«ЖЕРТВЕННОСТЬ»
Очерк «НАШ ГЕНЕРАЛ»
Том 2 «ПЕРВОБАТАЛЬОНЦЫ» ПОЛКОВНИКА ЮРИЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА ШИШКИНА»
Автор благодарен за помощь в создании очерка
– Командованию Санкт-Петербургского военного института войск национальной гвардии Российской Федерации и его начальнику генерал-майору Бышовец Виктору Петровичу;
– Совету регионального отделения Общероссийской общественной организации ветеранов войск правопорядка по городу Санкт-Петербургу и его председателю полковнику юстиции в отставке Алёхову Вячеславу Семёновичу;
– Филиалу Центрального музея войск национальной гвардии Российской Федерации в СПб ВИ ВНГ РФ и его заведующему полковнику запаса Тимуру Юрьевичу Степанову;
– Инициативной группе подготовки к публикации материалов к празднованию 100-летия со дня рождения генерал-майора Ивана Андреевича Орлова (3 мая 1918 – 31 января 1990 гг.), первого начальника Высшего политического училища МВД СССР (1969-1978 гг.) в составе:
1. Генерал-майора Владимира Васильевича Власко, г. Новосибирск;
2. Полковника в отставке Николая Владимировича Суслова, г. Москва;
3. Полковника в отставке Ахмаджона Касымова, г. Санкт-Петербург;
4. Полковника полиции в отставке Юрия Алексеевича Потапова, г. Санкт-Петербург;
5. Дочери офицера Ольги Александровны Ищук, г. Красноярск;
7. Рядового запаса внутренних войск МВД СССР Анатолия Силютина, простого солдата «промышленного» полка 94-й Саровской ордена Красной Звезды дивизии МВД СССР (в/ч 3274), г. Нижнегорск Республики Крым.
– Соратникам по творческому союзу «Красное Солнышко Данко Микола Терищукас»:
1. Полковнику в отставке Владимиру Николаевичу Лукину, г. Санкт-Петербург;
2. Полковнику в отставке Георгию Григорьевичу Даценко, г. Киев;
3. Полковнику в отставке Николаю Владимировичу Суслову, г. Москва;
4. Подполковнику в отставке Андрею Валентиновичу Терехову, г. Москва;
5. Полковнику в отставке Ахмаджону Касымову, г. Санкт-Петербург;
– Жанне Ивановне Орловой, а также Надежде Шульге, автору статьи «Ивану Грозному готовил Малюта Скуратов», посвящённой увлечениям кулинарными изысками власть предержащих России Жанны Ивановны Орловой, дочери генерал-майора Ивана Андреевича Орлова;
– Лидии Николаевне Голубничей, внучатой племяннице генерал-майора И.А. Орлова, простой учительнице из Башкирии, её дочерям Алине, автору статьи «Звонкое имя – славная судьба», и Ксении, автору воспоминаний о маме знаменитого родственника – «Татьяна Акифьевна Орлова, в девичестве Кохова»;
– Ольге Юрьевне Никитиной (Бармашовой), внучатой племяннице генерал-майора И.А. Орлова, простому медицинскому работнику – фельдшеру, заведующей здравпунктом на местном предприятии в Башкирии;
– Фросе Скотниковой, внучке полковника Юрия Александровича Шишкина, автору статьи «ВНУЧКА О ДЕДУШКЕ ЮРЕ ШИШКИНЕ»;
Очерк «Наш генерал» из книги Александра Ищука «Жертвенность» посвящён генерал-майору Ивану Андреевичу Орлову (3 мая 1918 – 31 января 1990 гг.), начальнику Высшего политического училища МВД СССР (1969-1978 гг.) и издан в 6-ти томах:
– 1 том – «Генерал-майор Иван Андреевич Орлов и его соратники»;
– 2 том – «Первобатальонцы» главы воспоминаний полковника Юрия Александровича Шишкина;
– 3 том – «Имею честь доложить!»;
– 4 том – «Мой первый генерал»;
– 5 том – «Андрей Терехов. Один из нас»;
– 6 том – «Генерал-майор Иван Андреевич Орлов. Книга «Катюш рубежи огневые».
На фоне служебной биографии Ивана Андреевича Орлова создано широкое полотно жизни целого поколения патриотов нашей Родины Советского Союза, настоящих мужчин, офицеров, выпускников Ленинградской военно-политической школы МВД СССР, Высшего политического училища МВД СССР разных лет с 1954 по 1991 годы.
Очерк художественно изложен, достаточно аргументирован, широко иллюстрирован и проникнут благодарностью к своим родителям, командирам и начальникам, преподавателям, товарищам по жизни и службе.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: полковник Юрий Александрович Шишкин, выпускник Ленинградского Суворовского военного училища МВД СССР – 1954 г., Саратовского военного училища МВД СССР им. Ф.Э. Дзержинского – 1957 г. Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена – 1965 г. и Военно-политической академии им. В.И. Ленина – 1979 г., с 1969 г. – заместитель командира 1-го батальона по политической части, а с 1971 г. – командир 1-го батальона Высшего политического училища МВД СССР, заместитель начальника кафедры тактики ВПУ им. 60-летия ВЛКСМ МВД СССР Снимок из архива Ю.А. Шишкина.
2.6.20.8.2.3.1. «Первобатальонцы»
Так с лёгкой руки полковника Юрия Александровича Шишкина стали называть курсантов 1-го батальона Высшего политического училища МВД СССР набора сентября 1969 года. Однако им не суждено было стать первыми выпускниками училища. Сначала дипломы офицеров-политработников с высшим образованием получили курсанты батальонов, обучавшиеся по переходной программе.
Первый выпуск офицеров с высшим образованием для внутренних войск состоялся уже в августе 1971 года. Это были курсанты 3 батальона, поступившие ещё в Ленинградскую военно-политическую школу в 1967 году (командир – полковник Евгений Ефимович Блажчук). Вторыми дипломы Высшего политического училища МВД СССР в июле 1972 года получили курсанты 2 батальона (командир – полковник Григорий Петрович Яковенко) набора 1968 года.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: Юрий Александрович Шишкин, вице-сержант выпускной роты Ленинградского Суворовского военного училища МВД СССР – 1954 г.
2.6.20.8.2.3.3. Полковник Юрий Александрович Шишкин
Всей душой радуюсь, что благодаря Интернету мне удалось в конце 2013 г. установить с Юрием Александровичем контакт в социальной сети «Одноклассники».
Сейчас, когда Юрий Александрович покинул этот мир, хочу сказать:
«Торопитесь ещё при жизни сказать добрые слова хорошему человеку!
Приведу часть нашей переписки:
Ищук А.С.:
«…Поступить в наше училище меня в 1971 году просто увлекли Ваши курсовые офицеры – Александр Андреевич Олифирович, Владимир Петрович Малютин, дай им Бог здоровья, а также Юрий Михайлович Жирнов и Василий Парамонович Радионов, Царствие им Небесное! Все они хорошие друзья моей старшей сестры Людмилы и зятя Николая Тимофеева.
На первом курсе часто забегал к Вам в казарму 1-го батальона, в кабинет курсовых офицеров. На Вас вообще смотрел влюблено! Так Вы запали мне в душу. Низкий Вам поклон за всё!
Я пишу книгу «Жертвенность». В главе «Учеба в ВПУ» и в главе «Учёба в ВПА» пишу с огромной благодарностью о всех, кто причастен к становлению меня как офицера. Размещаю там фото командиров, преподавателей и однокашников…»
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: Юрий Александрович Шишкин, курсант Саратовского военного училища МВД СССР им. Ф.Э. Дзержинского (1954-1957 гг.), на стрельбище училища.
Шишкин Ю.А.:
«Саша, прими новогодние поздравления и пожелание счастья и благополучия твоему дому.
Спасибо тебе за добрую память. Слежу за твоими заметками на страничке дочери Ольги.
Своих «питонов» до сих пор отслеживаю. Встречи через пять лет. В прошлом году отмечали 40-летие выпуска, в этом году приехали на 70-летие ВПУ. Были и забавные воспоминания.
Так Володя Моисеев горел желанием принять у комбата вступительный экзамен в ВПА по истории КПСС (я поступал в 1975 г. заочно в чине «подполковник» с должности старшего преподавателя «Тактики»). Он очень расстроился, когда мне зачли оценку по диплому истфака.
А с «питоном» Ахмаджоном Касымовым встретились в 1979 году за одним столом на приёме выпускников академий в Кремле (он с отличием окончил очный факультет).
Пишу, публикуюсь. Очерк «Первобатальонцы» дважды публиковался, «питоны» запустили в интернет, он вошёл в мое двукнижие, вышедшее в этом году. Если вышлешь электронный адрес, могу переслать.
И последнее. Мы с тобой земляки, я в 1958 году начинал службу 556-м Железногорском полку (в/ч 3377, г. Красноярск-26) 98-й Томской дивизии спецчастей ВВ МВД СССР (в/ч 3478, г. Томск-7)
Саша, обнимаю. КОМБАТ-1…»
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: Юрий Александрович Шишкин, в первом ряду, первый справа, среди курсантов Саратовского военного училища МВД СССР им. Ф.Э. Дзержинского (1954-1957 гг.).
Так благодаря Интернету у меня оказался электронный вариант книги «Первобатальонцы». Можно представить, как я радовался такой удаче!
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: Молодожёны Юрий Александрович и Марьяна Шишкины. Город Петергоф, 1958 г.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: Лейтенант Юрий Александрович Шишкин, командир группы (взвода) 47-го Железногорского отряда внутренней охраны МВД СССР (в/ч 3377, ОВГОиСГ, г. Железногорск Красноярского края, в декабре 1968 г. переименованный в 556-й полк ВВ МВД СССР) 20-го Новосибирского отдела внутренней охраны МВД СССР (в/ч 3470, 28 ноября 1968 г. переименованный в 97-ю Новосибирскую дивизию МВД СССР). Пригород города Железногорска, 1958 г.
На одном дыхании прочёл эту потрясающую книгу и поспешил поделиться своими впечатлениями с Юрием Александровичем Шишкиным:
«Дорогой Юрий Александрович!
Доброе утро!
Спаси Господи за «Первобатальонцы»!
Вот, чего мне так не хватало в работе с 2008 г. над своей главой книги «Жертвенность» об учёбе в училище!
Это ВЗГЛЯДА-ОТНОШЕНИЯ руководителя курсантского батальона!
Низкий Вам поклон за прекрасный слог, за показ внутренней «кухни» руководства батальона!
Отдельное Вам спасибо за ссылку на фильм Николая Колошинского «ОГОНЬ НА СЕБЯ!» Всей семьёй смотрели его и слёзы утирали, когда «мальчики» исполняли песню-посвящение Владимиру Акопову, погибшего в Абхазии, выполняя свой воинский долг!
Вот, казалось бы, давно отболело всё, что связано у меня с Нагорным Карабахом, а вновь сердце защемило!
Выложили на страничке Олюшки ссылку на этот фильм и Посвящение Владимиру Акопову и Виктору Новикову. Жаль, что фотографий ребят нет у меня!
Ещё за Сергея Степашина Вам огромное спасибо! Давно собираю материал о нём к главе «Выдающиеся выпускники училища» С Вашего разрешения хочется взять из «Первобатальонцев» Ваше воспоминание о курсанте Степашине!..»
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: Лейтенант Юрий Александрович Шишкин, командир группы (взвода) со своими подчинёнными на полевых занятиях. Пригород Железногорска, 1958 г.
2.6.20.8.2.3.3.1. Юрий Александрович Шишкин о себе и службе
Слава Богу, ещё при жизни полковник Юрий Александрович Шишкин поделился со своим «питоном» – «первобатальонцем» полковником в отставке Ахмаджоном Касымовым рассказом о себе, службе и однополчанах. Приведу его в полном объёме:
«КОМБАТ-1
Шишкин Юрий Александрович, командир 1 батальона ВПУ МВД СССР (выпуск 1973 года), полковник.
Родился 6 марта 1937 г. в пригороде Ленинграда Петергофе.
Выпускник Ленинградского Суворовского военного училища МВД (1954 г.), Саратовского военного училища МВД СССР им. Ф.Э. Дзержинского (1957 г.)
Окончил исторический факультет Ленинградского педагогического института им. А.И. Герцена (1965 г.) и Военно-политическую академию им. В.И Ленина (1979 г.).
Офицерскую службу начал в 1958 году командиром группы (взвода) 47-го Железногорского отряда внутренней охраны МВД СССР (в/ч 3377, ОВГОиСГ, г. Железногорск Красноярского края, в декабре 1968 г. переименованный в 556-й полк ВВ МВД СССР) 20-го Новосибирского отдела внутренней охраны МВД СССР (в/ч 3470, 28 ноября 1968 г. переименованный в 97-ю Новосибирскую дивизию МВД СССР), закончил – заместителем начальника кафедры тактики ВПУ им. 60-летия ВЛКСМ МВД СССР (1989 г.)
Награждён орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени…»
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: Старший лейтенант Юрий Александрович Шишкин, во главе Знамённого взвода Ленинградской военно-политической школы МВД СССР, Сосновая поляна, г. Ленинград, 1963 г.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: Мне кажется это САМАЯ ЛУЧШАЯ фотография лейтенанта Юрия Александровича Шишкина! Здесь и его добрый характер, и любовь к братьям нашим младшим!
2.6.20.8.2.3.3.2. Интересные факты военной биографии
Любопытные факты из своей службы сообщил Юрий Александрович Шишкин.
«Не типичные факты военной биографии:
– В 1966 г. – участник работы XV съезда ВЛКСМ;
– В 1967г. участвовал в лыжном пробеге по маршруту Ленинград – Москва (720км);
– В 1980 г. – заместитель начальника штаба Сводного полка по охране Олимпийских игр на стадионе им. С. М. Кирова (Ленинград).
Типичные увлечения для нормального офицера:
– Зверовая охота( на копытных); ;
– Рыбалка (зимняя и летняя);
– Филателия (СССР до 1980 г.);
– Литературные упражнения (проза военная, охотничья, детская).
С уважением Шишкин Ю.А…»
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из
группы «Первый батальон»: генерал-майор Иван Андреевич Орлов, начальник Высшего политического училища МВД СССР, полковник Василий Георгиевич Чаплыгин, командир 4-го батальона и подполковник Юрий Александрович Шишкин, командир 1-го батальона на ротных тактических учениях 1-го батальона. Город Ленинград, октябрь 1972 г.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Самая дорогая награда полковника Юрия Александровича Шишкина: орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени.
2.6.20.8.2.3.3.3. Отзыв однополчанина
Юрий Александрович Шишкин прислал полковнику в отставке Ахмаджону Касымову отзыв однополчанина Вельдана Хузина на книгу «Первобатальонцы». Приведу его в полном объёме:
«Книга после её прочтения вызывает прекрасное впечатление, потому что воспоминания Юрия Александровича о Суворовском военном училище написаны им откровенно и с особым чувством суворовца.
Особенно большое впечатление лично на меня произвели его очерки «Офицер-воспитатель Куманенко», «Комендант Григорьев», «Хохмачи» и «Мальчишки военных лет», в которых он описал бравые похождения бывших суворовцев разных лет – Валерия Карепина, Юрия Копалова, Геннадия Тищенко, с которыми я был близко знаком.
Эти воспоминания Ю.А. Шишкина позволили мне узнать ещё более близко знакомых мне суворовцев. Считаю, что книга Юрия Шишкина действительно является бесценным даром для всех его однополчан.
С искренним уважением, Вельдан Хузин…»
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ю.А. Шишкина: полковник Юрий Александрович Шишкин при инспектировании Орджоникидзевского высшего военного Краснознамённого командного училища МВД СССР им. С.М. Кирова в составе комиссии ГУВВ МВД СССР.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из архива Ахмаджона Касымова, выпускник 1-го батальона ВПУ МВД СССР – 1973 года: Герой Советского Союза полковник Михаил Владимирович Ашик на презентации книги «Первобатальонцы» полковника Юрия Александровича Шишкина.
2.6.20.8.2.3.3.4. Публикуем предисловие к книге «Первобатальонцы»
Герой Советского Союза
Михаил АШИК
«О КНИГЕ И ЕЁ АВТОРЕ»
«Военные мемуары – кто их не читал? Впрочем, читали многие, а писали все-таки единицы. И уж совсем немногие писали не о войне, а просто и честно рассказывали о своей военной службе, начиная с курсантских или с суворовских времён. И вот это редкостное явление мне доверено прочитать в первоначальном, не знавшем редакторских ножниц виде. С автором – Юрием Александровичем Шишкиным – мы дружим более полувека: служили вместе в войсках, работали в учебном заведении и теперь «ветеранствуем» вместе.
О том, что Юрий Александрович интересуется литературой, я знал всегда. В том, что он способен сам писать, никогда не сомневался. Видимо, поэтому с особым чувством я читал доверенные мне главы. С первой страницы для меня всё было интересно.
Особую прелесть я увидел в воспоминаниях о Суворовском училище. Очерки «Офицер-воспитатель Куманенко» и «Комендант Григорьев» представлены читателю с позиции мальчишки-суворовца. Читатель всё воспринимает и видит его глазами, оценивает всё по меркам тех не забытых автором лет и невольно проникается доверием ко всему прочитанному.
И ещё: наряду с подробным рассказом о воспитателе Куманенко автор вставляет эпизод – всего 12 строчек – с участием начальника суворовского училища С.С. Гурьева. Но именно эти несколько строк, словно прожектором, высветили ту обстановку, которая давала нашей армии офицеров, всю жизнь с гордостью носивших знак об окончании суворовского военного училища.
Две главы об офицере Куманенко и коменданте Григорьеве оканчиваются на довольно грустной ноте: след первого затерялся где-то на «жизненных перекрёстках», второй, названный в конце повествования дядей Мишей, умер на пенсии – тихо и незаметно... И трудно не согласиться с автором, в том, что оба они оставили в памяти добрую легенду о суровой суворовской школе.
Без юмора суворовец не суворовец, и бравые похождения бывших суворовцев разных лет – Валерия Каренина, Юрия Капалова, Геннадия Тищенко, – описанные в очерке «Хохмачи», понятны до конца лишь тем, кто также тянул служебную лямку в ротной, батальонной, полковой упряжке, как называли свою службу ещё дореволюционные офицеры.
Не без юмора написаны главы «Капитан Дьячук», и «Новогодний караул», навеянные автору воспоминаниями о лейтенантских годах своей службы.
Не раз прочитанной и особо дорогой мне главе с удачным названием «Первобатальонцы» я бы отвёл особое место, и не только потому, что каждый эпизод и каждое имя мне тоже знакомы и незабываемы. С этой главой в строй снова встали подполковник М.Н. Николаев, отличавшийся, как справедливо заметил автор, выдержкой и интеллигентностью. А дальше автор многим из своих героев нашёл метко характеризующие их слова: «обстоятельный В. Вершков, демократичный Ю. Веселов, несколько суховатый В. Орешкин, иногда излишне шумливый А. Олиферович, скромный В. Малютин, немногословный В. Черкесов, спортивный Ю. Жирнов. В.В. Карепин и Г.В. Тищенко – блестящие офицеры суворовской школы». Поистине, словам тесно, а мыслям просторно.
Столь же правдивые и всегда добрые слова Юрий Александрович нашёл и для выпускников своего батальона, каждый из которых своим поведением, привычками и манерами был удивительно похож на комбата. Думаю, автор в свое время услышал слова начальника училища генерал-майора И. А. Орлова, что в батальоне Шишкина каждый курсант – «шишкинец».
Когда были произнесены эти слова, никто не мог знать о судьбе наших выпускников, о фантастической биографии С.В. Степашина, которая, как у многих, к счастью, ещё не подошла к своему завершению. Кто мог тогда сказать, что «шишкинец» Александр Орлов станет заместителем начальника военного института, которым стало наше училище, воспитавшее плеяду «первобатальонцев»? Таких как В. Моисеев – первый учёный батальона, ставший академиком, автором десятка научных книг, таких как поэты А. Фёдоров, В. Казакевич, таких как Н. Колошинский, Е. Бахмуров, В. Булавин, А. Касымов... Не обошли «шишкинцев» ни Афганистан, ни Чечня, ни Абхазия, ни другие «горячие точки». Там отличились Н. Пойченко, А. Бывалов, Н. Морозов и Б. Новиков, так и не сумевший оправиться от той войны и трагически ушедший из жизни…
Сколько бессонных ночей обдумывал свои записки Юрий Александрович, как, преодолевая все невзгоды, работал – не мне считать. Но в том, что его книга как бесценный дар соученикам, однополчанам, сослуживцам и незабываемым «первобатальонцам» состоялась – в этом я не сомневаюсь.
Полковник М. Ашик,
Герой Советского Союза
2.6.20.8.3.3.5. Первая глава «Старый бультерьер»
Юрий ШИШКИН
«ПЕРВОБАТАЛЬОНЦЫ»
Моим армейским друзьям суворовцам,
курсантам, офицерам.
Старый бультерьер
Он грелся на раннем весеннем солнышке, уронив тяжёлую седеющую голову на вытянутые передние лапы. Глаза его были прикрыты не потому, что ему мешало яркое солнце, просто было тяжело поднять веки, да и думалось так легче. С грустью он вспоминал то время, когда был молод и силён, честно нёс свою службу, а хозяева не могли упрекнуть его в том, что он напрасно ест хлеб, они гордились им, и бультерьер отвечал им взаимностью. Его уважали и побаивались. Ни одна дворовая свора не осмеливалась ввязаться с ним в драку.
Славное было время.
– Ты кто, бывший бультерьер?
Он с трудом разомкнул тяжёлые веки. Перед ним, дергаясь на тонких лапах, вертелась молодая дворовая шавка с обвислыми ушами и модно закрученным хвостом, из тех, которые в старые времена не только не осмеливались заговорить с ним, но даже и подойти, предпочитая держаться на приличной дистанции.
Бультерьер медленно поднял голову, вдохнул в хрипящие легкие воздух и слегка гавкнул, пробуя голос. Шавка с перепугу обмочилась в весеннюю траву.
Бультерьер был с детства хорошо воспитан. Хоть она и шавка, но все же дама, и ему неприлично валяться в её присутствии. Он тяжело поднялся на непослушные лапы, выпрямил спину, развернул когда-то могучие плечи и, внятно отчеканивая каждое слово, чтобы понятен был их смысл, ответил:
– Запомни, шавка, бультерьеры бывшими не бывают…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку:
генерал-майор Сергей Степанович Гурьев, первый начальник Ленинградского суворовского военного училища МВД СССР. Снимок с сайта «kadet.ru» (http://www.kadet.ru/lichno/Tolok/Suv_nah/Nkvd/Nkvd.htm)
2.6.20.8.3.3.6. Приказы суворовских военных училищах НКВД
Приказы №№ 605 и 606 на многие годы определили порядок комплектования, обучения и воспитания в этих СВУ. Приказ № 606 гласил:
«1. В соответствии с постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР № 946 от 4 сентября 1943 г. произвести набор воспитанников в Ташкентское Суворовское военное училище войск НКВД, в Кутаисское Суворовское военное училище войск НКВД…»
В отличие от СВУ Наркомата Обороны, в Кутаисском и Ташкентском СВУ должна была осуществляться подготовка преимущественно сыновей офицеров, генералов и вольнонаемных сотрудников войск и органов НКВД и НКГБ для поступления в военные училища и дальнейшей службы в этих ведомствах в офицерском звании.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку:
В центре полковник Сергей Степанович Гурьев, первый начальник Кутаисского суворовского военного училища НКВД СССР. Красная речка. Снимок с сайта «kadet.ru» (http://www.kadet.ru/lichno/Tolok/Suv_nah/Nkvd/Nkvd.htm)
2.6.20.8.3.3.7. Слово о первом начальнике Ленинградского суворовского военного училища
Вновь приведу воспоминания Юрия Александровича Шишкина из второй главы «Офицер-воспитатель Куманенко» о генерал-майоре Сергее Степановиче Гурьеве, первом начальнике Ленинградского (Кутаисского) суворовского пограничного военного училища НКВД СССР:
«Здесь я впервые близко лично встретился с недосягаемым, казавшимся недоступным начальником училища генерал-майором Гурьевым Сергеем Степановичем. Он спустился вниз по лестнице, часовой у знамени лихо откинул от бедра карабин, слегка звякнув прикладом и повернув голову в сторону генерала. Я подскочил отдать честь и представиться. Получилось всё это у меня плохо и невнятно, хотя Куманенко этому учил.
Сергей Степанович подошёл вплотную, спросил фамилию и имя, начал расспрашивать про мать, а затем про отца. Я сказал, что отец погиб на Балтийском флоте в 41-м году. Он наклонился ко мне, обнял одной рукой сзади за плечи и слегка прижал к себе. И тут я заплакал. Нет, я не плакал, просто слёзы ручьём лились у меня из глаз, и их никак было не остановить. Я понимал, что плакать суворовцу стыдно, непростительно, не по-мужски, тем более в присутствии генерала и воспитанника старшей роты у знамени, но ничего не мог поделать с собой.
Я первый раз в жизни почувствовал ласку мужской руки у себя на плече. Генерал, как мог, унял мои слёзы и ушёл.
Смену я ждал с чувством стыда и позора за свою слабость. Меня засмеют мои товарищи, меня будет распекать офицер-воспитатель, кадеты старшей роты будут показывать на меня пальцем. Но проходили дни, никто мне не напоминал об этом. Мою тайну хранили генерал Гурьев и тот старший кадет, который стоял под знаменем. Я благодарен ему за это…»
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку:
Капитан Михаил Пантелеевич Григорьев, комендант гарнизона Петергофа. Ленинградское суворовское военное училище МВД СССР. Снимок с сайта «kadet.ru» (http://www.kadet.ru/lichno/Tolok/Suv_nah/Nkvd/Nkvd.htm)
Комендант Григорьев
Русская армия всегда славилась своими комендантами. Храбрыми, назначенными ещё до взятия города или крепости. Они смело первыми шли со шпагой на крепостные стены. И не очень храбрыми. Были среди них прекрасные и заботливые администраторы. Были и бездарные карьеристы. Ими становились умные офицеры и откровенные тупицы и солдафоны. Были всякие. Какому городу, крепости, гарнизону как повезёт. Ещё славилась наша армия тем, что каждый гарнизон, даже самый маленький, имел своего коменданта. Они были разные, но каждый был знаменит по-своему, и радиус известности зависел не только от территории и численности гарнизона, но чаще всего от личности коменданта.
Велик ли гарнизон послевоенного Петергофа? Одно училище – пограничное Ворошиловское, – вернувшееся в свои казармы и приступившее к плановой учёбе, саперные подразделения, неутомимо утюжившие нашпигованную минами петергофскую землю своими обручами-миноискателями, девчонки с медалями «За оборону Ленинграда» и «За победу над Германией», которых почему-то очень долго не расформировывали из подразделений МПВО (местная противовоздушная оборона). Впрочем, гарнизон был и не так уж мал.
В 1946 году вместо пограничного училища разбитые казармы заняло прибывшее с Кавказа Кутаисское суворовское военное училище, которое в наследство от прежних хозяев получило не только разбитые войной корпуса, нескольких офицеров, но и коменданта гарнизона капитана Григорьева Михаила Пантелеевича – грозу самовольщиков и прочих нарушителей воинской дисциплины не только (и не столько) из гарнизона Петергофа, но и близлежащих: Ломоносова, Кронштадта и Ленинграда. Он был известен, знаменит, грозен. Спросите у современного вояки – от рядового до офицера, – кто в гарнизоне комендант. Пожмёт плечами. Не потому, что нарушителей стало меньше – комендант пошёл не тот. Вот и не знают. Григорьева знали не только военные, но и любой житель послевоенного Петергофа по фамилии и в лицо.
Внешность он имел ничем не примечательную. Невысок, коренаст, слегка кривые ноги кавалериста. Но вот усы! Во всем гарнизоне таких не было. Пышные, ухоженные, почти как у Сталина. В суворовском училище офицеры с усами были редки: несколько человек из числа преподавателей и медиков, как правило, ходили с вертикальными щеточками на верхней губе под маршала Говорова. У Михаила Пантелеевича были они гвардейские, привилегию носить их подтверждал знак гвардии, который он носил на груди бессменно при любой форме одежды. Усы не только делали хозяина знаменитым, но и доставляли ему много неприятностей.
Из поколения в поколение старшие кадеты передавали младшим байку о том, как капитану неоднократно их обрезали. Младшие верили в это и, дойдя до старшей роты, передавали эту байку подрастающим. Факт считался неоспоримым, и никто не задумывался над тем, каким образом это было сделано, и почему никто не видел коменданта с обрезанными усами. Важнее было другое: раз есть усы, то они должны быть обрезаны.
Среди лексикона кадетов для обозначения опасности было два звонких, как выстрел, слова, которые заставляли юных курильщиков и самовольщиков спешно побросать папиросы и броситься в рассыпную:
– Атас! Усы!
«Атас» – слово, обозначающее опасность вообще. Это мог быть офицер-воспитатель, ротный, дежурный по училищу или вообще офицер.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Воспитанники 3-го взвода 6-й роты Ленинградского суворовского военного училища МВД СССР, выпуск 1950 г. Снимок с сайта «kadet.ru» (http://www.kadet.ru/lichno/Tolok/Suv_nah/Nkvd/Nkvd.htm)
«Усы» – это означало конкретную опасность приближения коменданта, профессионала по обнаружению и задержанию нарушителя.
Туалет и кафельный умывальник роты – любимое место сбора никотинщиков. С куревом было небогато. Поэтому папиросу с зелёной надписью «Север» растягивали одну на несколько человек, по две-три затяжки на кадета в зависимости от величины круга собравшихся и от объёма лёгких. Впрочем, вместимость лёгких не была решающим фактором, так как тот, у кого общая папироса зажата кончиками большого и указательного пальцев, всегда мог вовремя передавить бумажный мундштук и перекрыть никотин какому-нибудь здоровяку со спирометрией за 5000. Курение – дело опасное. За это в выпускной роте могли постричь наголо, а при неоднократном попадании можно было загреметь на исправление в карцер. Поэтому у дверей умывальника всегда стоял на «атасе» кто-нибудь из шустрых воспитанников младшей роты. Завидев опасность, он, подвергаясь риску быть пойманным, громко кричал:
– Атас! – и пулей летел по коридору мимо приближающегося офицера.
Риск для него был только в том, что он мог быть схвачен, а затем выяснили бы его данные: рота, фамилия. Но он ведь мог и просто пошутить или просто бежать по коридору, и уличить его в пособничестве курильщикам старшей роты было практически невозможно. Так что, кроме невразумительного внушения, ему практически ничего не грозило. А это было мелочью по сравнению с похвалой от кадетов шестой выпускной роты за проявленную смелость, бдительность и чувство товарищества.
Как могли развиваться в это время события в умывальнике? Курильщики делали по последней затяжке, хозяин тушил «северину», аккуратно укладывал её до следующей перемены в спичечный коробок или массивный портсигар с крейсером «Аврора» на крышке и надписью «25 октября» (разумеется, 1917 года, об этом догадываться не нужно, понятно каждому – революции недавно исполнилось 30 лет).
Кто-нибудь для приличия махал ладошкой, разгоняя дым, с которым и встречали офицера. Он был, конечно, из своей роты, персонально знал, кто уже курит, и не задавал наивный вопрос:
– Кто курил?
Предвидел заранее, что все ответят, преданно глядя в глаза:
– Никто не курил.
Преподаватели предпочитали в таких местах не появляться, чтобы не портить добрые отношения с воспитанниками. За исключением нескольких «шибко идейных».
Другое дело – «Усы». Он охотился профессионально. Появлялся всегда неожиданно. Ловил цепко, умело, хитро. Брал с поличным, отвертеться было невозможно. Папиросу обычно не успевали даже затушить, и хозяин поспешно совал её в левый карман суконных брюк со слабой надеждой, что Михаил Пантелеевич ограничится внушением и скоро уйдет.
(Пояснение автора: Брюки выдавались с выпоротым и зашитым правым карманом. Так в училище была решена проблема борьбы с вредной привычкой держать руки в карманах, что помогло сохранить ребятам хорошую осанку. Будучи офицером, я вообще отказался от брючных карманов при пошиве военной формы и нисколько от этого неудобств не испытывал. Для носового платка военная форма имеет достаточно карманов, а сигареты и спички я предпочитал носить в пистолетной кобуре – и удобно, и не мнутся).
Не тут-то было. Комендант начинал затяжную беседу о вреде курения, предварительно сделав замечание:
– Выньте руку из кармана, разговаривать со старшим, с дамой и держать руки в карманах – не культурно.
На этом урок вежливости заканчивался, воспитательный урок продолжался. В левом кармане брюк дымит папироса, вот уже тлеет сукно, а беседа о вреде курения плавно течет дальше. Всё, терпеть уже нет сил, папироса вылетает на кафельный пол. Нарушитель взят с поличным.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: парадный батальон Ленинградского суворовского военного училища МВД СССР, на Дворцовой площади г. Ленинград, 7 ноября 1950 г. Снимок с сайта «kadet.ru» (http://www.kadet.ru/lichno/Tolok/Suv_nah/Nkvd/Nkvd.htm)
Однажды таким пойманным оказался Вовка Клыгин, красивый смуглый парень с уже пробивающимися усиками и отрастающей чёрной шевелюрой. Кроме курения за ним числились и другие грехи: дерзость, неповиновение старшим, вызов строгим порядкам, вообще дух противоречия и нигилизма, так характерный для этого переломного возраста. Да и курение для него вряд ли было потребностью, скорее, самоутверждением, подчеркиванием личной независимости. По совокупности всех этих грехов он попал в карцер – так в училище называлась часть гауптвахты, предназначенная для воспитания наиболее строптивых и бесшабашных кадетов, которых офицеры называли разгильдяями. Сам по себе карцер не был страшен для семнадцатилетнего подростка, тем более общественное мнение всегда было на стороне страдальца за общее дело.
Самое неприятное было то, что совершалась позорная процедура лишения воспитанника великой привилегии шестой выпускной роты – прически. Стригли наголо, как салажонка первого года. «Здесь сидел Ингель! – оставил Вовка выцарапанную надпись на стене карцера.
– Хто це – Ингель? – с неисправленным южно-российским акцентом строго спросил при посещении камеры комендант.
Вовка мог признаться в чём угодно, в любых несовершенных грехах, но выдать офицеру свою кличку, которой звали его товарищи, он не мог.
Нужно отдать должное нашим суворовским офицерам. Они не курили. Во всяком случае, никого из них мы не видели курящим, никогда от них не пахло табаком.
Может быть, благодаря этому и драконовским методам борьбы большинство суворовцев было избавлено от этой вредной привычки, хотя из чувства товарищества и поддержания своего мужского престижа в 16-17 лет и делало где-нибудь на вечере в женской школе одну-две затяжки в компании пяти-шести человек «по-кадетски», т.е. одну папиросу на всех. Для запаха.
Другой страстью коменданта была охота. Охота на самовольщиков. Вообще-то самовольная отлучка – или попросту самоволка – в условиях училища была понятием не совсем обычным в армейском смысле этого слова. Я не помню случая, чтобы кто-то из кадетов самовольно ушёл в город без увольнительной записки, надев парадную форму. К увольнению тщательно готовились, до сияющего блеска чистили пуговицы и бляху со звездой, подшивали белоснежный подворотничок, на три миллиметра выступающий над стоящим воротником мундира, утюжили стрелки на клешах. Затем увольняемые строились и инструктировались касательно поведения, тщательно проверялся внешний вид – до наличия чистого носового платка включительно. И только после этого разрешался выход через КПП с обязательным предъявлением увольнительной записки до 22.00. Но это увольнение на целый день, с отсутствием на обеде, ужине, с которого, кстати, оставшиеся в училище товарищи должны были принести уволенному белый хлеб, масло и сахар. Это неписанное правило выполнялось всегда. Ведь поужинать в городе большинство не имело средств: родителей у многих не было, стипендий суворовцы не получали. Без денег на автобус, электричку, кино и мороженое не очень-то разгуляешься в Ленинграде в 14-17 лет.
Тактика проезда на электричке до Ленинграда и обратно была разработана кадетами старших рот. Увольняемые накапливались на вокзале, дожидались подкрепления из остальных рот и все вместе набивались в один вагон. Обратно собирались на Балтийском вокзале к электричке, отправлявшейся в Петергоф в 21.10, и снова забивали второй «кадетский» вагон.
Ревизоры, ловившие безбилетников, предпочитали не ввязываться в выяснение отношений с целым вагоном подростков. Жалобы в училище, конечно, шли. Поэтому было введено в обязанность по возвращении из увольнения предъявлять дежурному по училищу использованные билеты. Впрочем, здесь был найден выход, даже два. Первый – увольняться в Петродворец. Тогда не нужно предъявлять проездные билеты до Ленинграда, но есть риск быть в городе задержанным дотошным патрулем. Второй выход – собрать билеты у пассажиров, выходящих в Петергофе. Гражданские знали о нашем безденежном положении и охотно нас выручали. Часто какой-нибудь шкет из младшей роты пропускал не одну электричку, собирая билеты для старших товарищей.
Комендант проверял электричку обычно на ближайших к училищу перегонах. Объектом его внимания были самовольщики-кадеты старших рот, которые уже начинали ухаживать за девчонками. Такова уж практика армейской службы: за каждой самовольной отлучкой – «шерше ля фам» («ищите женщину»). Эту истину придумали любвеобильные французы, а не наши ребята из французского взвода.
Возвращается как-то от своей подруги кадет выпускной роты Валера Кривошеин, конечно, без увольнительной записки. Вдруг в вагоне послышался тревожный полусвист:
– Ус-с-с-с...
Это кто-то из кадетов подаёт сигнал о появлении грозного коменданта. Валера не растерялся. Успел снять у сидящего рядом парня гражданскую шапку, пальто и прикрыть форму. Так и просидел, притворившись спящим, пока не миновала опасность.
Спустя много лет, когда для военнослужащих срочной службы (кстати, получавшим хоть мизерное, но денежное содержание) был введён бесплатный проезд на городском и пригородном транспорте, невольно задаёшься вопросом: что же это была за система, при которой государство, угробив на войне отцов, не давая ни копейки карманных денег детям, гоняла этих мальчишек по вагонам за безбилетный проезд?
Впрочем, эмоции и обиды могут отвлечь от повествования, тем более мы, суворовцы, не самые обиженные и обездоленные ребята. Мы были накормлены, прилично одеты, за что постоянно благодарили нашего «вождя и учителя» товарища Сталина и «дорогого нашего министра» Лаврентия Павловича Берия.
Но из-за отсутствия в кармане даже 50 копеек для проезда в Ленинград и обратно значительная часть ребят оставалась в училище в выходные и праздничные дни.
На дворе весна, манит нежной зеленью Пролетарский парк с его извилистыми дорожками и тихими прудами. То у одной, то у другой группы товарищей по роте возникает одновременно желание рвануть на свободу из обнесённого забором училищного городка. Без цели, просто так, почувствовать пространство и весну, молодость и силу, может, и встретить стайку девочек из женской школы, собирающих первые весенние цветы – подснежники.
Не скованные тугой парадной формой, накладывающей обязанность соответствующего ей поведения, просачиваемся через дырку в комсомольских воротах. Легкая пробежка по открытому полю, рывок через железнодорожное полотно, и ты на воле. Ни один офицер роты тебя здесь искать не будет. Бесполезно. Офицера видно далеко, да и в беге с нами никому из них не сравниться. Да и зачем искать. Все равно вернутся. Встреченный случайно офицер-преподаватель просто сделает вид, что не заметил или не узнал.
Комендант капитан Михаил Пантелеевич Григорьев был единственной реальной и грозной опасностью, что, впрочем, создавало и определенную прелесть пребывания в парке. Встретить и не попасться – это почти подвиг. Дело в том, что он всегда был на коне. На одном из тех, на которых мы повзводно занимались кавалерийской подготовкой.
– Усы-ы-ы! – раздавался истошный вопль какого-нибудь салажонка или ломающийся крик кадета старшей роты.
Через куст и канавы, подальше от дорожек в глубину парка, бросая все понимающих девчонок, самовольщики летят в разные стороны. Больше всех подвергается опасности первый, подавший сигнал. Вина его усугублялась ещё тем, что он оскорбил гвардейское достоинство капитана Григорьева. Погоня могла быть скорой – пеший конному не товарищ. Конь уже фыркает у тебя за спиной, бежать бесполезно, принимай смиренный вид и сдавайся.
– Воспитанник, як ваше заглавие? – не слезая со скрипучего седла, строго спрашивает комендант. При этом усы его поднимаются и опускаются, а глаза целятся тебе в переносицу. Врать бесполезно, он всё равно тебя запомнит и в училище отыщет.
Твоя несчастная фамилия карандашом заносится на коричневую отполированную кожу комендантского седла. Твой весенний день омрачён грядущим. Доложить офицеру-воспитателю, что попался, или нет? Но ведь твоя фамилия на седле, а потом выясняется, что не только твоя, ещё несколько кадетов попалось из других рот.
Выручить старших кадетов – дело чести и доблести. Тут же создается группа для выполнения рискованного мероприятия: проникнуть на конюшню, найти стойло коня, на котором сегодня выезжал комендант, снять седло и стереть записи, сделанные капитаном. То, что Михаил Пантелеевич прежде, чем поставить коня, мог все записи перенести в обычный блокнот, фактом существенным не являлось. Главное – рискованное дело, да и на пользу товарищей, тем более из старшей роты. Тут же разрабатывается тактика: кто в разведку, кто «на атас», кто исполнитель – он-то и будет героем дня, если всё удастся.
За все годы сознательных побегов в парк, а это 7–10-й классы, я не помню репрессий против пойманных кадетов после конных набегов капитана Григорьева. Видимо поэтому и укоренилось правило стирать фамилии с седла коменданта: нет фамилий – нет провинившихся. А ведь всё было проще. Добросовестный служака, в душе добрейший человек, он честно нёс на себе груз обязанностей грозного коменданта. И в парке он появлялся не для того, чтобы ловить нас, а для того чтобы вырвавшаяся на свободу неуправляемая кадетская вольница не натворила чего-нибудь непотребного. Сказать кому-нибудь, что капитан Григорьев не так грозен и вреден, как кажется, значит нарушить сложившуюся традицию бояться коменданта, умалить заслугу тех, кто рисковал в борьбе с ним. А ведь был он обычным фронтовым офицером с простреленной ногой, из тех учителей и воспитателей, которые сами, хлебнув горя, по-доброму и с любовью относились к послевоенной безотцовщине, которой в большинстве своём были воспитанники суворовского училища.
Понимание этого придёт позже, когда мы повзрослеем, и на наши плечи ляжет груз ответственности за личный состав батальонов и полков, пограничных застав и отрядов.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Владимир Александрович Джанибеков, урождённый Крысин, лётчик-космонавт СССР (1978), дважды Герой Советского Союза (1978, 1981), генерал-майор авиации (1985). Выпускник Ташкентского суворовского военного училища МВД СССР. Снимок с сайта «kadet.ru» (http://www.kadet.ru/lichno/Tolok/Suv_nah/Nkvd/Nkvd.htm)
В 1973 году, в день 30-летия Ленинградского суворовского пограничного училища, Михаил Пантелеевич займёт почётное место в президиуме вместе с начальником училища генерал-майором С.С. Гурьевым, летчиком-космонавтом Володей Джанибековым и другими известными суворовцами, а со сцены прозвучат стихи, посвящённые в том числе и грозному коменданту:
...Повзрослел, уже в заботе,
Чтоб в самоволку за забор,
О дядимишиной «охоте»
Мы не забыли до сих пор.
Он не был педагогом. Но житейская мудрость помогала найти ему правильное решение в сложных ситуациях.
Вспоминается случай. Младшие роты под барабанный бой идут в столовую. На карнизе второго этажа на руках стоит суворовец. Это Э. Хачатрян, лучший гимнаст училища, единственный, кто мог «держать» на кольцах знаменитый «крест Азаряна», любимец старших и кумир для младших.
Внизу, путаясь в шашке, бегает и размахивает руками не знающий, что делать, дежурный по училищу, а строй, как по команде, повернул открытые рты на трюк Хачи.
Комендант возник как всегда тихо и незаметно. Он прекращает барабанную дробь, пропускает вперед направляющую роту, останавливает на подходе замыкающую: всё, цирк пуст, зрителей нет. Хача поворачивается на руках и исчезает в проёме окна.
Учебный год в 6-й роте стремительно катился к выпуску. Экзамены на аттестат зрелости, распределение по окончании училища и прощальный выпускной бал. Бал прощания с училищем, друзьями, с которыми прожил одной жизнью шесть лет, с первыми влюбленностями. Скорее всего, навсегда. Радостно и грустно.
Чего греха таить, к тому времени многие уже скромно попивали вино и уважаемую нами «Старку». Идея отметить прощальный вечер стаканом портвейна «Три семёрки» и стопкой «Старки» родилась не в одной теплой компании. Были сделаны запасы заранее и у нас. Несколько бутылок вина, тайно доставленных в клуб, покоились в маленьком черном чемоданчике, одном из тех, что перед самым нашим выпуском вошли в моду у гражданских школьников-старшеклассников. С ними ходили и в школу и на каток, при необходимости они, снабженные железными накладками на углах, с успехом использовались в потасовках, которые часто возникали вечерами после закрытия катка.
Наш «войсковой запас» аккуратно лежал в раздевалке рядом с нашими фуражками и плащами прибывших на бал девчонок. Начались танцы. Время поднять настроение. Вице-старшина Толик Судзиловский, вице-сержант Вовка Павлов, Вовка Миненко, секретарь комсомольской организации взвода по кличке «Комиссар», Генка Тришкин по кличке «Асан» и я, улучив момент, когда около вешалок никого из офицеров не оказалось, сняли чемоданчик с полки, вынесли из клуба, открыли. Внутри было пусто. Вместо нашего скромного винного запаса лежало несколько помятых денежных бумажек. Подсчитали – точная компенсация за изъятое вино. Кто мог это сделать?
Комендант с его цепким глазом, кто-то из ротных офицеров или компания менее предусмотрительных кадет? До сих пор это осталось тайной выпускного вечера. О том, чтобы послать снова за вином кого-нибудь из кадет не могло быть и речи – магазины в Петергофе в этот день надёжно были прикрыты училищными патрулями коменданта. Единственная надежда на знакомых девчонок.
Послали, ждём. Уже время вернуться, а их все нет и нет. Вдруг ко мне походит Толик Судзиловский:
– Юра, Куманенко передал, тебя на КПП.
Ясно, что-то случилось с нашими гонцами. Дело общее, идём с ним вместе. Так оно и есть. Наши сообщницы стоят в проходе перед окошком дежурного по КПП, а на месте дежурного... грозные Усы! Толик – лицо нейтральное, не его вызвали на КПП, а меня, его впутывать не стоит. Он остаётся на аллее, наблюдает и ждёт. Мне деваться некуда – девчонок через КПП не пропускают.
Вхожу, представляюсь. Может все и обойдётся? Нет, не обойдётся, рядом с грозным комендантом неоспоримая улика.
– Ваш? – грозно зашевелились усы.
– Мой.
Комендант, не вставая со стула, протягивает левую руку к чемоданчику, не спеша кладёт на стол, правой отщелкивает замок, открывает крышку, поворачивает ко мне, показывает содержимое. Все ясно, девчонок он прихватил, когда они возвращались после выполнения задания.
– Ваше? – показывает комендант одними усами на рядок уложенных внутри бутылок.
Конечно, моё, куда уж тут денешься. Подруг тоже надо выручать, хоть и неизвестно, чем всё это кончится.
– Придите и получите завтра в девять утра, – защёлкивает крышку Михаил Пантелеевич, с хитрым довольным и даже весёлым прищуром глядит в мою, ещё не пришедшую в себя после ожидавшейся грозы физиономию.
– Идите, девочки, танцуйте.
– Ну как? – вываливается из кустов Толик Судзиловский.
– Обошлось.
По дороге в клуб разбираем в подробностях поведение коменданта. Такого мы не ожидали. Присмиревшие наши подруги, наслышавшиеся рассказов о грозном коменданте, тоже оживились.
Идти завтра за вином или не идти? Вот в чём вопрос. Если идти, то... Лучше не ходить – и конец истории. Училище окончено, распределение получено. Ребята советуют не ходить. Но вино-то куплено на общие деньги. Вернуть его могу только я.
Быстро пролетела зыбкая белая ленинградская ночь после выпускного бала. Провожали по домам приглашенных девчонок, прощались с первыми любвями, большинство – навсегда. Утром у ребят билеты на поезд с Московского вокзала. Для многих из нас это последняя встреча, последнее расставание. Мне утром к 9:00 к коменданту.
Отутюжил помявшиеся слегка за ночь стрелки клешей, дыхнул на собранные в «дощечку» пуговицы гимнастерки, протер их суконкой несколько раз, чтоб забегали по ним зайчики утреннего солнца. Тоже самое сделал с бляхой ремня. Форма снова с иголочки. Клеши растянуты в меру, козырёк обрезан тоже умеренно.
Точно в назначенное время я на КПП. Может, коменданта нет? Подожду полчасика, не придет – уеду, и долг перед ребятами выполнил, и неприятной встречи избежал.
Не тут-то было. Комендант сидит за отодвинутым стеклянным окошком на том же месте, на том же стуле, все в той же позе. Как будто просидел, не вставая, здесь целую ночь. Назад хода нет.
– Товарищ капитан. По вашему приказанию прибыл! – приложив руку к фуражке, выпалил подготовленный по дороге доклад. И тут только замечаю, что у коменданта сегодня нет портупеи – обязательного символа причастности к выполнению обязанностей дежурной службы, его глаза не буравят переносицу, по-домашнему сложены на столе руки. Передо мной человек, которому тяжело далась бессонная ночь, полная тревог и переживаний за нас, безмятежно гуляющих по ночным паркам Петродворца. Формально он за нас уже не отвечает – мы выпущены. Но он вместе с другими офицерами привык, что у нас нет другого дома, нет других отцов, кроме офицеров училища. И если ротные отвечают только за своих воспитанников, то он, не имеющий в непосредственном подчинении ни одного суворовца, отвечает за всех нас. Не по службе, а по обязанности старшего опытного человека.
Вот и сейчас он, конечно, ждёт меня с тревогой. Во-первых, приду или не приду? Во-вторых, не случилось ли что с ребятами за ночь после вечера? У кадет информирование поставлено хорошо.
Со второго он начинает. Спрашивает дотошно и долго, как мы провели ночь, что слышно о других. Видно, что выпускной вечер закончился нормально, никто не нашкодил, не подрался, всё спокойно. Мне это тоже важно знать, никто не располагает большей информацией, чем комендант. Не заметил, как прошла робость.
Он интересуется, куда я получил направление, пытается дать советы на предстоящую курсантскую жизнь. Встаёт, берёт злополучный чемоданчик, выносит в проход КПП, отдаёт, укоризненно, но не сердито покачав головой. Прощается со мной за руку, как-то совсем по-доброму и даже с грустью глядя мне в переносицу. А ведь он уже немолод, пожалуй, за сорок. Ловлю себя на мысли: мне хочется назвать его дядей Мишей. Может быть, так бы его и звали за глаза кадеты, если бы не его грозная должность.
Но сейчас мне не до грустных переживаний. Вылетаю с КПП, ощущая в руке тяжесть запретного груза, возвращённого капитаном Григорьевым. Обошлось. Ребята не поверят, что после вчерашнего я прощался с ним за руку и разговаривал на равных. Или поверят? Вино-то цело. На время в глазах ребят я стану даже героем. Никому из них не могло и присниться, чтобы вот так запросто пойти к коменданту и принести не какие-нибудь безобидные папиросы, а настоящее запретное вино, несколько бутылок.
Прыгаю в тамбур последнего вагона электрички. Конечно, без билета. До Питера успеваю дойти до первого вагона, с Балтийского – на Московский и бегом на перрон. Издалека вижу нашу чёрную форму, уже слегка захмелевшие ребята, обнявшись, ходят вдоль вагона, поют прощальную нашу любимую песню «Сиреневый туман»...
Умер дядя Миша тихо и незаметно в Петергофе, будучи глубоко на пенсии. Ушёл из жизни грозный послевоенный комендант, оставив после себя созданную суворовцами легенду и добрые воспоминания в памяти всех, кто прошёл суворовскую школу.
Глаза, слезою влажные...
Подтянут и педант,
Усы, движенья важные,
Григорьев – комендант!
Он памяти достоин,
Училищу отец,
В бою бесстрашный воин
И службе образец.
Эти строки спустя годы напишет выпускник училища – военный врач Лев Глико.
Мальчишки военных лет
4 сентября 1943 г. Советом народных комиссаров СССР принято постановление номер 946 об открытии суворовских военных училищ войск НКВД в городах Ленинграде и Ташкенте. Эти училища были созданы в след за 9 суворовскими военными училищами Наркомата обороны, решение об открытии которых было принято ранее постановлением СНК и ЦК ВКП(б) 21 августа 1943 г.
Война, развязанная фашистской Германией против СССР в 1941 году, принесла страдания и беды всему советскому народу. Разрушались семьи, жёны становились вдовами, дети – сиротами. Люди в спешке покидали свои родные места и эвакуировались на восток. Многие не успели уехать и оказались на территории, оккупированной врагом. Вместе со взрослыми все тяготы войны пришлось перенести детям. Поэтому для тех, кто пережил войну, день Победы остаётся самым долгожданным и дорогим праздником.
Нелегкая судьба выпала на долю мальчишек военного времени. Оставшись без отцов, погибших на фронте, или вообще без родителей, они прибивались к пограничным заставам, партизанским отрядам, иногда в нарушение всяких приказов полки брали их на полное солдатское довольствие. Каждого из них, не достигших призывного возраста, но уже ставших в строй, чтобы бить фашистов, называли «сын полка».
Мальчишкой участвовал в войне Леонид Богданов. Он прошёл подготовку в школе радистов особого назначения, в составе группы оперативной разведки четыре раза форсировал Днепр, участвовал в уничтожении вражеского десанта. Награждён медалью «За отвагу». Таких мальчишек собирали по всем фронтам и с сопровождающими отправляли в эти никому не известные и не понятные суворовские училища. Некоторые сбегали снова на фронт с дороги, другие – из училища. Они были уверены, что в суворовском пройдут курс ускоренной военной подготовки и снова будут бить фашистов. Разочарование наступило, когда их посадили за школьные парты, и пришлось вспоминать всё, что учили до войны. Леонид Богданов, а за ним и Георгий Пахазников из младшей роты неоднократно убегали из Кутаиси на фронт. Их отлавливали, отмывали, кормили и снова сажали за учебу. Суворовец Богданов был среди первых суворовцев первого выпуска Кутаисского училища 1946 года. Через два года уже в Ленинграде, куда переехало училище, закончил учебу другой беглец – Георгий Пахазников. Из них получилось прекрасные офицеры.
Леонид Богданов закончил службу в звании генерал-майора, Георгий Пахазников – капитана 1-го ранга с орденом Красной Звезды за походы к Северному полюсу на подводной лодке…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку из Интернета: генерал-майор Леонид Павлович Богданов (1927-2007). Первое главное управления КГБ (внешняя разведка).
Трудовую деятельность начал пятнадцатилетним подростком летом 1942 года, работая слесарем-мотористом в Москве на заводе № 89 авиационной промышленности.
В феврале 1943 года добровольно поступил в школу радистов особого назначения 4-го (разведывательно-диверсионного) управления НКГБ СССР. В октябре – декабре того же года в свои 16 лет выполнял специальное задание в качестве радиста оперативной группы, действовавшей на Киевском направлении.
В 1944-1946 годах – воспитанник Суворовского военного училища НКВД в г. Кутаиси. Затем были погранучилище, служба на границе, Военный институт МВД СССР, снова служба на границе.
В 1959 году окончил Военно-дипломатическую академию и начинает работать в ПГУ – Первом главном управлении КГБ СССР (внешняя разведка). Выезжает за границу в качестве сотрудника резидентуры, затем становится заместителем резидента в Индии по линии политической разведки. Следующие командировки – резидентом в Индонезию и в Иран.
В августе 1978 года направлен руководителем представительства КГБ СССР в Демократическую Республику Афганистан.
После возвращения из Афганистана был командирован в ГДР, далее – работа в центральном аппарате ПГУ КГБ СССР – Служба внешней разведки Российской Федерации.
С 1993 года в отставке.
…Ненависть к фашистам была настолько велика, что некоторые ребята, такие как Володя Линник, переживший оккупацию в Одессе и подобранный моряками при освобождении, наотрез отказывались учить немецкий язык. Ни уговоры, ни угрозы исключить из училища не подействовали. Пришлось перевести его во «французский» взвод.
В 1944 году в освобождённый пригород Ленинграда – Петергоф – стали возвращаться жители, а вместе с ними и мальчишки. Для разборки развалин, завалов, восстановления железной дороги использовались немецкие военнопленные. Ещё шла война, и немецкие солдаты, даже пленные, оставались для нас врагами. Ребята, как их отцы, продолжали борьбу с захватчиками.
Они объявили «партизанскую» войну пленным, работавшим на железной дороге. Для этого захватывалась вагонетка, её разгоняли в сторону работающих немцев. Остановить её было невозможно, и она с грохотам летела с насыпи там, где кончались рельсы.
Пленные покорно поднимали тележку, даже не смея ругаться. Зато милиционеры беспощадно отлавливали «партизан» и тащили их в отделение, вызывали матерей.
Чтобы не попасть в руки милиции, можно было забежать на неразминированную сторону насыпи и там отсидеться, пока не уйдут милиционеры. Пленные сюда заходить тоже боялись. Пожилой немец, только что поднимавший вместе со всеми вагонетку, пущенную «под откос», ходил вдоль полотна, предлагая на вытянутой руке самодельную игрушку и как-то жалобно повторяя одно слово: «Kinder, Kinder». Ничто не могло заставить «партизан» покинуть безопасное место пока не уйдёт милиция.
В 1946 году в Петергоф из Кутаиси переехало суворовское училище. Местные мальчишки завидовали этим ребятам в военных мундирах. Война только кончилась, военная форма была в почёте. Боевые медали на груди старших суворовцев вызывали восхищение не только у мальчишек. В училище стали поступать местные школьники из тех, что недавно «партизанили» на железной дороге.
Прошло несколько лет после войны. Воспоминания тяжёлого детства стали удаляться в прошлое. Заботами офицеров и преподавателей ребята стали оттаивать от войны. Постепенно изменилось отношение к немцам, притупилась ненависть. После победы они перестали быть врагами, оставаясь только пленными, которых ежедневно приводили почти без конвоя на работу восстанавливать наш суворовский городок.
Суворовцы не упускали возможности перекинуться с ними парой фраз по-немецки, а иногда погонять футбольный мяч против этих взрослых солдат. Это были первые, а для большинства – единственные международные соревнования, в которых пришлось участвовать. Пленные доброжелательно относились к воспитанникам, называя нас «сталинскими юнкерами».
Все это не прошло незамеченным для политотдела, контакты признали нежелательными, и вскоре немцев сменили наши солдаты-строители.
В 1945 – победном – году первые суворовцы выпустились из Ташкентского училища.
В 1948 году окончили Ленинградское суворовское первые будущие генералы-пограничники: начальник погранвойск СССР генерал-полковник Илья Калиниченко и заместитель начальника войск Прибалтийского, а затем Северо-Западного пограничных округов контр-адмирал Гай Босый.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: генерал-полковник Илья Яковлевич Калиниченко (1931-1997 года), советский государственный и военный деятель, руководитель Пограничных войск КГБ СССР (1989-1991).
В 1944-1946 годах учился в Кутаисском Суворовском военном училище НКВД СССР, в 1948 году окончил Ленинградское Суворовское военное училище МВД СССР, в 1950 году – Московское пограничное военное училище МГБ.
В 1950-1953 годах – заместитель начальника и начальник заставы 19-го Олевского пограничного отряда Молдавского пограничного округа МГБ.
С 1953 года по 1957 год – слушатель Военного института МВД. После его окончания служил в пограничных войска Туркменского пограничного округа МВД – КГБ СССР, там занимал должности: старшего офицера штаба, начальника отделения штаба, коменданта пограничной комендатуры, заместителя начальника штаба 68-го Тахта-Базарского пограничного отряда.
С 1960 года – начальник штаба 67-го пограничного отряда. С 1964 года – заместитель начальника, с 1966 года – начальник 22-го Нижнеднестровского пограничного отряда Западного пограничного округа.
В 1968 году поступил в Военную академию Генерального штаба Вооруженных Сил имени К. Е. Ворошилова, окончил её в 1970 году. После окончания учёбы служил заместителем начальника отдела и заместителем начальника штаба Пограничных войск КГБ СССР. Затем занимал должности:
– с 1971 года – начальника штаба Дальневосточного пограничного округа КГБ,
– с августа 1976 года – начальника войск Прибалтийского пограничного округа КГБ,
– с декабря 1980 года – начальника войск Западного пограничного округа КГБ.
23 мая 1974 года присвоено звание «генерал-майор».
17 апреля 1980 года присвоено звание «генерал-лейтенант».
С июля 1985 года – начальник штаба Пограничных войск КГБ СССР.
С 28 декабря 1989 года по декабрь 1991 года – Начальник Главного управления Пограничных войск – заместитель Председателя КГБ СССР, член коллегии КГБ.
20 апреля 1990 года присвоено звание «генерал-полковник». Член Центральной контрольной комиссии КПСС (1990-1991).
С 6 ноября по 30 декабря 1991 года – Главнокомандующий Пограничными войсками СССР.
С 6 ноября 1991 года по 28 октября 1992 года – председатель Комитета по охране государственной границы СССР.
C 30 декабря 1991 года по 6 июля 1992 года – Главнокомандующий Пограничными войсками Содружества Независимых Государств.
С 16 декабря 1991 года по 7 июля 1992 года – государственный советник РСФСР о вопросам охраны границы.
С ноября 1992 года по август 1993 года – в распоряжении Президента РФ.
16 апреля 1993 года уволен в отставку по достижению предельного возраста пребывания на военной службе.
С августа 1993 года – советник командующего Пограничными войсками РФ, затем директора Федеральной пограничной службы РФ.
Награды: ордена Красного Знамени, Красной Звезды (1980), «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» II степени и III степени и другие.
Почётный сотрудник КГБ СССР
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Контр-адмирал Гай Павлович Босый.
Родился 15 декабря 1929 г. в г. Могильно Белорусской ССР в семье офицера-пограничника, более 40 лет отдавшего службе на границе. Мать – учительница. Война застала семью на западной границе, и уже в первые дни пришлось эвакуироваться. В октябре 1943 г. Гай поступил в Кутаисское суворовское военное училище НКВД СССР.
Как и все мальчики, активно занимался игровыми видами спорта и в нарушение семейной традиции мечтал служить на море, хотя видел его только в кино.
По окончании Ленинградского суворовского военного училища НКВД СССР в 1948 г. поступил в Ленинградское высшее военно-морское училище. Тяга к морю позволила преодолеть все трудности в учёбе.
С 1952 по 1969 гг. Босый служил на Каспии помощником командира и командиром пограничного катера, штурманом и командиром корабля сначала в дивизионе, а затем и в отдельной бригаде сторожевых кораблей.
Любовь к морю и старание молодого офицера были замечены командованием, и он был направлен на учёбу в Высшие офицерские классы ВМФ, которые успешно окончил и был направлен на китайскую границу, где прошёл должности заместителя начальника и начальника штаба, командира отдельной бригады сторожевых кораблей.
В 1979 г., как один из лучших командиров, был выдвинут на должность заместителя начальника морского отдела, а через два года и начальником этого отдела – заместителем начальника войск Прибалтийского пограничного округа. Далее – служба на такой же должности в Северо-Западном пограничном округе. В 1987 г. ему было присвоено высокое звание «контр-адмирал».
Являлся активным участником разработки концепции охраны морской границы в северо-западном и северном регионах. Неоднократно проводил поиски нарушителей границы в северных морях, обеспечивал чёткую организацию взаимодействия всех сухопутных, морских и авиационных сил и средств.
Награждён орденом Красной Звезды и многими медалями. С 1991 г. в отставке.
Ташкентское училище закончил будущий генерал-майор, доктор медицинских наук, кардиохирург Борис Зорин.
Это были суворовцы первого военного набора 1943 года, первые генералы, вышедшие из поколения мальчишек военных лет. Всего за время своего существования ЛСВУ сделает 14 выпусков, ТСВУ – 15.2790 суворовцев получат аттестаты зрелости, 42 из них станут генералами.
Жизнь показала, что училища, несмотря на трудные военные условия и разруху послевоенных лет, не только успешно подготовили ребят к дальнейшей военной службе, но и дали основательные знания, привили стремление к образованию. Среди суворовцев первых выпусков стали докторами наук Дмитрий Бураченко, Игорь Бушуев, Игорь Гурьев, Владимир Немченко, Валерий Конюхов.
Суворовцы на всю жизнь сохранили память об училищах. Они не смогли смириться с тем, что в 1960 году училища расформировали. Усилиями первых суворовцев 1947 года выпуска – Валерия Кривошеева и Вячеслава Молчагина – в бывшем здании ЛСВУ в Петергофе в 1973 году была создана комната-музей Ленинградского суворовского пограничного военного училища и Ташкентского суворовского военного училища МВД. Она стала местом традиционных встреч ветеранов двух училищ 9 мая, в день Победы, и 20 декабря, в день ВЧК, который считается днём открытия училищ. Музей просуществовал 40 лет. У здания появился новый хозяин, начался капитальный ремонт, и помещения для наших экспонатов в Петергофе не нашлось. Вещи, представляющие музейную ценность, пришлось передать в Музей артиллерии, инженерных войск и войск связи, где готовится к открытию кадетско-суворовская выставка. Надеемся, что собранное нами попадёт в надёжные руки и найдёт достойное место рядом с реликвиями славных старых кадетских корпусов России.
На одной из встреч возникла идея сохранить память о Ленинградском училище и установить мемориальную доску. Оргкомитет обратился в исполком Петродворцового района за разрешением.
Вспоминает участник этих событий Вячеслав Молчагин: «8 мая 1984 года представители оргкомитета ЛСВУ и ТСВУ Вильдан Хузин и Лёв Глико пришли в исполком и доложили, что доска готова. Там только развели руками: они ждали нас, во всяком случае, лет через десять. В исполкоме, безусловно, были удивлены, что суворовцы уже не существующего училища своими силами и средствами так оперативно изготовили мемориальную доску. В этот же день исполком принял решение о взятии памятной доски на учет и под охрану Петродворцового исполкома».
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: В настоящее время висит доска с текстом: «Здесь с 1946 г. по 1960 г./ размещалось/ Ленинградское суворовское/ пограничное военное училище/ первый начальник училища/ генерал Гурьев С.С.». Снимок с сайта «kadet.ru» (http://www.kadet.ru/lichno/Tolok/Suv_nah/Nkvd/Nkvd.htm)
Текст на мемориальной доске гласит: «Здесь размещалась Ленинградское Суворовское военное училище МВД, организованное в 1943 году в г. Кутаиси, с 1946 г. по 1960 г.»
Автором стал выпускник ЛСВУ 1947г. Вячеслав Александрович Молчагин. На следующий день – 9 мая – состоялось торжественное открытие доски.
Память об училище сохранилась в названии микрорайона Петергофа. Прошло больше половины века после ликвидации училища, а жители по привычке называют территорию, где размещалась училище, Суворовский городок…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий:
История Первого пограничного кадетского военного корпуса ФСБ России
В соответствии с постановлением Правительства Российской Федерации от 27 июля 1996 г. № 893, создано образовательное учреждение среднего (полного) общего образования с дополнительными программами, имеющими целью военную подготовку несовершеннолетних граждан мужского пола.
Указом Президента Российской Федерации от 11 января 2000 г. № 29 кадетскому военному корпусу присвоено почетное наименование – имени Героя Советского Союза генерала армии Матросова В.А.
Основной целью деятельности кадетского военного корпуса определено формирование общей культуры личности обучающихся, их адаптация к жизни общества, создание основы для осознанного выбора и последующего освоения профессиональных образовательных программ в образовательных организациях ФСБ России с последующей военной службой по контракту.
За кадетским военным корпусом закреплены административные и жилые здания и сооружения архитектурно-исторического комплекса бывшего Запасного дворца князя Виктора Павловича Кочубея в городе Пушкин.
Сегодня кадетский военный корпус – одно из престижных учреждений, где воспитанники со всех концов России получают одновременно и общее среднее образование, и воинское воспитание. Наше учебное заведение достойно продолжает исторические традиции кадетского движения.
В 2000 году состоялся первый выпуск набора 1997 года. За весь период существования кадетского военного корпуса было выпущено 1189 кадет, из них:
– 80 % кадет из семей военнослужащих;
– 3 % кадет – дети-сироты.
За это время успешно закончили обучение:
– с золотой медалью – 13 кадет;
– с серебряной медалью – 37 кадет.
После выпуска из кадетского военного корпуса перед кадетами открыты двери образовательных организаций ФСБ России, где они имеют возможность получить самые различные специальности. Первые выпускники уже влились в ряды офицерского корпуса России и несут службу на различных участках обеспечения безопасности Отечества.
Коллектив кадетского военного корпуса награждён дипломом губернатора Санкт-Петербурга и ценным призом за 1 место в смотре-конкурсе по состоянию учебно-воспитательного процесса, материально-технической базы и благоустройства территории среди учебных заведений Санкт-Петербурга, дипломом коллективного члена Международной Академии наук экологии, безопасности человека и природы. По итогам выставки кадетской художественной студии музея «Детский Эрмитаж» в Москве кадетский военный корпус награжден Почетной грамотой Международного центра славянской письменности и культуры.
Воспитательный и учебный процессы в кадетском военном корпусе неотделимы. Поэтому в вопросах воспитания и обучения огромная роль отводится преподавательскому составу.
В кадетском военном корпусе проходят службу и преподают:
– доктор наук – 2;
– кандидат наук – 7;
– заслуженный учитель Российской Федерации – 1;
– почётный работник общего образования Российской Федерации – 4.
Кадетский военный корпус, одним из первых в стране, явился инициатором возрождения традиции дореволюционных кадетских корпусов. Люди, внесшие значительный вклад в его становление и развитие, принимаются в почётные кадеты.
Среди них:
– генерал армии Тоцкий Константин Васильевич;
– генерал-полковник Вьюнов Владимир Исаевич;
– генерал-полковник Новиков Василий Семенович;
– генерал-майор Филиппов Эдуард Михайлович;
– Яковлев Владимир Анатольевич;
– митрополит Владимир (в миру Котляров Владимир Саввович);
– Неелов Юрий Васильевич;
– Киселев Борис Леонидович;
– Лисьев Александр Викторович.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: в 1996 г. состоялось торжественное вручение знамени Кутаисского СВУ новому кадетскому корпусу. Знамя передали заслуженные ветераны Ленинградского суворовского пограничного военного училища МВД СССР и Ташкентского суворовского военного училища МВД СССР, первосуворовцы выпуска 1950 года: Анатолий Богомолов, Ким Малышко и Виталий Мошков. Снимок с сайта «kadet.ru» (http://www.kadet.ru/lichno/Tolok/Suv_nah/Nkvd/Nkvd.htm)
…Решение о расформировании училищ было, мягко говоря, необдуманным и преждевременным. Спустя несколько десятилетий пришлось исправлять ошибки.
В 1996 году в пригороде Санкт-Петербурга – Пушкине – открылся Первый кадетский корпус пограничной службы имени генерал-майора Матросова В.А. Корпус принял эстафету Ленинградского (Кутаисского) суворовского училища. Состоялось торжественное вручение знамени Кутаисского СВУ новому кадетскому корпусу. Знамя передали заслуженные ветераны ЛСПВУ и ТСВУ, первосуворовцы выпуска 1950 года: Анатолий Богомолов, Ким Малышко, Виталий Мошков. Приходится сожалеть о том, что эта реликвия недолго продержалась в стенах корпуса: забрали знамя снова в Москву, и пылится оно где-то в запасниках Центрального музея погранвойск, недоступное ветеранам и юным кадетам.
…В 1902 году состоялось открытие Санкт-Петербургского суворовского военного училища МВД Российской Федерации, которое стало преемником традиций Ташкентского суворовского училища МВД. Центральный музей Внутренних войск передал знамя ТСВУ на хранение в возродившееся училище. В 2009 году его в торжественной обстановке ветераны вручили новому поколению суворовцев (на снимке)…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: церемония передачи Боевого знамени Ташкентского суворовского военного училища НКВД СССР Санкт-Петербургскому суворовскому военному училищу МВД России. На снимке (слева направо): начальник Санкт-Петербургского Суворовского военного училища МВД Григорий Федяев и летчик-космонавт, генерал-майор авиации Владимир Джанибеков.
В этом училище ветераны – ташкентцы и ленинградцы – всегда желанные гости. Их всегда ждёт радушный приём у полковника Григория Николаевича Федяева и нового начальника училища генерал-майора Леонида Трофимовича Бородавко, который близко знаком с офицерами-суворовцами старшего поколения по совместной службе. Ветераны Г. Босый, Л. Глико, В. Карепин, Г. Копцев, В. Хузин, Э. Юсупов – постоянные гости и участники проводимых мероприятий.
Не забывает училище и выпускник ТСВУ, окончивший училище в 1960 году, летчик-космонавт, дважды герой Советского Союза, Владимир Джанибеков. Именно он передал знамя ТСВУ новому поколению суворовцев.
В училище хранятся голубые погоны и парадная форма с голубыми лампасами, которую впервые надели мальчишки военных лет 70 лет назад и которая была подарена суворовцами-ветеранами.
В 50-е годы за зданием санчасти на заброшенном пустыре при озеленении территории городка обнаружили огромный валун. Каждый суворовец посадил здесь свое дерево. Получилась роща. В честь этого события решили общими силами передвинуть камень. Удалось. С тех пор каждая рота при выпуске считала своим долгом переместить его на новое место. Так его и катали до 1960 года. А потом стало некому…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: большая эмблема Санкт-Петербургского суворовского военного училища Министерства внутренних дел Российской Федерации.
…Прошли многие годы. Посаженная нами роща превратилась в парк, а затем в берёзовый лес. «Кадетский камень», надежно упрятанный от посторонних деревьями и кустарником, остался местом паломничества ветеранов, приезжающих в городок подышать воздухом своей юности.
На камне закреплена аккуратная памятная табличка с поэтическими строчками, написанными выпускником 1951 года Львом Глико:
Жизнь – живым, а мертвым – память.
Ожил военный городок,
Чтобы истории оставить
Тропу суворовских дорог.
Здесь 20 декабря старые суворовцы соберутся на 70-летие своих училищ…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: воспитанники Ленинградского суворовского пограничного военного училища высаживают первые саженцы деревьев парка. Снимок с сайта «kadet.ru» (http://www.kadet.ru/lichno/Tolok/Suv_nah/Nkvd/Nkvd.htm)
2.6.20.8.3.3.8. Однополчанин Герой России Александр Гале
В 556-м Железногорском полку по охране важных государственных объектов и специальных грузов ВВ МВД России (в/ч 3377), где лейтенант Юрий Александрович Шишкин начинал свою офицерскую службу, в 1994-1996 году служил Александр Фридрихович Галле (1976-1996) – сержант Внутренних войск МВД России, участник Первой чеченской войны, Герой Российской Федерации (1997).
Александр Галле родился 17 апреля 1976 года в селе Садовое Московского района Чуйской области Киргизской ССР. По национальности немец. Вместе с семьёй переехал в посёлок Красный Яр Новосибирского района Новосибирской области, где окончил школу № 30. 13 декабря 1994 года Галле был призван на службу во Внутренние войска МВД России. До июня 1995 года служил в 4-й учебной роте Новосибирского отдельного учебного батальона (в/ч 3287), затем был переведён в 556-й Железногорский полк по охране важных государственных объектов и специальных грузов ВВ МВД России (в/ч 3377).
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: памятник Герою Российской Федерации сержанту Александру Фридриховичу Галле на территории 556-го Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
4 сентября 1995 года Галле написал рапорт об откомандировании в «горячую точку», и в октябре того же года убыл в должности механика-водителя БТР группы специального назначения в Чечню.
В составе сводного отряда спецназа «Рысь» Сибирского округа внутренних войск МВД РФ выполнял специальные задания.
6-9 марта 1996 года в ходе уличных боёв в Грозном Галле находился в составе штурмовой группы по ликвидации боевиков в Октябрьском районе. Несмотря на массированный вражеский огонь, он три раза прорывался из района боёв в Ханкалу, куда вывез на бронетранспортёре более двадцати раненых и погибших.
Бронетранспортёр Галле не мог пробиться к своим более суток. Когда его признали погибшим, он вернулся живым.
18 мая 1996 года на проведение инженерной разведки вдоль полотна железной дороги на участке Джалка-Ханкала выехали 2 БТР с бойцами отряда специального назначения. Бронетранспортёр, которым управлял Галле, подорвался на замаскированном фугасе. Так как взрыв произошёл под левым передним колесом, весь удар пришёлся на Галле, но тот, теряя сознание, сумел вывести машину в безопасное место. От полученных ранений он скончался.
Указом Президента Российской Федерации от 31 декабря 1997 года за «мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания» сержант Александр Галле был посмертно удостоен высокого звания Героя Российской Федерации.
Приказом Министра внутренних дел России от 27 января 2003 года Галле навечно был зачислен в списки личного состава 556-го Железногорского полка по охране важных государственных объектов и специальных грузов ВВ МВД России (в/ч 3377).
Ротный Володя Кремнёв
Командиры рот были поджары, как гончие, молоды, как и полк, недавно отметивший пятилетие своего зарождения. Все они носили на погонах по три старлейских звезды, все из недавних командиров взводов. Это и понятно. Не очень торопились ехать к нам за капитанскими звездами взводные, окопавшиеся в столицах и выслужившие не один срок очередного воинского звания. Там придерживаются армейской мудрости: «Умрем, но под Кремлём». Или житейской: «Готов служить в любой дыре, где есть метро». Кремля у нас не было, дыра была, но без метро. Вот и не едут к нам солидные офицеры на освобождающиеся должности.
По прибытии в полк я получил назначение в третью роту, которой командовал старший лейтенант Кремнев. Среди других командиров он единственный выделялся своей начинающей полнеть фигурой. Заметно выступающий живот, туго обтянутый офицерским ремнем, не только не портил его внешний вид, но даже придавал командирскую солидность и вальяжность. В полку Кремнев считался крепким хозяйственным командиром, офицеры его любили, солдаты уважали. Был он дальновиден, предусмотрителен и даже хитер, несмотря на молодость. Рота была в числе лучших.
Ещё все в полку знали, что между Володей Кремнёвым и его однокашником по выпуску, хитрющим татарином Маратом Багаутдиновым, командиром роты связи, шло постоянное скрытное соперничество.
Нам предстояло доказать, что наша третья рота, укомплектованная белорусскими колхозниками с образованием «четыре класса с братом на двоих», станет лучшей ротой в полку. С этого начал разговор мой новый командир, после того как я представился и доложил о том, что прибыл для дальнейшего прохождения службы…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: приказ о заступлении на боевую службу. 556-й Железногорский полк (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
…Почему я попал в третью роту к Кремнёву? Видимо, потому что рота была в числе лучших, командир считался сильным. Ребята из нашего выпуска – кто постарше, кто с красным дипломом, да ещё партийные пошли к командирам послабее на усиление. Мои же «тактико-технические характеристики» выглядели весьма незавидно. Двадцать лет, уже лейтенант, но ещё комсомолец, да и диплом «командира пехоты» по третьему разряду. Хоть и учился не плохо, но три года, вернее три зимы, пробегал на лыжных сборах, знаний у меня к выпуску после зимнего сезона немного прибавилось. Вот и перепутал на экзамене очередной пленум ЦК с внеочередным, или наоборот, точно не помню. Но тройку по истории КПСС помню точно.
Впрочем, я отвлёкся. Телефонный звонок прервал нашу первую беседу с моим новым командиром. Звонил начальник штаба полка майор Ключников.
– Кремнёв, у тебя куча мусора не убрана на плацу прямо под окнами штаба!
– Так точно, товарищ майор. Уже послал наряд на уборку.
Когда он успел? Мы уже полчаса сидим в его маленьком угловом кабинете. Дежурного по роте он за это время не вызывал, дневальному не звонил. Не успел я додумать эту мысль, как ротный, игнорируя лежащий под рукой телефон, рявкнул, впрочем, довольно приятным командирским баритоном:
– Старшина!
– Старшина, к командиру роты! – продублировал звонким голосом скучающий у тумбочки дневальный.
Старшина не замедлил предстать перед рассерженным командиром, выслушал внушение за мусор на территории, «который командир роты видит из кабинета, а старшина не видит у себя под ногами». Получив указание отправить людей на уборку, пошёл недоумевать старшина, как ротный мог разглядеть эту злополучную кучу из своего кабинета. Ведь окна не выходят на строевой плац.
Хитер был ротный или умён? Да и психологом оказался тонким со своей доморощенной или приобретённой психологией.
Предстояло роте участвовать в соревнованиях по футболу. С футболистами в роте было не просто плоховато, их вообще не было. Футбол, известно, игра городская, а в роте одни деревенские ребята. В деревнях летом, конечно, не до футбола.
Вызывает Кремнёв сержанта Симочкина, который в роте за спорт отвечает, поручает ему собрать футбольную команду, назначает время для тренировок. Но не пошли дела у сержанта. Никак не может собрать футболистов. Больше пяти-шести человек не приходит на стадион. Тогда Кремнёв объявляет, что тренировки отменяет и времени выделять для этого не будет. Ничто так не вызывает противодействие, как запрет, тем более несправедливый…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: на боевой службе. 556-й Железногорский полк (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486).
Так на глубине 200 метров в скальных породах, на электричках к месту работы доставляются рабочие Железногорского ордена Ленина горно-химического комбината Государственной корпорации «Росатом».
Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
…Прошло несколько дней, заходит сержант Симочкин с просьбой снова разрешить тренировки и даже список футбольной команды принёс. Ротный обещал подумать. На следующий день пришла целая делегация от будущих футболистов. И тут ротный «сдался». Отправил роту загорать на стадион и сам пришёл. Посидел, посмотрел, как бестолково пинают мяч наши деревенские футболисты, скинул китель и вышел на поле. Под восторженный рёв роты он довольно сносно погонял мяч и даже пробил по воротам носком хромового сапога. На большее его не хватило. Мокрый и запыхавшийся, сел отдыхать.
Футбол в роте зауважали. Сам ротный играет!
Дело пошло, желающих играть набралось на две команды. Выступили и даже какое-то призовое место заняли. В других ротах команды оказались не лучше. Рота оказалась в числе лучших. Но спортивные успехи не тот фактор, который определяет положение роты и её командира в полку. В лучшем случае скажут, вот, мол, Кремнёв опять всех обошёл. И только, хотя и приятно. Главными показателями остаются три кита: служба, боевая подготовка, дисциплина. Со службой в роте было всё в порядке. Нарушений не было, но и подвигов тоже. А они нужны. Подвиги, конечно.
Полк охранял очень важный и очень секретный объект. Но, несмотря на то, что радиостанция «Би-Би-Си» из-за бугра разболтала про наш полк раньше, чем мы заступили на первое боевое дежурство, американские шпионы не спешили испытать надёжность нашей службы. Случалось, заблудившийся в тайге грибник или ягодник в разгар летнего сезона сбора даров леса нарушали скучное однообразие несения службы часовыми. На большее мы не тянули…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: на инспекторской проверке. 556-й Железногорский полк (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486).
Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
…Приближалась осенняя итоговая проверка, да не полковая, а из дивизии. Роту Кремнёва, как наиболее надежную, полковое командование постарается подставить для проверки. По такому случаю/ если уж не подвиг, но хоть что-нибудь близкое к нему не плохо бы иметь. Скоро подходящий случай для этого представился.
Я принял караул и приступил к службе. Ночь прошла спокойно, день тоже, ушла на посты последняя смена. Время уже работает на нас. Бодрствующие караульные первой смены наводят порядок к сдаче караула, вторая смена досыпает свои положенные часы. Ничто не нарушает сложившийся ритм службы. Внезапно раздаётся звонок со второго сектора, да еще с самого дальнего поста:
– Докладывает рядовой Сокольчик. Тут грибник заблудился, не уходит, стоит с внешней стороны ограждения, хлеба просит. Говорит, что сам из леса выйти не может…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: на занятиях по защите от оружия массового поражения (ЗОМП). 556-й Железногорский полк (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
…Грибник, конечно, не иностранный шпион, но и оставлять его около охраняемого объекта нельзя, тем более что скоро смена. Легко сказать, да не так просто вывести его оттуда. Тропа наряда проложена только с внутренней стороны ограждения, а с внешней – сплошные таёжные заломы, через которые ни один нормальный человек не полезет.
Беру двух солдат, что порасторопней и покрепче, выходим за внешнее ограждение. Приходится торопиться, надо успеть вернуться к прибытию нового караула.
Нарушитель смирно сидит, прислонившись спиной к еловому выворотку. Рядовой Сокольчик с другой стороны ограждения бдительно его охраняет.
– Стой! Кто идет? – на всякий случай окликает он, как положено по Уставу гарнизонной и караульной службы. Совершенная бессмыслица в данной обстановке, но часовой Сокольчик службу знает.
Нарушитель стягивает с головы куртку, которой защищался от комаров. Показалось распухшее лицо. Славно над ним поработали таёжные кровопийцы, отмечаю про себя.
Кстати, о наших таёжных комарах. Злющие сибирские комары даже в самую солнечную погоду не прячутся в траве, без устали ищут и сосут кровь любого живого существа. Сосут до тех пор, пока не полопаются. Хотите – верьте, хотите – нет, но офицеры, прибывшие сюда к началу формирования полка, когда и тайга была гуще, и людей было меньше, рассказывают такой случай. Стали расчищать территорию для строевого плаца, выпилили лес, оставили один кедрач, пожалели, уж очень могуч и красив был. Так вот комары, лишившись убежища, слетелись на это единственное оставшееся дерево и уселись на нем. Сучья не выдержали, сломались. Пришлось спилить. Не верите? Да вам любой солдат третьего года службы покажет пень, который от кедра остался.
Показавшееся из-под куртки опухшее лицо покрывала щетина примерно двухдневной небритости.
– Документы есть?
Проворно лезет во внутренний карман, достает пропуск. С этим делом у нас в городе строго. Другие документы с собой не носи, а объектовый пропуск всегда при себе имей.
Фотография соответствует, шифры на месте (даже «вездеход»), значит, не простой работяга. Все нормально, наш, объектовый. Впрочем, это мне ни к чему. Моё дело вывести его на КПП и сдать дежурному коменданту, пусть тот разбирается.
– Хлеба нет?
Не догадались в спешке прихватить. А вот сигареты есть. На зависть часовому, которому на посту курить запрещено, гоняем комаров табачным дымом. Вернее, утешаем себя, что гоняем, наши комары ничего не боятся.;
Привезли как-то медики в караул бутылки с жидкостью, похожей на зажигательную смесь, которой в 41-м немецкие танки поджигали. Сказали – против комаров. Не помогла, только оружие стало ржаветь. Так и несут службу часовые в душных накомарниках даже в самую жару.
Обратный путь с уставшим человеком оказался тяжелее. Тайга – не парки Петергофа. Через завалы и заломы пришлось бедолагу солдатам на руках перетаскивать.
На КПП дежурный комендант, который тоже спешил смениться, проверил пропуск у нашего нарушителя, спросил, кого тот знает в городе, на объекте, посадил в попутный цементовоз и отправил домой.
Караулы Кремнёв встречал всегда сам. Этот им установленный порядок соблюдался неукоснительно, как знак уважения к людям, которые сутки с оружием и боеприпасами находились на выполнении боевой задачи.
Как обычно, докладываю:
– Во время несения службы происшествий не случилось.
Ротный здоровается с караулом, приложив руку к козырьку. В казарме можно выйти к строю и без фуражки, но при головном уборе как-то торжественней.
Сдав постовую ведомость, уже в неофициальной обстановке рассказываю, как чуть не опоздал со сменой из-за злополучного «нарушителя».
– На кого вышел?
– На рядового Сокольчика.
Ротный оттопырил свою сочную нижнюю губу, на минуту задумался, просмотрел постовую ведомость.
– В ведомости сделай запись, утром мне на стол рапорт с подробностями задержания.
Прочитав на следующий день мой рапорт, вернул обратно:
– Ты опиши подробно, как он бдительно нёс службу, обнаружил нарушителя, замаскировался, вёл наблюдение, умело и решительно используя оружие, принудил его лечь на землю и так далее, что и обеспечило успешное задержание нарушителя, пытавшегося проникнуть на объект.
Честно говоря, я такого оборота не предвидел, но идею понял. Сокольчик служит в роте исправно второй год. «Отпуск на родину на десять суток, не считая дороги» – самое желанное поощрение для солдата. А выбить эту награду в полку ох как нелегко, и солдаты знают, из какой роты чаще ездят в отпуск. Это и авторитет ротного, и отношение солдат к своей роте. Выбор героя командир сделал с далёкой перспективой. Еще полтора года на живом примере бдительного часового можно будет воспитывать молодых солдат. Хоть рядовой Сокольчик о своём подвиге и пару слов сказать не сможет, так это будем считать из-за застенчивости. Оно даже и к лучшему: всегда найдётся, кто лучше о его подвиге расскажет.
Рапорт пошёл наверх. Там умельцы из политотдела его подправили и наш «нарушитель» после двух суток, проведённых в одиночестве в тайге, стал уже вражеским диверсантом. Правда, КГБшник, обслуживающий полк, об этом молчал, но это понятно. Служба у них такая – секретная. Раз не говорит, кто пытался проникнуть на объект, то, значит, не меньше чем агент империалистической разведки.
Рядовой Сокольчик покатит через весь Союз в отпуск в родную Белоруссию, а рота обзавелась своим народным героем.
Посыпались рапорты о задержаниях нарушителей и из других рот, да поезд уже ушёл. Попадались только грибники, работяги с похмелья и ягодники.
– Ну, Кремнев, ну, хитрец, опять всех объехал, – сокрушались ротные командиры…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: губернатор Красноярского края А.Г. Хлопонин с воинами 556-й Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486), участниками «исторической части» военного парада в честь Дня Победы советского народа над фашистской Германией в Великой Отечественной войне (1941-1845 гг.). Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
…Художественная самодеятельность, конечно, не боевая служба, весомость разная. Вообще-то самодеятельность – дело заместителя командира роты по политической части. В военных училищах их тогда не готовили. На эту должность назначали командиров взводов, «проявивших склонность к политико-воспитательной работе», членов КПСС, в крайнем случае, кандидатов в члены. Кремнёв считался ротным крепким, и по этой причине замполита ему не досталось.
Что могли выдать на смотре ротные артисты, половина службы которых проходила в караулах? Пару стишков прочитать из программы начальной школы да поплясать под «тру-ля–ля».
Главный показатель в смотре самодеятельности – массовость. Как ни старались в других ротах эту самую массовость обеспечить, никак не получалось: наскребётся несколько номеров, а люди одни и те же. Все роты в клубе репетируют, только Кремнёв не посылает своих.
Ротные решили, что Кремнёв на сей раз проиграет.
– Что, Володя, за всю роту один будешь отдуваться на сцене? – посмеивается командир роты связи Марат Багаутдинов, прищурив и без того узкие хитрющие глаза. Марат знает, что до училища Кремнёв был воспитанником военного оркестра, играл на трубе.
Но плохо он знал своего однокурсника.
Вечером, когда караулы прибыли со службы, Кремнёв объявил;
– Завтра все выступаем на смотре самодеятельности. Офицеры тоже. Репетицию проведу сегодня лично во время вечерней прогулки.
Назавтра в клубе собрался весь свободный от службы личный состав полка. Не потому, что надеялись услышать голосистых певцов и увидеть лихих плясунов. Больше из любопытства, чем третья рота попытается удивить.
Все роты уже «отстрелялись», осталась только наша. Дали Кремневу отсрочку по причине отсутствия в роте замполита. В первом ряду жюри с блокнотами, за ними ротные со своими офицерами и солдатами.
Мне Кремнёв поручает номера объявлять. Занавес открывается, на сцене сам командир роты с зажатой в руке трубой, позаимствованной в духовом оркестре, а за его спиной вся рота в полном составе, за исключением суточного наряда. Кремнёв прикладывает мундштук к своим пухлым губам и, слегка напрягшись лицом, без ошибок играет сигнал: «Слушайте все». Жюри одобрительно переглядывается, ротные зашушукались. А дальше Володя лихо поворачивается кругом, взмах трубы – и рота запевает одну за другой строевые песни, которые пели вчера на вечерней прогулке. Кремнёв дирижирует зажатой в руке трубой, солдаты, чтобы не сбиться, обозначают шаг на месте…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: оркестр и группа офицеров управления 556-й Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
…Остальные номера были ни хуже и не лучше, чем в других ротах. Но такого хора с участием всего личного состава ни в одной роте подготовить не додумались.
В политотделе ребята без дела сидеть не привыкли. Только с самодеятельностью закончили, смотр Ленинских комнат начинают.
За неимением своего художника выпросил Кремнёв в политотделе способного солдатика из тех, которые в клубе наглядную агитацию оформляют. Ленинская комната получилась красивая. Из багетовых рамочек смотрят родные лица членов политбюро ЦК КПСС, дальше на стендах наши успехи на пути к коммунизму, социалистические обязательства личного состава, фотографии бдительных часовых во главе с рядовым Сокольчиком, биография Ленина в картинках и звериное лицо американского империализма.
Смотр Ленинских комнат – работа не на один день. В полку семь рот да ещё комнаты в каждом карауле. Пока очередь до третьей роты не дошла, Кремнёв интересуется, на что комиссия обращает внимание.
В день смотра Кремнев звонит своему главному сопернику – старшему лейтенанту Багаутдинову из роты связи:
– Марат, слышал, у тебя вчера комнату смотрели. Все говорят, что самая лучшая. Поздравляю. Слушай, у тебя подшивка «Правды» аккуратно ведётся? Мне одна статья нужна, а газету кто-то выдрал. Дашь на один день? А заодно и «Красную звезду». Сейчас бойца пришлю.
Какая подшивка «Правды»? У нас в роте она отродясь не водилась.
Первое, что поразило комиссию, это пять подшивок газет, разложенных на столах в Ленинской комнате. Здесь были «Красная звезда», «Комсомольская правда», «Известия», а газета ЦК КПСС «Правда» аж в двух папках.
Политотдельцы одобрительно кивали головами:
– Ни в одной роте, даже там где есть замполиты, не видели столько газет в подшивках. Кремнёв, откуда у тебя столько?
– Офицеры выписывают, в роту приносят, – не моргнув глазом, делится опытом ротный.
Какие офицеры? Нас всего в роте двое, да и то я по молодости лет и беспартийности выписываю только «Советский спорт»…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: встреча с ветераном. 556-й Железногорский полк (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.;
…Политотделец майор Бровченко задерживается и, чтобы никто не слышал, доверительно сообщает:
– Молодец, Кремнёв, на первое место тянешь. Теперь все будет зависеть от Ленинской комнаты в твоём закреплённом карауле.
Комиссия удаляется довольная.
– Старшина! Быстро вернуть все газеты, у кого брали. Да не перепутай.
Потом, когда Кремнёва будут ставить в пример за эти подшивки, ротные, собравшись вместе, поймут, откуда они у него взялись. Но пока они ещё не поняли, Володя успеет собрать у них эти же подшивки, чтобы представить их на смотре в Ленинской комнате караула.
Только вот проблема, нет Ленинской комнаты в карауле. То есть комната есть, но кроме засиженных мухами плакатов и портретов членов политбюро старого созыва, ничего там нет.
У других ротных эти комнаты – тоже головная боль. Только у Кремнёва голова не для бесполезной боли.
– Завтра старшина с обедом в караул привезёт наглядную агитацию. До смены все должно быть развешано. Будет смотреть комиссия, – даёт мне задание ротный перед убытием на службу.
Интересно, где он раздобыл эту самую наглядную агитацию?
Обед привозят точно по времени, только вместо обычного ГАЗ-59 у караула разгружается ЗИЛ. Ба! Так ведь это стенды из нашей Ленинской комнаты!
Комиссия снова шелестит газетами и одобрительно кивает головами. Только майор Бровченко задерживается:
– Слушай, Кремнев, где-то мы уже это видели.
– Так точно. В роте, художник оформлял в двух экземплярах. Второй – специально для караула.
– Смотри, я проверю ещё раз в роте.
А чего проверять? Вслед за комиссией стенды благополучно поехали назад и к утру заняли свои прежние места в роте. А в карауле кто их будет снова искать?
Смотр закончен, итоговый приказ подписан, третьей роте там присуждено первое место. Тут уж не до проверок.
Но это всё не главное. Это победы местного значения. Успехи хоть и приятные, но кратковременные.
Итоговая проверка, называемая инспекторской, тем более проводимая дивизией, что бывает не каждый год, – вот что определяет лицо роты, батальона, полка. Она, родимая, и Бог, и царь, и воинский начальник. Она обласкивает и карает, присваивает очередные и внеочередные воинские звания, продвигает или задвигает по служебной лестнице, раздаёт денежные премии, «ценные подарки» и «отпуска на родину» рядовым и сержантам. Её ждут, её боятся, к ней готовятся, и никуда от неё не деться, как от неизбежного экзамена…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: на занятиях по тактической подготовке: отрыть окоп для стрельбы лёжа на норматив! 556-й Железногорский полк (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
…Обычно вышестоящий штаб проверяет не все подразделения, а выборочно. По ним определяется оценка всему полку. Оставшиеся роты потом проверит штаб полка самостоятельно, но это уже не повлияет на оценку, которую выставила дивизия.
Поэтому под проверку дивизии важно подставить наиболее надёжные роты и батальоны.
Одной из таких надёжных была третья рота Кремнева. С дисциплиной и службой нормально, а как с боевой подготовкой, покажет проверка. А в боевой подготовке главное – стрельба. Будут дырки в мишенях, тогда к ним приложатся и политическая подготовка, и другие солдатские науки, где результаты во многом зависят от проверяющего. Действительно, как можно сравнить уровень политической грамотности солдата с военкоматским образованием «четыре класса на двоих с братом» и москвича с семилеткой.
– Вот что, мужики, – слегка расставив ноги и заложив большой палец правой руки за ремень, плотно обтягивающий живот, Кремнёв держит речь перед строем роты, – придётся подтянуть ремни. Нас будет проверять дивизия, а со стрельбой у нас неважно. Мы тут со старослужащими посовещались, они предлагают пострелять в следующий выходной, другого времени нет. Согласны?
– Так точно! – дружно отвечает рота.
Во-первых, до выходного ещё целая неделя. Во-вторых, в увольнение очередь не у всех. В третьих, что самое главное, предложили это «старики», а им видней. Стоит «старик» и думает: а где это я был, когда ротный советовался со старослужащими? Но раз все согласны, то и он тоже.
Со стрелками всё ясно. Пара стрельб много даёт перед ответственным экзаменом: бой оружия лишний раз проверить, навыки в стрельбе обновить, «плохарей» выявить и в суточный наряд упрятать в день проверки.
Сложнее с пулемётчиками. Во-первых, с ними заниматься некому: упражнения у них другие, офицеры и сержанты заняты со своими взводами. Вот и лежат они на фланге роты под командой такого же пулемётчика, ефрейтора третьего года службы здоровяка Илеса Экибасова, уставив раструбы пламегасителей в одиноко стоящую мишень, подремывают, изредка клацая затворными рамами. Во-вторых, сами пулемёты – хорошо, но грубо сработанные «Дегтяри» образца 1932 года – за войну и свою долгую жизнь изрядно разболтались. На службу их не берут, вот и пылятся они сиротливо в деревянных пирамидах, поджав под себя похожие на козьи ноги сошки до очередной стрельбы. Перед ответственной стрельбой их нужно отправить в ружейную мастерскую для ремонта и доводки, после ремонта снова подогнать каждый пулемёт под наводчика, или наоборот. А это уже требует времени…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: занятия по боевой подготовке. 556-й Железногорский полк (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
– И второе, – продолжает ротный, – пулемёты после ремонта, из них давно не стреляли. Придётся пулемётчиков на несколько дней снять со службы.
Пулемётчиков в роте девять. Это значит, что на девяти постах придётся нести службу «двухсменкой», то есть сутки делить не на троих, как обычно, а на двоих, по двенадцать часов на посту вместо восьми. По этому вопросу Кремнёву не требуется согласия роты.
Как и предполагалось, рота Кремнёва попала под инспектирование вместе с другими, имеющими лучшие показатели по службе и дисциплине. Проверяющие не делают секрета: полк в дивизии на хорошем счету, и в портфеле комиссия привезла «хорька». Нам предстоит подтвердить эту оценку или завалить.
Смены одна за другой уходят на огневой рубеж, где рядом с проверяющим маячит полноватая фигура Кремнёва в надвинутой на лоб фуражке. Результаты стрельбы не сообщаются, но и так видно, что мишени падают не густо. Ротный, глядя на не пораженные мишени, ковыряет землю носком хромового сапога. Переламывает обстановку второй взвод. Мишени после стрельбы каждой смены падают дружней. Фуражка Кремнёва перекочевывает на затылок, походка становится вальяжней. Удачно отстрелялся и мой третий взвод.
Теперь очередь за пулемётчиками, от них зависит общая оценка стрельбы роты.
– Ты, товарища лейтенанта, не беспокойся, ефрейтор Экибасов не подведёт, – успокаивает меня мой лучший пулемётчик.
Молодец, Кремнёв, предупредил, чтобы я не обращал внимания, если Экибасов будет обращаться на «ты». Это что-то вроде формы вежливого обращения, знак уважения к национальным особенностям языка. Казахов в роте немного, распределены они по разным взводам, но всех их объединяет в невидимое посторонним товарищество здоровяк Экибасов. И ещё ротный предупредил: никогда не ругай казахов при посторонних, лучше скажи Экибасову. Сейчас он стоит перед выходом на огневой рубеж, уверенный и спокойный, вместе с коренастым ефрейтором Шайхисламовым и долговязым рядовым Павлушкиным, которого пришлось назначить пулемётчиком только из-за его роста.
Оба ефрейтора не подвели, отстрелялись отлично, Павлушкин — на «хорошо», но ему и за это спасибо.
Весть о том, что рота Кремнёва по огневой подготовке получила «отлично», вылетела из штаба сразу после прибытия со стрельбища. Володе жмут руки, хлопают по спине.
Это хоть и хорошее, но только начало.
– Я тут посовещался и решил. Ты будешь сдавать служебную подготовку со вторым взводом, а я с твоим – политическую, – объявил ротный диспозицию на завтра.
Посовещаться он мог только со своим приятелем-доктором, старшим лейтенантом Касьяненко, с которым они подозрительно поздно стали в последнее время уходить домой прямо из санчасти. Во втором взводе уже несколько месяцев нет офицера…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: полковник С.В. Дьяченко, командир 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486) с офицерами штаба при проведении командно-штабных учений, 2016 г. Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.;
…Опережая мои возражения, ротный успокоил:
– Взвод я на местность выводил. Противник проинструктирован, собаковод(инструктор розыскной собаки) задачу знает. Слабаков я всех поставил в наряд. Проверяющий майор тяжеловат. Так что твоя главная задача – задать темп поиска и оторваться со взводом от него.
Темп, так темп. Вывожу взвод в лес, ставлю задачу на прочесывание и поиск «нарушителей», развертываю людей в цепь и задаю темп.
По команде «Вперёд!» взвод скрывается в тайге. Сержанты четко выдерживают направление. Вот уже послышались первые выстрелы, лай розыскной собаки.
Когда появляется взмокший проверяющий, один «диверсант» лежит на земле, не поднимая головы, второго треплет разгоряченная овчарка за правый рукав дрескостюма.
– Темп, темп хороший, – пыхтит майор, который так ничего и не увидел в густой тайге.
Кстати, при ведении поиска, особенно в лесу, темп движения не самое главное. Важнее, чтобы был осмотрен каждый куст, дерево, вывороток. С нашим темпом можно и слона не заметить. Но сейчас это не имеет значения. «Нарушители» обнаружены и задержаны.
Как там Володя сдает политподготовку с моим взводом? Трудно солдату с четырьмя классами связать наши косноязычные афоризмы типа: «Социализм в результате Второй мировой войны вышел за пределы одной или нескольких стран и превратился в мировую систему».
Наступление на проверяющего ротный начинает прямо у себя в кабинете.
– Взвод лучший в роте, отстрелялся на отлично, грубых нарушений дисциплины нет, службу несут хорошо, есть даже отличившиеся. Только с образованием плоховато.
Солдатам нужно отдать должное, они стараются, вспоминают всё, что слышали на политзанятиях, на все вопросы отвечают, даже невпопад, следуя инструктажу, который получили от Кремнёва:
– Главное, не молчи, говори все, что знаешь.
И солдаты говорили. Когда очередной проверяемый, мокрый от пота, замолкает, ротный берёт инициативу на себя и, опережая проверяющего, начинает «спрашивать карту»:
– Из какой республики призывался? Покажи свою республику. А теперь столицу, – пытает Кремнёв, зная, что этот солдат все шестнадцать республик Советского Союза никогда на карте не покажет.
Солдат указкой обводит свою Белоруссию, затем поднапрягшись, тыкает указкой в Минск, а ротный уже спешит похвалить:
– Молодец! – снимая дополнительные вопросы.
Указывать на слабое знание карты было избитым приёмом, который кочевал от проверки до проверки. Кремнёв решил выбить этот «козырь» из рук проверяющего.
Своих солдат ротный знал хорошо. Когда оставались самые непробиваемые, не поднявшие руки для ответа ни по одному вопросу, он берётся за них сам:
– За что борется Советский Союз?
– За мир! – радостно отвечает солдатик.
– Покажи столицу СССР Москву.
Солдат уверенно тыкает указкой в пятиконечную звезду на политической карте СССР. Ещё может показать наше государство. Оно выделяется большим красным пятном на карте мира.
Солдат удаляют, начинается выставление оценок. Ротный усиливает натиск на проверяющего, борясь за каждую отметку:
– Как он ничего не сказал? Он правильно ответил, что глава государства – Никита Сергеевич Хрущев.
Проверяющий согласен и ставит «удовлетворительно». Но не соглашается Кремнёв:
— Он службу отлично несёт. Вон его фотография на стенде рядом с рядовым Сокольчиком. Это лучший часовой.
Проверяющий ставит «хорошо».
Выставление оценок в Ленинской комнате закончено. Но Кремнёв уже подсчитал, что для «отлично» не хватает несколько пятерок. В канцелярии удаётся «выжать» еще несколько «отл.», но проверяющий тоже считать проценты умеет, оценок особенно не жалеет, но больше, чем «хорошо» поставить взводу не соглашается. Так и не ставит одну единственную «пятерку», которой не хватало взводу до от личной оценки:
– Нас не поймут, Кремнёв. У тебя взвод с четырьмя классами, а я тебе пятерку поставлю. А связисты у Багаутдинова с семью классами, и то на «отлично» не потянули.
Подвели итоги, проверяющий объявил оценки солдатам. Но недооценил он Кремнёва:
— У нас остался ещё один не проверенный из этого взвода. Ефрейтор Пряхин, он лежит в санчасти, но отпросился, что бы сдавать политподготовку, – ошарашил Кремнёв…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: подполковник в отставке Л.Е. Злобин, председатель Совета ветеранов 556-й Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486) с ветеранами полка. Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
…Много поездил с инспектированием проверяющий, но чтобы солдат бежал из санчасти добровольно сдавать «политику» – такое он встретил первый раз. Поняв, что попался на уловку Кремнёва, проверяющий пытается отговориться нехваткой времени, чтобы не вызывать солдата из санитарной части. Поздно.
Ефрейтор Пряхин третьего года службы с семью классами образования, отстиранный и отутюженный, с начищенными значками за отличие в службе и боевой подготовке, улыбающийся, лихо докладывает, что «прибыл для сдачи инспекторской проверки по политической подготовке».
Не поставить Пряхину «отлично» нельзя. Это самый грамотный солдат в роте, к тому же кандидат в члены КПСС. Пряхин честно заработал для взвода недостающую отличную оценку, а заодно и увольнение в запас с первой очередью.
– Ну, Володя, ты даешь, – снова удивляются ротные командиры.
– Только как ты физподготовку собираешься сдавать? Как ты залезешь на перекладину? – хитро сощурив глаза на живот Кремнёва, сочувствует Марат Багаутдинов.
Вечером накануне проверки по гимнастике Кремнев снова дольше обычного задержался в санчасти у своего приятеля Касьяненко. Встреча проходила «без галстуков». Кстати, галстуки в то время ещё не являлись в армии атрибутом военной формы одежды. Свидетелей на этой встрече не было, как она проходила, достоверно утверждать нельзя. Только на следующее утро вручил Кремнёв начальнику штаба полка справку об освобождении от физических нагрузок на три дня по болезни.
Начштаба майор Ключников повертел её в руках, пошевелил губами, пытаясь разобрать мудрёное латинское название болезни, почесал указательным пальцем кончик носа и приколол бумажку железной скрепкой к офицерской ведомости, облегченно вздохнул и с видимым удовлетворением против фамилии командира третьей роты в графе, где должен был появиться неминуемый «неуд», поставил спасительный «бол.».
После сдачи гимнастики поползли слухи в офицерской курилке, что болезнь у Кремнёва женская, а Марат открыто намекал на беременность, показывая на его животик. По латыни написал своему приятелю болезнь старый прохиндей Касьяненко, и сам кому-то проболтался. Шум поднимать не стали, до ушей комиссии информация не дошла. Рота ведь сдаёт проверку отлично.
А вот кросс на один километр ротный бежал со всеми солдатами.
Меня поставил с первым взводом, дал инструктаж:
– Задашь темп.
На старте сказал несколько ободряющих слов и по команде «Марш!» резво рванул вперед. Солдаты, обгоняя друг друга, ринулись за командиром роты. Когда его все обогнали, он спокойно свернул в лесочек и финишировал с третьим взводом.
С каким взводом стартовал Кремнев, проверяющий уточнить не догадался.
Успешно сданной физподготовкой рота закончила сдачу инспекторской проверки и во главе с командиром с песней вошла в распахнутые ворота военного городка. Встречать вышел сам командир полка.
Ещё не подведены итоги, ещё не написан итоговый приказ, но уже все знают, что третья рота, где командиром служит старший лейтенант Кремнёв, стала единственной отличной ротой. Полк заслуженно получил «хорька».
* * *
Недолго мне пришлось служить под началом Володи Кремнёва, вскоре я убыл к новому месту службы.
Это было время, когда Никита Хрущев обещал через двадцать лет построить коммунизм, при котором отпадёт необходимость в армии. В подтверждение этого выкинул из армии тысячи молодых офицеров без гражданских специальностей и без пенсий. Уцелевшие лейтенанты бросились всеми правдами и неправдами прорываться к высшему образованию, любому, лишь бы не военному. Володя рассудил примерно так: на мой век армии хватит, полковник Большаков имеет семь классов, а нашим полком командует.
Коммунизм не построили, армия устояла, изменились времена. Тут и пошли в гору офицеры, окончившие вузы и получившие вместе с дипломами знак об окончании высшего учебного заведения, так называемый «поплавок», который потом многих удержал на плаву в службе.
Володя поплавка не имел, не дослужился ни до больших чинов, ни до больших городов. Закончил он службу подполковником в Сибири, где и вышел на пенсию.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: губернатор Красноярского края Александр Геннадьевич Хлопонин и полковник Александр Борисович Абросимов, в 2005-2015 гг. командир 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486), при посещении 556-го Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ).
Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
Новогодний караул
Объект был очень важный и очень секретный. Охранял его наш полк, куда мы, пять лейтенантов, прибыли осенью «для дальнейшего прохождения службы» после окончания училища. Распределению именно в эту воинскую часть предшествовала тщательная проверка нашего – ещё короткого – прошлого и настоящего. В многочисленные анкеты, неоднократно переписанные собственноручно, мы добросовестно заносили сведения или, говоря армейским языком, тактико-технические характеристики (ТТХ) наших ближайших родственников до седьмого колена включительно.
В полку с многочисленных стендов, установленных вокруг строевого плаца, и плакатов, расклеенных даже в общественных местах интимного пользования, на нас взирали звериные оскалы агентов империалистических разведок и просветленные лики наших славных воинов, приложивших в глубоком молчании палец к губам и призывающих быть бдительными. Все это должно было убедить нас в том, что враг хитер и коварен, и он не дремлет.
Вот в таком полку нам предстояло начинать нашу офицерскую службу.
О нашем охраняемом объекте никто не знал ни в стране, ни тем более за рубежом. Вести разговоры о нем не полагалось даже на службе.
Дав подписку о «неразглашении», мы добросовестно хранили военную тайну, тем более что о самом объекте не имели никакого понятия.
Правда, пару раз прокручивая ручки приемника в поисках не популярнойв то время на нашем радио джазовой музыки,мы наталкивались на голоса из- за бугра, которые вещали через вражескую станцию «Би-Би–Си», преодолевая шум и треск глушилок,о каких-то ядерных реакторах, о какой-то урановой руде и даже фамилию нашего командира полка назвали. Брехали, конечно. Кто им поверит.
Вот какой объект нам предстояло «охранять и оборонять»…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Железногорский ордена Ленина горно-химический комбинат (сокращенное название – «ГХК») – федеральное государственное унитарное предприятие в составе дивизиона по управлению заключительной стадией жизненного цикла государственной корпорации «Росатом». Является градообразующим предприятием города Железногорска Красноярского Края. Снимок из Интернета.
Производственные мощности предприятия расположены в скальных породах горного массива на правом берегу Енисея в 60 километрах ниже города Красноярска по течению.
До 1995 года основу деятельности Комбината составляло производство оружейного плутония. После 1995 года, когда оборонный заказ на производство плутония был снят, произошла конверсия предприятия. По данным на конец 2014 года основными видами деятельности комбината являются:
– транспортирование и хранение отработавшего ядерного топлива (ОЯТ);
– производство тепловой энергии для отопления и горячего водоснабжения Железногорска;
– вывод из эксплуатации объектов оборонного комплекса;
– строительство «сухого» и эксплуатация «мокрого» хранилища ОЯТ;
– создание завода по производству МОКС-топлива для реакторов на быстрых нейтронах;
– создание опытно-демонстрационного центра (ОДЦ) по радиохимической переработке ОЯТ.
Строительство комбината началось в 1950 году. Для обеспечения инфраструктуры предприятия рядом с ним началось строительство закрытого города Красноярск-26 (Железногорск). Комбинат был сооружён на глубине 200 метров в скальных породах.
25 августа 1958 года был запущен первый реактор АД, в 1961 году – второй реактор АДЭ-1, в 1964 году – третий реактор АДЭ-2. Все три реактора являются уран-графитовыми реакторами на тепловых нейтронах канального типа с водяным охлаждением. Реакторы серии АД были предназначены только для наработки плутония: вода, охлаждающая их, сбрасывалась в Енисей. Радиоактивность сбрасываемой в реку воды достигала 3000 мкР/час, что примерно в 150-200 раз выше естественного фона. АДЭ-2 также использовался для выработки электроэнергии, горячей воды и отопления города Железногорска.
В 1964 году в эксплуатацию введён радиохимический завод. Его задачей было выделение плутония из естественного урана, облучённого в реакторах.
Образовывавшиеся в ходе процесса жидкие радиоактивные отходы отправлялись на полигон «Северный» для подземного захоронения.
В 1966 году Горно-химический комбинат был награждён орденом Ленина за заслуги в создании новой техники и успешное выполнение семилетнего плана 1959-1965 годов.
В июне 1992 года был остановлен реактор АДЭ, в сентябре того же года – АДЭ-1.
15 апреля 2010 года в соответствии с соглашением ВОУ-НОУ между Россией и Соединёнными Штатами Америки о прекращении производства оружейного плутония был остановлен реактор АДЭ-2 для дальнейшего вывода его из эксплуатации. Реактор АДЭ-2 являлся последним российским реактором по выработке оружейного плутония.
(Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/Горно-химический_комбинат)
…Каждый день на разводе караулы получали боевой приказ «заступить на охрану и оборону», под началом сержантов и офицеров грузились в тяжёлые армейские ЗИЛы, и длинная колонна выкатывалась из ворот полка, чтобы затем раствориться в сумерках глухой сибирской тайги, доставив каждый караул к месту несения службы.
31 декабря в кабинах пяти ЗИЛов, следовавших на службу, сидели пять лейтенантов, назначенных начальниками пяти караулов в соответствии с месячным графиком. Это «случайное» совпадение имело свою глубокую логику…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Железногорский ордена Ленина горно-химический комбинат (сокращенное название – «ГХК») – федеральное государственное унитарное предприятие в составе дивизиона по управлению заключительной стадией жизненного цикла государственной корпорации «Росатом».
...В полку все подчинено службе. Ротные командиры, большинство из которых уже было обременено сединами, детьми и лысинами, не вылезали со службы. Все праздники, кроме Рождества Христова, Пасхи и Дня Парижской коммуны, в календарях штамповались красным цветом, что означало переход на несение службы по ещё более усиленному варианту, чтобы весь наш советский народ мог праздновать, не опасаясь происков со стороны злобных империалистов. Исключение было сделано для новогоднего праздника, не попавшего в число революционных.
31 декабря не было отмечено красным цветом, а, следовательно, не требовало усиления службы, и офицеры эту ночь могли провести со своими семьями. Видимо, поэтому в народе Новый год считается семейным праздником.
Мы женами и детьми обзавестись ещё не успели и по воле начальников и в соответствии с предусмотрительно составленным ими графиком загремели на новогоднюю службу. Пять лейтенантов в плавно покачивающихся ЗИЛах едут каждый к своему караулу на радость сменяемым женатикам.
Был и здравый смысл в железной логике начальства. Оставлять в новогоднюю ночь на свободе без присмотра в небольшом закрытом городе пятерых не занятых делом холостых лейтенантов было рискованно для общественного и своего собственного спокойствия.
Конечно, мы придерживались другой точки зрения. Приглашений в престижные новогодние компании молодых специалистов (а специалисток – особенно) из Москвы и Питера было достаточно, но мы заранее вынужденно от них отказались в связи с занятостью на службе.
Вот так мы оказались в новогоднюю ночь в глухой тайге среди могучих тёмных елей, украшенных пудовыми шапками снега, вдалеке от городской цивилизации с её худосочными домашними ёлочками, обвешанными всякой новогодней мишурой, шумными застольями и больными похмельными головами на следующий день. Конечно, о нас вспомнят дежурным тостом «за тех, кто на вахте», чтобы тут же забыть.
Мы были вне этой новогодней суеты, мы были выше её, мы были свободны от неё и чувствовали себя легко и счастливо. Ведь в душе наши женатые товарищи поблагодарят нас за этот редкий семейный праздник.
Служба в карауле катилась по давно заведённому порядку. Смены уходили на посты, очередная отсыпалась положенные четыре часа, лениво перелистывали подшивки «Красной звезды» и «Правды» караульные бодрствующей смены, кто-то потихоньку, чтобы не мешать отдыхающим, ставил костяшки домино…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: сколько километров охранной зоны, сколько тонн колючей проволоки и столбов, сколько караулов и караульных помещений, сколько солдат и сержантов в этих караулах, да столько же им на смену, сколько армейских автомобилей для их доставки к месту службы, сколько тонн мяса, овощей, круп, сливочного масла и яиц, чтобы караульные и служебные собаки были сыты – можно не сомневаться, – всё было раз и навсегда подсчитано в начале 50-х годов ХХ века и действует в полку с небольшими уточнениями по сей день!
Вид на Железногорский ордена Ленина горно-химический комбинат со стороны реки Енисей. Снимок из Интернета.
…Вернулся с проверки службы сержант Симочкин. Доложил, помялся и ногой пропихнул в приоткрытую дверь что-то белое:
– Вот, товарищ лейтенант, заяц. За углом палкой убил. Вам с офицерами после службы пригодится.
– Дай-ка, посмотрю. Я их никогда не видел.
Пуля попала зайцу прямо в глаз и прошла навылет. Это было видно сразу.
– Покажи патроны.
Симочкин достал обоймы. Патронов оказалось двадцать девять. Ведь ушлый сержант, третий год служит, мог бы у солдат взять недостающий патрон, да, видно, понадеялся на неопытность лейтенанта. И чёрт меня дернул пересчитывать эти патроны. Вот и нажил себе нарушение – «бесцельная стрельба на службе». С другой стороны, Симочкин — командир единственного у меня во взводе отличного отделения.
Недостача одного патрона существенно не ослабит боевую мощь моего караула, тем более при такой стрельбе мой помощник даже с неполным боекомплектом сможет завалить дюжину американских шпионов.
Я понятия не имел, что с этим зайцем делать, а посему распорядился найти умельца, чтобы его приготовить, разделить между солдатами и выдать к новогоднему чаю перед заступлением на службу, а сержанту Симочкину приказал лично провести с караульными беседу о революционной бдительности и хранении военной тайны при несении службы на таком секретом объекте.
– Есть, товарищ лейтенант! – с готовностью ответил понятливый сержант и исчез за дверями, прихватив с собой злополучного беляка, чуть было не испортившего хорошо начавшуюся службу.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: на Енисее речной патруль 556-го Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486)
Снимок из книги «Долг, честь, мужество» – Красноярск: Издательство «Буква Статейнова», 2017. – 192 С.
...На этом и порешили. Да и не мне учить лихого сержанта-москвича, который уже почти три года ходит в этот караул, да и заяц у него явно не первый. Ведь жареным мясом в карауле попахивало и раньше, только я значения этому не придавал. Не до этого было в первые дни освоения службы.
Смену, заступающую на посты в ноль часов, приказываю поднять на пятнадцать минут раньше.
– Я уже распорядился, смена поднята, – докладывает улыбающийся Симочкин, держа перед собой алюминиевую миску, из которой торчит профессионально приготовленная заячья лапа.
– А солдатам что осталось?
– Они уже пьют чай, – уклоняется он от ответа. – Традиция у нас такая: офицер, который несёт с нами службу в Новый год, должен съесть заячью лапу, она удачу приносит.
Познакомился я уже с вашими традициями. Первый раз приехал я с караулом на службу, только мы со старым начальником обменялись паролями и обычными уставными приветствиями «для службы прибыл» и «к смене готов», как подхватили меня мои солдатики на руки, внесли в караульное помещение и посадили за пульт управления.
Хорошо замкомвзвода во время успел подсказать:
– Традиция такая, товарищ лейтенант. Вы первый раз в караул заступаете.
В ноябре перед увольнением в запас солдат третьего года службы познакомился я с другой традицией, когда «стариков», отслуживших свой последний караул, торжественно выносили из караульного помещения на руках до самой машины.
Вхожу в столовую. Точно, две смены сидят за столом, а перед каждым стоит миска с внушительной горкой жареного мяса. Здесь пахнет не одним зайцем, но разбираться уже поздно. Да и служба в эту ночь идёт не так уж плохо. Караульные плотно перекусили, а это залог хорошего настроения и бодрого духа перед заступлением на посты…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: происхождение Звериного оскала американского экспансионизма! Заглавный плакат в Ленинской комнате 3-й роты 517-го Брянского отдельного конвойного батальона (в/ч 6703) 43-й Минской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 3403). Из архива А. Ищука.
В ходе инспектирования в январе 1977 г. генерал-майор Юрий Михайлович Чурбанов, начальник Политуправления внутренних войск МВД СССР, задал лейтенанту Александру Сергеевичу Ищуку, заместителю командира роты по политической части, один вопрос: «Почему все подписи на английском языке?» Комсорг 2-го взвода Виктор Гейц, призванный из города Орша, попросил слово и доложил: «Врага мы должны знать в лицо!» И тут же перевёл генералу каждую веху американского экспансионизма, начиная с 13 британских колоний, объявивших в 1786 г. о своей независимости, завершая захватом Филиппин, Гавай, Пуэрто-Рико и других территорий.
…Прежде чем подать команду «Справа по одному в сторону Соединённых Штатов Америки заряжай!», поздравляю с Новым годом, а для придания большей праздничности салютую тремя выстрелами из ракетницы.
Вообще-то для заряжания оружия предусмотрена не такая политизированная команда, но ввел её кто-то из наших предшественников – лихих взводных, – и стала она местной традицией, тем более что она прямо указывает на нашего злейшего врага, который размахивает ядерной головешкой и грозится уничтожить нас двести раз. Мы в ответ обещаем им то же самое, только сто раз. Позднее это время назовут хрущёвской «оттепелью», но нам тогда от этого потепления было ни жарко, ни холодно.
Под восторженные крики «ура» Новый год наступает, как ему и полагается, ровно в 12.
Пульт связи содрогается от трезвона и встречает меня раскалёнными огнями красных лампочек: часовые вызывают на связь. Включаю тумблеры, а вместо положенного «во время несения службы происшествий не случилось»:
– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! Это Новый год наступил?
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленном фотоснимку: итоги проведения игры «Зарница» в подшефном пионерском лагере под Минском подведены.
Лучшим из лучших в игре предоставлено право выстрела из ракетницы старшего лейтенанта Александра Сергеевича Ищука, заместителя командира по политической части 7-й Дзержинской роты 362-го Минского Краснознамённого мотострелкового полка внутренних войск МВД СССР (в/ч 3214) 43-й Минской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 3403)!
Конечно, при строгом соблюдении техники безопасности!
Снимок из архива Александра Ищука, июль 1979 года.
…В то время часы у солдат по нашей бедности были редкостью.
– А нам салют будет?
– Будет! – успокаиваю я и приказываю помощнику пересчитать оставшиеся сигнальные и осветительные патроны.
– Ещё на пару салютов хватит,— весело докладывает Симочкин.
Конечно, не для праздничных фейерверков хранятся они в каждом карауле, а для растяжек, установленных вдоль всего многокилометрового охраняемого периметра.
Ни один шпион пока не напоролся на это хитрое техническое средство, зато в ветреную погоду, когда с деревьев валятся на растяжки вместе с сучьями глыбы заледеневшего снега, караулы всю ночь салютуют, как тонущий «Титаник».
Криком «Ура» и новогодним салютом поздравляю прибывших с постов. Меня вызывают на связь. Звонит начальник дальнего караула Юрик Хворостянко:
– Слушай, все караулы празднуют, один твой не видно.
– Да я уже два раза отстрелялся.
– А ты пошли бойца на крышу, и мы с крыш попробуем. Сейчас всех ребят обзвоню.
Делать нечего, к восторгу солдат ракетчик лезет на крышу караула и оттуда палит оставшимся боезапасом осветительных и сигнальных средств. В ответ с разных сторон ночь озаряется разноцветным фейерверком. Потом небо успокаивается, и ночь снова темнеет: боеприпасы кончились во всех пяти караулах.
Звоним друг другу:
– С Новым годом! Ты все расстрелял? Я тоже.
Через сутки, как и положено, караулы благополучно сменились. В постовых ведомостях всех пяти караулов сделаны записи об израсходовании сигнальных средств по причине сильного ветра и обильного снегопада. Лейтенанты доложили своим ротным командирам о том, что «во время службы происшествий не случилось».
Только подозвал меня как-то начальник артиллерийско-технического вооружения майор Карпенко:
– Ну-ка расскажи, как ты со своими дружками умудрился в новогоднюю ночь спалить месячную норму ракет?
Майор Карпенко, несмотря на его грозную артиллерийскую должность, был добрейшим человеком. Не будучи связанным с нами подчинением по службе, он относился к шалостям молодых офицеров весьма снисходительно. По возрасту он нам, двадцатилетним лейтенантам, годился в отцы, но мы между собой звали его дедом.
Это он выдал каждому из нас новенький офицерский кортик, ношение которого для сухопутных офицеров было введено Г.К. Жуковым в бытность его министром обороны, и отменено, что самое обидное, перед самым нашим выпуском из училища.
– Носи на здоровье, не потеряй, – напутствовал он каждого.
Это были последние кортики на складе артехвооружения в полку.
Что я мог ответить этому добрейшему человеку, который и без меня знает, куда были израсходованы боеприпасы?
– Так ведь, товарищ майор, ветер поднялся, ветки падали, да и ночь была новогодняя, – пытаюсь оправдаться я.
– Я с женой ночью гулял по городу. Ночь была тихая.
– Так ведь это в городе тихо, а в тайге...
– А в тайге тем более.
Солдаты при смене караулов, конечно, похвастали, как отмечали Новый год на службе, но в полку об этом никто разговоров не вёл.
Все были довольны, что новогодняя ночь прошла так тихо и спокойно.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: капитан Александр Викторович Коршунов: «Сын Алёшка прошёл курс молодого бойца в 11 лет, 40-я Решотинская конвойная бригада (в/ч 6604) 102-й Красноярской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 6700), п. Новобирюсинский Тайшетского района Иркутской области, 1988 г.»
Капитан Дьячук
Он был высок, сухощав и смугл. Две глубокие складки, как траншеи, прорезавшие его лицо по обе стороны крупного носа до самой верхней губы, придавали капитану не только командирскую строгость, но и суровость. По меркам двадцатилетних лейтенантов он казался уже старым. Впрочем, в те годы мы считали стариками всех, кому за тридцать. Капитан в подтверждение этому уже имел не только жену, но и двоих шустрых пацанят, с которыми мы, лейтенанты, как и со всеми разновозрастными мальчишками нашего двора, до темноты гоняли футбольный мяч, если не были заняты службой или танцплощадкой.
В полк прибыло молодое пополнение. Командиром «учебки» назначили опытного ротного капитана Дьячука, а взводными собрали со всего полка пять молодых лейтенантов. Для рот, несущих боевую службу, потеря невелика – всё равно от них пока толку мало. Так мы временно оказались в подчинении сурового капитана Дьячука, который на время обучения молодых солдат стал нашим непосредственным начальником.
Все мы только что окончили училище, были одного выпуска, хорошо знали друг друга. В нашу «пятерку» попал степенный Адик Старосельский с вечным насморком, который именовался хроническим. Из-за него он не попал в военно-морское училище, куда получил распределение после окончания суворовского, а в сухопутчики сгодился…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: курс молодого бойца 556-го Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 98-й Северской дивизии ВВ МВД СССР (в/ч 3478) завершился приведением к Военной присяге молодых воинов, митингом и торжественным маршем взводов учебного пункта. Снимок группы Вконтакте «в/ч 3377».
…При выпуске из пехотного училища посчитали, что сибирские морозы – лучшее лекарство для лейтенантского носа. Слегка влюблённый в себя, немного пижонистый Гена Стратилатов тоже оказался здесь.
Два лейтенанта Толя Сопенко и Коля Тарусов, в отличие от остальной лейтенантской братии, перед выпуском успели обзавестись жёнами и, как люди семейные, были основательны, рассудительны и ответственны.
И, конечно, нельзя обойти вниманием еще одного взводного командира – Юрика Хворостянко, тем более, что на ближайшие полтора месяца он станет для капитана Дъячука головной болью и объектом для воспитания. Юрик любил друзей, хорошую компанию, и они отвечали ему взаимностью. За продолжение веселья до утра на хорошей вечеринке он мог отдать последнее, что оставалось от денежного содержания, а если нужно, то и последнюю офицерскую рубаху.
Ещё курсантами мы знали его весёлый нрав, склонность к юношеским проказам и глубокую порядочность в отношениях с товарищами. После трёх лет строгого казарменного быта он ещё не успел привыкнуть к свободе, которую получил вместе с лейтенантскими погонами.
Общеизвестно, что училище выпускает лейтенантов, а офицерами они становятся в полку. Капитану Дьячуку предстояло сделать офицера из лейтенанта Юрика Хворостянко. По воле службы я оказался в одной роте с этими симпатичными мне людьми.
Дьячук, как и большинство офицеров, прослуживших не один год, суров оказался только на службе, а иногда по вечерам, когда мы поздно возвращались с танцплощадки, мучительно соображая, где бы перекусить перед сном, так как никаких продовольственных запасов в своих холостяцких комнатах мы делать ещё не научились, он, встретив нас во дворе, приглашал на чай. Идти в гости с пустыми руками не принято, поэтому пока хозяйственная жена капитана готовила стол, пара гонцов уже возвращалась из магазина…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: о коллективном снимке в дембельский альбом солдат. Приведу отзыв солдата: «Служил в в/ч 3377 с 1968 по 1970 годы. Служба проходила в оружейной мастерской. Мы начинали фосфатирование и оксидирование оружия. За время службы мне встречались прекрасные люди. Капитан Галушкин, старшина Солодуха, старослужащие Медведев, Вышегуров, Фролов, Благодаров. С благодарность вспоминаю Попова А., Решетилова С. и многих ребят из нашей роты…»
Наша справка: Оксидирование и фосфатирование – химические процессы, при которых на поверхности металла в результате химического воздействия образуются тонкие защитные пленки. Оружие прежних лет выпуска и современные пистолеты для этих целей покрывались тонкой оксидной пленкой. Суть процесса фосфатирования состоит в создании на поверхности защищаемого изделия слоя малорастворимых фосфатов железа, цинка или марганца.
…Сам хозяин успевал спуститься в подвал за солёными огурцами и квашеной капустой. На столе появлялась горячая картошка. После пары рюмок исчезала первоначальная скованность, вызванная разницей в возрасте и служебном положении, чему способствовали сам хозяин и его гостеприимная супруга. Начинался разговор за жизнь. До чая очередь доходила глубоко за полночь. Расставались довольные друг другом, зная, что утром снова встретимся на службе со своим командиром чуть не друзьями.
Утро Юрик безнадежно проспал. Сработал курсантский стереотип – не думать о подъёме, для этого есть дежурная служба.
Купить будильник по своей лейтенантской бесшабашности он всё время забывал.
Проснувшись, по-курсантски стремительно натянул штаны, прыгнул в просторные яловые сапоги, просунул голову в ворот гимнастёрки, сверху пришлёпнул фуражку, на ходу застегивая широкий офицерский ремень, выскочил на улицу и рванул в сторону полка. Бегал Юрик хорошо.
– Пронесёт – не пронесёт? – крутился в голове один вопрос.
Прошлый раз пронесло. Юрик так же, как сегодня, должен был присутствовать в роте на подъёме и тоже проспал. Выскочил на улицу, а впереди на маршруте к полку уже маячит спина капитана. Пришлось бежать параллельным курсом. Успел, но чтобы опередить ротного, пришлось воспользоваться дыркой в заборе, проделанной солдатами для самоволок. Пока Дъячук дошёл до КПП, Юрик уже успел выслушать рапорт дежурного по роте, и через несколько минут уже сам докладывал командиру роты, что «в отсутствии того не случилось ничего».
Дьячук был хитёр. Он мог невзначай поинтересоваться у дежурного сержанта, кто из офицеров был на подъёме. Сегодня нёс службу суточный наряд из взвода лейтенанта Хворостянко. Опытный сержант службу знал:
– На подъёме присутствовал лейтенант Хворостянко! – не моргнув глазом, громко, чтобы на всякий случай слышали не опытные в службе молодые солдаты, отчеканил сержант.
Когда Юрик вошёл в казарму, рота уже вернулась с физзарядки и занималась заправкой постелей. Так как дежурный не подал команду «смирно», что ему полагалась сделать по прибытии первого офицера, Юрик понял, что Дьячук на сей раз его опередил. Из приоткрытой двери командира роты пробивалась полоска света…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: войсковое стрельбище 556-го Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок группы Вконтакте «в/ч 3377»
…Юрик ждал разноса. Ротный не спешил.
– Может, не заметил, что я прибежал после подъёма, да и пили вчера вместе допоздна, – теплилась надежда.
…К началу занятий стали прибывать остальные взводные. Ротный здоровался со всеми за руку, с Юриком тоже, как будто только его увидел. Взводы ушли на занятия, и Юрик утвердился в мысли, что на этот раз все обойдется. С тактического поля он возвращался в приподнятом настроении.
Гром грянул после обеда, когда он стал уже забывать ту маленькую неприятность, с которой начался день. Дьячук вызвал его к себе в кабинет через дневального. Это не предвещало ничего хорошего.
Ротный сидел за столом, надвинув фуражку на брови так, что из-под козырька виднелся только его крупный нос, и ровным голосом, не поднимая головы, стал задавать вопросы, впрочем, не собираясь выслушивать на них невразумительные ответы:
– Лейтенант Хворостянко, почему вы сегодня не прибыли по графику на подъём? Где вы были вчера ночью, что утром проспали?
Последний вопрос убил Юрика наповал. Вчера все лейтенанты гостили у него, ротного, разошлись поздно. Юрик попытался открыть рот, но последовало:
– Научитесь молчать, товарищ лейтенант, когда вас спрашивают. Идите.
Вечером Дъячук снова гонял с нами во дворе футбольный мяч, снова допоздна сидели у него дома и вели разговоры «за службу», «за жизнь». Об утреннем происшествии никто не вспоминал.
Так ротный преподал лейтенантам урок этики офицерских взаимоотношений, где дружба дружбой, а служба службой. Вряд ли он тешил себя надеждой, что перевоспитал Юрика. Холостые лейтенанты зачастую сами не знали с вечера, когда и где лягут спать и откуда поутру придётся бежать в роту.
Так оно и случилось. Юрик проспал не только подъём, на котором должен был быть, но и занятия.
Утром лейтенанты по пути в полк успевали съесть какой-нибудь завтрак в столовой на Школьной улице, которая открывалась в восемь часов. К открытию у её дверей уже толпилась очередь. Первый прибывший занимал на остальных. Преодолев амбразуру с выставленными на ней блинчиками и биточками, лейтенанты успевали к разводу на занятия, который проводил капитан Дьячук в 9 часов.
В это утро Юрика в столовой не ждали, он по графику был на подъёме. Но его не оказалось и на разводе. Дъячук ходил хмурый и сопел своим крупным носом, над которым нависал козырёк фуражки, надвинутой на самые брови. Получилось так, что мы, взводные, повесили все пять взводов на командира роты. Никого не было на подъёме, и неизвестно, с какого времени ротный работал один за всех нас. Как назло в это утро задержались наши «женатики» Толя Сопенко и Коля Тарусов, которые обычно приходили на службу за полчаса до начала занятий…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Главное «секретное» оружие 556-го Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486) – ЖЕНЩИНЫ! Снимок группы Вконтакте «в/ч 3377»
…Дьячук молча со всеми поздоровался, проверил планы проведения занятий, поставил свою закорючку под «утверждаю», построил роту, уточнил места занятий на все шесть часов. Юрик не появлялся.
– Где Хворостянко? – наконец спросил он меня как ближайшего его друга и соседа.
– Не знаю, – уныло пожал я плечами.
Я действительно не знал. Вечером мы расстались в парке после танцев. У Юрика на согнутой левой руке висела незнакомая «крошка», видимо, из вновь прибывших молодых специалистов.
Вообще-то город наш небольшой, и все незамужнее население мы знали, если не лично, то в лицо, и найти своего товарища, зная, кого он пошёл проводить, не составляло труда. Но тут был другой случай. Никто не знал, где искать, да и искать уже некогда. Вот они стоят – его тридцать не обученных гавриков – в полном полевом снаряжении, готовые с места в карьер рвануть в героический марш-бросок за своим весёлым лейтенантом на малое стрельбище, что в трёх километрах от полка. Не все они такие уж героические, не все так уж горят желанием. Некоторых сержанты на руках потащат. Дъячук приказал мне забрать взвод лейтенанта Хворостянко и проводить занятия с двумя взводами.
Юрик проснулся дома. Он почти выспался, и какая-то невидимая пружина скинула его с койки. Глянул на часы – проспал безнадёжно. Торопливо оделся и ускоренным шагом, но так, чтобы не привлекать внимание прохожих, двинулся по знакомому маршруту «дом-полк». Хотелось бежать, но не позволяла лейтенантская солидность. Люди могут подумать: чего это офицер бегает по улице? Для физзарядки поздновато, тревоги в гарнизоне нет. Это когда полк поднимают по тревоге, летят по городу «газоны» со старшими офицерами, а с ними наперегонки несутся взводные лейтенанты, молотят в двери домов посыльные, поднимая невинных граждан мирно спящего города.
Сегодня в городе тихо. Нет ни «газиков-бобиков», ни бегущих офицеров. Лишь один лейтенант прокладывает себе путь к полку, перейдя на французскую ходьбу. Это тоже несолидно, но все же приличней, чем бежать. Бегущий офицер в мирное время вызывает недоумение, в военное – панику. Справа остаётся аппетитно пахнущая столовая. Не до неё, хотя есть хочется, придётся терпеть до обеда.
Привычно шмыгнув в дыру забора, Юрик пересёк пустующий полковой плац. В роте пустынно, у тумбочки скучает дневальный, свободная смена вяло гоняет швабру по длинному коридору.
– Где ваши люди, товарищ командир взвода лейтенант Хворостянко? – по полной выкладке, перечисляя все чины, должности и звание, начал угрюмо допрашивать Дъячук…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: отражение «нападения» диверсионной группы на колонну 556-го Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок группы Вконтакте «в/ч 3377»
…Отвечать было бесполезно. Во-первых он действительно не знал, где его взвод, во-вторых с прошлого урока усвоил, что нужно молчать, когда задает вопросы командир роты.
– Ваш взвод, лейтенант Хворостянко, мной отправлен на большое стрельбище. Идите.
Юрик прихватил из стола полевую сумку, где должен лежать план предстоящих занятий.
– До большого стрельбища пять километров, сержанты без меня на марше усердствовать не будут, добегу за полчаса, взвод догоню, опоздаю не так уж намного, – так успокаивал себя Юрик, привычно взяв темп по знакомому маршруту.
Перед стрельбищем он совсем успокоился: Дьячук не ругал, от занятий со взводом не отстранил. Оно и понятно, ведь не раз у него дома сидели, а строгость – она для командира роты как обязанность. Мысли бежали в нужном направлении, ноги тоже. Мешала только надоедливо хлопавшая по левому бедру полевая сумка, которую приходилось все время придерживать рукой. И зачем только прохватил её, всё равно пустая. Собирался с утра пораньше, прибыв на подъём, написать план проведения занятий, проспал. Хорошо ещё ротный не потребовал, тогда уж точно отстранил бы от занятий. А так хоть только опоздал.
Плохо же он знал капитана Дъячука.
На стрельбище было тихо и пусто. Только шумели сосны да мирно пересвистывались на их стволах резвые бурундуки.
Взвода не было, по всему видно, что он здесь и не появлялся. Ещё раз бесполезно окинул взглядом пустующий огневой рубеж, развернулся и резво рванул назад, в роту.
Дело принимало серьёзный оборот. Он самоустранился от выполнения своей главной служебной обязанности – обучения молодых солдат.
Взвод, конечно, не одиночный солдат на стыке двух фронтов, но искать его по многочисленным учебным полям, разбросанным вокруг полка, бесполезно.
Дъячука Юрик нашёл сидящим в ротной канцелярии при открытой двери. Капитан поднял голову от лежащих перед ним бумаг на возникшего в проёме дверей взмыленного лейтенанта и, чеканя каждое слово, тихо снова спросил:
– Товарищ командир взвода лейтенант Хворостянко, где ваш взвод?
– На большом стрельбище его нет. Я там был.
– А я разве сказал — на большом? Взвод ваш на малом стрельбище, – невозмутимо изрёк ротный, – идите.
Куда уж идти, снова бежать надо. Теперь ближе, всего три километра.
Когда Юрик нашёл свой взвод, занятия уже заканчивались. Сержанты проверяли наличие вооружения и снаряжения перед броском в полк. Офицеры неспешно курили. Юрик беззлобно рассказывал, как хитрая бестия Дъячук прогонял его за взводом тринадцать километров.
Если капитан Дьячук думал, что он отучил лейтенанта Хворостянко опаздывать на службу, а Юрик думал, что это последняя шутка ротного, то они оба ошибались.
Рота снова построена для развода на занятия. Взвод лейтенанта Хворостянко сиротливо стоит без своего командира. Дьячук уточняет каждому взводу учебное место, а заместителю командира взвода, уныло дожидающемуся своего лейтенанта, даёт чёткое распоряжение:
– Товарищ старший сержант, ведите взвод по маршруту до улицы Школьной, во дворе дома номер девять против среднего подъезда постройте взвод в двухшереножном строю и ждите выхода лейтенанта Хворостянко. Доложите ему, что взвод прислал командир роты…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: курс молодого бойца 556-го Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486) завершён. Снимок группы Вконтакте «в/ч 3377».
…Вскочив с койки и глянув на часы, Юрик понял, что снова безнадёжно опоздал. Натягивая через голову гимнастёрку, путаясь с ремнем портупеи, который никак не попадал в дырочку под погоном, он проклинал вчерашнюю позднюю компанию, вспомнил недобрым словом соседей, которые, уходя на службу, не стукнули в его дверь. Впрочем, по поводу соседей он зря злился, они могли и не знать, что он ночует дома. Холостые лейтенанты иногда, проверяя отбой, оставались в роте ночевать. Дома ведь никто не ждёт.
Взвод с карабинами «к ноге» стоял «вольно». Сержанты покуривали в сторонке, вокруг них крутились мальчишки, обрадованные прибытием солдат с оружием.
– Взвод, смирн-а-а-а! – рявкнул замкомвзвод при появлении взводного и лихо доложил, как приказал ротный.
– Здравия желаем, товарищ лейтенант! – дружно ответили солдаты, когда Юрик поздоровался со взводом.
В домах открылись окна и форточки. Жёны офицеров и сверхсрочников недоумевали, по какому поводу проводится эта церемония. Сержанты любили своего взводного и делали вид, что всё идет нормально, не разбирающиеся в тонкостях военной службы молодые солдаты решили, что командир роты из уважения к их лейтенанту прислал взвод к нему домой, тем более что это по пути на стрельбище. Радовались за своего друга и дворовые мальчишки: ещё никому из офицеров такая честь не оказывалась. Самое удивительное, что про все эти проделки Дъячука мы узнавали от самого Юрика, а командир роты ни разу не сделал публичный разнос нерадивому взводному.
Не подумайте, что только от одного лейтенанта Хворостянко болела голова у капитана Дьячука.
Завезли лейтенанты в полк новую моду – носить фуражки без пружин. Идёт офицер в приплюснутой с оттянутым назад верхом фуражки, это одно. Но когда стоит рота, а у всех командиров взводов фуражки как грибы, это уже не случайно.
Поясню, единственным головным убором для офицера на все случаи жизни являлась фуражка, которая с распирающей её пружиной была неудобна для работы в поле. А у лейтенантов служба проходит в полях.
Ротные стали посмеиваться:
– Смотрите, Дъячук в роте новую моду на фуражки ввёл.
Капитан Дъячук начал новый виток борьбы с лейтенантской вольницей.
– Почему нет пружины в фуражке?
Ответ у всех звучал одинаково:
– Сломалась.
Что-то никто не припомнит, чтобы пружина в фуражке ломалась.
Ротный был заботливым командиром. Он принёс со склада пять пружин из фуражек «б/у» и лично вручил каждому. На следующий день пружины снова «сломались». Запасливый Дъячук тут же вынес из кабинета связку пружин и раздал лейтенантам…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: До сих пор неизвестно, ЗАЧЕМ для «Отбоя» даётся 45 секунд, и зажигают спичку? 556-й Железногорский полк (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок группы Вконтакте «в/ч 3377».
…Молчаливая двусторонняя пружинная борьба продолжалась, но перевес продолжал оставаться на стороне опытного капитана. Обстановку следовало менять.
Тогда и родился план изъять из кабинета Дъячука запас пружин, а заодно «обезглавить» и его самого – вынуть пружину из его фуражки.
Идея овладела взводными, даже самыми умеренными. Все пришли в восторг, представив сурового капитана в помятой «под лейтенанта» фуражке.
Вполне понятно, что на роль исполнителя более подходящей фигуры, чем Юрик Хворостянко, трудно найти, тем более представлялась возможность рассчитаться за «шутки» ротного.
Посовещавшись, пришли к единодушному мнению, что тень подозрения в первую очередь ляжет на него, и он в силу своего характера не станет отпираться и признается. А у него и так грехов достаточно.
– Бросить «армянку», – прошмыгал хроническим насморком Адик Старосельский.
– «Армянка» – святое дело, пусть она судьбу решает, – поддержал пижон Гена Стратилатов.
Женатые Толя Сопенко и Коля Тарусов промолчали в знак согласия.
Юрик, представив строгого Дъячука перед строем роты в приплюснутой фуражке, аж подпрыгнул от восторга.
«Армянка» – самая справедливая и беспристрастная судья, не раз выручавшая в курсантские годы. Нужно выделить несколько человек на незапланированную работу или в наряд, да и мало ли таких «надо», куда срочно требуется два-три человека.
Вот и решает закон «армянки», кого назначит командир отделения.
По команде:
– Раз, два, три! – все вбрасывают вверх руки с беспорядочно растопыренными и прижатыми пальцами. Пальцы пересчитываются по кругу. На ком закончится счет, того командир и назначает. Никаких обид ни на командира, ни на товарищей.
«Армянка» предстояла ответственная. Дело для исполнителя было сложное и небезопасное. Собрались в прокуренной ротной канцелярии, где стояли столы взводных офицеров и ротного писаря – добросовестного ефрейтора Циманова. Парень
он надёжный, не болтливый, не было случая, чтобы через него уплывала информация на сторону. Лейтенанты в его присутствии допускали высказывания, о которых не желательно знать ни рядовому, ни командиру роты. На этот раз его попросили выйти покурить. Все знали, что он не курит, но лучше не подставлять парня под удар.
На счет «три» десять рук выбросили вверх растопыренные пальцы. Пересчитали, выпало на скромнягу Толю Сопенко, который и пружину из своей фуражки вынул только из солидарности. Решение судьбы он принял безропотно. Мы забрали его взвод на стрельбище, он остался для выполнения задания. И он его выполнил!
Улучив момент, когда Дъячук вышел из кабинета, Толя заскочил в распахнутую дверь, выхватил из лежащей на столе фуражки пружину, прихватил пружины, нанизанные на вешалке и предназначенные для очередной выдачи офицерам, и с чувством исполненного долга благополучно прибыл на стрельбище.
В полку знали об этой затянувшейся «пружиной» войне ротного со своими взводными, и поэтому, когда Дъячук вышел перед строем в приплюснутой фуражке, это стало поводом для шуток:
– Смотрите, лейтенант Хворостянко своего командира перевоспитал.
– Капитан Дъячук вместе со своими лейтенантами стилягой стал.
– Вот будет потеха на строевом смотре!
Это была единственная победа, которую одержал Юрик над своим опытным и невозмутимым противником в необъявленной войне. Только одержал он её при поддержке всего лейтенантского содружества.
На строевом смотре по случаю выпуска учебного пункта в строю стояли все командиры взводов в фуражках, натянутых пружинами. Дьячук радовался – перевоспитал. Ротные, ожидавшие спектакль, перестали посмеиваться.
Учебный пункт закончился. Офицеры вернулись в свои штатные роты. Снова собирались у Дъячука на «рюмку чая», вспоминали дружную и весёлую короткую совместную службу, раскрывались секреты, о которых Дьячуку не положено было знать, пока он был нашим командиром.
И только одну тайну, как ни пытался узнать ротный, никто не выдавал: кто спёр у него прямо со стола пружину из фуражки.
– Если бы узнал кто, дал бы десять суток стро-го-го! – запоздало грозил он за столом…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: первая Грамота солдату! 556-й Железногорский полк (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486). Снимок группы Вконтакте «в/ч 3377».
…Полк закончил учебный год и сдал осеннюю инспекторскую проверку, после которой, как принято в армии, следует раздача «пирогов и пышек, синяков и шишек». Личный состав продемонстрировал свою возросшую мощь в боевой и политической подготовке, следовательно «синяков и шишек» мы получили ровно столько, чтобы нам и впредь служба мёдом не казалась.
Началось продвижение офицеров по служебной лестнице: кого наверх, кого на более тёплое место. Капитан Дъячук, как один из старейших и опытных ротных, получил назначение на освободившуюся должность командира батальона в соседний полк. Лейтенанты радовались за него, хотя служебная дистанция между взводными и комбатом увеличилась намного: капитану маячила майорская звезда старшего офицера. С небольшой грустью это назначение принял Толя Сопенко: ему спокойно работалось под началом опытного ротного капитана Дъячука.
Мысль поздравить своего бывшего командира с повышением возникла сама собой, как писал классик, «овладела массами» и материализовалась через ближайший гастроном.
Вечером лейтенанты уже снимали сапоги в прихожей на квартире капитана. К холостяцкой компании присоединился и Толя Сопенко, получивший на то разрешение жены, которая обычно ревностно оберегала его от нашего дурного влияния. Но тут случай особый и мероприятие почти официальное.
Дъячук не ждал гостей, встретил в полосатой пижаме, но чувствовалось, что они с женой рады нашему приходу. Пока мы вынимали из рукавов шинелей принесённый «войсковой запас», на столе уже появились хозяйские осенние заготовки, от которых по квартире распространялся запах домашнего уюта и семейного благополучия…
Василий Лебедев-Кумач:
«Нынче у нас передышка,
Завтра вернёмся к боям.
Что-то твой голос не слышно,
Друг наш, походный баян.
После боя сердце просит
Музыки вдвойне».
Музыку сочинил Анатолий Лепин.
Песню исполнил Ефрем Флакс.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: самодеятельные музыканты 556-го Железногорского полка (в/ч 3377, ОВГОиСГ) 91-й Красноярской отдельной Краснознамённой ордена Суворова бригады войск национальной гвардии России (в/ч 7486) завершён. Снимок группы Вконтакте «в/ч 3377».
…Беседа за столом протекала весело и непринужденно. Вспоминали короткую совместную службу. Юрик с удовольствием рассказывал, как его воспитывал капитан Дъячук, впрочем, больше для его жены, чем для нас.
Когда Юрик чуть выдохся в своих воспоминаниях, Дъячук спросил:
– А вот признайся, Хворостянко, ведь это ты у меня тогда из фуражки пружину вытащил?
Юрик никогда не врал, а здесь он даже всерьёз побожился, что не он, хотя в данной ситуации с удовольствием приписал бы этот «подвиг» себе.
– А кто? – настаивал капитан.
Юрик молчал. Не в его правилах было выдавать товарища даже при такой безобидной обстановке.
– Петр Никифорович, это сделал я, – скромно встал и тихо, но твёрдо признался Толя Сопенко.
Дъячук чуть не выронил рюмку от неожиданности, он не мог поверить, что скромняга лейтенант Сопенко мог устроить такую шутку над своим командиром роты.
Когда Юрик рассказал, как Сопенко попал на роль исполнителя, больше всех смеялись Дъячук и его жена.
– Десять суток строго-го-го! – наконец пригрозил он своему теперь уже бывшему командиру взвода, прекрасно понимая, почему вся компания так надёжно хранила эту маленькую служебную тайну, пока лейтенант Сопенко командовал взводом в роте капитана Дъячука и был в его подчинении.
***
Школа капитана Дъячука не прошла даром. Юрик Хворостянко закончил службу полковником, Толя Сопенко тоже.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Герой Советского Союза полковник Михаил Владимирович Ашик представляет сослуживцам свою коллекцию марок. Снимок из книги полковника Владимира Алексеевича Семёнова «Жизнь и Победа»
2.6.20.8.3.3.9. Юрий Александрович Шишкин об Ашике М.В.
Предваряю публикацию восьмой главы «За кордоном», приведу выдержку из воспоминаний Ю.А. Шишкина о периоде совместной службы и офицерской дружбы с Героем Советского Союза полковником Михаилом Владимировичем Ашиком, начальником штаба 13-го Ленинградского ордена Красной Звезды отдела внутренней и конвойной охраны МООП СССР (в/ч 7402, переименованного 28 ноября 1968 г. в 44-ю Ленинградскую ордена Красной Звезды конвойную дивизию МВД СССР):
«…Мы познакомились в дивизии (войсковая часть 7402) в 1963 году. Он прибыл из Магадана, с должности командира полка, я – из Сосновой Поляны, с должности курсового офицера Военно-политической школы МВД (попутно – секретаря комитета ВЛКСМ школы, неосвобождённого). Нас разделяли разница в возрасте, огромная разница в заслугах перед армией и страной, пропасть между воинскими званиями, различие в сфере служебной деятельности: он – службист, я – политотделец.
Нас сближали мои окололитературные упражнения и его серьёзное мемуарное творчество, моё собирательство марок и его зрелое отношение к филателии как виду коллекционирования, к которому он пристрастился ещё до войны, с перерывом на военные годы.
Оба эти увлечения и он, и я старались не афишировать, чтобы не давать повода для рассуждений типа: «Делать им нечего! Взрослые люди, а занимаются ерундой». Увлечение филателией он скрывал и во время войны, когда командовал взводом морской пехоты. Не до этого было.
Однажды за «марочной» беседой он вспоминал: «Во время боев в Будапеште через пролом в стене заскочили мы в дом, а там по полу раскиданы альбомы с марками. Среди них – серия «20 лет РККА», которую мне очень хотелось иметь. Посмотрел и не стал брать». Мне объяснил: «Была фронтовая примета: возьмешь что-то – и непременно будешь убит. Поэтому не взял. Во фронтовые приметы верил: не раз убеждался в том, что они сбываются».
Он прекрасный рассказчик, может много и интересно рассказывать о войне, правдиво и убедительно, без ложного пафоса, с достоверными деталями фронтового быта.
Как-то в разговоре я спросил про «За Родину, за Сталина!». Ответ был примерно такой (этого в его мемуарах нигде нет): «Это кричали политработники, которые появлялись в траншее перед атакой, а морские пехотинцы шли в атаку с криком «Полундра!» и матом – чем ближе к немцам, тем громче. А в Сталина верили – как в Бога. Перед атакой в траншее раздавали листки с клятвой Сталину и его портретом. Сядешь в уголок, напишешь клятву – как Богу помолишься: тебя убьют, но Сталин прочитает».
Не стану перечислять все, что у него издано про войну. Перечень солидный. Не уверен, что у меня его полное собрание, хотя на одной из книг он мне оставил дарственную надпись: «…строгому и доброжелательному критику…»
В дивизии, мне кажется, кроме меня, он никому не давал свои рукописи для прочтения. Мне – постоянно, до публикации. Я читал сам, а затем проверяли на молодёжи – дочках и их друзьях. На Марьяне, жене, – тоже, тем более что она литератор. Конечно, все нравилось, но я старался посмотреть глазами постороннего.
На одной книжице о нём под своим портретом со звездой Героя он оставил мне интригующую надпись: «Другу и однополчанину…» В кругу не очень продвинутых приятелей я имел теперь возможность погордиться, что служил вместе с Героем, и посетовать на судьбу, что мне Героя не дали. Здесь все было правда, а что некоторые принимали за чистую монету, что я воевал вместе с Ашиком, – это их проблемы, я ведь об этом не говорил.
А насчёт друга – я ни раньше, ни теперь не считаю себя вправе называться другом такого человека: слишком различны личности по масштабу. В дивизии я не был у него в подчинении, а командуя батальоном в училище и находясь у него в подчинении – тем более…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: 12.01.1982 г. Начальник УВВ МВД СССР по Северо-Западной зоне генерал-лейтенант Алексей Митрофанович Копанёв и начальник политотдела генерал-майор Александр Фёдорович Зайцев среди делегатов 2-й комсомольской конференции войск. Снимок из Интернета.
…Близко мы познакомились на одной из проверок. Я ехал с задачей проверить комсомольскую работу и в нескольких ротах принять политподготовку у солдат. Офицеров, как всегда, не хватало, и Ашик, зная, что я курсовой офицер, поручил мне проверить матчасть оружия, стрельбу офицеров из ПМ, строевую и физическую подготовку. Для меня все это было привычно. Потом он мне сказал: «Я за таких политотдельцев двоих своих службистов отдам. Мои, кроме службы, ничего больше не умеют». Считаю, смело было с его стороны взвалить на капитана-политотдельца такую несвойственную его профилю работу. Вот такой он весь…»
Вот, после такого своеобразного «предисловия» из книги «Жизнь и Победа» полковника Владимира Алексеевича Семёнова можно представить восьмую главу «За кордоном» из книги «Первобатальонцы» полковника Юрия Александровича Шишкина
За кордоном
Полк сдавал инспекторскую проверку. Дело это ответственное и бывает не каждый год. Все предпосылки были для хорошей оценки: показатели в службе и дисциплине на уровне, ни одного «чепка» (ЧП) за год. По слухам, просочившимся сверху, комиссия везла «в портфеле» именно «хорька». Вот его-то и предстояло подтвердить результатами проверки боевой и политической подготовки перед лицом представителей вышестоящего штаба и политического отдела.
Гвоздём проверки, самым ответственным экзаменом для всего личного состава всегда является стрельба. Она же дает самый объективный показатель боевой способности воинской части. Полегли мишени, поражённые меткими выстрелами – результат налицо. Строят они в чистом поле после окончания стрельбы, тут уж ни один самый доброжелательный проверяющий не поможет…
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Майор Леонид Леонидович Надточий, командир 613-го Петрозаводского конвойного полка (в/ч 6545) Управления внутренних войск МВД СССР по Северо-Западной зоне, с офицерами командования полка и отличниками боевой службы, конце 80-х годов ХХ века заместитель командира 102-й Красноярской конвойной дивизии МВД СССР (в/ч 6700). Снимок группы Вконтакте «в/ч 6545».
…Другое дело – политподготовка. Это тоже главный предмет. Но тут многое зависит от того, кто принимает. Вопрос можно задать по-разному. Например, спросить:
– Какой пост занимает в государстве Никита Сергеевич Хрущев?
– Генеральный секретарь Центрального комитета Коммунистической партии… и т.д., – слишком сложно укладывается в памяти не шибко грамотного солдата.
А ты спроси его:
– Кто у нас секретарь ЦК КПСС?
Любой ответит. Кто же его не знает, редкий номер газеты «Правда» выйдет без его портрета на первой странице. А программа «Время», на просмотр которой роту строем сажают в Ленинской комнате? Она вся о нем и только немного о погоде.
Раньше было ещё проще – во времена культа личности. Задай вопрос: «Кто товарищ Сталин?» Рота хором ответит: «Вождь!». И с этим не поспоришь. Теперь времена другие. Развенчал Никита Сергеевич культ личности, только «культик» и остался.
Важным критерием в выставлении оценки по политической подготовке является дисциплина. Не нарушает – уже «тянет» не ниже, чем на «хорошо».
Если он на вопрос: «За что борется Советский Союз?», – солдат ответит: «За мир», – да ещё покажет на карте столицу СССР, заботливо заранее отмеченную звездой, ему уже хорошая оценка обеспечена. А уж если замполит роты доказывает, что солдат отлично отстрелялся и вообще имеет значок «Отличник Советской армии», то ему придётся показывать столицы шестнадцати Союзных республик. На худой конец хоть половину, и то «отлично» можно поставить.
Впрочем, я отвлёкся. Полк отстрелялся на «хорошо». Солдаты и сержанты по политической подготовке тоже получили своего заслуженного «хорька». А уж по всяким физподготовкам, ЗОМП (защита от оружия массового поражения) ни у кого рука не поднялась поставить оценки ниже «хорошо».
Полк получил заслуженную оценку «хорошо». Были довольны проверяющие: в дивизии прибавился ещё один передовой полк. Были довольны офицеры: получат очередные звания, продвижение по служебной лестнице.
Подвели итоги, после чего за обедом по категориям отметили это событие: комиссия с командиром полка и его замами – в «греческом» зале коньячком, прочие поскромней – за общим столом водочкой. Затем приезжие долго сидели в кабинете командира, о чем свидетельствовала командирская машина со скучающим водителем перед штабом полка. Это председательствующий, слегка разомлевший после обеда, раздавал командиру полка и его заместителям последние ЦУ, БЦУ и ЕБЦУ, что в переводе на офицерский язык обозначает «ценные указания», «более ценные указания» и «ещё более ценные указания».
Вообще-то в перечне указаний существует ещё «ряд непонятных указаний», которые раздает командир при убытии, чтобы в его отсутствие подчинённым служба мёдом не казалась.
Если командир сегодня не уедет с проверяющими и доберётся до этого «ряда указаний», то ротным и батальонным не скоро удастся покинуть свои рабочие места.
Пока начальник в кабинете, офицеры терпеливо сидят в своих подразделениях. Такой порядок существует не только в полку, дивизии, но и в армии в целом – порядок, который остался после ночных бдений «вождя и учителя». Его давно уже нет, а всеобщее сидение на службе до поздней ночи, установившееся за годы его долгого правления страной, осталось как показатель добросовестности и служебного рвения.
Уходят отслужившие свой срок командиры, на их место приходят более молодые, но уже успевшие отсидеть на службе свои лучшие лейтенантские годы, и продолжают это всеобщее ночное бдение. Поругался с женой, опостылела теща, вот и сидит он себе в тиши своего командирского кабинета, зная, что он здесь хозяин и никакая тёща ему не указ, а офицерам, зорко следящим из окон, когда погаснет свет в кабинете командира, ещё предстоит поругаться со своими жёнами и тёщами, из-за того что опять со службы притащился затемно. Никакой личной жизни.
Сегодня другое дело. Сегодня хозяин в полку главный проверяющий – председатель комиссии. Все ждут, когда они с командиром полка закончат последнее уже послеобеденное совещание и уедут, чтобы продолжить его в тихом ресторанчике на Приморском шоссе вдали от посторонних глаз, где уже с утра заказан столик по случаю успеха полка в боевой и политической подготовке...
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: офицеры командования 613-го Петрозаводского конвойного полка (в/ч 6545) Управления внутренних войск МВД СССР по Северо-Западной зоне. Снимок группы Вконтакте «в/ч 6545».
...У офицеров чинами пониже и годами помоложе свои планы отметить это знаменательное событие. Да и прибывшие на инспектирование представители вышестоящего штаба не возражают слегка расслабиться на природе после напряжённой трудовой недели.
Наконец всё пришло в движение. От штаба тронулась машина с главным проверяющим, за ней другие, с экипажами, укомплектованными старшими офицерами.
Кошка из хаты – мышки в пляс! Лихие водители комбатовских «газонов» один за другим тормозят у ворот КПП, офицеры дружно рассаживаются по местам. Колонна летит к берегу залива, где лениво покачивается на волнах катерок под командованием расторопного сверхсрочника. А на пустынном островке заранее высаженный десант обслуживания изнывает в ожидании, не позволяя себе принять на грудь лишнюю стопку.
Распоряжается старший по возрасту – комбат-1. В полку служит давно, знает офицеров, местность и обстановку. Это он скрупулезно отбирал в поездку каждого, отсеивая ненадёжных и непроверенных. У него уже вышел срок звания, но представление не посылали:
– Вот сдашь проверку, вытянет батальон на «хор.», тогда и пошлём, – пообещал командир полка.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: офицеры управления 613-го Петрозаводского конвойного полка (в/ч 6545) Управления внутренних войск МВД СССР по Северо-Западной зоне. Снимок группы Вконтакте «в/ч 6545».
Батальон «вытянул», но лишний толчок в этом деле не помешает, поэтому приглашены майор из кадровиков дивизии и ещё несколько проверяющих. Здесь и надёжные замполиты батальонов, и даже политработники из комиссии. Известно, что без политработников – пьянка, а с политработниками – мероприятие.
Старшина Бахирев, издали заслышав стук мотора приближающегося катера, хозяйским глазом еще раз окинул место предстоящего приёма гостей: стол из расстеленных на земле плащ-палаток, пеньки, расставленные для избранных, тех, кто постарше званием и возрастом. Понадежней прикрыл, чтобы не высовывался «войсковой запас», который своим обилием может смутить любую трезвую прибывшую компанию.
Старшина не новичок в подобных приёмах. Служит давно, прошел финскую, затем Отечественную: уже в июле 1941-го оборонял «дзот» в Псковском укреплённом районе, бездарно разоружённом перед войной.
Безошибочно вычислив среди прибывших, кто сегодня будет главным, пошёл с докладом о готовности к комбату-1, который для этого уже отошёл в сторону. Доклад предстоял не совсем официальный, поэтому остальным слушать его необязательно. Все готово.
Комбат громко хлопнул в ладони, приглашая к столу. За углы подняли плащ-палатки, прикрывающие холодные закуски, появилось несколько бутылок «войскового запаса».
Недолго посовещавшись, первому слово для тоста дали представителю политотдела дивизии. И это правильно. Информация о приёме в честь окончания проверки просочится в политотдел. Но если на торжестве был его представитель, то ясно, что там собрались офицеры чаи погонять да ушицы похлебать на природе. Ну а если и выпили по рюмочке, то не так уж велик грех, хоть и идёт по стране очередная кампания по борьбе с пьянством. Лишь бы не было «картинок».
Под холодные закуски пили за здоровый коллектив полка, за успех в боевой и политической жизни, в ответ пили за здоровье проверяющих, которые так помогли своим богатым опытом и мудрыми советами, указаниями, изложенными в акте проверки, и которые, конечно, будут способствовать дальнейшему повышению, укреплению и т.д.
За это время подоспела уха из окуней, заправленная судаками. Старшина Бахирев на правах законного хозяина острова, который он в 1939-1940 гг. вместе с Красной Армией отвоевал у финнов, черпаком разлил по кружкам уху, по тарелкам разложил рыбу. Застолье пошло ещё непринуждённей.
Выпили за членов комиссии персонально, за комбатов, за уху, за просто так и вообще без тостов.
Вечер стал угасать, костёр тоже. Стали собираться на катер. Приём, как тогда было принято писать в газетах, «прошёл в тёплой дружеской обстановке». Закончился без «картинок»...
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: 1994-1995 годы. Первая рота 613-го Петрозаводского конвойного полка (в/ч 6545) Северо-Западного округа внутренних войск МВД России. Снимок группы Вконтакте «в/ч 6545».
...Старшина проследил, чтобы ничего не забыли у костра, оставшийся не допитым «войсковой запас» помог молодым офицерам-холостякам закатать в скатки плащ-накидок. На берегу уже ждали комбатовские «газоны», чтобы развести участников ужина по домам, а приезжих – в гостиницу. Учитывая, что экипажи пополнились за счёт «десанта» с их кухонным хозяйством, усаживались поплотней, чтобы не делать второй рейс. Места в машинах явно не хватало.
Выручил капитан Костин:
– Вы поезжайте, а мы пешком пойдём, заодно прогуляемся.
Это была ошибка. Идея продолжить встречу в более узком кругу созрела ещё у костра. Там же определился состав участников.
План был прост: навестить соседний лагерь, где к этому времени после окончания трудового дня собираются у костра пионервожатые и молодые воспитательницы, чтобы отдохнуть от детей, попеть бесконечную «Бабку Любку» да пропустить по стаканчику вина. Женя по опыту знал, что появление офицерской молодёжи всегда приветствуется и вызывает оживление. Здесь не раз возникали мимолетные романы, иногда с коротким продолжением, в зависимости от длительности лагерных смен.
Был август, в лагерях, густо разбросанных по Карельскому перешейку, шла третья пионерская смена. Нормальные герои всегда идут в обход. Но наши, мягко говоря, были уже не совсем нормальные, поэтому выбрали путь напрямую.
– Так короче, как раз успеем в самое время, – заверил Женя участников похода, прикинув время по новым «командирским часам», входившим в моду не только у военных, но и на «гражданке».
Тропинка, набитая то ли дачниками, то ли охотниками за дарами леса, упруго пружинила под ногами, затем стала разделяться, огибая островки могучих елей, будто стайка грибников, проложившая её, разбежалась по своим любимым местам.
Наконец она вообще затерялась среди мшистых кочек, цепляющихся за ноги на каждом шагу. Затем путь преградили ровные ряды гранитных валунов финской полосы противотанковой обороны, которой финны отгородились от могучего соседа.
Попытались по наклону препятствий определить, откуда должны были штурмовать её советские танки, но камни намертво вросли в землю и покрылись мхом, утратив свою противотанковую мощь. Сколько здесь линий укреплений, и на какую из них вышли? Идти в темноте, спотыкаясь на каждом шагу, или попытаться обойти? Хитрые финны своими противотанковыми препятствиями перегородили весь Карельский перешеек от Ладоги до Финского залива, оставив проходы для русских танков только в непроходимых болотах.
Поняв, что окончательно заблудились, Женя стал выбирать направление наугад. Наткнулись на гранитные глыбы и разбросанные куски бетона, оставшиеся от громады взорванного дота когда-то неприступной линии Маннергейма. Но это было слабым утешением, в наступившей темноте августовской ночи никто не смог определить, что это за дот, и где он находится...
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: поощрение отличника боевой службы. 613-й Петрозаводский конвойный полк (в/ч 6545) Северо-Западного округа внутренних войск МВД России. Снимок группы Вконтакте «в/ч 6545».
...Ночь поглотила все вокруг, оставив только острые макушки елок, упершиеся в звездное небо.
– Все, ребята, заблудились, – вынужден был признаться Женя. – Ночуем до рассвета, и так зашли неизвестно куда. Эдак можно и к финнам попасть, граница рядом.
За кордон к финнам никто не хотел. Чем грозит даже простой контакт с иностранцем, знали не понаслышке. Майор из политотдела дивизии, получив командировочные, решил слегка расслабиться в ресторане. И выбрал не какую-нибудь занюханную харчевню, а «Европу» на Невском при интуристской гостинице. Не учёл, что там каждый второй халдей на госбезопасность работает. Вот и подсадили его за один столик с иностранцем. Западный немец оказался. Не успел майор вблизи рассмотреть звериное лицо империалиста, о котором на всех политзанятиях рассказывал, но никогда не видел, как офицерский патруль его под белы рученьки из ресторана вывел. Теперь дослуживает в полку на должности старшего лейтенанта. Хорошо, что ещё из армии не вышибли. Времена такие были. Надёжно прятали мы от посторонних глаз наши успехи в строительстве коммунизма, отгородились железным занавесом. Потому и военным запрещалось вступать в контакт с иностранными гражданами не по служебной надобности, а если уж случался такой грех, то немедленно следовало доложить своему начальнику.
Против предложения Костина остаться на ночлег никто не стал возражать. Уж если капитан, знающий эти места, как свои пять пальцев, не может найти дорогу, то что остается делать остальным? Для ночевки выбрали место повыше и посуше, где комаров поменьше. Комары не любят сосновые боры, но хорошо прижились в еловых, местами заболоченных карельских лесах. К ночи они звереют и становятся бичом для отдыхающих, туристов, часовых и прочего люда, по доброй воле или по необходимости ночующего в лесу. До сих пор бывалые офицеры рассказывают случай из жизни соседей-пограничников.
Оставил какой-то растяпа-погранец на ночь в лесу неисправный бронетранспортёр. Утром пришли – один бронированный остов остался. Всю резину на колесах, сиденья внутри «броника» комары съели.
Решили развести костер, он быстро и весело разгорелся, но скоро прогорел, а идти в темноту искать дрова добровольцев не нашлось. Раскатав плащ-палатки и закутавшись в них с головой, чтобы не донимали комары, улеглись до рассвета. Ночь – плохой помощник заблудившимся в лесу: можно уйти неизвестно куда, а можно до утра кружить на одном месте, и дорога будет рядом, а не найдёшь.
Прогревшаяся днем земля за ночь отдала своё тепло, к утру потянуло холодком и сыростью. Женя, чувствуя свою вину перед товарищами, встал пораньше и пошёл на разведку местности. Пока ребята досыпают, следовало определиться, куда он ночью их завёл, да и в полк нужно вернуться пораньше и незаметно, чтоб избежать лишних вопросов. Утренний развод на занятия никто не отменял...
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: 613-й Петрозаводский конвойный полк (в/ч 6545) Северо-Западного округа внутренних войск МВД России Управления внутренних войск МВД СССР по Северо-Западной зоне. Снимок группы Вконтакте «в/ч 6545».
...Вскоре показалась насыпь с матово поблескивавшими в предрассветном тумане рельсами.
– Вот и славненько, – радостно подумал Женя. – Теперь остаётся сущий пустяк: определить, что это за «железка», и куда она ведёт.
Правильно говорят: «Не важно в каких мы званиях завершили службу. Гораздо важнее, какой след в душах наших подчинённых оставили!»
По верху насыпи приближался дедок, слегка опираясь на тонкую палочку: обычно такими пользуются грибники, разгребая в дюнах песок в поисках осенних грибов зеленух. За плечами рюкзак, на левой руке плетёная корзина.
– Явно местный, – подумал Женя.
Не поднимаясь на насыпь, бодро крикнул:
– Отец, ты не знаешь, куда мы тут ночью забрели?
Дед стал что-то быстро лопотать на непонятном языке.
– Ну, вот и договорились, – с досадой подумал Женя. – С 1940 года это территория Советского союза, а он до сих пор по-русски не понимает.
– Дед, где мы находимся? – разделяя каждое слово, снова спросил Костин.;
– В Финляндии, – невозмутимо ошарашил ответом абориген.
– Какая Финляндия? – Женя невольно пригнулся и присел.
– Суоми, – опять невозмутимо ответил дед.
– Вот это влипли, – с отчаяньем подумал Костин.
Теперь всем хана, конец не так уж плохо складывающейся военной карьере, не видать очередного звания, да и погоны вряд ли уцелеют на плечах. Страна вроде и дружественная, но капиталистическая. Да и незаконный переход границы – дело уголовное.
– А где граница?
Дед неопределенно махнул куда-то рукой.
– Чухонец долбаный, живёт рядом с границей, а по-русски ни бум-бум. Небось, когда в Питер приезжают водку жрать в ресторанах, все знают «рашен водка», да и другие слова находят, – так зло размышлял Женя, но решил не сердить единственного человека, который хоть чем-то мог помочь в этой ситуации.
Женя жестом пригласил «аборигена» спуститься с насыпи, поздоровался по-русски за руку, стараясь не очень дышать в его сторону. Разводить демократию с запахом перегара не к лицу советскому офицеру. Но дед видимо унюхал и, словно читая мысли, поставил вопрос ребром:
– Рашен водка?
Женя понял без перевода и закивал головой. Кажется, начали понимать друг друга. Дедок как-то незаметно перешёл на довольно сносный русский язык и вскоре о его финском происхождении напоминал только мягкий акцент.
Обстановка постепенно прояснялась. Чтобы попасть домой, нужно перейти железную дорогу, но она патрулируется пограничным нарядом. Дед может помочь за соответствующее вознаграждение.
– Водка есть? У нас водки нет.
– Это мы знаем. Будь у вас водка в свободной продаже, не везли бы ваших туристов, как дрова, по Выборгскому шоссе после приобщения к питерским ресторанам, – Женя снова закивал головой, помянув добрым словом заботливого старшину Бахирева.
– Три штуки! – для убедительности выкинул три растопыренных пальца.
Теперь финская сторона в знак согласия закивала головой.
Договорились так: офицеры приносят водку и ждут около насыпи. Проводник с железнодорожного полотна проверяет, нет ли финских патрулей. Когда он махнет рукой, все броском перескакивают через насыпь, а там уж как повезёт. Черт с ним, лишь бы выбраться отсюда, а со своими пограничниками легче договориться. Войдут в положение, тоже ведь офицеры.
Дедок пошёл на разведку, офицеры залегли в готовности к решающему рывку из сопредельного государства в Советский Союз, от которого отделяла эта высокая насыпь...
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: Самое дорогое в нашей офицерской молодости – это дружба, проверенная временем! Политработники 613-й Петрозаводский конвойный полк (в/ч 6545) Северо-Западного округа внутренних войск МВД России Управления внутренних войск МВД СССР по Северо-Западной зоне. Снимок группы Вконтакте «в/ч 6545».
...Спина проводника медленно удалялась по железнодорожному полотну туда, где рельсы делали плавный поворот и пропадали за лесом. Там проводник остановился, отбросил грибную палку, поднял руку вверх и резко опустил вниз.
Не дожидаясь команды, офицеры броском оказались на насыпи и кубарем скатились вниз.
Водная гладь залива отражала в своих ленивых волнах лучи утреннего солнца и разбрасывала их по песчаным пляжам, прибрежным дюнам, поросшим соснами, асфальтированному шоссе, по которому резво бежали «Москвичи» и «Запорожцы».
Трубили горны, возвещая о начале нового дня в лагерях советской пионерии. Около убогого, с облупившейся краской ларька с вывеской «Пиво» кучковались ранние нетерпеливые клиенты. Все было таким родным и близким. Женя оглянулся назад.
Там у поворота, где плавно сходились рельсы, исчезая за выступом леса, бодро удалялась фигура услужливого проводника, в котомку которого Женя собственноручно положил последние оставшиеся три бутылки «войскового запаса».
Хохмачи, или бравые похождения счастливчика из 13-го и его друзей
Слова как люди. Появляются на свет, набирают силу, стареют и незаметно для многих из нас покидают этот мир. И продолжительность их земного бытия у каждого своя. Одни, резво выпорхнув из-под гусиного пера Александра Сергеевича, так и остались в «великом и могучем» на полтора века, перекочевав в компьютеры и айпэды. Другим хватило жизни одного поколения, чтобы состариться и уйти, уступив место другим более модным.
Вот слово «хохма»... В пору нашей суворовской юности оно было в самом расцвете сил. По историческим меркам родилось оно не так давно. Не думаю, что кадетам морского корпуса времен Павла Нахимова и его однокашника Владимира Даля были чужды остроумные розыгрыши и веселые проказы. А раз они были, то как-то назывались. Уж явно не хохмами, иначе будущий составитель «Толкового словаря живаго великорусского языка» (1863-1866 гг.) Владимир Иванович Даль, обязательно поместил бы это слово в свой многолетний труд. Не ищите, нет его там. А теперь это слово почти исчезло из употребления, уступив место более модному – «прикол».
Но хохмачи не уходят вместе со словами. Они вечны, как жизнь. Хохмачом нужно родиться. Если ты хохмач от рождения, то это на всю жизнь, и ты станешь зубной болью для лишенных чувства юмора командиров и начальников, а твои похождения будут веселой отдушиной для друзей в скучном однообразии армейских будней. А уж если ирония судьбы и гримасы службы сведут в одно место несколько хохмачей, то... Впрочем, об этом я как раз хочу рассказать.
Нас в училище четверо. У каждого за спиной своё родное суворовское. Всех нас объединяет наше общее кадетское прошлое, дух солидарности и всеобщего кадетского братства. По службе мы не связаны отношениями «начальник-подчинённый», поэтому в офицерской среде можем не изменять сложившиеся между нами привычки в общении. Друг к другу мы традиционно обращаемся на «ты» и по имени, как в старые добрые суворовские времена.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: генерал-майор Иван Андреевич Орлов, начальник Высшего политического училища МВД СССР, г. Ленинград. Снимок группы «ВПУ МВД СССР: история вуза в лицах и событиях». Справа от генерала полковники Василий Алексеевич Жуков, начальник политотдела, Герой Советского Союза Михаил Владимирович Ашик, заместитель начальника училища, Анатолий Матвеевич Журавлёв, начальник 2-го факультета, и Ю.И. Копалов, начальник 1-го военно-политического факультета.
Исключение делается только для Копалыча. Так мы уважительно называем полковника Юрия Ивановича Копалова. Во-первых, он старейший по выпуску (6-й выпуск), а старших принято уважать. Во-вторых, он старейший по сроку службы. Мы кадетствовали по шесть лет, а Копалыч – целых восемь. В-третьих, он состоит в «вышестоящих», сидит на втором этаже среди таких же руководящих, а мы пашем в батальонах и на кафедрах, на стрельбищах и тактических полях.
В середине 1971 г. на должность заместителя командира 1-го батальона по политической части пришёл майор Геннадий Владимирович Тищенко.
Я и Гена Тищенко из девятого выпуска. Я «воюю» на кафедре тактики, Гена замполитствует в курсантском батальоне. Девять лет (в суворовском училище шесть лет и в военном училище три года), проведённых в казарме среди таких же лихих ребят, как он сам, приучили его на службу смотреть трезво и по пустякам своим «питонам» кровь не пускать. На похождения своих подчинённых он смотрел как на детские шалости. Не тот курсант нынче пошёл. Вот в наше время летние отпуска на гауптвахте отсиживали за старые грехи.
С комбатом работали дружно. Если шёл на второй этаж докладывать о происшествиях, то вместе со своим командиром батальона. Там они одновременно открывали двери, один – в кабинет начальника политотдела, другой – к генералу. И если начпо (начальник политотдела) хватался за телефонную трубку, спеша продемонстрировать свою осведомленность:
– А вы знаете, в первом батальоне...
– Знаю, – прерывал генерал, – мне сейчас как раз комбат докладывает.
Валера Карепин среди нас младший или «лощ», как было принято у них в Ташкентском называть воспитанников младших рот. Он из 13-го выпуска. Ему единственному из нашей братии не пришлось колесить по Союзу за должностями и очередными званиями за Каменным поясом (Уральские горы). Это какую же надо иметь везучесть, чтобы, не имея покровителя в Москве, суметь распределиться в Питер и с лейтенантских времён надёжно окопаться на Невском до окончания службы. Он себя самокритично называет «счастливчик из 13-го». Сейчас Валера на огневой кафедре обучает курсантов «держать ровную мушку и делать плавный спуск». Он прекрасный рассказчик, юморист и острослов. Его авторству приписывают, и не без основания, хлесткие эпиграммы, имевшие хождение в дивизии, в которой он служил, а теперь в училище.
Капитан Валерий Васильевич Карепин в 1-й батальон пришёл в 1969 году на должность командира 1-й роты.
Хохмил Валера ещё с суворовских времен. Это ему принадлежит идея организовать землетрясение на уроке географии. Землетрясение, конечно, было, только несколькими днями раньше. Ещё свежи в памяти неприятные ощущения, когда под ногами заходил ходуном пол, а в классе стали раскачиваться светильники. Тогда училище, как не раз бывало по учебной тревоге, организованно построилось на стадионе. Переждали несколько подземных толчков и разошлись по классам. Скучно.
Через несколько дней суворовец Валера Карепин дежурил по классу. На перемене, как и положено дежурному, выгнал всех в коридор, по-хозяйски открыл форточки для проветривания, а затем не спеша, залезая на парты, раскачал все шесть шаров-светильников, подвешенных на металлических трубках, и стал ждать звонка. Кадеты шутку поняли и оценили раньше, чем вошла географичка. Землетрясение, как известно, по её части. Не успел Валера подать команду «Смирно!» и подойти с рапортом, как учительница, увидев раскачивающиеся плафоны, закричала:
– Тревога! Все на выход! Землетрясение!
Повторять и уговаривать не пришлось, все дружно и весело ринулись из класса. Прибежали на стадион, а там пусто. Кроме их взвода никто от землетрясения не спасался. Долго вспоминали это весёлое землетрясение, но никому не удалось его повторить, как ни пытались. Шутка, повторённая дважды, не проходит.
Будучи курсантом, Валера устроил весёлую тревогу. Маялся он как-то без дела дневальным свободной смены. Спать под утро хочется, хоть спички в глаза вставляй, а нельзя, и до подъема ещё далеко. Скучно. Вдруг однообразие тоскливой службы нарушилось: стали прибывать офицеры батальона, да не в «параллельных» штанах («параллельными» штанами, которые носятся вне строя, шутники называли брюки навыпуск), а при ремнях и в сапогах. Не иначе будет тревога, сообразил Валера. Не теряя времени, прошёл между рядами двухъярусных коек, где первокурсники мирно досматривали предутренние сны, и поменял сапоги наиболее ретивым сержантам: кому вместо больших маленькие поставил, кому сделал пару на одну ногу и снова спокойно преступил к безделью в ожидании того момента, когда вслед за дежурным нарушит тишину спящей казармы истошным криком:
– Батальон! В Ружьё!
По этой команде даже самый ленивый курсант, подброшенный, как пружиной, слетит с верхней койки, целясь попасть босыми ногами прямо в сапоги. Разобрав оружие и на ходу прилаживая снаряжение, роты ринутся на построение. Последними выскочат на плац сержанты. В тапочках! Бережно прижимая к груди родимые кирзачи (кирзачи – так курсанты называли кирзовые сапоги для повседневной носки в отличие от хромовых – выходных): у кого разных размеров, у кого на одну ногу.
Эти бравые служаки, ещё вчера повторяя дурь полковых учебок (учебный пункт, где молодые солдаты проходят первоначальную военную подготовку), дрессировали после отбоя будущих лейтенантов, как обезьян, взлетать на двухъярусные койки по команде:
– Тринадцать секунд, отбой!
Сегодня они под шуточки батальонных остряков последними становились в строй своих отделений. Кстати, за свою долголетнюю службу я так и не смог представить ситуацию, когда военному нужно в ограниченное время раздетым оказаться под одеялом в служебное время.
Эту хохму с подменой сапог повторяли неоднократно в других батальонах. Но во время тревоги не осмелился никто.
Сменив курсантские погоны на офицерские, Валера не переставал хохмить.
В военной академии карта, выполненная слушателем первого курса капитаном В. Карепиным, стала на кафедре тактики классикой жанра, её несколько лет регулярно демонстрировали первокурсникам не потерявшие чувство юмора преподаватели в качестве образца, как нельзя оформлять рабочую карту командира. А посмотреть было на что.
В то время нашими вероятными противниками традиционно считались армии Соединённых Штатов Америки и Федеративной Республики Германии. После событий на Даманском (вооружённый конфликт между СССР и КНР 2 и 15 марта 1969 г.) появился новый враг – армия Китая. Валера, «воюя» с разведывательно-диверсионными силами армии КНР, вместо условных знаков решил использовать раскосые лица наших бывших «братьев навек», при помощи которых и нанёс на карту их боевые порядки в полном соответствии с организационно-штатной структурой – до последнего солдата с автоматом Калашникова на груди.
Академию Валера закончил без громких похождений. Может, они и были, но просто не стали известны широкой публике и узкому кругу друзей. А вот в училище, где нам пришлось преподавать, я мог быть не только свидетелем, но и невольным участником его хохмачек.
По средам у нас читка приказов. Это мероприятие обязательно для всех офицеров училища. Даже если ты с самого утра перепахивал тактическое поле «бронниками» на морозе, и у тебя, разморенного теплом и обедом, слипаются глаза, сиди и слушай.
Гена, Валера и я привычно занимаем места в глубине актового зала, чтобы не очень светиться перед начальством, восседающим на возвышенной кафедре. Копалыч как представитель вышестоящих занимает трибуну и начинает доводить пространные образы, директивы, ориентировки, рекомендации, приказы, указания и другие руководящие документы, рождённые в недрах далекого главка и к нам никакого отношения в обозримом будущем не имеющие. Скучно.
Валера запускает очередную «веселуху» – «Список офицеров, желающих приобрести автомашину: а) «Жигули»; б) «Москвич».
Не удивляйтесь, во времена всеобщего дефицита, порождённого плановым хозяйством развитого социализма, когда очередь была даже за туалетной бумагой, машина была той роскошью, на которую простому смертному не только многие годы нужно было откладывать свои кровные, но и ещё дожидаться подхода своей многолетней очереди.
В список «желающих» Валера записал офицеров сидящих впереди, для страховки вписал и наши фамилии, бумага пошла на задние ряды. Благополучно обойдя весь зал, легла на стол зампотеха (заместителя по технической части). У главного хозяина автомобильной и бронетанковой техники училища очки полезли на лоб от такой наглости. Он, имея обширные связи в кругах, близких автотранспорту, до сих пор сам не имеет машины, а настоящий список «нуждающихся» уже год лежит у него в сейфе без движения, да и поступления «Жигулей» и «Москвичей» не предвидится в обозримом будущем.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленному фотоснимку: полковники Алексей Павлович Ганичев, начальник политотдела Высшего политического училища МВД СССР, Герой Советского Союза Михаил Владимирович Ашик, заместитель начальника училища, Михаил Иванович Царев, заместитель начальника училища по учебной части – начальник учебного отдела, и подполковник Иван Денисович Ходонович, начальник кафедры Истории КПСС. Снимок из книги «Честь имею!»
Напрасно он ищет глазами автора этой злой шутки. В ответ только устремлённые на него взгляды будущих счастливых владельцев авто. Тогда было все по записи в очередь.
Это не первый список «нуждающихся». Две недели назад он заставил ерзать на стуле начальника связи, когда тот получил многофамильный «Список офицеров, нуждающихся в установке квартирного телефона». У большинства офицеров дома телефонов не было. Поэтому по тревоге, объявляемой обычно в 7 часов утра, все офицеры собирались только к девяти, то есть к началу трудового дня.
До этого Валера отправлял гулять по рядам «Список офицеров, желающих получить участок для дачного строительства». При виде этой дезинформации зампотылу чуть не упал со стула и долго метал громы и молнии в поисках автора.
Сегодняшняя читка приказов началась как обычное скучное мероприятие, и ничто не предвещало его неожиданной концовки. Перед началом, пока генерал со свитой не заняли места, Гена Тищенко, как это он обычно делал, отыскал взглядом Валеру Карепина и произнёс свое обычное приветствие:
– Майор Карепин, вы мне знак почистили? – имея ввиду знак об окончании Суворовского училища.
Обычно Валера вскакивал с места, делала пуговицами оловянные глаза, щелкал каблуками и, не моргнув глазом, рапортовал:
– Так точно!
Или:
– Никак нет, но я ещё успею!
Я, пользуясь более дружескими отношениями, так как мы служили вместе в одной дивизии, мог позволить себе вольность и похлеще:
– Майор Карепин! Вы почистили мне сапоги?
В ответ Валера докладывал:
– Так точно!
Или:
– Никак нет, но у меня есть ещё десять минут.
Мы выходим из зала, чтобы перекурить до прибытия начальства. Так было и на этот раз.
Офицеры давно привыкли к нашим шуткам и относились к ним, как к очередным кадетским приколам, мало обращая на них внимания. Кто этих суворовцев разберёт, кто у них кому что чистит и чистит ли вообще. У них вечно свои заморочки и какие-то свои традиции. В присутствии начальства такие шутки не допускались. Слишком рискованно.
Копалыч был аккуратист. Ровно в 17.00 он дочитал последний приказ и захлопнул рабочую папку.
– Товарищ генерал, доведение руководящих документов закончено.
Товарищи офицеры все встали, пропуская к выходу генерала и его замов.
Валера уже несколько раз виртуозно крутанул между пальцами свою фуражку, прежде чем надеть её на голову. Этот трюк он повторял довольно часто, будучи в хорошем расположении духа, а многие курсанты пытались сделать тоже самое, но редко кому это удавалось даже после длительной тренировки.
Неожиданно настроение подпортил тихо появившийся из-за спины инструктор политотдела майор Ходович:
– Товарищ майор, – вкрадчиво обратился он к Валере, – вас вызывает начальник политотдела.
Насторожило официальное обращение. Все офицеры обычно обращались к Валере по имени. Впрочем, Ходович недавно перевёлся в училище из богом забытого среди белорусских лесов и болот полка.
Долгожданный конец рабочего дня откладывался. Вызов в политотдел в таком экстренном порядке ничего хорошего не предвещает. По пути Валера лихорадочно перебрал в голове все свои последние грехи – тяжкие и не очень, – но ничего криминального не вспомнил. С такими мыслями, а вернее без всяких мыслей, постучал Валера в дверь кабинета с надписью «Начальник политического отдела».
Для несведущих поясню, что в наши времена политотдел был чем-то сродни КГБ. Он всё видел, всё знал обо всем и о каждом. Только особисты работали незаметно, как бы в подполье, а политотдельцы боролись за здоровое политико-моральное состояние дорого личного состава в открытую.
– Это правда, что вы подполковнику Шишкину чистите сапоги? – ошарашил сразу вопросом начальник политотдела.
Подобный вопрос мог, кого угодно ввести в растерянность, повергнуть в уныние, но только не майора Карепина.
– Никак нет! – Валера привычно сделал глаза пуговками, вытянув в струнку свою поджарую фигуру и тут же обалдело отрапортовал, – Только суворовский знак чищу!
Конечно, никогда ни он, ни другие офицеры-суворовцы друг другу ничего не чистили! Не было этого и в суворовские времена. Тогда и знаков ещё не было. Их ввели в 1958 году, и вручали в полку уже лейтенантам.
– А он вам чистит? – продолжал нажимать начпо.
– Никак нет!
– А почему?
Тут Валера окончательно овладел обстановкой и вошёл в роль:
– Он чистит знак полковнику Копалову!
– А полковник Копалов чистит подполковнику Шишкину?
– Никак нет! Полковник Копалов никому не чистит, ему не положено – он старший по выпуску. Традиция такая, – порол несусветную чушь Валера.
От автора очерка «Наш генерал» комментарий к представленном фотоснимку: майор Геннадий Владимирович Тищенко, заместитель командира 1-го батальона по политической части. Снимок из выпускного альбома «первобатальонцев».
Начпо был в шоке от дури, которую, не моргнув глазом, на полном серьёзе нёс Валера.
– Идите, пусть зайдет майор Ходович.
Валера крутнулся на каблуках, резко открыл дверь, чуть не сбив с ног инструктора политотдела, который дожидался в приёмной.
– Так вот откуда дует ветер, – подумал Валера.
Логическая цепочка развития событий сложилась сама собой. Ходович, прибывший из войск во время пика борьбы с дедовщиной среди солдат, к своему изумлению обнаружил нечто подобное среди старших офицеров высшего политического училища. Бдительный политотделец счёл своим служебным долгом тут же просигнализировать начальнику политотдела. И просигнализировал. Вряд ли разговор с начальством был приятным.
Не везло новому инструктору с суворовскими офицерами. Вскоре дела политотдельские свели его близко для знакомства с Геной Тищенко. Замполит передового батальона прирождённым хохмачом не был, но рискованные шутки ему тоже были не чужды. Узкий круг посвящённых знает про то, как он индийские песни запустил на концерте художественной самодеятельности под видом туркменского народного творчества.
А дело было так. К 50-летию братского союза народов батальоны готовились на смотр художественной самодеятельности, а у Гены было мало номеров с национальным уклоном. Вот и предложили лихие старшекурсники выпустить на сцену курсанта, который пел и аккомпанировал себе на инструменте «одна палка – два струна», как его называли батальонные шутники. Только петь исполнителя обычно выгоняли в умывальник.
Гена прослушал акына и спрашивает:
– Ты на каком языке поешь?
– На индийском.
– А откуда ты его знаешь?
– А я его не знаю. Просто ещё в школе с пластинок зазубривал песни из индийских кинофильмов.
– Ясно, обычная индийская попса про любовь. А на своем туркменском можешь спеть? – допытывался Гена
– На туркменском не умею.
Почесал затылок замполит, вызвал батальонного поэта и дал задание перевести на русский язык, да так, чтобы было патриотично и в тему дня.
Поэт зарифмовал строчки примерно такого содержания: «Велика и прекрасна моя Родина, много разных народов дружно и счастливо живут на её просторах, и я горжусь служить ей с оружием в руках».
С этим переводом и представили песню на концерте. Патриотическая туркменская песня имела успех. Жюри поставило отличную оценку за национальный колорит. Только подошёл после концерта постоянный соперник – замполит второго батальона Толя Иваницкий:
– Гена, откуда ты выкопал этого туркмена? У меня парень есть, туркменский знает, так он у твоего солиста ни одного туркменского слова не услышал.
Дальше этого разговора дело не пошло. Гена и Толя хоть и были соперниками, но и друзьями тоже. А за такие шутки в политотделе по голове не погладят.
Новому инструктору майору Ходовичу предстояло проверить партийно-политическую работу в передовом первом батальоне, где заместителем по политической части подполковник Тищенко, то есть проверить ППР, что в переводе на армейский язык обозначает: «Поговорим, Поговорим, Разойдемся».
Гена, заранее предупреждённый всезнающей политодельской машинисткой, которая симпатизировала дружным ребятам-кадетам, а ему особенно, ждал проверяющего. Он опытный политрабочий. Первым делом навёл порядок в учёте проводимой работы, ещё в дивизии усвоив золотое правило политработника: «Провёл мероприятие – запиши, не провёл – запиши дважды». Месяц не резиновый, попробуй впихнуть в него все эти политинформации, лекции, беседы, ленинские чтения, инструктажи актива всех мастей, комсомольские и партийные собрания. Чтобы расписать это всё по числам, да так, чтобы, выглядело правдоподобно, в календаре дней не хватит. Да не так, как его коллега из соседнего батальона, обнаруживший перед проверкой, что забыли провести комсомольское собрание, «провёдший» его по учётам 30 февраля.
Ходович начал беседу с того, что посочувствовал, как трудно работать с личным составом, таким образом, расположив к себе проверяемого. Гена поддакнул и тут же посетовал, что времени на всё не хватает:
– Вот в прошлом месяце не провёл заседание совета ленинской комнаты, не собрал редакторов боевых листков, редколлегию стенной газеты, агитаторов не успел проинструктировать, – сыпал Гена дежурными недостатками, заранее зная, что за это на политотделе самое большое – за это могут слегка пожурить. А как же без недостатков? На то он и проверяющий, чтобы их искать, а тут вот они тебе, готовые, только слушай да строчи в блокнот.
Таким образом, взаимопонимание достигнуто: проверяющий доброжелателен, проверяемый откровенен, и облегчает задачу политотдельцу.
Оставалась самая рутинная работа: проверить планы, отчёты, протоколы… Вообще-то в эти дебри можно было и не залезать: батальон передовой, замполит опытный, а недостатки уже в блокноте.
Но не таков был Федя Ходович. Копать, так копать, рыть, чтобы земля из-под копыт летела.
И нашел:
– Геннадий Владимирович, а ведь у вас два месяца не проводилось партийное собрание, – и застрочил в блокнот.
Это была редкостная удача, козырный туз. На старшем курсе, где больше половины курсантов коммунисты, в Высшем политическом училище грубейшее нарушение одной из основополагающих норм партийной жизни, предусмотренной уставом КПСС: партсобрания проводятся не реже одного раза в месяц. Ходович торжествующе удалился, Гена проводил его, скромно потупив невинные глаза.
Заседание политотдела протекало гладко, по заранее заведённому сценарию. Тихим ручейком лился доклад майора Ходовича, под его монотонное журчание кое-кто уже стал подремывать. Ничто не предвещало сенсации. И тут Федя выдал своего козырного туза:
– В батальоне два месяца не проводилось партийное собрание.
Тут и самые задумчивые проснулись от дремоты, а приглашённые замполиты батальонов с любопытством уставились на подполковника Тищенко. Сидевший рядом Толя Иваницкий от такой неожиданности аж вздрогнул и с недоумением и сочувствием посмотрел на Гену: «Ну, Гена ты даёшь, это ж надо так лопухнуться. Что, не мог липовый протокол написать?»
Только Гена сидел невозмутим, как танк, опустив очи в рабочий блокнот.
– Геннадий Владимирович, – прервал инструктора начальник политотдела, от удивления подняв очки на лоб, – как это могло случиться?
– Так ведь полтора месяца курсанты были на стажировке, а потом сразу разъехались в отпуска.
Батальонные замполиты обменялись одобрительными ухмылками, Ходович стоял в позе курсанта, не подготовившегося к семинару.;
– Все свободны. Подполковник Тищенко останьтесь, – закончил заседание начальник политотдела.
– Почему вы не объяснили майору Ходовичу ситуацию с партийным собранием?
– Так он, товарищ полковник, меня об этом не спрашивал, – похлопал Гена невинными глазами.
– Идите. Пусть зайдёт майор Ходович.
Гена лихо крутнулся на каблучках, не хуже чем Валера Карепин несколько дней назад на этом же месте. Уж этому офицеры-суворовцы были обучены с детства. В приёмной переминался неудачливый бдительный инструктор политотдела. Эта история с благополучным концом.
Федя Ходович оказался не таким уж плохим парнем. Просто ему на новом месте службы никто вовремя не разъяснил, что такое хорошо, а что такое плохо.
Герои бравых похождений благополучно дослужились до положенных трёх больших звезд и в торжественной обстановке отметили получение очередного звания «полковник запаса».
Известно, что для получения генеральских лампасов нужна маленькая победоносная война. Но в наше время такой победоносной не случилось. Бывают ещё «генералы красной икры» и «генералы чёрной икры». Для этого нужно послужить в местах обитания этого деликатеса и не забывать по праздникам и будням баловать верхушку главка этим ценным продуктом. Ни на ближних подступах к Каспию, ни вблизи дальневосточных вод наши герои уже не служили.
Первым ушёл на заслуженный отдых полковник Юрий Иванович Капалов (6-й выпуск), за ним полковник Геннадий Владимирович Тищенко (9-й выпуск), последним, как и положено, Валерий Васильевич Карепин – счастливчик из 13-го, или «лощ», как было принято у них в Ташкентском называть воспитанников младших рот.
ФИО положительных героев подлинные.
По коням!
(Или бабушка-кавалерист)
– Взвод, из-под минометного огня противника броском сто метров вперед! – несется сиплый бас полковника Радюка, как только мы появляемся на краю манежа. Мы рассыпаемся в разные стороны и бежим эту «спасительную» стометровку. Но тут «противник» открывает пулеметный огонь, и мы, повинуясь команде:
– Взвод, по-пластунски двадцать пять метров вперед! – утюжим животами пахнущую конским потом землю.
Да мы согласны и сто метров ползти, чтобы только быстрей прозвучала долгожданная команда:
– По коням!
Но разминка ещё не закончена. Пока мы доберемся до конюшни, наш суворовский взвод будет развертываться для отражения «противника» с фронта, с тыла... И только достигнув «с боем» конюшни, слышим команду:
– Седлать коней!
Пулей влетаю к своему любимцу Термосу в стойло. Он уже косит на меня умным внимательным глазом. По команде:
– Прими! – неторопливо перебирает вправо задними ногами, освобождая мне проход к седлу.
Седлать нужно быстро и правильно,Здесь главное – подтянуть подпруги так, чтобы седло во время скачки не съехало вместе с седоком под брюхо коня, но и туго подтянутая подпруга, особенно передняя, не должна затруднять ему возможность свободно дышать.
Мы выводим оседланных коней и, держа их правой рукой под уздцы, выстраиваемся в шеренгу.
Термос нетерпеливо теребит мягкими губами мой правый карман. Он знает, что там должно лежать приготовленное для него лакомство – сэкономленный от завтрака кусочек сахара и припрятанная пара ломтиков хлеба. И тебе будет невыносимо стыдно под его укоризненным взглядом, если ты этого не сделал.
Кавалерийская подготовка была обязательной для суворовцев старших рот. Это и понятно. С детства нас готовили к службе на границе, а пограничные заставы в большинстве были кавалерийскими. В Алма-Ате даже пограничное училище было кавалерийское.
Нас не спрашивали, есть у тебя тяга к лошадям, или ты предпочитаешь обходить их стороной. Раз ты в суворовском пограничном военном училище, ты должен сидеть в седле. И не в каком-нибудь облегченном спортивном, а в настоящем армейском. Это было также обязательно, как стрельба из боевой винтовки и карабина.
Наконец звучит команда:
– По коням!
Для кого-то эта команда самая долгожданная, а для кого и не очень. Вот здесь и начинается самое интересное. У Толи Трубицына, как он сам потом признавался, езда на коне «не пошла». Он никак не мог приноровиться «облегчаться» в такт мелкой манежной рыси. Вот и трясся Толя в седле, как старый узбек на ишаке. Какому коню понравится, если у тебя кто-то хлюпает на спине. Уперся его Енисей, и сколько Толя ни дергал повод, конь ни с места. Видя это упорство, подскакал полковник Радюк на своей Иволге и перетянул Енисея хлыстом по крупу.
Конь не стал ждать добавки и с места понес галопом. Толя и так еле сидел в седле, а тут такая прыть. От неожиданности и со страху, вместо того что бы сдержать коня, бросил он повод и схватился двумя руками за переднюю луку – верный признак того, что скоро ты вылетишь из седла через голову коня. Подскакал Радюк, осадил свою Иволгу у галопирующего неуправляемого Енисея и перехватил болтающийся повод.
– Ты жив, сынок? – спросил он участливо еле живого суворовца Трубицина.
Конь умное живое существо. Он тонко чувствует, кто у него на спине. У соседа по парте Гены Остапенко кавалерийская подготовка пошла сразу. Они с Валетом сразу поняли друг друга. Конь слушался не только повода и шенкеля, достаточно было наклона корпуса, чтобы Валет, выполнил команду. Гена сидел в седле уверенно. Чувствовались казацкие гены, веками копившиеся в его отдаленных украинских предках.
После занятия Гена не утерпел, чтобы не ответить на недавнюю злую шутку, которую Толя сыграл с ним на уроке французского языка. Толя Трубицын в нашем суворовском взводе считался зубрилой. Он быстро соображал, быстро решал, быстро запоминал и вообще был отличником, а значит, «зубоном». Его сосед по парте Гена Остапенко медленно соображал, решал и запоминал, а посему числился безнадежным троечником. Чтобы Гена не завалился на «пару», Толя по неписаному закону товарищеской выручки должен был его «тянуть» на себе.
– Ты, Толя, сегодня в седле выглядел так же нелепо, как твоя бабушка-кавалерист, – съязвил Гена по пути из конюшни, вспомнив злую шутку, которую подкинул ему сосед по парте на уроке французского языка.;
Тогда Гена через пень-колоду читал текст «про свою семью», со школьной скамьи знакомый всем, кто начинал учить иностранный язык. Толя после каждой прочитанной фразы подсказывал перевод, а Гена его озвучивал. Все шло гладко: перевели про отца, про мать, про братьев и сестер, наконец добрались до дедушки.
Когда Гена окончательно доверился соседу и потерял бдительность, Толя и подсказал ему перевод про бабушку: «Моя бабушка была кавалерист», – чем вызвал всеобщее веселье. Фраза во взводе стала крылатой.
Спустя многие годы я вспомнил её на уроке немецкого языка в академии. Языки после суворовского училища мы знали хорошо и мне пришлось подсказывать перевод соседу. Текст был тот же самый, только на немецком. Когда добрались до бабушки, я шутки ради, не надеясь на успех, ввернул про бабушку-кавалериста. Сработало! Офицеры грохнули от смеха, пожилая преподавательница аж слезу пустила.
Крах нового «великого почина»
В стране проводилась очередная кампания по борьбе с пьянством и алкоголизмом. В училище проводился очередной коммунистической субботник. Проходил он, правда, не в субботу, как у всех сознательных граждан Союза, имеющих два выходных, а в воскресенье – наш единственный свободный от службы день в неделю.
Сначала был митинг. Выступающие напомнили, что 12 апреля и 10 мая 1919 года коммунисты и сочувствующие в депо «Москва-Сортировочная Казанской железной дороги» добровольно решили увеличить свой рабочий день на один час и отработать в субботу 5 часов. Бесплатно! И так до полной победы над Колчаком.
Владимир Ильич увидел в этом начинании ростки светлого коммунистического будущего, когда в радость будет неоплачиваемый труд, и 1 мая 1920 года сам вышел на субботник в Кремле переносить с группой товарищей знаменитое по фотографии Петра Оцупа бревно. Позднее Ильич снова появился с бревном во дворе Кремля на рисунке Исаака Бродского. Только теперь он волочил увесистое бревнышко, не напрягаясь, легко и непринужденно, один, чтобы никто снова не доказывал свои революционные заслуги по перетаскиванию бревен вместе с Лениным. И описал он все это в своей статье «Великий почин». (См. В.И. Ленин. Великий почин. Полн. собр. соч., 5 изд., т.39, с.1–29.)
Правда, ораторы умолчали о том, что труд был не совсем бескорыстным. Участники субботника могли принести домой фунт хлеба (400г.), купленный за деньги. Денег в стране было много, хлеба мало, деньги тогда мерили миллионами, хлеб – фунтами. (Для справки: номинал почтовой марки РСФСР в 1922 г. 5000-10000 р.)
На митинге с призывом хорошо потрудиться выступил секретарь передовой партийной организации кафедры педагогики Анатолий Тихонович Иваницкий (между друзьями – Толя), не предполагавший тогда, что ему предстоит стать главной фигурой в истории с несостоявшимся новым «великим почином».
Коммунистической субботник-воскресник успешно закончился к 13 часам досрочным завершением работ по уборке территории, о чем свидетельствовали победные реляции в политический отдел с фронта ударного труда. Кафедры разошлись отмечать свой трудовой подвиг: кто на природу, кто в гаражи. Педагоги решили долго не заморачиваться и подвести итоги прямо на кафедре.
В понедельник утром Анатолия Тихоновича на КПП остановил дежурный по училищу:
– Толя, вы засветились. Валера Карепин вчера, сдавая дежурство, просил передать вам, что ваши педагоги после воскресника последними покидали территорию и проходили мимо «дежурки» в приличном подпитии. И все это наблюдали политотдельцы. Так что ждите вызова на ковёр для разбора полетов.
Начальник кафедры полковник М. срочно собрал в кабинете самых умудренных армейским опытом офицеров и поставил перед ними вопрос, который в свое время волновал и вождя мирового пролетариата:
– Что делать?
(См. В.И. Ленин, Что делать? Полн.собр.соч.,5 изд., т. 6, 1902 г, с. 181-234.)
Слово взял идейный вождь кафедры и признанный генератор самых неожиданных и непредсказуемых идей — партийный секретарь Анатолий Тихонович Иваницкий:
– Победу одерживает тот, кто наносит удар первым. Предлагаю опередить политотдел и выступить с инициативой – организовать в училище общество трезвости. Пусть это будет наш новый «великий почин». Предложение внести немедленно, не дожидаясь вызова на ковёр для разборки.
Начальника политотдела приятно удивило появление в его кабинете полковника М. вместе с секретарём партбюро, которых он собирался вызвать по поводу докладов об их вчерашнем воскреснике.
– Товарищ полковник, выполняя постановление ЦК КПСС о преодолении пьянства и алкоголизма, – см. Постановление ЦК КПСС от 18 сентября 1985 года «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма», – на предприятиях, в учебных заведениях и учреждениях создаются общества трезвости. Коммунисты кафедры вчера после воскресника посоветовались и решили организовать общество трезвости у нас в училище.
От такой неожидаемой наглости растерялся даже многое повидавший начальник политического отдела.
Толя, не давая ему опомниться и придти в себя, продолжал:
– Сначала оно будет одно, только на нашей кафедре. Потом, мы уверены, нашу инициативу подхватят другие кафедры, за ними курсантские батальоны, и таким образом будет охвачен весь личный состав училища. Наш почин поддержит политическое управление в Москве и движение, инициатором которого выступило наше политическое училище, охватит все войска.
Толю несло и несло, как известного Остапа, обещавшего сделать Васюки мировой шахматной столицей. Начальник политотдела отошел от шока раньше, чем Толя нарисовал радужную картину превращения кафедры педагогики в мировой центр трезвости. Он оценил здоровое стремление офицеров кафедры к всеобщему трезвому будущему, затем долго убеждал, что в политическом училище, где коммунисты составляют большинство личного состава, не может быть места пьянству, поэтому создавать общество трезвости нецелесообразно.
– Нас не поймут, – закончил он.
Так провалился новый «великий почин» кафедры педагогики, автором которого хотел стать Анатолий Тихонович Иваницкий.
О вчерашнем субботнике-воскреснике никто не вспоминал.
Первобатальонцы
Год 1969. Военно-политическое училище сделало последний выпуск по трехлетней программе обучения и первым в системе военных учебных заведений МВД получило статус высшего. В этом году объявили первый набор в Высшее политическое училище МВД СССР. Из названия училища исчезло слово «военное». Это объясняется тем, что военным остался только первый факультет, второй факультет готовил специалистов для органов МВД, третий (спецфак) – для зарубежных стран.
Первый (военный) факультет стал преемником Военно-политического училища и историческим предшественником Санкт-Петербургского военного института внутренних войск МВД России. Поэтому выпускники первого факультета считают Военный институт своим родным вузом.
Так уж совпало, что новый вуз начался с 1-го батальона, куда поступали первокурсники. Не претендуя на последовательность изложения истории формирования и становления 1-го батальона, попытаюсь с позиции комбата и временной дистанции в 40 лет (в 2013 году исполнилось сорок лет со дня выпуска) поделиться добрыми – а иногда и не очень – воспоминаниями о том времени и о тех курсантах и офицерах, которые стояли у истоков нашего вуза.
Батальон начинается с командиров и от того, насколько удачно подберется офицерский коллектив, во многом зависят стиль работы, атмосфера взаимоотношений и в конечном счете результат работы. Скажу сразу, батальону повезло с офицерами.
Первым комбатом был подполковник Михаил Николаевич Николаев, офицер-артиллерист, прошедший Отечественную войну, отличавшийся выдержкой и интеллигентностью. Он несколько лет служил начальником КУОС и принес в курсантский батальон такие качества, как уважение к подчиненным, справедливость, рассудительность, заботливость и внимание к людям. Эти качества он старался привить и молодым офицерам. Приходится сожалеть, Михаил Николаевич не довел батальон до выпуска, по возрасту и состоянию здоровья он вскоре ушел в запас.
Видимо, было указание подобрать и направить для работы в училище перспективных молодых офицеров, контролировалось выполнение со стороны командования войск жестко; для формирования батальона на должности командиров взводов достойных офицеров не пожалели. Из войск прибыли молодые, но уже имевшие опыт службы офицеры. Все они окончили Саратовское или Орджоникидзевское (тогда ещё средние) военные училища.
Разные по характеру – обстоятельный В. Вершков, демократичный Ю. Веселов, несколько суховатый В. Орешкин, иногда излишне шумливый А. Олифирович, скромный В. Малютин, немногословный В. Черкесов, спортивный Ю. Жирнов – все они отличались стремлением, даже азартом, чтобы их взводы стали лучшими. Жаль, что недолго пришлось служить с этими офицерами. Никто из них не доведёт своих курсантов до выпуска. Через год уйдут на формирование нового батальона Ю. Веселов, В. Орешкин, В. Малютин. Остальные – один за другим – на учёбу в академии, на преподавательскую работу. Единственным курсовым офицером на семь учебных групп останется В. Родионов, который пройдёт с батальоном все четыре года от секретаря комсомольского бюро до курсового офицера, а В. Ромушкин – от командира роты до секретаря партбюро батальона.
Начальником учебного отдела закончит службу В. Черкесов. С преподавательской работы уйдут в запас В. Орешкин, В. Милютин, В. Родионов.
Закончит военную академию и перейдёт служить в Ленинградское высшее пожарное училище В. Вершков.;
В батальоне служили блестящие офицеры суворовской школы, выпускники суворовских училищ В. В. Карепин и Г. В. Тищенко.
Командир 1-й роты Валерий Васильевич Карепин уйдёт в запас с должности старшего преподавателя огневой подготовки, закончит службу в звании полковника. На» гражданке» он станет кавалером высшей общественной награды – ордена «Гордость России».
Заместитель командира батальона Геннадий Владимирович Тищенко закончит службу в Москве в политуправлении.
Спустя десятилетия бывшие курсанты вспомнят добрым словом своих первых командиров. Через 40 лет после выпуска полковник Николай Пойченко напишет: «Считаем, что нам с командирами, воспитателями повезло крепко. Мне кажется, что ни один выпуск не может похвастаться таким звездным составом».
Впрочем, я опередил события на десятилетия вперед. Нам ещё предстоит сформировать первый в истории Высшего политического училища 1-й батальон.
Достаточной информации об училище ещё не было, но, тем не менее, конкурс, особенно среди гражданской молодежи, оказался небывалым: более четырех человек на место. Набор осуществлялся по принципу: половина из числа военнослужащих, половина – гражданская молодежь.
Первыми прибыли абитуриенты из войск, чтобы пройти месячные сборы, сдать вступительные экзамены, за ними ребята с «гражданки».
У каждого свои мотивы поступления в училище, некоторые ехали вообще без намерения учиться, а просто воспользовались возможностью оторваться от однообразия службы, посмотреть Ленинград и через полтора месяца вернуться дослуживать в свою часть. Таких предстояло выявить и побыстрей отправить обратно.
Другие прибыли, ещё не имея твердого намерения связать свою жизнь с военной службой, да и экзаменов побаивались: в армии подзабыли школьную программу.
Одним из таких абитуриентов оказался рядовой Александр Орлов. Как-то перед выпуском он признался, что приехал в училище, потому что рядом в Стрельне живут родители. Хотелось навестить, да и со школьными друзьями повидаться. Только «зацепило» его училище, экзамены сдал и конкурс прошёл. В батальоне проявил себя хорошим художником-оформителем наглядной агитации. Работы на художников в то время ложилось много: съезды и пленумы ЦК КПСС шли один за другим, члены политбюро менялись постоянно, и все это нужно оперативно отразить на стендах и в Ленинской комнате, над чем и трудились по ночам бедолаги — художники Саня Орлов и его напарник Тимур Каржаубаев. Утром к подъёму приходил заместитель командира батальона по политической части подполковник Г.В. Тищенко принимать работу. Как всегда, за ночь не успевали, и тогда замполит произнёс фразу, которая стала крылатой: «Если хочешь завалить дело, поручи Орлову». Так и ходило это изречение за офицером Александром Орловым, и когда он успешно оканчивал военную академию, служил в Сибири и в Афганистан дал согласие ехать воевать, уже документы оформили, но не успел – без него «завалило» там войну. Зато полной ложкой хлебнул Чечню, где его чуть не завалили: осколком снесло с головы шлемофон, хорошо, что был не застёгнут. В 2003 году полковник А. В. Орлов закончил службу в должности заместителя начальника нашего военного института.
Большинство абитуриентов-военнослужащих прибыло с твердым намерением учиться. Мотивация у всех были разной: кому-то в службе повезло с замполитом роты, и пример политработника сыграл положительную роль, кто-то уже успел «понюхать пороху», как Александр Дрогнев в Чехословакии, другие уже попробовали свои силы на комсомольской работе в войсках. Старшины Виктор Березовский, Федор Гончаренко, старший сержант Николай Иванов, сержант Николай Колошинский, прибывшие с комсомольской работы, составят комсомольское, а затем партийное бюро батальона, станут организаторами и инициаторами многих интересных дел.
Случайные люди недолго продержались на сборах. Они быстро обнаружили себя и после «полосатого рейса» на сдачу матрасов отправились дослуживать.
Более пёстрыми выглядели мотивы поступления в училище гражданских ребят – вчерашних школьников. Военкоматы ещё не получили полную информацию об училище и достоверных разъяснений будущим абитуриентам дать не могли.
Вспоминается такой случай. После окончания вступительных экзаменов у военнослужащих стали прибывать гражданские ребята. В спортзале, где временно размещалась абитуриенты и стоял суточный наряд из военных, дневальный отправлял каждого прибывающего к двум столам, за которыми восседали лихие сержанты и на полном серьёзе вели запись желающих учиться на разведчиков и контрразведчиков. Если будущий чекист ещё не созрел и не сделал свой выбор, ему предлагали подумать и посоветоваться с друзьями или родителями. Пришлось вмешаться.
Более сознательным был выбор у ребят, которые приехали по совету своих родителей, служивших в войсках и органах МВД и повидавших военную службу на примере своих отцов.
Евгений Бахмуров вырос рядом с училищем, где более двадцати лет служил его отец, старшина Константин Васильевич Бахмуров, участник боёв у озера Хасан, прошедший финскую и Великую Отечественную. Сын успешно окончит училище, хорошо пойдёт по службе и закончит её полковником, обойдя в звании своего заслуженного и всеми уважаемого отца.
У Бориса Чалого отец – командир дивизии, у Евгения Гаврилина – начальник политотдела дивизии. В войсках и органах служили родители у Вячеслава Булавина, Николая Беликова, Сергея Степашина.
Иногда дети высокопоставленных родителей становятся головной болью для командиров. Но этим ребятам из 1-го батальона нужно отдать должное – они не доставляют особого беспокойства комбату, в чем заслуга их родителей, обладавших достаточным тактом и скромностью. Генерал П. Чалый, прежде чем встретиться с сыном, всегда заходил к курсовому офицеру и комбату, чтобы поинтересоваться, как дела у сына-курсанта. Заместитель начальника политуправления войск генерал-майор И.Г. Беликов, посещая училище по делам службы, своего племянника приглашал для беседы обычно в конце командировки в свободный кабинет в политотделе, чтобы не беспокоить офицеров батальона своим высоким визитом.
Все эти курсанты успешно окончат училище, авторитет родителей поможет при распределении на дальнейшую офицерскую службу. Но родители не вечны, и дальше каждому пришлось делать службу самостоятельно. Кто-то к этому был готов, а у кого и не получилось.
Здесь может быть уместно остановиться на примере Сергея Степашина. Сергей окончил хорошую ленинградскую школу. В училище был Ленинским стипендиатом. Обыкновенный курсант, только немного грамотней, эрудированней, более собранный и организованный, чем некоторые его товарищи по учёбе. Прекрасная память. Был добрым товарищем и не числился в нарушителях, в чем я убедился вновь, перелистав «чёрную книгу» батальона за четыре года и обнаружив против его фамилии единственную запись за 1972 год: «Выдал положительную рекомендацию для вступления в партию».
Впрочем, не так уж он был безгрешен, что выяснится спустя годы на юбилейной встрече батальона. Но он никогда не подвел ни командиров, ни товарищей. Блестяще окончил училище, по праву получил хорошее распределение на комсомольскую работу. Одним из первых выпускников батальона поступил в академию. Вернулся в училище заместителем командира курсантского батальона, затем работал на кафедре истории КПСС.
Когда курсантскими батальонами затыкали первые горячие точки разваливающегося Союза в Средней Азии и на Кавказе, Сергей был там вместе с курсантами. Свое отношение к политике того времени и свою гражданскую позицию смело высказывал в публичных выступлениях. Одно из таких выступлений на митинге вошло фрагментом в фильм «Огонь на себя», снятый выпускником батальона Николаем Колошинским. Здесь и в фильме «Убит в Карабахе» впервые реально и даже натуралистически показана вся трагедия национальной вражды, выплеснувшейся большой кровью в результате бездумной политики власти.
Эту кровь тогда в 1989 году пришлось расхлёбывать курсантским батальонам. За время службы Сергей дважды получит досрочно воинские звания, первым среди выпускников батальона станет полковником, а затем генерал-полковником и трижды – министром. 20 мая 1999 года утверждённый Государственной Думой в качестве премьер-министра, Сергей Вадимович Степашин приступит к формированию правительства России. При непредсказуемом Б. Ельцине продлится это 82 дня. При стабильном В. Путине он надолго возглавит Счётную палату.
Все это не помешает ему оставаться в добрых товарищеских отношениях со своими однокурсниками, сохранять чувство уважения и внимание к бывшим командирам и сослуживцам.
Но это всё впереди, а пока, прежде чем освоить науку повелевать, ему вместе со всеми предстоит научиться повиноваться своему командиру отделения старшему сержанту М. Сидору, задубелым пальцем отжимать «плавный спуск» на огневой у майора М. Стасевича, по свистку подниматься в атаку на тактике у подполковника М. Векшина, долбить мёрзлую землю саперной лопатой в обороне у подполковника П. Ульянова и в утешение вместе с Сашей Фёдоровым сочинить на него хлесткие эпиграммы, бегать за батальон на средние дистанции и петь в курсантском хоре.
Состав батальона был многонациональный. Впрочем, в то время об этом вспоминали только по «красным» датам. В повседневной жизни о «нерушимой дружбе» не говорили, повода для этого не было, национальный вопрос не возникал, а поэтому никак и не решался. Кроме трёх славянских народов в батальоне учились татары, казахи, киргизы, армяне, азербайджанцы, туркмены, молдаване. Это неполный перечень национальностей курсантов. Я до сих пор не могу вспомнить, вернее не задумывался, какой национальности были старшины Н. Рудь и М. Каплун, командиры групп В. Мигалок, А. Паламарчук, Л. Якобсон В. Прус, Х. Мустафин. Национальная проблема, которая так болезненно решается сейчас в масштабе государства, тогда не возникала даже в отдельно взятом батальоне. Были проблемы поважнее, и они в первую очередь беспокоили офицеров.
Сразу возникли трудности с укомплектованием должностей младших командиров. Казалось, недостатка в сержантах, прибывших из войск, нет. Но многие из них в новых условиях оказались неспособными руководить людьми. Доморощенная педагогика полковых школ сразу вошла в противоречие с педагогической наукой, преподаваемой уже на первом курсе. Начались конфликты между курсантами и сержантами, зачастую по вине последних.
Получился разрыв между теорией и повседневной практикой. Днём на кафедре педагогики и психологии одна система обучения и воспитания, а после отбоя другая:
–...надцать секунд – отбой!
–...надцать секунд – подъем! – гоняет, как обезьян, на двухъярусные койки своё отделение ретивый сержант за прегрешение кого-то из курсантов, допуская сразу несколько противоречий с недавно прослушанной лекцией по педагогике.
Понятно, почему курсант должен быстро подниматься по тревоге, но для тренировки существует другое время, и уж совсем не понятно молодому курсанту, зачем он пулей должен взлетать на верхнюю койку по команде «отбой», отрабатывать после отбоя наряд вне очереди, петь в противогазе.
Начнётся серьёзная учёба, и скоро выяснится, что ребята с «гражданки» по своим знаниям на голову выше командиров, и они станут «вытягивать» сложные семинары, в то время как их командиры будут скромно молчать. Старшина В. Козлов, сержанты В. Сухов, А. Шумкий обратятся с просьбой освободить их от должностей.
Некоторых сержантов пришлось заменить после первого семестра. В подборе младших командиров большую помощь окажет кафедра педагогики, которая проведёт в учебных группах анкетирование по выявлению неформальных лидеров. Это будет использовано при назначении на должности младших командиров. Проблема будет решена практически на четыре года, и когда в батальоне не останется курсовых офицеров, командиры групп В. Мигалюк, А. Паламарчук, В. Прус, Л. Якобсон, Х. Мустафин вместе с командирами отделений успешно доведут взводы до выпуска.
Бесспорно, батальон держится на офицерах и сержантах. Но не только. В создании коллективного климата и настроя важную роль играли общественные организации, прежде всего партийное бюро (В. Ромушкин, Ф. Гончаренко) и комсомольское (В. Родионов, Н. Колошинский).
Партийное и комсомольское бюро, куда избирались наиболее авторитетные, инициативные и уважаемые в коллективе курсанты, своей деятельностью во многом определили лицо батальона, его индивидуальность и неповторимость. Батальон – сложный живой организм. Как не может быть двух совершенно одинаковых людей, так не может повториться двух одинаковых батальонов.
Офицеров и курсантов «наверху» не редко обвиняли в том, что мы зазнаёмся, считая наш батальон самым лучшим. Это была сознательная политика командира и замполита, в чём я и хочу признаться. В создании имиджа лучшего батальона во многом помогали партийное и комсомольское бюро. Резонный вопрос: а почему мы должны служить в худшем батальоне? Не хотим? Давайте сделаем лучший батальон, а если мы пока не занимаем всюду первые места, так это явление временное, у нас ещё всё впереди, мы пока на первом курсе. Поэтому каждую, хоть маленькую, победу нужно воспринимать с всеобщим энтузиазмом, как предвестника более крупных успехов.
На соревнованиях по самбо Г. Бахирев, С. Ахмедов, А. Паламарчук, А. Токарь, Е. Гаврилин сумели заломать нескольких старшекурсников. Пусть команда не заняла первое место, но это уже победа!
Волейболисты во главе с Н. Колошинским обыграли команду 2-го батальона – наших постоянных соперников, – прекрасно. Они становятся героями дня.
Первые места в смотрах и конкурсах занимают Ленинская комната (А.Орлов, Т. Каржаубаев), стенная газета «Азимут» (А. Семеняка, А. Дрогнев), коллектив художественной самодеятельности (М. Подчуфаров, И. Татьянин) — это частные победы, которые поднимают престиж батальона.
Кстати, такой же оптимистический настрой существовал и во 2-м батальоне, который умело поддерживали командир Б. Герасимов и замполит А. Иваницкий.
На втором курсе переходящее знамя за первое место в училище мы завоевали. Теперь каждый может гордиться тем, что он служит в лучшем батальоне. Не всё пойдет гладко. Впереди и взлеты и неприятности. Все хорошее видится на расстоянии, а плохое забывается. Пройдут годы, и каждый выпускник готов будет доказывать, что первый батальон был лучшим всегда и во всем, что наше Высшее политическое – самое лучшее. Каждый с гордостью скажет, что выпускался он при первом начальнике Высшего политического училища генерал-майоре Иване Андреевиче Орлове и строил главный корпус, осушал и чистил пруд, высаживал ели на плацу и у клуба вместе с заместителем начальника училища, Героем Советского Союза, полковником Михаилом Владимировичем Ашиком.
Училище всегда строилось, особенно с 1969 года, когда стало высшим, и начало расширяться с появлением второго и третьего факультетов. Тогда на месте бывшего стадиона началось строительство главного корпуса с парадным фасадом на невзрачную улицу под названием Штрамповка (ныне ул. Чекистов). Своей властью Михаил Владимирович разобрал многочисленные сараюхи, хозяйственные постройки, захламлявшие территорию. Посовещавшись с комбатами, ликвидировал огороды с картошкой, которыми с послевоенных времен были заняты площади, где сейчас спортивный городок. Для ускорения строительства в выходные дни и личное время, а иногда и за счёт занятий под его руководством курсанты разбирали ненужные постройки, вывозили мусор. Необходимость этих работ все прекрасно понимали и любили трудиться под руководством Михаила Владимировича. Это нашло отражение в устном курсантском творчестве, которое только благодаря бдительности политотдела не прозвучало со сцены во время смотра художественной самодеятельности:
В воскресенье и субботу
То на речку, то к пруду
Строем ходим на работу,
Приучаемся к труду.
Ты не ешь перловой каши,
О любви не говори,
Вот идет полковник Ашик –
Все бросай и лом бери.
Кто-то доложил об этом Михаилу Владимировичу, и он лично прибыл в кабинет комбата и попросил вызвать автора. И когда младший сержант В. Казакевич, не особенно смущаясь, продекламировал свои вирши, полковник М. В. Ашик от души посмеялся и на прощание сказал, что со временем эти частушки займут место в музее училища, напрасно их запретили. Не поместили стихи в музее, а жаль.
Ашик – это эпоха в истории училища. Ни один из последующих замов не оставил сколько-нибудь заметного следа в истории становления нашего вуза.
Острые стихи и хлесткие эпиграммы на офицеров, преподавателей в батальоне ходили в изобилии, тем более что недостатка в поэтах и прозаиках не было: А. Дрогнев, А. Кулаков, А. Казакевич, А. Семеняка, А. Федоров. Кто-то более талантлив, кто-то менее, но писали стихи и сочиняли прозу многие и даже с юношеским максимализмом грозились «взорвать поэзию изнутри».
Вся эта пишущая братия уже на первом курсе объединилась в рукописном журнале «Исток», организатором и вдохновителем которого был командир 1-й роты капитан В. Карепин, автор эпиграмм и художник-иллюстратор. Журнал не являлся официальным органом, предусмотренным политическим отделом (в отличие от стенной газеты), поэтому, не подвергаясь обязательному контролю, отличался демократичностью содержания, выпускался в одном экземпляре и ходил по рукам.
Всего вышло четыре сборника «Истока». Журнал прекратил своё существование после ухода из батальона капитана В. Карепина, но его авторы продолжали своё литературное творчество в Ленинградском объединении молодых поэтов под руководством известной поэтессы Ирины Моляровой.
В коллективных сборниках молодых поэтов Ленинграда стали публиковаться стихи Вячеслава Казакевича. Интересно сложилась его судьба после окончания училища. Он уйдёт из войск, окончит филфак МГУ, продолжит заниматься литературой, выйдут два сборника его стихов: «Праздник в провинции», 1985г., «Кто назовет меня братом», 1987 г. Его стихи появятся в журнале «Юность» и будут включены в издание «Русская поэзия ХХI век, антология». Но это спустя годы, а пока от него головная боль у комбата и замполита, особенно накануне выпуска, когда он принесёт подполковнику Г. В. Тищенко стихи:
Ленин на медь, на портреты, на грудь,
Но что же заменит умершую суть?
Эти безобидные для нашего времени строчки тогда попахивали махровой антисоветчиной, вызовом застойному брежневскому режиму вместе с всемогущей КПСС, членами которой мы все состояли, и в которую должен был вступить каждый выпускник училища, В. Казакевич тоже.
– Убери и не вздумай где-нибудь показывать, – строго предупредил подполковник Г. В. Тищенко.
– Товарищ подполковник, через десять лет эти стихи газета «Правда», – орган ЦК КПСС, – напечатает на первой странице.
В сознании курсанта выпускного курса сочеталась глубокая вера в правоту ленинских идей с уже критическим отношением к существующей действительности. До начала «перестройки» десять лет, а он уже пишет, что «в России что-то не ладно».
На несколько лет ошибся В. Казакевич. Через десять лет такие стихи уже (!) не печатали в газетах. Страна раньше свернула с ленинского пути.
Да простит нас ушедший в небытие политический отдел, не всю информацию о политико-моральном состоянии «дорогого личного состава» мы выдавали «наверх». Политотделу меньше проблем, нам меньше неприятностей.
Лейтенант В. Казакевич недолго прослужил в войсках. Уходя из армии, он оставил на страницах журнала «Юность» иронические строчки:
Прощайте, лейтенантские погоны,
Мне уж не быть министром обороны.
Профессиональными военными журналистами станут авторы «Истока» Аркадий Семеняка, Александр Дрогнев (Дрогнев Саша – наш поэт, надежда наша). Из-под его пера выйдет сборник «Мозаика жизни», где автор добрым словом вспомнит офицеров батальона.
Инициатор «Истока» Валерий Карепин издаст воспоминания о своем суворовском прошлом в книге «Счастливчик из тринадцатого».
Заместитель командира бригады Андрей Кулаков напишет книгу об А.В. Суворове.
Продолжит писать прекрасные лирические и острые стихи на социальные темы кандидат исторических наук полковник Александр Фёдоров. В его научном активе более ста публикаций, в литературном – стихи в журналах «Аврора», «На боевом посту», «Милиция». В своём творчестве Саша сохранил добрую память о командирах и однокурсниках, теплые воспоминания о батальоне:
За аккуратным перечнем имён,
На трех страницах умещённых списком,
Я вижу наш курсантский батальон
На Пулковских холмах у обелиска.
***
Когда порой темнеет небосклон,
Когда опасность подступает близко,
Я вспоминаю первый батальон
Декабрьским днем у обелиска.
(Сборник «Хранит моя память»,Санкт-Петербург,1999 г.)
Отличительной чертой курсантов первых выпусков были интеллектуальность, эрудиция, общая грамотность.
Уже на младших курсах многие курсанты включались в активную научную работу и достигали неплохих результатов, занимая призовые места на конкурсах студенческих работ вузов Ленинграда, что было весьма престижно для молодого учебного заведения, находящегося в стадии становления. Это сейчас институт имеет вес, известность, а в те годы училищу еще предстояло заявить о себе на авторитетной арене высших учебных заведений города.
Многие участвовали в научной работе на кафедре истории. Пожалуй, наибольшим усердием отличался курсант В. Моисеев, что в дальнейшем определило его службу. За пристрастие к науке он имел в батальоне кличку «профессор» и нештатную должность уборщика кабинета комбата, на которую попросился, чтобы иметь под рукой полку для книг и возможность заниматься после отбоя.
В то время офицеры училища по линии общества «Знание» часто привлекались для выступлений перед местным населением, особенно ко дню Советской Армии, 23 февраля, когда каждая организация, коллектив старались заполучить военного на праздник. Зачастую выступления проходили прямо в цехах во время кроткого обеденного перерыва. При нехватке офицеров и массовом спросе на военных шли « в массы» молодые научные кадры третьего и четвертого курсов. Они получали хорошую практику публичных выступлений, а училище – теплые отзывы и авторитет у гражданского населения.
Однажды мне предстояло выступить перед учителями подшефного интерната на довольно сложную тему, но за несколько дней до выступления выяснилось, что в это время я буду занят по службе. Показал тему Владимиру Моисееву и спросил, сможет ли он подготовиться и выступить. Согласился, подготовился, выступил, получил прекрасный отзыв. Знакомые учителя потом мне рассказывали, что, когда вместо офицера пришёл читать лекцию курсант третьего курса, многие разочаровались. Но Володя сумел овладеть аудиторией, выступил свободно, не пользуясь записями, толково ответил на вопросы. И тут учителя устроили ему настоящий экзамен уже по вопросам, не относящимся к теме, тепло проводили долгими аплодисментами.
– У вас все такие грамотные и эрудированные курсанты? – поинтересовался у меня позже директор интерната.
– На четвёртом курсе ребята посильней, – скромно ответил я.
Такие выступления были прекрасной рекламой для училища.
Владимир Моисеев станет первым кандидатом наук среди выпускников батальона, а затем доктором, доцентом, профессором и академиком, автором десятка книг о современном социально-экономическом положении России.
Характерной его чертой была глубокая порядочность. Он никогда не пользовался преимуществом, которое ему давало положение ночного хозяина кабинета комбата – никогда не было утечки информации из кабинета. Совершенной противоположностью был его напарник – уборщик кабинета замполита младший сержант Евтушенко. Вся «секретная» информация, которую подполковник Г.В. Тищенко оставлял на рабочем столе, к утру становилась известной всем заинтересованным. Этим Геннадий Владимирович пользовался постоянно.
Пришли как-то из увольнения три друга в легком подпитии. Не стал замполит делать разборки по горячим следам, оставил на столе три запечатанных конвента с адресами родителей провинившихся и спокойно ушёл домой. Как и следовало ожидать, утром все трое стояли в очереди у дверей кабинета, готовые к душеспасительной беседе. Всем троим удалось «уговорить» Геннадия Владимировича не посылать письма родителям, что он и не собирался делать.
Вообще наш замполит отличался оригинальностью методов работы с нарушителями. Пришёл из увольнения в весьма нетрезвом виде курсант Серёга Носов. Мягко говоря, парень не из лучших по многим показателям. Кстати, он единственный из выпускников был аттестован на должность командира взвода, а не на заместителя командира роты по политчасти.
– Курсант Носов, вы нарушили воинскую дисциплину, – начал беседу замполит, – употребив спиртные напитки, вы подорвали боеготовность батальона, так как не в состоянии выполнять боевую задачу.
– Никак нет! Я не пил и готов выполнить любой приказ!
Вот тут-то он и попался. Геннадий Владимирович дождался возвращения всех увольняемых, а это больше сотни человек, и поставил Носову «боевую задачу» – зачитывать по увольнительным билетам фамилии всех прибывших, а сам по списку сел отмечать. По каждому курсанту нужно было зачитать фамилию, полностью имя и отчество, номер отпускного билета и учебной группы. Не сумел Носов задание выполнить – во рту пересохло. Тут уж не до боевой задачи.
В программе обучения основной упор делался на преподавание общественных наук, но курсанты любили и военные дисциплины: тактику, огневую подготовку. В этом заслуга преподавателей Ф. Хаберева, Ф. Мальцева, М. Векшина П. Ульянова, М. Стасевича. Неслучайно в разные годы на военных кафедрах служили прекрасные преподаватели из первых выпусков 1-го,2-го и 3-го батальонов: Л. Бородавко, В. Трофименко, В. Жайворонок, А. Касымов, Ю. Севрюгин. С некоторыми из них я имел удовольствие работать на кафедре тактики.
Вообще курсанты первых выпусков отличались разнообразием интересов. С кафедрой тактики связано появление фильма «Рождение навыка». Его снял курсант-энтузиаст Г. Старовойтов во время трёхдневного двухстороннего тактического учения батальона. Этот чёрно-белый фильм снимался и монтировался в условиях отсутствия хорошей съёмочной аппаратуры, монтажной техники и оборудования. Жаль, что этот первый фильм об училище где-то затерялся.
Спустя годы выпускник батальона подполковник Н. Колошинский снимет второй фильм об училище «Наше высшее политическое».
Разнообразие интересов найдёт свое отражение в повседневной жизни батальона.
Во время зимних каникул ежегодно команда офицеров и курсантов совершала лыжные походы по маршрутам Ленинград – Выборг, Ладожское озеро – Финский залив, по ленинским местам и местам боев на Карельском перешейке. Позднее к нам присоединится команда 2-го батальона, которую возглавит заместитель командира по политической части А.Т. Иваницкий. Наши совместные походы, участие в общих концертах для населения в местах ночёвок способствовали установлению добрых товарищеских отношений между курсантами старшего и младшего курсов. Во время многодневных походов у нас склады вались хорошие связи с населением и местными органами власти, завязывались скоротечные, а иногда и продолжительные знакомства, переходящие в серьезные взаимоотношения.
В Карельском лыжном походе 1971 года сержант Ахмаджон Касымов встретил свою будущую жену Валю. Через год была курсантская свадьба. Трудная, как у всех офицеров, и всё-таки счастливая судьба ожидала эту семью. Служебная биография А. Касымова – от лейтенанта до полковника и доцента кафедры вооружения и стрельбы – отмечена афганскими наградами: орденом «Звезда» первой степени, медалью «От благодарного афганского народа», медалью Суворова – за Чечню. Валя и Ахмаджон вырастят сыновей Руслана и Диму, которые по примеру отца закончат наше училище.
Ежегодно батальон совершал летние туристские походы. Мы разбивали палаточный городок на берегу Финского залива у форта Красная горка, стояли лагерем в лесу на Карельском перешейке у озера Черняевское на берегу Ладоги. В этих двухсуточных походах участвовали все офицеры и курсанты, приглашались наиболее уважаемые преподаватели, а на старших курсах – жены и знакомые девушки.
На местности и спортивных площадках ближайших пионерских лагерей проводились соревнования, заканчивавшиеся перетягиванием каната между «чемпионами Карельского перешейка» и «призерами Ладожского чемпионата» – командами 1-й и 2-й рот, возглавляемых старшими сержантами С. Ахметовым и А. Паламарчуком. За ночь бригада рыбаков под командованием сержанта В. Кустова умудрялась наловить рыбы и утром из походной кухни на завтрак разливали свежую уху.
Маршруты, места стоянок увязывались с боевыми действиями во время финской (1939–1940 гг.) и Великой Отечественной(1941–1945 гг.) войн, с революционным прошлым советского народа и имели целью военно-патриотические воспитание.
Организацию походов поддерживал начальник политотдела полковник А.П. Ганичев. Начальник учебного отдела полковник А.М. Хрунов разрешал субботние занятия перенести на самоподготовку или провести в личное время, что добавляло к воскресенью ещё один выходной. Участие в этих мероприятиях преподавателей способствовало установлению взаимопонимания и уважения, определенной раскрепощённости в отношениях, что не всегда достигается в условиях строгого казарменного быта и в рамках учебного процесса. В лыжные походы с курсантами ходили преподаватели кафедры физподготовки Л. Левченко, Б. Артемьев, Г. Сысоев, в летние – преподаватели кафедр тактики, партийно-политической работы, любимец курсантов полковник М. В. Ашик. Это был хороший отдых в составе батальона на берегах Ладоги или Финского залива во время дивных белых ночей.
Настанет день 27 июля 1973 года. 1-й курсантский батальон в офицерской форме пройдет последним торжественным маршем по училищному плацу, прощаясь с друзьями, командирами, преподавателями. Со многими – навсегда.
Впереди у каждого своя военная дорога, своя военная судьба. У кого-то более удачная, у кого-то не очень. Ни Афганистан, ни Чечня не пройдут бесследно для выпускников батальона.
Боевыми орденами и медалями СССР и Афганистана будут награждены Виктор Баронов, Юрий Григорьев, Борис Новиков, Николай Пойченко, Николай Морозов, Владимир Кляповаров. Но не только награды привезут они с этой не объявленной войны. Николай Пойченко получит контузию, Борис Новиков — ранения, он так и не сможет оправиться от той войны и трагически уйдёт из жизни уже в России.
Пройдут годы, и снова вернутся в училище для прохождения дальнейшей службы уже опытными, повидавшими жизнь офицерами выпускники батальона Н. Агарков, З. Бакиров, Е. Бахмуров, В. Булавин, С. Должиков, А. Касымов, Н. Колошинский, А. Орлов, В. Петров, С. Степашин, А. Фёдоров.
Хорошей традицией стал сбор выпускников через каждые пять лет. 29 июня 2013 года состоялась очередная юбилейная встреча. Подполковник Паламарчук, построив батальон, доложил:
– Товарищ полковник! Батальон на юбилейную встречу, посвященную 40-летию выпуска, построен! Командир 16-й группы старший сержант Паламарчук.
Тридцать два самых стойких и преданных курсантскому братству первобатальонца через сорок лет снова стояли в строю своего батальона.
Преодолевая границы и расстояния, из зарубежья прибыли Токтогул Кокчекев из Киргизии, Виктор Лашин из Украины, Владимир Мервяк из Эстонии, Тахир Соатов из Узбекистана, Виктор Таран из Украины, Леонид Якобсон из Белоруссии. Но многие курсанты и офицеры уже навсегда покинули наш батальонный строй.
Об этом с горечью и грустью пишет Александр Федоров:
Батальон мой первый самый!
Четверть века – не предел.
Что ж ты, звонкий и упрямый,
Так внезапно поредел?
У судьбы солдатской, стервы,
Когти точены всерьез...
Батальон мой самый первый,
Видишь, я не прячу слез.
(А. Федоров. Я вспоминаю первый батальон, Санкт-Петербург,2013 г.)
Необъявленные войны, «горячие точки», неустроенность офицерского быта, неурядицы по службе, грубость и беспредел старших начальников – все это не продлевает годы жизни.
Берегите себя, поддерживайте друг друга, оставайтесь офицерами и в запасе, и в отставке.
2.6.20.8.3.3.10. О дедушке Юрии Александровиче Шишкине
Фрося Скотникова (внучка) так прокомментировала фотографию: «Полковник Юрий Александрович Шишкин, в последний раз по суворовским местам, 2015 год»
Самой настоящей удачей считаю подарок от моего друга полковника в отставке Ахмаджона Касымова, «первобатальонца»! В конце марта он провёл переговоры с родственниками Юрия Александровича Шишкина о подготовке к публикации его последних записей-воспоминаний.
Ахмаджон Касымов пояснил: «Эту фотографию Фроси Скотниковой, внучки полковника Юрия Александровича Шишкина, я выбрал не случайно! Мне очень понравился образ современной девушки, петербурженки ХХI века!»
Ахмаджон Касымов сообщил нам:
«Сегодня получил письмо от Фроси Скотниковой. Это внучка Юрия Александровича Шишкина. Она ознакомилась с публикацией статьи в социальной сети «Одноклассники» о суворовской поре своего дедушки. Вот её отзыв:
«Огромное Вам спасибо, прекрасная статья! Обязательно ее сохраню!»
А далее Ахмаджон привёл текст своей просьбы к Фросе:
«…К сожалению, нам ничего не известно о его детстве и о родителях. Пожалуйста, Фрося, помоги нам восстановить этот пробел…»
Фрося Скотникова дала развёрнутый комментарий к фотографии: «Очень любимая всеми нами и самим дедушкой фотография в деревне Родионово, с любимой собакой Бумсой. Здесь дед – охотник, настоящий деревенский житель в лучшем смысле этого слова (несмотря на то, что родом он из городской интеллигентной семьи, деревенскую жизнь дедушка очень любил и прекрасно вел свое немаленькое хозяйство в перерывах между службой).
На стене дома сушится шкура кабана, «взятого» вместе с женой Марьяной. В Родионово полковник Шишкин был выбран председателем охотничьего коллектива.
А собаку Бумсу привезла беспородным щеночком младшая дочь, Анна(моя мама), и криволапый кутёнок неожиданно вырос в красавицу лайку, умницу и дедову любимицу, щенков которой просили многие местные охотники.
А на заднем плане – старый родионовский дом, в котором прошло все военное детство дедушки Юры.
Так мы получили возможность представить Вашему вниманию воспоминания Фроси Скотниковой о своём дедушке.
«ВНУЧКА О ДЕДУШКЕ ЮРЕ ШИШКИНЕ»
(Фрося Скотникова)
Его отец, Александр Александрович Шишкин – морской офицер, погиб на Таллинском переходе на сторожевом катере «Снег»; памятная доска с упоминанием этого катера установлена напротив кронштадского Собора (Это Морской собор святителя Николая Чудотворца или Никольский ставропигиальный Морской собор. – Авт.), мы каждый год бываем там в День Победы, 9 мая.
Фрося Скотникова прокомментировала: «Этот портрет был подарен дедушке на Новый год и очень ему нравился». Семья младшей дочки полковника, Анны: она сама с мужем Олегом и дочкой Фросей.
В этом месте прерву рассказ Фроси Скотниковой и предложу историческую справку:
«…При подготовке флота к переходу в Кронштадт сторожевой катере «Снег» был включён в состав арьергарда. Утром 28 августа поставил мины при входе на Таллинский рейд. В 21.15 вышел из Таллинна, вечером того же дня подобрал экипажи погибших на минах СКР «Циклон» и транспортов. 29 августа в 7.35 подвергся атаке самолётов противника. В 7.45, отразив атаку, коснулся носом плавающей мины (машины были застопорены).
В результате взрыва носовая часть до первого КО была разрушена и провисла, котлы и турбины не пострадали. Личный состав вывел из действия котлы и механизмы и покинул СКР, который продолжал садится носом. Давление воды по мере погружения разрушало водонепроницаемые переборки. В 8.30 корабль, встав почти вертикально, затонул.
Исключен из состава флота 10.9.1941 приказом № 00315.
Командиры во время войн: старший лейтенант Д.Я. Самус (с 1939 по 1940 г.), старший лейтенант М.И. Орлов (с 22.6 по 29.8.1941 г.) погиб...»
Фрося Скотникова дала пояснение к фотографии: «Так сложилось, что значительную часть времени своего детства я провела с дедушкой. В детский сад я не ходила, но никогда не считала это упущением: деда Юра играл со мной, учил меня, рассказывал истории и никогда мне не было с ним скучно. К воспитанию своей «младшей внучки» он подходил очень ответственно, даже шляпки сам выбирал».
Продолжу рассказ Фроси Скотниковой:
«…Родом Александр Шишкин(мой прадед) из Смоленской деревни.Дедушка Юра неоднократно отмечал, что оба его родителя были простого происхождения, но стремились получить образование и подняться по социальной лестнице, и оба они стали первыми интеллигентами каждый в своей крестьянской семье.
Так, мать Юрия Александровича – Мария Николаевна Игнатович – стала учительницей в Себеже (райцентр недалеко от деревни Родионово), а после войны и в Петергофе. Её могила находится на Куриловском кладбище недалеко от деревни Родионово.
Фрося Скотникова дала пояснения к фотографии: «Полковник Юрий Александрович Шишкин, в последний раз по суворовским местам. 2015 года».
Фрося пообещала Ахмаджону Касымову, что в ближайшее время они с мамой Анной Юрьевной соберутся и постараются написать свои воспоминания о дедушке Юре. Ей слово:
Фрося Скотникова так прокомментировала фотографию: «Юрий Шишкин с внучкой у кадетского камня. За год до смерти дедушка с семьёй своей младшей дочери Анны последний раз прогулялся по суворовским местам. Он специально оделся в парадную форму и, будучи уже нездоров, всё равно неутомимо, с юмором и ностальгией провел «экскурсию» по кадетским заветным местам... и по своей юности».
Продолжая рассказ о родителях дедушки:
Его мать, деревенская, как и Александр Шишкин, рано осталась без родителей. Воспитывала её тётя Ксения, которая для всей нашей семьи известна как «баба Ксения», и которая сыграла огромную роль в жизни дедушки Юры. Взяв на попечение осиротевшую племяшку, она сумела вывести её в люди, и та стала учительницей.
Мария Николаевна Игнатович обладала хорошим вкусом, умела шить и даже в советское время щеголяла в нарядах и аккуратных платьях собственного производства.
Нельзя не рассказать немного о самой «бабе Ксенье» (моей прапрабабушке). Это была простая деревенская женщина, верующая, но, как часто упоминал дедушка, веру свою никому не навязывающая. Именно благодаря бабе Ксении дедушка Юра был крещён и выучил Господню молитву «Отче наш». Несмотря на своё простое происхождение, безграмотной она не была, скорее малограмотной. Ее муж – дед Матвей, такой же простой деревенский человек, за которого Ксения была отдана насильно и которого называла «чёрт».
Целые главы посвящены этим людям в последней неопубликованной рукописи дедушки. Он их очень уважал и почитал.
Такая огромна роль их в жизни полковника Шишкина связана с тем, что всё свое раннее детство он и его старшая сестра Нина провели в доме бабы Ксении и деда Матвея в деревне Родионово без отца и без матери. Виной тому война.
Отец Юры и Нины служил, а матери поставили диагноз туберкулез и отправили её в санаторий на лечение.
Маленьких Юру и Нину не с кем было оставить, и Марья Николаевна (известная мне как «бабушка Мура», моя прабабушка) отвезла их в деревню на лето. Дедушка часто упоминал, что своего отца он почти не помнит, но ему врезалось в память воспоминание (именно деревенское): отец подбрасывает его на руках, а потом они с мамой уходят, а он, маленький, остаётся с бабой Ксенией и сестрой Ниной.
Это был последний раз, когда он видел отца.
Марье Николаевне не удалось забрать детей, как она планировала, в конце лета, потому что, пока она лечилась в Крыму, началась война. В Петергоф она возвращалась через Москву (дороги были уже перекрыты), потом с ужасом узнала об оккупации немцами земель, где находятся её дети, и все страшное военное время ничего не знала об их судьбе.
Фрося Скотникова поведала: «Самой большой ценностью для дедушки всегда была семья. Он искренне радовался, когда удавалось собрать всех на шумных семейных праздниках, и роль главы семьи подходила ему, как никому другому. На снимке, слева – направо: верхний ряд: младший зять Олег, Юрий Александрович, младшая дочь Анна. Нижний ряд: сват Владимир, средняя дочь Александра, внуки Ваня и Вася, средний зять Леонид, младшая внучка Фрося, сватья Людмила».
Забегая вперёд, когда она получила первое письмо после освобождения Пскова, написанное рукой Юры корявым детским почерком, она испугалась, что не пишет Нина, старшая. Испугалась, что «немцы Нине ручке отрубили».
Итак, до конца войны Юра и Нина Шишкины прожили в оккупированной немцами деревне Родионово в старом доме бабы Ксении, к которому дедушка Юра был привязан всю жизнь и выкупил его, когда дом стал не нужен наследникам. Этому дому он посвятил последние главы своей неопубликованной книги; там он провёл немало счастливых часов как охотник, рыбак, уважаемый в деревне человек, тонкий ценитель красоты природы и литератор.
Фрося Скотникова так прокомментировала фотографию: «На день памяти дедушки мы c мамой и папой хотим съездить в деревню, обновить старый дом и подрезать яблони в саду. Поедем с батюшкой, отслужим панихиду на могиле. На фото – мои родители: младшая дочь Юрия Шишкина, Анна с мужем Олегом – артисты, основатели театра «Странствующие куклы господина Пэжо»
Но вернёмся к детству полковника Шишкина.
Баба Ксения во время войны держалась стойко, внуков берегла. Женщина она была строгая, прямая, суровая, но своих двоюродных внуков всегда любила. Особой её гордостью было то, что маленький Юра рано выучил Господнюю молитву «Отче наш», и, по его словам, Ксения любила похвастать бойко читающим молитву мальчиком перед соседками. После войны «нашлась» мама Марья Николаевна, и маленький Юра увидел её как в первый раз.
Потом было Суворовское училище, но это уже описано в опубликованной книге Юрия Александровича.
Хочу ещё раз подчеркнуть, что в раннем детстве дедушки самыми главными людьми для него были баба Ксения и дед Матвей, который учил его писать на грифельной доске. Эти не очень грамотные крестьянские люди всегда в его рассказах были окружены не только ореолом любви и благодарности, но и огромного уважения. О бабе Ксенье он вспоминал с пиететом, а о дедушке Матвее, который тайком дал маленькому Юре попробовать самогон в бане для смеху, с теплотой и юмором.
Юрий Александрович всегда ездил в деревню, и когда он бывал там, будучи лейтенантом, капитаном и майором (подполковника и полковника баба Ксения и дед Матвей уже не застали), он всегда по негласной традиции надевал форму, потому что Ксенье и Матвею было приятно и почётно, что к ним приезжает внук-офицер. С первой зарплаты Юрий Александрович привёз бабушке Ксенье нарядный платок с большими розами, чем смутил её и вызвал застенчивое ворчание, что шаль, мол, «слишком яркая, цыганская».
И своих трёх дочек Юрий Шишкин тоже возил в деревню, и они успели застать прадеда и прабабку. А после смерти Ксении и Матвея долго пустовавший дом стал на долгие годы любимым местом проживания полковника Юрия Александровича Шишкина и его жены Марьяны Яковлевны и местом визитов петербургской интеллигенции – офицеров, учителей и просто друзей семьи Шишкиных…»
Фрося дала пояснения к этой фотографии: «Дедушка Юрий Александрович Шишкин «травит кадетские байки» младшему зятю Олегу у легендарного постамента напротив Суворовского училища в Петергофе»
2.6.20.8.3.3.10.1. Предложение о литературной обработке воспоминаний Ю.А. Шишкина
Меня заинтересовала возможность литературной обработки «последней неопубликованной рукописи» Шишкина Ю.А. Я попросил Ахмаджона Касымова, если ещё не решён вопрос, то предложить родственникам Юрия Александровича нашу помощь.
Приведу ответ Ахмаджона Касымова:
«До этого я спросил их о возможности публикации рукописи Ю.А. Шишкина.
Написал и следующее: «Мой друг Александр Ищук, выпускник ВПУ МВД СССР – 1975 года, писатель, ознакомился с этим материалом и написал следующее:
«Сделаю отдельным Посвящением от имени внучки Фроси Скотниковой. Пришлю на согласование и утверждение! Нужны фотографии всех персонажей повествования, дома деда Матвея, деревни, самой Фроси, семей дочерей и всё с комментариями, кто есть кто, какими людьми они состоялись в жизни…»
А далее обратился с просьбой: «Фрося, надо помочь фотографиями и комментариями! Сделаем доброе дело в память дедушки, доведём дело до конца. Прошу тебя…»
Анна Скотникова (младшая дочь полковника) так прокомментировала эту фотографию: «Дедушка любил всех своих многочисленных внуков и внучек, но с младшенькой внучкой, которую он начал воспитывать после смерти жены Марьяны, сложилась особая нежная дружба».
Теперь мы с Ахмаджоном Касымовым ждём решение родственников Юрия Александровича Шишкина! Это их право!
За БОЛЬШУЮ ЧЕСТЬ буду считать разрешение довести рукописи до печати!
Надеюсь, на положительный ответ!
Жертвенность Очерк 39 Наш генерал Том 2
© Copyright: Александр Ищук 12, 2019
Свидетельство о публикации №219012900059
Свидетельство о публикации №219012900059
Рецензии