Трехминутная история

Несколько наездов "серьезных людей"; мой строптивый характер; звериное, не передаваемое словами чувство опасности, неминуемой катастрофы….

…Все это было раньше! А теперь они пришли меня убивать. Я узнал их по запаху. Поганому запаху одеколона и дорогих сигарет. Я достаточно понюхал их представителей на разных переговорах!

Впрочем, все убийцы  смердят одинаково:  трупную вонь не спрячешь под слоем одеколона!

Воздух в подъезде пропитался злобной  отравой. Скорее всего, они долго крутились на площадке, ожидая, пока я сам принесу им мою шкуру, рога и  копыта. Хоть мелочь, а приятно, что заставил их подождать! Хорошо, что  я всегда приезжал с работы в разное время!

Быть может, их трое. Один ждет меня на этаже. Другой пойдет по лестнице следом. Третий останется на улице, чтобы контролировать  вход в подъезд.

Никуда от них не деться!

В миг опасности из головы куда-то исчезают мысли и слова. Все внутри глохнет, как после двух стаканов  водки. Остается тишина. Воля становится сжатой до предела пружиной. Когда пружина освободится, тишина станет вечной или сменится привычной милой суетой  жизни.

Зря я отпустил шофера… Хотя, что бы это изменило? Вместо одного — два тела! Ему-то за что погибать?

Перед встречей с душегубами, перед тем, как наступит тишина,  — сердцу надо справиться с обидой. Я не сделал им ничего плохого. Они не могут испытывать ко мне ни злости, ни ненависти. Но они ждут меня: именно меня! Им не надо другого: им  продали мое мясо.

Я не просил у бога ни одной лишней минуты,  пусть случатся только те, что отпущены. Я верил, но  на свой лад, да простят меня истинно верующие. Бог есть. Это Бог живых. Над мертвыми  не властен никто. Даже Бог.

И, все-таки, как хочется быть в этой мысли неправым!  Как я хочу послать в ад, именно в ад, а   не просто в землю, —  хотя бы одного из пришедших за мной подонков! Как хотелось бы, чтобы со смертью ничего не кончалось!

Нет, я не выйду из лифта на своем этаже! Мне не нравится кровь на не  стерильной лестнице.

Мне хочется поиграть с ними: я заставлю их лезть на крышу. Там будет интереснее.

Я поднимаюсь на верхний  этаж. Мне везет. Дверь на чердак открыта. В петле висит неиспользуемый замок. Перед  дверью играют два мальчугана лет десяти. Я прошу их:
«Ребята покатайтесь в лифте! Отгоните-ка лифт на первый этаж! Очень надо! Хорошо? Ровно тридцать секунд мне надо! Держите часы. А потом дуйте скорей на улицу! Понятно?»

Глажу одного из них по голове. Последний раз глажу теплые волосы ребенка.

"Пусть побегают, гады! Незачем убийцам на лифте кататься!"

А вот и они!  Спешат вверх по лестнице, старательно перепрыгивая через две ступени. Накачанные! Профессиональные. Молодые. Приспособились к рынку! Не хотят упустить добычу. Мне кажется, что я слышу их шаги…

Интересно, сколько им дадут за меня?
Дорого ли меня оценили  дорогие коллеги?

Я — на крыше. Прячусь за каменный квадрат. Прижимаюсь спиной к нагретому солнечными лучами камню.

Когда-то, в десятом классе, в перемену мы выходили на крышу школы. Сияло солнце. Небо голубело и улыбалось маю. А  впереди за горизонтом была Жизнь! Наша Жизнь, только наша никем еще не пройденная тропа. Бесконечная, как весеннее небо над головой.

Они уже рядом. Стоят у самого выхода. Слышу их  дыхание. Прижались плечом к косяку. Готовятся к прыжку: выскочить и упасть. Не знают, что у меня нет оружия!

Вот один из них чуть высунулся из проема. Пистолет в руке поворачивается за глазами. Прыжок, и он падает у стенки, за которой я. Бью  ногой. Попадаю по руке.  Пистолет летит в небо. Мой визави  вскакивает.  Бью его в ухо. Он колет меня ножом, почти без замаха.

Но поздно! Я уже обхватил его обеими руками. Он мой. Он будет сегодня в аду! Делаю шаг. Еще один. Мы срываемся и летим.

Я больше не увижу неба.
Всем на свете стала Земля.
Прими меня, Мать.
Я любил Тебя.