, похоже, представляла свои дела так, как если бы целенаправленно стремилась вызвать к себе жалость.
А разве я не включаюсь непроизвольно в роль Обиженной Жизнью сама в разговоре с Региной? Разве я управляю этой свой вздорной Персоной, которая берет надо мной верх на какой-то период?
На мой вопрос, не знает ли она, что с Любой Пушкиной: «по телефону мне сказали, что такая здесь не проживает?», Галя вдруг ответила, что около десяти лет с ней не поддерживает отношений. И ни слова об ее смерти. Когда и кому она сказала правду? Кто морочит мне голову – она или Фаина? С какой целью происходит эта неуместная ложь? Я ничего не понимаю. В последнее время я так часто сталкиваюсь с совершенно необъяснимым поведением, ходом мыслей и поступками землян, что мне кажется, большинство окружающих меня людей психически нездоровы. В то же время, мои противоречивые мысли и поступки тоже смахивают на реакции безумца, на его парадоксальную логику. Что происходит с нами? Все мы такие милые, пока никто нас не трогает, но попробуй выведи человека из его привычного состояния на минуту – ворвись в его привычный образ жизни, ущеми на каплю его узкий интерес, ну, хотя бы непреднамеренно создай для него своим телом пробку в метро в часы пик, – и интеллигентное с виду лицо мгновенно превращается в личину обозленного зверя, на территорию которого вы ненароком вступили. И никто не думает о жизни вообще, все ежеминутно решают только свои частные проблемы. Мои муки из-за того, что жизнь кажется мне бессмысленным круговоротом одних и тех же действий, устремлений и разочарований, ни кого не вызывают понимания, не волнуют и не зажигают. Все хотят прожить жизнь приятно и без мук сейчас и, упаси, боже, не задуматься об очевидном, о том, что все рожденное умирает, а все созданное приходит со временем в упадок. Поэтому все выбирают для себя только оптимистические, «светлые» учения, и считают здоровой реакцией только ту, при которой все теплое, сладкое и хорошо освещенное – это благо, а все горькое, холодное и сумеречное – это зло. И не убедишь, что не все, кто живет на Земле, земляне.
Одно из таких оптимистических (приятных для слуха и вселяющих надежду) учений можно услышать из телепередачи петербургской протестантской миссии «Благая Весть». Я слушаю их с удовольствием по двум причинам. Во-первых, очень тяжело на душе, и поэтому сознательно хочу обмануться и успокоиться, переложив свои неразрешимые проблемы на Бога, которого мне предлагается видеть в роли любящего Отца, желающего и способного мне во всем помочь. Это приятно. Не важно, насколько это правда, но приятно. Во-вторых, мне нравится логика их рассуждений. Они взяли за аксиому Библию, и все свои рассуждения доказывают цитатами из Библии. Бог так сказал, значит это истина в первой инстанции. Человек может заблуждаться, Бог нет. Они не говорят откровенных глупостей, они логично и здраво мыслят и непротиворечиво и убедительно объясняют, что мне у них очень нравится. Не чета стилю изложения «ученого» Мулдашева, который строит мир на песке в буквальном смысле слова, чем больше читаешь его книг, тем больше хочется высказаться непотребно в его адрес. Уж лучше бы не называл себя ученым, а признался бы честно – «нужны были деньги, и я начал печататься…».
Я несколько отклонилась от темы. «Благая Весть» хороша всем, если только не принимать во внимание, что Библию писал не Бог, а люди, что на протяжении веков в нее вносили многое и разное, и что, как и во всякой книге, а тем паче, в такой толстой, всегда можно найти цитату на любую тему. Какую нужно, такую и найдешь. Как в полном собрании В.И. Ленина, на которое всю мою молодость ссылалась вся наша советская интеллигенция. Кроме того, есть мало людей, прочитавших Библию целиком, еще меньше – знающую ее целиком, и совсем уже исчезающее мало – понимающую то, что и почему там написано. Но удивительно хочется переложить свои заботы на теплое и крепкое плечо Отца Небесного, хочется его прощения, вразумления, понимания, хотя бы иллюзии этого. Всегда то, во что мы истово верим, начинает на нас работать. Чем больший эгрегор у этого идола, тем он могущественнее. Земляне всегда ощериваются, когда я пытаюсь рассуждать логически, честно по отношению к своим личным интересам и нелицеприятно. Логика кощунственна, если она разрушает то, во что верит подавляющее большинство. Инопланетяне тоже нуждаются в иллюзиях и поддержке, но, в отличие от землян, никак не могут забыть свою приверженность к поиску истины. В чем истина? Есть ли она вообще? Доступна ли пониманию того, кто существует в физическом теле? Не знаю.
Во мне слишком много пессимизма. По теориям, собранным Тихоплавами, реальность создается нашими мыслями. Хочешь приятную реальность – строй ее приятные образы. Строй, создавай и наслаждайся, только не ври самому себе и не давай оценки «хорошо - плохо». Что тебе хорошо, то и строишь. То и имеешь. И твое «хорошо» не обязательно такое же, как «хорошо» ближнего. Не дави на него своим пониманием блага. И не ссылайся на высокие авторитеты, даже на Бога. Ты сам его выдумал, ты напитал его энергией вместе с огромным большинством тебе подобных, ты его сотворил таким, каким хотел, и получай от него то, что сам надумал для себя. Нет хороших или плохих Учителей. Мы имеем право выбора, поскольку нам дано такое физическое тело – тело, наделенное интеллектом. Кого ты выбрал, тот тебя и ведет.
Буддизм - религия без Бога, он более других пытается говорить языком правды, но он для сильных людей. Должна признать, что во мне сейчас нет сил оставаться нормальной в толпе безумных землян. Я хочу спрятать голову в песок, уснуть, забыться, расслабиться, поверить в Бога согласно вере, в которой крещена.
Подумаю о том, что в моей жизни есть хорошего. Оказывается, его очень много. Гораздо больше, чем могло бы быть, гораздо больше, чем есть у других, которые не жалуются. Перечислю.
Во-первых, у меня есть дочь. Далеко не у всех есть дети. Здоровые дети.
Во-вторых, дочь меня любит, и я могу на нее полностью положиться. Я неоднократно убедилась в этом после ухода мамы. Я даже не ожидала, что она меня любит, но это так. Это совсем не мало, особенно потому, что она не просто эгоистически ко мне привязана, а действительно является мне надежной опорой, помощницей, другом.
В третьих, у меня есть дом, даже два – собственная квартира и собственная дача. У очень многих людей этого нет.
В четвертых, у меня есть работа. Хорошая работа, постоянная, достаточно стабильная. Я не голодаю и не завишу от других материально. Я не стыжусь своей работы. Меня никто не унижает там по-крупному. Я нахожусь в кругу образованных людей, а ведь это могло бы быть и иначе. Каково мне было бы оказаться в среде необразованной или пьющей? Даже не представляю.
В пятых, я живу в хорошем городе, где могу удовлетворить свои культурные потребности. Не всегда удовлетворяю, но могу. А могла бы жить в глухой деревне, в провинции.
В шестых, мое здоровье не слишком меня тревожит, у меня нет постоянной боли, физического увечья, уродства, потери органа чувств или неизлечимой болезни, о которой я знаю. Все ли могут сказать то же о себе? Для кого-то иметь одно это – уже немыслимое счастье…
В седьмых, у меня нет врагов. Почти нет друзей, но и врагов тоже нет. Едва ли кто-то хочет сознательно мне мстить, травить меня, мучить. Едва ли кто-то несет в душе память о причиненной им мною страшной обиде. Мало кто думает обо мне хорошо, но вряд ли, кто-то испытывает ко мне ненависть. Я так думаю. А всем ли дано такое счастье? Есть ведь люди, за спиной которых тянутся такие ошибки, проступки, которые им невозможно или очень трудно простить.
В восьмых, у меня были родители, за которых мне не стыдно. И они мирно и нестыдно ушли из жизни. И я достойно их проводила и могу придти на место их упокоения.
В девятых, я не была совсем уж лишена женского счастья – меня любили, и я любила, и все, что положено женщине, я испытала, пусть даже это длилось недолго. Всякая ли замужняя женщина счастлива своим женским счастьем? Особенно та, у кого в жизни был единственный мужчина, да и тот - не подарок судьбы?
В десятых, я все-таки не бездарь. Пусть немногое, но что-то я умею делать лучше многих. Например, писать стихи, писать письма, анализировать и синтезировать информацию. В какой-то степени я способна на творчество – не только собираю чужие идеи, но иногда изобретаю собственные, имею свое, иногда даже оригинальное мнение. Умею логически мыслить и систематизировать. Умею упорно трудиться и зажигаться работой. Умею выполнять обещанное и не обещать того, что не собираюсь выполнить. Данный пункт - не основание для счастья, хотя, если человек не знает, за какие таланты он может себя уважать, это - несчастье. А очень много людей вообще ведут животный образ жизни, который, впрочем, их вполне устраивает.
Вот, пожалуй, и все. Все остальное у меня не задалось и уже не задастся.
Единственная надежда, которая еще может осуществиться, это появление пункта одиннадцать - счастье стать хорошей бабушкой для хорошей внучки. Но это уж как Бог даст. Два раза везение редко приходит даже по заслугам, а однажды - с дочкой!- мне уже повезло, причем, незаслуженно.
07.03.05
Лишний раз убедилась в том, что, если хочешь повеселить Бога, скажи ему о своих планах. События жизни напоминают повозку без лошадей, которая катится по инерции по проселочной дороге. Думаешь, что все, что будет впереди – очевидно – несколько ухабов, постепенное замедление скорости и остановка. Ан, нет, из-за поворота неожиданно открывается спуск, и телега начинает нестись с огромной скоростью, меняя направление и оказываясь совсем не там, где ожидали. И пока мы не доехали до этого поворотного места, мы не способны видеть перспективы. Впрочем, даже увидев ее, мы никогда не знаем заранее, где и как продолжится наше путешествие.
Начну по порядку. Многое уже забылось, ибо пишу редко, а события все время новые.
Фаина почему-то то ли обиделась на меня, то ли разочаровалась – мы больше не ездим с ней в Павловск, и она объясняет это своей любовью к одиночеству и желанием молчать на природе. Кстати, на природе как раз она говорила гораздо больше, чем я – мы просто давали разные оценки одним и тем же событиям. Мне это ее нежелание контактировать со мной - не все равно: еще один укол по самолюбию, еще одна капля на комплекс собственной неполноценности. Меня любят лишь, когда я подыгрываю другим (а значит, вру) и избегают, когда говорю правду. Играть интересно, но очень быстро утомляет – хочется быть «дома», а не «на службе» с людьми, которых хочется считать близкими. Фаина обожает учить, наставлять, обращать меня в свой рай, который не похож на мой рай. Она не первая, кто так поступает. Я понимаю ее – она долго была одинокой и хочет оставаться независимой. Ей дискомфортно пытаться думать, стараясь понять чувства других. Она убеждена в том, что чувствует и думает единственно возможным и правильным способом. Но ведь и я такая же! Казалось бы, это должно нас сближать, но это разделяет. Подозреваю, что дело не в ее независимости, а в том, что я ей не понравилась - я не подыгрываю ее оценкам, а мои оценки кажутся ей следствием моего нездоровья. Способ лечения меня тот же, что и у Регины – сменить систему питания и делать те или другие оздоровительные процедуры. Но у меня больна душа, а не тело, лечить тело полезно, но вряд ли это решит все проблемы или изменит мое мироощущение.
Пушкина, похоже, жива – умерла не она, а Алла Федоткина, Люба сменила квартиру, ее нового телефона я не знаю, так же, как ничего не знаю о ней самой. А ей со мной общаться не хочется. Гале Патрахиной я звонила еще раз – пообщались мы очень хорошо, я ничего не обнаружила в ней того, о чем остерегала меня Фаина. Как и все мы, о себе Галя говорит больше, чем интересуется другими, но своих невзгод она не скрывает.
08.03.05
Прежде, чем изложить главные новости, вспомним предысторию.
С нововведением Москвы – указанием вводить данные по ЖУРВ в программе 1С – ежедневно по 6 журналов, каждый из которых состоит их 15-20 строк, у меня существенно прибавилось операторской работы. Кроме того, за мной автоматически остался и ввод на компьютере информации о прибывших вагонах – подготовка извещений для пересылки их в Москву. Зато более живой работы у меня убавилось – я совсем перестала ездить на МБ, не хожу по сторонним организациям, не занимаюсь таможней, отправкой вагонов. теперь я только усиленно готовлю документы для Василия Васильевича – совсем как его секретарша, не более того. Я плохо понимаю свои ощущения. Я когда-то хотела именно такой, спокойной жизни, теперь я ее имею: в моем полном владении находится компьютер и отличный лазерный принтер, с меня почти ничего серьезного не спрашивают. Но я снова начала хандрить – страшно устают глаза, времени на «книгопечатанье» для себя совсем не остается, на улицу не выхожу. Новости жизни производственного отдела до меня теперь доходят с опозданием: мужики с планерки приходят хмурые, но общим настроением не делятся, моей работы вообще не знают – кажется, что я сама по себе решаю свои проблемы, сама вытягиваю из них нужное для сдачи отчетов. А отчетов для Москвы становится все больше и больше.
Меня начало мучить самолюбие – новая команда производственного отдела превратила меня в секретаршу, в оператора, я часто бывала раздраженной, высказывала вслух свои претензии, которые со стороны могли показаться резкими и, того хуже, неправомерными. Иногда мне самой казалось, что я придираюсь, что, в конечном счете, я все успеваю ввести в течение рабочего дня, просто глаза очень устают. Выглядеть я стала плохо – злое лицо, красные глаза… Как-то сорвалась на Ларисе – высказалась, что она могла бы мне помочь ввести хотя бы вагоны… Ей не понравилась моя форма обращения к ней, она отчитала меня, как паршивого котенка, сказала, что если я ее нормально попрошу и, «если у нее будет возможность», то она окажет мне помощь. Лариса подала это так, как будто бы она не была в производственном отделе и занимается только своими доставками, участие во всех наших общих проблемах, оказывается, было только ее любезностью «помочь». Словом, я лишний раз убедилась, насколько она хитрый, по провинциальному практичный, ушлый человек, который никогда ничего не будет делать даром, в ущерб себе, для тех, кто лично для нее не представлялся ей в перспективе полезным человеком. После этого инцидента мы не то, что бы перестали совсем разговаривать, а перестали замечать друг друга, когда оставались одни, ограничиваясь минимально необходимым для работы диалогом. При этом она постоянно бурно общалась по телефону с водителями, со своими друзьями, с реализаторами. Во время этой болтовни мне было трудно сосредоточиться на вводе журналов. Я чувствовала себя отвратительно – запертая внутри своих «мелких» проблем и обид, которые внешне для посторонних даже не были видны и не могли быть поняты. Лариса ситуацию видела прекрасно, она не дура, но она делала вид, что проблемы не существует, ей это игра была удобна. Для внешнего мира она исполняла роль всем довольной, легкой в общении и готовой к любым поручениям сотрудницы, я – роль вечно недовольной зануды, замотанной непосильной, но никому непонятной и, возможно, не нужной работой.
Василий Васильевич флиртовал с Ларисой, звал ее по имени и на ты, со мной он говорил только по делу, называл на вы и по имени отчеству. При этом все его служебные дела и проблемы помогала ему решать я, а не Лариса, занятая только доставками. Смешно писать о таких мелочах, но именно они меня мучили. Напрягали вконец испортившиеся отношения с Ларисой, напрягало отношение ко мне Пономаренко – достаточно самоуверенного и некомпетентного человека, умеющего не делать ничего из того, что не входило в его обязанности или что можно было поручить другому.
Ко мне снова вернулась старая и знакомая мне по «Спектэнерго» карма. От себя не убежишь. Не обстоятельства приходят к нам, а мы их притягиваем в соответствии со своим характером, который не смогли изменить. Все находится внутри нас, все события мира, мир – только наше отражение. Я вновь и вновь узнавала в этом мире саму себя, узнаваемые и до боли знакомые обстоятельства и огорчения. Возвращалось как хорошее, так и плохое, и возвращалось с лихвой. Становится страшно от этой закономерности – нам ничего не прощается, за все ошибки надо платить, причем за повторение их приходится платить двойную цену.
Поездка на металлобазу (кажется это было 18 февраля) и разговор с увольняющимся Лопаткиным заронил в мою душу сожаление: зачем я отказалась от Сашиного предложения съездить в «Северный Альянс» (нынешнее название их организации – «Северная Стальная компания»)? Надо было что-то делать. 23 февраля я решила убить двух зайцев сразу. Написала и красиво оформила два стихотворения нашим мужчинам – Пономаренко и Комарову, а потом соединила написанное вместе, чуточку отредактировала, добавила шутливый эпиграф и послала листок факсом в «Северный Альянс»:
Козлову Ю.А., Балашову А.А., Самодурову Л.С., Виноградову В.И., Молоснову Е.А,
Фомину Д.Х., Кирпичеву Е.А. в День Защитника Отечества
Вместо эпиграфа:
Чеченцам вас заказывать не будем
За то, что подрываете устои.
Святую дружбу нашу не забудем,
Железный бизнес – дело не пустое!
Все одолеть, все превозмочь,
Чтоб про «Альянс» не думать в ночь,
Чтоб шла отгрузка между прочим,
Чиновник вредный не морочил,
Чтоб Гендиректор не пинал,
И зря затраты не считал,
Не посрамить свои погоны,
Не потерять в пути вагоны,
В деньгах не вылететь в трубу,
С таможней выиграть борьбу,
На складе строгость навести –
Изъять, учесть и соблюсти!
Чтоб расцвела Металлобаза
Согласно Вашему приказу!
А главное – побольше силы
Жить мудро, радостно, красиво!
В ваш День Защитника А.К.
Из нашей общей «ПМК»
Не скрою, я хотела, чтоб про меня там вспомнили и, кто знает, вдруг на мое место еще не взяли человека… Поздравление было хорошим поводом, так как звонить первой и, возможно, услышать, что мое место уже занято, мне не хотелось. 24 и 25-го февраля я провела дома: простудилась и попросила Комарова разрешения подлечиться без вызова врача. Я уже и думать забыла и про стихотворение, и про мои грустные настроения на работе, ибо все меняется, все сглаживается временем. И тут мне позвонил Балашов. Поблагодарил за стихи. Мы разговорились. Я рассказала ему, что на работе мне психологически неуютно, спросила, свободна ли еще вакансия. Вакансия была свободна, Саша предложил зайти к ним на следующей неделе, сразу, как только появится возможность. В понедельник я вышла на работу. А уже в четверг, 3 марта мне на работу снова позвонил Балашов и сообщил, что Юрий Александрович приглашает меня в «Северную Стальную» на празднование предстоящего Женского Дня, то есть 16 часам 5 марта. Я поблагодарила и пообещала придти обязательно. Меня переполняли радостные эмоции – я кому-то нужна, меня звали на новую работу, в моей жизни наступал очередной перелом, возможно, в лучшую сторону. Вечером Маша разложила И-ЦЗИН на перспективу события – выпала благоприятная гексаграмма №42 – Приумножение.
О моем первом посещении «Северной Стальной компании», напишу позже. Отмечу главное. 11 марта, а может быть даже 10-го, если в этот день приду на работу, я подам заявление об увольнении. 10 марта я собиралась съездить на Песочную, чтобы сдать кровь Машиной коллеге по работе Светлане Исааковне –ей предстояла тяжелая операция. Неудобно сначала подать заявление, а потом просить разрешения на донорский день. О Светлане Исааковне тоже напишу потом. В «Северной Стальной» мне все понравилось. И в то же время, мне очень страшно. Страшно за себя, но не потому, что мне там будет хуже, чем здесь, а потому что я очень боюсь испортить еще один шанс судьбы начать все с чистого листа и не наделать знакомых ошибок. Очень трудно выпрыгнуть из границ своего глупого, несовершенного Я, которое привыкло видеть мир лишь в одном, определенном много лет назад ракурсе, и не способно меняться. Я уже многое испортила из того, что мне было предоставлено судьбой в «Петербургской Металлургической» - испортила отношения с людьми. Пусть не серьезно, но все равно уже есть слова и поступки, которые из меня «вылетели и не поймаешь».
Все могло было быть отлично и в этих стенах. И опять за какие-то мои заслуги мне дается новый шанс приобрести новых друзей, новые впечатления и новые умения в ином коллективе, который пока еще открыт для общения со мной. Я очень боюсь все испортить. Там даже оклад мне дают больший, чем здесь. Выходит, я не зря добросовестно пахала в «Петербургской Металлургической Компании» не зря искренне любила эту организацию и переживала за свою работу. А вот дружеских отношений не приобрела. Единственное, чего я здесь достигла - чувствую себя комфортно в общем коллективе, хотя в личном общении я все так же скована, неуклюжа, особенно, когда это общение выходит за рамки работы. Я по-прежнему боюсь праздников – мне во время их особенно неуютно и страшно. В «Спектрэнерго» на пьянках временами мне было хорошо, здесь в ПМК – неуютно, особенно в присутствии Ларисы. Ее кокетство меня напрягает, как напрягают и ее постоянные разговоры о себе любимой, ее постоянное провоцирование мужчин на комплементы в ее адрес. Казалось бы, мне то что? Но на ее фоне я особенно остро чувствую себя слоном в посудной лавке, старым и некрасивым слоном. И мне ужасно обидно, что я вынуждена уйти не просто туда, где лучше или где платят больше, а от кого-то или чего-то. От Ларисы, которая того не стоит и с которой вполне можно было довести до пристойного конца ее игру и даже чему-то полезному и нужному от нее научиться, например, хитрости. А я сразу же отождествилась и пробила в себе брешь. Точно так же, как это однажды уже было – в «Спектрэнерго», где я тоже наделала много ошибок, но смогла и накопить много заслуг для красивого ухода и перехода в лучшую фирму.
В обоих случаях меня выталкивает в новую жизнь один и тот же человек – Командир, очень непростая личность, видимо, знакомая мне по прошлой жизни. Я уже знаю все его и хорошие, и плохие стороны его характера, но понимаю, что и те, и другие – мои отражения.
11.03.05
Опишу, как это было. В последний рабочий день перед 8 марта (5 марта) мужчины в ПМК вручили женщинам цветы и подарки – футболки с нашими именами, датой рождения и эмблемой предприятия и нагрудные значки (бэджики) с фамилией и индивидуальной шутливой надписью типа «катаю», «увольняю», «контролирую», «продаю» и т.п. Мой слоган звучал как «сочиняю». Видимо, это самое главное, что я делаю в этих стенах, с точки зрения наших мужчин. Потом был роскошный шведский стол в переговорной комнате, выпили по стаканчику мартини, уже разлитому по числу участников мероприятия. Все было очень изысканно, академично, но строго. Уже через час, стол разобрали, переговорную заперли. Как всегда на подобных праздниках, я сразу же стала как «больная», то есть почувствовала себя неуклюжей, была скована, молчалива и одинока. Настроение было ужасным – мне предстояла поездка в «Северную Стальную», а я все никак не могла раскачаться, войти в норму. Вроде бы не волновалась, но в то же время никак не могла вписываться в игру всеобщей радости. Ушла по-английски, не прощаясь, сразу же после чаепития – народ еще сидел в буфетной, обстановка была не вполне рабочей, но и указания идти по домам не поступило.
Зашла домой, чтоб оставить там цветы, и неожиданно для себя переоделась. Сменила новую, недавно купленную к этому дню юбку на выходные черные брюки и взяла с собой туфли. В брюках я чувствую себя гораздо увереннее, пусть это и не так женственно. А мне нужно было любой ценой избавиться от скованности в движениях.
У м. «Московская», на остановке 11 автобуса во мне что-то изменилось. Я обратилась к Богу, попросила его покровительства и защиты и сразу же успокоилась. Господь меня туда направил – так чего волноваться? Автобус пришел через пятнадцать минут (было 14 часов), шел он всего десять минут и довез меня до самой металлобазы на Предпортовой. Первое, что бросилось в глаза, был храм современной постройки, стоявший рядом с проходной МБ, потом заметила вывеску «Северная Стальная компания» с эмблемой предприятия на крыше 3-х этажного современного кирпичного здания. И, конечно же, краны – новые, огромные, козловые (грузоподъемностью аж 16 тн, а не как у нас – 8-и тонные!).
Пока я крутила головой на краны, какой-то мужчина у входа распахнул объятья и заключил меня в них с криком «Алла Константиновна!!!» Это был наш бывший, а теперь их нынешний начальник охраны - Виктор Иванович Петров. Вошли за проходную – там посреди двора стоял Алексей Молоснов и широко улыбался. Снова объятья, поздравления с женским днем, море радости. Еще несколько шагов к корпусу и та же сцена, теперь, кажется, уже с Витей Виноградовым. В здании я встретила Леню Самодурова, почему-то отрастившего усы, потом два дня назад перешедшего сюда от нас Лопаткина, потом - Дмитрия Хацкелевича. Территория двора выглядела пустынно – клиентов уже не было, но пейзаж поражал не только пустотой, но и порядком, ухоженностью. По лестнице мы поднялись на 3-й этаж. Картина типичная и знакомая – узкий коридор с зелеными стенами, по обеим сторонам кабинеты. Зашли в комнату 8 – производственный отдел. Там за компьютером сидел Саша Балашов. Список знакомых мне лиц продолжал пополняться, казалось, что изменились только стены, а люди были все те же. Присутствовал эффект «дежавю». Даже хозяйка офиса (на должности нашей Тамары Скиба) оказалась мне знакома – Татьяна Васильевна, уборщица с МБ «Нева», с которой мы когда-то часто и очень хорошо общались на базе. Она единственная из всех наших бывших, которая, как мне показалось, очень холодно отреагировала на мою улыбку и приветствие. Это меня неприятно удивило.
В комнате производственного отдела была новая офисная мебель, четыре стола, на одном, общем - компьютер и лазарный принтер. Широкое окно с видом на Предпортовую улицу и склад, оставшийся на месте знакомой мне по временам молодости Овощебазы. Вдоль стены – стеллаж с черными папками и наклейками – знакомый подчерк Юрия Александровича (Командира). Кабинет Ю.А. мне тоже показали – с современным, с плоским экраном компьютером на столе, картой за спиной, с удобной мебелью – не кабинет, а командный пункт подлодки! Самого Ю.А. пока не было. До начала застолья (хорошо, что я приехала раньше!), Санечка показал мне базу. Металлопроката здесь было около 4000 тн: не то что у нас, когда накапливается до 14 000 тн на куда меньшей территории! Хлысты лежали ровными штабелями в удобных кассетах на участке В – Виноградовском. Участок А – Молоснова - пока был пуст. Рельсы проходили по середине базы, прямо сюда со станции (которая была видна из-за забора) подавали вагоны на разгрузку.
Металл в основном был северсталевский, но со временем ожидался приход и от других производителей. Между кассетами уже заранее были проложены технологические проходы, козловой кран разгружал пачки какого угодно веса, проблем с кранами у них не было, вообще, похоже, ни с чем проблем у них не было! Даже собственный автокран имелся, да и база здесь не арендовалась, как у нас, а была собственной, наоборот, помещения офиса они сдавали в аренду другим организациям, что поддерживало организацию материально. А крановщики были арендные, причем из нашего же УМ-260, где руководил знакомый мне Землинский! Они контактировали с той же Янковской из ЛИИЖТА, с той же Стафеевой из отдела коммерческих ревизоров Московского отделения дороги. Пожарская из отдела планирования перевозок пока им была не нужна: вагонами металл еще не продавался, но отношения с ней все равно они поддерживали, с 8 марта ее поздравили. (Школа Ю.А.!). У входа в административный корпус стоял знакомая серая десятка Хацкелевича. Сам Хацкелевич помолодел, был в костюме и при галстуке, на груди табличка – «шеф-водитель такой-то». Таблички такие висели на груди у многих, причем, крупно были написаны имя и отчество, фамилия была напечатана совсем мелко. Вся база просматривалась телекамерой и выдавалась на монитор охранной службы. У Леонида Сергеевича был собственный кабинет, находящийся сразу возле входа на территорию, там же стоял стол для работника отдела учета, обслуживающей клиентов. Структура организации была полностью подобна нашей – отдел Учета (три или 4 человека), отдел Продаж, Производственный отдел.
В нашем производственном, кроме Саши, работала еще Светлана Юрьевна Тарасова – женщина полная, внешне напомнившая мне Веронику, в возрасте лет пятидесяти. Она осталась здесь со времен прежних хозяев «Петроснаба». Светлана Юрьевна вела кадры, занималась договорами, контролировала коммунальные платежи и разные взаимоотношения с госслужбами - Энергосбытом, Водоканалом, разными надзорами и строительными организациями. Саша заметил, что этой работы здесь было гораздо больше, чем в ПМК, для меня она будет новой. Впрочем, именно этим мне когда-то приходилось заниматься в «Спектрэнерго». Нужен был второй инженер Производственного отдела – для работы с Тех ПД, с доставками, охраной труда и безопасностью, человек занимающийся служебной перепиской, а позже отчетностью – на эти дела они наметили меня. Уже и рабочий стол для меня был определен, и Интернет уже только что запустили. Электронный учет кассет на 1С у них тоже был организован по нашему подобию.
Все в этой организации наращивалось, осваивалось и запускалось очень быстро. За полгода, минувших с той поры, как ушла от нас к Ю.А. первая команда производственников, все здесь изменилось разительно. В начале на территории была непролазная грязь и масса посторонних организаций, которые им пришлось выселять, купили краны, технику, отстроили новый корпус, продолжается ремонт и благоустройство офисных помещений.
Вошел Ю.А. Я, как сумела, выразила ему свою радость, мы тоже обнялись, как старые знакомые. Пригласил к себе в кабинет. Спросил, как мне работается в ПМК. Честно сказала, что психологически мне сложно с новым директором, что привыкла к другой школе, но меня не обижают, платят нормально. Сказала, что восхищена их базой.
Ю.А. сразу же повел себя как истинный командир подводной лодки. Он не дал мне возможности колебаться. «Я в третий и в последний раз предлагаю вам должность инженера производственного отдела (коротко перечислил мои функции) с окладом по ведомости 14 тысяч. Если согласны – после праздников подавайте заявление и через две недели ждем вас на работе». Я была счастлива это слышать. За меня давно уже никто ничего не решал по существу. Этому человеку я так же, как и в первую нашу с ним встречу 2 года тому назад, я вновь доверилась сразу и безоговорочно. Я уже знала все его недостатки, но в его порядочности, надежности и творческом интеллекте можно было не сомневаться. Я, конечно же, не возражала. Тут же был вызван Балашов, ему дали указание вручить мне анкеты и перечень документов, необходимых для оформления, после чего мы все вместе пошли к столу.
Стол был накрыт в буфетной, где, как и в ПМК стоял холодильник, бутыли с родниковой водой, микроволновка, полки с посудой, радиоприемник и составленный квадратной скобкой длинный стол. Все было, как у нас, только чуть просторнее. За общим столом уже сидели около двадцати – двадцати пяти человек – все, кроме стропальщиков и дежурных охранников. Причем на нас, опаздывающих, включая и меня, уже был оставлены стулья и столовые приборы. На столе стояло много закусок, вино, водка. Обстановка напоминала Спектрэнерговскую – здесь не только не возбранялось, но и приветствовалось долгое застолье, поощрялось желание выпить, расслабиться, «посидеть», все чувствовали себя расковано, очень демократично: я, например, оказалась соседкой гендиректора Смирнова Владислава Сергеевича, который ничем себя не выделял, все с ним держались запросто. Совсем не похоже на строгую и изысканную атмосферу, созданную в ПМК Юрием Петровичем. Потом начались танцы – меня приглашали мои бывшие сослуживцы и на мои слова «я, кажется, перехожу к вам», все, словно сговорившись, отвечали мне одной и той же фразой – «и не пожалеешь!». Видно было, что и друг друга, и организацию все они любят и гордятся ею.
Мужчины подарили мне, как и остальным здешним женщинам, отличный подарок: чайницу - фарфорового слоника с листовым чаем, совсем как полноправному члену их коллектива. Все это было до слез приятно. Уходила я в 19 часов, после меня народ еще гулял, танцевал, угощался. Одеваясь, я оставила в шкафу «нашей» комнаты туфли – не специально оставила, а просто забыла, но возвращаться не стала – это знак, значит, так тому и быть! Уходили мы вдвоем с бухгалтером Зоей, женщиной, с виду моего возраста.
Поехала домой радовать и удивлять дочку. Устраивала на работу ее, а перехожу на новое место сама! Кто бы мог подумать! Скажи Богу о своих планах, если захочешь его рассмешить!
После праздников, 9-го марта, я вышла на старую работу. О своих планах еще ничего никому не говорила, потому что на другой день я уже заранее имела разрешение на сдачу донорской крови для Машиной коллеги, ожидающей операции. Обстановка на работе была тяжелая. Комаров выглядел безобразно – очень бледный, приволакивает ногу, ходит медленно, говорит тихо и осипшим голосом, очень сильно похудел. Его нездоровье уже стало заметно для многих, нас даже начали спрашивать про него. Василий Васильевич тоже был простужен и хмур. Комаров с ним говорил сухо и порой даже резковато. Василий Васильевич бегал по бухгалтерским и закупочным делам, с переходом на без/нал у него прибавилось обязанностей, база находилась в загоне, но меня все равно никуда не посылали – я сидела за компьютером, вводила журналы. У Василия Васильевича с Ларисой продолжалась незатейливая игра – кокетливое подначивание с обеих сторон. Я в этом не участвовала по независящим от меня причинам, но, что скрывать, мне было это созерцать обидно и горько. Точно так же было и с Ю.А. – карма ко мне возвращалась. Меня по-прежнему не воспринимали, как женщину, и в этом была только моя вина. Лариса со времен нашей последней стычки со мной не разговаривала, мы обменивались только репликами по работе, причем, минимально необходимыми и, в основном, лишь на людях, в одиночестве вообще не разговаривали. Ларису это устраивало, а меня такие отношения угнетали чрезвычайно.
В этот день из Москвы, наконец, пришла утвержденная на год смета расходов, из которой стало ясно, что повышения в этом году не будет никому, а у реализаторов даже изменялась форма оплаты – им будут платить с прибыли, а не с отгрузки, что для них было невыгодно. И вообще всех угнетала политика Ю.П., дисциплинированно действующего по указке Москвы – все теперь делалось по правилам, даже заведомо надежным клиентам не предоставляли никаких кредитов. В итоге продавцы все чаще теряли проверенных клиентов из выгодных для нас фирм, которые шли покупать металл у наших конкурентов. Неожиданно я узнала, что Валя Логовая тоже подала на увольнение, 21 числа она уходит к другим нашим конкурентам – в организацию ТД «Петрович», где директором был бывшего начальника нашей МБ –Владимир Николаевич Крючков.
Юрий Петрович продолжал свои постоянные обходы по комнатам, где он шмонил по столам или просто молча наблюдал, кто чем занят, его вид почти всегда был недовольным, мрачным. Словом все, на что я смотрела, просто кричало мне о том, что все, что для меня намечается, будет к лучшему. Меня это не радовало.
10-го я сдала кровь Был такой же красивый, морозный, но солнечный день, как и 5 марта, когда я ездила в «Северную Стальную». От м. «Озерки» добиралась на 109 автобусе. Поселок Песочная был красив – солнце, сосны, дивный воздух. Наперекор ожиданиям, онкологический центр не произвел на меня угнетающего впечатления. Даже больные в палате онкогинекологии, где лежала Светлана Исааковна, для которой я и сдавала кровь, не показались мне несчастными: такие же, как и везде, люди, с надеждой в лучшее, готовые отрезать в себе лишнее и жить дальше. Почему-то с уходом в мир иной моей матушки я перестала так сильно бояться этой болезни. Один Бог знает, когда и от чего мы умрем, а врачи едва ли что-то решают в этом процессе.
После обеда я вернулась на работу. Отдала донорские справки Комарову. В комнате находились только он, я и Лариса. Подходить к Анатолию Александровичу в его состоянии с заявлением мне было боязно. Подождала еще несколько минут, сделала насущные дела на компьютере и подошла: «Я долго шла к этому решению, не хочу создавать вам проблем, но все-таки я так решила». Он взял заявление. Выглядел очень плохо, никакой особой реакции на лице не обозначилось. Спросил, какая причина. Сказала, что иду к Юрию Александровичу, «не устояла, потому что очень там понравилось». Причина не только в больших деньгах. Он взял заявление, положил в папку. Больше в тот день о моем увольнении вообще ни слова не было сказано. Сегодня меня спросил об этом только Василий Васильевич, когда мы остались наедине. Он только что узнал новость, вероятнее всего, узнал от Ларисы. Сама она никак не выразила мне своего отношения к событию. Я объяснила Василию Васильевичу, все, как есть. Реакция нулевая. И чего я мучалась? Обольщалась, думая, что эта новость сильно огорчит кого-либо? Незаменимых людей нет, и я не исключение. Возможно, им без меня будет даже лучше. Я их всех напрягаю, это вне всякого сомнения, и это открытие было еще одним моим болезненным уроком.
Впрочем… Трудно сказать, как все обстоит на самом деле. Мне все время кажется, что меня люди не любят, я очень в себе не уверена и часто чувствую свою ущербность, инаковость, наверное, это ощущение передается другим. В результате меня так и воспринимают. Как себя чувствуешь, так тебя и воспринимают.
16.03.05
Когда случаются события, приятно ласкающие нашу гордость и самоуважение, их легко описывать и приятно рассказывать другим. Далеко не всегда итоги нашей деятельности удовлетворительны. Очень трудно признавать ошибки и несовершенства собственной натуры. Писать об этом трудно и не хочется. Сегодня я посвящу свой труд покаянию, надеясь, что оно поможет мне, если не исправить, то хотя бы очистить душу.
В последние годы и благодаря посещению Сережиной группы я очень явственно стала видеть возвращение ко мне моей собственной кармы. Я накопила заслуги осознания ошибок – и дурные обстоятельства изменились: судьба дала мне возможность изменения – перенесла меня в другое, вероятно, лучшее место. Но, если червоточина души сохранилась, если я не изменилась по сути, то и на новом месте я неожиданно начну притягивать к себе обстоятельства и людей, ролевые функции которых уже сыграли печальную роль в моей жизни. Я вновь попадаю в очень знакомые, узнаваемые ситуации, все снова портится и становится таким, каким уже когда-то было, хотя и с другими декорациями. Жаль, что я перестала ходить к Сергею. Даже «дерево Будды», пышно растущее в двух горшках моей комнаты, недавно засохло окончательно и бесповоротно. Сергей был идеальным проводником нужных мне идей, которые следует принять, хотя не следует отождествляться с его целями и с его приверженностью сомнительному Гуру.
Пошла последняя неделя моей работы в ПМК. Она и похожа на мою последнюю неделю в СЭ, и не похожа. Тогда во мне тоже была горечь обиды на руководство, на то, что меня там вечно «недооценивали», но в итоге произошло полное примирение с организацией и случилось очень доброе, достойное прощание. Меня провожали (почти все, кроме Подруги) с любовью. Здесь на протяжение двух лет все казалось мне гораздо лучшим, чем в СЭ. Все началось и продолжалось на очень хорошем, правильном отношении к происходящему. Я не знаю, откуда и как во мне вновь возникло чувство «недооценки» меня и начало бунтовать ложное самолюбие. В принципе, я устаю за компьютером не больше других людей(отдела учета, например), просто другие - моложе. Сначала мне не нравилось, что Командир гоняет меня по всему городу, теперь я вдруг посчитала это благом и начала жаловаться, что меня не гоняют. У меня не было своего стола и компьютера, это меня угнетало. Теперь у меня отличное рабочее место, современная техника, я стала нужна в отделе (мне это так казалось). Но только казалось. Комаров мое заявление принял, не сказав ни слова, спросил только «куда». Но у него особые обстоятельства. Он так плох физически, что могу предположить, что он уже больше не встанет. (Гемоглобин – 78, ноги отекают – это со слов Ситника). Сильно похудел, ослаб. Сейчас он на больничном, на операцию его никуда не берут – видимо, уже поздно или невозможно, то есть, положение его – хуже некуда. Некуда, если смотреть на все с его или с общепринятой точки зрения. Болезнь сделала маму лучше, очистила ее, дала ей то, чего не могла дать жизнь. Теперь, я надеюсь, она в лучших мирах. Но это легко говорить, пока это не касается тебя или твоих родных. Пока не пришло твердое понимание, что эта суета за место под солнцем всегда бесполезна. Мы уходим из жизни в свой срок, тогда, когда это решено не нами, а болезнь меняет нас в лучшую сторону так, как не может изменить ни жизнь, ни удовольствие от жизни.
Пономаренко тоже не уговаривал меня остаться. Ничего особенно доброго он мне не сказал. Я и раньше знала, что я его напрягаю. Очень много лишнего болтаю. Незаменимых людей нет, думаю, что без меня здесь будет не хуже. Не сразу, но постепенно, ведь на мой оклад можно легко найти молодую девушку оператора, делопроизводителя. Легко.
Лариса с самого начала, как узнала о моем заявлении, делает вид, что ее это не касается. Сидим в одной комнате и не разговариваем. Только по делу. Ее это устраивает. Меня напрягает. Я вижу, что ее больно задело то, что Ю.А. пригласил не ее, с которым у нее были «особые отношения», а меня. По одной ее реплике с Надей (точно не уверена), он ее тоже звал, но, вроде бы ей не понравился оклад, так как она надеялась на обещанное здесь повышение. Но я ей дорогу не перебегала. Сама еще задолго до этого я честно говорила ей, что отказалась от Сашиного предложения, но вовсе не из-за денег, которые меня устраивали. И даже теперь, если бы не наши с ней испортившиеся отношения, если бы не мое постоянное чувство неприязни к ее способу жизни и к ее манере поведения, я бы не ушла.
Но выводы все равно печальны. Мой ум говорит мне, что я не права, что изначально Лариса хотела со мной хороших отношений и даже на первых порах много делала для этого. Я сама отвергла ее и все испортила. Я не выдержала этой игры, где меня учили как надо «играть» для обретения жизненного успеха. Я отождествилась с игрой и отвергла ее, потому что не захотела менять себя. Я умом понимаю, что Лариса правильно себя ведет, но мое сердце этой правильности не любит и не хочет ее по-прежнему.
Вспомнился телефонный разговор с Таней Шипилиной. Она на работу ходит с отвращением, там в администрации, откуда меня к счастью (это я уже теперь понимаю, что к счастью) выперли, ничего не изменилось. Бабы и обстановка отвратительные. Есть одна молодуха, от способа жизни которой Таню воротит. (Способ похож на Ларисин, только, вероятно, еще менее замаскирован, Лариса хоть умна и умеет вести себя достойно). Таня сказала, что в отличие от меня, она ни разу не высказала своего отношения к этой бабе, но отношения между ними все равно натянутые и очень сложные. И добавила – дело не в словах, мы энергетически ощущаем нелюбовь к себе, даже если не высказываем ее вслух. А я еще и высказывалась!
Чисто энергетический посыл моей неприязни к другому человеку сработал там, где я не ожидала. Гришин, наш новый гендиректор, после моего заявления так ни разу не пригласил меня к себе для разговора. Его, безусловно, задело, что ухожу именно к Козлову, но причина была не только в этом. Ю.П. мне ужасно не нравится. Я его не уважаю – не уважаю его провинциальность, его замашки тылового командира, занимающегося «приборочкой», шмоном и дисциплиной в своей казарме и не имеющего ни смелости, ни желания, ни творческой энергии чему-то противостоять, что-то предлагать свое, нестандартное и яркое. Серая мышь интеллигентной наружности, очень обманчивой наружности. Серая мышь вылезает из его маски интеллигента всячески. Я никогда и ничего лишнего Ю.П. не говорила, мы вообще мало с ним общались, хотя, в отличие от, например, Ларисы, я не кокетничала с ним, не лезла на рожон, не обменивалась с ним неформальными репликами в нерабочее время. Я просто наблюдала, и чем дальше, тем больше понимала – я его не уважаю. Видимо, он это чувствовал на энергетическом плане. Но покидать фирму вот так – без выражения какого-либо сожаления с его стороны, без добрых слов, мне неприятно. Он меня уязвил своим молчанием, и уязвил сильно. Или кто-то из близкого окружения (Лариса?) постарался ему что-то наговорить обо мне? С самого начала Ю.П. не знал и не понимал, чем таким я здесь занимаюсь и нужна ли вообще такая должность – инженера по ДП. Он компьютера не знает, в наши текущие дела не влезает (в его бытность в этих стенах такой отчетности не было, отсюда и выводы). Вспомнился Литвинов с его представлением о работе на компьютере: «Чего там уметь? Мне вот показали один раз – я сел и напечатал!».
А, может быть, я опять преувеличиваю свои трудности? Я сама влезаю в дополнительные работы на ПК там, где другие даже не сдвинуться с места, пока им не поставят задачу сверху и персонально и пока они не договорятся о надбавке за увеличение объема работы. (Именно такую политику сейчас ведет Лариса). А я все пытаюсь вычистить чужие авгиевы конюшни, стараюсь сделать как лучше для фирмы там, где и как хуже прошло бы, все равно никто результата не оценит. Словом, делаю то, что уже однажды было со мной в «Спектрэнерго». Оно ко мне и возвращается таким же способом. Я не умею жить легко и злюсь на тех, кто это делать умеет. А карма возвращается.
Сейчас я вроде бы снова ухожу на лучшее место. Выходит, заслуги у меня накоплены. Но настроение паршивое. Я столь же зажата, не вписана в общее стадо, как и в СЭ, и как была в первые дни в этих стенах. Мой аутизм все время прогрессирует.
Хотя… С каждым отдельно взятым членом коллектива я здесь нахожу общий язык, больше того, за меня сейчас многие искренне радуются: уход к Ю.А. неожиданно поднял мои «акции», ведь все знают, что Ю.А. берет к себе лучших. Оказаться в списке «лучших» приятно. Может быть, поэтому Ю.П. так и отреагировал – он не считал меня лучшей, он просто воспринял это как щелчок по его самолюбию: «вот уже даже бесполезные старухи бегут от него». Впрочем, это мои домыслы. Но через два дня отсюда увольняется Валя Логовая в «ЧП Петрович». Настроение в рядах кислое, как оказалось, об увольнении подумывают многие. Кому не нравится то, что нет и не ожидается прибавки, кому не нравится политика фирмы, гнет Москвы. Неожиданно оказалось, что Ю.П. здесь многие тоже не хвалят, он раздражает их тем же, что и меня, правда мало кто это вслух высказывает. Но общее настроение чувствуется.
К чему я это? Два года назад я пришла в фирму, которая была стабильной, поражала меня своей чистой энергетикой, разумным порядком и материальной обеспеченностью (по сравнению со СЭ). За прошедшее время отсюда уволилось уже порядка 20-и человек из офиса, а коллектив ПКФ сменился полностью. Ушел Ю.А., и как оказалось, весь порядок и творческая инициатива держались на нем и на Деревянко. Все отмечают, что работать стало скучно, местами противно – въедливая опека, контроль и вечное недовольство при все меньшей свободе творчества. Порядок давит по форме, но полностью отсутствует по существу – так бывает у руководителей с амбициями, но без профессионализма. Образ Ю.П повторяет уже знакомый мне по стилю работы образ Нестеровича из СЭ, пришедшего к концу моего пребывания там на смену сначала профессионала с мерзким характером Горбунова, в свою очередь сменившего творческую и умную личности Шамрая. Этот процесс очень напоминает мне здешний, начавшийся после ухода Козлова. Странно, что судьба дает мне новую возможность вернуться к тому же самому человеку - Козлову, не делая свидетелем еще большего развала. А может это моя ошибка – убегать, не испив до конца чашу, не изменив себя, пока я пребываю в худших, но более эффективных для изменения условиях?
Мне иногда кажется, что, куда бы я ни пришла, фирма начинает гнить по очень знакомому мне алгоритму, всплывают те же самые проблемы, в том числе и мои переживания по поводу происходящего. Но, скорее всего, просто все окружающее меня – мое собственное отражение. Я акцентирую свое внимание на том, что есть во мне, что является гнилым, неправильным, что раздражает меня, хотя должно восприниматься с пониманием и с юмором. У меня не те мерила ценности: я ищу порядка и логики в работе, а главное – это люди и отношения с ними, возможно, даже мое умение быть «обаятельной и привлекательной» в обществе. Я играю не ту роль – я мужичка внешне, но баба внутри, увлекающаяся не мужиками, а работой только по причине отсутствия мужиков.
Я не буду писать слова, которые привычно просятся с языка: «Я боюсь все испортить еще раз в новой организации». Я не хочу их писать, чтоб не строить заведомо порочные мыслеформы. Я не боюсь. Я имею намерение не идти по этому пути еще раз, я хочу пойти новым путем, и его я буду программировать в своих мыслях, чтобы притянуть новые и нужные обстоятельства. Я не буду пренебрегать не нравящимися мне правилами поведения в коллективе, согласно которым «быть женщиной важнее, чем быть незаменимой рабочей лошадью». Я окончательно убедилась в том, что надо уметь во всех людях видеть только их хорошую сторону и обращаться к ней, а плохую по возможности не замечать и никого не осуждать за слабости. Я не буду ничего бояться и не стану отказываться от новой для меня работы (какую поручат - та и лучшая) и, тем более, не буду придумывать себе свою дополнительную – в порядке творческой инициативы. Я не буду жалеть времени на разговоры с людьми, стараясь больше слушать их, задавая вопросы, чем говорить о себе, тем более давать свои оценки кому-либо или чему либо.
Смогу ли? Смогу. У меня больше не остается другого времени.
22.03.05
Итак, завтра последний день моей работы в ПМК. Если вчера настроение было отвратительным, то сегодня я окончательно успокоилась. Сходила во Владимирскую церковь, заказала молебен за моих нынешних и будущих начальников. Постояла у любимой иконы Спаса. Очень грустно, что теперь я смогу к ней приходить значительно реже. И вообще, что ухожу из маминого района. В последние годы ее жизни я , словно продолжала ее жизнь, оказалась в районе ее детства, с уходом мамы я тоже ухожу отсюда в ставший уже родным мне Московский район, на его Предпортовую окраину. В мамином уходе вообще много мистики. Дата смерти – 18 число, 40 день пришедшийся на годовщину 60-летия снятия блокады, первая пасха без нее выпадает точно ее день рождения. В течение всего 40 дневного поста на всех нас (Машу, меня и маму) читают поминальные записки в Церкви Казанской БМ, кроме того, я заказала во Владимирской церкви полугодовое поминание в алтаре на маму и на Машу, а Маша – заказала такое же на меня в Чесменской. На йогу я больше не хожу, хотя временами по ней тоскую – тело теряет форму. Но читать «решимости» СА и выкручивать свои суставы я просто не хочу.
Сегодня яркий солнечный день. Сходила в ремонтирующуюся церковь на Лиговском, постояла у иконы Ксении Петербургской. В моей жизни эта святая моя помощница в период перехода на новую работу. Так уж сложилось. День увольнения удалось подгадать удачно – в 14 лунный день я появляюсь на новом месте, на 1-ый лунный – подала заявление. И вообще сейчас наиболее благоприятное время для жизненных перемен – начался астрологический Новый год, Солнце вошло в 0 градус Овна, что дает всем знакам прилив энергии, новые силы и новые возможности. По астрологическому прогнозу для Козерогов период характеризуются следующей фразой: «Прошлое любит творить кризисы с настоящим». Есть о чем подумать.
Недавно ходила к Бронзовому Христу, ни о чем не спрашивала, ничего не просила, поставила свечку и постояла возле. Он и сам все про меня знает. Вчера бросила И-Цзин, просила дать совет, как избавиться от своих недостатков, как правильно себя вести. Вышла гексаграмма «Радость». То есть надо иметь оптимизм и радостно общаться с окружающими. Что я и делаю.
Утром перед работой позвонил домой Ю.А. – просил скопировать «напоминалку» на дискетку. В субботу говорила с Сашей, поздравляла его с днем Подводника. Для Ю.А. было написано общее стихотворение, которое прочли наши ПМК-овские подводники – Топильский, Ходарев и Паращишин. Они по своей инициативе поехали «Северную Стальную» с поздравлениями, а я думаю, что день подводника здесь только повод. На фирме у нас неладно. Недовольны многие.
Анатолий Александрович в больнице, ему нашли несколько доноров (у него редкая, 4-ая «минус» группа крови) и попытаются его поддержать. По словам его видевших, он за считанные дни страшно высох и ослабел, гемоглобин падает, сейчас около 75 (при норме 130 для мужчины). Сегодня весь день у нас в комнате сидит начальник грузового участка Сметанников – его взяли в помощь Василию Васильевичу. Я передаю дела Ларисе и Оле Бессоновой, но обеим, лишь как промежуточному звену – планируют постепенно обучить нового товарища (может быть им и будет Сметанников), которому будут платить больше, чем мне. Только едва ли мужчина будет вести все делопроизводство.
Вчера мы опять с Ларисой «поцапались». Я уходила с работы вконец истощенная и близкая к истерике – я бессильна перед этой провинциальной наглостью, верткостью и умением все мои слова оборачивать против меня и в ее пользу. Так высасывают кровь паразиты: им наплевать, что они прекрасно осознают происходящее, но если ты не умеешь играть, управлять своими эмоциями – я тебя имею полное право использовать. Не будь дурой. А я перед такими людьми всегда была бессильна, я это знаю. Я их боюсь. Я могу наговорить резких слов, но стоит мне увидеть, что другой человек страдает, что ему больно – мой гнев и отрицательность тут же исчезают бесследно. Я лежачих не бью. Я всегда за формой вижу содержание, и последнее для меня важнее, чем форма. Даже если я могу придраться к форме, списав на нее свою ложь и свой корыстный интерес.
Осталось отвратительное ощущение собственного бессилия перед прагматизмом очень характерным для провинциалок, отвоевывающих себе жизненное пространство умением ладить с нужными людьми. Как только им лично человек становится больше не нужен, они спокойно через него перешагивают. Мое первое впечатление о ней было абсолютно правильным. Она мощный вампир, напомнивший мне Людмилу Сивец из ЦРА, получавшей садистское удовлетворение, когда видела, что вывела из себя человека, оставаясь внешне спокойной и логичной по форме, но не по содержанию. Сейчас идет по ТВ сериал «Клон», в котором есть подобная героиня - Алисинья, абсолютно лживая, но умеющая всем и всюду казаться доброй, беззащитной, благородной и отзывчивой, чем подкупает любого, а потом его же и использует. И не к чему придраться. Лариса, конечно, на порядок ее лучше, Алисинья это верхний предел лицемерия и предприимчивости. Сивец ей сродни, но хуже играет – она не вызывает в людях симпатии, а Лариса, когда хочет, умеет создать о себе превосходный образ. Но суть у всех одинаковая – лицемерие и черствость к тем, в ком не нуждаются.
Вчера Лариса была со мной не сдержана, но сегодня с утра поняла, что в настоящий момент я меньше нуждаюсь в ней, чем она во мне, и сразу же неожиданно изменила поведение. Но теперь изменилась я. Я попросила Бога помочь мне освободиться от Ларисы. Я не хочу ни думать о ней, ни видеть ее в своих снах, ни слышать о ней. И сегодня я ее действительно не замечала. В ответ на ее вдруг появившиеся попытки играть роль «милой» я никак не среагировала – ответила на ее конкретные вопросы и этим ограничилась. Я уже вышла на финишную прямую. Жалеть не о чем, все решения уже приняты, все ошибки совершены и, надеюсь, осознаны. Главное, их не повторять.
Ю.П. так ни разу не заговорил со мной об увольнении. Сначала я восприняла это, как плевок, сейчас смотрю на это иначе. У него тоже самолюбие. От него уходят люди, он чувствует неудовольствие к себе со стороны многих. Как человек образованный и достаточно тонкий, он не может этого не чувствовать. Кроме того, два дня назад приезжало московское начальство. Что там ему сказали, я не знаю, но на другой день он резко уехал в командировку в свой родной Нижний Новгород, где коммерческий директор, нанятый им, ушел к конкурентам и увел за собой еще несколько человек, Юрия Петровича поставили временно исполнять обязанности руководителя филиала. Кто знает, насколько временно. У меня такое ощущение, что наш холдинг переживает не лучшие времена. Я об этом не задумывалась до подачи своего заявления, а теперь получается, что все, что со мной произошло, не случайно, меня целенаправленно несет в нужное мне по судьбе место. Уж не по прошлой ли жизни мы были знакомы с Юрием Александровичем?? Я уже заранее знаю все мучения, в которые он опять меня повергнет на новом месте – принципиально не будет видеть во мне женщину среди других женщин и надает мне «мужских» поручений. Но это уже зависит от меня. Я позволяла это ему раньше, не надо позволять впредь. Хотя ему на работе нужны именно сотрудницы, а не женщины. Иначе бы он пригласил на эту работу Ларису. Если, конечно, мой приход - не инициатива одного только Саши.
Сегодня лучше, чем вчера. Завтра будет еще лучше. Я в это верю. Пусть все случается так, как хочет от меня Бог. Я постараюсь быть его послушной дочерью.
31.03.05
Прошла неделя со дня моего увольнения из ПМК. Самое время подвести итоги, а заодно и описать впечатления о последнем дне в организации, выпавшим на среду, 23 марта, 13-ый лунный день. То есть мой первый день в ССК был мною подгадан астрологически грамотно: 14 л.д.( «Труба») и четверг, день Юпитера. Ближайшее затмение – солнечное – ожидается 8 апреля.
Пришла в новом наряде – буквально за неделю до этого мы с Машей купили на нашем любимом Звездном рынке два новых свитера – бежевый с ромашками и светлый с бардовой аппликацией на груди - очень модный и, надо признать, мне идущий. Отказалась от всегдашних брюк в угоду новой черной длинной юбке с фестончиками по подолу. Дамы отметили, что я здорово выгляжу и что так надо ходить всегда. Мне стало понятно, что всегда я выгляжу довольно мрачно – пиджак, брюки, минимум женских побрякушек.
Рабочие документы привела в порядок заранее – добросовестно написала все инструкции, сделала предварительный отчет по ОЛ, рассказала Ларисе все, что ей следовало знать по моей работе. Накануне мы с ней снова поцапались, причем, как мне показалось, она в этот раз сама полезла на рожон и была более несдержанна и беспочвенна в своих высказываниях, чем я, мне с ней ругаться совершенно не хотелось. Странно, когда на тебя идет наезд, а ты не чувствуешь за собой проколов в поведении, то даже в процессе наезда остаешься спокойной. Самое главное самой не совершать ошибок, не допускать резких интонаций, не высказывать претензий, какими бы справедливыми они ни были – претензии и осуждение поступков других никогда ничему не помогают. Как бы ты ни был уверен в своей правоте, другая сторона в любом случае воспримет твою критику как обиду, как ущемление своего достоинства. Ты ничего не выиграешь, а проиграешь многое. Я постоянно об этом забываю, и потом удивляюсь, почему ко мне плохое отношение. Потому что все любят только похвалу в свой адрес. Либо хвали, либо терпи то, что есть. Сама-то я очень болезненно воспринимаю все замечания вышестоящих, а это не правильно. Они ничего лично против меня не имеют, они вообще не думают о моих чувствах, как и я не думаю о чувствах других. Они просто делают свое дело, просто живут. Зеркала вокруг нас присутствуют постоянно, почему мы все время забываем в них смотреться и делать выводы?
И еще неожиданно для самой себя, я обнаружила, что не только я способна переживать периоды депрессии, делать явные ошибки в общении, совершать промахи, но и все остальные. Люди не любят говорить плохое о себе, но, если понаблюдать, они такие же, как и я – тоже могут вести себя «как слон в посудной лавке» в определенные периоды жизни, могут быть и неумными, и нетерпимыми, и грубыми. Они просто не акцентируют на своих недостатках внимания, забывают их, прощают их себе или старательно описывают другому лишь свои достоинства, сетуя на недочеты других, но не на свои и таким образом формируют свой привлекательный образ. И плевать, что образ лжив, если в него поверил и создатель, и случайные зрители этого образа. Именно так мы творим мир своими словами и своими мыслями.
К 10-и часам сходила за угощением – купила три здоровущих торта и три связки фруктов – всего на 700 с лишним рублей. Лариса с самого утра вдруг резко изменила интонацию – снова начала играть роль милой приятельницы. Я уже знала, что тяжба, которую она вела – взятие ею моей работы на себя за дополнительную плату, не удалась, Петрович решил оставить мою ставку, но принять в производственный отдел крепкого мужика, который в первое время будет делать мое дело, а в перспективе заменит Комарова. Ларисе поручалось только принять у меня дела на переходный период и затем по моим инструкциям обучить им нового человека. Чтобы обучать, надо хотя бы знать дело. Я еще раз восхитилась сметливостью Ларисы – все-то у нее продумано, лишнего на себя не взвалит и всегда представит свой труд в выгодном свете. Я уже заранее видела, как бы глупо я вела себя на ее месте – сначала говорила бы много лишнего, колыхала бы воздух ненужными и опасными недовольствами, критикой начальства, а в результате так или иначе мой объем работы удвоился бы всерьез и надолго, до поры, пока не придет новый человек, который будет обязательно выше меня по должности, отчего станет читать мои инструкции в полглаза и в силу своей занятости поручать мне же делать то, что в них написано. Так было уже не раз в моей жизни. Сценарий снова промелькнул перед моими глазами, но, к счастью, в исполнении других актеров, более талантливых, чем я.
На внезапную ласковость ко мне Ларисы я отреагировала сдержанно – вежливо, но кратко, ответила на ее конкретные вопросы. Во мне все еще оставалась обида: если бы не наша глупая размолвка, я, возможно, не приняла бы Сашино предложение перейти к нему, ибо для меня каждая смена работы - большая проблема, взлетно-посадочное состояние длится у меня долго, только через полгода работы на новом месте я начинаю чувствовать себя уютно.
Уютно ли мне было в ПМК? Я уходила из фирмы, где уже хорошо знала свое дело, была способна ухом ловить рабочую информацию с полным пониманием не только поверхностных фактов, но и внутреннего смысла. Путь к этому долог, достижение дает приятное самоощущение, а я сама делаю шаги к тому, чтобы снова на какое-то время стать «тупой и бестолковой», не врубающейся в общее дело. В принципе, оклад в ПМК меня устраивал. Местоположение тоже. Рабочее место – более чем. Пусть я так и не завела здесь ни одной близкой подружки, с которой легко и расслабленно могла бы болтать в буфете или выходить погулять в перерыв, или обсудить домашние новости. Со всеми я так и осталась «ежиком» - способной мило болтать короткое время, оставаясь внутренне напряженной, неестественной и очень уязвимой, ибо каждый взгляд, каждую интонацию я воспринимала как возможную отрицательную или критическую оценку своей личности. Я уставала от этих контактов неимоверно и завидовала тем, кто, придя в организацию совсем недавно, уже вел себя абсолютно расковано, легко заводил себе приятелей, переходил на ты. Ко мне все привычно обращались на Вы и по имени отчеству. Это казалось мне поражением, хотя женщин моего возраста молодым гораздо проще назвать на Вы. Я все время забывала, как выгляжу и сколько мне лет, и еще то, что, сколь ни старайся, почему-то всем и всегда кажусь либо очень серьезной, либо очень умной, что вовсе не соответствует действительности.
С Ларисой я прокололась. Она мне сто лет не нужна, но меня огорчало то, что я по ней «не сдала зачет», не отработала эту роль, испортив то, что начиналось неплохо. Я ведь с самого начала поняла, что Ларису мне судьба подсунула не случайно. Меньше всего мне хотелось быть с ней в одном отделе, но пришлось. И Лариса многое делала, чтоб мы ладили в меру ее личных интересов к нашим отношениям. Моя прямота все испортила. Хватило двух моих ошибок, и Лариса изменилась, сделав наше совместное пребывание в нашей комнате для меня невыносимым. Более того, почувствовав мою уязвимость, она начала сознательно меня вампирить. Любой человек подсознательно превращается в вампира сразу же, как только открываешь ему свои бреши. Я открыла. Получалось так, что я не добровольно ухожу с одного хорошего места на другое, а бегу от того, что уже испортила и вряд ли смогу склеить. Это огорчало ужасно.
Комаров находился на больничном. Его уже не брали на операцию – дела были – хуже некуда. Взялись только перелить в очередной раз кровь. Пока я мучалась мыслью, удобно ли позвонить ему по трубке в госпиталь, чтобы попрощаться, позвонил он сам. Голос хриплый, слабый. Поблагодарил за работу, сказал добрые слова, я тоже сказала, как сумела, что хорошо к нему отношусь, что очень переживаю, что подвожу его своим уходом. Много чего сказала, бестолково, но доброе. Думаю, что он меня понял. Взрослые люди много понимают вне слов. На то мы и взрослые. Потом даже ушла в туалет, из глаз слезы брызнули. Какой он тонкий, интеллигентный человек! Не чета Ю.П. Последний так ни разу и не произнес в мой адрес ни одного слова. Сделал вид, что мое увольнение его не касается. Уязвил меня этим. К счастью, с понедельника он находился в командировке. Ю.П. тоже было не сладко. Его никто не любил, у него образовалась масса личных проблем, а положение Гендиректора обязывало играть роль, которая ему могла быть не симпатична. Всегда полезно посмотреть на человека с другой точки зрения. Наши собственные проблемы кажутся нам огромными, проблемы других людей мы склонны не замечать. Вопрос не в том, что мне не нравился Ю.П. Не мне одной, и не так уж он был плох. Вопрос в том, что я не вызвала в нем симпатии. Это еще один мой прокол.
А почему я должна всем нравиться? Ну не знал он моей работы, так он не знает работы большинства в этой фирме. Кроме того, я перехожу к его конкуренту. Одна из последних в длинном списке. Теперь еще и женщина в этом списке появилась. Как бы я на его месте реагировала? Также.
Наконец, в 12 часов меня позвали на проводы в нашу столовую. В самые волнующие моменты своей жизни, я, как правило, ничего волнующего не чувствую. Это касается даже недавних маминых похорон. Сознание где-то не со мной, я не воспринимаю себя действующим лицом, все происходит не со мной, а само по себе. Только воспоминания дают событию энергию. Еще большую энергию дает планирование будущего события. Оно представляется либо устрашающим, либо невозможно прекрасным. В реальности и в настоящем времени оно просто не ощущается. « Я подумаю об этом позже» - любила повторять Скарлетт. Вот и я сейчас – лишь неделей спустя я думаю о прошедшем дне и вижу его в значимом освещении. Чем дальше назад в прошлое, тем больше энергия воспоминания, обросшего домыслами, мифами, игрой воображения, искаженная провалами памяти.
Итак, народ толпился в столовой и в коридоре. Кажется, раздались аплодисменты. В столовой стоял Паращишин (единственный из бывших на месте наших руководителей) и держал в руке обернутый в зеленую бумагу горшок с комнатным луковичным растением с ярко красным цветком в центре розетки. Я люблю комнатные растения, этот мне сразу очень понравился – зеленое чудо природы с неизвестным мне названием . Но все это я разглядела уже позже. Что сказал Паращишин, я уже не помню. Что-то доброе. Сам Владимир Сергеевич очень симпатичный мне человек, по случайности, именно он является еще и де юре директора ПКФ, в котором я числилась, ибо Комаров по понятным причинам у нас еще не оформлен.
Я уже было собралась сказать краткое ответное слово, как вдруг выступил Василий Васильевич, оставшийся за главного в моем производственном отделе. Он говорил долго и неожиданно для меня сказал то, что мне хотелось бы услышать, но услышать этого я никак не ожидала. Василий Васильевич сказал, что они с Комаровым пришли в отдел, абсолютно ничего не умея, и что именно я всему их обучила (!!?), сказал, что я очень много хорошего сделала для металлобазы. Сказал, что возвращаюсь к людям, с которыми я начинала, что надеется, что мы будем достойными их конкурентами (впрочем, прозвучало ли это слово, я не помню) или что мы добьемся успеха на новом поприще, и пожелал мне успеха.
Это было очень похоже на знак, что я, наконец, отработала свою карму. То, чего не случилось в СЭ с Горбуновым, с Литвиновым, с Нестеровичем, неожиданно произошло здесь. Я долго брюзжала, что меня держат за прислугу, за секретаршу, что …. Впрочем, уже и так всем ясно, как и о чем я брюзжу. Характер у меня все такой же сволочной, как и был. Но впервые мне не формально, а вполне искренне сказали то, что мне всегда очень хотелось услышать – что мой труд оценили. А зачем мне это? Полезно было бы понять источники этого моего тщеславия. Я не слишком огорчаюсь (хотя и переживаю), когда меня не считают женственной, обольстительной или кокетливой, но расстраиваюсь, когда в работе меня держат в роли молчаливого исполнителя мужской воли, причем, не всегда грамотной.
Я тут же обнаружила противоположность моей натуры. Когда Ю.А. в свое время посылал меня на выполнение «мужских» работ – на инспектирование МБ, на лазание по штабелям металлопроката, усаживал меня на сквозняке или заставлял сдавать экзамены по погрузке вагонов наравне с мужчинами – я на него очень обижалась. Он не хотел видеть во мне женщину, но при мне подчеркивал женскую сущность в Ларисе, пренебрегая ее деловыми качествами. Я обижалась. Мне не угодить. Я в любом случае чувствую себя обиженной, и это одно из главных качеств (особенностей) моей натуры.
Потом все уселись есть торт, а я вернулась в нашу комнату. Мы еще раз поговорили с Василием Васильевичем. Он подсказал мне много полезных для меня вещей. Сказал, что мир устроен так, что человека нигде и никогда не оценивают хорошо, пока он работает. Сам Пономаренко, где бы он ни служил – всегда был попрекаем начальством. Жизнь научила его не придавать этому значения. Зато, когда человек уходит, если он действительно хорошо работал, все начинают вспоминать его добром, сравнивая с новым работником. Так уж мы устроены. Поэтому посоветовал мне не реагировать так бурно, как я, тем более, что я старше его (вот это уже было бестактно с его стороны), а значит, мудрее. Поблагодарил за труд, пожелал успехов на новом месте. Мне было приятно, что мы расстаемся на этой ноте. И я сразу же растаяла. У меня от любви до ненависти не просто один шаг, а воробьиный скок!
Где-то около пяти я начала обход комнат. Зашла в каждую, тепло попрощалась. Реализаторы, как это ни странно, прощались со мной особенно приветливо. Реклама и строители – единственные комнаты, куда я могла относительно расковано зайти, чтобы просто поболтать – тоже излучили тепло, а в Учете, особенно со стороны Ирины Верхотуровой, такой волны я не ощутила. Видимо, соответствующее мнение обо мне было сформировано там Ларисой. Только Ольга Бессонова была ко мне открыта.
Интересно устроены женщины. Внешне ощущение холода со стороны Верхотуровой ничем не выражалось – нормальные улыбки, нормальные добрые слова. Но за каждым произнесенным словом, каким бы вежливым оно ни было, я всегда чувствую энергетику определенного качества, вкуса, и этот вкус гораздо важнее самих слов и внешних проявлений. Я снова огорчилась, что оставляю за собой собственные ошибки, и снова обрадовалась, что увольняюсь туда, где очень важно их не повторять, где есть возможность еще раз все начать с чистого листа.
05.04.05
Пошла вторая неделя в ССК. Время летит незаметно. Казалось бы, жизнь стоит на месте, один будний день сменяет другой. Ан, нет. Еще совсем недавно и в семье нас было четверо, и я работала в ПМК и не подозревала, что все в моей жизни столь быстро поменяется. Про маму я еще могла думать – с тревожным, тягостным чувством ожидая и выталкивая из-под сознания возможную тягостную перемену, но уж изменения места работы для себя я никак не планировала. Многое стало другим даже в нашей квартире - вынесли на помойку массу вещей, лежавших на задах книжных полок и на антресолях. Вынесли мои и мамины платья – в хорошем состоянии, но вышедшие из моды – вряд ли я или Маша возьмемся их перешивать, сейчас гораздо проще купить новые, современные. Отнесли в школьную библиотеку массу книг советского периода, даже собрание дедушки Ленина отнесли, чтоб не загромождать полки тем, что никогда не буду читать. Собрания Маркса и Сталина пока еще оставила храниться. В собрании Ленина неожиданно не оказалось трех томов. Кто и когда их мог у нас свистнуть – ума не приложу. Разобрали мамины вещи – что-то взяла себе, что-то разрезали на тряпки. Освободила зеркальный шкаф, переложив туда несезонные вещи из бельевого, и там стало свободнее. Переставили мебель в Машиной комнате. Маша сама купила материал и сшила коричневые чехлы на кресла, сшила и надела такие же наволочки на диванные подушки.
Бесхлебный похаживает в наш дом, даже по хозяйству помогает, Маша дает ему поручения (с моей подачи): то защелки на шкафах сделать, то ящики бельевого шкафа починить. Справился, руки у него нормальные, хотя творческой мысли не замечаю – тупое выполнение сказанного. И по телефону он со мной теперь всегда здоровается, представляется и даже мое имя запомнил. Я им не мешаю встречаться, благо у Маши есть теперь своя комната.
На днях Маша пригласила в свою комнату девчат из 508 школы – состоялся импровизированный вечер встречи бывших одноклассников (8 лет после окончания школы), совсем как у меня подобная первая встреча с бывшими одноклассниками в квартире на Ленсовета тоже была после 8-и лет. Пришло 10 человек, все девочки. Никто из них, кроме Маши, не захотел сделать ИЗО своей профессией, хотя в школе многие рисовали лучше ее. Маша выглядела очень хорошо, но, мне показалось, что встреча оставила у нее чувство неудовлетворенности.
Итак, я сижу в комнате 8 – «Производственный отдел» в Северной Стальной Компании (ССК). Из окна до самого горизонта простираются склады – территория, где раньше находилась Овощная база на Предпортовой, та самая, куда нас посылали не переборку овощей еще при моей работе на «Ленинце». Дальше виднеется здание 26 больницы на Костюшко, где я сдаю донорскую кровь, и высотники Ленинского проспекта, правее – виден дом с башенкой, что возле Пулковского универсама на Пулковском шоссе – последнее место в СПб, куда пришла мама в ноябре 2004г (ее привезли в сберкассу на машине Валеркиной жены). Если держать направление на этот дом, в принципе можно пешком выйти на улицу Галстьяна, либо на площадь Победы, то есть добраться пешком до дома. Приятно видеть из окна работы свой дом. На работу я выхожу на 40 минут позже, с работы возвращаюсь примерно в то же время, а зарабатываю здесь больше. При этом пока что почти ничего не делаю. С общепринятой точки зрения я с переводом на новую работу выиграла. Должен ли человек искать в жизни выигрыша и что считать выигрышем?
06.04.05
Сегодня полдня проговорили с моей ближайшей коллегой и соседкой по комнате Светланой Юрьевной Тарасовой. Она моложе меня на год, выглядит, как Вероника (такой же комплекции), но лицо красивое, ухоженное. Здоровье у нее не очень, одышка, нездоровая полнота, отекшие ноги. Она больше говорит, чем слушает, я слушаю ее пока охотно по двум причинам: 1) В силу заторможенности речи, общей скованности и плохой дикции произнесение связных речей у меня сейчас плохо получается – за последнее время я совсем разучилась говорить. Что ни произнесу – ощущаю свое косноязычие и диссонанс интонаций: сказывается долгий период отсутствия собеседников. 2) Она сама совершенно не умеет слушать, не задает мне вопросов, не проявляет интереса к собеседнику, порой перебивает меня и начинает говорить сама, причем очень уверенно, тоном человека, который все и обо всем знает и ни в чем не сомневается. Но слушать ее интересно. Манера говорить тоже напоминает мне Вероникину, которая всегда была мастером устного рассказа. Мне интересна тематика разговора – мы говорим о православии и не только – о мистической стороне жизни, о книгах (Мулдашеве, Свияше, Кондыбе, о православной литературе). Она пришла к этой тематике через свои болезни и житейские тяготы, но копает глубоко, причем не только и не столько физический план. Считает себя православной, через сына знакома с отцом Василием из Серафимовской церкви (ее сын – прицерковленный человек), но на христианство она способна смотреть шире.
В жизни ей выпал случай встретить человека, посещающего группу нетрадиционных методов лечения Людмилы Васильевны Шувановой, ныне умершей, лечение у которых основано на личном прошении православных святых, на вере в И.Х. и Б.М и обращении к инопланетным учителям, а также на питье воды, заряженной собственной молитвой перед 4-мя православными иконами. Просит и молится человек у себя дома, лечение осуществляют святые с тонкого плана, причем все лекарства в это время запрещены. Результаты поразительные, Светлана привела массу случаев исцеления знакомых ей лично людей. Лечение происходит в виде кризиса, боли, которую нужно претерпеть. Сама она ходит к ним и лечится таким образом уже пять лет, говорит, что есть существенные изменения. Подход и идеология подобного лечения мне знакомы, с нечто подобным в разных вариантах я уже встречалась, но, тем не менее, я выразила готовность и желание сходить в эту группу, принять очищение, несмотря на то, что не могу назвать свою конкретную (физическую) проблему. На тело я особо не жалуюсь, жить можно, но душа моя больна несомненно. За все время нашего долгого разговора в комнате не было никого, что бывает у нас крайне редко. Не знаю, как этот факт объяснить, если, как указание свыше, то странно – меня часто кидает на новые авантюры, но в данном случае упоминание инопланетных учителей меня настораживает. Это очень напоминает школы контактеров, отчасти еще и теософические кружки. И само лечение сомнительное – ты молишься дома, пьешь воду, но при первом посещении с тебя берут 300 руб. за знакомство. Последующие визиты стоят 30 руб.
(Перечитывая только что написанное, понимаю, каким несерьезным, нелепым и бессвязно изложенным оно может показаться логически мыслящему читателю).
15.04.05
Сегодня Октябрине исполнился 81 год, мы с Машей идем ее навестить и поздравить. Не то, что мне этого хочется, а просто в память мамы, которая давно сама к ней не ходила. Все меньше остается людей ее поколения на этой Земле.
9-го апреля я позвонила Наде Амирхановой, у нее был Юбилей (65 лет). Сообщила ей о маме: как-то забыла про нее на похоронах. У Нади сын и дочь, оба много старше Маши, но внуков у Нади до сих пор нет. И брат Глеб так и остался холостяком, живет в Калининграде. А у Марины Смолиной трое детей, хотя она тоже еще не бабушка. Вот так все мы и выродимся.
Вот уже три недели, как я работаю в ССК. Народ нормальный, по большей части знакомый по ПМК. В последнее время меня сильно гнетет безделье: клиентов мало, доставок – одна в день и то не в каждый, причем ее по инерции старается провернуть сам Саша. Я только бумажки подкалываю. Светлана Юрьевна делает всю работа инженера ПТО – ту, что я делала в ПМК (правда, с меньшим числом сторонних организаций) и частично ту, что делала в СЭ по части ведения кадров, работы со сторонними организациями в части учета платежей по договорам. У меня возникает странное чувство обиды и зависти – пусть я многое забыла в этой работе, и реакция у меня сейчас не та, но мне хочется вернуть себе то состояние, из которого я увольнялась сначала из СЭ, потом из ПМК. А увольнялась я в самом приятном для меня состоянии – в ощущении, что я свои функциональные обязанности знаю уверенно, разбираюсь в работе, что все мои действия идут на автомате и у меня есть собственное представление о том, как организовать их лучше и удобнее для дела. Как только я достигаю этого уровня, судьба почему-то выталкивает меня на новое поприще, а там опять все начинается сначала: неустроенность рабочего места (сейчас даже собственного ключа от кабинета у меня нет, утром гуляю под дверью, ожидая прихода коллег), не способность врубиться на слух в происходящее. Кроме того, я все еще путаю имена, лица коллег и названия смежных организаций. Все это скоро встанет на место, но - сколько же можно! Я хочу скорее начать работать, причем самостоятельно, а не в форме частичных «указивок» – «напечатай, размножь, сходи».
Рядом сидит Светлана Юрьевна, которая до меня и без меня со всем справлялась одна, отчего ее амбициозный тон выглядит естественно. Она более 20-лет занимается практически одним и тем же на одном месте – раньше территория склада, выкупленного нами в собственность, принадлежала «Петроснабу», еще раньше, но под другим названием это был государственный склад кабельной продукции. Светлана Юрьевна досталась нам вместе с выкупленной территорией по наследству – точно так же, как некогда достался Баранов от Прачечного комбината, выкупленного Литвиновым для СЭ. Такие люди, как она – бесценный клад для нового предприятия: они знают все и обо всех, помнят всю историю их территории, их ничем не удивишь, отчего они часто никого не слушают, потому что все на их фоне– салаги. Частично, это так и есть. Но что касается Светланы, то ее уверенный тон и громкий голос типичного советского складского работника меня раздражает. Она очень давно не знает другой работы и вряд ли смогла бы переквалифицироваться, поэтому и состояния другого человека понять не способна. Впрочем, это ее чисто бессознательная реакция, пока еще я не склонна думать, что она что-либо имеет против меня. Я очень стараюсь выпестовать наши отношения, не повторяя ошибок с Ларисой, запретила себе высказываться в критическом или осуждающем тоне по любому поводу.
Я сложно живу и уязвлено воспринимаю несуществующие трудности, но убеждена, что и мои коллеги, и мои смены работы – не что иное, как уроки, предлагаемые мне жизнью. Я дала себе слово не произносить вслух какие-либо претензии, и пока держусь. Я не показываю вида, что настроение у меня хуже, чем могло бы быть. Умом я понимаю, что все последние изменения в моей жизни к лучшему, что работаю я сейчас меньше, а получаю больше, что не вижу каждый день Ларису, которая в ПМК действовала на меня не лучшим образом. Это умом. А сердцем я чувствую, что сейчас я с большим удовольствием работала бы в ПМК, где я была хозяйкой положения, где у меня были свои права и свой личный компьютер. Здесь компьютер один на четверых, включая вечно играющего на нем водителя. Вот уже третий день я сижу без дела, а вместо того, чтобы сделать что-то полезное на ПК для себя, я жду, пока наиграются в «шарики» Хацкелевич или Саша…
Из меня опять сейчас лезет Персона по имени Вечные Претензии. Мне все не так. Много работы – плохо, мало – еще хуже. Коллега – моложавая кокетка – плохо, полный ее антипод, оказывается, тоже плохо, ибо … Что конкретно мне в Светлане не нравится? То, что есть во мне самой. Самоуверенность. Апломб, с которым она говорит о себе постоянно. Я тоже иногда говорю с такой же уверенностью. Раздражает, что, как и все остальные мои знакомые, она рассказывает о себе только положительное - как о самой умелой хозяйке, матери, жене, как о социально неравнодушном человеке, хорошей свекрови, работнике. Конечно, она не употребляет подобных эпитетов явно, но они напрашиваются из всех ее рассказов о ее жизни. Вырисовывается зримый образ замечательной, но несчастной женщины, которую окружают неподходящие люди и трагические обстоятельства, плюс еще со здоровьем ей не повезло. Почти то же самое я слышу из рассказов большинства знакомых мне женщин, за редким исключением. Мужчины бывают более самокритичны, но только, если тема касается не их ума, профессиональных способностей или имеющихся у них знаний. В их речах преобладает другая тема: «другие работать не умеют, ни черта не разбираются, ничего не понимают, а им достался тяжелый крест неправильной организации труда и руководители-идиоты, на которых они много работают практически бесплатно, учитывая их способности». Мне вспоминаются сценки из прошлого, из прежних моих коллективов, моих разговоров с коллегами – все они были разные, но у всех просматривался один и тот же корневой мотив.. Среди них не было ни одного, кто вслух и первый признал бы свою некомпетентность в чем-то или изъяны своего характера, такие как лень или нерадивость, или неуживчивость.
Люди автоматически, по инерции гордятся всем своим – своим достоинствами и своей ушлостью, своим умением обманывать государство и «вертеться», выколачивать для себя что-то от высокопоставленных лиц, например, даже гордятся умением много пить и куролесить в этом состоянии, гордятся опытом работы, которому почти всегда грош цена, ибо этот опыт формировался на протяжении десяти- пятнадцати лет однотипной, похожей деятельности, после которой любой становится «докой». Смелости поменять жизнь или приспособиться к совершенно другим условиям у большинства не хватило. Гордиться производственным автоматизмом бесполезно – он нарабатывается в любом случае уже через год, а реализовать себя на новом поприще решается не каждый – здесь необходимо на довольно долгое время пожертвовать своим самолюбием, завоеванными прежде позициями, привычками. Все новое входит в человека с трудом, двигательный центр – отличное приспособление, но цена ему – грош, если под ценой понимать истинное назначение человека, а не укрепление его Ложной личности, тленной, спесивой и тупой. Женщины тоже легко наращивают ее, даже будучи домохозяйками. Очень трудно выбраться из знакомой колеи привычек, мнений, интересов, типичных желаний и требований к жизни, особенно, если есть какие-то явные успехи, способности или опыт. Можно даже приобрести новое знание и мнение о смысле жизни, это нисколько не мешает продолжать жить по инерции, в русле тех же интересов и прежних устремлений.
Вот и я вместо того, чтоб воспользоваться временным бездельем и начать в самой себе новую жизнь – греться на солнышке на территории склада, завязывать отношения (болтать) с коллегами, с рабочими базы, - я делаю ровно то, что сама же недавно признала ошибкой. Я порчу глаза за компьютером, придумывая себе работу по систематизации документов и имеющейся в ПО информации по примеру того, как привыкла это делать в ПМК, или сижу с кислым лицом за столом и, что совсем глупо, даже иногда вслух жалуюсь, что надоело безделье.
18.04.05
Вчера был день покупок. Себе купила уличные туфли в «Калевале», Маше на Звездном рынке купили весеннее пальто – цвет кофе с молоком, мягкое, удлиненное, с капюшоном. В субботу встречалась с Региной, ходили в Аюр-ведический центр на Роменской улице послушать рассказ Нины Андреевой, которая недавно вернулась из Индии от Сатьи Бабы. Я слушала рассказ скептически – почему-то у меня в душе возникло противление по отношению к этой группе людей - переполненных искусственно созданным счастьем бездельников, которые очень всех любят, много времени уделяют социальной деятельности, но никакой практики как таковой я у них не вижу. Впрочем, они гораздо приятнее для общения, чем я, поэтому не мне их судить. На прощание Нина раздала всем присутствующим по чайной ложке пепла, который материализовал Баба (забыла, как эта штука называется). Я хоть и ушла с лекции полная внутренних отрицательных суждений и критики (стыдно за свое поведение перед Региной!), но, пока шла пешком от м. «Лиговский проспект» до м.«Фрунзенская», настроение мое поднялось, солнце светило приветливо, город радовал весенней погодой, и я почему-то решила, что это влияние Бабы, дар которого вместе с его фотографией я несла с собой.
Так уж получилось, что дошла пешком аж до Московских Ворот и, проходя мимо Новодевичьего монастыря, увидела новые, недавно установленные церковные купола на реконструируемом здании монастыря (его совсем недавно передали церкви). Купола очень нарядные, позолоченные, уже и крест на них стоит!
На другой день мне позвонила Регина, и из меня опять полезло неподобающее: я зачем-то давила ее своим пониманием, критиковала ее отношение к выбору эзотерических школ, хотя все это было неправильно и родилось во мне спонтанно (автоматически) во время разговора. Не мне об этом судить и, даже если бы и была в моих словах истина, то таким образом ее другому не передашь, скорее, замедлишь ее приход. Словом, все опять было очень безобразно, стыдно, глупо с моей стороны.
Еще один прокол с моей стороны имел место 15 апреля, когда мы с Машей пришли в гости к Октябрине Ильиничне. Все бы могло быть ничего, но там оказалась ее сестра – Светлана Ильинична, которая очень похожа на меня по манере поведения, только, пожалуй, круче. Она очень прагматична, самоуверенна и очень отрицательна. Общий смысл всех ее речей – все стало хуже, чем раньше. И все у нее виноваты. Октябрину она постоянно упрекала в том, что она всю жизнь жила хорошо, а она, Света, была золушкой, то есть очень много работала. Я этому удивилась. Октябрина никогда не казалась мне избалованным судьбой человеком. Вот легким и неконфликтным – да. Она очень выигрывала по сравнению со Светой в ее манере общения. Света вела себя не очень красиво с сестрой, много старшей ее по возрасту. Я тоже была не хороша, как ни старалась я быть терпимой, но к концу вечера Света меня все же достала, когда с большими амбициями стала судить религию, оценивать, какая с ее точки зрения религия хороша, какая нет. Вот тут я не выдержала и немного взвилась, Маша меня еле удержала.
Как легко я поддаюсь на провокации – отождествляюсь со всем, что мне говорят, и все принимаю близко к сердцу. Маша умеет слушать и не реагировать: «каждый имеет право на мнение, никто не заставляет тебя настаивать на собственном и спорить с человеком». Это разумно. Но я спорю и возбуждаюсь, это не нравится тому, с кем я горячо спорю, он или она начинают после этого избегать моего общества, как и я захотела избежать новых контактов со Светланой Ильиничной. Чуть позже я всегда очень страдаю от своих выплесков эмоций, чувствую себя виноватой и даже часто звоню и извиняюсь за свою горячность. Эти извинения все принимают как должное. Не помню, чтобы кто-то другой извинялся передо мной за категоричное высказывание своих мнений. И тут я начинаю удивляться сама себе – а в чем же моя вина? В том, что я думаю иначе? В том, что горячилась, отстаивая свое мнение? Я ведь не обижала, не унижала ничем другого человека, я просто не захотела согласиться с его мнением, не погладила его по головке, не поддакнула ему, не сумела перевести разговор на другую тему. Это мое неумение, недостаток, но не вина. Почему люди охотно принимают мое извинение как должное? И главное, за последние десять лет, никто и ни разу не извинился передо мной, ладно – не извинился, ни в чем в моем присутствии не покаялся, не признал, что когда-то или с кем-то был не прав или был несовершенен. Неужели я единственная на этой планете, кто делает ошибки и ощущает в себе изъяны, а все другие – безупречны?
Забегая вперед, отмечу, что нечто похожее случилось и при нашем последнем контакте с Региной. Я извинилась перед ней за излишнюю горячность, а она приняла это, как данность, признавая меня неправой и неправильной. И я вдруг приняла неожиданное для себя решение. Я, конечно, буду стараться не создавать впредь опасных ситуаций, после которых у меня возникнет чувство вины за свое неправильное поведение – мою горячность, прямолинейность и резкие для слуха суждения – это то, с чем я буду бороться в себе. Но. Я больше не буду ни перед кем каяться и извиняться. Только перед Богом. Я не считаю себя самым плохим человеком. Я не желаю больше постоянно пребывать в роли стрелочника. Пусть все остаются при своих мнениях, мне нет дела до их миропонимания, так же как и всем другим не интересно и неприемлемо мое миропонимание. Не за что тут извиняться. Мне иногда кажется, что именно факт моего извинения перед людьми воспринимается ими как подтверждение правоты их мнения обо всем и моей слабости. Моего несовершенства. А это спорное мнение. Судить себя буду только я и Бог, но не другие, такие же спящие, как и я.
22.04.05
Мой ангел-хранитель проверяет меня на стойкость. Третий день я бегаю по утрам вокруг двора (один круг) и уже дважды находила приключение на свою голову. Сначала – а это был морозный день, в конце апреля неожиданно выпал снег и подморозило – я не смогла вернуться в дом: отказала схема нашего домофона. Почти полчаса в тонком костюмчике и кедах на босу ногу я мерзла возле собственной парадной, ожидая, пока кто-нибудь из соседей не спустится вниз, чтобы отправиться на работу. Сегодня опять приключение – после бега, возле дома я поскользнулась на заледенелой луже, упала во весь рост и набила себе синяков. Странно, как мгновенно женское тело реагирует на ушибы – сразу на глазах опухает и синеет кожа. В детстве я сколько раз падала, но такого не наблюдалось.
В обоих случаях я убедилась в полном равнодушии прохожих к окружающим людям. Не только не было никакого поползновения подойти ко мне, подать руку, хотя бы посочувствовать - просто на словах проявить внимание к проблеме другого, напротив, люди попросту не замечали ничего, что их лично не касалось. Даже Машу не удивило мое долгое невозвращение со двора – бегает себе мать и бегает! И черт с ней.
Вчера Маша сразу после работы пошла в ресторан с Валерой – так он праздновал свое 53-летие – с Машей и с женой. Моя реакция на это его приглашение внешне была нулевой. Внутренне мне это не понравилось. Я бы предпочла для Маши отца, который бы жил своей жизнью и оставил бы дочь в покое. Свои первые шестнадцать лет жизни Маша прожила без него, а теперь, когда он стал много получать, он отдает ей свои долги деньгами. К сожалению, я ими тоже пользуюсь, но мне это обидно. Все Машины проблемы всегда были только нашими с мамой и решались нами без его советов, участия и личной помощи. Деньги – это самое простое, чем можно «исполнить свой родительский долг». Тем более, что в принципе, мы без его денег и так не бедствуем, могли бы обойтись без лишнего, так как на необходимое зарабатываем сами. Мне трудно без мужской помощи в хозяйстве, к сожалению, приходилось неоднократно не отказываться от помощи знакомых мужчин, от Валериной в том числе. Это меня угнетает, особенно теперь, когда у него появилась собственная семья. Сейчас, как никогда раньше, я хочу полностью обходиться без него. Я перетерпела Машин поход в ресторан, не стала портить ей настроение, но мне было неприятно. Все равно Маша всегда сделает так, как захочет, только, если я проявлю свое отношение, она начнет от меня таиться, а это еще хуже. Маше нужен отец. Странно, мне отец был не нужен. В той форме, в какой он у меня был. А он точно так же не был мне отцом, как и Валера. Мой, правда, не платил мне, но лишь потому, что у моей мамы был муж, который много зарабатывал. Но деньги для меня – не доказательство наличия отцовских чувств. Я была и остаюсь максималисткой, когда дело касается отношений между близкими людьми.
04.05.05
Сама по себе внешняя жизнь не существует. Все, что вокруг нас, есть не что иное, как отражение нашей собственной души, проявляющей в материальном мире свои желания. Под желаниями мы привыкли понимать нечто, что для нас желанно, то есть то, что должно приносить удовольствие. Это не так. Мы желаем не сознанием, а подсознанием, а еще - своими сознательными, но не контролируемыми мыслями, а значит «желаем» и страданий. Мы постоянно воображаем все возможные и невозможные обстоятельства, которые могли бы с нами случиться. Наше неправильное психическое воспитание приучило нас заранее ждать от будущего беды, негативное воображается нами быстрее и проще, чем позитивное. И в результате вокруг нас формируются те обстоятельства, которые мы притянули своими мыслями. И еще мы притягиваем к себе людей, которые либо чем-то похожи на нас, либо возбуждают в нас чувства, уже ранее нами испытанные. Мы воображаем то, в чем имеем опыт, и повторяем этот опыт. Именно так работает механизм кармы – пока мы к чему-то привязаны, пока отождествлены с кем-то или с чем-то, это приходит к нам вновь и вновь, чтобы подвести нас к мудрости. Мудрость – это неотождествление, это принятие ситуации с миром, с радостью, со спокойной душой. Неспокойная душа работает как магнит – она притягивает проблемы, подобные ей самой. Прав субъективный идеализм: существую только я, а все вокруг – только мои собственные мысли, реакции, которые я бессознательно материализовала. Другие люди тоже существуют, но они, во-первых, неслучайно собрались вокруг меня, ибо у нас сформированы сходные привязанности, во-вторых, даже если они имеют другие привязанности, то нуждаются в похожих обстоятельствах для материализации своих привязанностей. А в-третьих, и в главных, тот мир, который видят другие, совсем не похож на тот, который вижу я. У каждого человека свои «окна», через которые он смотрит на мир, выхватывая из него интересующие его детали. Типичный пример: рассказывая, как пройти куда-либо, каждый совершенно особым способом описывает одну и ту же дорогу. Один замечает номера домов, другой – продуктовые магазины, третий – организации. Дорога одна, а ориентиры разные, те, что наиболее привычны и значимы для данного человека. Так и в жизни – один и тот же день и одно событие каждый человек опишет совершенно по-разному, в зависимости от его собственных внутренних ощущений, интересов, переживаний. Мы не живем в едином мире, мы реагируем и замечаем вокруг себя лишь то, что есть внутри нас самих, что соответствует нашим привязанностям, нашему опыту, тому, с чем мы отождествляемся.
Как избавиться от обстоятельства, которое нам неприятно? Возлюбить его. Возлюбить – это значит перестать с ним бороться, принять как данность. Мы отождествляемся с тем, что хотим либо изменить, либо уничтожить, либо удержать. Если мы смотрим на обстоятельство или на человека как на свое отражение в зеркале (как на нечто нереальное и преходящее), то оно нас не захватывает сильно и долго не существует. На его место очень скоро приходит другое. Мы сами держимся за то, что нас мучает, оно начинает к нам приходить снова и снова, до тех пор, пока мы не примем его без критики, осуждения – не отождествляясь с ним.
Перехожу к конкретным примерам.
Это случилось то ли на второй, то ли на третий день моего пребывания в ССК. Я пришла на новое место работы заранее зажатая, закомплексованная боязнью не понравиться, показаться странной, быть не понятой, осуждаемой. Последние дни в ПМК и моя «ссора» с Ларисой тому поспособствовали. Как всякой новенькой, мне казалось, что здесь есть целостный коллектив, в котором я – пришелец, и на меня одну направлено все внимание. На самом-то деле большинство в ССК как раз работало совсем недавно – старожилы (наш костяк из ПМК) пришли в августе прошлого года, остальные – гораздо позже, причем все мало чего умели в своей работе.
Здешняя дневальная Таня Шашенкова была единственной женщиной, знакомой мне по ПМК. Мы виделись с ней очень давно, еще до увольнения Командира (около года назад), во времена, когда я часто бывала на МБ Нева. Там Таня работала уборщицей и тоже была единственной женщиной на базе, а я была новенькой, отчего во время приездов на базу всегда с ней разговаривала – дружески, ни о чем. Она была со мной приветлива, ласкова. Сколько ни стараюсь, не могу припомнить ни малейшего повода для ее обиды на меня – ни коим образом мы не зацеплялись, да и наших встреч по пальцам можно посчитать! Почему во время первой нашей встречи в ССК она была ко мне подчеркнуто холодна, не знаю. Может, мне показалось?
В этот день мне снова показалось, что Таня как-то намеренно не выражает ответной радости от встречи со мною в столовой. Я отождествилась с этим неприятным ощущением. Почему? Что во мне не так? Что изменилось за год с тех пор, как мы не виделись? Я возьми и да спроси ее: «Таня, что случилось? Я чем-то вас обидела?» И вдруг с ее стороны началось такое, что я до сих пор не могу ни понять, ни объяснить. Таня, мывшая посуду в нашей «кают-компании», в ответ на мой вопрос вдруг громко и даже несколько истерично начала меня отчитывать: «Что вы ко мне пристаете? Мне нет времени всем угождать, у меня свои дела. На меня никто раньше не жаловался, что вы от меня вообще хотите? Я вот скажу Ю.А., что вы ко мне придираетесь!»
В столовой, кроме нас, были еще две девушки. Происходящее было странным и необъяснимым для меня – вся эта ее не адекватная реакция на меня, непонятное раздражение по отношению ко мне… У меня хватило ума не прерывать ее странный монолог, я сидела за столом и молча ела, хотя внутри меня уже все тряслось от обиды и непонимания случившегося. Особенно было неприятно, что Таня работала на публику, а я и так чувствовала себя неуютно в чужих стенах. Но в то же время внутри меня присутствовало и другое ощущение – собственной невиновности, отчего не хотелось ничего доказывать или оправдываться. Я просто молча обедала по принципу «не трогай – не пахнет». Чем меньше реакции с моей стороны, чем меньше эмоций, тем быстрее закончится эта неприятная ситуация. От меня уже ничего не зависело, ко мне вернулось возмездие за что-то совершенное мной в прошлом, в настоящем ситуация уже не существовала, пока я не начала на нее бурно реагировать, доказывая свою правоту либо выражая обиду.
Моя соседка за другим столиком сделала мне знак рукой – «не обращайте внимания», видимо, такое за Таней здесь водилось (Таня, вообще-то инвалид 2 группы по общему заболеванию, может быть, в этом крылась причина ее странного поведения?)
Случившееся я восприняла как проверку и знак судьбы: мне нужно было расплатиться за что-то свое (ничего чужого к нам не возвращается). Наверное, другие часто становились жертвами моих эмоций, я их тоже плохо контролирую, того не замечая. Наше Я всегда очень уязвимо, Я других видится нам куда в меньшем масштабе, мы даже не задумываемся, как наши неконтролируемые слова отражаются на состоянии других людей. Абсолютно не важно, была ли не права в тот день Таня, важно, что я заслуживала того, чтобы получить урок от нее через ее неадекватное поведение.
Я оставила этот случай без выяснения отношений, даже без обсуждения его с кем-либо, хотя моя натура имеет привычку обсуждать с другими свои переживания. Я интуитивно почувствовала, чего от меня хочет судьба. Более того, в последующие дни я вела себя с Таней так приветливо, как будто ничего не произошло. Что не означало, что я забыла этот день или полностью изжила из себя неприязнь к ней). А еще спустя некоторое время я узнала, что Таня достаточно много читает хорошей литературы (правда, не современной, но все же из списка лучшей советской и зарубежной литературы, изданной в догорбачевский период. Уж не помню, как, но я заговорила с ней о книгах и даже принесла ей почитать Улицкую, которая по нынешним временам продается по большим ценам. Потом мы обменялись нашими каталогами прочитанного (Таня тоже такой ведет), Таня принесла мне почитать Макса Фриша. Я сознательно зацепилась за указание судьбы и постаралась сделать из Тани замену Ларисы, бывшей для меня подарком по части подсовывания мне хороших книг, но навсегда ушедшей из моей жизни.
Я по своей наивности ожидала, что Таня не может не помнить тот ее странный поступок и, либо извинится за свое выступление, либо как-то объяснит мне его. Но она - не я. Это я вечно лезу к людям с извинениями за то, в чем, если крепко подумать, не всегда бываю виновата. Это я ищу причины в себе в первую очередь и мучаюсь, пока не приму покаяние. Таня, похоже, даже не помнила этот день. Но зато теперь она всегда мне приветливо улыбается, первая заговаривает со мной, обсуждает со мной прочитанное. Я не зацепилась за свою обиду – мне гораздо легче пережить несправедливость по отношению ко мне, чем жить с сознанием собственного промаха. Чистое сердце – лучшая садхана. Это не я сказала, а Сатья Баба. Впервые за много времени я не отождествилась с ситуацией, которая упала на меня в самое неподходящее время и случилась очень неожиданно. Я одержала победу и, думаю, что одной проблемой в «сосуде моей кармы» стало меньше.
05.05.05
Пасха в этом году пришлась на пасмурный день, что непривычно. Накануне съездили с Машей на кладбище, убрали могилу. На меня периодически накатывают приступы тоски, странные перемены настроения, похожие на то, как будто бы две совершенно разные персоны захватывают во мне бразды правления. Настроение у них абсолютно разное, отношение к происходящему чуть ли не противоположное, а управляются они одной сильной мыслью-настроением, очень узким, очень большим отождествлением с этой мыслью, полностью механическим. То слезы и тоска, то смех и болтовня, оба настроения вызваны единственной потребностью потратить на что-либо скопившуюся во мне отрицательную энергию.
На работе растет объем продаж. У меня появилось больше заказов на доставки, я, хотя и проклинаю себя за тугодумие, несобранность, забывчивость, неумение четко сформулировать свое мнение и реагировать адекватно, но эта работа мне очень нравится. Идет наработка опыта. Хорошо, что реализаторы, с которыми я здесь работаю, и группа учета тоже еще только притираются к работе – мы все равно небрежны и неопытны, одинаково учимся на собственных ошибках, накапливаем опыт. Так начинать гораздо легче. Несмотря на то, что голова моя сейчас работает гораздо хуже, чем у молодых, я уверена, что скоро наберусь умения, и все будет отлично.
Как странно, что я здесь делаю работу, которую в ПМК выполняла Лариса. Доставки мне и там нравились – руки чесались навести свои порядки в ее работе, что-то изменить, упорядочить. Сейчас мне очень помогают ее личные наработки. Мы так и не общаемся – один раз я позвонила Ларисе, но, как она сказала, что неудобно говорить, кто-то там сидел. А сама мне не звонит. Скорее всего, этот кто-то был Сметанников, пришедший в ОЛ на смену Комарову. Что он за человек, не знаю.
13.05.05
Сегодня хоронили А. А. Комарова. Он умер 10-го мая, без десяти семь вечера, находясь в сознании. С того времени, как я уволилась, он так на работе и не появлялся. Сегодня выяснила, что еще полтора года назад ему делали операцию, обнаружили опухоль возле желудка, которую нельзя было вырезать (рядом находился важный для жизни сосуд), зашили и оставили на доживание. В этот последний месяц он жил на постоянных уколах (наркотиках), у него отнялась нога, не работали лимфатические узлы.
Почти все, кто умирал от этой болезни, кричали от боли, пока не принимали морфий. Мама и не кричала, и умерла во сне, и наркотических препаратов ей вообще не давали. Или диагноз у нее был другой, или ей Бог помог, или экстрасенсы. Теперь я этого уже никогда не узнаю. А могла бы настоять на вскрытии. Только зачем? Думаю, мама этого не хотела бы. Да и мне было бы страшно думать, что я могла ее спасти, но опустила руки. Она сама перестала любить жизнь, потеряла интерес к чему-либо. И, что самое ужасное, сейчас нам с Машей стало психологически легче без нее. Эта мысль меня убивает больше, чем все остальное.
Смерть Комарова связана каким-то мистическим образом с маминой (он умер день в день с Ольгой Ивановной – опять какая-то странная завязка с семьей Коряковых), умер в то же время (как и мама, в семь вечера), и болезнь у них развивалась в одно и то же время. Связана, но имеет другое завершение. Маму хоронили без помпы, в узком кругу не близких ей людей. Комарову – 40, до последних дней он работал и одновременно числился в рядах ВС, был полковником. Его хоронили всем миром – училище организовало траурный зал, оркестр, машины, прощание, во время которого мимо его гроба в течение часа прошли все курсанты училища. Присутствовали родственники, его мать, жена, двое детей, брат и много других, мне не известных. Две организации – ПМК и ССК пришли его проводить, причем с нашей стороны было 7 человек, от ПМК всего четверо: Гришин, Василий Васильевич, все дни занимавшийся похоронами, Алексей Сметанников, заступивший в ОЛ на место то ли Комарова, то ли Василия Васильевича. Ситник, приехал позднее. Остальные из ПМК то ли не посчитали нужным, то ли не смогли придти. Пришедшие не додумались одеть, как наши, военную форму – а ведь все они – бывшие офицеры, причем выпускники того же училища (ВАССО), где происходила траурная церемония. Наши мужчины по настояниию Командира заявились в красивой морской форме, более того, Ю.А. наказал Леониду купить к этому событию новый бушлат, так как в старый он уже не влезал…
Комарова в гробу было трудно узнать. Сильно похудевшее лицо, заостренный, очень красивый, длинный нос, почему-то поседевшие волосы, впавшие глазницы. Неприятно поражало обилие краски – ярко-красные губы, румяна, загар… При жизни он был бледен до неприличия, белее не бывает…
18.05.05
На проводах Комарова запомнился один факт. Подходили к траурному залу, куда еще не пускали, группой – шесть наших мужчин, все в прошлом из ПМК, и я. Издали увидела одиноко стоящего возле дверей Ю.П. Мне хотелось его увидеть – где-то свербило, что он тогда ни слова ни сказал мне по поводу моего увольнения. Ю.П. пожал мужчинам руку, а мне чуть заметно кивнул и отвернулся. Долго ждали начала церемонии, мерзли на ветру, особенно наши мужчины, которые форсили в военной форме без курток и плащей. Меня снова задело подчеркнутое игнорирование директором моей персоны, впрочем, с чего он должен был проявлять ко мне внимание? Ни с чего. И вот, когда прощание подошло к концу (речей не было, подходили к гробу, клали цветы и молча стояли у гроба) и мы вышли на улицу, Ю.П. подошел к нашей кучке. Вокруг стояли все наши, и тут он меня вдруг заметил. Спросил, как мне работается. Сказал, что к сожалению, был в мой последний день в отъезде, но мое электронное письмо, посланное мной в день увольнения на его ПК, прочел. Мне, конечно, было приятно, что он при всех со мной заговорил, был достаточно внимателен, с другой стороны, было удивительно, что это за работа на публику? С чего вдруг такое внимание к моей скромной персоне?
Здесь в ССК мужики (все) говорят о Ю.П. с пренебрежением: паркетный офицер, с больным самолюбием, не умеющий принимать решений, сваливающий ответственность на других, недалекий, нудный… Один к одному - мое о нем мнение, но я-то думала, что я одна так его воспринимаю, там в ПМК, особенно Лариса, остерегались оценивать его вслух как-либо…
На работу я уже хожу с удовольствием. И хотя Ю.А. остался таким же, каким я его знала и на какого обижалась – жестким, негалантным по отношению к женщинам (он их за людей не считает), требовательным, скупым на похвалу, но от него я подвоха не жду, уважаю, ценю его абсолютную профессиональную пригодность и деловые качества – это не часто встречается в наше время. И потом, как он красив, мужественен – сердце тает! Такого человека не согнешь, зато он из тебя сделает все, что считает нужным. Укротитель строптивых.
Все последние дни я постоянно смотрю на свою новую работу, как на проверку. Помню свои типичные недостатки и пытаюсь начать жизнь по-новому. Мне что-то не нравится в ситуации – я намеренно не противлюсь ей, а наоборот, стараюсь принять ее как данность и отвечаю на нее позитивно. Например, терпеливо слушаю бытовые рассказы о себе Светланы Юрьевны, прикусывая себе язык в тех местах, где мне хочется ей возразить или покритиковать. Просто молчу и слушаю. И уже есть победы – она со мной охотно откровенничает, рассказывает о жизни. Во главе угла уже две типичные темы (как в большинстве женских исповедей) 1) какая она молодец (эта тема шла еще в первый месяц нашего знакомства), 2) какая трудная у нее жизнь – как ее мучают ее близкие. Эта тема появилась позже, и я расцениваю этот факт, как свою победу. Лариса на эту тему со мной не говорила по единственной причине – я имела глупость высказывать вслух свои критические замечания. На такую почву никто не станет «высаживать» наболевшее.
Третьей и наиважнейшей темы любого стоящего разговора – анализа собственной персоны и поиска причин своих проблем в себе - я, конечно, от Светланы никогда не слышу. Не слышу этого ни от кого из своих знакомых. Даже от Регины, проникающейся учением Никола. Иногда она правда произносит в свой адрес критические замечания, но их содержание не раскрывает. Все равно, это большая подвижка и явное влияние Никола. Кстати, очень интересно было бы услышать от нее того же Никола в пересказе. Боюсь, что здесь меня может постигнуть разочарование, возможно, она находит в нем для себя совсем не то, что нашла я. Она его тщательно переписывает (!!!), это грандиозно, это не может не сработать, но тематика ее рассказов о себе до сих пор мало чем отличается от общепринятой. Акцент делается на теме номер 2: «какие трудные люди меня окружают». Она даже не пытается разглядеть в них свое отражение, свое сходство с ними (по существу, а не по форме проявления). Контрольный вопрос для нее – «Изменилась ли ты после прочтения данных книг?» Уверена, что ответит «да». И это будет показателем того, что не изменилась.
Не изменилась, не потому, что стала правильно говорить. Регина продолжает давать в жизни наивысшие приоритеты тем же самым ценностям, что и десять лет назад –«мнимому долгу самопожертвования», обеспечению здоровья своих близких с помощью вложения денег в «лучших врачей» или натуропатии. Она всю жизнь это делала, но ничего не поменялось. Значит, пора задуматься, а в этом ли состоит ее долг перед жизнью? Совсем не плохо, то, что она так делала, но ведь по Николу главное не просто делать «добро», а через любые свои действия научиться смотреть на себя и свои обстоятельства по-другому, усомниться в своей правильности и понять, что не наши ближние мучают нас, а мы, своим воображением притягиваем их к себе именно в том состоянии, в каком они находятся по отношению к нам. Это будет продолжаться ровно до тех пор, пока мы не перестанем считать себя обязанными вмешиваться в их карму, обращать других людей в то, что считаем «добром», при этом, уступая своим сложившимся автоматическим принципам, жертвовать своим здоровьем, жизнью и временем тому, что превращает наших близких в должников и вечно виноватых, что их расслабляет, отучает думать и делать что-то, что нужно им, но мы этой нужды не понимаем.
Хватит критиковать других, обратимся к себе. Я после многократного чтения Никола практически не менялась. Точнее будет сказать так: в последнее время и только после и благодаря моим занятиям в группе Сергея, я начала на какие-то моменты воспринимать жизнь как игровой фильм, показывающий мне учебные сюжеты, иными словами – как отражение меня самой и моего уровня сознания. Когда я оцениваю происходящее как фотографию своего сознания, сотворившего данный сюжет, я в какой-то степени управляю событиями и способна их изменить. Это происходит редко, наилучшая возможность для совершения таких побед – кардинальная смена обстановки (места работы, состава семьи, места жительства, окружения). В это время сознание человека пробуждено, оно способно увидеть самое себя и получает возможность что-либо изменить.
Перечислю свои последние крошечные победы в ССК:.
1. Завязка дружеских и полезных мне отношений с Таней Шашенковой, несмотря на ее случившуюся «истерику» в мой адрес.
2. Мое общение со С. Ю., которая благодаря моей работе над собой, вдруг сама начала со мной откровенничать и уже относится ко мне теплее, чем просто к коллеге по работе. Со Светланой мне психологически легче, чем с Ларисой – я ее понимаю: мы люди одного поколения и одних привычек. Но Лариса умела слушать и многому научила меня по части взаимоотношений с людьми.
Ю.А. приучает меня четко выполнять его указания, не внося своей инициативы. Я ее вношу все равно, но внешне из рамок стараюсь не вылезать. В том, что я опять попала в офицерскую среду, есть смысл – меня необходимо поставить в жесткие рамки. А в остальном – я привычно повторяюсь. Очень трудно выскочить из рамок своей ложной личности, нестерпимо трудно.
19.05.05
Вчера состоялся контакт с Николаем Бабенко по электронной почте – поспособствовал Витя Алисвяк, который по просьбе Николая звонил сначала в ПМК, а там, узнав название организации, куда я уволилась, по телефонному справочнику нашел мой новый рабочий телефон и попросил мои координаты. Письмо Н.Б., как и все его предыдущие, поразило меня его дутым высокомерием, перемешанным с откровенным признанием в симпатии ко мне – чего там больше, не знаю. Наверное, больного самолюбия и привычки играть в самоуничижение, на фоне которого так здорово выставлять свои достоинства. Нечто подобное делаю и я, выходит, Коля - еще одно мое отражение. Не случайно он разыскал меня сейчас, когда я готова замечать знаки судьбы, это еще один обучающий тест для меня. Для ясности приведу наиболее яркий фрагмент его письма. «Посмотри по интернету "метод Сильва" - нам с тобой он понравится. Прости за непонятности при восстановлении контакта - я сам ничего не понимаю. Ничто не должно мешать нашему контакту - для меня это очень важно: такой барометр своего состояния я терять не желаю. С уважением и надеждой. Никола». Подчеркнутое мной – все то, что меня несколько коробит: я – «желаю», а все – «должно быть». И повелительный тон «посмотри», как от учителя, наперед знающего, что мне нужно. Все это несколько неуместно, учитывая многолетние перерывы в нашем общении. На мое упоминание о недавних похоронах матери вообще не было никакой реакции… Какой он был скотиной, такой и остался. Но это, если отождествляться.
Я засунула свою обиду себе в задницу (извините за подводницкое выражение!) и ответила сдержанно-вежливым письмом, воспринимая ситуацию, во-первых, как еще один обучающий меня тест на взаимоотношение с людьми, во-вторых, как на возможность развлечения (получения новой информации о бывшем муже, а может быть, еще и полезных сведений по новинкам эзотерической жизни). Тихоплавы, в частности, стали мне известны только благодаря «вводной» Николая. Приведу выдержки текста своего ответного письма Николаю: «Письмо получила, спасибо… Коля, повторно прошу тебя не рассматривать меня ни в качестве свободного сосуда, ни в качестве источника эзотерической информации, для этого больше подходит интернет. Я всякой информации давно накушалась, кроме нее есть вся жизнь, и в ней для меня много занимательного. Мне интересен живой человеческий диалог (если получится) и твои собственные мысли по поводу поразившей тебя информации или события, их краткий пересказ и твое личное мнение. Метод Сильва посмотрела. То, что нашла в интернете, напоминает рекламу по типу «заплати и научим», причем тому, что давно известно. Идея, что мысль творит материю, для меня очевидна. На эту тему очень много и по-новому сказано в последней книжке Тихоплавов «Сознание Бога», на мой взгляд, самой удачной из всех их книг (прочитала все). Посещать семинар по методу заманчиво и возможно, но не пойду – целый день на работе, свободного времени меньше, чем хотелось бы. Отдельные формулировки твоего письма меня все еще немного шокируют, как-то: «Ничто не должно мешать нашему контакту - для меня это очень важно: такой барометр своего состояния я терять не желаю». Польщена, но такой стиль не способствует дружеской переписке. Надеюсь, что она получится. Пиши».
Почему мы стесняемся в себе того, что есть правда о нас, даже если для внешнего мира она кажется предосудительной? Ровно год по телевизионному каналу ТНТ показывают реалити-шоу «Дом-2». Мое первое впечатление о программе – какой ужас, какая пошлость, какая отвратительная молодежь нынче пошла! Но Маша, пропустив мимо ушей мою реакцию, втянулась, а потом и меня вовлекла: мы с ней целыми вечерами одни вдвоем, все, что смотрит она, смотрю и я, и наоборот. Еще никогда я не была так близка, так дружна с дочерью, как сейчас! Раньше мамины осуждающие оценки ее интересов и ее ревность к нам обеим мешала мне быть искренней в своих реакциях. Итак, я не только втянулась в эту передачу, но и глубоко прониклась жизнью ее героев. Это очень типичное явление: пока мы вовне, мы судим занятие или интерес других людей, когда мы оказываемся внутри события, наша точка зрения меняется, и чем больше мы находимся в событии, тем менее склонны его осуждать. Так, ларьки ЧП, появившиеся на нашей Московской площади в первое время меня ужасно раздражали, потом стали привычными и удобными, а сейчас, когда их снесли, снова вызвали бурю отрицательных эмоций – так было удобно, так дешево!
Вернемся к «Дому-2». Как только все его герои стали мне хорошо знакомы, они не только оказались интересны для меня, но и послужили иллюстрацией к многим моментам жизни. Реалити-шоу – это всегда наблюдение за жизнью со стороны. Чем дольше идет проект, тем точнее отражаются характеры участников. Невозможно играть перед камерой, отслеживающей тебя круглосуточно, в течение нескольких месяцев. Рано или поздно, человек перестает помнить, что он в игре, и отождествляется с этой игрой. Наша жизнь – это точно такая же игра, которая требует от нас честности в соблюдении ее правил, не нами придуманными. Если не соблюдаем, рано или поздно получаем по заслугам. И если взрослые участники реалити-шоу еще как-то могут достаточно долго подыгрывать, лукавить, сдерживать свои эмоции (взрослые научились этому и в своей реальной жизни), то молодые (а в Доме-2 участникам от 18 до 26 лет) отождествляются со всеми перипетиями мгновенно, бурно реагируют, резко меняют свои настроения, переходя от любви до ненависти, совершают ошибки общения – ну точно, как я! Молодежь - нынешняя, плохо воспитанная молодежь, после моего включения в эту передачу, стала мне близка и перестала быть осуждаема. Они ни чем существенным не отличаются от нас, в таком же возрасте, да и от нас теперешних. Я с интересом наблюдаю за ними, переживаю за них, злюсь на них и огорчаюсь вместе с ними из-за их нечаянных промахов. Они ни хорошие и ни плохие, в них масса разных личностей, и подлость, и благородство, и доброта, и эгоизм, и лживость, и искренность – все одновременно! Чем больше я их наблюдаю, тем больше привязываюсь к ним. Они такие же, как и я, только более артистичные и раскованные.
Каждый человек не однозначен – он дьявол и ангел одновременно. Вот кажется, убил бы какую-нибудь из тамошних девиц за стервозность или ушлость, но проходит день, и этот же человек неожиданно проявляет себя как любящая, доверчивая и вовсе не злая девчонка, и я сразу же прощаю ей и недочеты в воспитании, и грешки, присущие почти всем нам, хотя и не афишируемые – склочность, лживость, жадность, эгоизм… Да, язык многих из них шокирует, но потом оказывается, что кроме способности к мату, этот человек имеет несомненные артистические способности, у него развитый ум и доброе сердце.
В нашем обществе не принято афишировать факт просмотра «Дом-2». Люди, считающие себя за культурных и тонко развитых, охотно морщат нос на эту передачу, в лучшем случае, замечают, что не смотрели, в худшем – хают. Даже Маша стесняется сказать своим подружкам, что с 2100 до 2200 каждый день занята телевизором и хочет не отвлекаться на звонки. Она ловко обходит причину своей занятости стороной или полуправдой – «я тут мою посуду, собираюсь принять душ» или находит еще какую-нибудь отговорку. А я начала получать мазохистское удовольствие, заявляя, что смотрю «Дом-2». Не нравится – не смотри. А мне стыдится нечем. В данной передаче правды о нас самих (пищи для самонаблюдения) гораздо больше, чем в боевиках или мелодрамах, которые тоже смотрят. Надо – и муравей гонцом будет.
26.05.05
Слово «информация» - от английского information, что можно условно перевести как нечто в форме (in form). Эта неожиданная подсказка, вычитанная из статьи Григория Рейнина, вызвала у меня целый ряд умозаключений. Согласно новой парадигме, мы – и человек, и мир, являемся мыслью, информацией, тем, из чего в результате уплотнения и эволюции произошли все материальные объекты, наши тела в том числе.
Каким образом произошли?
Форма - это описание мира, благодаря которому мы его осознаем. Описание мира – это система представлений об объектах, которым мы приписываем статус существования, то есть язык, на котором человек разговаривает с миром. Картина мира – это воспринимаемая нами реальность. Восприятие реальности всегда соответствует представлениям о реальности. Если чего-то нет в описании мира, его нет и в нашем восприятии. Любое описание использует конкретные формы и имеет конечный объем. Поэтому воспринимаемая нами реальность есть нечто ограниченное. Количество же описаний неограниченно, у каждого человека есть свое описание мира. Отсюда следует вывод, что воспринимаемая человеком реальность виртуальна, она – лишь одна из возможных реализаций описаний мира. Воспринимаемая реальность зависит от проводника.
Всякое описание использует форму, которую человек наполняет своим собственным смыслом. Одна и та же форма может присутствовать в разных описаниях с совершенно разными смыслами. Форма пуста, но мы привычно отождествляем ее с привычным для нас описанием мира.
Для человека, живущего внутри некоторого описания, картина мира непротиворечива. Количество разных картин мира неограниченно, причем, каждая определяет пространство жизни конкретного человека. Исключающие друг друга картины мира не могут быть одновременно истинными, однако они могут быть одновременно ложными. Больше того, не существует единственно правильной картины мира. Если бы такая была, то в остальных человек не мог бы существовать. Иллюзорность – неотъемлемый атрибут восприятия. Нет смысла спорить, чья картина мира верна, то, что мы видим и понимаем, и есть наша собственная иллюзия.
Еще одно интересное мнение Рейнина касается представления о материи. Человек – это проводник, превращающий некое Единое в некое единичное. «Каждый момент времени человек творит мир, воплощает его заново, разбивая его на объекты при помощи своего описания мира, своей координационной сетки, и его сознание создает картину мира, собирает ее из этих объектов. Процесс этот идет непрерывно. Мы постоянно творим нашу реальность, которую называем материей. Материальный значит проявленный, воплощенный. Человек есть инструмент воплощения, а потому не существует материального мира отдельно от его описания, отдельно от наших ощущений».
Не напоминает ли это то, чему учил Чапаев Петьку Пустоту в пелевинской книжке? Кстати, Чапаев, так же как и остальные герои данного романа Пелевина – это прообразы реально существующих «русских саньясинов» - Василия Максимова, первого переводчика на русский язык Кастанеды (Чапаев), Попандопуло, возможно - А.Григорьеву, (Котовский), Владимира Третьякова (Володин). Сам Пелевин, оказывается, знаком с этой компанией эзотеристов первого потока, является участником их экспериментов над своей психикой.
03.06.05
Маленький (с меня ростом), худощавый еврей 63-х лет от роду в голубых джинсах, купленных в детском мире, свитере и жилетке неистово орет в телефонную трубку: «Я инвалид и житель блокадного Ленинграда! Вы обязаны сделать мне ремонт и вы его сделаете!!!» Еврей – это наш так называемый Шеф-водитель Дмитрий Хацкелович Фомин, нанятый Командиром на должность водителя еще в ПМК, а потом перетащенный в ССК. Командиру нравится работа «Шефа» - он не только развозит, но и способен сам решать какие-то вопросы, касающиеся закупок оборудования и материалов и ходьбы по чиновникам. У него масса нужных знакомых по всему городу и свое собственное мнение как достать, получить и добиться того, что нужно организации и ему лично. Инвалид он вовсе не вследствие военной судьбы, а по причине приобретения микроинсульта на его прежней работе, где он был директором Центра Автосервиса. То есть имел самый выгодный, хотя и беспокойный бизнес, связанный с разного рода шахер-махером, подкупом и отслеживанием конъюнктуры рынка обслуживания личных автомобилей. Вся его семья, включая жену, дочку и зятя, имеют собственные машины. Что касается знака ЖБЛ, то и тут его военная заслуга не велика: родился он в 1942 году, и уже через год младенца вместе с мамой вывезли на Большую землю. А льготы имеет как и те, кто стоял у станка, подыхая от голода… Официально Хацкелович живет на государственную пенсию, хотя на самом деле зарабатывает вполне прилично. В квартире, которую залили соседи сверху и о которой он так яростно печется, на самом живет не он, а семья его дочери, но - крику!!! Биения себя в грудь кулаками, требования почтения к его сединам! Все, о чем он кричит, фактически полное вранье, но права он качает здорово. Я его откровенно не люблю. Не люблю за образ жизни, очень похожий на образ жизни Добрусина Старшего, на которого он похож даже внешне. Но тот хотя бы, как человек верующий, никогда в моем присутствии ни о ком не сказал плохо, этот же постоянно приписывает людям какие-то эпитеты за глаза типа «эта курица поехала…», а уж как он умеет орать на своих женщин-домочадцев по телефону – не каждый высокорослый мужик себе такое позволит! Не люблю я его. Он не нравился нам с Ларисой в ПМК своим сованием носа во все дела, его совершенно не касающиеся. Был прежде директором, но теперь ты шофер без оформления, и молчи себе, хотя бы там, где тебя не спрашивают! Но он во все документы нос сунет и еще свое мнение выскажет. Здесь в ССК его самомнение и беспардонность приобрели ужасающие размеры. Иногда мне кажется, что начальник нашего отдела именно он, а не Саша, которого он зовет «наш мальчик». Мальчик не обижается и даже не дерзит ему, а мне так очень хочется. Хацкелович знает, что я его не люблю, и знает, за что. Внешне мы лояльны друг другу, но он меня тоже не любит. Чем мы взрослее, тем сложнее скрыть от других свое истинное отношение к ним.
Для чего судьба свела меня снова с Хацкеловичем? Видимо, во мне тоже есть эта черта – отстаивать свою недооцененную личность локтями и уверенным голосом. Мне до Хацкеловича далеко, конечно, но чем ярче пример, чем гротескнее показывают мне недостаток, тем эффективнее сработает отражение. Смотри и делай выводы, что во мне не так.
Второй интересный образ, который следует описать подробно, это Светлана Юрьевна Тарасова. Женщина, которая несет. Несет тяжкий крест своей судьбы, полностью довольная своим характером, поступками, мнениями и опытом, но не довольная обстоятельствами жизни и родственниками. Тяжелая судьба, тяжкий крест, при умении (и это объективно!) выглядеть довольной, счастливой, помогать другим и жаловаться только узкому кругу людей в обстановке тет-а-тет. Очень много странного для меня, масса достоинств, но и масса того, чего я до конца не понимаю. Родилась в белорусском хуторе, бабушка из многодетной семьи, обладала даром ясновиденья, лечила травами. Мама родила двоих – ее и брата, на десять лет младшего С.Ю., которого Светлана все свое детство и юность нянчила, опекала. Ныне он пьяница, паразитирующей на Светлане, тянет из нее деньги и силы, но в помощи ему она отказать не вправе. Отец, не знаю по каким причинам, перебрался в Петербург, детство Светланы прошло именно там – недалеко от Невского проспекта, в большой коммунальной квартире. Потом получили новую – дом пошел на расселение, и с 77 года она живет в современном доме на Пулковском шоссе, у поворота на Кубинскую улицу. Живет с мужем и двумя сыновьями 31 и 27 лет. Младший фактически живет у гражданской жены, он медик по образованию (возможно, военный медик), старший - Владислав уже развелся, родил сына (ему 10 лет), уволился из армии (он закончил ВВУМРЭ им. Попова) и до сих пор не нашел работу. Этот сын, по словам Светланы, «тридцать три несчастья», ничего не дается ему легко, начиная с рождения, которое подкосило здоровье Светланы. Роды были очень тяжелыми. Ее муж – уволившийся в запас офицер-подводник. Живут вместе, но фактически в «гражданском» разводе. Он пьет, в молодости изменял, то, что зарабатывает, тратит на себя, мучает ее своими проявлениями характера, пьянством. Разошлась бы, да некуда, говорит она. Здоровье резко испортилось - болезнь сердца, страшные отеки нижней части тела, боли в ногах, давление 120 на 110 (!?), то есть сердце едва справляется. Одышка после подъема на наш второй этаж. В молодости, пока оба мальчика были еще в детсадовском возрасте, а муж служил в Кронштадте (туда его сумела перевести сама Светлана Юрьевна из какого-то южного военного округа) он завел себе любовницу, и судьба давала Светлане сделать выбор – бросить его, оставив на попечения этой дамы, или простить и вернуть. Она выбрала второй путь. Теперь рада бы от него избавиться, да он сам не уйдет – не к кому, некуда, никому не нужен. Так и живут. Трудно живут.
Судьба регулярно подводит нас к развилкам, на которых мы всегда имеем возможность сделать выбор, начать жизнь по-новому. Но мы чаще всего выбираем то, что отвечает нашей главной особенности. Один рвет и начинает новую жизнь, получая возможность впоследствии жаловаться на одиночество, но проживая достаточно яркую, интересную жизнь. Другой прижимается к обочине привычной колеи, в результате его крест под тяжестью налипшей грязи привычной обыденности, становится все тяжелее, и он тоже приобретает право жаловаться. В этом состоянии тоже можно прожить яркую жизнь, но сделать это трудно. Слишком сильно давит крест домашних забот. Кто прав – сказать трудно. Жалуются оба. Важно не столько то, какой выбор мы делаем, сколько то, насколько способны не отождествляться с обстоятельствами. Насколько серьезно относимся к внешнему, забывая о том, что в любом случае обстоятельства – игра. Но можно выбрать новую игру и приобрести новый опыт. Едва ли есть смысл влачить то, что уже не сможет измениться или на что не сможешь изменить отношения. Глаз замыливается. Впрочем, каждому свое. По заслугам и по карме.
08-09.06.05
Карма начала возвращаться с ужасающей скоростью. Это здорово, но очень болезненно.
Я всегда была трудным для общения человеком («Ты, Алла, можешь поссориться с кем угодно!»,- утверждала Вера Гельфман 8-и лет), но так остро я еще не реагировала на осуждения в свой адрес, да и такие осуждения слышала не часто. Сейчас осуждающие оценки доходят до меня за все меньший период знакомства. Впрочем, и я с годами гораздо сильнее и мучительнее на них реагирую. Проклятие не вызывать в людях симпатии и рождать обиду на мои неуклюжие, эмоциональные, непродуманные высказывания проявляется сейчас почти мгновенно – ничто не проходит для меня бесследно, ничего не прощается и каждый раз оборачивается все более нелепым, неожидаемым проколом с моей стороны, за которое я плачу втридорога. Чем больше я хочу избежать таких роковых случайностей, тем меньше мне это удается. Карму сжигают яростно, чтоб мне было неповадно, но, понимая это, я впадаю в грех уныния и отчаяния независимо от моего понимания происходящего: так мой Ангел-Хранитель спасает меня от еще больших страданий в будущем.
По рассеянности (а в последний год моя рассеянность меня просто устрашает!) я оставила на рабочем компьютере, которым пользуется весь наш производственный отдел, текст дневниковой записи, чтение которой доступно только при знании пароля. Меня отвлекли, я вскочила и побежала по делам, а текст не закрыла. И его прочла Светлана Юрьевна. А текст был как раз тот, который любой здравомыслящий человек не должен и не станет набивать на работе – это были очередные образы-отражения моих коллег – Д.Х. и С.Ю.! Этот случай сильно напоминает мне известную пословицу о падении бутерброда маслом вниз, а еще мой случай в бане, когда я единственная, несмотря на предупреждение банщицы засветилась в голом виде перед прибывшими туда электромонтерами. Что называется, лукавый попутал! Здесь он попутал меня по полной программе, можно было предположить, что я специально задумала так, чтоб С,Ю. узнала мое мнение о них!
Зачем я это писала, забыв про меры предосторожности и здравый смысл? Наверное, мои приоритеты по жизни расставлены не так, как у всех нормальных людей. Служение Работе для меня оказалось важнее служения людским играм, насквозь условным, лживым и надуманным, хотя и удобным для комфорта проживания. Я «лоханулась» не специально, просто потерпеть до дома не смогла – шла мысль, тема, бывшая на тот момент актуальной, и это подсознательно оказалось для меня важнее разумной предосторожности избежать непрятностей. Так именно в день зарплаты я очень часто, зачитавшись в транспорте очередной эзотерикой, не застегиваю сумку. Захваченность книжкой каждый раз оказывается для меня сильнее боязни потерять зарплату, необходимости подстраховаться от возможных проблем. Впрочем, с позиции логики это не объяснить даже мне самой. Есть во мне нечто, что заставляет меня подставляться в самый неподходящий для моих жизненных интересов момент.
Возможно, так проявляется влияние Работы, делающей за меня выбор в ее пользу.
Я заметила изменение ко мне отношения со стороны С.Ю., задала вопрос, настояла на объяснении причины. Услышала резанувшую до сердца ее фразу; «А у вас вообще есть друзья?» (Нет у меня друзей, и это удар ниже пояса, ибо в этом - моя вина!). Потом она еще сказала, что я иногда высказываюсь так, что человеку неприятно. (И это тоже было правдой, причем - почти нокаутом для меня: я всего два месяца в новом коллективе, а я уже опять все изгадила! Жить не хотелось после этих ее слов). Решив добить себя окончательно, я попросила привести конкретный пример, чтоб понять, о чем идет речь и изменить свои ошибки. С. Ю. долго мялась. Потом рассказала, что «случайно прочитала мой незакрытый текст и ей неприятно».
Вообще-то читать чужие письма некрасиво. Хотя чужие письма на общественных инструментах нормальные люди не пишут. Кроме того, все люди имеют негативные оценки других, но вслух их обычно не высказывают. Будь мои оценки коллег положительными, я бы оказалась для них вся в «шеколаде», даже, если бы написанное о них было неправдой. Так уж устроен человек. Кроме того, цель моего изложения вряд ли была ей понятна, я ведь дотошно описывала свою спонтанную реакцию на человека, чтобы потом тут же ее в себе проанализировать - увидеть свое отражение в том, что вызывает у меня неприятие в других… И сам текст был еще не дописан… Но Лукавый знал, что делал, когда он нашел самое невыгодное для меня развитие ситуации и проявил ее. У Иоанны Хмелевской есть одна повесть, где герой, что бы он ни делал, каждый раз по стечению обстоятельств оказывался в положении виноватого идиота. Тогда мне книжка не понравилась, теперь понимаю – для меня она тогда пришла, для меня…
Но это все оправдания, никому уже не нужные. В последние годы со мной постоянно случается именно то, чего по здравой логике можно было избежать, причем легко. Там, где требуется усилие для укрепления моей собственной безопасности, я бессознательно не отношусь к жизни всерьез, пренебрегаю ее шкурными интересами и служу чему-то другому, непонятному окружающим и сомнительному даже для самой себя.
«99% людей живут этой жизнью всерьез. Потому что жить в этой жизни семьей, карьерой или личной популярностью не всерьез невозможно. Это внечеловечно, и принять на себя такого никто не может. Все, что у людей получается – это бандитский заговор. Люди не себя тянут к Богу («Работе»), а Бога пытаются притянуть к себе. Им нужен коллектив и общение, чтобы друг друга поддерживать. Сказано: «Не ищите ободрения среди людей, а ищите ободрения у Господа». В наличном бытии жизни нету. Это – не жизнь!»
Совесть подсказывает мне, что я совершила серьезную ошибку и должна покаяться. Но вот только какая совесть ищет покаяния – реальная или приобретенная ?
Покаяние действительно тогда, когда ты признаешь свою ошибку, считая ее ошибкой. Критерий вины – отвратительное психологическое состояние, в котором я сейчас пребываю. Не хочется ходить на работу, не хочется жить, ничего не хочется. А в результате – еще большая рассеянность и внутреннее напряжение. Первая моя ошибка – рассеянность Профессор, забывающий зонтик, не вызывает у гурджиевцев ни малейшей симпатии. Рассеянность надо преодолевать, физическое здоровье – поправлять. Следующий грех – использование служебного времени в личных целях. Увы – грехом не считаю, ибо вынужденные интервалы затишья на работе у нас имеют место, и все «нормальные» заполняют их либо пустой болтовней, либо играми на компьютере, что даже с точки зрения начальства грехом не считается. А вот изучать на работе хорошую книгу или вести практику самонаблюдения с помощью компьютера для общества – «грех» ужасный, оттого что никому не понятный. Легко прослыть за идиота с таким грехом. Следующий грех – изложение моих негативных оценок личности окружающих. Читать такое о себе – неприятно, автоматически ты становишься для прочитавшего врагом. Оставлять такое на обозрение других - неприлично, не дальновидно, глупо, грубо. Вот хвалить можно. Даже полезно. А объективность тут совершенно ни при чем. Так что и этот грех – скорее промах Эго, чем грех. Вот то, что имею отрицательный взгляд на людей – это действительно грех. Но чтобы от него избавиться, как раз и надо описать все свои реакции, как они есть, и попытаться их проанализировать с разных точек зрения. Такая работа никому не понятна и всеми осуждаема, особенно теми, кто сам связно писать не умеет да и не считает нужным, а уж в своем дерьме копаться вообще не станет. Вот создать для другого свой положительный образ (словами, жестами, энергетикой) – это мудро. То есть укрепить свою Ложную личность. А постараться не казаться а быть, открывая другим себя – глупо. Не вызывает уважения, понимания. И правильно.
Каяться я должна в том, что рассеяна, неосмотрительна, не умею сознательно (контролируемая глупость!) участвовать в «бандитском заговоре людей» за свое Эго. Каюсь я не пред людьми – пред Богом, а Бог прекрасно видит и мои мотивы, и мои чувства, и мои слабости. Раз он ставит меня в положение бутерброда, упавшего маслом вниз, значит надо учиться правильно падать.
Трудная задача. Тягостное состояние души в настоящее время. Чувствую себя уставшей от этой жизни и очень хочу туда, куда недавно ушла мама. Мне очень одиноко и неуютно в этом лживом, шкурном, полуживотном мире, вся ценность которого заключается только в безупречности его театральных постановок, помогающих моей душе идти в единственно возможном для нее направлении. Большинство остается с большинством. Но в конечном счете каждый делает свой выбор.
Ну вот, написала. Местами получилось мудро. Но на душе стало легче. И уже опять жить хочется…
23.06.05
Современный человек находится под влиянием изначально загубленного смыслового контекста, который самоуверенно определяет для себя как мир фактов и здравого смысла. Закрыть глаза и отвернуться от идущей к тебе информации о том, как дальше жить и что делать – вот основное искушение на Пути. Один все время ищет Истину, но, как только доходит до решающего рубежа, требующего от него Поступка, сразу уходит. Другой обижается на Учителя или товарищей, указывающих тебе на то, что ты не хочешь в себе видеть. Третий смотрит на все с привычной долей скепсиса и недоверия. Если уж совсем не удается закрыть глаза на новое учение, то существует самый убедительный выход – заболеть. Заболеть разными способами, начиная от «занедужить» до «начать разваливаться и умирать». Часто такая болезнь есть ничто иное как затянувшийся выбор. «Ведь все мы играем с Господом, стараясь отыграть себе побольше и забывая при этом, что все деньги – все равно Его!!» Даже интуитивно догадываясь о причине болезни, мы все равно подвержены здравому смыслу. А вдруг нас нагло обманывают, уверяя, что таким образом меняется наше сознание? А вдруг еще чуть-чуть и уже поздно будет бежать к доктору? Я вряд ли способна сохранить приверженность Пути и не испугаться перед лицом физической напасти. Но есть люди, поступающие иначе. Во-первых, Олег. В настоящее время он мучается от боли в животе, но при этом на словах не показывает ни испуга, ни уныния, более того, объясняет это «проявлением кармы», которое надо перетерпеть. Правда он все же уже сделал УЗИ и записался на прием к хирургу, к гастрологу, благо, как сын медика, имеет доступ к более приличной, чем для рядовых граждан, медицине.
Еще больше меня поражает Светлана. Поражает не только своей самодостаточностью (всезнайством и полным отсутствием желания почерпнуть от других что-то ранее ей неизвестное – ей известно все!!), но и абсолютной уверенностью в Пути, на котором она стоит. Правда, ей повезло: у нее это был единственный Путь. Не с чем сравнивать, не о чем размышлять, не о чем сомневаться.
Все началось с ее серьезного физического недомогания. Причиной недомогания, по ее мнению, является не она сама – не ее образ мышления, не ее привязанности в этой либо прошлой жизни, а лишь наследственность и тяжелые обстоятельства жизни. Я с этим не согласна совершенно, но мое мнение ее не интересует абсолютно.
Продолжу рассказ. В день наибольшего обострения ее болезни однажды к ней на работу зашел человек, внимательно посмотрел на нее и посоветовал обратиться в группу, где ей помогут не много, не мало как избежать смерти.
Группа эта себя громко не афишировала, больших денег не брала (300 рублей за знакомство, а далее по 30 рублей за консультации), но по уверениям Светланы творила чудеса. В основе школы лежит православие, смешанное с контактерством – почитанием Учителей внеземных цивилизаций. Людмила Васильевна Шуванова, ныне умершая, была ее контактером и основателем группы. О способе лечения Свеланы у Шувановой я уже писала раньше – это молитвы и питье заряженной ею самою в процессе молитвы воды). На протяжение всего курса нельзя использовать никакие лекарства, лечиться у аллопатов. Светлана именно так и делает.
08.07.05
Чем она меня поражает с так это своей приверженностью данному учению. Видимо физическое недомогание и тяжелая жизнь – действительно наш наилучший учитель. В течение пяти лет она соблюдает все эти правила (с ее слов). Часто наблюдаю следующую картину. Давление – 160 на 130, дышит тяжело, тело в отеках. Человеку явно тяжело. Но никаких поползновений с ее стороны сунуть в рот какую-нибудь таблетку, получить консультацию у врачей. «Они со мной сейчас работают» или « «Мне сейчас меняют (Они!) трахею, такую операцию обычно делают в стационаре, человек месяцами на койке, а я еще чего-то делаю». В голосе ни малейшего сомнения. Когда уж совсем плохо – звонит в свою Школу: «прошу экстренной помощи». Ответы типа – «мы работаем, терпите. Все идет нормально». Или – «Вчера была вспышка на солнце, вы получили большую дозу радиации, терпите, все должно быть хорошо». Мне за нее часто боязно – уж очень это сильно смахивает на блеф. Но у Светланы сомнений нет. Она говорит о «замене ее органов» и об очень медленной, глубинной трансформации ее организма так обыденно и невзначай, как о питье воды. Она не особо верит, что причина болезни в ней самой, считая это исключительно наследственным проклятьем или сглазом. Свое поведение и стиль жизни всегда оценивает как правильное, она – жертва, но жертва, призванная служить другим. Служить ее брату пьянице, ее бездельнику мужу, ее неудачнику сыну, ее внуку, живущему после развода ее сына в новой семье. Она обшивает, опекает, кормит и обслуживает всех своих домочадцев, а еще знакомых, соседей. Многое умеет делать своими руками, она изобретательна, умна, добра, открыта (открыта ли?), охотно берет на себя всю работу, какую даже и не просят, но при этом трудно делится ею с другими – ей нравится быть самой знающей, незаменимой, самой жертвенной, самой милосердной, неравнодушной ни к чему, что вокруг ее происходит. Не игра ли это? Думаю, нет. Я еще не могу определить, чего в ней больше – христианского служения, ограниченности, игры, практицизма, святости или просто бабской натуры, любящей свой крест, но жалующейся на него и не способной (не желающей) его сбросить. Для того, чтобы не сбрасывать свой крест, всегда найдется масса убедительных доводов. Самый убедительный – они без меня пропадут, я не могу оставить ближнего в беде. Подсознательный повод – служение другим есть отличный способ самоутверждения и наполнения «смыслом» собственной жизни - мало кем осознается. Даже если ее жертва превращает облагодетельствованных ею людей в паразитов и еще больше утяжеляет их карму. На первый взгляд (и на ее) всем с ней удобно, но человеку гораздо удобнее сознавать, что он – рыбак, а не потребитель наловленной кем-то рыбы. Последнее приятно только дуракам, пожиратели страдают психологически гораздо сильнее, чем трудяги рыбаки, имеющие возможность внутренне гордится своей самостоятельностью, способностью, независимостью и возможностью жертвовать. Но это уже глубинные размышления. Едва ли Светлана об этом хочет думать.
Она очень напоминает мне Регину – та же жертвенность, доброта, служение недостойным этого служения близким, та же попытка заполнить свою тяжелую, но не туда направленную жизнь своим вечным подвигом, та же невозможность и нежелание стать счастливой – что-то изменить в своей жизни, выйти из укатанной и оттого ставшей привычной и любимой колеи, отказаться от вросшего в нас привычного взгляда на себя, свои мнимые и истинные достоинства, свои выдуманные и неосознанные до сих пор «долги». Измениться и стать счастливой. Рискнуть. Но попытаться. Это не было сделано в молодости, с каждым годом это сделать все труднее, невыносимее, может быть уже и поздно, опасно – не хватит сил быть счастливой. Страдание нас защищает, облагораживает, дает повод для самоуважения, для самооправдания, для жалости к себе. Как без него? Но если уже опасно изменить свою жизнь, то изменить свое отношение к себе и своей жизни не только не поздно, но и необходимо. Превратить хотя бы внутренне свою привычную линию поведения из реальности в театр, в котором можно продолжать играть, но помнить – что она театр, где уже оплачена глупая пьеса, и потому дешевле доиграть ее до конца, чем тратиться на разрыв контракта. Доиграть – значит делать то же самое, но перестать считать это делание подвигом или заслугой. И тем более долгом. Перестать считать всех окружающих нас людей глупыми, беспомощными, неправильными – теми, кто без нас пропадет. Они пропадают скорее с нами. Это они оказывают нам благодеяние, позволяя нам приносить им себя в жертву.
Разница между Региной и Светланой все же есть и существенная. Регина умеет слушать. Она открыта новому, хочет учиться, хотя бы на словах, что уже не мало. Она терпима как внешне, так и внутренне. Она готова принять чужой опыт и мнение, хотя не всегда этому опыту следует. Светлана слушать не умеет. Она уже все знает и все умеет. Она давно уже на ты с «тонким миром», с ней всегда случается что-то мистическое…
Продолжаю начатое во время отсутствия Светланы. Ангел-Хранитель бережет меня и делает чудеса: за несколько минут до возвращения моих коллег, мой компьютер вдруг зависает, но я успеваю сбросить начатое на дискету. Сейчас они снова в отсутствии, потому продолжу. Образ Светланы для меня труден в описании – очень неординарная и в то же время очень узнаваемая женщина. Смесь мистики и приземленного «бабизма» одновременно. И святость, и примитив, и ум, и предприимчивость. Энергетика у нее запредельная, я ее боюсь, как вообще боюсь чужих людей, особенно излишне самоуверенных. Наверное, именно так же меня боится Бесхлебный, которого я сама заставляю внутренне зажиматься, я давлю на него так же, как Светлана давит на меня.
Мистического в ее жизни довольно много, Светлана странно легко обращается с этой стороной жизни. Либо она, либо ее знакомые неоднократно были свидетелями явлений тонкого мира, и когда она об этом рассказывает, ее эти события не особо шокируют. Эти факты (если они не плод ее фантазии) прекрасно укладываются в ее картину мира, несмотря на ее высшее техническое образование (ЛИАП).
Одновременно с этим ее обычная жизнь целиком материально. Она - типичный складской работник, снабженец, женщина-завхоз, которой до всего есть дело, с громким, крикливым голосом, эмоциями, умением по телефону все разузнать, достать, купить, с массой полезных знакомых - кладовщиков и доставал. Она их использует вполне бескорыстно – помогая и фирме, и своим коллегам, что очень сближает ее с Д.Х., который, впрочем, «помогает» таким образом только «нужным» людям, от которых он как-то зависит или может зависеть. Я не в их числе. Она влезает в чужую работу и катит бочку на работу строителей, сантехников, арендаторов, многое из этого не входит в круг ее обязанностей, но ей это привычно навешивают, ибо это удобно всем, а ей привычно и внутренне необходимо. Она ревностно влезает даже в те вопросы, которые поручены не ей, где ее и вовсе «не спрашивают». При этом внятно и логично описать, как она делает систему расчетов или об ее способах хранения и учета документации, о структуре организации она не умеет или не хочет – ей проще самой что-то прокрутить в голове, выдав обрывочные сведения – упорядочивай сама. Ни инструкции, ни алгоритма, так любезного моему сердцу, она создать не способна (а они очень нужны Командиру, им ценятся), а все мои попытки упорядочить услышанное на бумаге, она воспринимает с удивлением, непониманием, может быть с осуждением и явно недовольством – зачем тебе это, дай мне, я сама все сделаю? А я хочу не просто исполнять, а понимать в мелочах, ведь, как показала практика, мои библиотеки на ПК, сворованные Саней при переходе сюда, стали основой того, на что сама Светлана теперь так часто ссылается…
Вижу ревность опытной хозяйки бумаг к новой. Это опять мое отражение. Я когда-то выполняла ее работу в другой организации, я тоже ревную ее к этой работе, она не хочет терять своих полномочий здесь, не нужна ей коллега и помощница, а нужна ученица и покорный исполнитель ее фрагментарных поручений. Мне же трудно жить фрагментами, я должна видеть и понимать целое. Похожие проблемы возникали и в наших с мамой отношениях на кухне. Мы «делили» с ней право и потребность ощущать себя единоличной хозяйкой, принимающей решение. Никто не любит быть прислугой даже при любимых. Желание единолично отвечать за все обычно прекрасно уживается с внешним высказыванием недовольства по поводу того, что «я все должна делать одна!!!» или что у других руки не тем местом воткнуты». Ради возможности это произнести мы и несем свой крест и … любим его.
В данном случае это выражается так. Одних Светлане хочется «переодеть» (как же я ее боюсь – а что, если и мой стиль одежды ей не нраву?!!), других ей просто необходимо наставить, выразив возмущение способом их работы, часто совершенно не ей порученной.
Как на грех, Саша, наш начальник, ушел в отпуск. Командир почему-то решил назначить меня временно посещающей утренние планерки от отдела. Там он, мало что объясняя, начал задавать мне вопросы по ее делам, в которые я вникать до того не была должна да и не стремилась. Отчитываться о проделанном ею пришлось мне. Мои уточняющие вопросы к Светлане по ее делам возвращались краткими и раздраженными, невразумительными формулировками без уточнения имен и понятий, типа «это я уже сделала», «это я сама знаю» или просто в виде фрагментов неясного целого. В то же время в вопросы, порученные конкретно мне и в которых я уже прошла какой-то собственный путь, она влезала с ненужной мне помощью. Ситуация была объяснимая, типовая, но сложная. Меньше всего мне хотелось испортить из-за пустяков отношения, которые у женщин строятся на таких неуловимых нюансах, что не дай Господь.
Люди, просидевшие более 30 лет на одном месте (так уж случилось в ее жизни, и это кажется мне скорее заслугой, чем недостатком) безусловно, ценны для предприятия. Им естественно ревновать к своим обязанностям, не мириться с приходом новых людей, мало что понимающих, с их точки зрения. Им трудно поставить себя на место новичка, вынужденного приспосабливаться, чтобы самому встать на ноги и не обидеть старожила. Но новичок тоже хочет своего места под солнцем – не обязательно в форме благ и карьеры, но обязательно для поднятия собственной значимости. Новичок хочет чувствовать себя полезным для общества. Кроме того, новичку, как и старожилу, тоже надо как-то заполнять пустоту своего существования активной деятельностью.
Закончу свою мысль о сравнении Светланы с Региной. Обе они, (как и я сама, иначе они не могли быть моим отражением) одинаково вросли в свою «колею» - они не хотят меняться по единственной причине – потому что уверены, что идут к правильной цели и идут правильно. Только в одном случае они смогут измениться как угодно, сломав в себе что угодно – ради выживания своих ближних и себя, как необходимого трамплина для выживания своих ближних. Они могут поменять себя, не сомневаясь в правильности своей жизненной цели. Все прочие цели ими могут быть поняты, но никогда не станут их целями.
Есть и существенное отличие. Регина в своем миропонимании целиком привержена рационализму, Светлана – иррационализму. Обе нуждаются в том, чтобы сохранить (для нужд своих целей) тело – свое здоровье. Но Регина решает эту проблему материалистически – диетой, натуропатией и платной медициной, в которую она верит, что бы ни говорила. Светлана верит мистической стороне жизни, которая не ослабляется ее сомнениями (как у меня и у Регины) по причине того, что она не испорчена посещением многих и разных учителей, не заморочена чтением философских книг и размышлениями о картине мира. Она привержена той школе, которая встретилась на ее пути. Она будет умирать, но и таблетку в рот не положит и к врачам не пойдет – ни к платным, ни к бесплатным. И ее вера ее лечит и помогает ей больше, чем рациональный подход Регины. Светлана считает, что ее «лечит Космос», и благодаря ее приверженности ему он ее действительно лечит. Она не дает себе никаких поблажек, работает много и добросовестно, она тянет своих ближних и не особо афиширует ни своего нездоровья, ни своих трудностей. Она уверена, что ее ведут, лечат и наставляют свыше, она милосердна и готова всех прощать и любить, хотя иногда срывается. На меня в том числе: я ее раздражаю своей «не как все» и своей тупостью в житейских вопросах. Ей наверняка тоже хочется меня «переодеть». Она практична и рациональна в работе, в быту, в этом они сродни с Д. Х. с которым она дружит, хотя не верю, что в этой дружбе практицизма меньше, чем истинной к нему симпатии. Они слишком разные. Она – православная по духу, он – примитивный, ушлый прагматик.
Она часто кричит на нерадивость других (психология завхоза) и рвется в бой на дела хозяйственные. Например, недавно сама напросилась участвовать в посадке цветов в наши клумбы возле административного корпуса. Спустя месяц я как-то по садоводческой привычке эту клумбу прополола от мокрицы и лебеды. Но, оказывается, у нее было другое мнение о сорняках: «Кто-то очень умный у нас постарался!» Я так и не поняла, чем хороши сорняки, но не призналась, что постаралась я, благо меня не спрашивали – страшно было. Только не пойму, почему ее мнение не только всегда самое правильное, но и единственное, которое имеет право на действие: клумба-то не ее личная!! Я ее боюсь и уважаю одновременно, многим в ней восхищаюсь, но вижу в ней своего учителя, иногда отрицательного учителя – свое Отражение.
Что касается Д.Х. – это не мой человек От него может идти много пользы, он - трудяга и те деньги, которые он из всякой мелочи выколачивает, он отрабатывает, но его манера жить, самоутверждаться, влезать во все – кричать при всех по телефону на свою недалекую жену, за глаза – на других людей, если они стоят не много выше его по рангу службы – мне отвратительна. Чем меньше человек ростом, тем сильнее он толкается ради самоутверждения. Кто толкается через должность, кто через громкий голос, кто через деньги. Апломб обратно пропорционален физическим данным.
Почему я оказалась с ними вместе, причем с Д.Х. – во второй раз? Наверное во мне тоже есть апломб, компенсирующий внутреннюю нереализованность. Чем сильнее ощущение своей пустоты, тем больше подсознательно хочется орать и толкаться, кому-то доказывать свою компетентность, силу, всезнайство. Или «умудренность». То есть все то, чего на самом деле нет, или есть, но никому не нужно.
Почему вокруг меня собираются люди, с которыми мне трудно? Чтобы захотеть измениться, сделать иррациональный поступок и переместиться в область неизведанного.
« Если бы было изначально так, что один из объектов действовал бы на нас позитивно, или мы могли бы изменить характер его воздействия, то никакой нужды в иррациональном поступке у нас бы не было. Зачем и куда бежать от хорошего? Вечным двигателем нашей иррациональности является «плохо».»
Как человек может измениться? Он стоит перед выбором – смириться с плохим или бунтовать (Гамлет). Жизненный опыт подсказывает ему, что ему в одинаковой степени будет плохо и то, и другое. И он выбирает третье – иррациональное действие, прыжок в неизвестное, который дает надежду найти в неизвестном нечто позитивное. Не было бы плохо – не было бы и прыжка. Прыжок – это реализация своего творческого предназначения, которое не живет в удобной или неудобной, но уже привычной колее. Ради надежды человек способен отказаться от привычного и передоверить себя той единственной необходимости, которая не понуждает вынуждением, а создает нужду, восполняемую свободой.
Остался последний вопрос, что есть свобода? Свобода – это личностная реализация творческого потенциала. Свобода есть осознание, которое не имеет никакого отношения к необходимости. Человек осознает, что для него важно действительно, и он решает это осуществить. На его пути тысячи препятствий – его личное благополучие, привычки, удобства – все рушится. Но в удобных привычках он не был счастлив. Его счастье заключалось в праве жаловаться на трудности и восхвалять себя за успехи. Вдруг человек поступает иррационально и неожиданно обретает себя. Он жертвует своим страданием. Он больше не воспринимает свой крест, как крест, потому что выбирает его сознательно. В этом его свобода.
07-12.07.05
Со 2 июля Маша в отпуске. Живет на даче одна, не считая Ириски. Его привезли туда Маша и Саша Бесхлебный. Я заехала на дачу с пятницы. Бесхлебный приехал на дачу с Машиной (точнее, с моей) подначки: очень мне хотелось помощи от мужчины по части колки дров. И еще злила его пассивность: продолжает ухаживать за дочкой, но в наши хозяйственные проблемы входить не собирается, в доме и то не бывает, не то, что на даче. Отношение у меня к нему сложное.
В целом первый Сашин визит на дачу был успешным. Многим он меня удивил, например, полным рюкзаком продуктов и вещей, привезенных в Пери и там оставленных. В их числе был и такой удивительный набор, как новый топор, бельевая веревка и кусок мыла. Только табуретки не хватало! И еще – литровая банка с сахаром, консервы, лапша «Ролтон», вяленая рыба… Дрова переколол все, но инициативы ни в чем не проявлял. То ли я не создавала условий, то ли ему это не интересно, то ли ничего не умеет, то ли, несмотря на свои 44, очень застенчивый…
18.07.05
Сегодня понедельник, я вышла в отпуск на две недели. Маша прожила с Ириской на даче тоже две недели и теперь, наконец, мы все вместе. Дни стоят жаркие, особенно плохо приходилось тем, кто в городе: температура - под 30 градусов, а в нашем производственном отделе даже кондиционера в комнате нет.
Новостей накопилось много, не знаю, с какой начать. Писатель из меня получается фиговый – если дневниковый стиль у меня еще как-то идет, то излагать свои мысли композиционно оригинально и интересно я так и не научилась.
На работе все хорошо. Во время пребывания в отпуске начальника нашего отдела Саши Балашова я две недели присутствовала на утренних планерках в качестве представителя от производственного отдела. Это не корректно по отношению более опытной Светлане Юрьевны, с которой я очень хочу подружиться, но жутко боюсь, – боюсь испортить то малое, что так трудно рождается между нами. Но мне приятно ходить на планерку, где умудряюсь выглядеть вполне прилично – у меня хорошие отношения с нашими руководителями подразделений. Кроме того, я получаю возможность увидеть картину на предприятии в целом, чего мне всегда хотелось. Увлеченно занимаюсь автомобильными доставками металла клиентам, с каждой неделей все увереннее и все с большим желанием. Повторяю стиль работы Ларисы, мне до нее еще далеко, но эта работа мне нравится. Азарт предпринимательства (достижения рентабельности работы машин), общение с разными людьми, в какой-то степени творчество. К моей великой радости две недели назад мне выдали мобильный телефон, который еще и оплачивают в размере не более 1,5 тысяч в месяц. Я наговариваю значительно меньше: доставок у нас пока мало. Трубку мне дали такую же, как наша: «Нокия 1100», но с картой МТС, «суперджинс». У нас «Мегафон». Маша учит меня ладить с этим изобретением мысли. В трубку я просто влюбилась, еще многого не умею, но как с ней удобно!
Вторая приятная новость: с 1 августа всем нам, и мне тоже, повысят оклады. Буду иметь на пару тысяч больше, надеюсь. Это более, чем хорошо, учитывая, что вся сумма выплачивается «белыми». Управление холдинга «Северсталь-Инвест» нашей работой довольно. База хорошо организована – это заслуга Командира, объем продаж растет. И уже купили собственный МАЗ с бортовой шаландой 25 тн для выполнения доставок. Так что работой я до пенсии обеспечена, было бы здоровье.
На работе мне интересно. Со Светланой мы общаемся хорошо. Как человек верующий, православный, хотя и не воцерковленный традиционным образом, она искренне хочет позитива, я этого тоже хочу, мы относимся друг к другу бережно. Я плохо разбираюсь в людях, не думаю, что способна вызывать в ком-нибудь искреннюю симпатию - во мне слишком много «тараканов»,- но я вижу, как она сознательно строит со мной позитивные отношения. Я с ней по-прежнему напряжена, но очень дорожу нашим миром, боюсь сделать ошибку по неосторожности, допустить бестактность, стать неправильно понятой в силу своей эмоциональности. Сложный я человек.
На даче сделали большое дело: я подрядила Симу и его внука Диму починить наш сарай. Впервые за много лет я контактирую с этой семьей, при маме я как-то их сторонилась, она их не любила, но общалась, я держалась в тени. Старею и мудрею. Наш сарай покосился. Думала, что ушел с опоры и его надо только поддомкратить, а оказалось – прогнил венец, и пол лег на землю, начал гнить. Полностью заменили бревна клетки, уже оплатили покупку 6 плит паребрика, чтобы поставить клетку на новые опоры и укрепить укосинами изнутри. Все это уже обошлось мне в 6,5 тысяч осталось заплатить еще 1,3 тысяч рублей. Работают они не очень, материал используют не по-хозяйски, наспех, но других работников нет. И с ними у меня нет проблем ни с кормежкой, ни с инструментом. Хорошо, что охранник Машиной школы – Александр Михайлович не смог приехать для ремонта: с ним было бы не дешевле, и могла возникнуть масса других проблем. Про качество судить не могу. Сейчас все вещи из сарая еще лежат в доме, домике и на дворе, но сарай спасен и спасен вовремя. Осенью думаю подрядить их же на навес возле сарая. Вспоминается Наташа Семенова, имеющая те же проблемы, но они у нее не решаются из года в год. Я рада, что у нас с мамой совсем иной характер и другие действия при тех же обстоятельствах. Дима, Людкин сын, мне нравится. Как ни странно, я даже от такого зятя ничего не имела бы против, хотя и не люблю их семью. Немногословный, работящий, мало пьющий в отличие от своего брата Сергея и самого Серафима, с руками. Даже антенну к телевизору Маше починил бесплатно. Последняя с ним кокетничала, на что он покупался. Линию поведения дочери одобряю – хочешь выжить, умей вертеться.
А теперь я должна описать самое главное на сегодняшний день событие. Изложить его кратко, не утеряв при этом главного, не хватает таланта, опишу, как получится.
20.07.05
Хочется быть предельно объективной в описании того, где объективности нет по определению. Мое подсознательное – моя темная, эгоистическая, животная сторона души - настойчиво вынуждает меня выражать себя так, чтобы любым способом избежать неотвратимо на меня надвигающееся, и чего моя сознательная сторона требует принять и смириться. Я не хочу быть тещей Бесхлебного, но мне придется ею стать. Все, как это происходит, вызывает во мне отторжение, противление, непонимание, беспомощность и дискомфорт. Что с этим поделать, если сознательная часть эти чувства не оправдывает и даже не считает логичными.
Еще в июне, когда по выходным мы с Машей ездили на дачу вдвоем, я к своей глупости довольно часто укоряла дочь, что она не приглашает своих друзей- мужчин на дачу, как это делала в свое время я: и отдохнули бы, и мужскую работу помогли нам сделать на участке. Что греха таить, я тогда с парнями и романы крутила в удовольствие, и использовала их в качестве грубой мужской силы в полезных для дома целях – своих мужчин в доме у нас не было. С Бесхлебным в тот период у Маши что-то не ладилось, причины не знаю. Позже вырвалась из нее фраза: «у него такой характер, сказал не буду помогать, значит не буду». Ему эта работа на даче не нужна, разве только что как одолжение ей. Но это уже в моей интерпретации. Потом его послали в Москву, в командировку, организовывать или участвовать в выставке (он – менеджер по рекламе). Потом прочла на нашей трубке его СМС: «Маша, я скучаю, не будь такой жестокой» Я побежала сообщить ей радость, думала, она сейчас же позвонит ему, но моя умная Маша звонить не спешила. «Пусть еще раз позвонит». Характер.
К сожалению, мои настроения и слова оказывают на нее такое же сильное влияние, как в свое время на меня оказывали влияние мамины. Они помирились, хотя я даже не знаю причины их размолвки. А потом Маша сказала, что Бесхлебный приедет на выходные к нам на дачу. Это знаменательное событие ожидалось в субботу 2 июля. Я заехала на дачу в пятницу, 1-го. Явились вдвоем, нагруженные его рюкзаком и нашей тележкой, и еще с Ириской. Впрочем, об этом я уже кратенько писала. Бесхлебный, как обычно, был молчалив и не активен. Стоит в черных очках, зажат, отвечает на вопросы коротко, скорее в силу смущения, чем отношения. Инициатива общения – целиком на мне, а я сама не умею быть гостеприимной. Позже удивил и перечень привезенных им вещей, и их дороговизна – несколько банок шпрот, например. Я шпроты не часто покупаю в силу моего отношения к этому продукту как к праздничному. Хотя, в принципе, сейчас они не дороже, чем то, что мы едим каждый день – колбас, сосисок… Удивило и его мыло с топором, как будто в турпоход едет, на голое место, а не на дачу, где мы 40 лет живем. Даже желания у него не возникло посоветоваться, что надо везти, что не надо. У нас, например одних топоров – 8 штук, их бы наточить, наладить, а не новый покупать, не говоря уже о том, что пришлось такую тяжесть из города везти… Не по-хозяйски, тем более, не по семейному, если дело идет к этому. Впрочем, о своих намерениях и о Маше он со мной ни разу ни словом не обмолвился. Заявленной через Машу целью поездки была колка дров, которые из-за ремонта сарая нужно было убрать в другое место. Сама я только часть дров смогла расколоть, самые толстые оказались не под силу.
Переоделся. К счастью, как Маша ему подсказала, он взял с собой простой спортивный костюм, удобный для работы. У нас мужской одежды, тем более его размера ничего нет в помине. Пошла показывать участок. Это наша семейная традиция, так всегда делала мама с гостями – долго вела достаточно интересную экскурсию о наших садовых достижениях. Мной как правило управляет подсознание., а оно настойчиво подсказывало мне, что Бесхлебному мой рассказ не интересен. Импульс затухал с каждым пройденным по саду метром, рассказ становился все более коротким, тусклым. Не люблю говорить о том, что слушают только из вежливости. Я не стала его томить и отослала в Машино ведение – завтракать. Сама за стол с ними не села, сказав, что по утрам не ем. Сознание говорило, что это ложь – я ем, но не со всеми, а тут мне не хотелось идти к ним настолько, что пренебрегла и приличиями, и целесообразностью. Не знаю, почему я никак не могу себя заставить быть вежливой и мудрой, если мне что-то не нравится в человеке. Любой повод ищу, чтоб не сидеть за одним столом с Бесхлебным, хотя он тут никак не виноват. Во мне загвоздка.
Что было потом? Бесхлебный колол дрова. Верно сказал про нашу семью Паша Горин подруге Маши Оле Киякиной: «В семье Коряковых мужчин не любят, они нужны только для того, чтобы вкрутить лампочку».
Мы с Машей носили дрова в домик, Саша колол, колол нормально, но без энтузиазма. Безрадостно. Впрочем, в чем тут радость? Какие у меня могут быть претензии?
Спать я его отправила в гостевую комнату на чердаке. Там уютно, хотя, наверное, гостеприимнее было бы устроить его в маминой комнате. Но мне этого ужасно не хотелось. Это было бы оплеухой маминой памяти, она очень не хотела видеть его в нашем доме. А я его сначала на похороны позвала, а теперь - в ее комнату ночевать… Нет уж.
На другой день я встала рано, пошла косить. Можно было бы изображать из себя женщину, леди, заняться завтраком, светской беседой, но я не захотела пожертвовать своими привычками, внутренне не захотела разыграть эту роль. Он встал рано, подошел, предложил покосить, я не дала – «это я и сама смогу, лучше дрова закончить...» Говорит, что косить умеет. Откуда? Умнее было бы дать ему в руки косу и поглядеть, как он умеет. Ошибка.
Встала Маша, я отправила их завтракать. Сидели они за столом долго, развели привезенный им «Ролтон» в тарелках. А я не вмешалась – пусть делают, что хотят. Не по-домашнему, конечно, но я и сама люблю «Ролтон», прямо как холостой мужчина. Обратила внимание, что посуду со стола убирала одна Маша. Еще больше поразил факт оставленной им на чердаке его неубранной постели, – вышел из комнаты и не заправил. Я бы на чужом месте так не смогла бы, да и на своем тоже так не делаю. Дальше вел он себя нормально, не к чему придраться, все спрашивал, чего делать, так ли делать. Мне не угодишь: хоть спрашивай, хоть нет, внутренне я все равно раздражалась, теперь уже на отсутствие в нем собственной творческой инициативы: хотелось бы, чтоб он, как Паша Добрусин, сам видел фронт приложения мужских сил. Но Паша – это уникум. Требовать того же от Бесхлебного с первого дня и в чужом для него доме глупо и странно.
Бесхлебный вел себя как школьник, и этим раздражал, хотя и моя реакция была неадекватной, с долей предубеждения против него. Злила и неопределенность его роли на нашей даче: как жених не представлен, как гость – я в нем не нуждаюсь, помощи от него не просила, к кому приехал, с той и разбирайся, а я рабский труд не уважаю. Что-то выпало из наших отношений, чего-то не хватало, но и я не помогала этому появиться, не изображала из себя радушную хозяйку или заинтересованную потенциальную тещу, при этом судорожно доказывая неизвестно кому свое право оставаться независимой и ни кем не связанной. Но именно такой себя не ощущала. Я была связана и скована. Мне хотелось побыть с Машей, я соскучилась о ней за неделю, а он не только не планировал уехать с дачи раньше меня, а вовсе не торопился на электричку. Я напомнила, что электрички будут переполнены, и тогда мы, наконец, собрались уходить.
По дороге говорили о его работе. Тему затронула я – самую нейтральную. Подробно рассказал об оборудовании для литья металлических форм, которые он рекламирует, о том, в чем состоит его работа. Работа не сложная, специальных навыков не требует, компьютер по части просмотра Интернета и рассылки однотипных служебных писем (рекламных предложений) он освоил. У него сложная обстановка на работе: гендиректор требует от него распространять рекламу, а юрист и коллеги его за это осуждают: еще нет оформленной лицензии и они не могут продать то, что он рекламирует, отчего они отшивают заинтересовавшихся лиц. Как я поняла – особой дружбы он там не завел: он везде портит отношения, так как ведет себя нестандартно, не вызывает к себе расположения своими странностями. По дороге у меня с ним контакт получился – говорили мы живо и расковано. В чем-то мы похожи характерами. О Маше и его отношениях с ней – ни слова, как и за все три года нашего с ним формального знакомства, почти заочного, ни слова не произнес по существу. На следующие выходные собирался приехать опять, меня даже не спрашивал, , надо ли приехать, что собирается у нас делать, что привезти. Опять чего-то происходило не так, как принято у всех людей. Но ведь и я не стандартно себя веду, я с такими же тараканами плюс еще с комплексами по поводу своей правильности. Вот и он просто «поставил на себе крест», но при этом быть другим не собирается.
В следующую пятницу, 8 июля я выходила в отпуск, везла на неделю массу продуктов, в том числе - краску для бочек. Логично было бы созвониться со мной, обговорить, что привезет он, чего можно не брать. Но это в его планы не входило, в пятницу он закончил работу рано и приехал своим ходом раньше меня. У Бесхлебного своя логика, он никому не хочет нравиться, живет, как кошка, гуляющая сама по себе, даже если и своего угла не имеет, а «гуляет» и вовсе на чужой территории. Это я образно выражаюсь.
Иду по дороге к садоводству в девятом часу вечера и вижу знакомое очертание: идет бесхлебный уже в спортивном костюме: пришел встретить меня с тележкой. У калитки нас вдвоем углядели Сима, Нина и Люда: «позырили» на нас, заинтересовались. Отметила про себя, что мне было приятно – внешне он шикарно выглядит, высокий, интересный (пока не улыбается), кроме того, наконец, и на нашем участке замечены мужчины. Все Машины ровесники уже с семьями, пусть и с гражданскими. Мне это обидно, но обида пустая. Это не главное. На показ жизнь не проживешь.
Вечером 9-го они с Машей сидели на чердаке, гулять не пошли. Взрослый он уже, не до романтики. Его никуда не тянет, а Маша так и проживет без романтических прогулок, без того, что в зрелые годы уже почти не случается. Жаль мне ее. Маша влюбленной не выглядит, хотя заметила, что она ждала его, готовилась.
Утро следующего дня началось с сюрпризов. Они завтракали, я занималась подготовкой сарая, а потом пришла Маша и сказала, что они собираются «красить дом»….
23.07.05
Десять лет назад мы красили дачный дом. С тех пор он значительно облупился и требует покраски. С чего начинается этот процесс? С расчета потребности краски на двойное покрытие, с разведения ее в бачке, чтобы цвет был одинаков, а главное – с очистки поверхности, а еще – с покрытия его олифой. Для этого требуется довольно много времени. Тогда мы всей семьей жили на даче все лето. А тут – две недели отпуска, на который у меня и так слишком много планов, в первую очередь – уже начатый ремонт сарая. Бесхлебный, оказывается, слишком всерьез принял мое пожелание самому принимать решение по вопросам, касающимся мужской работы, и посчитал, что наш дом пора красить. Мало того, ни с кем не советуясь, он в этот раз (!!!)уже привез 5 кг бежевой краски, литр олифы и 2,5кг краски белой. А еще привез мастику, три кисти и одну щетку-торчетку. О том, есть ли у нас краска и кисти, хватит ли той, что он привез на весь дом (он планировал ее докупать по мере необходимости), он даже не поинтересовался. Приехал такой вот странный гость и решил начать красить наш дом. Ничего более странного я в своей жизни еще не наблюдала. Хотя практически это было то самое, о чем я мечтала: за меня принял решение мужчина и уже начал его осуществлять. Но вот оно случилось – и я опять в шоке.
Поступок выдающийся, хотя и несвоевременный. Хочу ли я видеть его на даче каждое воскресение? Должна ли оплатить ему расходы? Краска – дело хорошее, не везти же ее назад, но сейчас у меня нет свободных средств на оплату всего этого богатства (при наличии массы старых банок с белилами, кистей, олифы…) Не успев все это взвесить, я спонтанно и достаточно эмоционально отговорила «молодых» затевать эту работу, объяснив свою позицию. А может, не следовало? Копашились бы они себе потихоньку, глядишь две стены и рамы привели бы в порядок. С паршивой овцы да ... Но это я сейчас так думаю. Мне было важнее закончить дело с сараем, с дровами, с починкой верстака (с врытьем в землю столбиков новой скамейки), ибо на нашем участке не было ни одного прочного столика для выполнения хозяйственных работ, для отбивки косы, для стирки.. И лестницу сначала важнее было починить для той же покраски, если я найду на нее время в будущем.
Инициативу молодых я сама подрубила под корень. В то время даже больше, чем получения результата его труда, мне хотелось утешения мыслью, что «гость» наконец уедет, и у меня будет время пусть с напрягом, но зато с огромным удовольствием поработать на участке самой, пусть и не так быстро и не так качественно, но зато – в свободе творчества. Бесхлебный молча выслушал мои доводы про несвоевременность краски дома и покорно по моей просьбе взялся за скамейку, прибил доску на обшивке дома, вставил стекло на веранде. Надо сказать, что руки у него тем местом воткнуты, все было сделано хорошо и достаточно быстро. Я его похвалила, старалась быть вежливой, но интонации у меня все равно были не те. Мешал он мне одним своим присутствием, и дело было не в нем, а во мне – не люблю я чужих людей в своем доме, от состояния «гости» или «праздник» я устаю неимоверно. Мне хорошо только со своими, в своем доме. Присутствие других, даже самых хороших людей меня напрягает и высасывает, а Бесхлебный почему-то меня еще и раздражал своей нестандартностью и немногословием. Поступки у него благородные, дела добрые, но нелепые, несвоевременные или не к месту. Даже и не объяснить всего. Маша говорит, он по жизни такой. Деньги для него – ничто, траты планировать не умеет, живет, как бездомный бродяга, ни за что не цепляясь. Еще один Бабенко на мою голову.
Маша говорит, что он не жадный, может жить впроголодь, если денег нет. По характеру – вольная птица, нигде не задерживается. В детстве он родился третьим и нежеланным ребенком, родители вроде бы уже разошлись. Родился больным, никто не верил, что он выживет. Почему-то выжил. Его не баловали, не занимались им, заставляли работать по дому и на участке: жили они где-то на хуторе недалеко от г.Сальска Ростовской области Краснодарского края. В детстве Саша был предоставлен самому себе, если влезал на высокую березу, то мог услышать крики типа «не лезь, сломаешь березу» вместо нормального «не лезь – упадешь!». Говорит, что много читал, причем взрослых книг, какие сам находил в библиотеке. Умел предчувствовать опасность и таким образом выходил из них невредимым. Даты рождения точной не знает – мать рожала дома, одна, зарегистрировали ребенка много позже, и она не помнит точной даты. Где-то до Нового года. Но может быть и в ноябре. В любом случае по характеру он - Козерог.
Итак, вплоть до субботнего вечера все было нормально. Ребята перекололи и уложили в домик все дрова, подбили вагонку на доме. Помог мне тяжелые вещи из сарая перетаскивать. Вечером они пошли гулять на озеро, фотографироваться. Потом опять долго сидели на чердаке. Дело молодое. Уже к ночи Маша спустилась ко мне. Как всегда начала издалека – то ли про трубку, то ли про фотоаппарат. Я вот так не умею, всегда с главного начинаю. Потом сообщила, что Саша сделал ей свое очередное предложение – жить вместе, а конкретнее – «взять его в нашу семью». Как я поняла, бывшая жена начала настаивать на его выезде из квартиры. Другая альтернатива – уехать в Мурманск, где он когда-то работал. Там устроиться работать на маяке, жилье там дешево, и за год по контракту можно много заработать. (У меня засвербила мысль – давно бы так сделал, сначала бы заработал денег, потом снял бы комнату в СПб, а уж потом к девчонке клеился!.) Я его жену понимаю больше, чем его, который и здесь после развода с ней почти год не дергался, работал учителем в школе, учиться не шел, новой специальности не искал.
Машин ответ был – «взять его в семью она пока не хочет». Какими словами конкретно это было сказано, я не знаю. Маша уловила мое отношение, настроение, которое передалось ей. Тогда, в разговоре со мной я от нее явно не услышала, что ею был дан отказ, мне показалось, что вопрос был просто отложен до лучших времен. Маша собиралась в Чехию, о чем Саша еще не знал, потом ожидался приезд Паши, о чем Саша не знал тем более. Маша не сводит Сашу со своей компанией, мне тоже трудно представить себе его в их среде: слишком разные они по возрасту. Я вообще не представляю, о чем с ним можно говорить, он в компании обычно молчит, и ревнует Машу к тому же. Пригласи его Маша в дом в ее компанию, он или вообще бы не пришел, или бы молчал весь вечер. Я сама такая же. Маше с ним так же сложно, как и мне с ним, но Маша, как и я в своей молодости с Толиком, боится потерять его насовсем, ей хочется иметь своего мужчину. Одноклассников она воспринимает лишь по-дружески. Она боится остаться одной – комплексует, выйдет ли замуж. Хотя ее подружки далеко не все замужем, а кто замужем, то живут в гражданском браке… Все, как было у меня в ее возрасте, все повторяется.
В ту ночь я совсем не спала. Дважды вставала, выходила во двор, все думала… Как и тогда, год назад, после первоначальной позитивной реакции на Машину новость, у меня опять из под сознания вдруг полезла противоположная ей – животное, эгоистическое желание любой ценой избежать того, что могло случиться. Во время ночных хождений по дому я натолкнулась на краску, купленную Бесхлебным, с удивлением увидела ее количество, вес, стоимость: потратил на все не меньше тысячи рублей! Ночное сознание уже испугалось еще больше и стало планировать: завтра нужно обязательно вежливо упомянуть, что «деньги я верну за краску обязательно, просто сейчас сразу не смогу, эта трата мной не была запланирована». Я все больше укреплялась в решимости дать понять Бесхлебному, что навстречу его планам я не иду, тем более, что мне он ни словом о них не обмолвился, он с Машей говорит и решает втихаря, где ему жить. Подумала, что Маша, желая угодить мне, ищет мне помощника для дачи, но вот будет ли ей хорошо с ним самой, готова ли она попрощаться с молодостью, стать домохозяйкой, связанной своим положением, но не стать матерью, учитывая его неспособность? С его слов (через Машу) у него была родовая травма, он едва выжил, детей иметь не может, но это лечится, хотя лечение требует больших денег. Говорил ли он правду? И вот ради этой краски, ради его физической помощи по даче, ради более престижного в нашем обществе статуса замужней женщины, Маша навсегда будет связана с ним? А я выдержу ли его постоянное присутствие в нашей квартире, если мне и два выходных трудно выдержать? Мне уже рядом с ним и дача не кажется больше милой, это вечное состояние «в гостях», эта его улыбка с золотым зубом, которая не может быть искренней, даже не нужна, и которая вызывает у меня бешенство по необъяснимой причине. Что со мной? Причина явно во мне, а не в нем, я и других людей тяжело воспринимаю в своем доме, правда, почти всех, он раздражает меня всегда. Как и маму.
Описать все это так же трудно, как и рассказать. Слово не выражает того, что «и то, и это», тех двух противоположных и одновременно существующих во мне персон, имеющих диаметрально противоположные оценки происходящего.
Утром около 7-и часов я услышала, как он спускается вниз, видимо, пошел в туалет. А я так и не засыпала. Повалявшись еще чуток, оделась, пошла к костру, решила сжечь мусор. За деревьями не видела, как он вернулся в дом, думала, придет ко мне, спросит, что делаю. Так и не появился. Около 9-и встала Маша, пришла на дым костра. Она начала готовить завтрак, удивилась, что он все еще спит, поднялась на чердак, постучала. В комнате не нашла ни его, ни его вещей. Маша пошла ко мне спрашивать, где он. Я очень удивилась. Уехал тайком, не объяснив причины, не попрощавшись? Уж не на меня ли обиделся? Вроде еще ничего не успела ему сказать ни про деньги за краску, вообще ничего, хотя собиралась… Маша сказала, что я тут ни при чем, он ушел, потому что она ему отказала, но она не ожидала от него такого поступка. Мобильник свой он выключил, чтоб мы не звонили. Поступок больше похожий на поступок 14 летнего подростка. Впрочем, я на такое тоже способна. Два Козерога в семье – это перебор. Сознание мое огорчилось столь неожиданному завершению визита, а подсознание самопроизвольно возликовало. Во мне жили две несовместимые персоны, внутренняя была сильнее. С его отъездом появилось ощущение, что с меня груз спал, так легко стало, сразу и работать захотелось, и жить, и дача опять стала родной и любимой. Я вроде как не успела ничего напортить (чудом не успела), он сам ушел, сам все себе напортил. Но каково Маше? Ее было искренне жаль. А если моя роль здесь была не последней? Не испортила ли я дочке жизнь своими пусть не высказанными вслух, но мощными мыслеформами?
Весь день и всю неделю его трубка была выключена. На работе он тоже не появлялся. Потом пришла СМС из Мурманска. Маша сказала, что если он что решил, то это конец. Значит, решил порвать с Питером и перебраться в Мурманск. Ну, что ж, это мужской поступок. Впрочем, я в него не верила. Все мои мужчины тоже меня шантажировали отъездом из Питера навсегда, но никто почему-то не уехал окончательно. Он Машу брал на испуг. Кроме того, бросать работу, не найдя новой – это мальчишество, не надежный это партнер для жизни. Поступок сильный, но детский. А о чем он думал раньше? Пока бывшая жена терпела, не дергался. Ждал, пока моя мама умрет, пока Маша в дом его примет? Был уверен, что осчастливит двух одиноких женщин своим присутствием? Не учился на новую специальность, не искал хорошей работы, только фрукты ей носил, колечки недорогие дарил, тратился на ненужный топор и на краску, не решив главных вопросов, не озвучив свои намерения, не обговорив со мной… Жил сегодняшним днем, как и все бродяги. Как Бабенко. Впрочем, начни он со мной разговор раньше, я бы его раньше отвадила. Не в прямую, а интонацией, неуправляемой своей реакцией…
В конце недели он позвонил, включил-таки трубку. Я поняла, что в Мурманске ему жить не захотелось, оттого и «ответил на Машин звонок» Вот тебе и «кремень: сказал - отрезал»! Права я была. Сказал, что в понедельник возвращается в Питер и выходит на работу. Оформил задним числом свой счет. Денег-то не жаль. Брал на испуг? Сам еще не повзрослел? Испугался трудностей и ухватился за то, что Машин телефон высветился на его трубке?
Эту неделю без него мы с дочкой прожили на даче с Ириской. Маша как-то смирилась, расстроенной не казалась, приняла ситуацию. 16-го съездила с ребятами на Кавголовские озера: отмечали Лешкин день Рождения. Была веселой, на фотографиях – сияет от радости. Вроде бы решила его выкинуть из сердца. Ушел, так ушел. Не судьба. Как Подколесин в «Женитьбе» Гоголя, из окна выскочил! А на другой день у нее поднялась температура, начался сильный кашель – это после жары-то 30 градусов! Лечила я ее без лекарств (на даче не было) – травами и горчичниками. За неделю справились. Нам было хорошо. Мне так казалось. Маша не выглядела страдающей, она, как партизан, всегда, сама не скажет, что ее мучает, разве что под пыткой…
Сегодня Маша уехала в город на два дня – помыться и за продуктами. Бесхлебный, кажется, тоже в городе. Приедет, расскажет.
Я чувствую себя виноватой. Если бы я вела себя поласковее, Маша бы ему не отказала, все было бы иначе. Только к лучшему ли? Его бездетность, его непредсказуемость, его возраст – выходя за таких, девушка получает взамен либо обеспеченную жизнь, либо умного и талантливого человека. Здесь нет ни того, ни другого. Только ее физическая тяга к нему да страх остаться одной. Говорит, что относится к нему по-разному, сама не разобралась. Как и я. Мое вечное стояние между двух огней. С кем вообще я могу ужиться? Ни с кем. Я во всем виновата. Что делать?
24.07.05
Осталась неделя до конца моего летнего отпуска. О работе вспоминаю с удовольствием – как там мои доставки, наш недавно купленный МАЗ? Как Командир, которого я почему-то перестала бояться, стала с ним более раскована, не воспринимаю его столь серьезно, как раньше, не перестав уважать его ум и организованность. Стиль его работы мне по-прежнему нравится, он удивительно совпадает с моим собственным. Такой начальник – подарок судьбы даже со скидкой на те обиды, которые я от него поимела. Корень тех обид не в нем, а во мне: если сама себя не чувствуешь женщиной, не ведешь себя по-женски, к тебе так и будут относиться. Здесь в ССК я чаще хожу в юбке, чем в брюках, не лезу в мужские дела, чаще улыбаюсь.
Только что вернулась с дачного участка Лидии и Анны Владимировны. Их кот Кроша 16-и лет, тоже там. Все трое побаливают, но рада их видеть – последние из оставшихся садоводов маминой «команды». С возрастом я начала больше общаться с соседями, встречалась с Петровской, с Семеновой. Обе на даче – редкие гости. Таня дачу не любит, благо о ее маме есть кому заботиться. Она продолжает жить так, как в молодости – в вечных поисках «мужчины», с которым можно было бы поговорить о «культуре», время скоротать. Как и в молодости, я по-прежнему к ней терпима, мы и раньше не ссорились, несмотря на разность характеров, и сейчас нет причин.. Ее бытово-культурные разговоры меня утомляют: философия пересказов ее впечатлений прозрачна и приземлена, мне и раньше, и сейчас, это скучновато слушать. Хотя все естественно – желание иметь больше, быть кем-то любимой или хотя бы «друга» завести, эти ее пересказы экскурсоводов о достопримечательностях, эти накопления фактов без собственных поисков смысла и внутреннего содержания всего, что с нами происходит… Таня выглядит старше своего возраста, но этого не учитывает, витая в облаках.
У Наташи Семеновой мама совсем плоха, общается неадекватно, не ходит, хотя пока еще сидит, рожистое воспаление у нее не утихает уже больше года. За Наташу страшно. Она всегда была неприспособленной и несчастной, и судьба продолжает давать те испытания, в которых она как-то привыкла жить, не пытаясь что-то изменить, привыкла страдать, жаловаться, терпеть.. Сын Алеша заброшен, но любим, он в переходном возрасте, уже не мальчик, но еще не муж, выглядит более современным подростком, чем я могла ожидать. Кот Наташи недавно умер - съел упаковку сухого корма и заболел, на операцию и лечение у Наташи не было ни сил, ни средств. Ужасное событие. Наташа уже седеет, ноги в варикозных узлах, здоровья нет, но по-прежнему красива. Как сестра из Чеховских «Трех сестер» - интеллигентная и неприспособленная. Ей бы зубы привести в порядок, да приодеться, работу сменить, из дома хлам выкинуть. Какое счастье, что у меня многое уже позади, в том числе и зубные проблемы. Как это было вовремя…Хотя на себя в зеркало мне смотреть тоже не хочется.
Сарай, начатый ремонтироваться Симой еще 1 августа, до сих пор не доделан. Осталось поставить его на новые опоры, выпрямить. Дима не приезжает, сарай так и ждет его, вещи – на улице. Зла не хватает. Нельзя с ними сразу расплачиваться, повторяется история со строительством домика во времена мамы. Такие уж они люди. Ириска много ест и выглядит хорошо. От меня далеко не уходит, спит со мной Рада за него.
Скоро в город, выхожу на работу, а еще через неделю, 6 августа Маша едет в Чехию.
27.07.05
Наконец-то закончили ремонт сарая. Сделали разборку в сарае, прибила линолеум на пол. Все это запечатлено замечательным Машиным цифровым фотоаппаратом. У нас теперь у обеих – трубки, по трубкам часто звонят Машины друзья – словом, 21 век!
Бесхлебный не проявляется. В городе они с Машей виделись. Узнал, «что работа в Мурманске есть». Странная информация. И чего тогда вернулся? Если не хочет там жить, зачем ездил? И это - «несгибаемый характер»? Да такой же, как у всех нас, не надо лохматить бабушку! Маша говорит, что «у них все нормально» Ну и ладно.
Я сейчас счастлива. Мне хорошо с Машей, с котом, на даче. Все это я очень сильно люблю, и они меня любят. Я с удовольствием думаю о работе. И о предстоящей поездке Маши в Чехию, хотя буду за нее волноваться. Самое страшное – расставание, а там время пойдет само. Ей там будет хорошо, я верю. А потом приедет Паша. Что тоже неплохо. Я подсказала Маше в шутку завести от Паши ребенка, пусть будет приезжающий папа, с ним мы не пропадем. И нечего Пашу спрашивать. К моему удивлению, Маша приняла это всерьез и, кажется, взяла на вооружение. Что совсем не плохо, мама бы одобрила, как ни странно.
Август предстоит трудовой – мытье и заделка окон, консервирование, да и над книгой поработать хочется, совсем времени нет.
02.08.05
Вышла на работу. Здесь все хорошо. Но мне покой только снится. Все в моей жизни склонно меняться кардинально и неожиданно.
Вчера, вернувшись с работы, я заметила, что Маша какая-то не такая. Начала ее пытать, что случилось. Выяснилось, что у нее неделя задержки. Но это еще не все. Она уже купила тест, и он показал положительный результат. Вот тебе и бесплодный Бесхлебный! А я только вчера говорила Светлане, что в Саше все в принципе все можно было бы принять, кроме его бездетности.
Как я к этому отнеслась, как отреагировала? Я обрадовалась. Кто бы нам голову не морочил, но Машины дети – это мои дети, это главное, что всегда останется с нами. Я хочу внучку. И когда же, если не теперь, ее заводить? Маше, (как было и мне, когда я ее сообразила) будет 27 лет, когда она появится на свет – в апреле будущего года. Об этом я Маше и сказала. Какие огорчения – все прекрасно: есть здоровье, есть квартира, дача, есть работа, у Маши есть отец, да и у моей внучки может быть не самый плохой вариант отца: Саша не пьет и не курит, с высшим образованием, родственников не имеет и продолжения своего рода хочет – он тоже одинок душевно. Маша расстроена тем, он ей не так уж и нравится, она даже хотела с ним разойтись после его побега с дачи - ей не слишком хочется «брать его в семью». Тем более, что он по-прежнему со мной ни слова не сказал по существу, живет в своем, параллельном моему мире. Как-то после побега с дачи он звонил Маше, поздоровался со мной, но ни словом не объяснил свой уход, как будто его и не было. Не считает нужным или стыдно?
Смотрю на его фотографии в ПК, где он на нашей даче, и во мне изнутри рождается плохое настроение – не нравится мне это лицо. Хотя он даже красив, умом придраться не к чему. Хоть бы уж пил… Неприязнь идет не из логики, а из подсознания. И мама его ужасно не хотела.
Но внучка пусть будет. Мама тоже не любила моих мужей, но ведь уживалась с ними лучше, чем я, и Машу любила, не мешали ей Валеркины гены в Маше нисколько. Главное не переливать свои состояния на Машу, не портить ей жизнь. С другой стороны, все эти тесты, еще не факт, ребенка еще выносить нужно, и вообще «человек предполагает, а Господь располагает». Как будет, так и хорошо, хотя уже страшно подумать, что не случится моя внучка…
Жаль Машу, жаль, что начало ее семейной жизни не такое красивое, как она того заслуживает. И тошно думать, что этот человек у нас скоро поселится, но еще тошнее представить Машу в роли Наташи Семеновой. Нельзя лишать ребенка отца, и нам без помощи, без моральной поддержки будет трудно. Мне страшновато - как справимся? Справимся.
Очень не хватает Регины в городе, не с кем душу облегчить, хотя вряд ли исповедь принесет облегчение. Надо принимать судьбу и поменьше болтать – слова формируют жизнь, а не просто описывают ее.
03.08.05
Поговорила с Машей. У нее изменений нет. Из беседы со Светланой на не относящуюся к моим новостям тему, услышала, что тест на беременность дает 100%-ую информацию. На упаковке тесте указана вероятность 99%.
Саша вчера опять звонил Маше, на ее туалетном столике появились белые розы, про Машины дела он уже знает и воспринял это радостно, готов взять на себя ответственность, спрашивал, когда пойдем в ЗАГС. Маша в хорошем настроении. Гадала на рунах, и они дают ей убедительную информацию о грядущей перемене в жизни, и еще выпала руна плодородия. Мне Маша тоже сделала расклад: в моем прошлом – кипучая энергия тигра, в настоящем – совет следовать интуиции, в будущем – необходимость размышлять и остерегаться сделать ситуацию хуже, чем она есть. Помощь свыше заключается в моей готовой к переменам, руна, показывающая то, что в моей жизни не изменится – благосостояние, достаток. То есть, хуже нам не будет. Словом, все про меня сказано, слушай и удивляйся!
Я очень хочу внучку, кровиночку нашу. Если она уже есть, то, как сказала Маша, была запроектирована 8 или 9 июля - то ли в пятницу, когда он приехал раньше меня и встретил меня по дороге, то ли в субботу, в день, когда Маша ему отказала. То ли это на озере случилось, то ли на нашем чердаке, но в любом случае - в моем любимом Пери. Это здорово. 9 и 10 апреля, когда она может появиться на свет - достаточно символичные для меня даты: 9 апреля – день маминой свадьбы с моим отцом и, возможно, день моего зачатия, 10 апреля – день моей первой свадьбы и моего расставания с девичеством. Машин ребенок просто обязан родиться девочкой, продолжательницей нашего рода, явно идущего по женской линии.
Сегодня я уже смотрю на все более спокойно. Может быть потому, что Бесхлебного пока еще нет в нашей квартире. Сейчас я больше волнуюсь за предстоящие проводы Маши в Чехию, но настраиваю себя на позитив.
05.08.05
Завтра Маша едет поездом до Бреста, потом автобусом в Чехию. Мне грустно, хотя я не увижусь с дочкой всего 10 дней. Пусть напоследок отгуляет там по полной программе. Моя внученька уже 4 недели живет с нами, пусть пока в неявном виде. По возвращении мы пойдем с Машей в консультацию. Я рада событию, хотя перед грузом предстоящих волнений и забот нахожусь во встревоженном состоянии. Саша несколько раз встречался с Машей, звонит ей, на ее столике опять появилась роза. Предлагает идти зарегистрировать отношения. Маша по моему совету предложила ему подождать с решением этого вопроса до ее возвращения. Мне кажется, сперва, надо убедиться, что все случилось (хотя бы до 2-го месяца), а пока можно подать заявление. Но хочется, чтоб все было красиво – с белым платьем, с кольцами, с небольшим застольем – дочка этого заслуживает. И только после этого пусть к нам вселяется. Все остальное – его проблемы.
Мне трудно представить себе, как он каждый день будет торчать у нас дома, но это лучше, чем ее жизнь, начатая наперекосяк, в силу его обстоятельств, о которых он заранее не побеспокоился, а не в силу их взаимной любви и желания быть вместе. Не гнала бы его жена, не дергался бы. Тем более, пока Бесхлебный сам не начнет со мной разговор, не изложит ясно свои планы и свое видение, не сам расскажет мне о себе в качестве уже ее жениха, а не просто непонятно кого, я буду сопротивляться его вселению.
Жаль, что даже с Коряковым я не могу посоветоваться, я боюсь, что он все испортит окончательно. Я больше не доверяю Валере, вспоминая как однажды хотела с ним посоветоваться о проблемах Маши, но кроме его дурацкого «пусть все решает Маша», ничего от него не услышала.
08.08.05
Проводила Машу в Чехию. У нее все по-прежнему. Очень хочу внученьку и бесконечно благодарна судьбе, что она у нас будет. У меня появилось ощущение, что это я беременна, а не Маша, я стала даже путать нас, и еще возникла четкая уверенность, что это возвращается душа мамы, которая сильно привязана к нам и хочет вернуться к тем, кого любит, вернуться в комнату, из которой ушла. Прошло чуть меньше 7 месяцев после ее смерти.
5-го, придя с работы, я увидела в коридоре громадные туфли Б. и его самого за нашим письменным столом – этакий «шкаф» с американской улыбкой. Он всегда приходит в дом в мое отсутствие, когда он сам-то работает? Как ни была я предварительно настроена на позитив - почти уже приняла факт его вселения к нам, уже об организации свадьбы начала думать, но, как только его увидела, во мне резко и неожиданно сменилась действующая персона. Настроение испортилось, я произнесла вымученно «здравствуйте» и бегом помчалась на кухню – не видеть бы мне и не слышать его.. Потом, спустя какое-то время, я заставила себя соблюсти ритуал, зашла к ним в комнату, спросила: «Что случилось на даче? Почему сбежали?» В ответ – долгая-долгая пауза. И, наконец, ответ, самый наилучший из возможных:
– Стыдно говорить. Даже не знаю, как ответить.
– Надеюсь, не я вас чем-то обидела?
– Нет, ну, что вы…
– Ну и ладно, а то я расстроилась.
И снова убежала на кухню. Формальности были соблюдены, «чайником» я прикинулась, отреагировала как-то на его странный поступок. Понравилось, что не стал врать, честно ответил, как есть.
Будущее меня и страшит, и радует одновременно. Как смогу жить в квартире с совершенно чужим и несимпатичным мне (пока) человеком? Но он во многом похож на меня, более понятен и близок мне по духу, чем, например, Паша, с которым легко и удобно, но тоже до поры. Ритмы и способы жизни у нас и у Добрусиных абсолютно разные. К тому же, это хорошо, что наша семья, наконец, начнет увеличиваться, а не уменьшаться, что появилась какая-то перспектива, свет впереди. Эти два чувства, две персоны во мне одинаково сильны и абсолютно разно полярные.
09.08.05
Отвлекусь от проблем бытовых и немного пофилософствую. Сначала было Слово, сказано в Библии. Прочувствовала это на собственной шкуре, отчасти благодаря систематизации накопленных знаний, сделанной Тихоплавами. Слова не просто описывают реальность, а создают ее. Так всяческие эзотерические практики – упражнения и ритуалы - сами по себе нейтральны: от них нет ни вреда, ни пользы для здоровья. Польза, как и вред, проистекают из слов, которые мы говорим или произносим мысленно. Мы можем притупить наш интерес к жизни отрицательными словами и прогнозами, а они, набирая силу через повторение, создают нам неприглядную жизнь. Когда мы говорим о чем-то «от этого у меня головная боль», боль вовсе не должна быть непременным результатом «этого», так как естественное состояние организма – хорошее здоровье. Все наши механизмы направлены на его сохранение. Но при многократном автоматическом повторении дурацких шаблонов, мы пробиваем нашу защиту и в итоге получаем то, что заказывали. Две вещи добавляют силы нашим словам: состояние нашего ума и степень эмоциональной напряженности того, что мы говорим. «От этого человека не будет толку!» Фраза, повторяемая мною в адрес Бесхлебного с должным чувством и многократно, несмотря на отсутствие личных доказательств для сказанного, может реализовать «запланированное» При этом, когда мы сосредотачиваемся на мысли, мысль становится реальностью, потому что наш организм способен трансформировать мысль в материю.
И еще. Я часто проклинаю свой тяжелый характер как причину моих проблем, которых могло бы не быть. Я хочу его изменить. Но когда я думаю, что хочу бросить свои дурные привычки – автоматические ошибочные способы реагирования («граммофонные пластинки»), я себя обманываю. Если бы я действительно хотела, привычки угасли бы сами по себе. Хотеть следует не бросить привычку, а получить преимущество в результате избавления от привычки. Одно только обдумывание привычки и твердое решение от нее избавиться может привязать к ней еще сильнее.
Интересно, от каких привычек в себе хочет избавиться Регина? Я ни разу этого не услышала от нее, обычно она говорит, что хочет изменить других, чтобы они не причиняли ей боль. Это невозможно. Возможно, изменить свое мнение к тому, что мы должны, и что не должны - решительно не должны делать. Боль возвращается к нам тогда, когда мы суемся во что-то, нас не касающееся и от нас уже не зависящее.
Мне больно, не потому, что Бесхлебный плох, а потому, что он начнет ущемлять мою свободу – либо вынудит меня что-то делать для него, либо отнимет у меня то, что мне не принадлежит по определению – мою дочь. Через любовь к ней я самоутверждаюсь, наполняю свою жизнь смыслом, навешиваю на себя дурацкое «я должна» и «я не могу не». Все это ерунда. Правильнее будет сказать «я не должна отнимать у другого свободу на ошибку, на право самому делать выбор и платить за него». Если я хочу продлить или улучшить чью-то жизнь, надо четко отдавать себе отчет, что я хочу этого исключительно для себя – чтоб мне было за что себя уважать («Я помогаю людям!!» или чтоб мне было не одиноко, или того хуже, - я не хочу отдавать того, к чему привыкла, а перемены меня страшат. Последнего в себе не очень-то замечаешь. Короче, в корне всех наших «должна» лежит наш непрошибаемый эгоизм самосохранения. Именно он причиняет нам боль. Бороться с ним бесполезно, если не пришло осознание, на что я имею право, а на что нет. У каждого есть право уйти от того, что причиняет нам боль. Но уйти – значит резко изменить свою жизнь и свои привычки. На это нужно мужество. Только войдя в страх, мы приобретаем тот дар, который таится внутри страха перед переменой. Этот дар – всегда благо для нас. Но для этого надо иметь мужество войти в этот страх. Мы же топчемся около, живем привычным способом, всячески стараемся оттолкнуть прочь приходящее к нам неизбежное и неприятное, а чтобы как-то это оправдать перед собой (буфер) придумываем долг: «я должна», «я не могу не» и лезем в чужую карму. Результат очевиден.
10.08.05
Пишу по воспоминаниям. Уговорившись Светланой и благодаря ее настойчивой рекламе центра Шувановой, я собралась его посетить. Причиной тому были 1)моя страсть к коллекционированию впечатлений о разных эзотерических группах 2) мое желание получить помощь, узнав, что из себя представляет Александр, и как мне принять его мирно, чтоб не испортить жизни Маше. 3) попытка получить помощь для Маши на время ее беременности. В итоге выяснила, что группа имеет совсем иное направление – исцелять хвори физические и конкретные, а проблемами души, морали и прогнозированием событий, , они не занимаются.
Центр находится в знакомом и удобном для меня месте – на Свеаборгской улице. Прошлась по знакомым мне аллеям Парка Победы. Нахлынули добрые воспоминания – как же давно я здесь не была, как мне не хватает этих ежедневных прогулок по тенистым дорожкам, мимо прудов с «моими» утками!
Группа арендует одну комнату в длинном коридоре 1 этажа дома 23. Вошла. Пустое, довольно большое помещение, на стенах висят отдельные православные иконы, стоят несколько столиков для беседы с посетителями, телефон. Посетителей днем не было (я свалила с работы, прихватив время обеда). Молодая женщина – Татьяна Васильевна - встретила меня приветливо. Спросила только мое имя. Перекрестилась, попросила меня встать прямо для проверки на наличие порчи и разного рода сглазов и кармических болезней (таинственного вируса «С»!). Руки было велено держать над головой. Татьяна комментировала: «Если есть сглаз – вас будет качать вправо или влево, если порча – вперед …и т.д.» Стоять неподвижно с поднятыми руками мне было неудобно, но меня не качало. Я контролировала себя, чтоб стоять прямо. Об этом сознательном контроле я и поведала оператору, но услышала в ответ, что, если бы я действительно имела порчу – она бы это увидела. Странно, я была уверена, что во мне что-нибудь обязательно найдут, иначе, как им удержать клиентов? Да и сама я полна отрицательных настроений, кому, как не мне, переполненной отрицательными эмоциями, подцепить негативное поле от других?
На физические проблемы я собственно и не жаловалась. Сказала, что пришла просто провериться и поговорить о будущем зяте, о дочери – как могу им помочь, как не навредить, могут ли святые удержать меня от ошибки? Слушала меня Татьяна не очень внимательно. Ей, как и мне, когда я рассказываю клиентам об их гороскопе, надо было успеть за час рассказать всю «обязательную» программу: как постоянно обращаться к святым (теребя их надо и не надо по всем своим мирским надобностям). Я слушала и сомневалась, правильно ли это, но мне сказали, что святые всегда готовы нам служить, ждут наших молитв, только мы о них забываем. Ну, что ж, есть и такое мнение, слышала. Как-то совсем ничего Татьяна не сказала о необходимости работы над собой, о духовном росте, речь все больше шла о лечении, о прошении лечения и защите от житейских невзгод. И хотя я не уверена в полноте своего здоровья, просить постоянно того, что еще не стало моей насущной проблемой, мне казалось странно. Дочку советовали привести к ним, защита святых на всю беременность ей, безусловно, будет полезна. На вопрос, можно ли просить у святых внучку, причем вселения в нее именно маминой души, вразумительного ответа я не получила, вроде как «что родится, то и надо». Вообще ничего удивительного обо мне или для меня они не сказали – все услышанное было либо до боли знакомо, либо казалось общими словами ни о чем. В конце сеанса «контактер» написала на бумажке то, что якобы сообщили ей обо мне святые – имена моих небесных покровителей. У меня это – Сергий Радонежский, Святой Семен (покровитель из линии моих умерших предков по материнской линии), инопланетные учителя, отвечающие за мое здоровье (Святой Иван, д/р 20.01), и за работу (Святая Маргарита – д/р 14.08.). Мою домовушку, оказывается, зовут Костик, с ним полезно общаться и дружить, чтобы он охранял наш дом. Порекомендовали проводить сеансы лечения (просить о лечении) по три часа в день, из них 2 часа – в течение ночного сна. Посоветовали иметь дома маленький алтарь из 4-х икон, перед которым надо ставить для освящения литр воды ежедневно, эту воду надо выпивать в течение дня, чтоб энергия воды, специально для меня приготовленной святыми, проводила над моим телом нужное мне лечение. Рекомендовалось 10 посещений центра для лечения, где оно происходит перед их иконами, но идет более интенсивно, чем в домашних условиях.
Вот и все. Самыми удивительными в этот день были лишь два момента: начало – восторг прохождения по парку Победы- и конец , когда пикнула моя трубка, и я прочла сообщение МТС «…. тебе дают шанс выиграть видеокамеру». Значение здесь имеет только выделенная часть СМС-ки, представляющей собой очередную рекламную акцию компании МТС.
15.08.05
В сознании с низкой частотой деятельности мозга наш разум связан с причинами, а в обычном сознании – с результатами. Создавая визуальные образы со всей возможной убежденностью в состоянии, близком к медитативному, мы приводим в движение причины. При этом не надо беспокоиться о том, что происходит со временем при замене «будет» на «есть». На этом уровне работы мозга время является чем-то иным. Надо просто представить себе, что требуемые результаты уже достигнуты. Есть во Вселенной закон, который гарантирует, что все мы, независимо от наших качеств и способностей, можем влиять на причины, приводящие к воплощению в жизнь естественных вещей благодаря силе нашего желания. Чем больше мы будем практиковаться в данной технике, чем чаще будут происходить «чудесные совпадения» и тем сильнее будет наша вера, которая вновь будет производить еще более прекрасные совпадения.
Все вышеописанное есть мой вольный пересказ идей Сильвы – латиноамериканского создателя школы управления разумом. Ничего особенно нового он не придумал, но его труд, случайно прочитанный, удачно прокомментировал все то, о чем так часто и так настойчиво рекламирует Светлана – центр Шувановой, где люди, использующие контакт со святыми, в т.ч. и с инопланетными, так успешно излечивают самые разные недуги. Светлана верит им безоговорочно. У нее лично случались самые разные чудеса: достаточно было помолиться или попросить помощи через контактеров Центра и из критических (по здоровью) ситуаций вытаскивали самых разных людей, часто без их участия в этом процессе, даже без ведения о нем. Механизм такого прошения работает, вопросов нет. Просящие за других накапливают себе небольшую заслугу, дают шанс пожить другим людям, но снимает ли это причину их болезни? Кому служит такая организация, каким силам? Именно дьявол обычно предлагает нам легкие пути… С другой стороны, когда болезнь касается нас или наших близких, хватаешься за любую помощь, в любые чудеса готова поверить. Мне трудно судить, кто прав. Смутно чувствую, что отношение к русским святым как к лекарственному средству кощунственно, ведь «Бог попускает нам болезнь для смирения», и «насколько внешний человек тлеет, настолько внутренний обновляется». Православные, вовлекаясь в группы, подобные Шувановской (она напоминает мне, а возможно и родственна контактерам «Аштар»), больше помнят о теле и о том, как быстрее избавиться от недуга, о причине же болезни – внутренней, а не физической причине, здесь не говорят и не размышляют. Истинное исцеление, мне кажется, заключается в изменении собственных оценок и приоритетов. Я не отрицаю возможность творения чудес этой группой. Они их творят, и механизм этого действия хорошо описывает Сильва. Человек может многое сотворить своей мыслью, концентрацией, постоянством избранного ритуала. Но получит он ровно столько, сколько просит – только временное земное благо. К сожалению, все земное подвержено изменению. Задержи неизбежное в одном месте, оно вылезет в другом, чтоб уступить место новому, а новое приходит, чтоб научить нас чему-то – изменить нас. И мы начнем притягивать к себе то, что нам нужно, независимо от того, нравится оно нам или нет. Все вернется в другом обличье, а святые, которых мы сами сформировали своим же воображением, будут давать нам лишь то, что мы просим, не разумея.
Приемы религиозного исцеления посредством веры и исцеления посредством психической энергии различны, но их принципы и результаты подобны. Религиозные ритуалы отличаются в зависимости от культуры, но имеют один эффект – перевод разума в медитативное состояние, в котором можно действовать на причину события, и укрепление веры и ожидания. Согласно поверьям, задуманное рассказывать не рекомендуется. Держа свое желание в секрете, мы препятствуем рассеянию энергии желания.
Реальность – это сон, в которой участвуем все мы. Мы имеем лишь слабое представление о том, что происходит в действительности. То, как мы воспринимаем окружающее, во многом зависит от нашего удобства. Все сущее есть энергия. Различие лишь в том, что энергия делает и с какой скоростью. Материя – это тоже энергия, но находящаяся в особой форме. У энергии нет противоположности – нет ничего, что не является энергией, включая и нас самих, и наши мысли. Мышление преобразует энергию. Могут ли мысли влиять на предметы и события? Конечно, потому что это может энергия.
31.08.05
Сегодня Паша уезжает в Германию. Побыл он здесь недолго, как всегда они на пару с его отцом сделали массу благотворительных дел для знакомых, в том числе и для нас: смонтировали стол возле плиты над мусоропроводом, проконтролировали подключение недавно купленной нами стиральной машины «Индезит», поменяли прокладку в кране в ванной. С первого дня их встречи Маша запланировала сообщить ему новость о своем новом физическом состоянии. Как я поняла, сильной печали с его стороны не наблюдалось. Паша сам собирался «порадовать» ее подобной же новостью. С мая этого года он живет в гражданском браке с женщиной – Водолеем, старше его на год (1978г.р.) – Аленой. Алена – наполовину азербайджанка, наполовину украинка, родилась в Азербайджане, потом эмигрировала в Эстонию, говорит на русском и эстонском, немецкого не знает. У нее есть дочка Роксана, 5-и лет, мужа убили во время волнений на территории Азербайджана и, похоже, второго ребенка она иметь не сможет, у нее удален один яичник. В Германию поехала на заработки (без языка?) и там познакомилась с Пашей,( как выяснилось позже, их познакомил Женя Горелик!), теперь Алена живет у него как гражданская жена. Паша собирается с ней зарегистрироваться и даже удочерить ее дочь.
В этой истории для меня много непонятного, но только для меня, Водолеи чувствуют и поступают иначе. Маша тоже повела себя по-«весовски», для меня нетипично. Она начала рассказывать Паше о себе очень издалека, сказала, что завела ребенка для себя от своего коллеги, на 18 лет старше его, об их отношениях, о планах на брак даже не заикнулась. Вроде не соврала, но не договорила, я вот так не умею. В результате Паша проникся вниманием и состраданием, сказал, что в любом своем состоянии останется Маше другом, будет ей помогать, даже «мальчика» ей постарается найти (?!) и в результате не захотел взять всю приготовленную ему обменную рублевую сумму за его «евро», потраченные Машей в Чехословакии, большую часть денег он просто подарил Маше. С моей точки зрения такое благородство уже ни в какие ворота, но с точки зрения Паши и Маши – все и всех это устраивает. Я знаю, что Паша, так же как и его отец, сколько бы он ни был женат, свой образ жизни ни в чем не изменит, будет оказывать помощь и раздавать подарки и Маше, и ее подругам и еще куче других разных случайных и давних знакомых. И ни одну женщину он не сделает своей единственной, хотя вряд ли будет изменять в физическом смысле. Мне это все дико. И я, как типичный пассионарий, вместо довольства от собственной выгоды иметь такого знакомого, чувствую себя униженной и оскорбленной. Мы не нищие, чтоб нам подавать неизвестно за что, да и вообще: любил ли он ее, как мне думалось, если так легко поменял на другую? Если не показывает своего сожаления от расставания и при этом не меняет и не планирует менять своего отношения к ней? Он просто на протяжении многих лет приятно проводил с Машей время, морочил ей голову цветами и кольцами и исполнял приятную для его Личности роль Щедрого Дядюшки из-за Бугра, который объезжает всех россиян, чтобы «делать им хорошо», но вот человеком на всю жизнь, а не на праздник, он никому стать не обещает.
Нам всегда приятно думать о себе как о благодетелях, жертвователях, изобретать себе оправдания привычных и удобных для себя способов существования и всяческих «я должен» и «я не могу не». На самом деле мы все делаем лишь то, чего подсознательно хотим, что нам привычно и легко делать. Кому-то привычно и хочется страдать, кому-то - оправдывать себя «особым характером», кому-то комфортно в роли, которая дает самоуважение или смысл жизни. Лозунги у нас бывают разные, поступки – лишь те, что исходят из нашей Главной Особенности, а Главная особенность определяется тем, что нравится делать нашему подсознанию. Как правило, то, что нравится подсознанию, сознание ненавидит, потому что оно живет фиксированными идеями о «хорошем» и «плохом» и о том, что «делают все». Но Бог дал нам свободную волю следовать велениям души и вовсе не навязывает нам никаких стереотипов поведения. Он наблюдает, как мы анализируем происходящее и как пытаемся изменить себя, чтоб стать счастливее. Чем мы старше, тем больше склонны анализировать, но тем тяжелее меняем себя, зато успешнее находим оправдания постоянству своих реакций.
Итак, Паша с Машей находятся в гармонии с собой, с обстоятельствами и друг с другом, хотя насчет Паши я этого не могу утверждать наверняка. Утром, в 8 часов (мне нужно бежать на работу, а Машу тошнит в ванной), он по собственному усмотрению приперся к нам заканчивать ремонт крана, но я его не пустила, объяснив ситуацию. Возможно, в этот раз он впервые задумался более серьезно о положении Маши, а может быть и о том, что в данный момент мы не в восторге от его благотворительности, а заняты совсем другими проблемами: кран – не предмет насущности, когда я найду время, мне проще вызвать и заплатить водопроводчику. В этом я вся – бедная, но гордая, и в этом весь Паша. Впрочем, я не только гордая, но и лживая: приходится признать, что по большому счету мне удобнее, что кран кто-то сделает, ведь вызывать водопроводчика днем для двух работающих тоже проблема…
Все мы эгоисты. Паша весь день занят своими делами, несмотря на то, что Маша пока еще в отпуске, но к Маше он приходит оказывать помощь всегда в удобное ему (рано утром или ночью) время. И почему-то считает своим долгом эту помощь оказывать, хотя я, тем более, после случившегося с Машей, я для этого причины не нахожу. Паша оказывает свои услуги всем и получает удовольствие от накопления заслуг. Маше это тоже удобно, и только я не нахожусь в гармонии, меня эта ситуация напрягает. Это тоже моя Особенность – желать быть независимой, но при этом все равно чужими услугами пользоваться.
Отец Маши благодаря Машиной дипломатии и ее умелой «артподготовке» отреагировал на новость нормально, типа: «Я тебя буду любить всегда, а твоего мужа только в том случае, если тебе с ним будет хорошо». И он тоже готов помогать ей материально. Я даже не уверена, понял ли он, о каком муже пошла речь. Он не выразил желания с ним познакомиться, что-то предпринять, взять на себя за что-то ответственность. Это удобная политика – платить деньги, говорить правильные слова и ни во что не вмешиваться. Всегда останешься белым и пушистым. Он и с Машей так себя ведет, и со своей женой, и обеих это устраивает.
А теперь подробности эпохального события – официального предложения Саши. Маша вернулась из Чехии 15-го августа и в тот же день, вечером он пришел к нам в дом просить ее руки. В Чехии Машу начало тошнить, что, конечно, портило ей поездку. Пришел жених при костюме и галстуке, не садился, пока дамы не сядут, все, как положено. Сказал, что хочет поговорить. Попросил у меня Машиной руки (естественно, с по Машиному наущению). Я Машу попросила выйти к себе. Спросила: «С чего вдруг? И что об этом думает Маша?»
- Маша мне уже дважды отказывала, в т.ч. и тогда, у нас на даче. - Мне понравилось, что он говорит правду.
- Так что же изменилось сейчас?
- Маша ждет ребенка
И тут я сказала то, что, наверное, ни одна теща бы не сказала, и чего он меньше всего ожидал услышать от меня.
– Ну, это - как раз не повод для свадьбы. Ребенку я очень рада, но в нашей семье три поколения женщин росло без отцов, и получилось неплохо, с этой радостью мы справимся. Повод для замужества – это желание жить одной семьей, это любовь.
Сказал, что хочет жить с Машей, что любит ее.
И опять признаюсь: в то, что я говорила Саше, я сама искренне верила, но не приди он ко мне просить руки, наверное бы, испугалась: как сможем обойтись без моральной поддержки? И без материальной это не просто, но возможно, а вот в статусе матери одиночки… Таких претендентов в нашем роду еще не было, все рожали в браке, а расходились уже потом. И ни один отец от своего отцовства у нас не отказывался.
Дальше пошел более предметный разговор. К сожалению, не разговор, а монолог. Его было не разговорить, он молчал, соглашался, когда спрашивала, сутулился, по-детски застенчиво улыбался и слушал. Говорила в основном я. Сказала все то, что думаю, что нравится, что не нравится, почему нам нельзя жить каждый по себе, не советуясь, не согласуя планов. Пояснила свое видение ситуации на даче. Он соглашался, говорил, что любит Машу и хочет, чтоб ей было хорошо.
– А как вы это себе представляете?
- Мы снимем комнату…
На что, зачем и кому от этого будет лучше, он объяснить не смог.
- И вы считаете, что ей там будет хорошо, особенно в ее состоянии? И это экономически возможно, а главное, разумно? И что мешало вам снять ее раньше, без Маши?
Толковых ответов я не услышала. Наш разговор закончился мирно, впрочем, таким он оставался все время. Мне и понравился Бесхлебный и не понравился. Его стиль поведения мне ближе, чем добрусинская благотворительность, пофигизм и космополитизм, но не увидела я в нем ничего интересного, кроме тупого провинциального упрямства. Весьма заурядный, хотя и хорошо воспитанный мужчина, какой-то пассивный, женственный, никакой практически…. О чем с нм можно разговаривать, чему у него научиться? Впрочем, не все сразу. Возможно это только кажущееся впечатление. Закончили тем, что окончательно ему нужно все решить с Машей, я мешать не буду, но предлагаю им сначала оформить отношения должным образом – девушка первый раз выходит замуж, то есть это надо сделать с кольцами, с скромной, но с нормальной свадьбой… Он с этим согласился. Позвала Машу, задали ей вопрос. Она сказала, что хочет, чтоб ребенок жил в семье, чтоб была семья. На том и порешили.
А потом я опять его не видела неделю. Приехал Паша, Маша занималась с ним и события не торопила. И Сашку уговорила ждать и не дергаться. До поры никому ни о чем не говорила, ни она, ни Паша. Прямо как в разведке! Еще через неделю Маша показала мне два золотых кольца – они встречались, ходили вместе в магазин, выбрали кольца вместе, купил он. Потихоньку собирают информацию о кафе, где можно заказать праздничный ужин. Им понравилась наша «Роза ветров», мне она тоже многим памятна… Словом, все хорошо.
Я, конечно, периодически нервничаю. Болезненно вхожу в грядущую перемену, но после приезда Паши, понимаю, что Саша для нее лучше. Он для нас больше подходит во всех отношениях. Он хочет семьи и детей, Чего хочет Паша – не понятно. От Маши – ничего, для себя – продолжения ежегодного праздника в СПб. Надо Маше этого? Нет. Привыкну. Пережив переходный период, жизнь снова наладится. Главное творить правильные мыслеформы – создавать добрый и стабильный мир, а не тот, который я сама себе накручиваю, следуя за своими отрицательными эмоциями и страхами, за подсознательными выплесками малообъяснимых эмоций.
¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬
08.09.05
Отобрали трубку для передачи ее в пользование даме моего возраста, недавно принятой на должность диспетчера по АТ. Трубку жаль, но мы с Машей уже приняли решение купить собственную, поставить на нее СИМ-карту «Мегафона», чтоб вся наша семья (Маша, Саша, Валера, Машины друзья и я) общались в одной системе. И никому не быть обязанными. При самом плотном использовании трубки (включая и служебные звонки), я трачу на нее по 9 рублей в день. На месяц 300 рублей я потратить могу, это удобно, тем более, что практически можем тратить и гораздо меньше.
Хуже другое - то, что мне нравилось в моей работе – общение с клиентом и с водителями, теперь будет делать она. Меня никто не спрашивает, какую работу я хотела бы делать. С точки зрения людей – это обидно, но если смотреть на это с точки зрения высших сил, наверное, они лучше знают, что для меня нужно. Для меня важнее всего не то, что я делаю, а выработка смирения – научиться принимать любую работу с радостью и гармонично общаться с другими людьми. Это пока еще идет со срывами. В то же время, научилась наблюдать за другими людьми со стороны: как и во что они играют, как легко отождествляемся с ситуацией, с занятием, как бездарно все мы тратим свою жизнь и силы на развлечения и заботы – подобно животным, играющим в мячик и идущим на поводу своих простейших страстей. Очень многое в жизни стало казаться мне лишенным вообще какого-то смысла. Здесь и желание утверждать свою личность, и привычка оценивать другого по тому, как он выглядит внешне, и похвальба тленным по сути материальным благополучием. Хотя жалею себя за отсутствие этого благополучия и завидую тем, у кого быт и семья устроены.
04.10.05
30-го сентября у серебряного кольца с аметистом – мамимного талисмана, выпал камень. Хорошо, что не потеряла. Мама очень любила это кольцо, носила его еще студенткой, он приносил ей удачу. Она уговаривала меня его носить – но кольцо было мне великовато. Сейчас как раз. После ее ухода я его ношу не снимая, оно действительно меня успокаивает. И вот вылетел камень. Ювелир в нашей мастерской, несмотря на мои посулы оплатить, как скажет, лишь бы сохранить, ремонтировать его отказался. Старое. Можно только на переплавку. Я не захотела.
Выпадение кольца я восприняла как знак, что мама на меня сердится, не хочет давать мне свое кольцо. Немудрено: в ее комнате скоро будет спать Саша, которого она в этой роли видеть не хотела решительно, а свадебный наряд Маши готовит Ксюша, которую мама тоже при жизни не любила. Повода для отношения мамы к Саше и к Ксении я не нахожу – но ее отношение передалось и мне, я тоже испытываю нечто неприязненное или настороженное по отношению к обоим людям, которые, надо отдать им должное, делают много хорошего для нас, для Маши. Щедро отдают то, что имеют. Мама невзлюбила обоих на подсознательном уровне, возможно, как и я, видя в них угрозу отъема нашей собственности – Маши. Впрочем, обоих сближает и их провинциальность, которое ни мне, ни маме никогда не нравилась. Простоватость обоих, которую ни я, ни мама не терпим, почему-то считая, что Маша достойна более умных, более тонких и интересных людей.
Кольцо я помыла, одела камень в оправу (держится на соплях) и положила в коробочку. Пусть живет как память, носить нельзя, но реликвией и талисманом он моим останется. Хорошо, что не взяли в ремонт, любая переделка сделает старое кольцо уже другим.
Свадьба намечена на 15 октября и состоится в Московском загсе, а потом у нас дома. Приглашены 16 человек, все – с нашей стороны. Из родни – я да Валера, остальные Машины друзья. Даже свидетель у Саши – Борохов, который его еще ни разу не видел. Бесхлебному на словах все это не нужно, лишь бы Маше было хорошо. Мне его жаль – он такой же урод, как я, нелюдимый. Но и с ним мне плохо – я сразу становлюсь злой. Мы с ним так ни разу больше не говорили с самого «предложения руки». Он приходит, когда меня нет, а я, завидев его, сама прячусь и излучаю негатив. Ну почему я такой урод? В принципе, он приносит в дом продукты Маше, деньги на организацию покупок к свадьбе и вообще… Вымыл и заклеил на кухне окно, повесил занавески.. Не зять, а золото. А я никак не могу расслабиться, он это не может не чувствовать. Впрочем, он с детства привык чувствовать к себе антипатию и никогда не стремится казаться лучше, чем есть. Как и я. Не случайно мы окажемся в одной семье.
Маша переносит свою беременность тяжело. В первую половину дня ее мучает тошнота, утром каждый раз рвота слюной. Посылают к разным врачам, щитовидка дала плохой анализ, у нее подозревают повышенную функцию, как у мамы.
05.10. 05
Вчера приходила Вероника. У нее плохое настроение и мрачные предчувствия относительно мамы. Диагноз перед операцией Веры Николаевны был тот самый, Вероника все это держала в себе. Вырезали весь желудок. Сейчас ест только жидкую пищу, временами организм не принимает и эту. Поговорили о моих проблемах, о Маше, потом она попросила рассказать, как было у меня с мамой. Вместо этого я дала ей 8 часть Писем из 12 дома – «Дары Волхвов». Подробнее, чем там, не скажешь.
Выглядит Вероника усталой, что-то у нее с прикусом – очень изменилась дикция. Но она мне – очень родной человек, только с ней я естественна.
Писать дневниковым стилем о том, что случалось, полезно, но скучно. Прочту ли еще раз? Все равно большая часть жизни, особенно ее вторая половина, с ужасающей скоростью уходит в небытие – беспамятство. Скоро, даже перечтя написанное, уже не восстановлю в памяти. Пытаться писать литературно куда интереснее.
Маленькая церковь Николая Чудотворца, воздвигнута три года назад возле ж-д станции Предпортовая. Она стоит возле самых наших ворот на склад ССК. Прихожане – пенсионерки, 10-12 человек, которые посещают четверговые молебны в 16 часов. Со всей нашей работы там бываю одна я, других как-то не встречала. Светлана больше говорит, чем ходит – она вся в работе. Руководит приходом знакомый мне священник из Чесменской церкви – отец Сергий. Все друг друга знают не только в лицо, но и по именам Я уже примелькалась, хотя ни с кем не заговариваю. Помещение маленькое, иконы хорошие. По четвергам иногда читают акафесты, в которых участвуют все присутствующие – раздаются книжечки, и каждая по очереди прочитывает по два абзаца, потом – общее пение, прославляющего данного святого и Господа. Текст на старославянском, слова прочитываются трудно и смысл доходит не сразу. Это я про себя, другие, видимо, уже более подготовлены. Но мне нравится, состояние удивительное, Бог помогает. После Акафеста ухожу другим человеком.
27.10.05
Все позади. Свадьба получилась красивой. Ксения Агафонова, та самая, которую мама не любила, проявила наибольшую активность и очень помогла Маше – они вместе покупали свадебное платье, которое впоследствии Ксения ей расшивала бисером, украшала розочками из материи, сама сделала утром прическу, собрала флердоранж, вполне профессионально, была тамадой на свадьбе. Единственное, ее постоянно было слишком много. Мне бы хотелось, чтобы больше говорили о невесте и женихе, но вместо этого было два красиво подготовленных балагана, один Ксеньин, в русско-былинном стиле – с приколами, песнями, с вручением каравая из моих рук молодым. Другой – Полинин и Лешин – нудно-интеллектуальный, со множеством красиво отпечатанных на ПК документов – приказов и инструкций по эксплуатации для молодых. Было множество шариков, плакатов, мусорных украшений, которые уже на другой день пришлось выкинуть. Были дорогие подарки, повторяющие то, что в нашем доме уже было, несмотря на подсказки Маши, чего не стоит покупать.
Словом, не люблю я большие празднества. На них всегда гости делают то, что хочется самим гостям, а то, чего хотелось бы виновникам торжества, обычно не учитывается. Впрочем, это мое брюзжание. Маше все понравилось. Выглядела она великолепно, друзья ее искренне любили. С Сашиной стороны не было никого. С моей тоже Валера пришел, но был тускл, грустен и неадекватен. С ним было трудно говорить, хотя я и сидела рядом с ним, пыталась создать видимость нашей дружбы. Он-то как раз сделал то, что хотелось бы иметь от гостей – принес деньги в конверте, причем лично Маше, чтоб никто не заметил. И под ее нажимом согласился прокатить молодых после Загса до центра города, причем на новой, а не на старой машине, как собирался вначале. Он считает весь этот романтизм напрасным, по его мнению, достаточно было бы и гражданского брака.
Счастье ли эта неожиданно случившаяся свадьба ?Я не знаю. Мечталось, что буду жить в новой семье, что будем вместе делить общие тяготы и радости. На деле все продолжается., как привыкли. Утром и вечером – « добрый день (вечер)», вот и все наши контакты. Я осталась совсем одна. Он чувствует себя нормально, о Маше заботится, но все остальное, к ней прилагающееся, своим не считает. Вполне может принять решение и уйти жить куда-нибудь на квартиру и ее с собой увести, и я уже ничего с этим не сделаю.
В день свадьбы Ириска, у которого последние две недели были трудности со стулом, плохо ел, шерсть в колтунах, но он еще ходил по квартире. Спал по-прежнему в Машиной комнате. Сразу после свадьбы он слег окончательно. Не ест (мы кормим его из пинцета от одноразового шприца и только жидким – либо бульоном, либо кефиром). Пьет мало и редко. Пока еще мочится, когда поставлю в ванную, стула нет совсем. Целый день спит на моем диване, обложенный шунгитовыми пирамидками. Пригласила старого знакомого ветеринарного врача - Махова Андрея Анатольевича. Он нашел у него опухоль на почке. Словом, все в точности, как у мамы, и даже в тоже время. Мама его забирает, это очевидно. И я остаюсь совсем одна.
Маша работает на два фронта, пытаясь быть ласковой и со мной, и с мужем. У нее это хорошо получается. Я с Сашей контакта не нашла. И не найду. Однажды, пока мы с Машей вдвоем кормили кота, Маша попросила его проследить за варящимися макаронами. Он до кухни не касается – сидит и ждет, когда Маша ему сварит, в тарелку ему положит, посуду за ним вымоет. Хотя, когда ей плохо, может и сам за нее все сделать. Тут прихожу - макароны выкипели, не слиты. Сдуру сказала ему, что «трудно было проследить, ведь просили же?» Он ответил мне достаточно грубо – вылезла из него вся его способность хамить тем, кто, как он считает, в сферу его интересов не входит. Маша об этой его особенности предупреждала. Говорит, что его не изменить. Я обиделась и ушла из кухни. Потом они ругались в своей комнате, Маша плакала. Я переживала. Потом помирились. Маша его медленно, но умело дрессирует, он ее встречает с работы, целый вечер они вместе сидят за столом (ничего по дому не делая). Со мной он практически не общается, я тоже перестала что-либо для них готовить, делать, тем более, что кот меня сейчас беспокоит больше, чем все остальное. Много плачу. С ужасом жду конца.
А, в общем, я не выдержала экзамена. Боюсь, что теперь разбитую чашу уже не склеишь. И даже внучка, о которой я так мечтала, кажется мне чужой. Я не буду ходить к ним в комнату, они справятся без меня, и впереди у меня нет ничего хорошего.
28.10.05
Ириска совсем плох. Все проявления – как у мамы в ее последние дни. Много плачу, хотя уже смирилась с неизбежностью. За что мне такое пережить еще раз, причем в то же время?
Кроме Маши у меня не остается никого, а Саша – жестокая и тупая машина в нашем доме, абсолютно безгласная со мной, чужая. Машу он правда любит. Я стараюсь тоже его не замечать. Так и живем по разным углам.
29.10.05
Ровно неделю назад я закончила с дачным сезоном, укутала елками яблони. Валера по моей просьбе отвез меня домой с последней коробкой яблок. Это было хорошо – шел дождь, было холодно, в машине было тепло и спокойно. Мы ехали уже в темноте и почти не разговаривали.
А еще неделю до этого в кухонное окошко на даче, где обычно обедал Ириска, постучала клювом синичка. Я поежилась – уж не по мою ли душу стучит? Но кажется не по мою. Ириска совсем плох, тает с каждым днем, есть не может, сегодня даже не пьет и изо рта пошел запах, как тогда, у мамы. А в черных, родных глазах слезы…
Я реву все время. Хожу в церковь, мирюсь с ближними. Вчера случайно разбила зеркальце в ванной. Расстроилась. И сегодня вытянула 29 гексаграмму – самую худшую. Я уже смирилась с неизбежным, но хочется, чтоб это случилось чуть позже. Только бы не завтра. Завтра воскресение, я работаю на МБ, делаю инвентаризацию Не придти не смогу. А мне важно самой проводить Ириску, и проводить его достойно. Отвезти на дачу. Отдать дань любви. Самой, без чужих рук…
Маша написала мне письмо. Великолепное, умное. Она мудрая женщина, и она меня любит. С Машей и с Сашей я начала разговаривать, даже с последним… . Это я делаю ради Маши, которая меня любит, страдает, хочет выносить здорового ребенка. Я не в праве причинять ей зло. Она и так делает все, что возможно, чтоб укрепить нашу семью. А я ее не хочу разрушить. Полагаюсь на Бога, он милосерден, он не оставит меня, все сделает правильно. Ириска спит на моей кровати, обложенный шунгитовыми пирамидками. Зажгла лампадку, очень хочется, чтоб он не страдал, пожил еще немного. Хорошо, что он со мной, а не в их комнате. Эгоизм, конечно, но молодым сейчас не до него. И это правильно.
Стараюсь держать свой негатив под контролем. На днях приходила Вероника, принесла мою книгу «Дары волхвов в год Касьяна». У нее с мамой те же проблемы, нервы тоже на взводе. Мне отчасти легче – самое трудное у меня уже позади. Впрочем, кто знает. Не зарекайся… Ее Валера недавно опять сорвался в запой (его второй раз уже подшивали). И это действительно страшно. Видимо, алкоголизм до конца никогда не лечится. А я хоть этой беды не знала. Грех мне жаловаться на судьбу. Свою судьбу я выбирала сама, возможность Вероникиной судьбы у меня была, но я выбрала другую. Ошибка ли это? Не знаю. Каждому свое, и в каждой судьбе есть и свои дары, и свои беды.
Сегодня ездила в Пушкин к Барковской Нине Антоновне. Она попросила выслать ей последнюю мамину фотографию. А я решила приехать сама, привезла ей наших яблок, конфеты. Смотрели ее альбомы. Она на ногах, несмотря на перенесенный инсульт, даже щеки нарумянила, держится молодцом. Живет с бывшим мужем, который моложе ее на 30 лет. С ним она лет двадцать прожила, потом разошлась – он начал пить, а теперь снова прописала его к себе – ему достанется квартира, а ей нужен опекун, помощник. Относится он к ней по-доброму, честь ему и хвала. Смотрели ее альбом, где множество родственников, племянников, двоюродных братьев и сестер. Почти всех их уже нет в живых. Как это грустно. У нее тоже детей нет, сын умер маленьким. Мать и отца она потеряла в детстве, растила ее тетка. И, тем не менее, она сейчас бодрее и добрее, чем была мама в ее возрасте, мама начала опускаться в негатив, совсем, как я. Нина Антоновна остается позитивной. Делайте выводы.
Сегодня позвонила еще и Гале Патрахиной. По рассказам Фаины, у нее опять проблемы с Максимом (диагноз «размягчение мозга» - тяжелое психическое заболевание), а старший сын Андрей начал пить. Работает Галя сторожем в Центре Залманова (в ее же доме), но со мной о плохом она ни слова не сказала. Не хочу, говорит, обсуждать негатив, это против Бога. И мы с ней говорили только о хорошем, нашла же она такое, о Боге, о Библии очень хорошо рассказала. Совсем не так, как когда она миссионерством занималась. И осталось у меня светлое чувство от разговора с ней. Наверное, так и нужно – позитивно говорить, позитивно мыслить, находить мир внутри себя, а не искать его во вне. Потом позвонила Наташе Семеновой. Полная противоположность. Там ситуация чуть лучше чем у Гали, но в ней полный негатив и еще большая беспомощность. Сколько я Наташу знаю, столько она ждет, что придет кто-то и ей поможет. Запустила все, что можно, а теперь, когда у нее мать на руках, действительно трудно что-либо сделать. Но сын растет таким же - интеллигентным, но не приспособленным к жизни мальчиком. Не то, что Лена у Гали Шибут, которая никогда не теряет оптимизма и крутится по всякому. Тоже надеяться ей не на кого. Словом, все зависит от нас, от нашего выбора и наших активных действий. И главное – от позитивного отношения к ситуации. Я слишком полна негативом, а ведь проблем у меня не так уж много по сравнению с другими. Я просто активнее их. И нечего размазывать слезы по щекам. Еще ничего не случилось и не случится, если только я сама не создам в своем уме страшную картину.
02.11.05
Ушел из жизни Ириска, ушел от той же болезни, что и мама. Неладное начала замечать с начала октября (а может, первым знаком было выпадение аметиста из маминого камня?) Начались затруднения со стулом, рвота пеной, сильное похудание, потеря аппетита, колтуны на шерсти. 16 октября я вызвала ветеринара из городского веет Центра – он лечил Ириску лет семь назад от мочекаменной болезни. Прогноз дал плохой, почка увеличена, старость. Я захотела помочь, чем можно, хотя врач говорил, это только затянет процесс, но не решит проблемы. Приходил он раз пять (за приход 200-300 руб), делал уколы, выбрил ему колтуны, от чего только внешний вид испортил, толку от этого никакого. Ириска почти не вставал, лежал на моем диване, обложенный шунгитовыми пирамидами. Кормили из шприцов вдвоем – кефиом, бульоном, жидким белком от яйца. С 30 октября кормить перестали – опять начались позывы на рвоту, появился тяжелый запах, как у мамы. Врача я уже не вызывала – зачем мучить животное? В ночь с 1 на 2 ноября он сам слез (свалился) с дивана, где лежал все 15 дней (я носила его на руках в ванную пить и пописать.). Ослаб он ужасно, уже стоять сам не мог. В ту ночь пошел искать укромное место. Я поняла, что он хочет уйти. Послала ему простынку в моем бельевом шкафу на нижней полке, прикрыла дверку. Он лег, к утру перевернулся головой к комнате. По виду спал, но был еще жив – лапы реагировали на прикосновение к ладошке. С тяжелым сердцем ушла на работу. Маша была на больничном – опять ОРЗ. Просила ее захаживать к коту почаще. Но она проспала. Пришла днем, - Ириска наполовину вывалился из шкафа, рот был открыт, а сам уже холодный и окоченевший. Позвонила мне на работу. Я бежать домой, реву. Пришла где-то в 14 часов, нашли коробку, завернула его в новое голубое полотенце (то самое, на котором подавала каравай молодым), обложила его его же шерстью, которую мы счесывали в мешочек. Ириска был такой хорошенький, даже после болезни!
Реву белугой каждый день, вспоминая это. Даже больше, реву, чем после мамы. Тогда - закаменела. Коробку мы с Машей запаковали в два мешка, заклеили скотчем. В тот же день я поехала на дачу – хоронить. Поезд пришел, когда уже стемнело. По дороге шла, ориентируясь на небо в звездах и на белый снег на дороге.Скользко. Горько. Почему-то не страшно и не холодно, только очень тяжко на душе. Саша за все время болезни и в день конца так ни разу не сказал ни одного слова по поводу, отстранился полностью. И это мне трудно и простить ему , и забыть, хотя в этот день мне он был бы не нужен.
Пришла в дом, оставила Ириску в западной комнате, затопила печку. Утром в 8 часов, еще в сумерках, пошла рыть яму под маминым дубом. Прочла молитву, икону принесла, слова сказала добрые. Реву не переставая. Закопала, укрыла холмик кротовыми кучами (животному от животных), поставила три камня, крестик из корня дуба, под котором он и похоронен. На будущий год сделаю здесь альпийскую горку и посажу черные ирисы. Вот и все.
На день смерти Ириске было почти (без трех недель) пятнадцать лет. Целая жизнь с нами. Я не представляю себе, как я буду без него.
07.11.05.
Надо вызывать священника и освятить нашу квартиру. Нас все меньше в доме, сначала Маша заболела ОРЗ, потом от нее заразился Саша (кутается он по-зимнему, а все болеет, смотреть на него тошно!). А вчера Маша встала с жалобой, что у нее второй день болит живот в области аппендикса. Решили вызвать неотложку, потому что были праздничные дни. От бригады скорой помощи было ноль, решили съездить в больницу, на осмотр гинеколога. Дежурной оказалась больница НИИ Скорой Помощи им. Джанилидзе, где Маше в 1994г вырезали аппендицит.
На скорой поехали втроем. В больнице Машу долго обследовали, с ребенком было все в порядке, сделали все анализы, но все равно уговорили оставить на ночь в больнице. Похоже, у нее были проблемы со спайками. (?). С учетом беременности, ее хотели понаблюдать повнимательнее. Саша все время был с нами, вел он себя странно, но писать об этом сейчас не хочется. Маша держалась мужественно, нас подбадривала. Она любой ценой хочет сохранить ребенка, все прочие дела для нее сейчас на втором месте. И это правильно. Сашку она видит насквозь, поняла, что его не переделать, но если терпеть, то лучше жить с ним, чем одной. Главное хранить мир в семье, чтоб ребенку было хорошо. И мне она такие отличные, умные письма написала, я бы так уже не смогла. Как же она на меня похожа, какая родная, близкая мне душа! Я совсем не знаю своей дочери, а она – сокровище бесценное! И любя ее, я стараюсь держать себя в руках, готовлю зятю завтраки, не обращаю на него внимания. Вчера, после больницы мы вообще разговаривали и общались как близкие люди, вполне нормально. Он после меня (я завезла Маше необходимые вещи) тоже помчался в больницу во второй раз, не смог усидеть, хотя я все уже ей отнесла. Молодец. Любит. И совесть есть. Ну и ладно. Надеюсь на лучшее. На скорую выписку и, главное, на ее здоровье.
А священника надо вызвать. Поговорю на эту тему с отцом Сергием в четверг.
15.11.05
Мне очень плохо без Ириски. Плачу и страдаю так же, как год назад. Много мистики – идет повтор событий прошлого ноября и декабря с небольшими вариациями. Даже в насильственный отпуск в декабре или конце ноября меня посылают в точности, как в прошлом году. И опять он мне пригодится (возьму два или три дня на нерадостное дело – собираю справки для больницы, у меня нашли очередной полип, и предстоит очередная операция. Волнуюсь меньше, потому что там все под общим наркозом, опыт уже есть, а главное – слишком много других поводов для волнения. Беременность Маши, у которой все обострилось – и щитовидка (послали к эндокринологу в Отто - к счастью функциональных нарушений не нашли), и варикоз (послали на гематологическое обследование в Снегиревку), и дерматит – послали к кожнику, и даже спаечная болезнь, по которой она на полтора дня попала в больницу.
Пол ребенка еще не определен, очень нервничаю по этому поводу, хоть это и грешно. Мучаюсь предчувствиями, что будет мальчик. Если бы при другом муже…. Александра я не переношу на животном уровне, хотя внешне стараюсь сдерживать свои реакции. Лодырь и эгоист, привыкший за 20 лет быть послушной и красивой игрушкой в постели. Я на таких мужиков никогда не зарилась. Маша просила меня быть мудрой. Я вижу, что она тоже не в восторге от него, но работает над собой чисто эзотерически ради ребенка, которого очень хочет. Ради него она сыграет любую роль, лишь бы ребенку было хорошо. Маша у меня гениальная дочь. Я перед ее мудростью преклоняюсь. Она способна добром и терпением укоротить и извлечь пользу из любых людей. Чего ни я, ни Валерка никогда не умели. От Валерки меня тоже трясет, приходил он тут как-то исключительно к Маше. Прочел Маше и Саше лекцию, как надо жить, принес никому не нужные ходунки (и примета плохая – нельзя заранее, и не нужны они нам, кроме того, я не хочу я никаких б/у вещей от Корякова. Выкинула, конечно, хотя и не сразу. С Машей согласовала.
Еще одна возможная неприятность – с 1 декабря ССК делают филиалом «ТД Северсталь-Инвест». Новое начальство (в г. Череповец) во главе с А.Н. Морозовым нам не нравится, его действия считают недальновидными. Неразберихи ожидается много, самостоятельности не будет. Козлов и его команда, кажется, уже готова сплотиться и в очередной раз сняться с места (это только мои предчувствия). Оклады могут стать меньше и зависимыми от плана, который при существующей неразберихе будет сделать еще сложнее. Могут полететь и должности. Учитывая мой пенсионный возраст, мне есть за что опасаться. Но я спросила И-Цзин и вышла 37 гексаграмма: «Ваше место там, куда тянет сердце, там же вас ждет и благополучие. Надежды исполнятся с посторонней помощью. Возможно, про себя вы думаете, что где-то трава зеленее, но, поверьте, если покинете сейчас свой край, очень скоро убедитесь, что совершили ошибку. Наслаждайтесь семейной жизнью, общением с друзьями, покоем». И я почти успокоилась. Бежать мне некуда, других предложений не имею, а тянет меня туда, где я уже привыкла и перестала нервничать. Как раз недавно исполнилось 8 месяцев, как я здесь, тот самый срок, за который завершается адаптация. Мне стало легче на слух врубаться в происходящее, меньше делаю ошибок. Впрочем, здоровье и память не радует – начала витаминный курс (Супрадин). Голова чуть- чуть прояснилась.
Из новостей одна приятная. 12 ноября я договорилась с отцом Сергием из Чесменской (он же из нашей Церкви Николая Угодника) освятить нашу квартиру. Пришел. Освятил. Все трое – я, Саша и Маша, участвовали в ритуале. Может теперь бесовщины станет поменьше в нашем доме.
А вообще-то все началось с выпадения камня из маминого кольца, потом – удивительное совпадение, сразу после 15 октября (единственная ночь, которую Ириска провел в комнате мамы, когда на ее месте был Саша) слег и уже не встал до самой смерти. Его явно забрала мама – не простив мне присутствия на ее кровати того, кого она не любила (как и я). И еще, зная ее ход мыслей, решила, что в свете Машиной беременности, кот будет мне мешать. В свое время она точно так же поступила с Мартиком. Это даже Валера отметил: «Как у тебя, Маша все повторяется, все, как было у нас» Странно, что он это помнит и заметил. Действительно, много похожего в наших судьбах. Дочь в своем замужестве во многом повторяет мою судьбу. Она просто умнее меня в практическом смысле.
16.11.05
10 ноября на День милиции у Маши было шевеление плода. А сегодня УЗИ, когда скажут пол ребенка. Полнолуние. Я в напряжении. Предчувствие, что это будет мальчишка. Я умом уговариваю себя, что это надо принять, но принять это мне очень трудно. Прости меня, Господи.
Александр всю неделю в командировке в Москве, организует выставку. Я с ужасом жду, что скоро это короткое блаженство закончится и я опять буду жить в коммуналке.
Господи, прости меня, грешную!
26.11.05
23-го я пошла в больницу по направлению Милых с диагнозом рецидивирующий полип, где мне в очередной раз (в 4-ый) делали диагностику. Результат анализа узнаю через два дня. Выписали в тот же день. Самым ярким воспоминанием дня остался наркоз. Описать эти ощущения трудно – сознание существовало вне тела, снилось что-то, что невозможно сейчас вспомнить, но явно мое сознание где-то было в этот период беспамятства, наступивший достаточно быстро – внезапно. Потом оно, видимо, начало возвращаться, потому что я все время помнила, что со мной, где я, и с интересом наблюдала какие-то рассыпающиеся, движущиеся в пространстве фигуры. Почему-то вертелась в голове название фильма «Матрица», мол, все наблюдаемое – точно как в фильме. Уже после, придя в себя, я подумала, что ничего подобного я в «Матрице» не видела, да и знаю я этот фильм не слишком хорошо. Это больше напоминало игру компьютерной графики, я наблюдала, как мое сознание все больше растворяется, делится на все более и более простые формы, теряет форму, собираясь в точку, входить в которую почему-то мне было страшно, но меня не спрашивали. Потом вдруг появились неприятные и местами болезненные ощущения внизу живота, голоса врачей – звуки были искаженные, словно и сам звук раздробился на части и утратил привычную форму, потом было смутное осознание, что меня переваливают куда-то, потом лампы над головой, которые стали все больше проясняться, и я уже осознала, что лежу в кровати, меня укрыли одеялом, мне тепло и очень не хочется двигаться и еще – не хочется выходить из этого странного состояния. Я судорожно пытаюсь восстановить в памяти увиденное, а оно тает, на смену ему выступает нормальное сознание, я слышу разговоры соседок по палате, потом вижу, как привозят на каталке женщину, оперировавшуюся вслед за мной, потом еще одну – промежуток времени между этим очень мал, вообще время тогда шло в другом ритме. Собственно временем были только моменты сознания, а провалы просто исчезали из памяти и из времени, хотя, мне кажется, в них тоже что-то наблюдалось, что я не могла вспомнить и сейчас не помню.
Ну вот, описала все достаточно бессвязно. Ощущения еще живут в памяти, но слов явно не хватает для их передачи.
На другой день я вышла на работу. В «ССК» все находились в подвешенном состоянии – наши «хозяева» из ТД «Северсталь-Инвест», абсолютно не считаясь ни желаниями, ни с разумными предложениями нашего руководства, переводили организацию на свой баланс – с новой штатной структурой и окладами. Никто толком не знал, как она будет выглядеть, под угрозой находились Учет и Отдел продаж – у них существенно менялась форма оплаты. Бухгалтерия вообще шла под сокращение. Мне почему-то казалось, что Производственный отдел пострадает меньше всех – его курировал Козлов, и с ним считались, а своих людей он не бросает.
В моей жизни все это уже было. В Центральной администрации я тоже думала, что сокращение не коснется моей должности исходя из логики целесообразности. Но логика меня снова подвела, как подвела и успокоившая меня гексаграмма 37. Или я не тот смысл в нее вложила. Я-то думала, что мой оклад может существенно уменьшиться, но без работы я не останусь. С предстоящей материальной потерей я смирилась легко – даже не думала куда-то уходить, даже вслед за явно собиравшимися в новый поход подводниками. Их уже собирал у себя в кабинете Козлов, и, зная его очень хорошо, я видела, что он планирует в очередной раз повторить трюк с «торпедой со дна». Хочешь рассмешить Господа – поведай ему о своих планах!
Козлов действительно собирается уходить, потому что его должность Исполнительного директора ликвидировалась – ему предлагалось занять более высокий пост технического директора «ТД ССИ», который ему не нравился – не те люди, с которыми ему приятно работать, и большой хомут на его шею. О том, что ликвидируют и мою должность, я узнала только вчера. Утвердили только одного инженера производственного отдела, и тот теперь называется специалистом функционального офиса. Для меня там места нет. Светлана для дела была нужней, чем я, кроме того, сократить ее за год до пенсии было бы свинством. Командир позвал меня в кабинет, честно все это изложил. К подобному повороту событий я была не готова, хотя внешне, как это всегда со мной бывает, автоматически изобразила маску согласия и понимания. Только краска к щекам прилила. Козлов выглядел усталым и измученным. Я нисколько не испытывала к нему обиды – он сам не готов был к подобному натиску со стороны Морозова – генерального директора ТД ССИ, который не воспринимал никаких доводов Командира. Для него – перекупщика и распальцованного дилетанта, вообще судьба ССК была предрешена, его ничуть не пугали ни предстоящие убытки на переоформление всех договоров, ни снижение объема продаж, связанное и этой бумажной волокитой, а еще больше с разрушением сложившегося коллектива. Большинство не собиралось работать здесь в условиях понижения заработка. А меня просто сокращали, но в качестве утешения сокращали с задержкой – датой моего выхода пенсию.
Что служило утешением? Козлов сказал, что готовит запасной вариант для себя в другой организации и обещает при появлении первой же возможности взять меня к себе на должность инженера по охране труда. Это единственное, что он может мне предложить. Поручил мне до увольнения скопировать для него с компьютера все файлы, которые пригодятся на новой работе.
Вернулась из кабинета, рассказала новость нашим мужикам – Саше и Леониду. Они, похоже, это или знали, или предполагали, но не знали наверняка. Их должности тоже менялись в худшую сторону, про свою з/п они пока ничего не знали.
Идея снова пойти за Командиром почему-то не увлекала, хотя успокаивала и тешила самолюбие. Один раз из похожей ситуации (нежелания подчиняться глупому КомТеху) мы все ушли добровольно, но уже через год попали в точно такую же и даже худшую – в жесткое подчинение еще более глупому руководству ТД «Северсталь-Инвеста» и еще более критичное по части материального положения положение. В КомТехе хотя бы никого не сокращали, здесь часть людей сознательно выдавливали. Если еще раз уйдем всем коллективом, то ситуация закрутится еще более жестко. Что касается меня, то должность инженера по охране труда меня пугает. Слишком рискованная.
Параллельно с этим в голову приходили другие мысли. С рождением Машиного ребенка для нашей семьи мне было бы полезнее принять на себя роль бабушки – избавить Машу от яслей, от потери стажа на работе, помочь ей сделать карьеру на будущее. Посвятить себя внучке, как это в такое же время и добровольно сделали для меня бабушка, а потом для Маши – моя мама. Теперь мне надо было отдать им долги. Где-то внутри я и сама этого хотела: мечтала просто жить в семье, вести хозяйство, жить с внучкой на даче, не нервничать и не тянуть себя из последних сил за волосы из болота на работе, где я стала здорово уставать, здоровье портилось. Чего говорить, я уже не такой уж хороший работник, и сознавать это было стыдно, мне неловко перед хорошо воспитанными коллегами, которые готовы протянуть мне руку помощи. Я помню свое отношение к пожилым людям на работе – и понимаешь их, и отдаешь должное их заслугам, но где-то они раздражают – не занимали бы места… И вот все ко мне возвращалось.
Почему судьба меня так безжалостно вытолкнула? Я даже пенсии себе приличной не заработала, а ведь всю жизнь не относилась легко к своим обязанностям. И снова начинать экономить, отказывать себе в мелочах, снова чувствовать себя ущемленной и связанной собственной финансовой несамостоятельностью. На Сашу надежды нет, и зависеть от него не хочется. Я все больше замыкаюсь в его присутствии, изолируюсь от него, я никогда не смогу принять этого человека, для меня он всегда будет чужим. Он живет у нас как чужак на вокзале со своей подружкой – придет с работы, примет душ, поест (Маша ему накроет и подаст), одарит меня ослепительной улыбкой или, сидючи за телевизором, не к месту изобразит смех на самом непонятном мне месте, потом до ночи один отсиживается в их комнате, если Маша со мной на кухне (готовим пищу) или за ПК (готовит документы для своей работы). Ни малейшего желания что-то сделать для дома из мужской работы. Явно хочет жить мирно в семье, но - как приживалец, как любимое дите, которое, видимо, двадцать лет держали за ребенка, за красивую спальную игрушку. Терпеть не могу таких мужиков. И недавно я поняла, почему не люблю его улыбку. Она наигранная. Я поняла это, услышав несколько раз его смех. Он такой же, какой издавала наша бухгалтер из СЭ Ира Егорова («соплячка»): ее смех рождался не по причине смешной ситуации, а для украшения беседы или как странная форма вежливости. Смешным и не пахло, смех был просто удобной связкой в разговоре, играющей роль «поглаживания» собеседника, как правило, нужного человека и совершенно не обязательно действительно ей симпатичного. Я не люблю, когда люди так смеются, и сама так не умею. Саша смеется именно так. И его совершенно не смущает тот факт, что его смех никто не разделяет, видимо, не находя для него повода. Кроме того, если у нашей «соплячки» смех был красивым колокольчиком, то у Саши он похож на высокоголосое гыгыканье, совершенно не идущее мужчине.
С появлением в доме Саши, неприятности преследуют меня одна за другой. Я вижу в этом какое-то мистическое предостережение, даже обручальное кольцо, подаренное им Маше, она не может носить – вдруг возник кожный зуд на пальце, невесть откуда появившийся! Только слепой не видит этих странных и пугающих знаков! Я уговариваю себя (как и все мои подружки меня) гнать подальше эти мысли, чтоб они не стали истинной причиной неприятностей, но неприятности продолжаются. Светлана предположила, что дурное идет не от него, а от его бывшей жены, которая изредка требует, чтоб он к ней зашел – то за квартиру заплатить (за прописку), то ей якобы с сердцем плохо. Он ходит, у него, кроме нее, друзей нет, и это странно. Может это она – бессознательный генератор порчи, направленной на наш дом? Надо бы поставить за ее здравие свечку в церкви, пока мы все не вымерли…
Еще один важный и неприятный для меня момент. Таня Шипилина сейчас читает мою 2-ю книгу «Зеркал». Сказала, что ее давит моя отрицательная тяжелая энергия. Что нельзя это давать другим – тяжело, это должно быть личным. Я очень расстроилась. Я думала, что кому-то будет полезным прочитать мой опыт именно потому, что он дан без купюр, без приукрашивания себя, с искренним и добросовестным анализом собственных состояний. Таня почему-то не увидела полезных выводов, которые я делаю о себе после описания своих реакций, а заметила только мои реакции. Как и Олег, как и Регина. Все безумно хотят только позитива, и никто не хочет посмотреть на меня как на свое собственное зеркало, чтоб не повторять моих ошибок. Все хотят только наигранной бодрости, веры в прекрасное будущее, оптимистических умозаключений. Правда не нужна никому. Наталья Правдина (удивительна ее фамилия, несмотря на ее сознательное использование лжи в качестве инструмента построения счастливой жизни) предлагает как раз говорить только позитив, чтоб его материализовать. Трудно сказать, не обернется ли такая предвзятость к хорошему («различение») тяжелой возвратной кармой в будущем? А может, не обернется?
Может и мне пора начать делать купюры и сделать приятное читателю? Нет, вероятно, правильнее будет просто не давать никому мои рукописи.
У Маши пошла 22 неделя. Делали УЗИ. Пол ребенка так и остается загадкой. Скромница Вика вертится юлой, но нужное место нам не показывает. И правильно делает.
01.12.05
Я учусь смирению у православной церкви. По четвергам с упоением пою акафисты в храме возле станции Предпортовая. Мне уже не жаль, что я скоро покину ССК, но жаль, что приход в этот храм для меня скоро будет затруднен. Если бы меня спросили, что бы я хотела делать в жизни, будь у меня время и деньги на проживание, я бы сказала – петь в церковном хоре, причем бесплатно. И это при том, что у меня нет музыкального образования, голоса и слуха. И даже должного знания молитв.
11.12.05
Сегодня поехала на кладбище к маме. Могила вся в снегу. Утащили бабушкину мраморную доску с ее фамилией. Стало отвратительно. Убрала могилу, украсила новыми букетами цветов. Села и власть наплакалась. Эти 2 квадратных метра земли, где все мои близкие, - все, что у меня осталось. И еще мертвый Ириска на даче. Маша уже чужая – я поняла, что сколько ни старайся, я не смогу исполнять роль, которую она от меня хочет. Я не переношу ее мужа, меня тошнит от одного его вида, и я с этим ничего не могу поделать. И не буду. Стараюсь как можно меньше быть у них на глазах, хотя уйти некуда. И очень обидно уходить из дома, который люблю. А скоро будет еще и не на что – как смогу уложиться в пенсию, размером в 3000 руб. (а может, и меньше) не представляю. Но на их деньги я жить не буду. Очень боюсь, что не смогу полюбить Машиного ребенка, если он будет оказывать на него влияние, а он будет. Он никогда не отвяжется от нашей семьи.
А потом ко мне пришла мама. Нет, с ума я еще не сошла. Когда я ревела, уткнувшись носом в ствол ивняка, прямо на памятник села синичка – прямо перед моим носом. Что-то пискнула мне. Я поняла, что это мама прислала мне весточку. Только не знаю, какую: то ли сказала, что не сердится на меня за «донского казака», то ли послала знак, что скоро мы встретимся. Как тогда на даче, когда такая же синичка постучала в Ирискино окошко. А вскоре Ириска ушел к маме.
Синички прилетали ко мне еще раз, когда уже позже я пошла к могиле Саши Доронина, очистила от снега его фотографию. И снова, откуда ни возьмись, синички, прямо к моим рукам…
На работу идти не хочется. Все уже оформляются в ТД ССИ, а у меня единственной нет ни вакансии, ни работы – Саша, Светлана и Хацкель загружены сверх головы, мне - делать нечего. Гложет обида – зачем меня брали на это место, работала бы в ПМК и работала. Ведь целый год я так и была незагружена обязанностями, потому и сократили. Только появились доставки, как Командир тут же взял Галину, я осталась не у дел. Мне даже не предложили делать ее работу. Я очень не хочу идти на работу к Командиру – в третий раз наступать на те же грабли. Он, как человек слова, из жалости меня подберет еще раз в свою новую фирму, которой уже занимается – проектирует приобретение козловых кранов Узловского завода, он создаст для меня искусственную должность инженера по охране труда, но, боюсь, я там буду не у дел. И тяжело мне еще раз начинать все сначала. Найти бы что-нибудь «пенсионерское», на пол ставки, с людьми и не требующее интеллекта. Главное, чтоб не зависеть материально от «молодых».
В эту субботу я сходила на литургию в церковь на Предпортовую. Там народу не много, все на виду, все как следует. Исповедовалась у отца Сергия. С вечера написала перечень своих грехов. На исповеди у меня опять полились слезы из глаз, прямо стыдоба… Он все прочел, разорвал записки, наказал сжечь и отпустил грехи. А пришла домой, увидела Александра, и все во мне началось снова. Мне никак с собой не совладать, не могу я играть роль приветливой и терпимой с человеком, который мне неприятен. Словом, все грехи, какие были, никуда не делись. Не только не стало легче после исповеди, наоборот, все показалось еще безысходнее. Я снова начала входить в «вираж» - знакомое состояние неуправляемости, которое создает мне моя Персона «Назло батьке». Из нее мне никак не выбраться, пока она меня не опустошит до конца, не успокоится. Вечером, чтоб куда-то уйти, ушла гулять. Замерзла. Пошла в Чесменскую церковь – больше некуда и не к кому. Там почитала книжки Александра Меня на витрине свечной лавки, захотелось купить, но дорого. Потом отец Сергий пришел. Я застеснялась – мне почему-то стыдно, что из церкви не вылезаю, совсем как старуха. Что из йоги не вылезала, не было стыдно, а вот здесь – стыдно. И отец Сергий молодой, мне неудобно. Вышла из храма. А домой ноги не идут – там мне еще хуже. Вообще-то хотелось бы еще на одной службе постоять, послушать заявленный на вечер акафист. На Предпортовой мы их сами поем, а как здесь? Почти возле дома встретила пару, которая тоже была утром на литургии, они направлялись в Чесму. Подумала, почему они идут, а я нет? И пошла. Будем считать, что Бог приглашение показал. Вернулась. Там встретила нашу Веру с Предпортовой, поздоровалась. Спросила про взрослый хор для прихожан, который по понедельникам и четвергам ведет Александр Александрович Говоров. Вера говорит: «Приходи, не пожалеешь, я тоже нот не знаю, и слуха у меня нет, но это так здорово! И молитвы все быстро выучишь!» Я обрадовалась – хоть одна моя мечта, кажется, сбудется. В понедельник иду на занятия. Хоть два дня в неделю буду уходить куда-то, может, там себе друзей найду.
Я перессорилась со всеми, не то что бы явно перессорилась, но нет такого человека, с которым я бы могла сейчас поговорить по душам. Я поняла Патрахину – когда все так плохо, когда полна горестей, в которых некого, кроме себя, винить, когда сосуд кармы переполнился так, что это уже стало критическим, то не хочется никого видеть. Не хочется обременять других людей своим негативным состоянием, а играть в «счастливую» или хотя бы в «смиренную и мудрую» я не умею. Лучше в таком положении оставаться одной. Но мне очень больно, что никто не придет ко мне, чтобы вылить на меня свой груз беды. И что я не могу облегчить душу другому. Впрочем, я могла бы позвонить маминой подруге Тамаре Барковской – ей тоже одиноко. Но о чем говорить? О себе рассказывать не хочу, о ее проблемах уже все переговорили – болезни, пьянство ее мужа (опекуна) Валеры. Можно еще позвонить Алевтине Григорьевне, моей бывшей ученице, положение которой не лучше моего. Можно позвонить маме Олега Птичкина, которая тоскует без общения с людьми. Но сумею ли? Хватит ли терпения, такта, умения? Не начну ли раздражаться и сворачивать разговор, не обижу ли этим человека? Как говорят наши буддисты, заслуга слушания страданий других не дается легко.
12.12.05
Вы слушать исповедь мою
Сюда пришли? Благодарю.
Все лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь.
Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Не много пользы вам узнать,
А душу – можно ль рассказать?
/ М Лермонтов/
Невыносимо, невозможно, нестерпимо до отвращения мне не хочется описывать подробности моей потери работы. Ничего ужасного не произошло. Меня просто в очередной – в третий раз за мою жизнь, сократили в связи с реорганизацией фирмы. Это случилось так же, как и тогда, в администрации, абсолютно непредсказуемо. Еще раз я убедилась в том, что то, чего больше всего боишься, непременно случается наперекор всем логическим умозаключениям. По Свияшу, так меня учат за мою идеализацию «я – хороший работник». Я никогда не была хорошим работником. Всегда, на любой работе в моей жизни было что-то для меня более важное и значимое, чем производственная деятельность – йога, книги, философия, литература, дневник самонаблюдений. Я всегда умудрялась найти в своем рабочем графике дырку, которую использовала для этих дел, очень значимых для меня. Использовала для нужд ума и души, - не для тела, не ради развлечения и не корысти ради. Все остальные тоже имели такие дырки, но они помещали в них исключительно заботы о домашнем хозяйстве, разговоры или игру на ПК. Я тоже использовала ПК в личных целях – распечатывала на нем тексты интересующих меня книг.
Моя идеализация состоит в том, что я считаю работу важной частью моей жизни. Это только наполовину правда. Я всегда хотела быть на работе полезной, у меня были свои идеи и желания что-то сделать в своей работе по-новому, лучше. Но это всегда оказывалось неуместным и ненужным другим. Любая перестановка, систематизация и новая организация имеющихся документов, которую я делала по своему почину, желанию и бескорыстно, всегда кого-то раздражала – люди привыкли к сложившемуся беспорядку и не хотели ничего менять, даже в лучшую сторону. Мне никогда не поручали ничего большого, самостоятельного и ответственного – я не казалась другим для этого подходящей или казалась недостаточно умной. И любила спорить – не умела принимать решения других без высказывания собственного мнения по ним. С возрастом я стала еще и рассеянной, невнимательной и нервной, особенно, когда чувствовала чье-то недовольство. Это тоже раздражает окружающих. Так что именно меня сокращали не по случайности, а вполне закономерно. Я любила свою работу не так, как она есть, и не как способ заработка, а как идею, которую мне хотелось развить творчески, как место и способ приложения моей энергии. И еще – как возможность уходить на нее из дома – в теплое, светлое и удобное (в других я не работала) для моих личных занятий место. Место, где я училась чему-то новому (не обязательно нужному работе), где осваивала новую оргтехнику, современные пакеты программ, новую информацию. Это было не так нужно по работе, как мне.
При этом мне всегда хотелось, чтоб мой день был забит нужной работой до отказа, но он не был забит, а остающиеся «дырки» я заполняла так, как нравилось мне, а не как заполняли их все. И еще хождение на работу давало мне чувство удовлетворенности. Дома я была никем, в качестве жены – тоже никем. Единственным местом, где я была кем-то и где отдавала себя полностью, была моя группа йоги. И еще дача. Мне нравится видеть результаты своего труда (даже не имеющие корыстного возвращения затраченных усилий): переделанную планировку грядок, перекопанную землю, выполотые сорняки (не мелочевка, а непременно заросли!), перепиленные и переложенные дрова, пересаженные кустарники. Физически трудно, но очень радостно, захватывает - не оторваться. И еще я вспоминаю, как меня однажды на неделю послали с основной работы строить ангар на проспекте Гагарина. Работа была физически очень тяжелой – мы замешивали цемент, носили кирпичи, делали кладку стены. Не женская работа. Но за неделю на ровном месте образовалось новое помещение. С каким удовольствием я вспоминаю эту неделю! А как мы достраивали «Розу ветров»? А наши уборки в новом корпусе административного здания НПО «Пирамида»? А стройотряд? А работа в колхозе по уборке картошки? И азарт был, и видение результата рук своих. А я всю жизнь лезла в «белые воротнички», в инженеры, в делопроизводители. Мне и эта работа нравится – думать, улучшать, наводить порядок, нравится, но здесь мой труд никому был не нужен. Нужно было что-то реально приносящее прибыль, а мне такого не поручали. Видимо то, что у меня «светлые мозги», было моей иллюзией. Они работали слишком сложно, замысловато и непрактично для окружающих. Возможно, со стороны я кажусь людям непроходимо тупой и вдобавок, при этом самоуверенной. Когда-то нам молодым такой казалась Аля Гертиг – одинокая женщина 35 лет, с математическим университетским образованием, бывшая мастер спорта. Мы считали ее глупой и самоуверенной, не понимающей, что она давно уже не специалист. Если бы тогда была компания сокращений, ее могли бы сократить, и нам молодым, это бы не показалось несправедливым. А вот Але бы показалось – у нее за плечами была трудная жизнь, за которую хотелось получить признание, когда-то она действительно была заслуженной. И еще у нее, кроме работы, ничего не было, и была пожилая мать, но никаких мужчин спонсоров. Ее было жаль, но ее сокращение показалось бы правильным. Чем я лучше Али? Я ведь, теперешняя, даже старше той, тогдашней Али!
Сейчас я хотела бы найти себе работу, связанную с конкретным физическим трудом. Да, сил уже нет, и обидно будет перейти в рабочие, и самолюбие начнет играть, но там я буду на своем месте. Я уже не могу и не хочу из последних сил пыжиться над заданиями очередного Командира, превозмогать свое ослабевшее зрение, ощущение песка в глазах после ПК, бороться с утомляемостью, со своей рассеянностью и постоянным паническим страхом что-то забыть, сделать ошибку, нарваться на бестактное замечание молодого начальника, быть им униженной. Работа в Финэке, особенно ее последние дни до сих пор живет в моей памяти ужасным воспоминанием, а ведь именно там я самостоятельно освоила Windows, там с упоением курировала группу студентов, готовила им документы, а потом на выпуске, меня даже не упомянули – уже было принято решение, что на постоянное место возьмут не меня, а того, кто вовремя здоровается и узнает в лицо начальство. Все что сейчас вспоминается из прошлого, вспоминается с отчаянием и с омерзением. Сколько сделано ошибок, сколько неправильных реакций, промахов. Во всем я вижу свою вину, в отличии от Светланы, которая в настоящий момент вновь с увлечением пересказывает коллеге очередной эпизод ее трудного, героического прошлого: все было против ее, но она выдержала с честью, превозмогла, оказалась молодцом. Она, судя по ее рассказам, вышла победителем, а я выхожу из социальной жизни проигравшей. У меня все всегда не так. И мои проблемы – мелочи, на фоне возможных (от чего они не становятся менее болезненными), а я в общей жизни вечно не от мира сего, вечно не включена в общую игру, вечно нелепа, отторгаема и изгоняема из коллектива, причем по своей собственной воле.
Можно посмотреть и иначе. Взгляните на трудовые книжки других – все когда-то теряли хорошую работу, многие оказывались в конфликте с остающимися при увольнении. Одно мое СЭ чего стоит, из которого я, почему то, как раз ушла тихо, мирно и с уважением, несмотря на множество совершенных мною промахов и унеся ряд мучительных для меня воспоминаний. Сто двадцать человек прошло через мои руки при их увольнении, и из них около 100 ушло со скандалом. Многие вообще легко меняют работу, умеют уходить в никуда, не планируют, не бояться. Почему я воспринимаю эти ситуации так остро? Не в голод ведь ухожу, не в нищету. Не в деревне живу, в городе найти работу можно даже пенсионеру. И никто не знает, в чем мое счастье и где мое место. Кроме того, в отличие от многих, у меня есть Бог, который лучше знает, что для меня благо.
Вторая проблема, которая меня мучает, это мои отношения с коллегами. К сожалению, полностью повторилась ситуация с Кисонькой, только теперь на ее месте оказалась совсем не похожая на нее Светлана. Она далеко не добрый человек и далеко не то, что пытается про себя сыграть. Я не хочу создавать ее образ ни в розовых, ни в черных красках, она не близкий мне по духу, не симпатичный, хотя и понятный и заслуживающий уважения человек. Не важно, какая она, важно, что я не расстаюсь с ней гармонично, что в итоге не нашла с ней общего языка, не завязала дружбы – полезной мне, но тягостной для души, что наше расставание наполнено взаимной обидой друг на друга. Когда из под ног уходит земля, каждый борется за себя, - очень трудно в этом состоянии чувствовать боль другого. Это касается нас обеих. Но меня огорчает, что экзамена на вшивость не выдержала я.
13.12.05.
Я опять нахожусь в состоянии закипания. Все тело переполняет энергия – отрицательная и разрушительная, которую не на что направить. От этого огромная потребность выяснения отношений, потребность осуждать и упрекать, обвинять другого во всех смертных грехах, придираться к мелочам, которые сама ищешь и радуешься, когда находишь. Я заранее знаю свою неправильность и то, что все это делать не нужно, стыдно, глупо и очень опасно для меня. Мой противник (я сама ищу его в окружающих, чтоб излить на него свою обиду на себя и на жизнь) измучен, устал, он не понимает, в чем он провинился, он страдает, но в отличие от меня действует мудро. Он замыкается в себе и продолжает делать свои обычные дела – ставит на плиту чайник, готовит себе завтрак. И эта его мудрость и обыденность, молчание его, вызванное его непониманием моих действий, боязнью меня – все это действует на меня как вызов, изматывает – я не нахожу выхода своей энергии, и у меня начинается глупая истерика, плач навзрыд, желание смерти. К счастью, обычно этого никто не видит, у более здравой моей Персоны есть черта, за которую она не решается перейти из чувства самосохранения, но именно отсутствие зрителя не дает освободиться до конца от нахлынувшей отрицательности. Моя Зловредная персона требует от меня унижения и падения на людях, но не может удовлетворить своего желания.
Подобные ситуации имели в моей жизни место несколько раз: в копне сена в поле за садоводством – в первые годы моего замужества с Николаем, в садике Петроградского района, когда я не выдержала затянувшейся неопределенности с моей работой. Нечто похожее было и в наших ссорах с Вероникой, потом с Толиком, Валерой, Николаем. А сейчас я (прости меня Господи!) ссорюсь со своей беременной дочерью Машей, которая ни в чем не виновата, я просто выливаю на нее свою ненависть на зятя. А зятю это все равно, а дочка разрывается между нами и страдает, думая, что я не люблю ее и обвиняю. А я просто срываю на ней накопившуюся во мне горечь и невозможность изменить жизнь, которая перестала мне нравиться. Мое оружие и спасение – не бывать дома, спрятаться за закрытой дверью, отказ от общей пищи, а заодно и от участия в домашних заботах. Я кощунственно прячусь от домашних в церкви, безуспешно пытаясь там замолить свои грехи, но это невозможно, одной молитвы мало, нужно реально начать делать правильные поступки и перестать быть эгоисткой. Кого я наказываю своим не присутствием дома? Страдает только та, кто меня любит, а тот, кому я противна, только радуется моему отсутствию. Точно также мучила нас когда-то моя бабушка – многодневным молчанием и отказом от пищи. Она до истерики доводила этим маму. Так же, но позже, мучила моя мама меня – тоже своим ограничением в общих материальных благах и гордым молчанием. Мне не нужно было от нее ни помощи, ни денег, мне нужно было только ее хорошее настроение и доброта., моральная поддержка. А теперь я оказалась точно в ее положении и совершаю те же скверные действия. Я унижена своим грядущим иждивенчеством, я слишком привыкла (когда успела?) быть финансово самостоятельной, умной, занятой чем-то полезным (все мои иллюзии!). И свою ненависть к красивому (на чей вкус как), ухоженному, но глупому и ленивому зятю, жрущему, ср…ему и спящему во все время, свободное от его оплачиваемого безделья на работе, я вымещаю на Маше, которая носит нашего ребенка, работает, а теперь еще и обслуживает эту наглую свинью, внешне влюбленного в нее и ничего без нее самостоятельно сделать неспособного. Со стороны мое поведение не вызывает ни понимания, ни уважения, зять продолжает жить своей жизнью и только прячется в свой угол при моем появлении и замолкает. Моя показная изоляция рано или поздно обернется против меня и ударит еще более полным одиночеством. Моя истеричная Персона, зная это, наоборот, ускоряет этот процесс: чем опаснее для меня рубить мосты, тем решительней она это делает, демонстрируя мою гордость, независимость, показной аскетизм. Маша думает, что я осуждаю именно ее, что это она - плохая дочь (она всегда мучительно боится стать в глазах кого-либо плохой), но это не так. Чем сильнее я ее люблю, тем больше мучаю. Люблю ли? Я и себя-то не люблю, я погрязла в своем эгоизме, зависти, злости и неспособности терпеть и принимать трудности достойно.
Что могло бы помочь мне выбраться из этого положения? Только работа – большая, трудная, высасывающая из меня все силы, срочно кому-то необходимая. И, как назло, именно этого у меня сейчас нет: я по восемь часов в день сижу и жду непонятно чего: производство стоит, доставок нет, реализаторы увольняются, кто раньше, кто со временем, директора уходят в другие места. Светлана оформляет бесчисленные бумажки – она сейчас самый нужный человек, и только я одна сижу, находясь между прошлым и будущем, числюсь в почти несуществующей «Северной Стальной Компании» на период до ее окончательной ликвидации и потом ухожу в никуда. Вернее, на пенсию, которая не перевалит за 2700 рублей. Как можно оставаться гордой и независимой на эти деньги?
Я не умею жить сегодняшним днем. Особенно, если он пуст, если не нахожу в нем себе применения. Я не могу мирно дремать в ожидании команд из вне, как это делают военные, да много других людей, умеющих жить сегодняшним днем. Я должна знать, что будет впереди, куда я пойду и зачем. Поэтому всякая перемена и неопределенность так разрушительны для меня.
Откуда появилось в нашей семье – в бабушке, маме и мне – это патологическое психологическое образование, закручивающее нас в вираж, из которого нет выхода? Интересно было бы обсудить это с психологом, но он не скажет мне ничего того, что я о себе не знаю, и ничего не изменит – не даст мне работу по душе, не выдаст меня замуж. Тем более, что и то, и другое судьба уже давала мне много раз, но я портила это сама и очень быстро. Остается еще один, последний шанс спастись, но о нем я напишу во второй части моей исповеди.
Только что вернулась из храма, что возле Предпортовой, где довольно долго простояла возле моей любимой, голубой иконы Николая Чудотворца. Удивительная икона и удивительные глаза у этого образа – бездонные, абсолютно живые. В районе сердечной чакры сразу же началось биение и пульсация. Я пыталась что-то мысленно сказать Святому, но ничего путного не получилось, я тут же поняла, что это ни к чему и просто невозможно. Никола видел меня насквозь и уже чем-то благим напитывал меня. Не хотелось уходить. Мысли, проскакивающие в голове, были сумбурными и казались не моими, не имеющими ко мне никакого отношения.
Это – к вопросу о том, что единственное может мне помочь выйти из состояния закипания.
В храме я познакомилась с женщиной, работающей за свечным ящиком - Галей, женщиной моих лет. Она посоветовала мне ввести в мою жизнь обязательное чтение молитв по молитвослову утром и вечером. Это упражнение очень напоминает мне наши буддистские медитации с чтением мантр, но, если там обращение идет к, в лучшем случае, к безличному Гуру, а в худшем - к конкретной личности, никоим образом не ассоциирующейся у меня с Богом, то здесь идет моление Богу. Чтение занимает 15 минут, причем, читаю я нараспев, без интонирования, как это делают дьяконы в храмах, и в очень быстром темпе. При голосовом произнесении молитвы возникает очень знакомый мне эффект «жужжащей пчелы», очень эффективно погружающий человека в медитативное состояние. Текст молитв написан на очень красивом для слуха церковно-славянском языке, сами молитвы достаточно древние (намоленные и оттого ставшими мантрами). Смысл отдельных кусков открывается мне фрагментарно и неожиданно, даже без точного перевода каждого отдельного слова. Сначала читать было трудно – трудно прочитывать незнакомые слова, правильно ставить ударения. Читая, я ждала, когда дойду до последней страницы. Потом процесс начал нравиться, больше того, попадая в медитативное состояние, я стала замечать, что текст и ударения стали прочитываться сами собой, мысль в быстром темпе не успевала за процессом, но слова читались правильно, хотя с моим плохим зрением, я даже не все слоги ясно видела. Было впечатление, что кто-то знающий из моего подсознания читает за меня молитву моими устами. Не только не требовалось усилий и терпения, наоборот, процесс нравился, хотелось почитать еще и еще. Древний славянский язык этому явно способствовал – читать из той же книги молитвы на современном языке было скучно, и медитативного состояния не возникало. Ритм молитвы, звук «жужжащей пчелы» инициировал во мне состояние, схожее с тем, что случилось возле голубой иконы Николы.
После вечернего прочтения молитв мой ночной сон стал крепким, я проваливалась в него и тревожащие сновидения и мысли о настоящем меня в ночи оставляли. Да и днем иногда ощущалась защита и водительство, несмотря на имеющиеся постоянные срывы - эмоциональные депрессии, «закипания» отрицательной энергии. А потом мне подсказали сходить в Чесму, где по понедельникам и четвергам проходили занятия церковного хора. Сбывалась мечта идиота – человек без голоса, слуха и знания элементарных азов музыкальной грамоты захотел поучаствовать в хоровом исполнении молитв, разучить их, проникнуться смыслом и, кто знает, обучиться владению голосом.
Вчера сходила на первое занятие. Занятие понравилось, но завершилось разочарованием. Хор был почти профессиональным. В большинстве своем люди умели читать по нотам, имели давний опыт пения и хороший слух. Я могу подстроить свой голос под правильно поющего человека в песне или в мелодии с запоминающимся мотивом. Музыкальной памяти на более сложные мелодии у меня нет, ноты мне не дают нужной подсказки, а к тому же хор исполнял эту трудную, постоянно меняющуюся мелодию на 4 голоса, кого было слушать – понять было трудно. Я не могла не фальшивить, ибо даже запомнить мотив была не в состоянии. Мне очень хотелось бы присутствовать там, но к профессиональному пению я была не готова, боялась открыть рот, чтоб не испортить картины, регент слышал каждого на удивление точно. И, тем не менее, вечер закончился радостью. Меня окликнул по фамилии человек, сперва показавшийся мне незнакомым. Женщина рядом с ним оказалась Любой Павловской, потом я поняла, что окликнувший меня был постаревшим Сережей Репиным. Люба тоже постарела, но была узнаваема, я радовалась тому, что меня тоже еще можно было узнать! Ребята давно посещают занятия в этой церкви, ходят на хор. Они посоветовали мне не отчаиваться, петь, как получиться, а еще показали вход в Чесменском дворце, где по вторникам, средам и четвергам идут замечательные лекции для прихожан, завершающиеся чаепитиями.
Я была рада встретить этих ребят – воспоминание об очень светлом, очень правильном периоде моей жизни, о нашей Солнечной компании. Восприняла эту встречу как знак, что пора включаться в православную жизнь, находить там себе друзей, поддержку и пристанище.
Я не в силах изменить себя самостоятельно. Может быть, надо, не думая о результатах, просто смиренно молить Бога о прощении ошибок и помощи в их исправлении. Рано или поздно это сработает. Христианство не приветствует в человеке самоуверенность, упование на свои знания или силы. Оно предлагает довериться Богу и просить от него помощи, покаявшись и продолжая раскаиваться в своих промахах. Это – важнейшее отличие данного духовного пути от теософских учений и от восточных религий. (Впрочем, Брахмо Кумарис действует также, но уводит человека от нормальной, мирской жизни).Что касается конкретных инструментов духовной практики православия – они знакомы до боли. Другие слова, другое объяснение давно известных и действующих явлений. Здесь и погружение в медитацию через повторы и звук текстов – проникновение в подсознание и контакт с эгрегором, здесь и воспитание нравственности, и необходимость бескорыстных и постоянных усилий, и практика служения, требующая в том числе физической выносливости (поклоны, молитвы стоя, длящиеся по много часов – не для всех, но для продвинутых).
Пришла в голову неожиданная мысль. Ересь – в переводе на русский означает «узкий путь». Абсолютно все учения и религии в той или иной степени – ереси. Нет полной Истины, нет бесконечно широкого пути, мы способны выхватить из Истины часть, доступную нашему пониманию, выработать язык, способный объяснить большинству часть этой Истины и дать им средства к ее приближению. Язык, слово не только создает объекты, но и ограничивает их понимание. Конкретизирует часть из целого, а потом начинает отрицать то, что в эту часть не вошло. Любой узкий путь, любая ересь в идеале может привести нас к цели, к обретению части духовной Истины, но если мы только помним, что все, что бы мы не исповедовали, не больше, чем ересь. Если не начали создавать догм и разучились вслушиваться в смысл слов, а не в сами слова. «Не важно, что ты делаешь, пока ты знаешь, что ты делаешь». Эту цитату из Тихоплавов Вероника не поняла и попросила меня ее разъяснить. Я, не зная из какого контекста ее вырвали, объяснила ей очень приближенно – в рамках понятия приобретенной и истинной совести и необходимости самовоспоминания (в терминологии Успенского). Наверное, сейчас я могла бы объяснить ей эту идею лучше. Любой путь способен привести к цели, если мы помним, что он – узкий и служит только средством достижения цели.
Христианство – очень древняя, мощная и оттого очень широкая ересь, великая созидательная игра, не хуже и не лучше других. Главное ее отличие – воспитание в себе смирения части перед целым, которому все мы принадлежим, передача своей воли и судьбы Воле Бога, подчинение ему. Впрочем, все известные мне пути исповедуют нечто подобное. Чтобы судить о других «ересях», надо долгое время и серьезно потрудиться в зоне действия их эгрегоров. О христианстве я пока знаю мало – что может знать человек у подножья о жизни вершины? Христианство взывает к Богу, но интерпретирует Его волю люди, а они несовершенны. Но это не важно.
Ко мне в очередной раз пришли Волхвы и принесли три своих дара. Два дара – Царю и Первосвященнику - принято приносить во всех духовных школах, но Христу принесли еще и смирну, дар человеку, которому необходимо умереть. Умереть как земная личность, принеся себя в жертву личности бессмертной.
Я второй год получаю дары Волхвов. Дары Волхвов продолжаются. Я получаю их в мои самые трудные с житейской точки зрения времена. Возможно, прошлый декабрь, когда я прощалась с мамой, в какой-то степени был для меня более легким. Тогда я ощущала себя нужной, я делала правильные, божеские поступки, я жила в своем доме и была окружена своим близкими – Машей и Ириской. У меня была своя работа, казавшаяся мне стабильной, и была какая-то перспектива на будущее.
В этом году я осталась совершенно одна. Сначала ушел Ириска, потом Маша. В квартиру вселился совершенно чужой и неприятный мне человек, и от меня ушел дом, который я всегда любила. Потом ушла работа, которая тоже казалась любимой и стабильной. На глазах распался рабочий коллектив, казавшийся мне «моим» - борьба за собственное выживание показала главную особенность всех нас: в минуты беды каждый беспокоится за себя. Среди всех, обиженных только понижением заработка и ухудшением условий труда, я оказалась единственной, кто был просто выброшен в никуда, более того, на переходный период оказавшейся не у дел, без фронта работы. Это было трудно психологически и изматывало сильнее, чем прочие обиды. Я была готова поменяться местами с теми, кто так горько сетовал на случившееся. Летом для меня уйдет дача, которая либо останется заброшенной на долгое время, либо будет в моих глазах осквернена присутствием чужого мне человека, собирающегося там «отдыхать» или в лучшем случае, нянчиться со своим сыном. Ушел Олег, который после углубленного чтения решимостей в группе Сергея, стал неспособным говорить о чем-либо и понимать кого-либо, кроме «новостей» в группе. Я не могу больше делиться с ним своими проблемами.
Итак, «мертвый человек» присутствует во мне однозначно. Ушло все, что «сердцу было мило». Хочу я или нет, но мне придется менять себя и принимать новые условия. Человек, умерший (добровольно, как святые, или принудительно, как я) для своих земных привязанностей, приобретает шанс получить помощь Бога Спасителя и возродиться духовно. Не удивительно, что именно в ноябре-декабре я неожиданно для самой себя оказалась втянута в православную жизнь и стала ее участницей – впервые за свою жизнь. Некоторые мистические последствия этого я уже ощущаю в себе, но описывать их конкретнее – трудно и преждевременно.
16-17.12.05
В полнолуние случается все. Даже такое странное, почти булгаковское явление, как немотивированный уход молодожена на ночь в дом бывшей жены от жены молодой, беременной на 6 месяце, причем аккурат в 2 месячный «юбилей» их свадьбы. Утром ушел на работу вполне нормальный – накормленный и обслуженный, вернулся - хмурый и злой с идиотским утверждением, что он уходит, ибо с момента проживания в этом доме у него постоянно болят то печень, то почки, и причина этому – Маша, подсыпающая ему что-то в пищу. При этом все мы едим одно и то же.
Всю неделю я ходила на занятия для прихожан Чесмы в их приход, расположившийся в Чесменском Дворце – части здания ЛИАПа. Ходила не только из тяги к православию (а оно тоже имеет место), но и для того, что бы уходить из дома. Виделась я с зятем каждый день не раньше половины десятого и лишь, встречаясь в коридоре и обмениваясь с ним приветствиями. Так что, если я чем и мешала ему, то только своей энергетикой неприятия и нежеланием общаться более плотно ради одной вежливости. Не интересен мне этот вечно больной, тщательно обихаживающий себя любимого и ленивый сорокапятилетний человек, в котором признаков ребенка – избалованного любовью одинокой женщины, эгоистичного, упрямого и недалекого – я наблюдаю гораздо больше, чем признаков взрослого мужчины.
15-го, вернувшись с лекции, я обнаружила в коридоре не заполненные их владельцем тапочки зятя (верный признак его отсутствия в доме), затемненную комнату «молодых» и плачущую Машу. Ее рассказ о странном поступке «Шурика» показался мне диким, но вполне укладывающимся в рамки возможного его поведения – нечто похожее он сделал у нас на даче, сразу после того, как организовал ей ребенка. Не травя душу дочки расспросами, я приласкала ее и предложила перед сном прогуляться, оставив Шурику записку: «Ушла гулять. Твои слова меня очень обидели. Маша». Я предполагала, что он, побегав по морозу, соберет мозги в кучку и к ночи вернется. Кроме «бывшей», другого пристанища у него нет, а уйти на ночь от беременной жены практически без причины к бывшей жене – такого даже в моей жизни еще не бывало. Погуляли мы хорошо, говорили на нейтральные темы. По Маше не было заметно, чтоб она очень расстраивалась. Я уверяла ее, что все его слова – шантаж и игра, никуда он не денется, а денется, так и без него не пропадем. Но он в ту ночь так и не вернулся.
Не знаю, смогла бы я простить подобное на Машином месте. Учитывая выбранный им для дурацкого поступка день – годовщину смерти мамы, освободивший ему комнату и кровать, и 2 месяца со дня их свадьбы. Во всяком случае – запомнила бы навсегда. Впрочем, абсолютно уверена, что эти даты и совпадения в голове его не присутствовали, намерения здесь с его стороны никакого не было, просто с головой у него, как и у меня, явно не все в порядке. Мистика временных событий действовала, исходя из пока еще не понятных мне целей.
Я, конечно, расстроилась. Мало того, что на пенсию выкидывают, с работой не понятно, Машин декрет на носу, а тут еще и придурок, на которого ни в чем нельзя положиться, жалкий, несчастный, мотив поведения которого мне, как тоже больной на голову, более, чем объясним и понятен, но от этого не становящимся для него оправданием. А моя внутренняя реакция на событие была в точности такая же, как и в то утро в Пери, когда я узнала о его побеге.
Голова печалится, а сердце радуется. И ничего с этим я поделать не могу. Сразу же все мои трудности стали казаться крошечными и несущественными – я была уверена, что мы прекрасно справимся, что у меня не только теперь, в его отсутствие хватит на это сил, но, главное, у меня появилось место приложения сил и желание работать. И пол будущего ребенка стал несущественным, и его внешний вид – он будет нашим, и этот Шурик не будет осквернять его тела своим прикосновением или отцовским влиянием на него. Странное это было ощущение – полное раздвоение головы и сердца. Голова приходила в ужас – безотцовщина, стыдно перед друзьями, соседями, что подумают, на семье клеймо, как будет трудно материально, как опять начну сетовать на судьбу, которую сама же сделала, какой несчастный будет ребенок, растущий без отца или с приходящим отцом, как Маша. А сердце говорило – все будет хорошо, разве так уж важно, что скажут люди, зато у нас опять будет наш дом, наш ребенок, наша жизнь, в которую не жаль ничего вкладывать, ради чего ничто – не жертва, а радость. В душе одновременно – и страх, что он действительно не вернется, и страх, смешанный с уверенностью, что не только вернется, но еще и никогда не уйдет окончательно.
Ну, вот написала все честно, как есть. Уже ясно слышу все упреки и моралистические советы читателей, но у меня нет задачи порадовать читателей своей мудростью или своими добродетелями, задача – сфотографировать себя, все действительно имеющиеся движения души, которые во мне присутствуют, не давая им оценок.
На другой день Маша позвонила мне на работу и сообщила, что Шурик прислал СМС-ку нелепого содержания: «Привет, ну как жизнь молодая?». То есть, как будто ничего не случилось. К нечто подобному я была готова. Посоветовала Маше ничего не отвечать, не принимать его игру «ничего не случилось», но и не идти на ссору – он виноват, пусть сам и выкручивается. Она со мной согласилась. Вечем снова его звонок на трубку и снова, как ни в чем не бывало: «Встреть меня, мы погуляем!». Маша (золотая головка!), отношения выяснять не стала, но более, чем холодно, сказала, что гулять ей не хочется. Пока я занималась на кухне обедом, уже около 8 часов, пройдя по их коридору, чтоб принести картошки, уловила знакомый чужой запах и увидела его зимние сапоги 46 размера. Шурик, ссутулившись, сидел в комнате с понурой головой, они с Машей тихо разговаривали. Ограничившись «Добрым вечером» я пошла по своим делам.
Хорошо, что он пришел, и хорошо, что не нашел Машу ни в слезах, ни в истерике – спокойную и сдержанно давшую ему понять, что его поведения не одобряет и не понимает, выслушать готова, но кидаться ему на шею, от того, что пришел, не собирается. Позже Маша на кухне сообщила мне, что Шурик пришел с повинной, что, якобы, сам не знает, как это получилось, ему было очень плохо физически и его понесло, теперь ему стыдно и он сожалеет. Как раз это мне и так понятно, я сама очень на него похожа и тоже захожу в виражи по тому же самому сценарию. Куда больше меня волнует другое – почему Лариса Анатольевна оставила его на ночь, и не с ее ли подачи появились его странные заявления о попытке его травить? (Он ей пожаловался на печень, она выдвинула гипотезу, отчего он, как дурачок, раскрутил ее в своей голове, а вечером выдал Маше, привыкнув, что в нем, сладеньком, очень нуждаются и бояться потерять. Отвечать за других и думать о последствиях он не приучен всей своей жизнью). И опять мы с ним в этом очень похожи. Я тоже всю жизнь прожила под мамином крылом, любимая и балуемая, отчего мучаю даже тех, кого люблю, исключительно из-за своего эгоизма и вседозволенности.
Завтра, 18 декабря, вечером иду в храм на Предпортовую, где будет всенощная перед их храмовым праздником – Николы Чудотворца. Оказывается, мама умерла накануне его дня. Может быть, не случайно я перешла на работу, расположенную рядом с этим храмом и в нем началось мое прицерковление? И храм оказался филиалом Чесмы, куда я ходила на протяжении всей маминой болезни.
21.12.05
Каждое утро в течение 15 минут вслух (как можно тише, чтоб не услышали «молодые») я читаю молитвы по Молитвослову. Это меня очень успокаивает. Я бессильна справиться с неуправляемостью моих настроений, перестала надеяться, что смогу овладеть контролем над своими эмоциями, но, когда я читаю молитву, у меня появляется надежда, что мне помогут, и что я не одна. В результате этой практики в моей жизни что-то действительно стало лучше. Командир договорился с ТД ССИ, что до 30 апреля ССК существует наравне с этим череповецким «дурдомом», в который перешли всего 14 человек нашего коллектива - Светлана, Хацкелович, весь отдел Учета, названный ими «товароведами», и еще 3 наших менеджера по продажам, остальные реализаторы подали на увольнение. Генеральным директором ССК назначен Командир. Наш прежний генеральный директор - Владислав Сергеевич Смирнов с 1 января увольняется по собственному желанию, а директором филиала ТД ССИ (того самого, куда меня не взяли) назначен Николай Павлович Сюнин, нынешний директор филиала Метизы, который вскоре вольется в наш ТД ССИ. С деньгами и с договорными отношениями пока еще остается полная неразбериха: ни Череповчане, ни наша бухгалтерия не владеют ситуацией и все перекладывают на производственный отдел - на Командира как руководителя и на Светлану как делопроизводителя. Я по-прежнему мало задействована – почти все, что прежде в ПМК делала я, теперь поручается Светлане. Непонятно, зачем тогда брали меня? Очень обидно. Но вся эта нервотрепка, переполняющие меня страхи и обиды и еще чувство непереносимой вины за свое неуравновешенное поведение и неумение жить в «годину перемен», убили во мне веру в собственную способность что-либо делать. Я не представляю, какую работу я могла бы сейчас делать хорошо.
На более тонком плане тоже происходят интересные вещи. Несколько дней тому назад я обратилась наверх с просьбой дать мне время, чтобы успеть в этой организации исправить все свои ошибки – наладить контакты с людьми и уйти от них в правильном состоянии (а может быть и остаться, если так необходимо). Почти сразу же после этого пришло известие, что перевод Производственного подразделения (и меня в его числе) в ТД ССИ откладывается до мая. У меня в запасе целых три месяца, а там – кто знает, как сложится обстановка: либо мне найдут вакансию в ТД, либо вообще весь ТД ССИ лопнет (что весьма вероятно), либо я добровольно перейду в «бабушки и домохозяйки» до момента, как Командир организует новый плацдарм на новом месте и вновь соберет наш коллектив в кучку. По отдельным высказываниям наших подводников я догадываюсь, что все они выжидают и работают формально (саботируют отгрузку, как заметила наша всевидящая Светлана). Так недавно я услышала фразу Хацкеловича: «пока идет этап согласований (заказа кранов?), еще переходить некуда». По всей команде чувствуется настроение временности пребывания. Командир столбит новый фронт работы и поддерживает ситуацию продления существования ССК, чтоб сохранить свою команду на переходный период. Я все еще надеюсь, что я - член его команды.
Один поступок Командира ни я, ни Светлана понять не можем. Сначала он взял на должность автодиспетчера Галину Шульгину с сыном Иваном, ставшим водителем шаланды. У Ивана должного опыта работы на шаланде нет, Галина – без образования, пенсионного возраста и по всем проявлениям человек простоватый, не его круга, хотя толковая и работящая. И еще она – «хитрожопая». У нее много полезных знакомств – потенциальных потребителей нашего металла и среде работников кранового и авто хозяйств. На их должности легко можно было найти других, в частности, среди имеющихся у нас работников. Например, оставить автодиспетчером меня, но Командир этого не сделал. Далее произошло совсем уж странное – в самый пик нашей тряски с переводами, Командир взял на должность начальника автохозяйства (которое организовывал и мог бы сам возглавить наш Хацкелович) Мохарева, бывшего начальника Галины, мужика 68 лет, который, как и Галина, был сокращен с его предыдущей работы. И это в то время, когда ССК – временное образование, а должности и оклады в ТД ССИ, куда должно влиться ССК пробиваются им с трудом. К тому же, именно сейчас особого фронта работы для них нет. Первой моей реакцией было полное недоумение. Не похоже на Командира, необъяснимо с точки зрения интересов фирмы, непонятно, зачем ему нужны эти далекие от его круга общения люди! Одних сокращают, других набирают, причем набирают по возрасту старших тех, кого убирают, более того, прием датой 26 декабря перед самыми праздниками и корпоративной пьянкой странен и экономически необъясним. Одним обещанием помочь им с трудоустройством, данным Командиром в более благополучные времена, всего этого не объяснишь.
Наблюдения Светланы и мои собственные размышления к настоящему времени позволили мне сформировать некоторое предположение. Эта парочка явно делала свой особый бизнес с автоперевозками в УМ-6, а теперь собиралась продолжать его здесь. Командир, похоже, в этом процессе был заинтересован либо повязан с ними отношениями «ты мне, я тебе». Скорее всего, именно они обеспечили Командира полезными знакомствами по части «формирования его будущего плацдарма». С самых первых дней своей работы в ССК Галина получила от Командира зеленую улицу с обустройством ее отдельного кабинета с двумя телефонами, где она, пока не было доставок, целыми днями организовывала знакомства потенциальных покупателей с Командиром, причем, он, никогда прежде не участвовавший в коммерческой деятельности предприятия, на этот раз всячески способствовал этой ее «дополнительной» работе! Более того, он строго настрого наказал ей всех клиентов направлять именно к нему, а не к Смирнову или Филатову, что было бы более естественно. Не знай он заранее о готовящемся развале нашей организации, не начни он еще тогда думать о том, где искать запасные варианты на случай этого развала, никогда не стал бы Командир вести игру такого рода. Галина нашла Командиру нужных людей, он ей и ее приятелю в благодарность за услугу – рабочие места с белыми окладами. Вот только не ясно, неужели он потянет за собой эту парочку и в новую организацию, или, отдав им долг совести, оставит их в ТД выживать дальше собственными силами?
В рамках этой гипотезы все вставало на свои места. Вспомнилось юбилейное торжество Галины, организовавшей за свой счет пьянку для всего коллектива производственников плюс для приехавших череповецких баб – главбуха и директора по кадрам – провинциальных, наглых, неумных и плохо разбирающихся в работе нашей организации женщин. Командир до самого конца активно присутствовал на этой пьянке, воспользовавшись ею, как удобным поводом. Он травил анекдоты, был остроумен и дипломатичен - блестяще вел с опьяневшими бабами очень долгую и умную политику. Он заранее поддержал идею Галининого хлебосольства и не иронизировал впоследствии по поводу ее несколько развязного поведения на Юбилее (что для него не характерно вовсе!). Да и еще до Юбилея, Галя на удивление оптимистично смотрела на свое будущее, когда все мы в ПО (и я в особенности) находились в нервном и неуравновешенном состоянии. Галина много раз была замечена мною и Светланой в неискренности, в противоречивости слов, сказанных ею по тому или иному поводу. Не так она проста, как хотела показаться. Командир вообще всегда умел вести тонкую игру в интересах своей команды и блестяще скрывать до поры свои планы.
Что касается самой пьянки, состоявшейся после работы в нашей кают-компании 1 декабря, – она оставила у меня хорошие воспоминания. Я много танцевала, была в меру и приятно пьяна (пила водку и хорошо закусывала), с интересом наблюдала за Командиром, не переставая удивляться, насколько он интересен и ярок. Ушла с вечера в начале десятого, вынеся из него главный вывод – Командир не сдается и меня бросать не собирается. Я – в его команде. Даже при том, что я ни черта не понимаю в его игре и почти не владею информацией.
По телевизору начали показывать новый десятисерийный фильм «Мастер и Маргарита». Фильм мне нравится, сделан он точно по книжке, акценты местами расставлены очень удачно, даже нагляднее, чем у Булгакова. Артистов набрали очень заслуженных и в большинстве немолодых. Режиссер сделал фильм в той же манере, что и его прежние киноверсии «Собачье Сердце» и «Идиот». Иисус, по мнению священнослужителей нашей Чесменской общины, в фильме не похож на настоящего Иисуса, выведенного в Евангелии, но Булгаков изобразил не его, а интеллигента– доброго, но бессильного перед действительностью, которого единственно только и мог создать Мастер – писатель интеллигент 30-х годов, жертва советского режима со всей присущей ему дьявольщиной. Я сама до этих тонкостей не додумалась бы, Иисуса не знаю, так как Евангелие дословно не изучила. А фильм оставляет у меня странное ощущение давно знакомого. Я хорошо помню содержание книги, а фильм ничего нового по отношению к ней мне не дал.
Самое мое больное сейчас место – мое отношение к зятю. Я проклинаю себя, но вновь и вновь совершаю ошибки. Я или подчеркнуто бегаю от Шурика, или неконтролируемо начинаю говорить с ним вызывающим, обиженным тоном, с претензиями на то, чего сама не могу для себя объяснить. Ну, дурачок он по жизни, слушается Машу, виснет на ней как репей, но ведь это же хорошо! Просто я ревную к нему, мне делается обидно, что дочка все время проводит с ним, а я одна. Но со мной ей тяжело, я порчу ей жизнь своими настроениями, а ведь она просила меня быть сдержанней – ей так хочется думать о ребенке, не расстраиваться из-за того, что я ей преподношу каждый день. Я проклинаю себя, принимаю новые решения исправиться, но снова срываюсь: словно черт меня за веревочку тянет! Я осуждаю его и других людей за безвольные поступки, за лень, неумение, глупость, а сама - точно такая же, если еще не хуже. Потому мне и попадаются в жизни ленивые и глупые, что я сама глупа и ленива, эгоистична и неуправляема. Из нас двоих я веду себя куда хуже. Но даже эта мысль не помогает мне его принять - не то, что бы полюбить, хотя бы просто стать вежливой и нормальной.
18 декабря (в воскресение) мы с Машей ходили в храм на Предпортовую - отстояли Всенощную. А 19–го там же был храмовый праздник – Николая Чудотворца. Несмотря на рабочее время, я успела причаститься и даже впервые в жизни приняла участие в крестном ходе вокруг храма. Очень боялась, что коллеги заметят меня там, но кажется, не заметили. А после причастия стало на душе легче. На какое-то время.
Вчера сделала химию на длинные волосы (легкую, всего 10 минут без фена), благодаря чему даже не стриглась. Отращиваю себе каре, хочу поменять имидж.
Впрочем, куража нет ни к чему. Не люблю я новогодние праздники – как представлю себе 10 выходных дней дома и каждый - вместе с Шуриком! И вообще – новогодняя ночь за телевизором с ним… И сбежать некуда (и не хочется, я с Машей хочу быть), и с ним мне все не в радость. Опять начну сидеть со злым лицом и испорчу и себе, и другим праздник, а потом буду из-за этого мучиться. Не хочу я так жить.
Бог дает мне время на исправление, а у меня, получается, нет воли, чтобы выдержать хотя бы неделю без виражей и без непростительных срывов. Неужели я такая безвольная, слабая, с патологически устроенной психикой? Читать то, что я пишу – стыдно и неприятно. Я перестала себя уважать. У меня разрушены все защитные приспособления личности, но это не достижение, а провал.
24.12.05
Завтра католическое Рождество, а сегодня я ощущаю рождество в моей душе. Утреннее и вечернее чтение молитв по Молитвослову, безусловно, оказывает на меня влияние. Во мне (мне хочется так думать) постепенно вызревает Царство Божье. А оно, согласно Евангелию, подобно закваске, которую женщина кладет в тесто. Закваска действует медленно, она постепенно проникает в тесто и делает его благодатным.
Второй день я нахожусь в нормальном состоянии, отчего сажусь за стол вместе с молодыми. Сегодня заметила положительные подвижки в наших отношениях – Шурик начал приучаться к новым правилам: он сам накладывает себе пищу в тарелку, сам убирает грязную тарелку в мойку. По вечерам помогает Маше по работе - пишет квитанции для школы. Я считаю его лодырем, хотя на самом деле он просто консервативен и глуп, делает только то и только так, как приучила его бывшая жена. Всякое творчество, инициатива, а точнее, принятие на себя ответственности, его пугает и он предпочитает бездействие. Он делает только то, что конкретно просит его Маша, и то не с первого захода. Вчера он впервые в жизни нарезал на дольки ананас – сначала долго отнекивался, пытаясь сказать, что никогда этого не делал, но мы с Машей не стали этому потворствовать: Маша просто не услышала его слова, а я сунула ему в руки нож и чиркнула пальцем по плоду – вот такие кольца и вот такой толщины. Пришлось резать. Получилось. Теперь не скажет, что никогда не резал. Вообще он очень послушен, но всего нового боится. Прямо как ребенок. По сравнению со мной, он очень терпим – смотрит те фильмы или передачи, которые смотрим мы, не возражает, что не даем ему смотреть то, к чему он привык, боится рот раскрыть. Странно все это, учитывая его возраст. Хотя иногда и в самый неожиданный момент он может взорваться и совершить нелепый и мало обратимый поступок, в том числе, сильно нахамить, не считаясь с последствиями. Если принять его как данность, то можно и к этому привыкнуть. Как все «дети», он обучаем, а Маша с ее терпением и педагогическим даром, способна не только из него сделать нормального человека, но даже и из меня.
Несколько слов о моем проникновении в православие. Несмотря на то, что основные идеи христианского пути повторяют уже мне знакомые идеи восточных школ, именно здесь я чувствую защиту свыше. Если в прежних школах я отвечала за себя полностью – пыталась тяжкими усилиями и преодолением невежества изменить себя и свою жизнь, то в христианстве я впервые почувствовала себя защищенной. Я и мужчине не привыкла доверяться, слушаться его, а тут предлагается довериться Отцу Небесному, просить Его о помощи, раскаиваться в своем несовершенстве и делать все так, как Он записал в своих заповедях. И поскольку мне предложено поверить, что Он хочет мне блага, то я очень надеюсь, что Он поможет мне стать лучше, причем не так, как я это себе представляю, а как для меня действительно будет лучше. Христианство не любит самонадеянных, предлагая высшей добродетелью смирение: «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит».
12.01.06
О том, как плохо мы встретили Новый год, поссорившись с Шуриком за пять минут до курантов и «отпраздновав» его в разных комнатах, а также о том, с каким настроением я хожу на работу, писать не буду. Мне надоело копаться в своих отрицательных состояниях и не проходящем чувстве одиночества. Верующие в Бога, не бывают одиноки, утверждают православные. Значит, вера моя слаба, я каждый день плачу и не имею никаких желаний. Но об этом тоже не буду.
Сегодня день рождения у отца Сергия, пресвитера «моей» церкви Николая Чудотворца, ему исполнилось 38 лет. Все 10 дней рождественских выходных я провела в православных занятиях – ходила на службу в Новодевичий монастырь, на занятия Воскресной школы в Чесму, на акафист в Церковь на Предпортовой к отцу Сергию. Решила провести полную исповедь по десяти заповедям, что невозможно сделать за один раз. Частично исповедовалась отцу Антонию из Новодевичьего, частично – нашему Сергию, ему – очень подробно рассказала обо всей моей эзотерической жизни, астрологии, посещении разных школ. К счастью, он понял меня правильно, посоветовал сделать выбор и играть по правилам одной игры. Если я православная, сказал он, значит должна начать мыслить по православному. Возразить нечему. Он и про Александра Меня меня понял, и про Памир. Не осудил и принял исповедь, не заставляя отречься от прошлого, как от «чернухи». И мне стало легче – я сделала выбор и никого не обманываю.
Про остальные новости потом, а пока о том, что открыла для себя в православии. Этот Путь отличается от других, мне известных, не только терминологией и «правилами игры». Есть некоторое существенное отличие, которое мне пока еще принять очень трудно. Во-первых, это эсхатология – учение о конце мира, о истории, движущейся к конечной цели не циклично, как мне привычнее думать, а по определенной линии, определяемой волей Бога и свободным выбором людей. Во-вторых, активное, личностное отношение Бога к человеку, отличающееся от моего представления о Боге как безличном, абсолютном начале, присутствующем во всем, из которого мы вышли и в которое вернемся. Этакий пантеизм. В христианстве Бог (дух, как ипостась Бога) и мир – это разные вещи. В природе и в мире Бога нет, он есть только в человеке, в которого Бог «вдунул» свой дух и через него действует. Но действует по нашей доброй воле, уважая наш выбор. Бог сам привлекает к себе человека по его прошению, без Бога мы неспособны ничего в себе изменить, хотя и свободы в выборе поддаться Лукавому или предоставить себя Божьему промыслу. Этот промысел нацелен всегда на наше благо, но наше неверие в это и желание действовать самому «быть как боги, делает нас порабощенными силами зла.
Приведу несколько цитат из А. Меня «Вестники Царства Божия»:
«Мы нигде не встречаем такого ясно выраженного единобожия, которое сочетается с признанием реальности тварного мира - свободы как от язычества, так и от пантеизма, от смешения Бога с природой. … Первое, что бросается в глаза при чтении пророческих книг – это их ни с чем не сравнимая уверенность в подлинности дарованного им Откровения. Философы, размышлявшие о Начале, спорили, строили предположения. Для брахмана приблизиться к Богу означало войти в него, оставив мир и самого себя. Философы представляли себе Божество умопостигаемым, а созерцатели – мистически досягаемым. Пророки отрицали возможность постигнуть Бога разумом или достигнуть его экстатическим восхождением. Они жили в присутствии Вечного, находясь в его поле. В философии и в мистике мы находим не любовь, а благоговейное восхищение перед величием Духа, живущим чуждой человеку жизнью. У достигших просветления – гордое сознание победителя. У пророков нет чувства достигнутой победы, они знают, что их провозвестие не их заслуга, оно исходит от Бога. Пророки стали рыцарями веры, потому что сама Высшая Реальность захотела им открыться. И открылась не как безликое Начало, а как Бог Живой, как Личность. Она вложила в них свое Слово. «Ты – это Он», говорили индийские мистики, стремясь отождествиться с божественным. Пророки не восходили к Богу, он властно вторгался в их жизнь. Пророк мог противиться небесному зову, страшиться его, но оставался свободным человеком, следуя призыву Бога во имя любви к нему.
Библия в отличие от языческих концепций Вселенной, проникнута мыслью о незавершенности мира, его движение не круговое, а восходящее. Пророкам открылась динамика становления твари и историю борьбы Сущего за свое творение, за изживание демонического богоборчества. Служение Высшей Воле требовало от пророков деятельного включения в жизнь окружающего мира. Они не делали культа из отечественной старины, но и не считали себя основателем совершенно новой религии».
Наилучшее объяснение миропонимания иудеев дал Николай Бердяев: «В историческую жизнь на земле евреи внесли религиозный смысл, в то время как арийские народы ставили проблему индивидуальной судьбы. Ариец строит свой дом для вечности, семит же хочет, чтобы добро пришло, пока он жив. Семит верит в Бога, ариец – в вечность человека».
Еще одна интересная особенность православного миропонимания: «Человек спасается, когда смотрит на Бога, а не когда копается в себе». Эту больно задевшую меня фразу я услышала от Марины Валентиновны Михайловой, ведущей занятия по катехизации в Чесме. Всю жизнь я, считая это правильным, копалась в себе, но это мне не помогало. Я отыскивала корни своих проблем, своих реакций, я честно называла свои недостатки их именами, я запрещала себе лгать, чтобы не потакать эго-Личности, но не только не победила свое эго, но убила веру в себя, надежду в лучшее для себя. Я стыдилась просить Бога помочь мне не потому, что горда, а потому, что не считала себя имеющей право это делать – каяться во вполне явной, понятой и осознанной собственной ошибке можно единожды. Если же ты повторяешь одни и те же ошибки, причем, прекрасно зная их суть и последствия, то просить о помощи и о прощении уже стыдно. Тем более перед Богом. Но именно это в православии считают гордыней, неверием в Его милосердие. Меня не воспитывали в духе прошения, в надежде на милосердие других. Может быть потому, что сама не люблю слабых, глупых и беспомощных людей, всю жизнь только просящих у других милосердия и помощи. «Прости…, яко же и мы прощаем…», говорится в молитве. Я прощаю, но не сострадаю, понимаю, но… не уважаю, не люблю ленивых и глупых. Отчего сама становлюсь все более глупой и ленивой. И не нахожу себе основания для прощения. Эффект зеркала налицо.
04.02.06
Со вчерашнего дня я больше на работаю. Последние дни с «ССК» были для меня ужасными, мне совсем не хочется их вспоминать, больше того, хочется забыть этот год, проведенный мной в «ССК», как самый отвратительный. Я, как водится, сама отрезала пути к возможности дальше работать в команде Козлова, и пока об этом не жалею. Это не разумно – никто не знает, как сложится жизнь дальше, кроме того, умный человек умеет уходить красиво, не сжигая за собой мостов. Я к таковым не отношусь.
Последние две недели оказались для меня сплошной чередой мелочных унижений. Теории о пользе «мелочного тирана» не помогали, мне все время было плохо. 10 января Череповец выдал нам указивку получить со всех из «ССК» подписанное уведомление, датой 5 декабря, о том, что через два месяца условия трудового договора меняются. Моя подпись на уведомлении с подписанной датой 10 января, у Командира не прошла, он попросил меня не выделяться и как все не указывать дату. Я, надеясь, что он плохого не пожелает, уступила его просьбе. Я уже почувствовала, что лично для меня дата 5 февраля может стать последней – если для всех остальных ССК-ашников в «ТД ССИ» в штатном расписании были вакансии, то для меня ее не было. Срок пребывания на работе до конца существования ССК (до 30 апреля) ко мне не относилась. Я поняла это потому, что Светлана начала вызывать всех наших для согласования графика отпусков. Меня никто не дергал.
Со Светланой у нас вообще отношения были натянутые – мы давно перестали играть роль «подруг» и разговаривали только по работе. Меня это очень напрягало, мне ничего явно не говорили, но видимо все знали, что с моей должностью ничего не определилось. Командир тоже не вызывал меня, словно избегал меня. 18 января по договоренности с ним я стол не собирала – нашей половине из ТД ССК еще не пришли деньги на зарплату. Производственный (и опять в отсутствие Командира) только купил и вручил мне букет цветов. Я так и не унесла его домой – оставила на нашем окне. И потому, что дома был букет от Маши, и потому что не хотела ничего нести в дом из ССК. Это сложно объяснить. Это был глупый вызов и выражение обиды. А в пятницу 21-го, на которую мы договорились перенести мой Юбилей, Козлов уехал в командировку. Поздравлял меня Балашов, который пожелал мне только здоровья. В этот день почему-то все мне желали только здоровья, от чего я почувствовала себя еще более старой.
Угостила я народ хорошо, дорого, но все получилось достаточно скомкано. Моя интуиция безошибочно говорила мне, что Командир в очередной раз выкинул меня из сферы его интересов, хотя формально он выдержал все правила вежливости и всегда имел убедительные причины для своего отсутствия. Он ощущал свою вину, но видимо, не слишком огорчался, что со мной придется расстаться. Я, как была, так и осталась для него только «старым конем, который не портит борозды». Не более того. Ни со Светой, ни с Сашей, ни с Хацкелом дружеских отношений не было – я сама начала их сторонится заранее, а они не знали как ко мне «подъехать», ибо я выглядела постоянно страдающей, переполненной обид, язвительной, резкой – мало приятным собеседником, не желающим никому и ничем быть обязанной. А мне никто и не предлагал помощи или поддержки – ни для вывоза мешка картошки, купленной на работе, ни для подвоза продуктов к Юбилею. Я сама так захотела, никого ни о чем не просила.
Саша постоянно унижал меня замечаниями по поводу моей невнимательности. Не по злу, а по армейской привычке. Он так исполнял роль начальника, особенно после получения подобного же нагоняя от Командира. Это стиль работы бывших офицеров. Другие ошибки допускали не реже, но я особенно очень страдала от его бестактности. Я никому не была здесь нужна, я не знала, что ждет меня впереди, я вынуждена была постоянно слушать хвастовство и самовосхваление своей нужности моих ближайших коллег – Светланы, Хацкела, Саши. Они не замечали этого, не делали этого намеренно, но все их высказывания – жалобы на их перегруженность делами - уязвляли и ранили меня, поскольку у меня работы почти не было, за исключением мелочной секретарской – той самой, в которой я постоянно делала ошибки по невнимательности. Последним моим унижением оказалось мое высказывание Командиру желания перейти в группу Учета, на рекламу (на работу, которую я ненавижу), поскольку оттуда уволились сразу три наших девочки. Козлов попросил Сюнина и Филатова принять на их место меня, они обещали подумать. Но в итоге предпочли взять молодых со стороны. Это был еще один плевок в мою сторону – со мной даже не переговорили, у них даже не было оснований считать, что я не справлюсь, просто важнее было взять своих. Точно также в свое время поступили здесь с Валентиной Моисеевной, рекомендованной Командиром в рекламу. И еще я поняла, что Командира все, не входящие в его команду производственников, в ССК, не любили и боялись, это отношение автоматически перекладывалось на его подчиненных. Нас не хотели не только потому, что мы были старики, но и потому, что мы были людьми из его команды. Командир сам этого добился своими вызывающими высказываниями и своей слишком яркой, сильной энергетикой, самоуверенностью, пусть и обоснованной. Итак, меня не взяли, о чем я опять же только догадалась – Командир поберег мое самолюбие не сообщив мне об этом. Я сама никого из ТД ССИ и ни о чем не просила, не заговаривала.
Пока вопрос оставался открытым, я сама не знала, чего я боялась больше – что меня не возьмут, или что меня возьмут за неимением лучших и придется нести этот тяжелейший крест пусть и за хорошие деньги. Хотелось получить предложение и отказаться самой. Трудно брать на себя новый крест там, где меня не особо хотят, но где без помощи в первое время мне будет не обойтись. Но меня и не взяли.
И вот 1 февраля, в мой самый любимый день в году, я нашла на своем столе приказ о сокращении по ст. 81.п.2 (сокращение штатов). Опять молча, листок полужили во время моего отсутствия. Света не нашла для меня добрых слов, Командир не вызвал к себе. Я не ожидала, что все так запущено, что я всего этого заслуживаю. Я подписала приказ, положила его на стол Свете, и сообщила Саше, что в последние два дня буду заниматься своими делами. Нужно было забрать трудовую книжку из пенсионного фонда, поскольку пенсия у меня еще находилась в процессе оформления.
На другой день, 2 февраля, я пошла на акафист к отцу Сергию. Компания наших «хористов» не менялась – все были знакомы, меня там знали, мне улыбались и звали по имени, включая и отца Сергия. На душе стало тепло и радостно. На занятиях у Марины я познакомилась с Любой Сухановой, 53 лет. У нее судьба была потяжелей – дочка разошлась с мужем (они не были расписаны), от нее самой тоже недавно ушел муж, с которым она жила 22 года и в котором была абсолютно уверена. Недавно нашли опухоль, признали раковой, сделали операцию. Диагноз, к счастью, не подтвердился. Но работу она больше ходить не будет – так решила сама. Считает, что Бог устроит как надо, она радуется возможности узнать Бога, ходит в православный университет, в нашу Чесму. Советует мне не дергаться, считать подарком судьбы возможность пожить для себя, отдохнуть от работы, которая только высасывает силы и унижает. В последний день, 3 февраля, в рабочее время я сходила в Церковь на Предпортовой на Литургию. В церкви было очень холодно – солнечный и ясный, морозный день, народу пришло мало. Отец Сергий отметил, что в трудных условиях лишь самые верные доказывают свою любовь к Богу. И самые несчастные, - подумала я. Получила трудовую книжку и бухгалтерскую справку. Делать на работе было окончательно нечего. Командир, как всегда, был в командировке. Оказывается, он все же вспомнил обо мне. Неожиданно в комнату вошли Хацкел, Галя и Леня с букетиком цветов. Саша произнес достаточно нелепую речь о моем большом вкладе в эту организацию. Это было смешно и грустно.
Мне очень хотелось здесь работать когда-то, причем работать много, мне было очень важно чувствовать себя на работе нужной, потому что больше нигде и никому я не была нужной. Но этого не было. Меня не звали работать по выходным, не давали особых поручений, как Свете, Саше и Хацкелу, мой объем работы, и так небольшой, почему-то растаскивали другие, плотно державшиеся за свои стулья и оклады. Я ни разу не просила здесь денег для себя, я хотела только работы, причем была та, какую я могла и хотела делать, но ее делали другие – с переработкой. Светка постоянно цеплялась за все, что ее касалось и не касалось, не желая со мной поделиться обязанностями. Не удивительно, что из нас двоих сократили именно меня. Дело было не только в моем возрасте, и даже не только в характере. Командир не мог этого не знать. А может быть, он сам хотел освободиться от меня? Об этом не хочется знать.
Цветы подкосили меня окончательно. Все ушли, в комнате осталась одна Светка. Она ни одного слова не сказала мне. Есть люди добрые внешне, по форме, а есть по содержанию. Светлана никогда не была доброй, сколько бы она не играла эту роль. Когда я вижу человека в трудном положении, в плохом состоянии, жалость и сострадание к нему мгновенно стирает все прежние непонимания, я бы обязательно сказала другому что-то доброе, посочувствовала бы, попробовала бы ободрить. Поменяйся мы местами, я бы повела себя абсолютно иначе. Света внутри злорадствовала. Я это почувствовала. За что? Что я ей сделала? У меня опять начали набухать слезы, руки тряслись. Я начала собирать сумку, оделась, изо всех сил пытаясь не разреветься. И все это под молчаливым взглядом Светланы. Наконец, я оделась, пошла к дверям, попрощалась. Мне сказали ответное «До свиданья1» Чем я вдруг стала так ненавистна этой женщине, тоже не слишком удачливой, нездоровой и немолодой? Откуда такое холодное неприятие, жестокость? Бог ей судьба.
Сама себя я осуждала гораздо больше. За свое полное неумение притворяться, играть, скрывать истинные эмоции, за свою неприспособленность к жизни, за свои красные, заплаканные глаза, мешки под ними, за сутулую спину, свой невыгодный возраст и ощущение полной ненужности, за неверие – невозможность поверить в помощь Бога, который опять попустил мой позор, мою слабость, мое бессилие над своим состоянием… Я так и ушла в два часа дня ни кого о том не спрашивая, ни с кем не попрощавшись. Это было так не похоже на мой последний день в ПМК, откуда я так неосторожно сбежала, польстившись на магнетизм Командира. Мой букет остался в Светкиной вазе на нашем окне. Нет, я не забыла его. Это был еще один мой дурацкий вызов людям, в общем-то не виноватым в моих несчастьях. А еще я не хотела иметь ничего из ССК в моем доме – мне нужно было время, чтоб забыть весь этот позор, во многом мною же придуманный. Что-то во мне слишком любит быть страдающей и несчастной.
В автобусе я снова ревела – как тогда, когда ехала домой к мертвому Ириске. Мне было не совладать с собою. А дома вдруг поняла – как хорошо, что все позади. Я не хочу больше искать никакой работы. Я не пойду работать к Командиру, даже если он позовет меня. В третий раз не стоит наступать на те же грабли. Я вообще не хочу работать. Я буду заниматься домашним хозяйством днем и ходить на всяческие занятия вечером. Я честно заработала свою пенсию и квартиру. Бабушки в семье тоже нужны. Хватит чувствовать свою зависимость от других. Пусть молодые работают, а я устала пахать столько лет за папу и за маму и бороться с мельницами за свое место под солнцем. Пошли они все на… Я на пенсии.
09.02.06
Что хорошего привнесло в мою жизнь пребывание в ССК? Хороший вопрос.
Как ни странно, то, что казалось мне хорошим, как раз и оказало плохую услугу. В ССК я насытила свое тщеславие – меня из ПМК пригласили в команду «лучших», и мне это было лестно. А судьба, скорее всего, хотела от меня вживания в новый коллектив ПМК и изменения характера через общение с Кисонькой. Не случайно, я уходила из ПМК с тяжелым сердцем, ощущая себя предателем. Светлана оказалась антиподом Кисоньки – мое желание не быть в обществе молодящейся кокетливой самки исполнилось, но в результате мне легче не стало: я рассталась со Светланой в таких же отношениях, как с Кисонькой. Причина была во мне, а не в них. Вот главный урок моего пребывания в ССК. Я поняла, для чего судьба вышибает меня с насиженного места. Так разрушается моя идеализация – «я хороший работник и умная женщина» и «быть контактным и терпимым коллегой – мне не дано и не мое». Мне убедительно доказали, что специалист я плохой, а общаться и дружить со мной трудно, если не невозможно, но именно это мне необходимо исправить в себе. И пока я не научусь не осуждать других хотя бы вслух, земля будет гореть под моими ногами. И еще меня в ССК научили не цепляться за привычное. Будь у меня последние дни в ССК такие же светлые, какими были в СЭ и в ПМК – я бы снова начала метаться в поисках новой престижной работы, изображая из себя деловую женщину. Плохой финал (его, кстати, сделала сама я, окружающие ко мне относились вполне нормально, гадостей мне сознательно никто не делал) помог мне почувствовать радость расставания с работой как таковой и неожиданно дал осознание, что я не хочу больше работать, и, я надеюсь, не буду. Я могу быть полезной Машиной семье в качестве домохозяйки, я могу попробовать сама и круглый год заниматься любимой дачей, ни на кого не обижаясь и не требуя от других любви к саду (может быть, мне одной там будет лучше, да и внучке дача будет нужна в любом случае).
Единственное, что от меня требуется – стать терпимой к Шурику. А теперь, когда я завишу от него материально, у меня появился стимул прикусывать себе язык и прислуживать (отвратительное, но необходимое слово!) ему, помня, что это – не моя прихоть, а моя работа, мои «служебные обязанности». Чем больше я буду полезна и приятна его семье, тем легче я стану чувствовать себя на их иждивении. Пока, и это очевидно, все свои добрые дела я порчу своим языком. Это главное.
Чем еще помогла мне ССК? Моей встречей с православной общиной. Не Бог весть что новое узнала я на занятиях в воскресной школе, но на службе я теперь стою с большим интересом, пониманием, с увлечением читаю молитвы, пою акафисты, исповедуюсь. У меня появились пусть не друзья, но новые знакомые в нашем приходе, появилась возможность пользоваться библиотекой Чесмы, слушать радио «Мария». Я меньше чувствую свое одиночество, кроме того, реальное общение с Христом, чувствование его присутствия (не каждый раз, но иногда) делает мою жизнь другой. Я не одна, пока я с Богом. Есть куда уйти вечером, когда дома Шурик. И если бы не ССК, может быть, я бы не была сейчас в общине, причем, самой подходящей для меня – Чесменской. На данном этапе она наиболее подходит мне благодаря своей терпимости, (экуменизму), идущему от ее настоятеля отца Алексея. В городе часто критикуют Чесму за это вольнодумство, но мне оно позволяет сблизиться с православием без ненужных для меня стрессов.
Чему я научилась в ССК профессионально? Ничему. Все, что я там делала (не считая доставок) было мне ранее знакомо, только самой работы оказалось значительно меньше. И это было особенно неприятно. Работы поручалось меньше, а возможности заниматься своими делами на работе в образующиеся «свободные дырки» – почти совсем не было. И это оказалось испытанием для меня. И в результате, не сдав «ни одного зачета», я оказываюсь выброшенной из ставшего привычной игры «ходить на работу», игры, длившейся 35 лет.
Маша разложила мне руны на ситуацию с моим выходом на пенсию и анализом произошедшей перемены. Приведу точное объяснение выпавших рун.
Прошлое (руна кано, перевернутая) – Необходимость отбросить прошлое с радостью и быть готовой какое-то время жить с пустотой внутри. Новые тенденции через положенный срок приведут к свету. Необходимое зло. Не цепляться. Прошлое – не дар, а не взятый обратно подарок.
Настоящее (руна альгиз, перевернутая) – означает защищенность. Необходимость внимания к здоровью и связям. Не увеличивать бремя других. Уязвимость. Жертвовать собой без личной выгоды, стать козлом отпущения. Совет отказаться от предложения, избегать некоторого человека: меня обманывают не другие, а я сама себя вожу за нос. Быть настороже.
Будущее (руна манас) – Эффективным будет ясность и желание измениться. Быть скромным, уступчивым, сосредоточенным и умеренным. Вести обычную жизнь необычным способом. Быть удовлетворенным, делая свое дело ради него самого. Слушать других и не видеть все в черных красках. Брать кредит для выполнения задуманного, умерить аппетит. Дается способность к магии, к слушанию интуиции.
Помощь (руна перт) – Будет дана через небо, непознаваемое. Феникс. Напряженный аспект посвящения в тайну, в глубинный уровень бытия. Отпустить все без всяких исключений. Ставка на обновление духа. Тайное станет явным и имеет благоприятный характер – возможность начать новое или вернуть потерянное. Непредвиденная прибыль, неожиданность. Не трудовые доходы. Интуиция.
Что надо принять, что не изменится (руна лагус) – Поток, то, что ведет. Погрузиться в жизнь без понимания и оценок. Удовлетворение эмоциональных потребностей. Успех через контакт с тем, что вы знаете интуитивно. Вас ведут и защищают, но вы этого не осознаете. Успех от умения слушать внутренний голос. Тыл – женщина. Переоценка, очищение.
Как говорится, без комментариев. Точнее не скажешь. Не верь после этого в гадания. Так что в ближайшее время работу искать я не буду, буду помогать Маше, дружить (насколько получится) с Шуриком, работать над своим языком и служить своей семье, внучке.
12.02.06
Дела у моих подруг обстоят неважно. У Регины «папенька» всю эту зиму живет в городе и почти не выходит из дома – мучает больной позвоночник и есть опасность инсульта. Внешне его хворь выражается в приступах агрессии против Регины и полной беспомощности в самообслуживании, в эксплуатировании Регины. Сын Юра тоже к весне стал агрессивным и, как и всегда, полностью опекаем ею. Регина носит с рынка лучшие, экологически чистые и полезные продукты, готовит, кормит и обихаживает двух своих мужиков и при этом не имеет собственного угла и пристанища – спит на кухне, на полу, слушает громкий звук двух их телевизоров и потакает их эгоизму. Регина для меня пример служения, доброты и жертвенности ближним. Она читает и конспектирует Никола, утверждает, что он очень помогает ей правильно, без отрицательности реагировать на происходящее. Она считает своим долгом, миссией служение семье, которая не приносит ей счастья, но придает смысл существованию. Регина обращается к Богу, но рассчитывает на свои силы и свое понимание ее долга. К чему это может привести, напишу позже, после описания моей встречи с Галей Патрахиной.
У Вероники сейчас тоже очень тяжелый период жизни. Маму на неделю клали в ту же больницу, где ей два года назад сделали операцию по удалению опухоли на желудке. Была онкология, но дали надежду, что вырезали все. Два года Вероника выхаживала мать, неотрывно находясь возле нее (Вероника с 2001 года не работает). А сейчас у мамы снова ухудшение. Анализы плохие. В животе скапливается жидкость, в боку появились боли. В дом уже приходила онколог и нечего утешительного не пообещала. Состояние Вероники я могу себе представить – я такое уже пережила. К счастью, у них родственников больше, чем у нас, но Вера Николаевна сейчас никого не хочет видеть.
Примерно та же история с Любой Пушкиной. К Рождеству я написала ей письмо, а она, получив его, мне сразу же позвонила. Жизнь у нее не лучше, чем у Вероники. Мать (92-х лет) давно болеет и очень плоха. На лекарства в месяц уходит около десяти тысяч. Недавно закончился суд с невесткой, которая при разводе долго вымогала и унижала их семью. К счастью, они наконец разъехались, Аркадий живет с другой и уже полностью «прелести» своей предыдущей жены. Люба теперь живет на меньшей площади по другому адресу, но тоже в Пушкине. Работает в Питере, по выходным подрабатывает в Воскресной школе при церкви в Пушкине, очень устает, не высыпается, сильно ограничена в средствах и в возможностях. Все еще живет с отцом ее сына - Пушкиным, который и болеет, и пьет, но помогает ей, как может. Таков вкратце (с Любиного пересказа) пример еще одной женской жертвенности и самопожертвования.
Третья моя подруга, давно не появлявшаяся на моем горизонте – Галя Патрахина. Я позвонила ей в очередной раз и услышала, что она собирается на работу (она за полторы тысячи «черными» дежурит по ночам в Центре Залманова, купившего помещение в ее же доме 29 по ул. Типанова). Я напросилась придти к ней на работу. Место для встречи было идеальным – тепло, светло, уютно, никого посторонних и времени для разговоров – хоть до утра! Купила пачку чая и кое-чего к чаю и отправилась. По дороге вынула из почтового ящика письмо от Бабенко. Хорошее письмо. Но об этом потом.
С Галей встреча прошла хорошо. Как мне показалось, она была искренна со мной, рада мне, ничего в ней не напоминало мне те странности, на которые так настойчиво намекала мне Фаина. Последняя как будто специально делала все, чтобы поссорить нас. Зачем? И что она говорила обо мне Гале? А за что обижается на меня сама? Загадок более, чем достаточно.
Галя была узнаваема. И одета хорошо, и выглядит нормально. Пополнела, но это ее не портит. Поседела, но выкрасила волосы, и выглядит нормально. Есть, правда, некоторые удивительные для меня вещи: компьютер и Интернет в доме, необходимость самой оплачивать трехкомнатную квартиру при том, что с ее слов, Андрей в этих платежах не участвует, а живут они на две пенсии плюс полторы тысячи за дежурство в Центре Залманова. Интернет на б/у компьютер не поставишь! Да и платить за него надо! Впрочем, много есть чего удивительного в нашей жизни!
Галя оказалась первым человеком, который свои несчастья объяснял своими грехами. Что посеешь, то и пожнешь, сказала она. Хотя мне ее испытания, посланные ей за ее грехи, показались чрезмерными и несправедливыми. Может быть потому, что ее недочеты были антиподами моих, а ее грехи были несвойственны мне. Богу виднее. Если я, например, позволяю себе говорить о других и другим отрицательно, если я предъявляю к людям, а к своим ближним – особенно, завышенные требования, считая для них обязательным отдавать долги и не паразитировать, то Галя никогда и ни о ком не говорила отрицательно, не осуждала действия обидевших ее, хотя, подводя итог, каждый раз сообщала, как в очередной раз она осталась ни с чем, понадеявшись на благородство и совесть других, как снова проявила мягкотелость, неприспособленность к жизни, простодушие и альтруизм. Свои сложившиеся обстоятельства она сейчас объясняет единственной причиной – тем, что она и ее родители жили без Бога, что она не доверяла Его промыслам, не просила Его помощи, а пыталась все решать сама. Это было новое, то, чего раньше Галя никогда не говорила.
Кратко перескажу историю ее жизни так, как она сама об этом поведала мне.
Родители Гали были интеллигентные и обеспеченные, они занимали прочное положение, сделав хорошую по советским временам карьеру, были коммунистами, полными и убежденными безбожниками, привыкли надеяться на свои силы и в таком же духе воспитывали Галю. В доме была огромная библиотека (была возможность доставать любые книги). Галя получила хорошее образование (она - историк), работала в музее Суворова, занималась научной работой, потом перешла в ГЭБ – экскурсоводом и там хорошо зарабатывала. Была красива, удачно вышла замуж за мягкого и доброго интеллигента, который ее очень любил, отчего охотно занимался домашним хозяйством, детьми (он получал меньше ее), и всячески баловал жену. Галя была любима и счастлива, увлеченно занималась своей, интересной ей работой. Дети (два мальчика- Андрей и Максим) росли почти без ее участия, на попечении детского сада, школы. Галины родители жили от нее отдельно в трехкомнатной кооперативной квартире, Гале и ее семье они купили двухкомнатный кооператив в том же доме. Родители мужа тоже жили отдельно. Муж, преданный Гале, полностью отошел от своей матери, почти не навещал ее. Сейчас Галя называет это факт причиной будущего возмездия ей – посевом, давшим горькие всходы десять лет спустя. На сорок девятом году ее жизни все поменялось. Сначала почти одновременно от рака умерли ее родители, а потом от той же самой болезни ушел из жизни муж.
Как раз в этот, очень тяжелый период ее жизни мы с Галей и познакомились – она, чтобы как-то отвлечься от личной трагедии, начала ходить в мою группу и нашла в ней для себя отдушину. Увлеклась йогой, теософией, встала на позицию большинства думающих интеллигентов доперестроечных времен, которой придерживалась и я сама: цель жизни – духовное самосовершенствование. Бог у нас подразумевался существующим но никогда не назывался явно, этого стеснялись, как стесняются безграмотности и суеверия. Религия была для нас предметом научного познания, интереса, уважения заслуживала скорее философия, а не религия, а Бог понимался как безличное, вечное, бесконечное и разумное Начало, Абсолют, творящий циклически изменяющийся Мир ради самого процесса творения – либо ради божественной игры – Лилы, либо в соответствии с Его творческой природой. Как и все мы, Галя вовлеклась в разные эзотерические сообщества – в астрологию, сахадж-йогу, индуизм, теософию и оккультизм. Православие и христианство было для всех нас не путем к Богу, даже не великой религией, а одним из способов самосовершенствования, который нам, почему-то, нравился меньше других и который мы знали хуже других, хотя уважали и собирали информацию о храмах, об истории религии, обрядовой стороне данной «школы». Мы все тогда были полны гордыни, плохо понимая, что это – наша беда, а не добродетель, и даже не считали это проявлением гордыни. Мы многозначительно и серьезно рассуждали о том, что верим в неограниченность человеческого разума, в правоту самооценки и в то, что нравственным законом человека должна быть его личная совесть и убеждения, а наипервейшей потребностью – самоуважение и самовыражение. «Главное – не утратить чувство собственного достоинства и использовать свой разум, знания и способности для самосовершенствования себя и мира».
Галины дети по-прежнему были предоставлены своей совести – им предано служили, но не обязывали и не обременяли ответным вниманием к родителям. Естественно подразумевалось, что они, воспитанные в хорошей семье, не могут не поступать также. Сколько я знала Галю – она была поразительной альтруисткой, не умеющей «толкаться», защищать свои права, чего-то жестко требовать от других. Ей было легче отдать, чем заставить других делать ответные шаги, ссориться с кем-то. На этом мы с ней и разошлись, а вернее, перестали понимать друг друга. Ее рассказы о том, как ее в очередной раз облапошили с квартирой, с мебелью, с вещами, с зарплатой люди, к которым она была патологически терпима, милосердна, истории с ее принципиальной подставке «второй щеки» обидчику начали меня раздражать. Я выражала за нее свой гнев на ее обидчиков, а в итоге оказывалась «черной» - я, якобы, не дорастала до ее уровня, тянула ее вниз своей отрицательностью. Это не говорилось мне явно, но это подразумевалось, я видела, что Гале тяжело в моей отрицательности. И мы перестали встречаться. Прошло пятнадцать лет.
За это время Галя задарма продала свою квартиру, мебель, потеряла работу, снова была вынуждена жить с Максимом в родительской трехкомнатной квартире. Андрей нашел себе «красивую и умную» девушку Танечку с «золотыми рукам», которая околдовала его. Он полностью попал под ее влияние, перестал видеться с матерью. Галя отдавала им продукты, дарила свои вещи, одежду, Танечка брала, была ласкова, но ответных шагов не делала, а потом и вовсе запретила Андрею навещать мать. Потом Галю сбила машина, и она со множеством травм около года находилась в гипсе. Ни один из сыновей не навещал ее, не помогал деньгами, Андрею не давала это делать Танечка (к тому времени у них был ребенок – мальчик-подросток, которого тоже не часто допускали к бабушке). Галю выходили ее знакомые – верующие из Протестантского университета Богословия, который Галя к тому времени закончила и начала «маньячить» теологией так же рьяно, как еще совсем недавно она маньячила сахадж-йогой. Как ни странно, это ее новое увлечение христианством, цитирование Библии и пропаганда богословия еще больше увело ее от реальной жизни: около года до аварии она ни с кем не говорила ни о чем, кроме Библии. И вот случилась авария, множество переломов, больница. Потом длился трехлетний суд с виновником аварии, Галин проигрыш на этом суде, полное отсутствие материального возмещения за лечение в больнице, за потерю работоспособности, здоровья. Сначала она пропустила установленные сроки обращения с иском (а она не могла ходить в это время, как объясняет это Галя, а ее родные никак за нее действовали, были еще более не приспособлены и социально беспомощны, чем она). Потом выяснилось, что Галя не может представить в суд чеки и иные документы, подтверждающие ее материальные потери. И Галя осталась ни с чем.
Примерно в это же время Таня и ее сын, Галин внук, попадают в другую автокатастрофу, в которой внук – 18-летний парень, погибает. Андрей начинает пить. Сын Максим, неожиданно заболевает тяжелым, неизлечимым заболеванием головного мозга – начались судороги, ступор, припадки. Он встал на учет к психиатру, сначала стал агрессивным и грубым, потом начал пить, возжелал не отдавать Гале свою пенсию, продолжая требовать с нее денег на питание, проезд. Словом, он стал вести себя точно так же, как столь же больной сын Регины – как потребитель, мучитель и эгоист, хотя и тяжело больной.
Судьба целенаправленно и жестоко выбивала из-под ног Гали все, что прежде было счастливым, стабильным, благополучным, что служило предметом для зависти ее менее удачливых подруг. Бог таким образом разрушал ее гордыню и неумение (нежелание) быть требовательной к другим, не позволяя им паразитировать. Не всякая самоотдача приятна Богу: тот кто распускает своих ближних, не делает их счастливыми и способными к самостоятельной жизни. И это грех не меньший, чем грех гневливости, осуждения, жестокости, повышенной требовательности и воспитания в своих ближних благодарности.
Вставка от 08.03.06
Несколько слов о моем Юбилее 18 января 2006г . Дома он прошел гораздо лучше, чем на работе. На работе не было начальства – ни уже уволившегося Смирнова, ни уехавшего в командировку Козлова. Я накормила народ, все вкусно пообедали, сунули конверт с деньгами – и все. Мне было тяжело. Осталось чувство чужой в чужом доме.
В субботу 21 января я пригласила домой своих девочек. Их оказалось больше, чем я ожидала, и не были те, что приходили на пятидесятилетие. Пришли Наташа Менашкина и Наташа Крюкова, Люба Павловская (приглашенный Сергей Репин в этот день работал!), Наташа Семенова, Галя Шибут и Олег Птичкин. Последний явился к десяти вечера, когда все уже начали расходиться. Маша и Шурик тоже сидели за столом, нисколько нам не мешая. Одним из приятных моментов вечера была просьба Наташи Менашкиной почитать мои стихи. Я дала ей свой сборник (вторую часть полного списка), откуда Наташа сама читала по выбору. Читала она здорово, я удивилась, что у меня есть очень неплохие вещи, оказывается. Слушала, как не свои, и удивлялась – неужели это я писала? Приятно, что Маша тоже их слушала. После этого случая я задумала напечатать маленький сборничек «Избранное», составленный из самых удачных, чтобы можно было давать его почитать другим, не утомляя количеством. Что и сделала. Позже подарила такие экземпляры Гале Патрахиной, Веронике, Светлане из ССК(только из стихов 85-05гг). и Маше. Вероника и Регина придти не смогли – одна из-за мамы, другая из-за мужа. Таню Шипилину и Таню Петровскую я не приглашала. Что, впрочем, к лучшему, потому что последняя четверка моих друзей иначе мыслит и живет в ином мире, разговор за столом пошел бы в другом русле.
От вечера остались хорошие воспоминания и хорошие фотографии на ПК.
26.02.06
16 февраля заключили договор на индивидуальные услуги акушерки в 9-ом родильном доме (В Московском районе). Роддом считается одним из лучших в городе, с современным оборудованием. Акушерку зовут Наталья Ивановна Феньченко. Как выяснилось позже, она жена хирурга Феньченко Игоря Владимировича из нашей женской консультации, одно время он работал на нашем участке. Наташа провела с Машей занятия, объяснила, чего ожидать, как себя вести, что взять с собой. У нее 19 лет практики, живет на Новоизмайловском. И хотя не мы ее выбирали, а главврач предложила ту, что работала в тот день, нам с Машей она понравилась. Мне стало немного спокойнее. Удовольствие стоило нам 7 000 рублей.
Пошел 8-ой месяц. Маша стала совсем тяжелой, ходит вперевалочку, жалуется на тяжесть в тазу, - приятного мало. Сама нашила ребенку пеленок, выстирала и нагладила детское белье, собрала сумки в родильный. Кого ждем – Вику или Мишку – до сих пор не знаем.
Я не работаю.
04.03.06
Я не работаю уже месяц. Искать работу не хочу и пока не буду. Мне хорошо дома. Готовлю на всю семью, по мере сил помогаю Маше, которую мучают боли в позвоночнике и пояснице (предвестники родов). Пару дней назад ее неожиданно вырвало, в тот день спина болела очень сильно и долго – больше восьми часов подряд. Проконсультировались с Феньченко – сначала с мужем, потом с Натальей - нашей акушеркой. Она успокоила, что такое может быть. На другой день Маша заметила, что живот опустился. Состояние тоже изменилось. Сходили к Милых Ирине Александровне, гинекологу из нашей консультации. Она Машу осмотрела, ничего страшного не обнаружила, но сказала, что недели через две можно ждать родов.
Я уже морально готова к предстоящему событию, волнуюсь, конечно, но меньше, чем могла бы. Уповаю на Бога, на то, что у меня нет оснований ждать плохого. Почему-то называю наше будущее дитя Мишкой, втайне надеясь на Вику. Но и с Мишкой я уже смирилась. Все равно буду любить, кто бы ни родился. К Шурику начинаю привыкать, особенно, когда его не вижу. Он странен, но для нашей семьи подходит более других. К тому же я живу на его деньги, отчего начала воспринимать все мои «заботы» о его питании или одежде, как свою работу.
Весь день я провожу с Машей, а по вечерам хожу в православные центры – либо в наш, Чесменский, либо в центр «Лествица» при храме «Всех Скорбящих» на Шпалерной. Там я записалась на курсы по церковнославянскому языку, которые ведет кандидат .филологических наук Дорогая Валентина Борисовна. Она большой энтузиаст своего дела, верующая. Мое попадание на эти курсы воспринимаю, как маленькое чудо. О нечто подобном я как раз мечтала, не представляя, что это желание может осуществиться. Молитвы из Молитвослова безумно нравятся мне своим звучанием, языком, премудрость которого мне очень хотелось познать, чувствуя, что за древним словом и грамматикой языка, на котором говорили мои предки, скрывается много такого, что мне надо знать непременно. Протестантские подстрочники древних текстов Писания, щедро пожертвованные в нашу страну западными миссионерами, кажутся мне мертвыми и странными. И вот Бог приводит меня сначала в «Лествицу», потом «случайно» я оказываюсь на «случайной» лекции, посвященной жизни Александра III, после которой появляется сестра Валентина и объявляет о наборе в свою группу.
Мне кажется, что этот год моей жизни и мое воцерковление вообще не случайно. Не случайно я оказалась в ССК, не случайно эта организация находилась рядом с церковью (кстати, первым объектом, который я заметила год назад, 5 марта, когда пришла знакомиться с новой работой). Не случайно я пристрастилась к пению акафистов у отца Сергия (Григорьянца), познакомилась там с Галей (свечницей), освятила квартиру, исповедовалась у о. Сергия в своих прошлых религиозных воззрениях. А когда я начала входить в православную жизнь Чесменской общины, Бог неслучайно освободил меня от служения социуму в угоду служения Ему и моей семье, что для меня, наверное, действительно нужно, желанно и важно. Не будь столь отвратительным мой последний день на работе, не расхотелось бы мне и дальше идти привычным, но уже тупиковым путем служения социуму в погоне за не столько заработком, сколько за самоутверждением себя в роли «инженера», специалиста малоинтересной мне технической области. Я уже много лет несла на себе эту роль, с каждым годом исполняя ее все хуже. Я могла бы быть неплохим специалистом, решись я после школы поступить в гуманитарный, а не в технический вуз, к чему всегда меня тянуло. С другой стороны (в моем рассказе, как и в моей жизни, всегда присутствует эта «другая сторона», эта двойственность моего Я, не дающая мне жить спокойно!), не изучи я в должном объеме физики, математики и программирования, я не научилась бы логически мыслить, не смогла бы сейчас разбираться в научно-популярных книгах, описывающих устройство мироздания. Словом, все случилось для меня наилучшим образом и вовремя. Неправильным было только мое постоянное неприятие перемен, страх перед ними, неумение смиренно и с доверием относиться к тому, что посылал мне Бог, делая это во благо мне.
Послезавтра я (возможно) встречусь с Галей Патрахиной. Планирую «исповедаться перед ней – рассказать ей о своей жизни так же, как сделала это сама Галя в нашу прошлую встречу. Этот рассказ важен и для меня самой. Наша встреча произойдет (если Бог даст) в прощенное воскресение 5 марта, в этот день она дежурит в Центре Залманова. Что я расскажу ей?
Пересказ голых фактов – событий, почти ничего не даст. Прошлое мы интерпретируем в соответствии со своими сегодняшними представлениями, опытом. Мы бессознательно подбираем к рассказу те события жизни, которые соответствуют нашей «личной истории » и упускаем другие. Личная история уже существует, живет собственной жизнью и влияет на нас сегодняшних. Отбросить ее сложно. Говорить о том, что я представляю собой сейчас, без личной истории – не просто. Узнав и передумав за свою жизнь очень многое, я осталась такой же беспомощной перед жизнью, не научилась ею управлять, как и не научилась управлять собой. Со мной по прежнему все «случается», но случается в соответствии с тем, что я сама создала в себе – с моей Личностью и моей личной историей, в которой мне комфортно находиться – комфортно жить в привычных мнениях, страданиях, претензиях и представлениях о том, что «я должна», что «я могу», и что «я имею». Все три глагола модальные. Глаголы, которые не принадлежат человеку, а даются Богом.
В моей исповеди необходимо рассказать о том, чем характеризовалась моя Личность, как я представляла себе свою личную историю, и каким образом она притягивала то, что уводило меня от Истины. Как действовал во мне дьявол, ибо он всегда искушает нас именно модальными глаголами, заставляя нас думать, что мы – «как Боги», что мы имеем право сами решать свою судьбу – иметь, мочь, быть должными. От неудачной реализации всего этого в душе остается горечь, ибо на деле все происходит не так, не тогда и не с теми, заставляя нас искать виноватых или винить себя. И то, и другое ошибка. Согласно христианскому мировоззрению человек сотворен Богом, а не рожден им, как это считается в теософском мировоззрении, где материя – одна из временных форм существования Бога. В христианстве материя и часть ее – человек, сотворены из пустоты, из ничего, а значит, творение не может стать равным Творцу. Творец (живая личность) вдунул в свое творение свой Дух и этим дал ему свободу воли – следовать Его правилам, либо идти своим путем. Бог любит свое творение и устраивает нашу жизнь во благо, но мы имеем право действовать по своему усмотрению, попадая под влияние «разрушенного, поврежденного творения», под влияние сил Зла. Если мы выбираем Бога, то наше единственное «я должен» заключается лишь в соблюдении заповедей Бога в смирении перед Ним и в доверии Ему. Если мы рассчитываем на свои силы, то не должны удивляться на печальное завершение наших начинаний. Исходя из этой, новой для меня точки зрения, я постараюсь изложить Гале свою личную историю.
Военное детство, происхождение по линии моей бабушки Татьяны неблаговидное с точки зрения советского времени, как следствие этого страх перед государством и его Законами, моя фактическая безотцовщина – все это посеяло в моем характере то, что строило всю мою дальнейшую жизнь и всегда казалось единственно правильным. Я имею в виду мое чувство долга, дисциплины, готовность много работать и достигать цели через усердие и добросовестность, неприятие жизни «на холяву» и на «авось», не любовь к тем, кто не соблюдает правил, презрение к ленивым и глупым. Женщины в нашей семье привыкли обходиться без мужчин, во всяком случае, умели не жить на их иждивении. Главными добродетелями моего детства были обязательность и выполнение заданий на «пять», причем не за счет везения и даже не в силу особых способностей, а за счет честного и усердного труда. Дураков и пьяниц в нашей семье не было – так уж получилось, поэтому я росла и здоровой, и умной, училась с удовольствием и была любознательной. Не без способностей в гуманитарном плане. Детство и юность воспитали во мне умение исполнять долг, но породили эгоизм и не умение любить и принимать инаковость другого, терпимость. Я оказывалась хорошим другом человеку, попавшему в беду, но в хорошее время была несносна в общении – конфликтной, резкой на язык, падкой на осуждение, презрение к слабости характера, мелочности, глупости и лени.
Окончание школы с медалью и красный диплом в институте воспитали во мне Личность Отличницы. В любом коллективе, в любом деле я чувствовала себя должной быть лучшей. Не лидером, не начальником, не яркой артистичной натурой (как раз этого никогда в моей жизни не было), но лучшим работником – грамотным, надежным, умным, много знающим, талантливым. Хороший запас теоретической подготовки истощился уже через 8 лет. Я начала понимать, что мое трудолюбие и организованность часто не влечет за собой достижения блестящих результатов, что вокруг меня есть люди умнее меня, при том, что они тратят на достижение результата гораздо меньше сил, эксплуатируют только свои врожденные способности, любят жить за счет холявы, за счет случая. Появилось неприятие всех людей, разрушающих во мне идеализацию «результат должен быть заслужен честным трудом».
Мои способности проявлялись только в сфере, за которые мне деньги не платили – в гуманитарной области. Я писала стихи, я увлекалась философией, эзотеризмом. Пиком моей самореализации стало 12 лет ведения группы «йоги». На основной работе в качестве инженера, на которого я выучилась по совету мамы, я не блистала: была добросовестным исполнителем, находящим в своем труде отдельные радости и возможности для творчества, абсолютно не нужного общему делу. Так уж получалось. Чувство долга перед обществом (?) или совестью (?) преобладало: в принципах долга (нельзя жить паразитом!!!) я воспитала дочь, долг вынуждал меня трястись над своей трудовой книжкой – не прерывать трудовой стаж, не «осквернять» книжку частыми сменами работы, работой не по специальности, неквалифицированным трудом. Хотя именно такой труд, возможно, оказался бы для меня более радостным. Но я боялась, панически боялась сама резко поменять жизнь, попробовать что-то принципиально другое, оторваться от привычной социальной колеи, от принципов, заложенных мамой, боялась испортить свою репутацию, стать пищей для обсуждения. Я почти ничего не ломала в своей жизни сама, но, будучи недипломатичной, несдержанной и абсолютно не умеющей врать, играть, притворяться, постоянно портила отношения с людьми, чаще всего с людьми «полезными». Если человек был мне не симпатичен, его «полезность» не спасала меня от того, чтобы я смогла скрыть свое отношение к нему. Это разрушало мой карьерный рост. Я не хотела менять работу, но получалось так, что работа уходила от меня, выбрасывая меня на новое поприще, в новый коллектив.
Я считала правильным иметь семью, боялась развода, но, будучи прямолинейной и нетерпимой подсознательно приводила ситуацию к разрыву. Я пережила три развода, совершенно не желая их и даже не считая своих мужей исчадием зла, то есть, не имея по настоящему серьезных причин для развода. Каждый раз по прошествии лет я осознавала, насколько к лучшему оказалась казавшаяся мне ужасной перемена, но я все равно продолжала бояться любой нестабильности, неизвестности перед будущим.
Во многом всем проявлениям моего характера, а значит, и моей судьбы помогло то мировоззрение, которое сформировалось во мне к 32-м годам. Оно было типичным для человека, воспитанного советским ИТР в духе внешнего атеизма, но тайной веры в Промысел божий, не позволявшей богохульства, человека, 20 лет проработавшего инженером на предприятиях военно-промышленного комплекса.
05.03.06
В моей жизни всегда присутствовала двойственность. Я умудрялась жить одновременно в двух разных мирах, выдуманном и реальном, причем время от времени меняла их местами. Мне казалась реальностью обычная жизнь людей с ее бытовыми заботами и радостями, но с неизменным постоянством я сбегала от этой реальности в выдуманный мир одной из экзотических разновидностей советского андеграунда – в группы йоги и оккультизма, в разного рода сборища русской саньясы 70-х годов. Отождествившись с новыми философскими идеями, я начинала ощущать этот мир подлинным и реальным, а обычная жизнь становилась выдуманной и бесцельной. Меня многое интересовало, многое увлекало – в самых разных областях жизни, но когда нужно было сделать какой-то выбор – куда пойти или на что потратить деньги, моя душа всегда решала это не в пользу приобретения чего-то полезного для тела или семьи, а непременно для души - покупки новой книги по эзотеризму или посещения лекции нового учителя. Логики в этом не было никакой, мне просто было более комфортно в этом странном мире идей.
Крещеная с рождения в православной вере, я не знала христианства, не понимала его. Хуже того, начитавшись разных книг, в том числе и книг отцов церкви, я понимала христианство извращенно. Я стыдилась признавать себя православной, как стыдятся своего невежества. Исповедовать индуизм или буддизм, читать теософическую литературу или изучать даосскую или дзен-буддистскую монашескую практику самосовершенствования мне стыдно не было, наоборот, упоминание об этой стороне жизни возвеличивало мою личность, делало ее интереснее для окружающих. Просто ходить на службу в церковь было скучно и почему-то стыдно. Православные люди казались мне плохо образованными, нетерпимыми к инакомыслящим и скучными, церковную общину в своем большинстве составляли пожилые и глупые женщины.
Как стало понятным уже много позже, у меня сложилось типичное теософическое представление о Христе. Теософы упоминают Христа в свете гностицизма - ереси, зародившейся в 1 век н.э. Для теософов Христос – совсем не то, что понимает под этим явлением православие. Это сущность, посланная на землю иерархией света, чтоб освободить нас от материального начала и устремить к духовному. Для гностиков материя – зло. С их точки зрения Христос не мог стать человеком, иначе бы он попал в сети материи. Он только казался человеком. Для гностиков Бог - принцип, Логос, притворившийся человеком. Конкретной личностью был Иисус - праведный человек, но не сын Божий, в которого вселилась другая, божественная личность - Христос, чтобы через него говорить людям. Такой же личностью считает себя знакомый мне Виссарион. В секте Брахмо Кумарис, в которой я тоже побывала, поклоняются человеку, некоему Лекраджу, в которого вселился Баба, – (так называют на Востоке единого Бога), получившего в результате этого вселения имя Брахмо Баба. Как я понимаю теперь, их учение - дурной плагиат гностического мифа о природе Христа, смесь индуизма с христианскими ересями.
В православной вере Бог стал истинным человеком, оставаясь истинным Богом. Евангельский Иисус, как человек, обладает эмоциями, он страдает. Иисус Христос – прежде всего – ипостась троицы, живая Личность, которая сотворила мир видимый (материю) и невидимый (духовный). Бог православия и католицизма заключает в себе три аспекта. Это Творец видимого (материального) и невидимого (духовного) миров - Бог Отец, являвший себя еврейскому народу через пророков во времена Ветхого Завета. Это Иисус Христос, имеющий одновременно божественную и человеческую природу – Бог Сын, божество, воплотившееся в человеке и через его плоть искупившее грех человечества, состоящий в желании «стать как Бог», в уходе от Бога. И, наконец, Дух Святой – божественное начало, исходящее от Отца и пронизывающее человека, делая его подобным Богу. Говоря терминами физиков Шипова и Казначеева, Дух Святой это - мысль Бога, способная к творению.
Задача гностика – разделить дух и материю. В христианстве все наоборот: грех человека состоит в том, что это разделение произошло. Бог пришел на Землю, чтоб соединить телесную и духовные стороны человека, избавить его от этого разлома. Наш материальный мир – не зло и не иллюзия, он добрый, благой, таким его сотворил Бог, но мир искажен грехом человека, и его надо исправить. В конце времен мир снова станет благим. Материя – не зло, потому что она творение божье. Искупление греха Христом способно преобразить наш мир.
Гностики говорили то же, что и Восток, идеями которого я жила почти двадцать пять лет. Буддизм называет мир иллюзией либо злом, которое заставляет нас страдать. Выход из страдания - самоуничтожение личности. Восток тоже проповедует терпимость и неприношение зла, но иначе, чем православие. Если насилие – неизбежное зло материи, то что толку сопротивляться насилию или следовать ему? Мир, с точки зрения Востока, лучше не сделаешь, но его путы заставляют нас страдать, задерживают наше «бегство» в мир духа. Христос же призывал противостоять злу и насилию: любить врагов еще не означает любить и потворствовать злу. Он сострадает людям, которых любит, но ненавидит порок. Буддистская махаяна тоже говорит о сострадании и любви к ближнему. Но она нацелена не на то, что бы весь мир сделать благим, а на то, чтобы помочь всем избавиться от пут материи, от привязанности к ней. Самоотрицание Востока ведет к саморазрушению, личность – враг человека. А в христианстве личность очень важна, потому что Бог тоже Личность.
07.03.06
Вера Николаевна, Вероникина мама, с 20 февраля лежит в нашем хосписе, где умер Валеркин папа. У нее 4 стадия рака, но форма другая, не мамина: идет водянка – в животе скапливается жидкость, которую необходимо откачивать (до 7 л за сеанс!). Эту процедуру делали уже трижды. С каждой откачкой, вода скапливается все быстрее, если не откачивать - может уйти из жизни. Уже есть боли, не связанные с процессом пищеварения, и начали отекать ноги. Это похоже на то, как было у Анатолия Комарова, моего шефа из ПМК. Живет Вера Николаевна на уколах. В первый раз Вероника провела свой день рождения (свой 55-летний юбилей) без мамы. Какое состояние у обеих – понятно. К сожалению, это необходимо пережить. Про хоспис Вероника сказала, что условия и врачи там исключительно хорошие, но сами больные уже ни на что не реагируют, их ничего не интересует, даже на разговоры не тянет. Впрочем, домой на праздники, Вера Николаевна поехать не захотела – чувствует, что в больнице, на уколах, ей легче.
Вероника оформила пенсию – всего на триста рублей меньше, чем у меня: 2300 руб., не считая компенсации проездной карточки.
08.03.06
Я всегда не любила этот день, остро чувствуя фальшь и наигранность общих поздравлений, цветов и подарков от коллег мужчин. В этом году все иначе. В этом году многое в моей жизни происходит иначе – я выбита из привычной колеи, в которой находилась несколько десятков лет, и неожиданно обнаружила, что вне этой колеи жизнь нисколько не хуже, а наоборот, лучше! Выбил меня Бог, и правильно сделал. Зря я так сопротивлялась ему, не доверяя его благости.
Шурик поздравил нас с Машей с женским днем. Обеим подарил по красивому букету розовых гиацинтов и по серебряной цепочке на шею. Щедрые подарки. Я поблагодарила, похвалила его. День прошел хорошо. Мы даже разговаривали. И я почему-то подумала, что скоро совсем привыкну к новой жизни, и постепенно все у нас наладится.
Вот уже месяц, как я не работаю. Посыпаюсь рано, слушаю через наушники передачи радиостанции «Мария», прочитываю молитвы по молитвослову (уже освоила старославянские буквы и читаю «Часослов» в подлиннике!), дожидаюсь ухода на работу нашего кормильца Шурика. Он не стал менее ленивым и пассивным, мы по-прежнему не сидим за общим столом, не разговариваем, но не потому, что враждуем, а потому, что все еще боимся и чуждаемся друг друга. Я слабо представляю себе, как он относится к тому или другому событию, о чем говорит с Машей и какими словами, что ему нравится, а что не нравится. Это не его вина, а моя. Я сама избегаю общения, закрываясь от него дверью в свою комнату. Но подвижки уже есть.
Итак, в 9 часов утра, услышав звук «музыки ветра» над входной дверью, закрывшейся за зятем, я выхожу на кухню. Мою и убираю Шурикову посуду от завтрака и начинаю заниматься готовкой. Продукты покупает Шурик по своему усмотрению и по нашему с Машей списку. Денег он не жалеет, питаемся мы сейчас даже лучше, чем раньше, когда жили вдвоем. Хозяйничать в доме мне очень нравится, я научилась сносно и разнообразно готовить: мою стряпню едят с удовольствием, ничего не оставляя. Много времени уделяю наблюдению и уходу за домашними растениями – это мое новое странное пристрастие последних лет. Потом убираюсь в комнате, и мы с Машей идем гулять. Маша гордо несет свой большой живот то ли с Мишкой, то ли с Викой, а мы тихо радуемся этому животу, яркому весеннему солнышку, белому снегу и морозной погоде. Раз в неделю посещаем Милых – нашего врача из женской консультации. Ирина Александровна все время торопит события, предрекая Маше скорые роды, а нам с Машей кажется, что еще рано, что период с 28 марта по 2 апреля – самое подходящее время для предстоящего события.
К вечеру я обычно сматываюсь из дома, передавая бразды опеки за Машей ее мужу. Хожу на лекции сразу двух православных центров: в Чесменский приход, где Марина Михайлова читает курс «Новый завет и катехизация», дьякон Сергий Шарыкин, он же преподаватель духовной семинарии – «Ветхий Завет», отец Александр Бартош – «Историю Петербургской епархии», или в «Лествицу» при храме «Всех Скорбящих». Там в пятницу, субботу и воскресение идут очень интересные лекции, в том числе беседы их настоятеля - отца Вячеслава Харина, а также преподавателей Духовной академии архимандрита Иануария Ивлева, архимандрита Августина Никитина. Читают интересные лекции и множество других историков и искусствоведов. Все это бесплатно и на очень высоком уровне, что в моих обстоятельствах мне очень приятно.
А еще я записалась в «Лествице» на курс церковнославянского языка, который ведет Валентина Борисовна Дорогая, о которой я уже писала. Поздний вечер обычно посвящаю просмотру любимого сериала «Не родись красивой» и неприличного для несведущих, но очень сильно засасывающего реалити-шоу «Дом-2», - это наше совместное с Машей занятие. Шурик на это время Машу оставляет и уходит в свою комнату – читать, грызть семечки, слушать радио или просто непонятно о чем думать. В сущности, я занимаюсь вечером тем же самым, мы с ним очень похожи, только я осуждаю его за это поведение, а он меня нет.
Я успокоилась. Абсолютно не хочу искать работы и даже работать вообще, потому что Маше я сейчас нужна, а когда родится малыш, тем более найду себе применение, а через год заменю ее – это будет дешевле и полезнее, чем мучить ребенка яслями или Маше три года сидеть на шее Шурика и портить себе карьеру. Беспокойная персона, мучавшая меня последние годы надуманным долгом следования привычному эталону жизни («утром на работу, вечером домой и вся жизнь по расписанию»), наконец оставила меня. Не надо истязать себя, подстраиваясь под выдуманный образ правильности, не надо гнаться за молодыми. Я успокоилась и радостно жду появления на свет нового объекта моей любви и приложения сил. Это будет тяжелая работа, незнакомая мне, но я вижу ее смысл, ценю плод, который она принесет, предвкушаю радость от служения.
Свои первые месяцы без работы я сознательно посвятила изучению православия. Делаю я это методом погружения: каждый день у меня посвящен изучению этой новой для меня стороне жизни – молитве, чтению Евангелия или книг святых отцов, слушанию радиопередач христианского направления, посещению лекций. Первую великопостную неделю я провела в храме, участвуя в службах покаянного канона Андрея Критского. Это очень красивая служба, идущая во всех храмах в течение 4 дней, при свечах, без света, со множеством поясных и земных поклонов, с пением псалмов. Состояние после службы удивительное. Физическое, и духовное здоровье, пришедшее ко мне неизвестно откуда, тому примером. Я явственно чувствую, что труд моих ежедневных молитв был услышан, я ощущаю в себе Его мистическое влияние, моя жизнь стала меняться и исправляться независимо от моих желаний или намерений, и меняться к лучшему. Порой я ощущаю себя блудным сыном, вернувшимся после долгих странствий, сыном, которому рады. Я уже однажды употребляла этот термин «блудный сын», понимая под этим возвращением совершенно иное. Моим Домом тогда были стихи, прорубь, Кастанеда, Веды и языческое поклонение Небу, природе, всему тому, что не уживалось с бытовой, прагматичной и разумной жизнью Корякова и ему подобных людей - честных, умеющих много и хорошо работать, но только ради себя любимого, ради денег, а через них ради обретения удовольствий и комфорта. Все это никогда не было моим Домом, не давалось мне, не уважалось мною, но часто становилось предметом зависти и обиды, причиной неприятия этих «успевающих» людей.
Я жила не от мира сего, но в этом мире «не от мира» мне было хотя и беспокойно, гораздо лучше, чем в нормальной жизни, я продолжала себя сравнивать с другими и металась между двумя правдами. Я искала средства и способы самосовершенствования, я формулировала для себя смыслы и цели жизни, хотела их достичь, но никогда не достигала. Постоянные, практически одни и те же, ошибки сбивали меня с пути, втаптывали в грязь, погружали в отчаяние. Языческие и теософические учения убедительно объясняли мне, что такое происходит со всеми, что падения помогают взлету. Во мне никогда не было покоя, потому что учения, которые я исповедовала, призывали рассчитывать на свои силы. Греха нет, говорили эти учения, есть только невежество. Если человек узнал, как надо жить и почему, но все равно сделал неправильно, его ответственность только повысилась. Он заплатит за все плохое и получит воздаяние за все хорошее. Ничего не прощается, потому что карму творим мы сами. Раскаяние уменьшает, облегчает карму, но платить все равно придется. Это мировоззрение нравится мне до сих пор. Оно имеет право на существование, ведь никто не знает, как на самом деле устроен мир. Но появилось новое мировоззрение.
Христианство считает Домом человека Иисуса Христа и его законы. Если мы следуем им, если любим Бога и боимся его ослушаться, если доверяем ему, то мы находимся под его защитой. Если рассчитываем на свои знания, силы и умения, то совершаем грех, служим Лукавому, на которого не сможем опереться в трудную минуту.
В чем раскаивается христианин в дни Великого поста? Вчера я неожиданно поняла, что все те длинные списки с перечислением бытовых грехов священнику есть полезная психотерапия для верующих, но раскаяние должно состоять не в этом. Человек не может не совершать ошибки, не оступаться, не поддаваться страстям. Он может быть слаб, но он должен время от времени вспоминать способы правильной жизни и законы, данные человеку Богом, хотя бы раз в год, во время Великого поста вспоминать основной грех Адама, свойственный каждому из нас и постоянно повторяемый. Этот грех состоит в своеволии, в попытке уйти от Бога и жить, рассчитывая на свое представление о добре и зле, жить без Бога. Рассчитывая на себя, трудно защититься от сомнений и слабости. Обрести мир в душе можно единственным способом – доверив Богу свою жизнь и поверив в благость его промысла относительно нас. Если мы не доверяем Ему, рассчитываем на свою силу и знания, то мы остаемся без Его помощи. Мы не защищены от зла. Как быть счастливым? Верить (доверять) Богу и соблюдать его заповеди.
10 буддийский заповедей, ступени самосовершенствования классической йоги и Декалог Ветхого Завета по сути схожи. Одни учения объясняют необходимость следования им утилитарными соображениями сосуществования единичного в Целом, другие - средством для освобождения от страданий, третьи ссылаются на Волю Творца. Удивительно то, что в любом мировоззрении нарушение заповедей одинаково делает нашу жизнь тяжелой. Оступаясь, мы платим страданием, но христианство дает надежду на прощение греха при искреннем раскаянии в нем. Это путь милосердия, заставляющий нас быть столь же милосердными к ошибкам ближних. Я еще не знаю точно, что есть мой Дом, не знаю, не сбегу ли и от христианского учения, в которое в последнее время глубоко и сознательно погрузилась, в мое собственное, стихийно сложившееся во мне «языческое» мировосприятие. Надеюсь, что нет. Мне сейчас спокойно и хорошо на душе, чего не было очень давно. Спасибо тебе, Господи, за это!
25.03.06
Со дня на день мы ожидаем пополнения семьи, которое по моим расчетам может наступить не раньше 6 апреля, а по странным заключениям нашего врача мы уже находимся на 41 неделе. Врач уговаривает дочку ехать в роддом для стимуляции родов, нам эта идея совершенно не нравится, что не помешало мне начать тревожиться, чего делать совсем не нужно. Все от Бога, ему лучше знать, когда и как все должно случиться. Маша стала очень тяжелой – ходит медленно, быстро устает, все реакции у нее замедленные. На ноге появилась область варикозного расширения вен, на животе - растяжки, приятного мало. Но в больницу мы не хотим. Я всячески ей помогаю, слежу за кормежкой, выгуливаю по полтора часа в день на солнышке. Маша сама и очень тщательно приготовила все вещи к роддому. А еще нашила чехлов на все подушки моего дивана, починила одежду. Умница она, что тут еще добавить. Я очень жду нашего ребенка, но Маша всегда останется для меня самым дорогим мне существом.
Вчера раздобыла в цветочном магазине стебелек бамбука. Когда он пустит корешки, я посажу его в горшочек: бамбук приносит в дом благополучие, дает развитие. Все три моих фикуса (разных сортов) тоже прижились, по толкованию Феншуя, эти растения способствуют росту семьи и плодородию. Наоборот, сциндапсус («мужегон») – растение одиноких женщин, я еще летом отнесла на работу, - результаты не замедлились проявиться. Уход и разведение комнатных растений по-прежнему увлекает меня невероятно.
Сегодня меня неожиданно прихватило – то ли живот, то ли сердце, то ли остеохондроз, я так и не поняла. В сердце, словно кол загнали. Каталась по дивану и никак не могла найти удобного положения. Сразу подумала о маме: как же она мучалась от боли! Как плохо это понимают не испытавшие лиха, и как быстро до нас доходит осознание нашей греховности, когда нас застигнет врасплох наше положение. Я начала молиться. Помогло. Но многое передумала.
02.04.06
С неприязнью вспоминаю мои последние месяцы на работе и с удивлением отмечаю, что, несмотря на многочисленные потери, Бог все устроил в моей жизни к лучшему. Мне нравится мое положение домохозяйки, у меня такое чувство, что тяжелый и чуждый мне крест, за который я так сильно цеплялась, упал и остался позади, идти без него гораздо легче. Ненужной и паразитирующей я себя вовсе не чувствую. Я отработала, сколько положено, а теперь нахожу для себя много полезных приложений сил в домашнем хозяйстве. Наконец-то могу без спешки и раздражения вычистить «углы», навести порядок, научиться готовить блюда, за которые никогда раньше не бралась, позаботиться о Маше и ее семье, ибо сейчас это очень нужно. А родится малыш – работы у меня еще больше прибавится. А еще Бог подарил мне удивительную возможность ходить на лекции по истории, православию, посещать церковные службы, изучать язык предков и читать на этом языке Евангелие, которое от этого стало читать вдвойне интереснее. Раньше меня не тянуло на подобное чтение.
Пока еще Евангелие не работает на меня так, как об этом рассказывают давно воцерковленные люди. Я по-прежнему двойственно воспринимаю эти писания: то они кажутся мне мистическими откровениями, и я пытаюсь найти подтекст в сюжете, то рассматриваю их как исторический документ, созданный очень простыми, необразованными людьми в меру их собственного понимания. Впрочем, изреченное слово всегда ложь на всех уровнях жизни. Для меня гораздо важнее внутреннее ощущение присутствия Бога во мне самой, его явное водительство.
Вчера сходила в лекционный зал Римско-католической церкви Св. Екатерины, что на Невском, 32. Там выступали католические священники, которые комментировали книгу Дэна Брауна «Код да Винчи». Я читала эту интересную, но сомнительную по идеологии книгу. Мои ощущения от нее совпали с тем, что говорили отцы. Католики мне понравились чрезвычайно, к ним бы я тоже походила с удовольствием. В городе столько всяких интересных лекций, в том числе и бесплатных! Я понимаю Фаину, украшающую свою жизнь посещением разных мероприятий. На то нам и пенсия, чтобы наконец-то быть там, где хочется.
К Шурику я начинаю привыкать. Он по-прежнему кажется мне недалеким, но жить с ним удобно. Вежлив, исполнителен, аккуратен, любит Машу, не скупится на деньги – покупает много и хороших продуктов, делает дорогие подарки Маше и мне. Например, получив коменсацию за неиспользованный отпуск, тут же потратил ее на бриллиантовые сережки для Маши. Мне такого никогда не дарили. Будем считать, что это – за рождение ребенка, хотя и несколько заранее. Но таков Шурик: он не умеет красиво и к месту обставлять свои дары, захотел – и подарил. И это здорово. Живем мы материально не хуже, чем при моей работе, хотя я ни копейки не вношу в семейный бюджет. Откуда берутся деньги, не понимаю. Я редактирую ему статьи в журналы с рекламой их «Фонд-Металла» - это нужно по его работе! – и мне приятно, что он обращается ко мне с этой просьбой. Я это умею и люблю делать, и это будет полезно для его карьеры. И это нас сближает. Мы с ним во многом похожи, в нем есть много хорошего, очень странно, что я с таким трудом преодолеваю в себе почти подсознательное неприятие его. Точно такая же реакция у меня возникала по отношению к Рашиду – тоже очень хорошему человеку. Я прекрасно отношусь к подобным людям на расстоянии, но когда оказываюсь лицом к лицу с ними, во мне просыпается какое-то раздражение, хочется поскорее завершить разговор и разбежаться. Я искренне стараюсь преодолеть в себе это чувство к Шурику, постоянно упоминаю его имя в записках к службе, запрещаю себе критиковать его. Пока это получается плоховато.
Ночью, 26 марта перевели часы на летнее время (+1 час), а 29 марта в 14-00 по Москве было первое в двадцать первом веке полное солнечное затмение. На территории России его можно было наблюдать на Северном Кавказе. Мы с Машей во время затмения гуляли. День прошел хорошо. Я рада, что, ожидая родов, мы успешно миновали и 29 л.д, и день затмения, и заходящую фазу Луны, и что наша малышка родится в апреле, а не в марте. Я все еще не могу изжить в себе осуждаемое православием суеверие – ориентацию на астрологию.
Несмотря на то, что искренне и сознательно предоставила свою и Машину судьбу Богу, я все равно продолжаю волноваться: идет сороковая неделя, а Маша все еще носит дитя, чем дольше она будет его носить, тем труднее рожать. Впрочем, я тоже ее переносила, а родила сравнительно легко. Живот у Маши большой и очень красивый – шариком и весь впереди, походка стала вперевалочку, с отклоненной назад спиной. Сегодня ходит особенно тяжело, гуляли по двору медленно, с напрягом. Доверяться Богу правильно, но пока трудно, слишком сильна привычка брать на себя ответственность, планировать, беспокоиться о будущем. А ведь от нас мало что зависит. Мне особо трудно принять и привыкнуть к новому, православному мировоззрению, потому что три поколения нашей семьи жило без мужчин, которые бы хотели взять на себя ответственность за все, что в семье происходит. Бог тоже отец – Отец Небесный, и при этом партнер более надежный и могущественный, чем самый надежный мужчина. Пока я не научусь это помнить и доверять Отцу, моя жизнь останется ареной борьбы.
Православие очень интересно рассказывает о ступенях развития нашей души, чей Дом – Царство Небесное. Я имею ввиду Заповеди блаженства.
Во-первых, надо научиться нищете духа. Это значит глубоко понять и прочувствовать, что наши возможности – не более, чем количество воды в раковине, находящейся в море. Возможности Бога –это вода в море, и когда мы перестанем захлопывать створки нашей раковины, устав бороться за «свою крепость», море пройдет через нас и даст нам все нужное в нужном количестве. Первая заповедь блаженства говорит о смирении, укрощении своей гордыни и «заботы о дне грядущем».
Во-вторых, надо научиться «плакать» о своем несовершенстве, о грехах, в которые мы постоянно впадаем, нарушая те правила, которые Бог установил для нас (я имею ввиду ветхозаветный Декалог). Надо исповедоваться и раскаиваться в совершенном.
В-третьих, приобрести кротость. Кротость приходит только после обретения нищеты духа и раскаяния, иначе ее не достичь Кротость – это состояние молчания (не хочется говорить, спорить, доказывать), это уступчивость (нет желания требовать для себя) и это довольство своей участью, какой бы она ни была. Тот, кто доверил себя в руки Бога, становится кроток. Тот, кто надеется на свои силы и на других людей, много говорит, прекословит, отстаивает свое мнение. Это внешнее проявление отсутствия кротости.
В-четвертых, нужно «алкать и жаждать» правды больше, чем мы алчем материальных благ. Целиться в Небо, а не в Землю. Ценить Работу больше, чем жизнь. Ставить приоритеты в сторону духовных целей. Только при этих условиях мы сможем «наследовать землю». То есть, целясь в Небо, попадем в Землю, или автоматически решим меньшие проблемы, если возжелаем решить большие.
Часть 9. Год Касьяна продолжается, 2005-06
© Copyright: Маша Стрекоза, 2019
Свидетельство о публикации №219012901091
Свидетельство о публикации №219012901091
Рецензии