Дедушкины мемуары

Дедушкины мемуары
Пьеса

Действующие лица: Даня, Вера  брат и сестра, Вере чуть за 30 лет. Дане ок.23.
Внесценические персонажи: Дедушка в молодости, жрец, жрица, девочка/старушка со скрипкой, туземцы.

Место и время действия: наши дни, крупный российский город, скорее всего, столичный или крупный областной центр в европейской части страны.

Комната; посреди сцены диван, рядом с ним комод. В комнате разгром и запустение, видно, что в ней уже не живут. Входят Даня и Вера.

ДАНЯ: Вот оно – дедушкино наследство!
ВЕРА: В этой бы квартире побелить, покрасить, обстановку обновить – и можно её сдавать!
ДАНЯ: У мамы на этот счёт были какие-то свои соображения.
ВЕРА: Ну, не будем терять время. Что там нас мама просила? Разобрать вещи и сделать уборку? Приступим! (Подходит к комоду).
ДАНЯ: Вера, Вера! А с чего начинать? Мы же здесь в первый раз и не знаем, что тут и как…
ВЕРА: Слушай, Дань, давай начнём с этого комода.

Открывают ящик и начинают вынимать из него разнообразные вещи:  одежду, сувениры, инструменты, посуду, советскую похвальную грамоту…

ДАНЯ: Вера, смотри: «За участие в конкурсе самодеятельности… Первое место… «Лунная соната»… Профком целлюлозно-бумажного комбината».
ВЕРА: Целлюлозно-бумажного? А мне всегда казалось: дедушка на авиационном заводе работал!
ДАНЯ: А я не знал, что дедушка на пианино играть умел!.. Когда он к нам приезжал, пока мы были маленькие, он ни на чём не играл.
ВЕРА: А потом у него здоровье пошатнулось, и он совсем перестал приезжать…
ДАНЯ: Мама к нему ездила до самого последнего дня.
ВЕРА: На такое расстояние – и нашим общественным транспортом!...

Замолкают. Продолжают вынимать вещи из комода.

ДАНЯ: Если подумать, то мы начинаем знакомиться с дедушкой только сейчас. А он сам уже не сможет рассказать нам о себе. Придётся нам составлять о нём мнение по косвенным источникам. Вот мы и копаемся в его вещах… Прямо такое ощущение, будто мы шпионим за ним, компромат нарыть пытаемся…
ВЕРА: Ну, что ты мелешь, Данька, ну какой компромат? Он же не олигарх какой-нибудь, а простой человек… был. Дом – работа – дом… А как теперь выяснилось, ещё  и на пианино играл…

Во время её реплики Даня вынимает из комода толстую советскую общую тетрадь в коленкоровой обложке. Вера смущённо замолкает. Даня открывает тетрадь на первой странице, читает:
ДАНЯ: «Автобиография Саларьева Николая Владленовича, 1935 года рождения…»
ОБА: Так дедушка, оказывается, и мемуары написал!

Даня и Вера усаживаются на диван, вместе читают тетрадку. То, что они читают, показывается тут же посредство видеоряда, спроецированного на стену/экран, или разыгрывается в особом сценическом пространстве.
Там показывается, как один и тот же человек (Дедушка в молодости) плывёт на корабле и смотрит в бинокль; танцует на поляне с тропической птицей на руке; принимает фрукты от туземцев; дискутирует с человеком в экзотическом  жреческом облачении; учит девочку в длинных азиатских одеждах играть на скрипке; идёт с дорожной котомкой по направлению указателя с надписью «Катманду».
ЗТМ

Вера и Даня закрывают тетрадку и встают с дивана.
ДАНЯ (восторженно): Ну, как тебе? Круто, правда?
ВЕРА: Я прямо в шоке. Я такого не ожидала.
ДАНЯ: Ваще! Как он до Катманду добрался! Прикинь, у нас в роду был человек, который собственными глазами видел Катманду! Вот тебе и «дом – работа – дом»!
ВЕРА: Мне больше всего про шторм на море понравилось. И про джунгли. Это ж какая смелость нужна, чтоб такое преодолеть!
ДАНЯ: А как он хлопотал, чтоб эту туземочку отпустили учиться музыке! У меня прямо слезу вышибло. Дедушка был не только смелым, но и благородным!
ВЕРА: Странно: почему же он никогда нам обо всём этом не рассказывал?
ДАНЯ: Может, сперва хотел закончить мемуары?
ВЕРА: Но ведь и мама нам ни о чём этом никогда не говорила!
ДАНЯ: Так ей же вечно некогда… Если б мы сами не нашли эту тетрадку, мы бы так и не узнали, какой у нас был замечательный дед… Меня даже совесть заела… (Поднимает глаза к небу; утрированно). Дедушка! Прости нас, раздолбаев, за то, что мы не интересовались, каким ты был!
ВЕРА: Уж мог бы обойтись без этих драматических эффектов! У тебя всё равно неубедительно получается. Тебя и в театральный-то не приняли. (Даня пригорюнился. Вера замечает это и говорит, чтобы подбодрить). Ну ладно, на самом деле я думаю, дедушка был бы доволен, если бы узнал, какие стали мы.
ДАНЯ (приободрившись): Да; наверно, он, с его любовью к музыке, был бы рад, если б узнал, что я играю на гитаре и сочиняю песни! (Достаёт гитару, бренчит и напевает): «У нас в роду, у нас в роду был человек, побывавший в Катманду, ду-ду-ду…»
ВЕРА: Хватит! Тебя слушать невозможно! И эти жалкие три аккорда ты называешь игрой на гитаре? Мне и друг твой жаловался, что ты просто по-страшному лажаешь… Ну, этот, у которого в семье все закончили либо Гнесинку, либо консерваторию.
ДАНЯ: Лёха «Моцарт»? Так он же сам меня играть и учил! Кстати, и тебя мог бы, абсолютно бесплатно; ты же как-то говорила, что хотела.
ВЕРА: Да, но мне некогда было отвлекаться на всякие прихоти: сперва надо было универ нормально закончить, а потом работа, ипотека… Мне вообще повезло как поросёнку, что я сразу работу нашла по специальности. Думаю, это бы дедушку тоже порадовало. Ведь он после всех своих приключений всё-таки зажил обычной жизнью.
ДАНЯ: А вот я бы так не смог: чтоб после Катманду, плаванья по морю, джунглей, затерянных горных деревень, экзотических народов – и в повседневную рутину! Особенно в такую, как у тебя! У деда на заводе хоть самодеятельность была – а в вашей турфирме только какие-то бездарные корпоративы пару раз в год! (Видя упрёк на лице Веры, поспешно). Ну, мне твоя коллега так рассказывала: за что купил, за то и продаю.
ВЕРА: Какая коллега?
ДАНЯ: Брюнетка, худенькая, с острым носом. Она ещё разговаривает в такой манере, будто что-то объясняет для дебилов.
ВЕРА: А-а, Анжелика Стрючкова! А она вообще ни о чём ничего хорошего не говорит: редкостная пессимистка! Нет-нет, у нас вполне нормальное место работы, только вот запарка бывает, особенно в курортный сезон; и начальство у нас неглупое, и зарплата на уровне. Я подсчитала, когда наконец смогу расплеваться с этими кредитами, если процентная ставка…
ДАНЯ: Слушай, не надо об этом: ты же знаешь, что я в этом ничего не понимаю.
ВЕРА: Конечно! Ты же у нас некредитоспособный!
ДАНЯ: Ну и что? Зато избавлен от всей этой лабуды! (Вера укоризненно вздыхает). Ну что поделать, раз меня на постоянную работу никуда не берут! По ходу, карма у меня такая. Зато я сам могу планировать своё время. Деньги кончатся – подработаю где-нибудь курьером или промоутером – и снова сам себе хозяин. А представь: если б настало время идти в офис, а ко мне как раз пришло бы вдохновение, чтоб сочинить мелодию или стихи…
ВЕРА: Стихи могут и подождать; важнее подумать, как себя прокормить. И где жить.
ДАНЯ: А жить можно с родителями… Или на вписках  у друзей… Или вот что: после этих мемуаров мне самому захотелось путешествовать. Дедушка побывал в Катманду, а я чем хуже? Я же, как-никак, его внук! Вон, мне Стрейнджер с Лебедёнком рассказывали: люди автостопом до таких далёких краёв добираются! Почему бы не попробовать?
ВЕРА: Путешествовать без денег – очень недальновидное решение!
ДАНЯ: А деньги можно заработать, исполняя песни на улицах городов, через которые проезжаешь!
ВЕРА: Тогда ты точно много заработаешь: тебе все будут подавать, чтоб ты только перестал петь! (Даня смотрит исподлобья). …Ну, прости: ляпнула, не подумав. Нет, на самом деле я после дедушкиных мемуаров тоже ужасно хочу в Непал, но сперва надо будет накопить на поездку: туда одна страховка ужас сколько стоит!

***
Та же комната, освещение более яркое. Даня и Вера перебирают содержимое ящика комода. (Их последующие реплики относятся к доставаемым предметам). С каждым доставаемым предметом освещение становится более ярким и праздничным.

ДАНЯ: Не в этой ли рубашке дедушка отправился в своё путешествие?
ВЕРА: И в этой кепке?
ДАНЯ: Смотри: обёртка какая-то старая завалялась… С надписями тайским алфавитом…
ВЕРА: А вот шаль… По-моему, такие в Индии носят!
ДАНЯ: Каменный слоник… Скорее всего, сувенир из Непала.
ВЕРА: Ой, смотри, птичье перо! Не от того ли попугая, который к нему в джунглях прилетел?
ДАНЯ: А тут какая-то палочка железная с витым наконечником. Наверно, ему дал её тот жрец, с которым они в горах спорили о сотворении мира!
ВЕРА: А если вспомнить, из какого он поколения – это же вообще! Дедушка же тридцать пятого года рождения. Мама рассказывала, он в школу пошёл в эвакуации, в каком-то глухом селе, где из еды была только мёрзлая картошка, а вместо тетрадок писали на каких-то клочках бумаги. А после войны они уже сюда вернулись… И тоже долго-долго налаживали свой быт. Мама опять же говорила: он ещё школу толком закончить не успел, а уже устроился куда-то дворником и на первую зарплату купил прабабушке, своей маме то есть, всякую хозяйственную утварь, потому что у них ничего нормального не было… А сколько ж ему было лет, когда он отправился в путешествие? Да не больше двадцати! Дедушка и родился, и вырос в такие трудные времена, а всё равно стал искать не спокойной жизни, а приключений!
ДАНЯ: Те, кто родился и вырос в трудные времена, как правило, и ищут приключений. Потому что они, в отличие от тех, кто вырос в тепличных условиях, так сильно не трясутся за свою зону комфорта!
ВЕРА: Ты считаешь, мы с тобой не сможем выйти из зоны комфорта? …Знаешь, а мне на самом деле не важно, доберусь ли я до Непала пешком или в комфортабельной машине с кондиционером – главное, что я увижу те же края, что и дедушка!
ДАНЯ (спохватившись): Но со времени его путешествия прошло больше полувека! По ходу, в тех краях уже изменилось всё!  Наверно, через эти джунгли уже давно проложили автотрассы, в горах пробурили тоннели, тропических птиц развезли по зоопаркам, а туземцы теперь своими обрядами туристов развлекают!
ВЕРА: Если там есть туризм, и туда стало проще добираться – может, это и к лучшему? Всё-таки, не каждый обладает такой отвагой, чтоб пускаться без проводников в дикие края.
ДАНЯ: А мне, если честно, как раз хотелось бы побольше дикости… Завтра же напишу Стрейнджеру, попрошу его научить меня ездить автостопом. Буду потихоньку готовиться к осуществлению своей цели…
ВЕРА: Что я слышу! У тебя в кои-то веки появилась в жизни определённая цель!
ДАНЯ: А что тут удивительного? Ты же тоже хочешь в Катманду?
ВЕРА: А представь: если у нашей фирмы ещё и появится возможность продавать туда туры – это ж вообще мечта!
ДАНЯ: Что я слышу! Ты научилась мечтать!
ВЕРА: Я думаю, сейчас дедушка точно был бы доволен нами!

Освещение становится совсем праздничным, возможно, разноцветным или с блёстками как от зеркального шара.

***
Та же комната. Освещение тусклое, будничное.
Входит вера с Тетрадкой и ещё бумагами; лицо у неё суровое.
Чуть позже входит Даня с планшетом.

ВЕРА: Слушай, Данька, я тут порасспрашивала нашу родню, разыскала дедушкиных бывших сослуживцев с того самого комбината… Интересное кино получается: все как один утверждают, что дедушка никогда в жизни ни в какие страны не ездил!
ДАНЯ: Ну, может, они просто не знали, что он там был?
ВЕРА: Я нашла даже очень близких его друзей. Которым он всегда всё-всё рассказывал. Они ничего такого не помнят!
ДАНЯ: Может, они нарочно так говорят? Из зависти?
ВЕРА: Евгений Рустамович совсем не показался мне завистливым. И память у него вполне твёрдая, в его-то возрасте! И он с дедушкой близко дружил с седьмого класса!
ДАНЯ: Охота тебе вообще была этим заморачиваться!
ВЕРА: А вот это уже свинство! Я проделала такую огромную работу, я чудом отыскала людей, которых нет ни в каких соцсетях, я попросила их вспомнить события полувековой давности… И всё это вместо того, чтоб отдыхать после полного рабочего дня! А ты, со своим свободным графиком, что в это время делал?
ДАНЯ: Я продумывал автостопные маршруты. Но я забыл, какие населённые пункты он упоминает перед Катманду – ну, там в джунглях и в горах, - а не мог посмотреть, потому что тетрадка с мемуарами была у тебя!
ВЕРА: Вот, смотри. (Протягивает тетрадку).

Даня листает тетрадку и набирает что-то на планшете. Качает головой.

ДАНЯ: Что за сюр? Когда я вбиваю в поисковик название того селения в джунглях, о котором дедушка пишет в мемуарах, поиск мне выдаёт, что там никаких джунглей отродясь не было, одно высокогорье: камни да ледники. А когда я вбиваю название горной долины, где дедушка со жрецом спорил, то ничего похожего вообще не находится кроме местного названия одной реки.
ВЕРА: Видишь! Это лишний раз подтверждает, что он там не бывал! Печально, конечно, но ничего не попишешь.
ДАНЯ: Может, Гугл ошибается? В Сети сейчас ведь столько всякой лажи да фейка…
ВЕРА: Зато дедушкины друзья не могут ошибаться! Ну, ты сам башкой своей подумай: кто бы его в те времена просто так выпустил за границу? Тогда же был железный занавес и всё такое!
ДАНЯ: Ты всё упрощаешь. В Европу и в Америку – да, нереально было попасть. А в развивающиеся страны – пожалуйста. Вон, у Кирюхи дядя был ведущим инженером, плотины какие-то строил – так он объездил всю Африку и всю Юго-Восточную Азию!
ВЕРА: Так то ведущий инженер! А дедушка ведь был простым работягой!
ДАНЯ: А как же эти… пруфы, вещдоки? Индийская шаль, каменный слоник, железная палочка с витым наконечником? Они же откуда-то должны были взяться?
ВЕРА: Я тоже задалась этим вопросом и стала выяснять. Так вот, такие шали в какой-то период можно было достать в обычных магазинах; слоника ему подарил знакомый камнерез; а про палочку мне Каринкина сестра сказала, что это такая специальная штука для снятия нагара со свечей.
ДАНЯ: Ну, не верится мне, что ничего этого не было!

Лихорадочно листает тетрадку. Оттуда выпадает клочок бумаги. Даня подбирает его, читает:

ДАНЯ: «Как писал наш замечательный фантаст Ефремов, в самой своей основе человек устроен как протест против «никогда». И даже если я не могу отправиться в странствие, я могу силой воображения  сотворить себе…» - а дальше всё оборвано.
ВЕРА: Ну, вот! Какие ещё нужны доказательства! Пойми, Данька, старик просто выдумал это всё! Когда он больше не смог работать по состоянию здоровья, он сидел здесь и сочинял себе такую молодость, какую хотел бы иметь – как бы в компенсацию, понимаешь? Видимо, рассуждая, что если в реале вышло не очень интересно, пусть хоть в фантазиях будет увлекательно…

Долгая пауза. Оба осмысливают эту новость.

ВЕРА: Я думала, что мой дед – яркая нестандартная личность, – а он оказался обыкновенным вруном! Вся эта фэнтезятина не имеет никакой фактической ценности! (Швыряет тетрадку).
ДАНЯ (подбирает тетрадку, прижимает к сердцу): А я его как раз понимаю. Если твоя собственная судьба не очень удалась – ты вправе сам сочинить себе другую! Иначе на что нам дана свобода творчества? Я бы на его месте, скорее всего, поступил точно так же: если б моя жизнь была однообразной и тусклой,  - я бы хоть в своих фантазиях делал, что хотел!
ВЕРА: Ты и так всю жизнь делал, что хотел! Стишки да песенки писал! А я, может, тоже хотела заниматься искусством…
ДАНЯ: Так кто ж тебе мешал?
ВЕРА: Понимаешь, в первую очередь надо делать дело. Есть вещи, без которых можно обойтись, а есть вещи, без которых обойтись нереально. На каком, по-твоему, месте в пирамиде потребностей стоит пища, а на каком – стихи?
ДАНЯ: Я в пирамиды не играю.
ВЕРА: Конечно, ты у нас на гитаре играешь… Фальшиво. И не паришься о завтрашнем дне. Когда все учились и работали, хлопотали о том, чтоб у них было достойное будущее, ты только тусовался с какими-то охламонами неформального вида да со стишками своими бегал по редакциям. Вечно строил какие-то прожекты, хватался то за одно, то за другое, ничего до конца не довёл. В вуз не поступил, в армию тебя не забрали, из-за близорукости… А может, лучше бы забрали, ты бы там хоть дисциплине научился! А то у тебя её как раз сильно не хватало! Попрыгунья-Стрекоза!
ДАНЯ: А ты – Муравей! И под старость тебя съест муравьед – сожаление о том, что жизнь прошла неинтересно и вспомнить нечего! И чтоб не было так обидно, ты будешь вынуждена сама выдумывать себе интересные события прошлого – как дедушка! Которого ты сейчас осуждаешь!
ВЕРА: Я не люблю выдумывать. Для меня реальность важнее выдумки. Либо ты в реале чего-то достигаешь – либо смирись с тем, что у тебя не получилось.
ДАНЯ: Ну и чего ты, с позволения сказать, достигла?
ВЕРА: Я?  У меня есть высшее образование, постоянная работа, приличная зарплата и своё жилище… Ну, кредит выплачу – и оно у меня будет совсем своё…
ДАНЯ: Такой вопрос: Ты счастлива? Вот реально счастлива? Ты чувствуешь, что самореализовалась?
ВЕРА: Меня сразу после универа взяли на работу по специальности…
ДАНЯ: А твоя специальность приносит тебе моральное удовлетворение?
ВЕРА: Ну что ты докапываешься? Она даёт мне средства к существованию. Ты доволен ответом на свой вопрос?
ДАНЯ: Я не про это спрашивал. (Пауза). Вот, ты поступила на отделение турбизнеса. А я помню, по детству ты в Литинститут собиралась. И в консерваторию.
ВЕРА: Да что ты, Данька, мелешь? Не собиралась я такой фигнёй заниматься!

Пауза. Даня листает тетрадку.

ВЕРА: Ну ладно, ты прав. Я действительно туда хотела поступать. Но родители заявили: «Ноты да книжечки – это не профессия». А мама ещё добавила: «Смотри, как бы тебе с таким дипломом без хлеба потом не сидеть!» …Ну, турбизнес – это на самом деле тоже хорошо: я люблю далёкие страны и путешествия…
ДАНЯ: Только сейчас в эти путешествия ездишь не ты.
ВЕРА (продолжает вспоминать): Она ещё мне вот что сказала: «В старости, говорит, когда всего достигнешь, можешь заниматься, чем хочешь: хоть кабинетными премудростями, хоть богемными штучками. А сейчас тебе надо думать о том, как помочь семье!» И дедушку мне в пример ставила: что он первую зарплату истратил для матери на кухонную утварь, а не на свои прихоти и развлечения.
ДАНЯ: А сейчас хорошая кухонная утварь стоит намного дороже, чем обычные прихоти и развлечения…
ВЕРА: Она мне всё время твердила: «Ты должна… Ты должна…»  И ведь так говорила не только она, но и преподаватели, и знакомые, и потом на работе старшие коллеги. Помню, в начальной школе наша училка всё время вещала: «Слово «надо» главнее, чем слово «хочется»!» - даже если человеку хотелось не луну с неба, а совсем невинное что-нибудь… Мне все говорили, что хотеть и интересоваться – это неправильно. В итоге я так и не сделала ничего, что действительно хотела. (Небольшая пауза). Смотрю я на свою жизнь и понимаю, что ничего я на самом деле не достигла. Ты вот хотя бы на гитаре играть научился.
ДАНЯ: Жалкие три аккорда, и то фальшиво. Даже мой друган, Лёха «Моцарт» на это жаловался… Хотя он же сам меня и учил…
ВЕРА: И некоторые твои стихи напечатали в толстых журналах.
ДАНЯ: А толку с этого? Всё равно гонораров нигде не платили.
ВЕРА: У тебя много друзей. А у меня только бывшие сокурсницы и коллеги по работе, с которыми говорить не о чем… Типа той же Анжелики Стрючковой.
ДАНЯ: Друзья? «Френды», скорее. А по-настоящему верных, которые не бросят в беде – единицы.
ВЕРА: Ты можешь позволить себе не нервничать из-за ипотеки…
ДАНЯ: На вписках жить, конечно, весело. Но вот бывает, что поссоришься с хозяином вписки, или у него какой-нибудь форс-мажор случится, - и всё, ты на улице. А бывают ещё такие вписки, что приходишь домой – а на твой ноутбук кто-то бутылок понаставил, или у тебя над ухом играют хардкор, пока ты спишь.
ВЕРА: Ты всё время делал, что хотел, не оглядываясь на общественное мнение.
ДАНЯ: В вуз не поступил, тусовался непонятно где, вечно строил какие-то прожекты, хватался то за одно, то за другое, ничего до конца не довёл, и дисциплины мне не хватало. Я насовершал жутко много глупостей.
ВЕРА: Зато тебе будет, что в старости вспомнить! А я обречена выдумывать себе интересную биографию… как дедушка. (Берёт тетрадку, гладит).
 
Пауза.

ДАНЯ: Какие же мы были дураки, что не ездили к нему, когда стали взрослыми! Тогда бы ему не пришлось писать о каких-то вымышленных приключениях, чтоб как-то скрасить своё существование!
ВЕРА: Нет; тогда бы он придумывал рассказы о приключениях, чтобы развлечь нас! И сейчас мы бы точно знали, всё ли он сочинил из головы, или там есть зерно истины.
ДАНЯ: Ну, даже если зерна и нет, - разве это помешает нам гордиться своим дедушкой? Он родился и вырос в трудные времена – я не думаю, что мы с тобой в таких условиях смогли бы нормально выжить. Он поддерживал мать – и потом научил свою собственную дочь заботиться о родителях. Он умел играть на пианино - и даже получил за своё искусство первое место от какого-то профкома: вон, мы с тобой грамоту видели. И в конце концов – у него был литературный талант! Если эти его мемуары издать просто как художественное произведение, закрыв глаза на то, что автор приписал себе несуществующие поступки – это ж получится отличный приключенческий роман! Да, точно, давай их так и издадим! (Очень воодушевлённо). И пусть всего этого в реальности не было: ни шторма, ни джунглей, ни поездки в Катманду, ни спора со жрецом в горной деревушке, ни туземки, которая хотела в музыкальное училище, - люди будут читать это, представлять себе, и от этого оно всё станет как бы существующим! Как тебе?
ВЕРА: Ну, посмотрим… Хватит ли тебе пороху… Что-то не верится, что ты хоть одно начинание в жизни доведёшь до конца… Или хотя бы вообще приступишь…
ДАНЯ (сникнув): Вера… Ну, Вера… Да какая ты вера – у тебя ваще одно безверие сплошное! У меня появилась идея, как прославить дедушкино имя – а ты на меня как будто ушат ледяной воды…
ВЕРА: Твоя идея имела бы ещё какой-то смысл, если бы дедушка был в живых. А сейчас всё, поздно. И даже если книжка о его приключениях в Непале станет бестселлером, мы уже его этим не обрадуем. Мы могли бы обрадовать его только одним: дать себе труд навестить его, пока он был жив… А теперь уже ничего не релевантно…

Пауза. Вера сидит на диване, прижимая к себе тетрадку. Даня ходит взад-вперёд по комнате, затем выбегает, хлопнув дверью. Вера пожимает плечами. Некоторое время роется в комоде. Ложится на диван и засыпает.
Видеозапись или действие в особом сценическом пространстве, пока Вера спит. Персонажи из сцены чтения дедушкиных мемуаров (жрец, девочка, туземец…) спорят, передавая друг другу дедушкину тетрадку и рьяно жестикулируя. К ним входит Даня. Они тотчас прекращают спорить и начинают водить вокруг него хоровод.

Телефонный звонок. Вера вскакивает, хватает сотовый телефон.
ВЕРА: Да? Всё ещё в дедушкиной квартире… Нет, Данька не со мной… Мама, ну откуда же мне знать?! …Дома не появлялся? …И телефон вне зоны доступа?... Ну, может, где-нибудь у друзей завис… Конечно! (Откладывает телефон, но тут он звонит снова). Алло? … Какой Дэн Дрэгонфлай? …А-а, Даня Cаларьев! Так вот как вы его зовёте!... Да, я его старшая сестра… Так он не у вас?... И в интернет не выходит?... А может…? Уже проверяли?... Да, узнаю что-нибудь, тут же сообщу… Да, добавьте меня в «Друзья» в «Контакте»! …Будем надеяться… (Заканчивает разговор. Сидит, прижав телефон к груди).
ВЕРА: Кто меня тогда за язык тянул! Может, братец в кои-то веки собрался сделать что-то, что непременно довёл бы до конца – а вот мне обязательно надо было крылья ему подрезать! Конечно, пока дедушка был жив, издавать его сочинение было больше смысла, – но пусть люди хоть с опозданием узнают, какой он был талантливый.. А Данька впал в депрессию… Я ему постоянно твердила, какое он ничтожество, и наконец он поверил… (Телефонный звонок). Алло? А-а, Анжелика? А я как раз хотела предупредить, что на работу в ближайшее время выйти не смогу, по семейным обстоятельствам… А кто вам рассказал, что у меня брат пропал? …Почему сразу соболезнования?! Может, он жив, просто сидит в таком месте, где связи нет? …Взаимно! (Заканчивает разговор, откладывает телефон). А вдруг Данька и вправду с собой покончил?

Немая сцена: Вера то мечется по комнате, то разговаривает по телефону, то хватается за планшет и что-то смотрит в Сети, то листает дедушкину тетрадку – и снова всё сначала… Освещение несколько раз изменяется таким образом, что создаётся ощущение движения солнца по небу и течения времени. В конце концов, Вера перестаёт суетиться, в изнеможении опускается на диван и засыпает.
Вскоре её будит телефонный звонок.

ВЕРА: Алло?... Моцарт?... А-а, Алёша «Моцарт», Данин приятель? Нет, я сейчас не в «Контакте»… Что; там на страничке Дэна?...  А его точно не взломали?... Да, посмотрю!... Это такая новость, что даже верится с трудом!.. Да, конечно!.. Спасибо! Пока! (Кладёт телефон, берёт планшет, смотрит). На Данькиной страничке появились фотографии! И новый статус: «В самой своей основе человек устроен как протест против «никогда». И.Ефремов, советский фантаст».

На видео (или в особом сценическом пространстве) показывается ряд статичных картинок: Даня с чемоданом у указателя с надписью «Катманду». Даня с биноклем. Даня в обнимку с туземцами (такими же, как в видеоряде «Чтение дедушкиных мемуаров»). Даня, жестикулируя, беседует с женщиной в экзотических жреческих одеждах. Даня с попугаем. Последний кадр: пожилая женщина в азиатских одеждах (повзрослевшая девочка из дедушкиных мемуаров) учит Даню играть на скрипке.
Вера берёт тетрадку и кладёт на видное место (диван или комод). На сцене постепенно темнеет, остаётся только луч прожектора, направленный на эту тетрадку.

КОНЕЦ

15-16 июля 2018, Брейдхольт, Рейкьявик