Глава 4. Гасконец

  Агнеса проснулась в 8 часов, чтобы успеть в молельный дом. Она наскоро позавтракала и велела готовить портшез. Едва она встала из-за стола, как ей доложили о визите некоего господина, назвавшегося Дени Буаселье – квартальным старшиной. Вздохнув, маркиза приняла его. Старшина оказался полным, лысоватым, к тому же католиком. Он льстиво улыбался, занося имена новых хозяев дома под Геркулесом и Львом в толстую книгу.  Но узнав, что те кальвинисты, поспешил откланяться. Подавив раздражение от визита, маркиза велела слугам поторапливаться и спустилась вниз.

  Де Ланель проснулся перед самым ее уходом. Он успел выйти из комнаты, пожелать доброго утра, узнав о предстоящем визите к Коннетаблю, он просил разрешения сопровождать Агнесу в Турнельский дворец. Маркиза кивнула. Даже если его желание предстать перед правителем Парижа продиктовано тщеславием, его шпага не будет лишней в экскорте. Подали портшез. Шевалье де Корильон, ждавший снаружи, помог сесть в носилки. Маркиза отметила его излишне провинциальный облик и выдала несколько экю, велев купить приличествующий столице костюм, пока сама она будет молиться.

  Молельный дом находился неподалеку от Дворца Шатильонов. Это добротное двухтажное строение окружала каменная стена с воротами, которые сейчас были распахнуты настежь, впуская верующих. Портшез пришлось оставить снаружи. Агнеса приехала примерно за полчаса до службы. В доме пастора заканчивали завтрак, сам же он о чем-то разговаривал с одним из горожан. Увидев маркизу, он прервал беседу и обратился к ней, вежливо поинтересовавшись, как она устроилась. Та сказала, что отлично, но, увы, ей очень не хватает управляющего и посыльного. Батистен обещал прислать подходящих людей из числа своих прихожан.

  Между тем, настало время службы.  Маркизу проводили к местам, обычно занимаемым знатью. Граф де Граммон вежливо поклонился и предложил ей место рядом с собой, чем маркиза и воспользовалась, раскланявшись по пути с бароном де Пилем, Жарнаком, Ледигьером и капитаном де Шупом. Прочих дворян она не знала, но их внешность и манеры выдавали гасконцев. Пастор занял свое место, служба началась.
Маркиза почти не слушала слов Батистена, но его голос сам по себе обладал вдохновляющим действием. Глаза молодого человека горели фанатичным огнем, он словно отрешился от всего земного, а его паства внимала ему, не издавая ни звука.

  Пока он говорил, Агнеса думала о муже, пробиравшемся сквозь леса к ним на помощь. Они расстались так скоро, совсем не успев узнать друг друга, и все же он не был ей безразличен. Его решительность и суровость, пугавшие прежде, теперь внушали уважение и симпатию. Оказавшись здесь в Париже без его защиты и поддержки, маркиза чувствовала себя как никогда одиноко. Только бы он поскорее добрался, только бы с ним ничего не случилось...


  Проповедь закончилась. Все вместе они запели псалмы, что дворяне, что горожане, чувствуя братство и единение в своей вере. Пусть впереди опасности, пусть они гонимы и притесняемы, но их дело угодно Господу, а значит, они правы. Пение закончилось. С сильно бьющимся сердцем Агнеса обернулась к графу. Тот спокойно и задумчиво смотрел на нее. Он протянул маркизе руку и помог добраться до выхода.

- Какие у вас планы на сегодня, сударыня? Не желаете ли отобедать с нами? – вежливо поинтересовался он.

- Благодарю, Ваше Сиятельство, но я намерена нанести визит коннетаблю.

- Вы правы, это стоит сделать как можно скорее. Но будьте внимательны. Анн де
Морморанси не даром сделал такую карьеру: он умен и хитер, – легко поклонившись, красивый протестанстский вельможа удалился, уводя за собой внушительную свиту.

Агнеса уже садилась в портшез, когда подошел смущенный де Жарнак:

- Сударыня, если бы это зависело от меня, я бы подарил вам эти носилки, но не позднее чем в пятницу они потребуются моей матушке для поездки на прием к коннетаблю, – он смущенно вертел в руках модную шляпу.

- Не беспокойтесь, виконт. Я немедленно дам приказ купить собственный портшез, а этот верну вам. Еще раз благодарю. – Молодой человек помог ей сесть и закрыл дверь с тяжелыми занавесями. Агнеса отправилась домой.


  Она не долго раздумывала, в чем бы отправиться к великому коннетаблю. Серое шелковое платье вполне приличествовало протестантке. Затем все же решила, что маркизе не подобает выглядеть настолько скромно и надела подаренные мужем сапфиры. Комплект шел ей, делая цвет глаз ярче и глубже. Раньше Агнеса почти не носила драгоценностей, но, видимо, пора начинать. Вскоре вернулся Корильон. Он радовался модному серому костюму, как ребенок. Мужчины оказались более падки на наряды, чем дамы, с удивлением отметила маркиза. Это был ее первый шаг к завоеванию преданности сторожевого пса ее мужа. Агнеса не обманывалась насчет мягкости супруга. Даже прирученный дракон остается драконом. Радовало лишь, что это понимали и окружающие, держась с женой опасного протестантского полковника почтительно и осторожно.

  В комнату вошла Шарлотта Годар. Париж понравился провинциальной девушке, ни разу в жизни не бывавшей дальше окрестностей Монтобера. Она улыбалась, когда докладывала, что внизу ждет какой-то господин, представившийся Оноре Бомануаром, а с ним мальчик, Клод Этуаль, назвавшийся учеником парфюмера. Удивленная маркиза спустилась к гостям, которые сообщили, что их прислал пастор Батистен, чтобы оказать госпоже всю возможную помощь. Господин Бомануар хотел устроиться управляющим в доме, а Клод, хорошо знающий город, может сопровождать маркизу в поездках. Немного порасспросив господина Боманаура о его прежних местах работы, Агнеса наняла его. В доме требовалось навести порядок. Не хватало даже самого необходимого. Выделив новому управляющему денег на хозяйство, маркиза предоставила все в его распоряжение.

***
  Арман-Жан де Ланель был приятно удивлен богатством и респектабельностью дома, в который был приглашен на завтрак. Он хорошо помнил Элеонору, ее заливистый дрязнящий смех,  золотые локоны и бездонные глаза. Любовь в его сердце не пропала, не смотря на отказ гордой красавицы, но теперь к желанию жениться по любви добавилось желание получить хорошее приданное, полагающееся его возлюбленной. Расправив микроскопическую складочку на новом костюме, молодой человек постучал в дверь. Ему открыл пожилой дворецкий, сообщивший, что завтрак уже подан, и все ждут только его. Де Ланель неспешно и с достоинством прошествовал за слугой и очутился в светлой и богато убранной столовой. За большим столом черного дерева сидела его возлюбленная, небрежно потягивая гипокрас из стеклянного фужера. Ее отец виконт де Ледигьер поприветствовал давнего знакомца и соседа, сообщив, что его сын, увы, у графа де Грамона, поэтому не сможет прийти. Впрочем, сам он и его дочь рады видеть соседа.

  Лемузенца представили остальным гостям: шевалье де Вогезу из Гаскони и барону Ламбалю из Иль-де-Франс. В этих мужчинах Ланель тут же определил соперников. Когда с формальностями было покончено, и виконт занял свое место, Элеонора переключила все свое внимание на гасконца, сидящего от нее по правую руку. Тот как раз с изрядным мастерством декламировал какие-то незнакомые Ланелю стихи:

«Когда приходит ночь, когда весь мир почил
Под сенью влажною огромных черных крыл,
Лишь дети новых Дев бессонны в эту пору,
Они устремлены к небесному простору,
Они ведут людей за облачный покров,
Взмывая на крылах своих летучих строф.»

  Лемузенец присмотрелся к юноше: «недурен, строен, стильно одет» - быстро пронеслось в голове де Ланеля – «Черт бы его побрал! Как хорошо говорит! Элеонора
похоже всерьез им увлечена! Проклятый гасконец».

  Едва соперник закончил говорить, лемузенец, громко зааплодировав, воскликнул:

- Браво!

- Благодарю вас, это стихи моего давнего друга Гийома дю Бартаса, - отозвался молодой человек.

- А, виконт де Ланель. О вас давно не было слышно, - поспешно и с некоторым оттенком небрежности отозвалась Элеонора – удивительно, что вы вообще о нас помните. В отличие от вас шевалье де Вогез и барон де Ламбаль довольно часто гостят в нашем доме – она отвернулась от лемузенца и не без кокетства улыбнулась гасконцу. Тот с улыбкой смотрел на нее, покручивая ус.
 
Заговорил барон:

- Шевалье де Вогез не устает нас радовать новыми поэтическими изысками, что очень помогает скоротать ваше постоянное нахождение дома, сударыня. Удивительно, что пробыв почти месяц в Париже, вы так и не побывали при дворе коннетбля. Там все так изысканно и богато! А какие туалеты у дам семейства Морморанси. Вам непременно нужно все это увидеть. Я мог бы представить вас графам и герцогам. Право же, виконт, не стоит держать взаперти столь редкую и блистательную драгоценность, как госпожа Элеонора, -

  Глаза мадемуазель де Ледигьер при этих словах заблестели. Все свое внимание она переключила на барона, продолжавшего расписывать изыски двора. Ланель понял, что побывать на столичном балу – заветная мечта его возлюблненной. Заметил он также, что де Вогез помрачнел, а виконт де Ледигьер нахмурился. Видимо, старый протестант не одобрял светских развлечений. Барон тем временем продолжал:

- В эту пятницу, сударыня, состоится великолепный прием в Турнельском дворце. Это будет роскошное празднество, будьте уверены.

- Я не сомневаюсь, ваша Милость, я мечтаю быть там, но вряд ли это уместно для протестантов. Батюшка всегда говорил, что при дворе царят грех и непристойность – Элеонора надула губки и грустно вздохнула.

- Сударыня, - неожиданно вмешался де Ланель, - не окажете ли вы мне честь отправиться со мной на прием к коннетаблю. Мой покровитель граф де Граммон сумеет присмотреть за вами, я же не оставлю вас ни на минуту в окружении католиков. Может быть, виконт де Ледигьер согласится отпустить свою бесценную дочь под такой охраной?

- Конечно, я согласна, - воскликнула Элеонора звонким голоском, - отец, вы же не будете возражать? Рядом со мной будут самые верные кальвинисты, а значит, со мной ничего дурного не случится.

- Будь по-вашему, дитя, но ваш брат будет сопровождать вас, наряду с господином де Ланнелем. -  нехотя согласился виконт.

  Довольная Элеонора подняла кубок, в который тут же налили еще гипокраса. Весь остаток завтрака она благосклонно беседовала с лемузенцем, забыв об остальных поклонниках. Де Вогез пытался что-то вставить о прекрасном вине, которое делают в его имении, и из которого вышел бы чудесный гипокрас, столь любимый мадемуазель де Ледигьер, но та пропустила замечание мимо ушей. Все свои улыбки она оставила де Ланелю. Мрачный гасконец первым поднялся из-за стола, коротко попрощался и покинул дом. На его уход почти не обратили внимания. Вторым откланялся барон де Ламбаль, а де Ланель и Элеонора продолжали непринужденно беседовать, вспоминая юношеские проделки. Наконец, лемузенец понял, что и ему пора уходить. Он нехотя поднялся, поцеловал руку мадемуазель де Легиер, и вежливо простился с ее отцом.
 
- Я буду ждать вас в пятницу, - напоследок окликнула его Элеонора.

- Только смерть удержит меня от того, чтобы прийти к вам, - ответил де Ланель, развернулся на каблуках и покинул особняк.

За воротами его ждал мрачный гасконец.

- Сударь, вы не во время явились в этот дом. Я первый начал ухаживать за дамой, и она была ко мне вполне благосклонна до сегодняшнего вашего приглашения. Прошу вас забрать его назад. – Лемузенец опешил от такой наглости, но вспомнив нрав гасконцев, перестал удивляться.

- Сударь, эта дама – моя давняя возлюбленная. Коль скоро вы не преуспели в своих ухаживаниях, то се ля ви. Ничем не могу помочь - он кивнул и собрался уйти, но де Вогез преградил ему дорогу.

- Пре-о-Клер завтра в 8 утра. Шпага, кинжал.  До первой крови. Кто победит, тот и будет продолжать ухаживать за мадемуазель де Ледигьер. Проигравший оставит ее в покое.–

  Ланель крепко задумался. С одной стороны, он не слишком хорошо владел шпагой, предпочитая ей пистолет и аркебузу, с другой не принять вызов на дуэль – значило прослыть трусом и лишиться чести. Наконец, он произнес:

- Я буду там, шевалье, - после чего быстрым шагом удалился в сторону улицы Тампль. Сегодня он еще должен был ехать с маркизой в Турнельский дворец, хотя задание Колиньи уже почти не занимало его мыслей.

  Гасконец хмуро посмотрел вслед сопернику и отправился в противоположную сторону. Бедному, но талантливому и образованному юноше приходилось рассчитывать в этой жизни только на себя. И на свою шпагу, эфес которой он нежно и бережно погладил.