Будущее, которого нет 4

Раньше, всего-то четыре года назад мне казалось, что я буду желать вернуться в прошлое. Больно было расставаться и с ним, и с ней. Я точно знал о существовании своего будущего, почти по пунктам списка для покупок в супермаркете, за четыре года я сложил в свою корзину все то, что запланировал. С видимым усилием толкаю нагруженную тележку к кассе. Передо мной в очереди еще два человека. Один, зевающий и медлительный, аккуратно складывающий брокколи, салат, четыре бутылки молока, восемь тюбиков зубной пасты, одну свежую, уже нарезанную буханку хлеба из местной пекарни, моцареллу и пачку пельменей в бумажный пакет. И второй, поставивший на ленту три бутылки дешевого пива, приглаживающий волосы тридцатилетний подросток, все еще волнующийся о том, спросят ли у него паспорт или поверят в его уже заметное рождение лысины, желтые зубы и усталые глаза. Ровно столько времени мне и необходимо для сверки выбранных товаров со списком.
 
В тот момент, когда буханка хлеба, еще теплая, едва различимо хрустящая под белыми пальцами, опускается в пакет и занимает свое место, кассир повышает голос:

- Оплата только наличными! Оплата картой временно невозможна!

Любитель пива чертыхается и принимается рыться в карманах.

- Что за магазин у вас, вечно какие-то проблемы: то аппарат не работает, то сдачи нет, то рук не хватает…

- Такой магазин. Вы, молодой человек, паспорт покажите, будьте добры.

Молодой человек бормочет, вжимает голову в плечи и с заискивающей улыбкой протягивает документ, удобно раскрытый, и как только кассир начинает пробивать пиво, парень вытягивается, спокойно убирает паспорт во внутренний карман кожаной куртки, и голос его становится тверже, увереннее:

- И Мальборо, красный, пожалуйста.

Да, наличными платить неудобно, но я подумал об этом заранее. Кассир отдает пачку, отрывает чек и, прощаясь с предыдущим покупателем, приветствует меня. Когда все штрих-коды считаны, а товары заново погружены в тележку, я поднимаю глаза, чтобы увидеть счет. Цену за все приобретенное.

Зелеными буквами на черном дисплее выводится две надписи. Верхняя гласит: «ЧЕТЫРЕ ГОДА». Про себя согласно киваю, потому что имею привычку подсчитывать общую сумму, пока брожу по магазинам и складываю товары в тележку, и, как повелось, не удивляюсь тому, что выводится на дисплей. Четыре года это много,  и, может быть, даже слишком для того, что я выбрал, но это был мой осознанный (в каждый конкретный момент времени, когда я брал с полки товар, я был уверен, что он мне необходим для удовлетворения тех или иных потребностей) выбор.

«ДАНЯ». Холодок скользит по пищеводу. Такой была вторая надпись.

- Что-то у вас с аппаратом, дребедень какую-то пишет…

- А это не дребедень, молодой человек, это каждому – свое, - кассир сочувствующе улыбается мне, и холодок начинает бешено биться о стенки желудка. – Сдачу оставьте себе.

Бывают на свете славные щедрые покупатели, а бывают такие, как я. Порой они отдают часы, порой целые дни, а я – никогда, ни минуты. Я ведь и так плачу. Но, конечно, чем, чем я в итоге заплатил? Тележка была такой тяжелой, что я едва мог сдвинуть её с места. Холодок рос с небывалой скоростью, и живот распирало, голова кружилась, приходилось делать частые и неглубокие вдохи, толкать тележку медленно и аккуратно, продвигаясь с каждым толчком на сантиметр-другой ближе к выходу.
 
- Как же далеко… Как же долго…

Звон в ушах разорвал чей-то возглас, я поднял глаза и:

- Даня! Боже, это ты! – Высокая стройная девушка в длинном светлом пальто держала за руки двух малышей, которые тянули её в разные стороны, и длинные её распущенные, шелковые волосы отзывались на детские порывы, пока их обладательница пронзительно вглядывалась в мое красное лицо. Я осмотрел их, я запечатлел их всех в своей памяти. Её сверкающие улыбку и оправу очков, красные детские щеки, черную машинку в руках мальчика, платок, торчащий из кармана её пальто, большую плотную ладонь, аккуратно ложившуюся на её плечо, её затылок, пушок от шапки на волосах, детские смешные шажочки в комбинезоне, детские крохотные башмачки, все меньше и меньше, до точек.

Я смотрел им вслед и не мог поверить.

Кассир одними губами, но громко до ужаса, растягивая рот в каждом звуке, шептал мне:

- Сдача.