Папироса

Закончилась весенняя сессия. Нам пришлось сдавать её досрочно, чтобы успеть в стройотряд на Камчатку. Команда подобралась нормальная. В основном парни, отслужившие армию, понимающие толк в строительстве. Построение у центрального корпуса. Команда по автобусам. И вот мы у стойки регистрации в аэропорту Толмачёво. Всё интересно. Первый раз лечу на самолёте и сразу на такое расстояние. Со мной в одной команде Василий. Он уже летун со стажем. Всё объясняет, показывает, рассказывает, упреждает. Посадка закончилась. Мне повезло. Сел у окна. Стюардесса прочитала согласно инструкции правила поведения на борту воздушного судна. Самолёт вырулил на взлётную полосу. Двигатели набрали обороты. Самолёт вдруг вздрогнул, побежал по взлётной полосе, ускоряясь с каждой секундой, постукивая колёсами по бетонке. Несколько минут, и мы оторвались от земли. В иллюминатор было видно, как убрали шасси. Быстро набирая высоту, мы со скоростью девятьсот километров в час удалялись от Новосибирска.
Через несколько минут набрали нужную высоту. Стюардесса разрешила расстегнуть ремни безопасности, и, толкая перед собой тележку, предложила газированные напитки. В иллюминаторе внизу проплывали редкие облака. Видны были какие-то горы, тайга, небольшие населённые пункты. Длинными извилистыми лентами всё это богатство природы разрезали большие и малые реки. Кое-где блестели водохранилища гидроэлектростанций. Первый раз в жизни увидел насколько большая и богатая наша страна.
Через пару часов нам предложили завтрак. Стюардессы раздали всем небольшие пластиковые разносы со стоящими на них контейнерами различных размеров. Толи от того, что мы успели проголодаться, толи от интереса, вдруг все с аппетитом приступили к поеданию содержимого. Насытившись и попив чайку, мы с интересом продолжили рассматривать то, над чем пролетали. Сделав промежуточную посадку в Иркутске, мы полетели дальше на Хабаровск. Между Иркутском и Хабаровском нам предложили отобедать. И вот мы в Хабаровске. Здесь нам необходимо сделать пересадку на другой самолёт до аэропорта Елизово. До самолёта было часов пять – шесть свободного времени, и мы решили воспользоваться этим и поехали изучать Хабаровск.
Жара, повышенная влажность делали своё дело. Одежда на нас про-мокла от пота. Выбрались на набережную, забитую купающимися. Разделись и полезли в Амур. Показалось, что температура воды в Амуре была выше или по крайней мере не ниже окружающего воздуха. Вылезли из воды, оделись и решили сходить в кино. Из кинотеатра вышли мокрые как лягушки. Поехали в аэропорт. К вечеру жара спала. Рейс по погодным условиями Камчатки откладывали пару раз. Вылетели ранним утром. Приземлились в Елизово часов в десять утра. Нас уже ждали автобусы, которые отвезли в Петропавловск-Камчатский, в какую-то школу, расположенную на площади напротив дворца культуры судоремонтной верфи. Не смотря на то, что был месяц июнь, батареи в классах были слегка тёплыми. На улице стоял смок из мелко дисперсионной водяной пыли. Такая погода практически стояла до середины августа. Наши командиры пошли к заказчику. Часа через три пришли с неутешительным известием. Наши объёмы по строительству автомобильной дороги с бе-тонным покрытием до аэропорта Елизово отдали каким-то армянам, а нам предложили строить детский сад, школу, магазин из шлакоблоков и других подручных материалов. Нас такой расклад не очень устраивал. Мы ехали поработать и заработать. Нам нужно было к новому учебному году одеться, обуться. Кто-то рассчитывал заработать на свадьбу. В общем у каждого были свои причины нормально заработать. Я отпросился у командиров и поехал искать калым по соседним с городом сёлам. В Кеткино предложили достроить два брусовых двухквартирных дома. Заказчик был колхоз Кеткинский. По деньгам получалось, что мы бригадой из шести человек сможем заработать по две с половиной тысячи. По триста отдать командирам за прикрытие, остальное нам. Нас это вполне устраивало. Договорившись с командирами, забрав своих ребят, мы выдвинулись в Кеткино. Приехали к вечеру. У прораба получили кровати, постельное, небольшой аванс. Нас поставили на довольствие. Сходили на ужин в колхозную столовую. На больших, сколоченных из строганных досок столах стояли большие эмалированные миски с нарезанным хлебом, нарезанным сыром, кусками сливочного масла, поми-дорами, огурцами. Небольшие миски с солью, сахаром, перцем. В больших кастрюлях молоко, компот, какао. Остальное разливал или раскладывал повар.
После ужина решили пройтись по селу с целью ознакомления. Зашли в магазин недалеко от нашей стройки. Выбор был конечно обалденный даже по сравнению с Новосибирском. Снабжение было Московское. Свободно стоял армянский коньяк, и другие редкие напитки, закуски, консервы. Выбор рыбы и мясных продуктов был не хуже чем в хорошем универсаме. Курево табачных фабрик Ява, Дукат, Урицкого. Кто-то из нас вспомнил, что на последней лекции по химии, профессор химии предупреждала, что на востоке нашей страны климат влажный и всякие ранки могут превращаться в язвочки. Чтобы этого не было, необходимо курить табачные изделия. В результате должна вырабатываться никотиновая кислота, которая улучшает обмен веществ в организме. Не знаю на сколько это правда, но мы почему-то решили купить по пачке сигарет Чайка фабрики Дукат. В пачке было по десять сигарет белого цвета с красивым серебристого цвета ободком. Купили три бутылки коньяка, немного закуски и решили идти на базу. В процессе выяснилось, что все некурящие и кроме меня никто никогда не курил. Я достал со знанием дела сигарету, взял губами фильтр, чиркнул спичкой, прикурил. Набрал в рот дыма, подержал немного и выдохнул струйкой. Василий посмотрел на меня удивлённо и изрёк: «Первый раз вижу, что ты куришь». Пришлось рассказать друзьям как я бросил курить первый раз. Это было в первом классе в конце сентября. До семи лет мы жили в соседнем районе в райцентре на территории райпотребсоюза. Там же была чайная. Мне было года четыре, а может пять. Летом была одежда сатиновые трусы, и когда прохладно, одевали майку, а то и телогрейку. Шофера, которые участвовали в освоении целинных земель каждый день заезжали пообедать в чайную. Перекусив, они брали стакан компоту, выходили садились на большом крыльце или на брёвнах, доставали папиросы Прибой или Север, закуривали. Допивали компот, варёные фрукты выбрасывали из стаканов на доски, бросали недокуренные папиросы и уезжали работать дальше. А мы, пацаны, по наставлению старших, ходили босиком и пальцами ног прихватывали окурки, которые среди пацанов почему-то назывались «бычки», и ковыляли за угол чайной. Там более старшие пацаны собирали бычки на газету, шелушили их, и скрутив козью ножку курили. Более жирные бычки скуривались целиком. А чтобы мы не бузили, нас тоже приобщали к куреву. Давали прикурить бычка, предлагали набрать в рот побольше дыма и сказать, задерживая его во рту «Бабка печку не топила дым не шёл, бабка печку затопила дым пошёл» После этого можно было выпускать дым. Вольно или не вольно мы все попадали в какую-то зависимость. Не маловажным фактором ещё было то, что тогда никто о вреде курения не говорил. Во всех фильмах тех лет курили почему-то все. Да и немаловажным было желание походить на взрослых. В семь лет я уже курил по настоящему. От родителей скрывал тем, что щелкал семечки, зажевывал полынкой, запивал ложечкой растительного масла. Да и курили мы раз или два в день. А то и вообще по паре дней не курили. Летом, после пионерского лагеря, отца перевели в соседний район на повышение и нас с братом на всё лето отвезли к бабушке в небольшую деревню. Там все пацаны почему-то курили листья подсолнечника, мох, а кто покрепче, те самосад. И матерились безбожно.
Вернувшись домой, я узнал, что у нас за огородом стоят ворота для игры в футбол, и что там каждый вечер собираются пацаны погонять мяч. Первого сентября пошёл в первый класс. Оказалось, что со мной в наш класс попали ещё трое пацанов с нашей улицы. Как-то в конце сентября мы с товарищем пришли из школы домой. Уроков задали мало. Мы быстро их сделали и решили идти пинать мяч. Саня, так звали товарища, рассказал мне, что его дедушка работает сторожем в колхозном саду, и мы можем сходить к нему в гости, попробовать колхозных яблочек. Было тепло. Солнышко прогревало землю. Летали поздние бабочки, какие-то мухи. От импровизированного стадиона до сада было  около километра. Мы зашли на территорию сада, поискали деда или кого-нибудь из взрослых. Никого не было. У сторожки на брезенте лежали желтовато-красноватые вытянутые яблочки размером с куриное яйцо. Мы попробовали. Яблочки оказались кисло-сладкие. Набрали полные карманы и пошли назад. По дороге нам попалась высохшая лужа, на дне которой лежала целая беломорина коричневого цвета. Я поднял её. Она была совершенно сухая. «Ну что курнём» спросил я друга. Тот в знак согласия кивнул головой. Я достал из фуражки кусочек чиркалки, спичку, прикурил. Затянулся и отдал Сашке. Сашка тоже сделал пару затяжек и выбросил бычок на землю. От курева первый раз в жизни закружилась голова. Немного придя в себя, пошли в сторону стадиона. Там уже собрались пацаны с улицы. Попробовав яблочки, Анатолий, старший из нас, он учился в восьмом классе, предложил вместо игры слазить в сад за яблочками. При этом пригрозил, если кого поймают, и он сдаст остальных, то Анатолий самолично отрежет ему уши. Мы под впечатлением двинули в сад. Уже темнело. В саду у сторожки куча с яблочками уже куда-то делась. Анатолий увидел на стелющихся яблонях крупные, ещё зелёные яблоки, настоятельно предложил нарвать их. Мы беспрекословно выполнили его поручение, и набив яблоками полные запазухи, штанины у шаровар, побрели к недостроенному срубу у строящегося маслозавода. Залезли в сруб, высыпали яблоки и начали делить. На против окна стоял столб, на котором поскрипывая висел фонарь. Свет от фонаря через оконный проём освещал кучу яблок внутри сруба. Вдруг в проёме появилась увесистая палка, а потом и силуэт крупного человека. Все бросились в рассыпную. Я прижался к стене. Мимо пролетел Анатолий, а за ним мужик на деревянном самодельном протезе. Тогда многие сами делали такие. Все разбежались, и я, как обязательный, потихоньку собрал все яблоки и за три приёма перетаскал их в нашу канаву. Присыпал картофельной ботвой и пошёл домой. Было около половины девятого вечера. Я умылся, поел и пошёл спать. Школьная форма, аккуратно сложенная, лежала на табуретке у кровати. Сквозь сон слышал, как мать говорила отцу: «Старший, курить начал. Пришёл вечером, а от него, табачищем несёт». Я сжался под одеялом в ожидании порки. Отец о чём-то подумал. Слышно было как он закурил. Сделав несколько затяжек, сказал матери нарочито громко, наверное для меня: « А Бог с ним. Пусть курит. Большой уже. Положи  ему пачку Беломора и спички. Не хер заразу с бычков собирать». Минут через пять они с матерью прошли к себе в спальню.
Утром, проснувшись в школу, я увидел сверху на форме пачку папирос Беломорканал и коробку спичек. Умывшись, оделся, позавтракал, положил папиросы и спички на стол в кухне и после этого шестнадцать лет не курил.
В обед пришёл отец, как раз когда я только зашёл из школы. И мать почему-то оказалась в это время дома. Отец странно посмотрел на меня как на пустое место, и сказал: «Лиза. Наш старший оказывается вор и налётчик. Он вчера с каким-то Анатолием лазили в колхозный сад. Оборвали все зимние яблоки, которые каждый год собирали в начале октября и отдавали в больницу в детское отделение, чтобы поддержать больных и слабых детей. А теперь дети этих яблок не увидят. Анатолия сторож вчера поймал. Анатолий, убегая, залетел в яму с гудроном, где его и повязали. Сдал всех. Сторож сказал, если все придут и съедят яблоки, он в милицию заявлять не будет. А если нет, то всем штраф минимум рублей по десять. Ты же знаешь, насколько для нас это большие деньги». И не обращая внимания на меня, ушёл на работу. Конечно, яблоки никто есть не смог. От одного только взгляда на них челюсти судорогой сводило. Я собрал пацанов, забрали все яблоки и отнесли к сторожке. Сидели долго, ждали деда. Были все кроме Анатолия. Пришёл дед, посмотрел на нас. «Ну что мне с вами делать? Выпороть? Гадёныши. Всю малину испортили. Как я теперь людям в глаза буду смотреть? Не уберёг. Да пришли бы, да я бы вам хороших набрал. Что ж вы так?» Мы долго просили у деда прощения. Он налил нам по кружке чая, заваренного на листьях разных ягод и фруктовых деревьев, взял с нас слово, что мы больше так не будем делать и отпустил домой. Спустя много лет я узнал у ребят, что Анатолий не вылазит из зоны, и похоронен где-то там. Для себя сделал вывод, что кто больше всех призывает, говорит, тот меньше всех делает и в большинстве случаев подставляет других.
«Ну ты наворотил. Тебе в пору на литературный надо было поступать а не в технический ВУЗ» сказал Василий. Разделись, вывернули лампочку и легли спать. С утра нужно было начинать заколачивать деньги. Но это будет другая мстори.